Глава 7
Трели в ночи

Когда Тиффани с миссис Прост добрались до источника воплей, улица уже была покрыта впечатляющим слоем битого стекла и встревоженными людьми в доспехах и шлемах, из которых, в случае острой необходимости, можно было есть суп. Один из них готовил баррикаду. Остальные стражники были явно не восторге оттого, что они оказались по другую сторону от нее, что стало особенно очевидно, когда из одного из кабаков, занимавшего большую часть улицы, вылетел очень крупный стражник. Вывеска над дверью заведения гласила «Голова Короля», но если хорошенько присмотреться, было заметно, что сейчас у Короля была явная головная боль.

Вместе со стражником из кабака вылетели остатки стекла, и вместе с телом осыпались на тротуар. Его каска, в которой можно было бы приготовить обед для небольшой семьи и ее гостей, покатилась вниз по улице, сопровождаемая звуком: «Блям! Бряц! Блям! Бряк!»

Тиффани услышала, как один из стражников крикнул:

— Они справились с сержантом!

С обоих концов улицы примчалось еще больше стражников, и миссис Прост, похлопав Тиффани по плечу, ехидно сказала:

— Не могла бы ты еще раз рассказать мне про их положительные качества?

«Я здесь для того, чтобы разыскать парня и рассказать ему о том, что его отец умер, — напомнила себе Тиффани. — А не для того, чтобы вытаскивать Фиглов из очередных неприятностей!»

— Сердца у них на верном месте, — ответила она.

— В этом я не сомневаюсь, — сказала миссис Прост, которая, казалось, развлекалась от всей души. — А вот их задницы сейчас окажутся на битом стекле. О, смотри-ка, вот и подкрепление.

— Не думаю, что это сильно поможет страже, — сказала Тиффани, и к своему удивлению оказалась не права.

Стражники высыпали наружу, освободив проход ко входу в кабак. Тиффани пришлось приглядываться, чтобы разглядеть крохотную фигурку, которая решительно направлялась внутрь.

Она была похожа на Фигла, однако судя по одежде… Тиффани застыла как вкопанная… да, на человечке был надет шлем стражника, который был немногим крупнее, чем шляпка солонки, и это было немыслимо. Фигл на службе закона? Как такое возможно?

Тем не менее человечек добрался до входа в кабак и закричал:

— Эй вы, редиски! Вы все заарестованы! А теперича вот что — либо все будет по-плохому, либо… — он секунду помолчал. — Нет. Я все равно не ведаю иного способа! — И с этими словами он прыгнул внутрь.

Фиглы дерутся всегда. Для них драка что-то вроде хобби, зарядки и развлечения одновременно.

Тиффани как-то прочла в известной книге профессора Чаффинча о мифологии, что многие древние народы считают, что после смерти герои попадают на некий пир, где они всю посмертную жизнь проводят в драках, обжорстве и пьянстве.

Сама Тиффани считала, что там уже на третий день станет довольно скучно, однако Фиглам бы это понравилось, и возможно даже легендарным героям они бы надоели еще до исхода половины вечной жизни, поэтому их выкинули бы оттуда, сперва хорошенько встряхнув в поисках украденных столовых приборов. Нак Мак Фиглы действительно свирепые и страшные воины, с небольшим недостатком — с их точки зрения — попадая в любую драку они так заводятся, что начинают драться друг с другом, с рядом стоящими деревьями и, если нет иных противников, сами с собой.

Стражники, вытащившие своего сержанта, на которого водрузили обратно найденный шлем, сидели в сторонке в ожидании, пока стихнет шум внутри. Спустя минуту или две крохотный стражник вышел наружу из покореженного здания, таща за ногу Великучего Яна, который был великаном среди Фиглов, а сейчас, по всей видимости, спокойно спал. Полисмен бросил его и вернулся внутрь кабака, откуда появился с Робом Всякограбом на одном плече и Вулли Валенком на другом.

Тиффани наблюдала, открыв рот. Этого не может быть! Фиглы всегда побеждают! Никто не может побить Фиглов! Они неудержимы! Однако вот они лежат: остановленные, и остановленные существом таким крохотным, что оно похоже на солонку из набора для соли и перца.

Когда Фиглы кончились, мальчик-с-пальчик вернулся в заведение и быстро вернулся, вытащив длинношеюю даму, которая пыталась ударить его зонтиком — эти попытки были изначально бесплодными, поскольку он нёс ее, тщательно балансируя, на голове. За ней следом шла дрожащая молодая горничная, вцепившаяся в огромный саквояж. Крохотный человечек аккуратно опустил даму рядом с кучей сваленных Фиглов и под ее вопли, обращенные к стражникам с призывом немедленно его арестовать, вернулся внутрь и появился обратно, балансируя тремя огромными чемоданами и двумя коробками для шляпок.

Тиффани узнала даму, но без особого удовольствия. Это была Герцогиня, мать Летиции. Очень грозная особа. Понимает ли Роланд, на что он подписывается? Что касается самой Летиции, она была еще куда ни шло, если вам нравятся подобные девушки, но у ее мамаши в венах был такой переизбыток голубой крови, что она в любой момент была готова взорваться, и прямо сейчас она выглядела так, словно это должно вот-вот произойти. Как кстати, что Фиглы решили разрушить именно то здание, в котором остановилась старая кошёлка. Сколько удачи отпущено на душу одной ведьмы? И что подумает Герцогиня о Роланде и его акварельной будущей жене, если она оставила их в здании одних, без присмотра?

Ответ на вопрос был дан маленьким созданием, которое только что вытащило из здания на божий свет обоих молодых, волоча за очень дорогую одежку. На Роланде был слегка великоватый вечерний костюм. А на Летиции как всегда ворох оборок и кружев, приделанный поверх другого вороха оборок и кружев, что на взгляд Тиффани вообще не могло считаться чьей-то одеждой, тем более удобной. Ха.

К месту происшествия собиралось все больше стражников. Они не сбегались, а медленно подтягивались, возможно потому, что им приходилось ранее иметь дело с Фиглами. Среди стражников был один очень высокий, выше шести футов, с рыжими волосами и в доспехах отполированных настолько, что они просто ослепляли. Он снимал свидетельские показания у владельца, что было похоже на бесконечный плач о том, что стражники не должны были допустить подобного кошмара.

Тиффани повернулась и обнаружила, что оказалась лицом к лицу с Роландом.

— Ты? Здесь? — выдавил он. Летиция на заднем плане залилась слезами. Ха, как всегда!

— Послушай. Мне нужно тебе кое-что сказать. Что-то очень…

— Пол провалился, — сказал Роланд словно во сне, до того, как она смогла закончить. — Самый обычный пол, просто-напросто провалился!

— Послушай. Мне нужно… — снова начала она, но на этот раз перед ней возникла мать Летиции.

— Я тебя знаю! Ты та девчонка-ведьма, верно? Не смей это отрицать! Как ты смеешь нас преследовать!

— Как они сумели обрушить пол? — повторял Роланд. Он был бледен. — Как ты обрушила пол? Отвечай!

И тут вновь появился запах. Это было похоже на удар. Неожиданный. Молотком.

Недоумевающая и испуганная Тиффани почувствовала кое-что еще: вонь, смрад, грязь в своем разуме, ужасный и незабываемый, словно компостная куча грязных мыслей и прогнивших идей, от которых ей захотелось вытащить свой мозг из головы и хорошенько его прополоскать.

Это он, тот безглазый человек в черном! А запах! Даже туалет больного горностая не может пахнуть хуже! Мне казалось плохо было в прошлый раз, но по сравнению с этим тогда пахло розами!

Она отчаянно огляделась, надеясь, вопреки очевидному, не увидеть то, что искала.

Всхлипы Летиции стали громче, очень плохо смешиваясь со стонами и проклятьями начавших приходить в себя Фиглов.

Будущая теща схватила Роланда за пиджак.

— Давай немедленно от нее уйдем. Она всего лишь…

— Роланд! Твой отец умер!

Услышав, все умолкли, и Тиффани внезапно оказалась центром внимания.

«О, боже, — подумала она. — Это не должно было произойти подобным образом».

— Прости, — сумела выдавить она, чтобы прервать наступившую тишину. — Я ничего не могла поделать. — Она заметила, как в его лицо возвращаются краски.

— Но ты же за ним присматривала, — сказал Роланд, словно решая трудную головоломку. — Почему ты не сохранила ему жизнь?

— Все, что я могла — это унять боль. Мне так жаль, но это все, что было в моих силах. Мне очень жаль.

— Но ты же — ведьма! Мне казалось, что ты преуспела в том, как быть ведьмой! Почему же он умер?

Тиффани не слышала этих слов, они словно сами прокрадывались в ее разум, словно своего рода слизни, оставляя после себя липкий след. Позже она задумалась, во сколько еще умов они вползли, но сейчас она почувствовала, пожатие руки миссис Прост. Она заметила, что лицо Роланда налилось яростью, и вспомнила кричащую фигуру у дороги, не отбрасывающую тени, выплевывающую, будто рвоту, ругательства, от которых она еще долго чувствовала себя больной и неспособной отмыться как от грязи.

Люди вокруг вдруг заволновались, стали нервно оглядываться, словно почуявшие лису кролики.

Потом она его увидела. Стоя у края толпы, он был едва заметен. И там были они, или точнее, там было то, чего не было. Две дыры вместо глаз на мгновение уставились на нее и исчезли. И хуже всего, непонятно, куда он делся.

Она обернулась к миссис Прост.

— Что это было за?

Женщина открыла было рот чтобы ответить, но тут к ним обратился высокий стражник.

— Прошу прощения, дамы и господа, или дамы и один господин. Меня зовут капитан Моркоу, и поскольку сегодня вечером я дежурный офицер, то сомнительное удовольствие разбираться с данным инцидентом выпало на мою долю. Итак… — он открыл свой блокнот, вытащил карандаш, и улыбнулся уверенной улыбкой: — Кто первый готов помочь мне разобраться в этой головоломке? Для начала, я бы очень хотел знать, что именно, помимо столь странного развлечения, группа Нак Мак Фиглов делает в моем городе?

В глазах рябило от блеска его доспехов. И еще от него сильно пахло мылом, и этого было достаточно для Тиффани.

Она хотела было поднять руку, но тут ее перехватила и твердо сжала миссис Прост. Это заставило Тиффани еще сильнее вырываться, и сказать твердым голом:

— Это я, капитан.

— А вы будете…?

«Беги отсюда и побыстрее», — сказала себе Тиффани, но вслух произнесла:

— Тиффани Болит, сэр.

— Собрались на девичник?

— Нет, — ответила Тиффани.

— Да! — быстро сказала миссис Прост.

Капитан склонил голову на бок.

— Значит только одна из вас идет? Похоже, там будет не очень весело, — сказал он, с занесенным над страничкой карандашом.

Это было последней каплей для Герцогини. Она ткнула обвиняющим, дрожащим от гнева, пальцем в Тиффани.

— Это же очевидно, как нос на вашем лице, офицер! Это… это… эта ведьма знала, что мы отправляемся в город, чтобы купить драгоценности и подарки, и очевидно, я повторяю, очевидно, что она задумала нас ограбить!

— Ничего подобного! — вскрикнула Тиффани.

Капитан поднял руку, словно Герцогиня была участницей движения.

— Мисс Болит, это вы привели с собой Фиглов в город?

— Ну, да, но на самом деле я не собиралась. Это было не-пред-умышленное действие. Я не собиралась…

Капитан снова поднял руку.

— Стоп, помолчите, пожалуйста, — он почесал нос. Потом он вздохнул. — Мисс Болит. Я задерживаю вас по подозрению в… ну, хорошо. Просто по подозрению. Кроме того, я отлично понимаю, что невозможно запереть Фиглов, которые не желают, чтобы их заперли. Если они ваши приятели, то я верю, — при этом он многозначительно посмотрел на Тиффани, — что они не вовлекут вас еще большие неприятности, и, при большой удаче, все мы спокойно проведем эту ночь. Мой напарник, капитан Ангва, проводит вас до участка. Миссис Прост, не могли бы вы пройти в ними, и объяснить вашей юной подруге что к чему? — Капитан Ангва вышла вперед. Это оказалась женщина, симпатичная блондинка и… какая-то странная.

Капитан Моркоу повернулся к ее светлости.

— Мадам, мои коллеги будут рады проводить вас в любой подходящий отель или постоялый двор по вашему выбору. Мне кажется у вашей горничной в руках довольно тяжелый саквояж. Не в нем ли хранятся драгоценности, которые вы упоминали? В таком случае, нельзя ли убедиться, что они не были украдены?

Ее светлость вовсе не обрадовалась подобному предложению, но капитан добродушно этого не заметил, с той профессиональной сноровкой, с какой полицейские могут в упор не видеть определенных вещей, если они их видеть не хотят. И создалось определенное ощущение, что он в любом случае не станет обращать на это внимание.

Саквояж открыл Роланд и вынул оттуда свое приобретение. С него была аккуратно снята оберточная бумага, и под светом фонарей всеми красками засверкало нечто столь бриллиантовое, что казалось, оно не только может отражать свет, но создавать его само, где-то внутри своих сияющих камней. Этой вещью оказалась тиара. Несколько стражей вздохнули от восхищения. Роланд надулся от самодовольства. Летиция приняла оскорбительно победоносный вид. Миссис Прост вздохнула. А Тиффани… всего на секунду вернулась в прошлое. Но в ту секунду она снова стала маленькой девочкой, прочитавшей книжку сказок, которую до нее прочли все ее сестры.

Но она увидела то, что не заметил никто другой. Она видела суть. Она была лживой. Ну не совсем лживой, но она рассказывала правду, которую вы не желали знать: что только блондинкам с голубыми глазами суждено повстречать принца и надеть сверкающую корону. Эта «правда» проросла в окружающий мир. И даже хуже. Она проросла вместе с твоими волосами. Если рыжим и брюнеткам в сказках еще иногда перепадало чуть больше, чем просто прогулки под ручку, то девушкам с каштановыми волосами не доставалась иная доля, кроме как роль служанки.

Или ведьмы. Да! Не следует зацикливаться на сказках. Вы можете их переписать, и не только ради себя, но и ради остальных людей. Вы можете изменить ход сказки одним мановением руки.

Тем не менее, она тоже вздохнула. Драгоценный головной убор был так великолепен. Но рассудительная ее часть сказала ей: «И как часто вы будете надевать эту вещицу, мисс? Один раз в брачную ночь? Подобной драгоценности суждено все время быть запертой в хранилище!»

— Значит, ничего не украдено, — со счастливым видом заявил капитан Моркоу. — Это же хорошо, не так ли? Мисс Болит, прошу вас попросить ваших маленьких приятелей пройти с нами по-хорошему, ладно?

Тиффани взглянула вниз на Нак Мак Фиглов, которые хранили молчание, словно пребывая в шоке. Еще бы, когда тридцать закаленных бойцов оказываются побежденными одним крохотным человечком, поиски самооправдания могут занять некоторое время.

Роб Всякограб поднял голову с нескрываемым и очень редким для него чувством стыда:

— Прощения просим, мисс, — сказал он. — Определенно мы лишку испились. И эта, чем большее ты испиваешь лишки, тем желаешь все большее и большее, пока не спадаешь с копыт, тады точно сведаешь, что уже испился в лишку. Кстати, а что за штука крем-це-мент? Классная зелёнка. Мабудь я выхлебал этой штуки цельное ведерко! Разумею без толку говорить, что нам зело жаль? Но, мы все же разыскали для тя эту кучу хлама.

Тиффани посмотрела на остатки «Головы Короля». В дрожащем свете факелов здание было похоже скорее на чей-то остов. Как раз в этот момент главная балка затрещала и сконфуженно свалилась на кучу поломанной мебели.

— Я просила вас его найти, а не ломать здание и выносить двери, — сказала она. Тиффани сложила руки на груди, и маленькие человечки сжались в кучку. Следующая степень женского гнева, выраженная в топанье ногой заставлял их заливаться слезами и биться головой о дерево. Сейчас, по крайней мере, они покорно построились за спиной Тиффани и миссис Прост. Капитан Ангва вышла вперед.

Она кивнула миссис Прост и сказала:

— Уверена, мы можем договориться, и наручники не понадобятся, не так ли, леди?

— О, вы же меня знаете, капитан, — сказала миссис Прост.

Капитан Ангва прищурила глаза.

— Вас, да. Но я ничего не знаю про вашу юную знакомую. Прошу вас взять ее помело, миссис Прост.

Тиффани не видела причин спорить, и без единого слова отдала помело. Они шли в полном молчании, если не считать бурчания Нак Мак Фиглов за спиной.

Спустя какое-то время капитан сказала:

— Не самое удачное время для остроконечной шляпы, миссис Прост. На равнинах случилось происшествие. В какой-то дыре, куда сам ни за что никогда не забредешь. Там забили до смерти старушку за то, что у нее были книги с заклинаниями.

— О, нет!

Они обернулись к Тиффани, а Фиглы наступили ей на пятки.

Капитан Ангва покачала головой:

— Простите, мисс, но это правда. Знаете, потом оказалось, что это книги клатчанской поэзии. Такие, которые написаны заковыристыми значками! Полагаю, для тех, кто хотел что-то найти, они были очень похожи на заклинания. А старушка мертва.

— Я виню во всем «Таймс», — вмешалась миссис Прост. — Когда они пишут о подобных вещах, это наводит людей на определенные мысли.

Ангва пожала плечами.

— Судя по тому, что я слышала, эти люди не особенно увлекаются чтением.

— Вы должны остановить это! — сказала Тиффани.

— И как же, мисс? Мы же городская Стража. За пределами городских стен не наша юрисдикция. А есть места, где-нибудь в лесах, о которых мы вообще не слышали. Не знаю, откуда все это. Словно какие-то безумные идеи просто сваливаются с неба. — Капитан потерла руки. — Конечно, у нас в городе ведьм нет, — сказала она, — хотя, девичники случаются довольно часто, а, миссис Прост? — капитан подмигнула. Тиффани была в этом уверена так же, как и в том, что капитан Моркоу был не в восторге от Герцогини.

— Что ж, думаю, настоящие ведьмы скоро все это прекратят, — сказала Тиффани. — В горах уж точно, миссис Прост.

— О, но у нас в городе же нет настоящих ведьм. Ты же слышала капитана. — Миссис Прост взглянула на Тиффани и прошептала: — Мы не спорим с нормальными людьми. Это заставляет их нервничать.

Они остановились у огромного здания с большими синими фонарями по обеим сторонам от входа.

— Добро пожаловать в участок, леди, — объявила капитан Ангва. — А теперь, мисс Болит, мне нужно запереть вас в камере, но это будет чистая камера и без мышей. И еще, если миссис Прост, скажем так, согласится составить вам компанию, тогда я забуду ключ в замке. Вам понятно? Прошу вас не покидать здания, потому что на вас будет объявлена охота. — Она посмотрела прямо в глаза Тиффани и добавила: — Нельзя объявлять на кого-то охоту. Очень плохо, когда на кого-то охотятся.

Она проводила их сквозь здание вниз к удивительно чистеньким камерам, и жестом пригласила в одну из них. Дверь с клацаньем захлопнулась позади, и они услышали звук ее удаляющихся шагов по каменному коридору.

Миссис Прост подошла к двери и протянула руку через решетку. Раздалось звяканье метала и в ее руке появился ключ. Она вставила его в замок с внутренней стороны и повернула.

— Ну, вот, — сказала она. — Теперь мы вдвойне в безопасности.

— Ух, кривенс! — воскликнул Роб Всякограб. — Только погляньте, захлопнуты в запирушке!

— Внове! — добавил Вулли Валенок. — Я не сможу глядети себе в лицо!

Миссис Прост села и уставилась на Тиффани.

— Ну ладно, девочка, что ты видела? Глаз не было, это я заметила. Значит, нет окна души. Может, нет души?

Тиффани почувствовала отчаяние.

— Не знаю! Я повстречала его на дороге. Фиглы прошли прямо сквозь него! Он вроде привидения. И от него воняет. Разве вы не чувствуете? И толпа тут же настроилась против нас! А что плохого мы делали?

— Не уверена, что он это он. — Сказала миссис Прост. — Он может оказаться на самом деле «оно». Может быть своего рода демоном… но я знаю о нем не очень много. Моя забота скорее малый бизнес. Хотя и он тоже порой бывает немного демоническим.

— Но даже Роланд настроился против меня, — сказала Тиффани. — А мы всегда были… друзьями.

— Ха-ха, — сказала миссис Прост.

— И ни каких тут «ха-ха», — выпалила Тиффани. — Как вы смеете хахакать? По крайней мере, я не пытаюсь выставить ведьм в глупом свете!

Миссис Прост дала ей пощечину. Это было похоже на удар резиновым карандашом.

— Ты невоспитанная, сопливая девчонка. Я пытаюсь ведьм обезопасить.

Наверху под потолком камеры Вулли Валенок пихнул локтем Роба Всякограба:

— Разве мы дозволяем бить нашу каргу, а, Роб?

Роб Всякограб приложил палец к губам:

— Ох, вейли, то может быть мальца тяжко встревать в женский диспут. Ежели хочешь совета оженатенного мужчины, держися от того подальше. Кажный кто встрянет в женщенский диспут в миг познает, как они тут же напрыгнут на него самоего. То я поминаю не складывание ручков, дутие губков и топотание ножкой. Я говорю про шмяканье меднячей скалкой.

Ведьмы стояли, уставившись друг на друга. Тиффани вдруг почувствовала временную дезориентацию, словно проскочила от буквы А до Я не читая остальной алфавит.

— Только что произошло то, девочка моя, что я думаю? — спросила миссис Прост.

— Да, — резко ответила Тиффани.

— И вонь осталась, — сказала миссис Прост. — Почему мы это сделали?

— Сказать по правде, я вас возненавидела, — ответила Тиффани. — Всего на секунду. И это пугает. Мне захотелось от вас избавиться. Вы были просто…

— Вся неправильная?

— Точно.

— Ага, — сказала миссис Прост. — Раздор. С упором на ведьм. Во всем всегда виноваты ведьмы. Где же это началось? Видимо, нам нужно это узнать. — Некрасивое лицо уставилось на Тиффани.

Потом старая ведьма сказала: — Когда ты стала ведьмой, дорогуша?

— Думаю, когда мне было восемь лет, — ответила Тиффани. И рассказала историю миссис Снапперли, о якобы ведьме из ореховой рощи.

Женщина села на солому и внимательно выслушала.

— Нам известно, что такое иногда случается, — сказала она, когда история кончилась. — Каждые несколько сот лет или около того, внезапно все вокруг начинают считать ведьм плохими. И никто не знает почему. Это просто случается. Делала ли ты что-то в последнее время, что могло привлечь чье-то внимание? Нечто очень волшебное или вроде того?

Тиффани подумала и ответила:

— Ну, как-то был роитель. Но все было не так уж плохо. А до него была Королева Фей, но это было много лет назад. Она тоже была не подарок, но честно говоря, шмякнуть ее сковородкой по голове было моим самым крупным достижением. А, и видимо нужно сказать, что пару лет назад я поцеловала Зиму…

Миссис Прост слушала с открытым ртом, но тут встрепенулась:

— Так это была ты?

— Да.

— Уверена?

— Да. Это была я. И я там была.

— И на что это похоже?

— Холодно, и мокро. Я не хотела. Мне очень жаль. О'кей?

— Значит, пару лет назад? — уточнила миссис Прост. — Интересно. Неприятности, знаешь ли, начались примерно в это же время. Ничего особо важного, но кажется, что люди перестали нас уважать. Нечто, можно сказать, витающее в воздухе. Я имею в виду мальчишек с камнями, как утром. Что ж, еще год назад он бы не посмел этого сделать. Раньше, увидев меня, люди кивали. Теперь они хмурятся. Или делают знаки, словно я приношу несчастье. Другие тоже об этом упоминали. А как у вас?

— Не знаю, что сказать, — ответила Тиффани. — Люди в моем присутствии всегда нервничают, но в целом я же почти со всеми состою в родстве. Но все становится несколько чуднее. Я думала, что так и должно быть. Я поцеловала зимового, и все про это знают. Если честно, все продолжают об этом вспоминать, но это же было всего один раз.

— Так. Здесь люди живут очень скученно, а у ведьм длинная память. Я имею в виду не отдельных ведьм, а все ведьмы, вместе могут припомнить действительно плохие времена. Тогда обладательница остроконечной шляпы могла не отделаться только камнем, а кое-чем похуже. А если вернуться в прошлое чуть дальше… это словно какая-то болезнь. Поветрие. Она переносится ветром и от человека к человеку. Яд, который проникает там, где ему рады. И всегда найдется оправдание, чтобы бросить камень в старую, смешно выглядящую женщину. Всегда проще винить кого-то другого. И раз ты назвал кого-то ведьмой, то найдется куча вещей, в которых ее можно обвинить.

— Они насмерть забили камнями ее кошку, — тихо, скорее для себя, сказала Тиффани.

— А тут появляется существо без души, которое начинает тебя преследовать. И его зловоние заставляет даже ведьм ненавидеть друг друга. Кстати, ты случайно не почувствовала желание меня сжечь, мисс Тиффани Болит?

— Нет. Конечно же нет.

— Или навалить на меня кучу камней, чтобы выправить сутулость?

— О чем вы говорите?

— Это не просто истории, — пояснила миссис Прост. — Ты слышала, что люди болтают о сжигании ведьм, но я не припомню ни одной настоящей сожженной ведьмы, если только ее каким-то образом не обманули. Думаю, скорее это были несчастные старушки. Ведьмы для этого слишком негорючие и это будет просто трата хороших дров. Но куда проще придавить старушку дверью от амбара, словно сэндвич, и навалить сверху кучу камней, пока она не перестанет дышать. И тут же все несчастья прекратятся. Только они не прекращаются. Потому что несчастья есть всегда, и всегда есть другие старушки. А когда они кончаются, принимаются за стариков. Всегда посторонний. Всегда найдется чужак. А потом, возможно, придет день, когда наступит и твой черед. В этот момент безумие заканчивается. Просто не остается никого, кто может обезуметь. Знаешь, Тиффани Болит, что я почувствовала, когда ты поцеловала зимового? Каждый, в ком есть хоть капля волшебного дара, почувствовал это. — Она сделала паузу, и ее глаза превратились в щелочки. Она пристально уставилась на Тиффани. — Что ты разбудила, Тиффани Болит? Что за ужасная тварь открыла несуществующие глаза и пустилась на твои поиски? Что ты выпустила на свет на нашу голову, мисс Тиффани Болит? Что ты натворила?

— Вы думаете… — Тиффани заколебалась, но продолжила: — Он и вправду явился за мной?

Она закрыла глаза, чтобы не видеть это обвиняющее выражение лица, и вспомнила день, когда поцеловала зимового. Она почувствовала смесь ужаса, плохого предчувствия, и, несмотря на снег и лед, странное тепло. А сам поцелуй был легким словно падение шелкового платка на ковер. После чего она впитала все солнечное тепло и передала его через губы, растопив зимового. Лед в пламя. Пламя в лед. Она всегда умело обращалась с огнем. Он был ее другом. Зимовой конечно же не умер.

С тех пор были другие зимы, но уже не такие суровые. Ни разу больше. И это был не просто поцелуй.

Она сделала то, что нужно и в подходящий момент. Так было нужно. Почему именно она? Потому что это была ее вина. Она не послушалась мисс Тенету и присоединилась к танцу, который не был обычным танцем, а был сменой времен года.

И она с ужасом задумалась. Когда же это кончится? Ты совершаешь одну глупость, и потом пытаешься ее исправить, а когда исправляешь, что-то другое идет не так. И когда это кончится?

Миссис Прост зачаровано наблюдала за ней.

— Все, что сделала, просто станцевала, — сказала Тиффани.

Миссис Прост положила руку на ее плечо.

— Дорогуша, думаю, придется станцевать вновь. Могу я по этому поводу предложить тебе, Тиффани Болит, сделать кое-что разумное?

— Да.

— Прислушайся к моему совету, — сказала миссис Прост. — Обычно я не разбрасываюсь бесплатными советами, но иногда дешевле действовать превентивно, как в случае с тем хулиганом, собиравшемся бросить камнем в окно. Так что я в хорошем настроении для добрых дел. Есть одна дама, которая, я просто в этом уверена, будет рада с тобой побеседовать. Она живет в городе, но как бы ты ни пыталась ее отыскать, ты ее не найдешь. Она сама тебя моментально разыщет. Так вот совет, когда это случится, выслушай очень внимательно все, что она тебе скажет.

— Так как же мне ее отыскать? — переспросила Тиффани.

— Ты увлеклась самокопанием и совсем меня не слушала, — ответила миссис Прост. — Она сама тебя найдет. И ты поймешь, когда это произойдет. Ах, да, — она сунула руку в карман и достала оттуда небольшую круглую жестяную баночку, которую открыла, поддев черным ногтем. Воздух тут же стал колючим. — Нюхнем? — спросила она, протянув ее Тиффани. — Мерзкая, конечно, привычка, зато прочищает трубы и помогает думать.

Она взяла щепотку темного табака и высыпала на тыльную сторону ладони, откуда втянула носом, сопровождая звуком, похожим на хрюканье, только в обратную сторону. Старушка закашлялась, проморгалась раз, другой и сказала:

— Да, но конечно «бурый призрак» не всем нравится, но полагаю, они считают его частью ужасного ведьмовского образа. Кстати, думаю, нам скоро подадут ужин.

— Они еще и собираются нас кормить? — спросила Тиффани.

— О да, очень прилично, хотя вино в прошлый раз, на мой взгляд, было не очень.

— Но мы же в тюрьме.

— Нет, дорогуша, мы в камере в полицейском участке. И хотя никто в этом не признается, нас заперли для нашей же безопасности. Понимаешь, других запирают снаружи, и хотя порой полиция поступает глупо, но она не может всем добавить ума. Им известно, что ведьмы нужны. Что нужен кто-то не обличенный официальными должностями, кто отличал бы правильное и неправильное, и когда правильное оказывается неправильным, и наоборот. Миру нужны такие люди, которые могут действовать на грани. Ему нужны те, кто может справляться с шишками, с неудобствами и мелкими проблемами. В конце концов, практически все мы люди, практически все время. И практически каждое полнолуние капитан Ангва приходит ко мне за снадобьем от чумки.

Снова появилась табакерка.

Спустя какое-то время Тиффани произнесла:

— Но ведь чумка — собачья болезнь.

— Или вервольфов.

— Ох. А я-то думала, что в ней странного?

— Учти, что она сдерживает себя, — сказала миссис Прост. — Она делит спальню с капитаном Моркоу и никого не кусает, хотя, если подумать, возможно она кусает капитана Моркоу, но, уверена ты согласишься со мной, меньше знаешь, крепче спишь. Иногда то, что разрешено не является правильным, и порой только ведьма умеет распознать разницу. Иногда копы тоже могут, если это правильные копы. Умным людям это известно. Дуракам нет. Но проблема в том, что дураки могут быть оч-очень умными. И да, кстати, твои шумные маленькие приятели свалили.

— Да, — ответила Тиффани. — Я знаю.

— Разве не позор, учитывая что они клялись страже остаться? — Миссис Прост видимо нравилось сохранять гадкую репутацию.

Тиффани прочистила горло.

— Что ж, — сказала она. — Полагаю Роб Всякограб сказал бы, что есть время, когда нужно держать слово, и есть время, когда стоит его нарушить, и только Фигл поймет когда наступит такой момент.

Миссис Прост широко улыбнулась.

— Можно сказать, мисс Тиффани Болит, ты родилась в городе.

Когда дело доходило до охраны вещей, которые не требуют охраны, возможно потому, что никто в здравом уме не вздумает их красть, капралу Шнобсу из городской Стражи не было равных среди людей — что лучше всего, за неимением иных представителей его биологического вида, его описывало. В данный момент он стоял в темноте и охранял руины «Головы Короля», попыхивая ужасной самокруткой, состоящей из окурков предыдущих ее реинкарнаций, новой папиросной бумаги и большого числа вдохов получившегося кошмара, пока оттуда не появится дымок.

Он даже не заметил, что чья-то рука приподняла его шлем и вряд ли заметил удар по голове, и уж точно не почувствовал, как чьи-то мозолистые руки уложили его бессознательное тело на землю и сверху прикрыли шлемом.

— Ну, лады, — сказал Роб Всякограб громким шепотом, осматривая почерневшие головешки. — У нас мал-мала времени, так что…

— Так, так, я знал, что вы, редиски, вертаетесь обратно, и дождался своего, — раздался голос из темноты. — Як псина возвертается к подписанному столбику, яки дурачина возвертается к евонной глупости, так и злодей возвертается на место ихнего злодеяния.

Стражник известный как Двинутый Крошка Артур чиркнул спичкой, что для Фигла было равнозначно отличному факелу. Раздался щелчок и перед ним на землю упало нечто размером со щит для Фигла, но на самом деле являвшееся человеческим полицейским значком.

— То для вас, вы мелкие дурни, значит, что я не на службе? Я не можу быть полицейским, кады без значка, уразумели? Просто хотел изведать, почему вы бродяги верно балакаете, как и я, потому что я-то не Фигл.

Фиглы разом посмотрели на Роба Всякограба, который пожал плечами и ответил:

— А кто ж, по-твоему, ты, блин, такой, а?

Двинутый Крошка Артур провел рукой по волосам, и оттуда ничего не выпало.

— Вейли, моя маманя и папаня растолковали мне, что я типа гнома, как и они…

Он замолчал, потому что все Фиглы повалились на землю с хохотом, дрыгая ногами, а это могло затянуться.

Двинутый Крошка Артур некоторое время наблюдал за этим, а потом гаркнул:

— Мне не до смеху!

— А разе ты сам себя не слышишь? — спросил Роб, вытирая глаза. — Ясен пень, что ты балакаешь на фигле! Разе твои папаня с маманей те не растолковали? Мы Фиглы урождаемся, умеючи балакать. Кривенс! То как псине уметь гавкать. И не убеждай мя, что я гном. Не то потом заявишь, что я пиксти!

Двинутый Крошка Артур посмотрел вниз на свои ботинки.

— Те боты мне сварганил папаня, — сказал он. — А я дажно не сумел сказануть ему, что не люблю носить боты. Ведаешь, сотни лет семья мастрячила и починяла боты, а у меня ботничать не заладилось, и единожды старейшины собралися на сход и объявили, что я подкидыш. Кады они кочевали на другое место то нашли меня в махоньком кулечке у дороги рядом с ястребчугой, который скрал меня из моейной колыбельки и которого я задушил до смерти. Они подобрали меня и обогрели, и распределили к своим деткам. Старейшины кинули шапки и порешили, что хотя они рады меня оставить, потому как я мог закусать лису до смерти и все такое, но настал мой час поглазеть на больший мир и изведать кто мой своячий люд.

— Ну, парниша, ты их разнискал, — заявил Роб, хлопнув его по спине. — Хорошо, что ты послухал стариков-ботников. То они тебе мудрость сказанули, не сумлевайся.

Мгновение он колебался, но потом добавил:

— Однако ж, тут една закавыка, не пойми за обидку, но ты ж — полисмейстер. — И просто на всякий случай немного отпрянул в сторону.

— Точняк, — с удовольствием согласился Двинутый Крошка Артур. — А вы толпень вороватых пьянчуг, нечестивцев и правопорушителей без единого почтения к поголовному кодексу.

Довольны Фиглы дружно закивали, а Роб Всякограб сказал:

— Ты не будешь супротив, ежели к слову пьянство добавить «беспорядочно»? Мы не хочим в этом вопросе упускать детальцы.

— Ага, и еще улиткоборцы, верно Роб? — радостно добавил Вулли Валенок.

— Вейли, — сказал Роб, — однако ж улиткоборчество покамест на самом израньем этапе стакановления.

— Так, что в вас нема ничего хорошего? — в отчаянье воскликнул Двинутый Крошка Артур.

Роб Всякограб озадаченно уставился на него.

— В нас добрячие помыслы — то и есть наше хорошее, однако ж, если ты такой придирчивый — то мы никады не воруем у тех, у кого монетов нема, наши сердца из рыжевья, тока если это чужое рыжевье, а еще мы изобрели хорошо прожаренного горностая, а это что-то значит.

— И что тут хорошего?

— Ну, какому-то бедолаге не придется то изобрётывать. У этой штуки взрывчатый скус. Набираешь полную пасть, спробываешь и, бац, взрыв!

Неожиданно для себя Двинутый Крошка Артур улыбнулся:

— У вас, парни, вовсе нема стыда?

Роб Всякограб широко улыбнулся в ответ.

— Не ведаю, — ответил он. — Но ежели б был, то точняк был бы чей-то чужой, а не нашенский.

— А как же бедная большуха, которую сверху донизу заарестовали в участке? — спросил Двинутый Крошка Артур.

— О, до утра с нею усе будет нормуль, — ответил Роб со всей уверенностью, сколько ее было в данных обстоятельствах. — Она ж карга значительных способностей.

— Разе? Вы редиски по камушку расколошматели цельный кабак! Как кто-то может это исправить?

На сей раз прежде чем сказать, Роб одарил его длинным задумчивым взглядом.

— Вейли, господин полисмейстер, однако получается ты единомоментно и Фигл, и копец. Но однако ж елик вопросец имееца к вам обоим — ты красться и пряткаться могешь?

В полицейском участке закончилась смена. Кто-то явился к ним и приветливо передал миссис Прост целый поднос с холодным мясом и пикулями, а так же бутылку вина и два стакана. Нервно взглянув в сторону Тиффани, стражник что-то тихо шепнул миссис Прост, и та одним движением вынула из кармана небольшой пакетик и сунула ему в руку. Потом она вернулась и села на место.

— О, как мило с его стороны было открыть бутылку и дать вину подышать, — сказала она и добавила, заметив взгляд Тиффани: — У младшего констебля Хопкинса небольшая проблемка, о которой он не поведал бы даже маме, и я сделала для него нужное снадобье. Я ничего с него, конечно, за это не взяла. Рука руку моет, хотя в случае юного Хопкинса я надеюсь, что сначала он ее хорошенько поскребёт.

Тиффани раньше ни разу не пила вино. Дома пили или вино, или сидр, в котором было достаточно алкоголя, чтобы убить всех маленьких невидимых кусачих созданий, но не достаточно, чтобы чувствовать себя хуже, чем немножко навеселе.

— Что ж, — сказала она. — Никогда не думала, что тюрьма может быть такой.

— Тюрьма? Я же говорила, дорогуша, что это не тюрьма! Если хочешь узнать, что такое тюрьма, то навести Танти! Вот уж мрачное местечко — тебе понравится! Здесь стражник никогда не плюнет тебе в жрачку, по крайней мере, пока ты смотришь, и можешь быть уверена, что в мою уж точно. Танти крутое место. Им нравится думать, что попав туда однажды, ты дважды подумаешь, попадать ли туда снова. Сейчас там стало еще мрачнее, и все, кто туда попадает обратно выходят только в сосновом ящике, но для тех, кто может слышать — стены все еще безмолвно вопят. И я их слышу. — она щелчком открыла табакерку. — А хуже всего — пение канареек в крыле Д, где заперты те, кого не удосужились даже повесить. Каждый из них был заперт в отдельной каморке с канарейкой за компанию. — В этот момент миссис Прост взяла понюшку, с такой скоростью и такого объема, что Тиффани испугалась, как бы табак не полез из ушей.

Табакерка захлопнулась.

— Эти преступники, причем заметь, это просто рядовые убийцы, о, нет, те убивали просто ради развлечения или во имя бога, или во имя чего-то еще, а может просто потому, что день не задался. Нет, эти не просто убивали, а куда хуже, но обычно все заканчивалось убийством. Я смотрю, ты совсем не притронулась к мясу…? О, ну раз ты так уверена… — Миссис Прост на некоторое время замолчала, поддев большой кусок мяса на нож, и продолжила: — Забавно вот что, эти мрачные субъекты очень привязываются к своим птичкам, и плачут, если те умирают. Надзиратели говорят, что все это обман, говорят, что их бросает от этого в дрожь, но я не верю. В молодости я приходила по делам к надзирателям, видела те большие тяжелые двери и слышала трели птичек, и задавала себе вопрос — в чем разница между хорошим человеком и настолько плохим, что ни один палач в городе, даже мой отец, который, забрав преступника из камеры мог за семь с четвертью секунд превратить его в холодеющее тело, осмелился бы завязать веревку вокруг шеи ублюдка из боязни, что тот вырвется из геенны огненной и вернется мстить. — Миссис Прост на этом месте остановилась и передернула плечами, словно стряхивая с себя дурные воспоминания. — Вот такая она — жизнь в большом городе, девочка моя. Она совсем не такая благодатная и не усыпана розами, как у вас в деревне.

Тиффани не очень обрадовалась вновь услышав, как ее назвали девочкой, но не это было самое худшее.

— Розами? — переспросила она. — В тот день, когда я вынула из петли повесившегося, роз не было. — И ей прошлось рассказать миссис Прост про мистера Петти и Эмбер. И про букет из крапивы.

— И твой отец рассказал тебе про избиение? — спросила миссис Прост. — Рано или поздно, но все заканчивается душой.

Мясо было вкусным, а вино на удивление крепким. А солома гораздо чище, чем можно было ожидать. День был очень длинным, что наложилось на усталость от других долгих дней.

— Прошу вас, — сказала Тиффани. — Может, ляжем поспим? Мой папа всегда говорит, что утро вечера мудренее.

Последовала пауза.

— Как раз наоборот, — сказала миссис Прост. — Думаю, твой отец поймет, что был не прав.

Тиффани позволила усталости взять верх. Ей приснились поющие в темноте канарейки. Может быть ей приснилось, а может нет, но на секунду ей показалось, что она проснулась и увидела тень наблюдающей за ней пожилой женщины. Это определенно не была миссис Прост, которая в этот момент ужасно громко храпела. Тень была всего секунду, а потом пропала. Тиффани вспомнила: мир полон знаков, и тебе приходится выбирать те, что тебе больше по душе.