Глава 13

Пригоршня знал, что сразу заснет, слишком суматошными и нервными были последние сутки, мозг требовал отдыха. Знал он и то, что обязательно проснется, если через сломанный люк кто-то попытается забраться наверх.

Однако разбудило его другое. Он лежал на боку в полуметре от люка, положив голову на руку, когда голос Химика прозвучал в голове: «Никита, ты где? Сюда!». Во сне почудилось, что они снова объединены «партнерами», но тут он проснулся. Заморгал, поднял голову. И услышал:

– Да где вы там?!

Голос доносился сзади, из-за колонн, где была лестница. Привстав, он крикнул через плечо:

– Я тут! Что случилось?

– Быстрее сюда!

– Ты очнулся уже?

– Да, да, сюда, говорю!

– Не могу! Ворон внизу, на этом… Зверином уровне, а я караулю!

– Никита, немедленно сюда! Это очень важно!

– Ну ладно, ладно! Сейчас!

Донеслись приглушенные шаги – Химик, судя по всему, стоял на одной из нижних ступенек, а теперь стал подниматься обратно в рубку. Пригоршня лег на живот, свесил вниз голову. Вытянув руки, схватился за нижние прутья.

И, получив сильный удар током, как пробка выскочил обратно.

– Твою мать! – он затряс кистями. – Но как?! Оно у вас что, только снизу под напряжением? Умники, блин!

Придя в себя, снова сунулся в отверстие, но теперь взялся за прутья повыше. Нижний их ряд имел другой оттенок, такое впечатление, что это разные сплавы, и тот, что внизу, ток пропускает, а верхний – диэлектрик. Кряхтя, согнул руки, до пояса опустившись в дыру, схватился за лестницу. К нижней ее перекладине, почерневшей и скрученной спиралью, был примотан плащ. Повиснув вниз головой, Пригоршня оглядел ярус под собой. Ну, натуральный лес! Джунгли инопланетные, как в фильме каком фантастическом. Кривые стволы, зеленоватая кора, на ней нездоровые наросты, серая трава далеко внизу. Не все деревья одинаковые, есть прямые лиловые палки почти без листвы, смахивающие на бамбук, есть мохнатые лианы, усеянные мелкими алыми цветками, будто каплями крови. Журчит вода, запахи – густые, терпкие, сбоку идет поток тепловатого воздуха, вентиляторы там, что ли, работают? Похоже на то, вон и приглушенное гудение доносится. Сочетание скрытой в почвенном слое механики и электроники – с флорой и фауной. И размытые столбы света за деревьями, от ламп, про которые говори Ворон. Где он там, кстати?

– Наемник! – позвал Пригоршня. – Ампир, сюда!

Ответа не было. Привязанный за конец рукава плащ тихо покачивался на искусственном ветру. Ветки некоторых деревьев и часть лиан достигали решетчатого потолка, вплетались в него, то есть добраться до люка можно и без плаща, если обернуть руки тканью. К тому же до него с земли дотянуться трудно, хотя если залезть на соседнее дерево, то примерно с середины его можно прыгнуть и за плащ схватиться.

– Ворон, сюда!

Из-за деревьев донесся нарастающий шелест, хруст, вроде там кто-то бежал. Звуки приближались, но в какой-то момент свернули в сторону и начали удаляться. Издалека раздался крик, не понять, человеческий или нет. Потом что-то шмыгнуло в траве, в сторону большой лужи, поблескивающей между стволами на самом краю зрения. Пригоршня свесился ниже, вывернул шею. Руки устали, пора выбираться. Из травы возле лужи вынырнуло существо, смахивающее на толстую влажную змею, только с ножками. Сунуло плоскую башку в воду и принялось пить. Неприятная тварь, змея-многоножка какая-то.

– Ворон! Сиди теперь жди, когда я вернусь! – крикнул Пригоршня и, застыв на одной полусогнутой руке, другой стал дергать плащ. Отвязав его, потянул вверх, бросил на пол, затем выкарабкался сам.

– Сам виноват! – громко сказал он. – А если кто-то заберется? Короче, я вернусь!

Вскочил и побежал в сторону лестницы. Когда поднялся по ней, услышал сзади тихое шипение, оглянулся – пол сам собой встал на место. А если Ворон таки выберется, как ему попасть в рубку? Надо сказать бразеру Вилу, чтоб снова открыл это дело. Тут до Пригоршни донесся приглушенный голос Химика, сопровождаемый шипением и треском помех: «Where are you, mister Veel? Speak louder, I can’t hear almost anything!» – и он побыстрее обошел центральную колонну с пультом.

И увидел, что Вил Кисс сидит возле радиостанции, крутит настройки и бормочет по-английски, а за его спиной застыл Химик.

– Вы что тут делаете? – спросил Пригоршня. – Что случилось, чего ты меня звал?

Химик аж подскочил от неожиданности. Качнулся и побыстрее сел на стул, чтоб не упасть.

– Голова еще кружится, – пожаловался он. – И болит от громких звуков, не кричи.

Кисс, как выяснилось, отключил свой автопереводчик. При виде Пригоршни он что-то неразборчиво сказал и снова принялся крутить рукояти, повернувшись к станции.

– Так, погодите… – Пригоршня нахмурился, пытаясь сообразить, в чем неправильность, которую он явно ощущал. – Я только что слышал, как ты с ним говорил по-английски.

– Да, я говорил.

– Но только твой голос вроде шел из эфира. Ну, в смысле… ты понял. Помехи, то-сё.

– Вот именно, – даже по гиперской роже с ее ограниченной и непривычной мимикой было видно, что Химик растерян и обескуражен. – Смотри, как Вил возбудился. Он впервые за много лет услышал голос по радио.

– Не впервые, мы ж с ним недавно говорили.

– В том-то и дело, что нет.

– Э, брат, тебя червь так сильно траванул? Мозги в кашу? Ну, полежи еще, отдохни…

– Никита, не лепечи чушь!

– Да кто это тут чушь лепечет?! – возмутился он.

– Ты. Мы говорим с Вилом по радио. Сейчас. Понимаешь? Вернее, только что говорили, я слышал свой голос. А перед тем – я уже пришел в себя, но была еще большая слабость, лежал на койке, а Вил не знал, что я очнулся и, наверное, решил включить станцию, попытаться связаться с кем-то. Видимо, он периодически это делает от безнадеги. Только успел подсесть к ней, как в динамике раздался твой голос. Я слышал его отчетливо. Знаешь, что ты сказал? «Але, это Пригоршня!» А потом добавил: «Говорит рядовой Никита Новиков! Меня кто-то слышит? Але, але!» Кисс чуть в обморок не упал. Принялся крутить настройки, и потом стал с тобой говорить…

– Не, ты погоди, погоди! Откуда ты знаешь, что я тогда ему в самом начале сказал из вездехода? Я же не пересказывал тебе дословно!

– Потому что это было не тогда, Никита. Это было сейчас. То есть недавно. А позже на связь вышел я, и Кисс стал говорить со мной. После этого я сбегал, крикнул тебе, чтоб ты возвращался. Ты слышал окончание нашего с ним разговора по радио. Теперь врубаешься?

– Нет, – честно признался Пригоршня.

– Пространство-время, Никита. Пространство-время, а? Я говорил тебе про них. Пространственная складка. Или?..

– Гребаная сила! – изумился Пригоршня. – Или пространственно-временная, да? То есть… то есть… – он увидел, что Вил Кисс, отвернувшись от радиостанции, включил автопереводчик и пытается понять, о чем они говорят. – То есть складка может быть чисто, как сказать… пространственной аномалией, а может быть пространственно-временной? Тогда через «порт» возле Аэродрома мы перенеслись только в пространстве, к Полесью, а теперь – в пространстве и времени? В прошлое попали, да?

– На самом деле, я уверен, любой такой перенос – пространственно-временной. Просто в случае обычных «портов» или той складки, которая окружает Петлю, перенос во времени минимальный. Несколько секунд или даже меньше, поэтому мы его просто не замечаем. Но кольцевая аномалия, которая выпилила Слепое Пятно из привычного континуума, более… скажем так – более аномальная. И перескоки во времени при проходе через нее более заметные. Слепое Пятно – это своего рода завихрение пространства-времени… – Химик покрутил в воздухе рукой, пытаясь изобразить что-то трудноизобразимое. – Как смерч. Вихрь пространства-времени. Мы сейчас в оке этого смерча. А Чертово колесо – это такой мини-смерч рядом с ним, связанный со Слепым Пятном переходом. Крошечный вихрь-спутник.

Тут Вил Кисс, снова отключив свой аппарат, заговорил с ними на английском, и Химик стал ему отвечать, показывая то на себя, то на Пригоршню, то снова принимаясь крутить руками, будто мельница крыльями. Пригоршня краем уха слушал, пытаясь уловить знакомые слова, но речь шла все больше про какие-то «темпы», «курватуры», а еще почему-то про непонятных «хроносов». Про алкашей, что ли, болтают? А может Химику тоже выпить захотелось…

– But what about the cosmic arrow of time?! – вопросил Кисс с патетическим возмущением в ответ на речь Химика и принялся остервенело чесать свою родинку.

Пригоршня слушал, молчал и пытался сообразить, что же из этого всего вытекает. Ведь что-то важное, а? Нечто, объясняющее, почему здесь до сих пор нет того вездехода. Наконец, он сумел уловить мысль за хвост и перебил спорщиков:

– Так, а ну всем слушать сюда! Химик, эти скачки во времени при переходе границы Слепого Пятна, они всегда одинаковые, или могут быть разные?

– Очень много неизвестных факторов, чтобы ответить, – нахмурился тот. – Подозреваю, что скачки могут получаться разные. И по длине перемещения во времени, и по, так сказать, направленности.

– Ну вот: длина разная! Тогда понятно, почему здесь до сих пор нет вездехода. Они хоть и врубили свой «порт» за сутки до того, как мы сели в люльку на колесе, но сюда могут попасть и позже нас, причем неизвестно, насколько позже. Ты понимаешь, мохнатый?

Химик нахмурился сильнее, кустистые брови почти закрыли глаза. Заговорил на английском, переводя это Киссу, сначала неуверенно, но с каждым словом все энергичнее, загораясь идеей Пригоршни.

А тот уже не слушал – смотрел на овальный экран. Два других закрывала толстая колонна, но этот был виден хорошо. Туда транслировалось изображение той части берега, где стояла база. И на ней что-то происходило. Медленно разгоралось и угасало пятно бледного света, и с каждым разом в эпицентре его все четче проступали очертания чего-то большого.

– Э, парни! – прервал он спорщиков, которые уже не спорили, а яростно перебрасывались короткими репликами, как из пулеметов строчили. – Да заткнитесь вы про своих «хроносов»! Туда смотрите!

Все трое уставились на экран. Там свет мигнул в последний раз, погас, и на площадке между казармой и круглым зданием лаборатории с дырой в боку остался стоять знакомый вездеход.

– What is it? – спросил Вил Кисс.

Химик ответил:

– This is your all-terrain vehicle. It arrived here Witcher and his party.

Второго вопроса Кисс задать не успел. Химик вдруг вскочил со стула, упал на четвереньки и выкрикнул:

– Берегись!

На экране картинка подернулась рябью, и Ковчег дрогнул. Кисс, вскрикнув, повалился на пол. Внизу тяжело загрохотало, как будто где-то далеко под ними обрушилось нечто огромное. Пригоршня схватился за стул, пригнулся, пошире расставив ноги. Увидел волны, побежавшие по озеру вокруг пирамиды. Окутывающая котлован белая дымка плеснулась, пол резко накренился, и он упал на бок вместе со стулом. Ударился ребрами, выругался, вскочил на колени. Пол выровнялся, но не до конца, теперь он был наклонен градусов на десять от горизонта. Все замерло, гул внизу стих.

– Что случилось?! – прохрипел он, выпрямляясь. – Я чуть не обделался, так оно тряхнуло! Что ты увидел, Химик?

– Молнию, – сказал тот. Пригоршня шагнул к растерянно лопочущему Киссу, взяв за шиворот, поднял на ноги и толкнул на стул возле радиостанции. Руки у Кисса тряслись, а глаза были совсем безумными.

– Молния?

– Между вездеходом и вершиной пирамиды прошла молния. Разряд какой-то энергии. А это что?

Писк услышали все – тонкий, прерывистый. Кисс с придушенным воплем вскочил и бросился вокруг колонны.

– Слушай, а он, по-моему, никакой не ученый, – заметил Пригоршня, спеша туда же вслед за Химиком. – Лаборант, вот он кто. Единственный, кто выжил из всей экспедиции – и лаборант!

Кисс стоял у приборов, подключенных к пульту за колонной, одной рукой крутил настройку, пальцы другой танцевали по кнопкам. На маленьком зеленом мониторе зигзагом двигался белый огонек, причем амплитуда, как показалось Пригоршне, едва заметно увеличивалась. В такт ему прибор пищал, а соседний, потрескивая, выдавливал из щели в боку бумажную ленту, испещренную значками.

Вдруг по электронным сотам внутри пульта прошла волна мерцания, будто световое облако прокатилось слева направо, ячейки затрепетали неверным сиянием и угасли. Химик с Вилом быстро заговорили на английском, гипер схватил бумажную ленту, стал смотреть. Пригоршня повернулся к овальному экрану на стене и увидел, как из раскрывшегося люка вездехода, стоящего посреди базы на берегу, выбирается Роб, и следом двое воргов. За ними показался Ведьмак. Роб, отойдя к лаборатории, заглянул в пролом. Повернулся к Ведьмаку, тот показал тростью в сторону пирамиды.

– Скоро они сюда пожалуют, нужно приготовиться.

– Неважно, – бросил Химик. Поглядел на экран, выпустил из рук бумажную ленту. – То есть важно, конечно, но тут другое… Вил утверждает, что знает, что такое «доминатор».

– Ну? Так поделись!

– Это энергоузел маяка-навигатора, при помощи которого Ковчег перемещается между континуумами. То есть между ветвями эвереттовского Древа. Ведьмак когда-то откопал Маяк, в смысле, во время одной из своих экспедиций докопался до верхушки погруженного в толщу земли Ковчега, и снял. Все эти годы Ковчег был в состоянии своего рода энергетического равновесия. Но сейчас, когда Ведьмак вернул «доминатор» в Маяк, и их обоих притащил сюда… Ковчег будто ощутил это. И что-то нарушилось. Сдвинулось.

– Что нарушилось? Не пугай, говори!

– Мы пока не понимаем. Послушай, Ковчег, как бы сказать… излучает. На квантовом уровне, и его излучение резонирует с определенными параметрами среды.

– Да скажи ты толком, без этих подробностей!

– Ну, как это без подробностей рассказать? Короче: излучение только что изменилось. И теперь растет. И плохо будет, если оно достигнет определенной амплитуды.

– Что будет? – спросил Пригоршня почему-то шепотом.

– Что-то плохое.

– Что?

– Пока не знаем. И это еще не все. Вил говорит, мне трудно в такое поверить, но он утверждает, что когда-то именно Ковчег своим появлением и создал этот континуум.

Пригоршня упер указательный палец в лоб, свел над переносицей брови, задумался на несколько секунд, затем покосился на экран и сказал:

– Так, это все какая-то херня, я этого не понимаю и не хочу сейчас разбираться. Я только вижу, что вон они там уже вытаскивают свой Маяк из вездехода и в ближайшее время наверняка придут с ним сюда и попытаются воткнуть назад в верхушку пирамиды. Ведь именно это Ведьмак собирался с самого начала сделать? А где-то там внизу остался Ворон. Короче, я иду за ним, потому что чую, очень скоро нам понадобятся бойцы.

Растерянный Вил Кисс показал, как сдвигать участок пола над лестницей, и Пригоршня сбежал по ступеням. Пистолет был в кобуре, а трезубец он двумя руками держал перед собой, будто меч, готовый рубануть любого, кто встанет на пути. Хоть Красного Ворона, если почует в нем то зловещее хищное существо, которое теперь периодически мерещится вместо наемника, хоть измененных, если они сумели выбраться наверх, хоть зверя, хоть монстра.

Но под рубкой никого не было. Здесь, в более просторном помещении, наклон пола стал заметнее. Черные колонны немного накренились, а часть световых колец, опоясывающих их вверху, погасла. Тихое гудение колонн изменило тональность, стало более высоким, тревожным.

Отойдя от лестницы, он увидел трещину. Широкий зигзаг, вроде молнии, начинался от знакомого люка и уходил за колонны. Убедившись, что поблизости никого нет, Пригоршня остановился. Что-то непонятное – если пирамида вправду такая огромная, как она могла накрениться? Со слов Химика он понял, что Ковчег уходит вниз на километры… Чтобы такую громаду всерьез тряхнуло, что должно случиться? И что в результате произошло снаружи, за пределами Слепого Пятна, после того, как между Маяком и Ковчегом прошел разряд? Что там вообще теперь во внешнем мире, что случилось в последние дни? Ведь никакой связи, никаких известий. Может прямо в эту минуту кольцевая волна Всплеска катится от центра Зоны, подминает деревья и дома, глушит людям мозги, стирает сознания. Пробивает Периметр, уходит дальше, утюжит деревни и города…

Пригоршня поежился, будто воочию увидев эту картину, и сказал себе:

– Не паниковать!

Сел возле люка и заглянул вниз. Присвистнув, положил трезубец, улегся. Схватился за лестницу, свесился, навалившись локтями на верхнюю перекладину, стараясь не касаться нижнего ряда прутьев. И тихо засопел, разглядывая хаос внизу.

Слева он разглядел лампу, свисающую с решетчатого потолка на синеватом световоде, дальше еще две лампы были сломаны и не работали. Участок пола под ним вздыбился, будто льдина, наползшая на другую, приподнялся вместе со слоем почвы и деревьями, от края протянулись лохматые корни. Деревья накренились, часть упала, другие привалились к соседним стволам. Клубки перепутанных, изломанных веток висели, будто грязное тряпье в натянувшейся паутине лиан. Несколько труб, спрятанных в почве, тоже переломились, из одной шел вялый поток парящего кипятка. Он хлюпал, булькал, но звуки эти почти тонули в тяжелом мерном гуле, который доносился снизу, откуда-то из глубин Ковчега.

– Ампир! – позвал Пригоршня, перехватывая лестничные перекладины и свешиваясь дальше. – Эй, иди сюда! Ты жив там вообще, наемник?

Теперь пролом стал виден лучше, и он разглядел оплетенную необычными гладкими лианами решетчатую балку, торчащую с яруса, который находился под звериным уровнем. Кажется, она и приподняла часть пола. Будто ствол или толстый сук, балка наклонно уходила в сумрак нижних отсеков Ковчега. Раз это пирамида, то каждый следующий шире, просторнее верхнего? Пригоршня видел лишь небольшую область, и все равно ему казалось, что он висит над огромным вертикальным комплексом пещер, заросших чужеродной подземной растительностью. В темных глубинах пирамиды что-то шевелилось, медленно смещалось или суетливо сновало из стороны в сторону, мерцали грозди огней, двигались тени.

– Ворон! – проорал он и не услышал эха, голос увяз в растительности под ним, в этих чертовых сплетениях. – У нас больше нет времени! Там появился Ведьмак с отрядом, и сейчас они придут сюда! Ворон, если ты жив, двигай наверх, живо!

– Откуда взялось озеро? – спросил Химик на английском.

Он верхом сидел на стуле и глядел на экран, где виднелся участок берега с базой. Отряд Ведьмака, выбравшись из вездехода, осматривался. Часть воргов с Барсом ушли к казарме, другие во главе с Робом исчезли в лаборатории. В отряде, не считая Роба, было четверо синекожих, Барс и Ведьмак. Семеро врагов против четверых, сидящих в Ковчеге. Причем Ворон застрял где-то внизу, а из Кисса боец никакой. Он даже не догадался держать в рубке, где ночевал, побольше оружия.

Отсюда Химик видел Вилла Кисса, который копался в приборах. Не поднимая головы, тот ответил:

– Мы думаем, котлован появился во время первого Выброса, в момент образования Зоны, когда «доминатор» был извлечен из Маяка. Земля просела.

– А почему вода такая? Это щелочь?

– Да, сильнейший раствор. Вероятно, что-то просачивается из Ковчега там, внизу. Поверхность пирамиды имеет крайне необычные свойства, в чем-то они сродни металлу, а в чем-то – коже. Возможно, своеобразный осмос сквозь оболочку Ковчега приводит к насыщению воды нитратами. И к ее подогреву. Смотрите… – он улыбнулся с гордостью, – смотрите, что я научились делать с помощью своих приборов!

Он повернул что-то, и слюдяной экран, на который как раз смотрел Химик, начал раздуваться. Изображение увеличилось, будто попало под большую линзу. База, здания, машины – все стало крупнее, при этом сохранив резкость. Вскоре прозрачно-смолистая поверхность перестала пучиться, теперь экран напоминал прилипший к стене овальный пузырь. Вил Кисс снова повернул верньер, и экран сдулся, изображение на нем стало прежних размеров.

– Очень интересно, – согласился Химик. – То есть вы способны вмешиваться в работу внутренних систем Ковчега.

– Можем влиять на его намерения, – не очень понятно откликнулся Кисс.

– Что это значит? А запустить Ковчег сможете? Наверное, нет.

– Без Маяка это невозможно.

– А если Маяк снова будет установлен?

– В этом случае… – Кисс уставился на приборы, почесал родинку. – Мы, конечно же, очень долго думали над этим. Думали, экспериментировали. При жизни моего шефа и остальных так и не решили этот вопрос. Но за последние два года… Мне ведь больше нечем было заниматься, я очень много работал, и мне кажется, да, теперь я могу сгенерировать набор сигналов, который… – он щелкнул пальцами. – Трудно сказать это по-английски. Могу сгенерировать импульс, который направит намерения Ковчега в сторону запуска.

– Я не очень понимаю вас, Вил, – признался Химик. – Но вы думаете, что сможете запустить Ковчег? А что вы знаете про его создателей, кто они? Вы должны были хоть что-то понять.

– Мало, – вздохнул Кисс. – Хотя, конечно же, кое-что выяснили. Мы называем их альфарами.

– Почему так?

– Мой босс это придумал, – по-английски Кисс говорил внятно, но не очень уверенно, медленно, пытаясь строить фразы с преувеличенной правильностью. – Альфары – от «альфа», первые. Вы знакомы с концепцией Эверетта?

– Ей же больше полувека. Естественно, знаком. Ваш босс – это кто? Научный руководитель?

– Начальник научного отделения «Биофарма». Так вот: Хью Эверетт, Древо Миров… да?

– Квантовая теория параллельных миров, – кивнул Химик. – Я предполагаю, что мы находимся в месте склейки двух ветвей.

– Да, и альфары, по мнению босса, населяли Стволовую реальность. Так он называл ее. Стволовая реальность. Ствол, от которого когда-то начали расходиться ветви. Про это можно говорить долго… Лучше прочесть.

Снова кинув взгляд на экран, где было видно, что Ведьмак с Робом и Барсом остановились на берегу и рассматривают понтонный мост, Химик спросил:

– Что прочесть?

Кисс поманил его, и когда он подошел, сказал:

– Электронная начинка корабля пронизывает всю его толщу. Или большую часть. Все это крайне необычно. Мы считаем, что начинка Ковчега основана на принципе магнитных монополей. То есть это, – он показал на мерцающую внутренность пульта, – не электроника, а…

– Магнитроника, – сказал Химик, уставившись на пульт в восхищении, будто верующий на икону, которая вдруг заговорила с ним. – Магнитный ток. И все эта, весь Ковчег – компьютер?

– Возможно, не весь. Но верхняя часть точно имеет магнитроннные внутренности, в которых постоянно гуляют клубки сигналов. Своеобразные облака возбуждения. Ковчег – это мозг. Огромный безличный мозг.

Химик покачал головой и провел по стене рукой в перчатке.

– Он точно безличный?

– Судя по многолетним показаниям приборов и косвенной информации, у Ковчега нет самоосознанности. Но в этом мозгу бродит огромное количество информации. Области возбуждения площадью в десятки кубических метров. Они разгораются и затухают, иногда сливаются и распадаются, иногда соединятся каналами. Двигаются, уходят куда-то в глубины, отражаются от каких-то областей и возвращаются, на ходу преображаясь. Все это – как гигантское облако рассеянных подсчетов.

Химик нахмурился, пытаясь сообразить, правильно ли он понял, правильно ли Вил Кисс использует слова неродного для обоих языка. Имеет ли это отношение к облачным сервисам и распределенным вычислениям?

– Что еще вы сумели выяснить? Или нет, подождите, давайте я сформулирую… Мы оба исходим из концепции, что Мультиверсум имеет одиннадцать измерений, из которых десять пространственные и два темпоральные? И в этом суперпространстве плавают более простые пространства.

– Браны, – сказал Кисс. – В нашей бране три пространственных и одно временное измерение.

– Да, наша вселенная – это одна из таких бран, и тут есть принципиальный момент: мир-брана свернута, то есть замкнута сама на себя. Как струна, скрученная в кольцо. Я понимаю, Вил, что это очень примитивная аналогия. Ничто не может ее покинуть… кроме некоторых других струн-колечек, то есть частиц. К ним относятся, в том числе, гравитоны, кванты поля тяготения. Они могут выходить за пределы замкнутой браны нашей вселенной.

– И Ковчег, движущийся на излучении гравитонов, тоже. Мой покойный босс выдвинул идею, что у Ковчега гравитонный двигатель. Это не доказано, но и не опровергнуто.

– Хорошо, будем исходить из этого. Хотя тогда его работа должна приводить к изменению гравитации в данной области. Но… – Химик на несколько секунд задумался, – тяготение и есть искривление пространства-времени, значит, этим и можно объяснить Слепое Пятно? Итак, пусть будет гравитонный двигатель, который все это время работает, так сказать, вхолостую. Значит, по-вашему, эта пирамида может перемещаться между мир-бранами. Я принял это, окей! Но вы утверждаете, что нашу мир-брану Ковчег и создал. Вот, что мне кажется самым невероятным!

Вил Кисс смущенно развел руками, будто сам был виноват в этом вселенском недоразумении.

– Он выдул ее, как пузырь, из другой браны. Или, если использовать метафору не грозди пузырей, а Древа континуумов, то можно сказать, что Ковчег создал новую ветвь, отщепив ее от уже существующей. Нам удалось вычленить определенные параметры сигналов, регулярно проходящих по магнитронному мозгу, – Вил указал на прибор, стоящий в стороне от других. Это был высокий ящик из светлого пластика, со скошенной верхней панелью, усеянной кнопками, с квадратным зеленым экраном в центре. – Дешифровать часть из них. Смотрите.

Включенный прибор тихо гудел, после нажатия на несколько кнопок, гудение усилилось, а экран разгорелся. По нему побежала строчка букв. Химик склонился, шевеля губами.

– Это английский, – сказал он. – Очень примитивный.

– Да, в нашем «переводе» только глаголы и существительные. Прочтите. Я считаю, что перед нами аналог памяти. Воспоминания Ковчега. Вернее, малая часть колоссального массива его воспоминаний.

Химик не слышал, он уже читал. Вил Кисс потоптался рядом, отошел к другим приборам и начал проверять данные. Кое-какие показатели привлекли его, он перекинул несколько тумблеров, сдвинул движок магнитометра. Нахмурился, повернулся к другому прибору, проверил его показания и вдруг, поднеся кулак ко рту, укусил его. Забормотал на венгерском, метнулся к первому прибору и вывел на экран показания таймера. Появились цифры:

Вил Кисс тихо ахнул. За его спиной Химик скользил взглядом по ползущей через экран строчке. Хотя текст был очень примитивен, он часто пересматривал уже прочитанное, чтобы лучше осознать, и постепенно начал отставать – слова уползали за край экрана раньше, чем он прочитывал их.

– Так это черви вывели Ковчег из строя? – недоверчиво проговорил он. – Из-за них он «приземлился» в аварийном режиме, чем вызвал экспоненциальный взрыв, выдув из континуума новую область… Но из того, что здесь написано, возникает впечатление, что червей кто-то отправил вслед за ним.

– Биооружие, – пояснил Кисс не очень уверенно. – К такому выводу мы пришли. Черви – это биоружие давних врагов альфаров. Послушайте, я хотел обратить ваше внимание на неожиданно изменившееся…

– Подождите, иначе я снова потеряю нить. Враги, да. Про них написано в вашем «переводе». Черви – их биологическое оружие-рой с коллективным интеллектом. Мир альфаров был разрушен, и они отправили Ковчег, чтобы заселить другие мир-браны, или ветви Древа, организмами из своего континуума… – темные зрачки расширись, Химик глубоко вздохнул, пытаясь справиться с волнением. – По сути, это была попытка заражения новых ветвей Древа спорами жизни. Великая экспансия. Панспермия континуумов!

– Можно сказать и так. И все же я бы хотел, чтобы вы посмотрели на эти цифры…

– Черви нарушили работу каких-то узлов Ковчега, и он аварийно «приземлился» в одной из мир-бран, – заворожено повторил Химик. – В мире, или ветви, или континууме, для которого в ваших расшифровках я нашел слово: Террана. Во время аварийной «посадки» возникла Земля. Это как бы антимир Терраны, созданный гравитонным выхлопом Ковчега. Это невероятно. Труднопостижимо. Это переворачивает все мое представление о мироздании! Земля, вся наша вселенная – просто недоразумение. Случайный пузырек, возникший как побочное ответвление другого континуума из-за войны чуждых нам сил, населявших Древо Миров в незапамятные времена. А точнее – во время, которое с точки зрения нашего мира вообще не существовало, потому что оно было функцией совсем другого континуума. Мне нужно обдумать это, черт побери, нужно очень серьезно обдумать!

Но ничего обдумать Химик не успел. Заметив краем глаза движение на экране, он повернулся, сказал: «Они уже идут по мосту!» и зашагал вокруг колонны.

– Биоскаф! – изумился Вил Кисс, уставившись на экран. – Кто сумел надеть его? Никто из нашей экспедиции так и не смог управлять…

– По-моему, костюм надет на ворга, – Химик схватил со стола автомат. Ворги и люди медленно двигались по понтону, один за другим, задние несли брезентовый сверток. – Мне кажется, это Роб. Он их главарь и одновременно помощник Ведьмака. Того, с тростью. Я рассказывал вам.

– Ворги, – повторил Вил Кисс растерянно.

– Синекожие люди. Или не люди. Они не из нашего континуума, я уверен.

– Да, аборигены Ковчега. Они обитали на одном из уровней под нами. Во всяком случае, так считаю я, хотя есть версия, что они с Терраны, их затянуло сюда, когда возникла Зона.

– Но как он управляет костюмом?

– У биоскафа органические сенсоры, через них он подключается к головному мозгу носителя, и у того в зрительном центре мозга возникает аналог интерфейса. К тому же биоскаф реагирует непосредственно на нейросигналы, которые идут на мышцы.

Химик с сомнением осмотрел автомат в своих руках, выщелкнул магазин, заглянул в него.

– Вил, а силовики откуда взялись? Вы их сделали?

– Нет-нет, несколько силовиков мы нашли в Ковчеге. У меня здесь только… вот…

Химик оглянулся – Кисс крутил в руках силовую винтовку, точную копию той, что была у Пригоршни, но со вскрытой ствольной коробкой. Внутри, в кругом гнезде покоилась «пустышка». Мертвая – своим гиперским зрением Химик не видел никакого свечения вокруг нее.

– Это силовое ружье не работает? В любом случае, нельзя подпускать их к Ковчегу, нам придется подняться.

Они подошли к углу комнаты, и Вил Кисс коснулся светящейся панели на стене. За спиной опустилась черная стена, кабина поехала вверх.

Зажав приклад под мышкой, Химик поднял руку, разглядывая перчатку. После того всплеска, когда энергия силового кнута выплеснулась в сеть подпространственных нор, он больше не ощущал «асур» и не был уверен, что сможет управлять им. Закрепленный на тыльной стороне запястье камень почти не светился, лишь совсем слабо мерцал, и не откликался на мысленные сигналы.

– Откуда взялась перчатка? – спросил он.

– Полагаю, что вместе с силовым оружием это один из немногих образчиков технологии альфаров. Только он достался не нам, а воргам.

– А тот костюм в лаборатории на берегу?

– Мы называли его «биоскафом». Возможно, эти аппараты использовались для перемещений по уровням ковчега. Исследовательский и боевой скафандр с достаточным мощным биологическим процессором внутри. Внизу, не очень глубоко, есть отсек с такими же. Но они все либо зародыши, либо умерли.

– То есть сломались? Или это живые существа?

– Скорее квазиживые. Биоскаф на берегу – единственная взрослая особь, которая выжила после аварии Ковчега. Мы смогли вытащить его из био-гнезда, в которых эти организмы обитают, и перенести, не убив при этом. Кстати, часть био-гнезд был разломана и частично заросла, будто когда-то давно некто наведался на тот уровень и забрал несколько биоскафов.

– И как вы дальше поступили с тем образцом, который я видел в лаборатории?

– Вылечили. Да-да. Не удивляйтесь. Он был чем-то болен, такая алая сыпь на ортохитине. Это слово ввел мой босс. Его броня состоит отнюдь не из обычного хитина, но из крайне интересного материала, в чем-то сродни керамике, в чем-то – оргстеклу. И еще у него была опухоль на голове, то есть шлеме. Мы спасли его, вылечили. Изучали, пытались использовать, но до сих пор он отвергал носителей. Этот биоскаф единственный, других действующих в нашем распоряжении нет.

Треугольный сегмент стены ушел вниз, открыв вид на понтон, озеро и берег. База была справа, за углом пирамиды, и Химик, выскочив наружу первым, побежал туда. Он сразу заметил, как изменилось озеро, теперь вода двигалась, закручиваясь вокруг Ковчега, а ближе к берегу на поверхности лопались крупные алые пузыри.

По мосту-понтону к ним приближались фигуры. Впереди всех широко вышагивал, стуча тростью, Ведьмак, за ним шли ворги. Задние несли брезентовый сверток, и у Химика заломило в висках при виде бурлящего пространственного круговорота, который закручивался вокруг него. Снаряженный «доминатором» Маяк продавливал мир, будто чугунная гиря, поставленная на матрац. С каждым шагом носильщиков реальность подрагивала и корчилась, пирамида вибрировала, очертания ее смазывались, снова обретали четкость и опять расплывались. Химик не мог и представить, что будет, если Маяк поднесут вплотную к Ковчегу.

– Им ведь даже не нужно проникать внутрь? – спросил он. – Просто установить Маяк на нем – и что тогда произойдет?

Остановившись там, где мост примыкал к квадратному понтону, Химик поднял автомат. Деться с моста некуда, разве что прыгать в алую воду, и хотя патронов не так много, прямой очередью он сможет скосить их всех.

Оттолкнув Ведьмака, вперед выскочила высокая серая фигура с длинными конечностями и вытянутой головой, неуловимо напоминающая огромное прямоходящее насекомое. Облаченный биоскаф Роб расставил руки и медленно пошел дальше, прикрывая собой остальных. Ноги пружинили в суставах, он покачивался, наклонившись вперед.

– Обычные пули не берут эту броню, – пробормотал Вил Кисс.

– Задница континуума! – рявкнул Химик, тыча перед собой автоматом. – Подпустить их ближе? Стрелять или нет? У меня нет опыта силовых акций, я просто не знаю, что делать! Где чертов Пригоршня, когда он так нужен?!