Два гения
Вероятно, в течение последних пятидесяти лет самым главным словом в рыночной экономике было слово «эффективность». В научных и технических дисциплинах под эффективностью понимается способность делать что-то хорошо с минимальными потерями. Автомобильный двигатель представляет собой устройство для преобразования химической энергии, содержащейся в нефтяном топливе, в полезное, целенаправленное движение. При этом эффективный двигатель расходует минимальное количество энергии на преодоление силы трения, непроизводительные потери, нагрев и т. д. Можно было бы ожидать, что экономическая эффективность будет оцениваться пусть и более абстрактно, но на основе аналогичных принципов, и учитывать превращение ресурсов (например, пшеницы, или угля, или воды из горячих источников) в товарную продукцию с минимально возможными потерями. Это почти так, но все же не совсем.
Наряду с Карлом Марксом, имя шотландского философа Адама Смита – одно из самых известных в истории экономики. В написанной им в 1776 году книге под названием «Исследование о природе и причинах богатства народов» Смит пытался объяснить ключевые факторы, управлявшие экономическими реалиями в ходе индустриальной революции. Среди прочего он указал на существующее у любой нации разделение труда – на основе специализированных навыков, связанных с технологией или отраслью, – как на фактор, в наибольшей степени ответственный за рост производства и богатства. Смит имел возможность лично наблюдать за ходом индустриальной революции. В 1743 году, когда он учился в Оксфордском университете, в соседнем городе Нортгемптон была открыта фабрика, где одновременно работали 50 прядильных машин, превращавших хлопок в нити. Именно в этой работе Смит применил метафору о «невидимой руке», которая с тех пор стала путеводной звездой для современной экономики. Во фразе, которая уже более ста лет впечатывается в умы студентов экономических специальностей, Смит отметил, что обычный человек в своей хозяйственной деятельности…
имеет в виду лишь свой собственный интерес, и, осуществляя это производство таким образом, чтобы его продукт обладал максимальной стоимостью, он преследует лишь свою собственную выгоду, причем в этом случае, как и во многих других, он невидимой рукой направляется к цели, которая совсем и не входила в его намерения; при этом общество не всегда страдает от того, что эта цель не входила в его намерения. Преследуя свои собственные интересы, он часто более действенным образом служит интересам общества, чем тогда, когда сознательно стремится делать это.
Мы все можем быть эгоистичными и корыстными, иными словами, мы, как правило, ищем лишь собственную выгоду. Несмотря на это в результате наших действий на свет часто появляются продукты или услуги, которые, в конечном счете, приносят пользу другим людям и всему обществу в целом. Экономисты недаром любят обращаться к трудам Адама Смита. Весомые аргументы этого ученого позволили перевернуть привычные представления его времени и преобразили мир с помощью противоречивой идеи о том, что при отсутствии контроля и сознательного управления люди могут реально улучшить экономическую организацию и получить более предпочтительные результаты. Как отметил в 2005 году в своем выступлении Алан Гринспен, занимавший в то время пост председателя Федеральной резервной системы:
Смит, основываясь на удивительно малом количестве эмпирических данных, сумел сделать глубокие выводы о природе коммерческих организаций и институтов, что привело к появлению целого ряда принципов, которые оказали серьезное влияние и изменили значительный сегмент цивилизованного мира того времени. Меры экономии, созданные на основе этих принципов, впервые определили уровни поддержки, позволяющие населению расти и позже – гораздо позже – создать такие материальные условия, которые способствовали увеличению продолжительности жизни… В значительной степени парадигма Смита о свободном рынке остается актуальной и по сей день.
Но Гринспен и другие современные экономисты очарованы «невидимой рукой» Смита не потому, что они думают, что он доподлинно знал, о чем говорил, или потому, что на протяжении последних двух столетий известные экономисты от Давида Рикардо и Альфреда Маршалла до Фридриха фон Хайека и Милтона Фридмана прославляли его идеи. Их убеждение вытекает из более чем двухсотлетней истории дальнейшего развития, в процессе которого экономисты подвели под метафору Смита прочную математическую базу. По иронии судьбы, все это началось в конце XIX века, когда экономисты попытались увязать свои исследования с новейшими идеями физиков.
Понятие баланса, или состояния равновесия, восходит к предыстории и космологическим предположениям самых ранних религий. Учение о равновесии в организме человека лежало в основе медицинских взглядов со времен греческого врача Гиппократа, а греческий физик и изобретатель Архимед использовал принцип равновесия, чтобы понять действие рычагов и других простейших механизмов. Идея равновесия получила дальнейшее развитие после публикации в 1678 году книги Исаака Ньютона «Principia Mathematica» («Математические начала натуральной философии»). В этой книге было приведено описание теории гравитации и законы движения планет. В соответствии с теорией Ньютона неуравновешенные силы, воздействуя на любой объект – камень, птицу, или планету, – придают ему ускорение, которое будет продолжаться до тех пор, пока действие силы не прекратится либо пока не будут задействованы другие – противодействующие – силы. Результатом достижения баланса противодействующих сил является состояние равновесия – камень спокойно лежит на земле, или составные части большого моста закреплены в устойчивой самонесущей структуре.
Безусловно, в самой идее равновесия нет ничего плохого; эта концепция величайшего гения позволяет объяснить многие вещи. Если представить, что атмосфера – это находящаяся в равновесии воздушная масса, то вы получите адекватную величину, характеризующую атмосферное давление на поверхности Земли, и увидите, как она изменяется с увеличением высоты над уровнем моря, уменьшаясь примерно в десять раз при подъеме на каждые 20 километров или около того. Во второй половине XIX века на фоне индустриальной революции ньютоновская физика стала доминировать в науке и технике и приобрела исключительно элегантную математическую форму благодаря работам Джозефа Лагранжа, Уильяма Роуэна Гамильтона и некоторых других ученых. В частности, были выведены законы математической физики, позднее получившие известность как «принцип наименьшего действия», согласно которому движение объектов во Вселенной, независимо от того, насколько сложными они являются, всегда подчинено стремлению сделать некоторую величину минимальной. Это равноценно стремлению Вселенной соблюдать принцип максимальной эффективности.
Французский математик Антуан Огюстен Курно, как и многие ученые его времени, был уверен, что математическая наука об обществе не должна отставать от новых идей, и применил концепцию сохранения равновесия к анализу спроса и предложения, указав, в частности, что в условиях монополии следует ожидать более высоких цен. Если не учитывать исследования Курно, стоит отметить, что в экономической науке того времени доминировали словесные, а не математические аргументы, однако усилия Курно вдохновили других ученых, прежде всего Леона Вальраса, сына французского экономиста, ранее обучавшегося инженерии, но разочаровавшегося в этой профессии, изменить сложившуюся ситуацию. В 1874 году в книге под названием «Элементы чистой экономики» Вальрас показал, как понятие механического равновесия может быть использовано в качестве концептуального шаблона для построения аналогичной экономической теории и получения точного математического выражения для «невидимой руки» Адама Смита.
