Морено даже не вздрогнул. Его смуглое лицо оставалось совершенно бесстрастным. Ничто не выдавало его чувств, кроме едва заметного блеска в глазах.

Все, кто находился в комнате, теперь устремили на него взоры, исполненные изумления и страха. Даже я почувствовал некоторую нервозность. Как бы ни были тверды твои убеждения, называть человека убийцей никому не доставляет удовольствия.

Только доктор Ленц сохранял полнейшее самообладание. Он внимательно наблюдал, как Кларк придвинулся еще ближе к молодому психиатру.

– Я сказал, что вам лучше будет отдать документ мне, доктор Морено.

Брови Морено удивленно взлетели вверх.

– Как прикажете вас понимать?

– Думаю, вы найдете его во внутреннем кармане пиджака, – уже спокойнее сказал Кларк. – Разумеется, если вы хотите, чтобы вам помогли, то я…

С преувеличенно недоуменным пожатием плеч Морено полез в карман и извлек целую пачку бумаг. Просмотрев их, он выбрал одну.

– Хотите – верьте, хотите – нет, но я не знаю, откуда у меня взялся этот документ, – сказал он, небрежно подавая листок Кларку. – Хотя, похоже, именно его вы ищите.

Детектив просмотрел листок, а потом молча протянул его Грину. Затем достал пухлый конверт и извлек оттуда два носовых платка.

– Вот этим платком воспользовались как кляпом для мистер Геддеса, – объяснил он. – А второй я нашел среди личных вещей мистера Морено. Они совершенно очевидно идентичны.

Капитан тщательно осмотрел платки, а потом прочитал документ.

– Стало быть, все деньги достанутся мисс Браш, – ухмыльнулся он. – Не думаю, что это завещание хоть чего-то стоит, но могу понять, почему зять мистера Лариби так стремился завладеть им. – Его тяжелый взгляд остановился на Морено. – Вам есть что сказать в свое оправдание?

Но молодой психиатр лишь помотал головой.

– Все и так настолько очевидно, что и ребенок поймет. Едва ли мне стоит оправдываться. Это совершенно ни к чему.

– И тем не менее, – мрачно сказал Грин, – почему бы вам не объясниться прямо и немедленно?

– Что ж, очень хорошо. – Морено метнул в меня холодно равнодушный взгляд. – Мистер Дулут официально является моим пациентом, а согласно правилам, принятым в данном заведении, пациента всегда следует считать правым. Но поскольку мистер Дулут, увлекшись своими театральными фантазиями, сам поставил себя вне категории пациентов, то, как мне кажется, я вполне могу откровенно сказать ему, что думаю о его обвинениях в свой адрес.

– Буду рад вас выслушать, – отозвался я.

– Начнем с того, мистер Дулут, что ваши так называемые улики выглядят тривиальными и неубедительными. Вы сами в своем воображении поселили в нашей лечебнице уникального убийцу, который способен на все – от чревовещания до мастерства первоклассного карманного вора. В таком случае этому персонажу не составило бы труда подсунуть завещание в мой карман, как и завладеть для своих целей моими носовыми платкамию. – Он улыбнулся мне, но теперь уже немного зловеще. – Сам по себе факт, что завещание до сих пор находилось у меня, свидетельствует о том, что я вовсе не тот ловкий фокусник, каким вы меня изобразили. Иначе к этому времени вы бы уже нашли документ спрятанным в бороде доктора Ленца или в одном из карманов мундира капитана Грина.

Я внезапно ощутил, как прежняя уверенность начинает покидать меня.

– Что касается самого завещания, – продолжал Морено, – то сам капитан Грин только что признал его недействительным. В таком случае как-то трудно поверить, что ваш столь умный преступник подвергал себя огромному риску, извлекая бессмысленную бумагу из того, что вы окрестили странным названием «музыкальное местечко». Лично мне ничто подобное никогда бы и в голову не пришло. Особенно после того, как вы поделились со мной откровенной выдумкой о мисс Пауэлл и о завещании. Если позволите выступить в амплуа театрального критика, то эту сцену вы сыграли очень и очень неправдоподобно.

– Вам, конечно, легко отрицать, что именно вы взяли завещание, – уже раздраженно сказал я. – Но остаются другие факты. Вы работаете здесь недавно. Прибыли из Калифорнии. Вы профессиональный медик, но когда-то пробовали себя как актер. Не слишком ли много совпадений, как вам кажется?

– Очень много, мистер Дулут. – К моему изумлению, на меня смотрела мисс Браш с одной из своих ослепительных улыбок на лице. Голос ее звучал негромко и мягко. – Мне кажется, вы сумели выдвинуть совершенно потрясающую версию. Браво! И доктор Морено подходит на роль преступника идеально. Как вы и перечислили, он прибыл из Калифорнии, молод, прекрасный психиатр, а в свое время был подававшим надежды актером. Но, к сожалению, он не удовлетворяет самому важному параметру, мистер Дулут. Он не зять мистера Лариби.

Я лишь тупо уставился на нее. А Грин пролаял:

– Откуда вам это может быть известно?

– Боюсь, что не смогу блеснуть дедукцией, – весело ответила мисс Браш. – И дело здесь даже, представьте, не в особо развитой женской интуиции. Но я знаю, что доктор Морено не приходится зятем мистеру Лариби по очень простой причине. Понимаете, Морено – мой муж.

Уверенность в себе, прежде покидавшая меня постепенно, теперь улетучилась окончательно. Я густо покраснел, чувствуя себя таким дураком, каким не чувствовал никогда прежде.

– Разумеется, – продолжала дневная медсестра, снова пуская в ход свою обезоруживающую улыбку, – мы поженились всего два месяца назад. Мне ненавистна мысль, что доктор Морено может оказаться двоеженцем, но с этими испанцами никогда не знаешь всего наверняка, верно?

Неловкое молчание, воцарившееся после ее слов, продолжалось очень недолго. Его нарушил сдавленный смех. Я посмотрел на Джона Кларка, который сморкался в один из носовых платков с такой притворной силой, с какой обычно прячут приступ неудержимого хохота. Потом он резко оборвал смех, прозвучавший ясно и безошибочно. Бросив полный извинений взгляд на капитана Грина, Кларк поднялся и поспешно вышел из комнаты.

К моему чувству неловкости прибавилось ощущение полной беспомощности. Меня покинул мой единственный союзник.

– Кажется, я сумела развеселить его, – умиленно сказала мисс Браш.

Последовала еще одна краткая пауза, а затем капитан Грин резко повернулся к доктору Ленцу.

– Эта леди говорит правду? – спросил он.

Глаза директора лукаво сверкнули.

– Да. И мне это известно доподлинно. Я лично присутствовал на свадьбе, и мне даже оказали честь, попросив подвести невесту к алтарю.

– Но почему… Почему же она продолжает использовать имя мисс Браш?

– Она поступает так по моему предложению. Это чисто психологический прием. Личность мисс Браш оказывает прекрасное терапевтическое воздействие на многих пациентов. И мы пришли к единому мнению, что ее эффективность в данном качестве значительно снизится, если ее начнут воспринимать как замужнюю женщину. – Директор окинул дневную медсестру благосклонным взглядом. – Любой мужчина при виде мисс Браш может забыть, что уже женат, и впасть в грех бигамии. Но не думаю, что это применимо к доктору Морено. Мы изучили его личное дело. Он не только получил высшие баллы на выпускных экзаменах, но и был отмечен как личность во всех отношениях достойная и высокоморальная.

К этому моменту я понял, что ощущал Наполеон после Ватерлоо. Но мозги капитана работали значительно проще. Если у него появлялось подозрение, он никак не мог с легкостью отказаться от него. Он снова взял в руки завещание и перечитал условия.

– Хорошо, допустим, Морено не является зятем Лариби, – сказал он. – Но по условиям этого документа более миллиона долларов причитается в пользу мисс Браш. И возникает вопрос: будучи ее мужем, не имел ли он все же очевидного мотива для устранения Лариби?

– Мне понятна ваша профессиональная увлеченность поиском подозреваемых и мотивов для совершения преступлений, – вмешалась мисс Браш со сладостью в голосе, которая любому внушила бы опасения. – Тогда почему бы не рассмотреть и мою кандидатуру, капитан? У меня самой имелся даже более основательный мотив, чем у моего супруга.

– Сейчас не время для шуток, – огрызнулся капитан.

– Мне тоже так казалось, – как ни в чем не бывало продолжала медсестра, – но не я первая начала говорить здесь забавные вещи. Вы должны признать, что действительно смешно воспринимать всерьез это безумное завещание. Скажу вам больше: если бы я убивала всех пациентов, готовых завещать мне свое состояние, на моем счету уже числилась бы дюжина жертв. И месяца не прошло, как один крупный банкир посулил отписать мне в собственность Эмпайр-стейт-билдинг. А в декабре мне обещали выписать чек на сумму, равную примерно годовому бюджету всей страны. – Ее голос неожиданно приобрел строгие и официальные нотки. – Неужели вы не понимаете, что только попусту тратите время с этим нелепым завещанием?

Она поднялась, походкой добродушной, но очень сильной тигрицы пересекла кабинет. И прежде чем Грин успел хоть что-то сделать, забрала листок из его рук и порвала в мелкие клочья. Подброшенные в воздух клочки бумаги хлопьями искусственного снега упали на ковер.

– Вот как я отношусь к этому завещанию, – заявила мисс Браш с очередной улыбкой. – Пусть даже это вещественное доказательство. Хотя какое там…

Несколько секунд Грин смотрел на нее, как громом пораженный. А потом шея у него начала покрываться красными пятнами.

– Все, с меня довольно этих ваших обезьяньих проделок! – воскликнул он свирепо. – Мы не в цирке, и если кто-то еще позволит себе клоунаду, я немедленно отдам приказ об аресте! – Он повернулся к директору: – Мне нужны реальные доказательства, Ленц. Вы верите или нет в виновность доктора Морено?

– Честно говоря, не верю, – директор бросил на меня сочувственный взгляд. – Я по-прежнему считаю, что мистер Дулут выступил с блестящей теорией, объясняющей мотивы преступлений. И должен отметить, что он прав практически по всем статьям. Как мне кажется, он совершил только одну, но существенную ошибку, когда заподозрил именно Морено.

Это были первые слова поддержки, которые я услышал после того, как потерпел такой невероятный крах. И я был благодарен за них, хотя моя подавленность никуда не делась.

– Нет, – продолжал Ленц, – я и мысли не допускаю, что Морено виновен. Вполне естественно, что мистер Дулут уделил повышенное внимание театральной стороне дела. Я же, разумеется, не могу обойти вниманием медицинскую. Мне, к примеру, абсолютно ясно, что нужный нам человек не слишком силен в психиатрии, а доктор Морено – психиатр милостью божией. Ни один подлинный специалист не совершил бы большинства поступков, которые приписал преступнику мистер Дулут. К примеру, доктор Морено слишком хороший профессионал, чтобы не понимать, чем могла быть чревата попытка психологического воздействия в таком ключе на мисс Пэттисон.

– Весьма признателен за столь лестную оценку, – сказал Морено, черты лица которого уже почти полностью расслабились. – Приятно, что от бреда мы перешли к интеллигентному обсуждению проблемы.

Но директор не сводил взгляда с меня и смотрел мне в глаза с несколько виноватым выражением.

– Должен добавить, что в своей версии мистер Дулут совершенно упустил из виду еще один крайне важный факт. Мистер Лариби находился на прогулке, когда якобы услышал голос своего биржевого агента. А нашим распорядком не предусмотрено, чтобы врачи сопровождали пациентов во время прогулок. Поэтому при данном инциденте присутствие доктора Морено полностью исключалось.

Ленц обнаружил столь вопиющий изъян в моей теории, направленной против Морено, что буквально не оставил от нее камня на камне.

Между тем директор совершенно невозмутимо продолжал:

– Но вам предстоит пронаблюдать за моим трюком со смирительной рубашкой, капитан. Думаю, после этого дело для вас еще немного прояснится.

Он поднялся, вышел в смежную смотровую комнату, но очень скоро вернулся.

– Посреди всей этой суеты мы начисто забыли о нашем пациенте, – сказал он. – Мистер Геддес оправился от приступа. Он сейчас присоединится к нам, и мне ничто не помешает пояснить, как все произошло в случае со смирительной рубашкой.

– К дьяволу вашу смирительную рубашку и все трюки с ней! – завопил Грин, чье терпение полностью иссякло. – Мне наплевать, кто и зачем влез в эту рубашку. Я хочу лишь знать: если вы не верите в виновность Морено, то кого вы подозреваете?

– В таком случае хочу напомнить, – невозмутимо ответил директор, – что еще до того, как мистер Дулут начал излагать свою версию, я отправил Уоррена вниз, чтобы держать в поле зрения одного из пациентов лечебницы. Мои собственные рассуждения во многом совпали с дедуктивными выводами мистера Дулута. Я тоже догадывался, что убийца – зять мистера Лариби, но только подозревал не Морено, а другую персону. Вероятно, если бы у мистера Дулута было больше досуга для раздумий, он бы пришел к аналогичному выводу. Как и доктор Морено, этот человек молод. Он прибыл из Калифорнии. Насколько я понимаю, он владеет определенными медицинскими познаниями. А в его актерских способностях у вас будет возможность убедиться самим.

Окруженный сразу наступившей изумленной тишиной доктор Ленц склонился над рабочим столом и приложил палец к кнопке звонка.

– Если помните, я дал Уоррену распоряжение привести этого человека сюда по моему сигналу, – на всякий случай объяснил он.

Директор выстроил финальную кульминационную сцену гораздо более эффектно, чем я. Его звучный голос породил у присутствующих исполненное драматизма напряжение. Мы невольно вздрогнули, когда почти сразу после звонка открылась дверь и в кабинет из коридора совершенно неожиданно вошел Геддес в сопровождении Кларка.

– О, мистер Геддес! Надеюсь, вам уже лучше! – воскликнул Ленц. – Вы с Кларком появились как раз вовремя, чтобы я мог наконец устроить обещанную демонстрацию со смирительной рубашкой. Я как раз рассказал всем о той изумительной версии, которую вы выстроили вместе с мистером Дулутом. Единственное, в чем я не согласен, – вы ошиблись, определяя, кто именно является зятем покойного Лариби.

– Что ж, вполне возможно, – ответил англичанин со все еще сонной улыбкой. – Мы оба оказались слишком глубоко вовлечены в это дело.

Когда двое вновь прибывших встали рядом, прислонившись к стене, директор снова обратился к капитану Грину.

– Ваш подчиненный – весьма сообразительный молодой полицейский, – сказал он как бы мимоходом. – Лично я посоветовал бы вам подумать о повышении для мистера Кларка. Именно он подсказал мне ключ к решению задачи.

– Каким же образом? – поинтересовался капитан.

– Чуть ранее сегодня, когда мы собрались здесь, он спросил меня, может ли здоровый человек симулировать безумие достаточно убедительно, чтобы обмануть врачей. Я ответил, что такое вполне возможно, но затем, поразмыслив над его вопросом, осознал, что есть нечто другое, на что не способен никто. Достаточно просто имитировать симптомы душевного недуга, но как бы ни был сведущ человек в медицине, практически невозможно убедительно изобразить ложную реакцию на лечение, особенно если ты не знаешь, в чем суть лечения заключается. А мой кандидат в родственники Лариби являет собой именно такой пример. С самого своего появления здесь его реакция на терапию неизменно поражала нас, сотрудников лечебницы.

И пока его слушатели тихо обменивались мнениями, директор поднялся во весь свой могучий рост.

– А сейчас все готово для демонстрации, – объявил он. – Напомню еще раз суть. Я утверждаю, что любой из нас может легко освободиться от пут смирительной рубашки. Так убедитесь же!

Он снова подошел к двери смотровой комнаты и распахнул ее. Его жест был настолько впечатляющим, что я совершенно забыл, насколько само по себе появление Геддеса в кабинете из коридора служило подтверждением его слов. Никаких других демонстраций не требовалось.

Остальные тоже реагировали подобным образом. Мы все столпились за спиной доктора Ленца и с большим вниманием смотрели, куда указывала его длань.

Смотровая комната оказалась, конечно же, пуста. На кушетке серой и бесформенной тряпкой валялась смирительная рубашка.

– Как вы можете заметить, – доктор Ленц постучал по стене с видом довольного собой волшебника, – в этой комнате нет другого выхода, нет никаких потайных ходов. Разумеется, окно оставалось открытым, и кто-нибудь мог бы проникнуть сюда, чтобы помочь мистеру Геддесу освободиться. Однако подняться по этой водосточной трубе весьма затруднительно.

– И очень сложно спуститься, – пробормотал Геддес с улыбкой. – Посмотрите, что стало с моим костюмом.

Грин резко повернулся к нему:

– Значит, вам действительно удалось выбраться из этой штуки?

Англичанин кивнул:

– Да. Я понял объяснения доктора Ленца.

Мы все еще в полном изумлении вернулись на свои места в кабинете. Почти сразу дверь из коридора открылась во второй раз, и Уоррен вошел, ведя за собой доктора Стивенса.

Ночной санитар был не похож сам на себя. Рваную рану над губой уже обильно смазали йодом. Одна щека сильно распухла, глаз затек и едва виднелся под покрасневшей бровью. Прическа пришла в полнейший беспорядок – несколько прядей прилипло к вспотевшему лбу.

Пока мы непонимающе изучали его сильно помятую внешность, Уоррен порылся в кармане и достал телеграмму.

– Поступила на имя мистера Дулута, – пояснил он.

Я с нетерпением вскрыл ее и увидел внизу листа подпись Принса Уорберга. Прочитав послание своего приятеля продюсера, я снова покраснел до корней волос. Только сейчас до меня дошло, как же глупо я ошибался. Утешаться можно было только правильным общим ходом моих рассуждений. Но вот применил я свою дедукцию в отношении совершенно не того человека.

– Он дрался как дикая кошка, – жаловался между тем Уоррен директору. – Мне с трудом удавалось удерживать его, а он пускал в ход самые грязные приемы. Вот почему я в таком жутком виде, – потом он перевел взгляд на Кларка с угрюмым выражением благодарности. – Если бы на помощь не подоспел Кларк, он мог, вероятно, даже сбежать.

Молодой сыщик выглядел немного смущенным похвалой. Мы же, пока ничего не понимая, смотрели то на него, то на Уоррена, то на пухлую фигуру доктора Стивенса. Капитан Грин пребывал в полнейшей растерянности, что его откровенно выводило из себя.

– Кто-нибудь может объяснить мне, что все это значит? – почти жалобно спросил он.

Ленц величаво повернулся к нему:

– Я же сказал, что ваш офицер – превосходный детектив, капитан. Думаю, мистер Кларк заслуживает высочайшего поощрения за свои заслуги. Когда им овладел столь неожиданный приступ неудержимого веселья, я не сразу понял, что ему попросту понадобился предлог покинуть комнату. Он первым понял суть моей версии, и ему хватило сообразительности броситься на помощь Уоррену. Признаюсь, мало кто показывал мне прежде такую быстроту работы ума.

Бородатое лицо сияло от удовольствия, когда он с церемонным достоинством отдал поклон в сторону Кларка.

– Меня интересует, что такое оттопыривает ваш карман, мистер Кларк? Полагаю, это револьвер? – спросил он затем совершенно невозмутимо. – По всей вероятности, он заряжен и нацелен на мистера Геддеса?

– Так точно, сэр. Постоянно держу его на мушке.

Если доктор Ленц хотел поразить собравшихся, то это ему с блеском удалось. Теперь все в его кабинете не сводили глаз с двоих персонажей, стоявших у стены, – с чуть раскрасневшегося молодого полицейского, державшего руку в оттопыренном кармане брюк, и с поникшей фигуры англичанина.

– Превосходная работа, Кларк, – голос доктора по-прежнему звучал восхищенно. – Но все же, думаю, на всякий случай наручники тоже не помешают.

Затем он снова обратился к Грину, сделав очередной эффектный, хотя и чуть покаянный жест.

– Теперь вы поняли, капитан, в чем разошлись наши с мистером Дулутом точки зрения? Дело в том, что именно мистер Геддес приходился зятем несчастному мистеру Лариби.