Недавно был выдвинут лозунг: «индивидуальное обслуживание людей, имеющих умственную отсталость». В Италии это началось еще раньше, когда были закрыты государственные учреждения для душевнобольных. Пациентам пришлось покинуть клиники и возвратиться в нормальное общество. В США начали с тюрем для молодежи. Джером Г. Миллер, новый директор, был шокирован состоянием дел и распродал несколько заведений, так что пришлось выпустить малолетних заключенных. В скандинавских странах исчезли не только все учреждения для обременительных городских бродяг, но и многие спецшколы и приюты для людей с затруднениями в физическом и умственном развитии. Неоднократно повторявшиеся скандалы подорвали доверие к этим институтам. Сегодня, в основном, стремятся интегрировать бывших обитателей различных учреждений в существующую систему здравоохранения, образования и социального обеспечения. Действует основной принцип, гласящий, что все должны вести нормальную жизнь внутри нормального общества.

Это приятно слышать, пока не присмотришься повнимательнее к этому нормальному обществу.

Итальянские женщины первыми запротестовали против лозунга: «Верните душевнобольных в родные семьи» – семьи сильно изменились с тех пор как те покинули их. Они теперь не такие большие, как раньше, и не могут гарантировать бесплатный уход со стороны женщин, которые теперь не всегда находятся дома. Путь из психиатрической клиники часто ведет не в родной дом, полный энергии и жизни, а вполне закономерно кончается в ночлежке в центре города или даже бездомностью, превращая бывших пациентов в неприглядных бродяг, которые, засунув все свое имущество в пластиковые пакеты, населяют шикарные улицы современных городов. Иногда он приводит в учреждение другого типа: в тюрьму.

Таким образом, в конце пути из учреждений часто стоит отчаяние. Деар и Уолч в своей работе, опубликованной в 1987 году, не только убедительно описали путь от дегоспитализации к беспризорности, но и показали особую опасность, возникающую при этом. Те, у кого нет другого выбора, часто оказываются в центре больших городов, где намного больше соцработников и ночлежек, да и отношение терпимее. Социально ущербные люди вряд ли найдут пристанище среди чистых соседей; жители состоятельных пригородов смыкают свои ряды. Центры городов нередко сами неблагополучны и поэтому не очень плотно заселены; в них находится место и для необычных людей – они переезжают туда и создают свое гетто.

Но границы таких обособленных кварталов хрупки и рушатся, даже не начав по-настоящему функционировать. Кроме того, в постиндустриальном мире городские центры снова пользуются растущей популярностью – в пригородах уже нет свободного места. Снова считается престижным не только работать, но и жить в центре – фабрики, загрязняющие окружающую среду, вынесены далеко за город или заменены экологичной электронной промышленностью. В ходе обновления города административный центр приобретает иной облик, становясь центром жизни и общения. Реконструкция городов приводит к стремительной джентрификации центральных районов.

Это оборачивается катастрофой для тех, кто живет в городских гетто – те, кто не принадлежат к цвету нации бесследно исчезают из центра. Городские центры стали слишком хороши для них, а пригороды их по-прежнему не принимают. Таким образом, они остаются на улице и, как в средние века, кочуют из города в город в поисках дешевой жизни, при этом часто попадая в руки юстиции. Так обитатели социальных учреждений становятся уголовниками – приюты, находившиеся на государственном обеспечении, распущены, центры городов отреставрированы; места заключения начинают играть ведущую роль.

Но в этой ситуации есть и хорошая сторона, деинституциализация во многих случаях действительно означает улучшение – молодежь покинула отравляющие душу тюрьмы для малолеток, пациенты, изолированные от мира в закрытых заведениях, возвратились в местное сообщество. Итальянский эксперимент не был столь провальным, как это обычно утверждают защитники традиционной психиатрии. Многие обитатели заведений получили квартиры, в которых живут в одиночку или с несколькими товарищами по судьбе. При необходимости их посещают социальные работники или патронажные сестры, оказывая конкретную помощь в лечении, снабжая едой и чистой одеждой. В некоторых случаях обслуживающий персонал живет в той же квартире, в том же доме или поблизости и всегда оказывается на месте, если подопечным угрожает какая-либо опасность. Таким образом большое число людей, прежде изолированных в учреждениях, вернулись в более нормальную среду.

И из школ тоже доносятся сообщения об успехах. «Спецшкольников» принимают теперь в нормальные школы. Чтобы помочь им участвовать в обычных занятиях, приглашают специальных преподавателей. В других случаях есть специальные классы, где преподавание ориентировано на потребности необычных детей. Часто им идет на пользу участие в обычной школьной жизни и пребывание вместе с другими детьми. Да и другие дети знакомятся с ними; таинственность, которая их окружает, частично рассеивается. Это в особенности относится к сельским районам. Там дети быстро знакомятся со всей общиной, если посещают нормальную школу, и таким образом, их, вероятно, ожидает более легкая жизнь.

Но и в школах существует возможность выбора, точно также, как в автобусе. Детская жизнь полна страданий: дети не выбирают себе товарищей наугад. Правда, учителя могут противодействовать родители – поощрять, но в решающие моменты тот, кто не такой, как все, окажется в безнадежном положении. Если их несколько в одной и той же школе, они, вероятно, сплотятся – конечно, с неохотой, потому что критерии выбора друзей, которые их отвергли, это и их критерии. Но у них нет выбора. В школах, в которых они одни, они и остаются одни. Почему остальные дети должны вести себя иначе, чем это делают взрослые, которым они подражают?

Взрослые, нуждающиеся в социальной помощи, часто получают ее в виде отдельной квартиры – места для отделения, обособления. После трудного рабочего дня ты приходишь домой и открываешь дверь; она закрывается за тобой, ты один – благо для тех, у кого есть потребность наконец-то сбросить маску.

Те же, кем мы занимаемся в данной книге, придут, вероятно, домой с рабочего места, на котором они по шкале привлекательности находятся в самом низу, так же как в автобусе по дороге домой. Годами они постигают, что означает быть отверженными. И вот, наконец-то, они попадают в свои стены, чтобы остаться наедине с собой или с двумя-тремя другими отверженными. Они оказываются одни, если с ними в течение дня или ночи не остается социальный работник, или кто-то еще, кто помогает им справляться с домашней жизнью. Корпус таких помощников есть, но с двумя встроенными в него проблемами. Первая – им надо платить. Последние годы социальное обеспечение переживает нарастающий кризис – институт социального обеспечения зародился, когда большинство в процветающих ныне странах существовало почти в нищете. Сейчас большинство отнюдь не бедствует, и цены взлетели. В таком обществе дополнительные деньги труднее всего получить именно тем, кто особенно нуждается. Другая проблема менее очевидная – она заключается в качестве помощи, за которую надо платить.