Наиболее спорным в проблеме преодоления стресса является вопрос – как оценивать процесс и результат преодоления. Почти все соглашаются, что преодоление является решающим фактором в понимании влияния стресса на человека, но все предлагают разные варианты, как надо его измерять. C. Aldwin [233] полагает, что это обусловлено развитием новой технологии в психологии и социальных науках. Традиционно психология базировалась на трех основных методах. Первый метод предусматривал, что в экспериментальном исследовании стимул и реакция ясно определены и изменяются в заданных или контролируемых пределах. При использовании второго метода исследование индивидуальности традиционно основывалось на «бумаге и карандаше» – личностных и ценностных тестах, в которых индивид сам описывает себя или выбирает различные положения, имеющие ценностное значение. В исследовании индивидуальности характеристики теста типа внутренней и временной надежности часто спорны, а внешняя валидность наиболее часто проверяется сравнением с другим тестом. Третий метод – качественное исследование того, что люди думали и как поступали в реальных ситуациях. Этот метод применялся, например, в интервью и оценки их уровня IQ или способом кодирования воспринимаемой информации.

В исследовании стресса у испытуемых берутся стандартизированные самоотчеты о событиях, которые они пережили или видели, что создает проблемы в надежности и валидности методик. В исследовании преодоления люди, используя стандартизированный отчет, сообщают не только, что они делали или как они вели себя в специфических обстоятельствах, но также и что они думали и какие эмоции испытывали. Другими словами, объединяются два различных метода: исследование индивидуальных особенностей и качественного своеобразия условий деятельности, а также особенности индивидуального поведения. Но способы оценки надежности и валидности неизвестны. Противоречие неразрешимо, так как положения, на которых основаны обе техники и их цели, различны.

C. Aldwin придерживается мнения, что имеется несколько предположений, как устранить это противоречие. Сначала необходимо оценить наиболее успешные стили или процессы преодоления, которые изменяют стратегии в зависимости от требований личности или окружающей среды; затем определяется, должен ли быть общий способ преодоления в разных ситуациях или они должны быть определенными в специфических условиях. Далее следует установить, необходимо ли полное, сложное описание стратегий преодоления (которые являются часто психометрически недостоверными) или нужно использовать простые характеристики, которые лежат в основе более сложных характеристик, и определить, будет ли это психометрически более достоверный подход. Наконец, надо создать шкалу для оценки преодоления или просто указать, использовалась или нет специфическая стратегия.

Имеется еще одна проблема, с которой сталкиваются все исследователи и которую они избегают: если люди используют механизмы защиты в разрешении напряжения, означает ли это, что стратегия преодоления является частично неосознанной и как ее тогда оценивать?

Существует распространенное утверждение, что имеются индивидуальные различия в том, как люди реагируют на стресс. Еще когда S.A. Stouffer [478] изучал психологию американских солдат и невроз военного времени, теперь названный посттравматическим синдромом (PTSD), исследователи уже знали, что некоторые люди просто не имеют сил, чтобы справиться с травмой и что из-за напряжения часто возникают психические нарушения. Например, почти треть несчастных случаев в бою во Второй Мировой войне были психологически обусловлены по своей природе [327]. С тех пор рассматривались индивидуальные особенности и факторы окружающей среды, которые ведут к неблагоприятным реакциям при стрессе и которые могут быть разделены на три основные (и часто противоречивые) группы.

Клиницисты и психологи, изучающие личность, сосредотачиваются на личностных факторах, обусловливающих подверженность стрессу. Они полагают, что есть стабильные личностные черты и часто используемые стили преодоления. Напротив, социологи и социальные психологи исследуют условия среды, ведущие к стрессу, то есть структурные барьеры при обращении к психологическим ресурсам. Представители трансактного и процессуального подходов стремятся объединить эти положения и говорят о динамическом взаимодействии между личностью и окружающей средой. Другими словами, стратегию преодоления человек изменяет в зависимости от ситуационного контекста и в зависимости от индивидуальных особенностей. Стратегии преодоления, вероятнее всего, – сложный и динамический процесс, по-разному реагирующий на воздействия окружающей среды.

Как известно, стили преодоления предполагают, что имеются устойчивые личностные характеристики, которые определяют различия в реакциях на стресс. Эти подходы традиционно используют стандартный набор черт личности для выявления стилей преодоления. В более современных подходах у испытуемого спрашивают, что он обычно делает, чтобы разрешить проблему, и не касаются специфических проблемных ситуаций [271, 309]. Таким образом, этот подход к стилям преодоления суммирует индивидуальные реакции на стресс без учета ситуативных средовых переменных.

Напротив, социологи полагают, что выбор стратегий – прежде всего, функция социального контекста, требований определенной социальной роли. Социальные подходы связывают определенное ролевое поведение с требованиями роли – например, при попытке установить лучшие отношения с супругом (супругой) или при ограничении дозволенного непослушному ребенку. Этот подход принимает требования роли, но не учитывает межролевой конфликт.

Процессуальный подход не рассматривает ни внутриролевой, ни межролевой конфликт. Он учитывает только воспоминания респондента о том, что он делал в специфической стрессовой ситуации, встречающейся обычно в течение прошлой недели или месяца, хотя некоторые исследователи просто изучают преодоление стрессовых ситуаций в любое время [411]. Другие используют метод дневника, чтобы испытуемые заполняли анкету каждый вечер, описывая проблемы, возникшие в течение дня. Процессуальный подход учитывает влияние и средовых, и личностных характеристик на выбор стратегии преодоления.

Существует множество методологических проблем с разными подходами к оценке успеха в преодолении стресса. Подходы, имеющие дело с преодолением, основываются на трех предположениях. Первое – как самоотчет о стилях преодоления соотносится с реальным поведением в определенной ситуации. Это положение обсуждали F. Cohen и R. Lazarus, их ранняя работа [278] не продемонстрировала какого-либо соотношения между показателями подавления-сенсибилизации и фактического поведения при стрессе на примере хирургической операции, хотя более современные исследования [402], в которых просили, чтобы человек описал специфику поведения при операции, оказываются несколько более определенными. Однако пока еще нет никаких признаков того, что стратегии вообще могут быть связаны непосредственным способом с определенными личностными чертами.

Второе предположение – то, что лица справляются последовательно с различными проблемами. Это пока еще не доказано: в работах, посвященных исследованию преодоления приведены довольно скромные корреляции, а в исследованиях ситуативных различий в преодолении это положение некоторыми авторами подтверждается [318, 390]. В исследованиях преодоления конкретной проблемы типа экзаменов также отмечаются изменения стратегий в зависимости от характера ситуации.

Необходимы исследования стилей и изменений особенностей преодоления во времени и в разных ситуациях. В некоторых ранних исследованиях C. Aldwin [231, 235] рассматривались и оценивались десять эпизодов преодоления стресса в течение года и предполагалось, что существуют регистрируемые различия в стабильных стилях и в изменении поведения. Некоторые лица продемонстрировали довольно последовательные стили, основанные на явном отрицании (например, избегание и самообвинение) или самоуверенности (например, ориентация на успех), тогда как другие люди просто изменяли стратегии согласно требованиям ситуации. Таким образом, в то время как многие исследователи делают предположение о существовании стилей преодоления, можно сказать, что для такого утверждения не хватает адекватных эмпирических данных, – устойчивых характеристик преодоления в разных ситуациях, – хотя уже сейчас можно сказать, что эмоционально-фокусированные стратегии могут быть более последовательны, чем проблемно-фокусированные. Так, C. Dunkel-Schetter et al. [305] нашли, что более половины пациентов с диагнозом рака были очень постоянны в использовании видов преодоления – они предпочитали одну стратегию за счет игнорирования других.

Известно, что люди обычно отвечают на анкеты, в которых их спрашивают, как они обычно справляются с проблемами, что должно бы подтверждать наличие стилей преодоления. Однако регистрируются обычно обобщенные для всех испытуемых описания стилей, которые, по сути, являются описанием поведения по преодолению. Это показатель того, как исследователи находят то, во что они искренне верят. Люди могут оценить слишком высоко собственные представления, думая, что используют адаптивные, по их мнению, стратегии.

Однако анализ недавно пережитого стресса для получения самоотчета об особенностях преодоления вызывает другие трудности, – одной из основных является разнообразие типов проблем. Попытка изучить индивидуальные различия в стратегиях преодоления неизбежно сталкивается с разнообразием стрессоров. Можно смягчать эту проблему, управляя характеристиками ситуации – восприятием стрессогенности проблемы, общим типом проблемы (например болезни, тяжелой утраты, работы или межличностного конфликта) или характеристик оценки: угрозы или фактически уже причиненного вреда [394]. При этом, однако, все еще имеется проблема изменчивости стимулов. Даже используя широкое понятие, такое как стрессоры, можно выделять разные характеристики ситуации, которые могут влиять на выбор стратегий. Стратегии поведения со строгим начальником отличаются от стратегии при поломке машины.

Один из способов преодоления этого разнообразия стрессоров состоит в изучении личности индивидов, переживших примерно одинаковый стресс – например, операцию или хроническую болезнь. Сходная стрессовая ситуация определяет вид преодоления, и, со слов этих индивидов, нет неправильного способа преодоления.

Способность находить пути решения проблемы – пример превосходства рационального подхода к проблеме. Известны многочисленные случаи такого подхода: уволенные с работы и создавшие собственный успешный бизнес, диабетики, изучавшие диеты для сохранения здоровья, инвалиды, занявшиеся спортом и участвовавшие в Олимпийских играх. Конечно, некоторые проблемы не поддаются такому решению – например, прогрессирующий рак, но и в этом случае можно использовать оставшееся время для совершения хороших дел.

В работах, посвященных экспериментальному исследованию рационального решения проблем, и в частности оценке использования подхода на основе применения более или менее стандартизированных методов оценки индивидуальности, нет значимых результатов. Это, по всей видимости, обусловлено тем, что рациональность – не личностная черта, а скорее процесс, который осуществляет или не осуществляет человек при решении проблемы. Действительно, рациональность может служить признаком сразу нескольких видов стратегий. M.R. Levenson et al. [380] отметили, что развитие рациональности не определяется ни онтогенетически, ни социогенетически, ни иерархически и, таким образом, очень трудно поддается оценке.

Тем не менее, интересно проанализировать процесс развития рациональных стратегий. Иногда такая стратегия возникает вследствие отчаяния. Но в более привычных обстоятельствах рациональность развивается в процессе самонаблюдения и рефлексии. Сначала нужно оценить проблему и ее последствия: насколько в действительности проблема важна и серьезна. Во-вторых, нужно научиться наблюдать за своими мыслями, эмоциями и поведением. В-третьих, в перспективе каждый должен научиться видеть различные выходы из ситуации. Когда кто-то оскорбит нас, все мы через пять минут можем найти достойный ответ. И лишь некоторые обладают счастливой способностью в непосредственной обстановке отреагировать мгновенно. Отрицательные эмоции, беспокойство, гнев или озабоченность препятствуют свободному потоку мысли, от которого и зависят такие мгновенные реакции. Способность видеть в перспективе и отстраняться от отрицательных эмоций может освобождать этот познавательный процесс. Отрицание или подавление отрицательных эмоций, даже путем интеллектуализации, – не то же самое, что отстранение от них. Как было отмечено ранее, при некоторых обстоятельствах отрицание или подавление может быть эффективно. Однако обычно отрицание или самообман может только усиливать проблему, что делает навязчивую идею «правильной». Как заметил G. Vaillant [488], использование юмора может быть признаком зрелой стратегии или может становиться жестоким способом позабавиться над другими, но в первом случае он используется как средство увидеть забавное в ситуации или как способ сделать самооценку более приемлемой. Исследования показали, что преодоление является подвижным процессом, на который влияют и особенности личности, и ситуационные факторы, и даже социальные и физические характеристики окружающей среды [320, 328, 391, 394 и др.].

Для оценки успешности преодоления стресса определяются критерии, которые ориентированы либо на процесс, либо на результат преодоления. Если одни желают узнать, хорошо ли справляется студент с конкретным экзаменом, то определяющим становится вопрос, хорошо ли студент подготовился к нему. Однако, если надо предсказать общий показатель успеваемости, то лучшим показателем станут оценки на экзаменах. Характеристики процесса преодоления могут быть более полезны для прогнозирования непосредственных результатов, в то время как особенности стиля могут быть лучше для предсказания долгосрочных результатов. C. Carver et al. [271] пробовали сблизить эти подходы через оценку преодоления, которая может быть показателем как для общих, так и для конкретных стратегий в зависимости от инструкции испытуемым.

В исследованиях И.Г. Сизовой и С.И. Филиппченковой была предпринята попытка использовать представления о разнообразии стратегий преодоления при создании опросника «Когнитивно-поведенческие стратегии преодоления». Авторами была выдвинута гипотеза, что «люди обычно используют все стратегии преодоления в трудных условиях жизни и профессиональной деятельности, однако, три-четыре из них являются ведущими, наиболее часто используемыми, и таким образом, становятся стереотипными формами поведения, что зависит от свойств личности и уровня развития стресса» [198, с. 187]. Опросник предусматривает оценку базовых и функционально-ситуативных стратегий преодоления и состоит из 53 утверждений. В опроснике предлагаются субшкалы для оценки частоты употребления каждой из выделенных стратегий, а также коэффициенты для оценки выраженности конструктивных преобразующих и приспособительных стратегий и неконструктивных стратегий приспособления. К конструктивным преобразующим отнесены следующие стратегии: «когнитивная репетиция», «коррекция ожиданий и надежд», «идущее вниз сравнение», «идущее вверх сравнение», «антиципирующее преодоление», «предвосхищающая печаль». К конструктивным приспособительным стратегиям – «позитивное истолкование ситуации», «придание нетривиального смысла ситуации», «изменение личностных свойств», «идентификация со счастливчиками». К неконструктивным стратегиям относятся «фиксированная на эмоциях стратегия», «уход или бегство из трудной ситуации», «стратегия отрицания». Авторы провели экспериментальную проверку опросника и рекомендуют использовать его в практике психологического консультирования, в группах психологической подготовки к профессиональной деятельности в экстремальных условиях, а также при проведении работы с лицами, страдающими посттравматическими стрессовыми расстройствами.

Ряд исследователей, приверженцев измерения стилей преодоления, отмечают, что при изучении преодоления как процесса использовались неадекватные психометрические методы [233, 238]. Действительно, некоторые авторы критиковали наиболее широко используемый процесс измерения – «Шкалу преодоления» (WOCS) – в силу непостоянной факторной структуры и низкой внутренней надежности в субтестах [318, 322]. Согласно этой критике, любое изменение ситуации влияет на процесс измерения преодоления прежде всего из-за ненадежности способов отражения ситуационного контекста. Сосредотачиваясь только на преодолении по типу стремления-избегания, J.H. Amirkhian [238], также как N. Endler и J.D. Parker [309], показали, что их способы измерения стилей преодоления в психометрическом отношении превосходят способы измерения процесса преодоления. Однако эти исследователи использовали критерии, адекватные для измерения индивидуальности, но непригодные для использования в полевых исследованиях. Личностные черты, предположительно, являются стабильными характеристиками, они должны иметь высокую надежность при сравнении с повторным тестированием. Методы измерения индивидуальности допускают некоторую погрешность в самоописании, но они высоко валидны, так как предусматривают использование нескольких разных шкал для выявления одной черты личности, причем шкалы, в свою очередь, имеют высокую внутреннюю надежность.

Способы измерения процесса предназначены и разработаны для полевого исследования, поэтому не так стабильны. Эти способы, как было задумано, выявляют изменения и по определению менее надежны. Более того, некоторая неопределенность в формулировке вопросов была введена так, чтобы они были применимы к различным ситуациям, поэтому ответы на вопросы могут изменяться в разных ситуациях и вследствие этого также может быть нарушена факторная структура. Но можно предположить, что это следствие более точного отражения действительности, а не недостаток шкалы. Например, при сложностях в межличностных отношениях можно строить планы, как подойти к человеку и обсудить с ним проблему. Однако в реальной ситуации это не всегда удается сделать, и, неудивительно, что факторная структура ответов может слегка изменяться в зависимости от характеристик ситуаций, с которыми сталкивается человек.

Факторная структура и внутренняя надежность могут изменяться и потому, что преодоление – процесс, который сам подвержен изменениям во времени. Стратегии могут осуществляться последовательно – человек сначала пробовал решить проблему, потерпел неудачу и затем применил другую стратегию решения проблемы. Таким образом, регистрация активных и пассивных стратегий в одном тесте может быть вообще непротиворечива, но это, конечно, наносит ущерб внутренней надежности субтестов и стабильности факторной структуры.

Тем не менее, неверно применять способы измерения процесса преодоления и психометрические критерии, принятые в полевых исследованиях, к оценке индивидуальных различий в преодолении. У них различные цели и функции, и, к сожалению, полевые исследования, как и реальность, включают множество переменных.

Основная проблема касается общности или конкретности вопросов при оценке преодоления. Если шкала создана непосредственно для данной ситуации, то она очень хорошо работает в таких условиях, но не распространяется на другие ситуации. Однако, если формулировки в шкале достаточно неопределенны, применимы ко многим ситуациям, шкала может в конкретной ситуации работать не очень хорошо. Например, фраза: «делаю, как задумал» достаточно неопределенна, применима ко многим ситуациям, но большая неопределенность делает ее мало полезной для диагностики любой конкретной ситуации, а «изменил темп подъема по лестнице» может быть продуктивной стратегией для лиц со стенокардией, но практически неподходящей в большинстве других ситуаций.

Исследователи стилей преодоления предпочитают иметь дело со шкалами, имеющими обтекающие формулировки. Трудно предположить, что изменение темпа подъема по лестнице – непосредственно проявление индивидуальности (в противоположность, скажем, предложению помощи медсестрой или товарищем). С другой стороны, рациональный подход к проблемам при попытке найти их решение может быть исключительно проявлением индивидуальности. Однако настойчивость одного человека по отношению к другому внешне может выглядеть и как постоянство, и как отказ от решения проблемы самому. Таким образом, более точная оценка фактически используемого преодоления может быть сделана путем анализа конкретных случаев поведения.

Это особенно важно при попытке идентифицировать стратегии, которые являются полезными в разрешении определенных проблем. Например, врач может в своей практике иметь дело с очень специфическими проблемами, например хронической болезнью типа стенокардии. При этом очень специфичные способы не могут использоваться для исследования некоторых основных вопросов преодоления типа стабильности и замены стратегий при изменении ситуации. Более того, возможность сравнивать эффективность стратегий в разных ситуациях может даже требовать более общей формулировки шкалы. Однако при этом снижается прогностическая валидность.

R. Lazarus [373] предложил иной подход – для тестирования использовать общий тест на преодоление типа Ways of Coping Scale (WOCS), но изменять его, чтобы приспособить к специфической ситуации. Теоретически это позволило бы в некоторой степени обеспечить сравнимость данных исследований при уменьшении прогностической валидности в отдельном из них. Однако N. Endler и J.D. Parker [309] критиковали этот подход из методологических соображений: замена вопросов или дополнение их может изменить факторную структуру, что сделает затруднительным сравнение стратегий преодоления.

Но наблюдение C. Aldwin [233] показывает, что факторная структура WOCS является достаточно устойчивой, давая возможность вносить изменения в рамках отдельных исследований. Те же самые основные факторы продолжают повторяться в различных исследованиях при том, что отдельные вопросы немного могут изменяться в зависимости от типа стрессора и модификаций шкалы. Другой вопрос – одни и те же семь или восемь факторов определяют все возможные стратегии или же факторов значительно больше, и они различны для разных стратегий.

Однако методы, используемые в любом конкретном проекте исследования, должны всегда определяться его задачей и предметом. Таким образом, исследуются ли конкретные или очень общие аспекты преодоления, зависит полностью от целей работы.

Как уже отмечалось выше (глава 6), личностно-ориентированные подходы основывались на двух или трех разрозненных дихотомиях, которые назывались по-разному: «подавление – сенсибилизация», «беспечность – контроль», «стремление – избегание». Этот подход сыграл свою роль в развитии теории и бихевиоризма, и психоанализа, – он использует ясные, чистые психометрические критерии, чем привлекает исследователей – приверженцев ориентированного подхода. Он применяется в исследованиях стилей преодоления, и оценка «стремление – избегание» наиболее часто построена на использовании шкал, которые скорее являются обобщенными, чем конкретными. В целом это может обеспечивать единство теоретической основы для объединения множества наработок по стрессу и преодолению. Другими словами, если хочется сравнить проблемно-ориентированное преодоление, с одной стороны, и личностно-ориентированное (эмоционально-фокусированное) – с другой, то можно проанализировать стратегии «стремления – избегания» в каждом исследовании и, таким образом, в каждой ситуации, и вывести общие заключения относительно полезности этих двух стилей преодоления [493].

Критики говорят, что этот подход просто слишком упрощен, чтобы адекватно отразить несметное количество стратегий преодоления, используемых людьми в каждодневных обстоятельствах. Подход также не может сравнить стратегии, которые адаптивны или неадаптивны в зависимости от контекста. Другие стратегии, например, когнитивная переоценка, могут быть определены или как избегание, или как стратегия достижения результата. Но в некоторых ситуациях не требуется никакой интерпретации стратегии когнитивной переоценки. Например, такой стрессор, как тяжелая утрата, просто не предусматривается стратегией стремления к достижению. В иных ситуациях познавательная переоценка адекватна и эффективна. Это тот случай, когда вдова может успокаивать себя убеждением, что смерть ее мужа была фактически неизбежна вследствие тех страданий, что перенес ее муж в течение нескольких месяцев (или иногда лет) перед смертью. Это не может интерпретироваться как стратегия избегания. С другой стороны, стратегия когнитивной переоценки может быть путем ухода от решения проблем: неизбежного конфликта с начальником или коллегой можно избегать, говоря: «О, все это не имеет значения». Однако в конечном счете нерешенная ситуация может усугубиться. Наконец, когнитивная переоценка может уменьшить усилия, затрачиваемые на решение проблемы. Молодой спортсмен может необоснованно беспокоиться о будущем соревновании, придавая этому преувеличенное значение, думая: «Если я не сумею победить, я не получу премиальные, которые мне помогут купить квартиру (поступить в институт), и моя жизнь прожита зря». В такой ситуации разумная когнитивная переоценка могла бы позволить ему расслабиться настолько, чтобы действительно хорошо выступить: «Что я теряю? Если я выиграю, то замечательно. Если проиграю, то найду другой способ заработать необходимые деньги».

Таким образом, одна и та же универсальная стратегия – когнитивная переоценка – может быть и стратегией стремления к успеху, и стратегией предотвращения, то есть единственно возможной в данной ситуации. Эффективность ее также зависит от ситуации. J. Mattlin et al. [393] выявили, что переоценка была наиболее эффективна в ситуации потери, тяжелой утраты, но она непродуктивна в решении каждодневных проблем, если не сопровождалась сознательным стремлением к их разрешению. Объединение нескольких стратегий могло бы повлиять на эффективность ведущей, конкретной стратегии.

Это подтверждается примерами эмоционально-фокусированных стратегий, когда, например, отвлечение от дела может быть очень полезной стратегией. Книга, фильм или даже телевизор могут выполнять функцию переключения, которая позволяет далее более эффективно сосредоточиться на решении задачи. Однако отвлечение, используемое как попытка устраниться от решения проблемы, является неадаптивным.

То же самое можно сказать о многих стратегиях, включая вызов социальной поддержки или отсрочку решения проблемы. Получение совета и помощи от семьи, друзей, коллег – одна из наиболее полезных и необходимых стратегий, которые может использовать человек; но потратить все время на жалобы друзьям и не пытаться сделать хоть что-нибудь – одна из наименее полезных стратегий. Точно так же отсрочка решения проблемы, пока нет информации для адекватного решения, – часто лучшая стратегия, но глупостью может явиться бездействие, не принятие решения, пока не исчезнут все возможности для действия.

Таким образом, подход «стремление – избегание» слишком упрощен, чтобы реалистично отразить все действия по преодолению. Слишком общим является вывод, что попытка решить проблемы – полезна, а избегание их – вредно. Это не отражает того, как человек приходит к решению проблемы, насколько самостоятельно он действует, насколько действенна стратегия перерыва в работе, как он справляется с отрицательными эмоциями и т. д.

Еще один недостаток подхода «стремление – избегание» состоит в том, что он приписывает все эмоционально-фокусированные стратегии избеганию, хотя в действительности этот прием может также способствовать проблемно-ориентированному преодолению. Подобную критику высказывали S. Folkman и R. Lazarus [318] в вопросе противопоставления проблемно– и эмоционально-фокусированных способов преодоления. Существует много способов взаимосвязи действий и эмоций, и неучет их мешает верно идентифицировать эффективные и неэффективные стили преодоления.

Это рассуждение привело к первому факторному анализу WOCS в попытке выделить различные типы проблемно– и эмоционально-фокусированного преодоления [234]. Было выделено семь факторов: инструментальное действие, бегство от действительности, изучение обстоятельств, стремление к успеху, поиск социальной поддержки, самообвинение и минимизация угрозы. Вообще эта факторная структура неплохо соотносится с выделенными позднее факторными структурами, включающими от пяти до восьми измерений [235]. Согласно изменениям факторной структуры в соответствии с изменениями шкал при разных проблемах появляются те же самые способы преодоления.

R. Moos et al. [411] использовали компромиссный метод, объединяющий подход «стремление – избегание» с процессуальным подходом, учитывающим большое количество факторов. В этом методе главная роль остается за подходом «стремление – избегание», но учитываются и эмоции, и действия по разрешению проблемы – другими словами, отражаются стратегии, а также когнитивные и поведенческие аспекты, снимая, таким образом, недостатки простого подхода «стремление – избегание». Но они не сумели дифференцировать способствующие и мешающие решению проблемы эмоционально-фокусированные стратегии. Точно так же в понятии избегания имеются и когнитивные, и поведенческие компоненты человека, что тоже доказывает, что некоторые способы поведения служат путем ухода от проблем (например, алкоголизм или наркотическая зависимость).

С другой стороны, некоторые исследователи критиковали WOCS за его простоту, неучет каждой из возможных стратегий, что может привести к игнорированию некоторых очень важных их проявлений. Как показали J. Coyne и D.A. Smith [291], WOCS часто трактовал преодоление как героическое, индивидуальное достижение, хотя в действительности преодоление в большой степени предопределяется межличностным контекстом. То есть, как человек справляется с проблемой, в значительной мере влияет на то, как это будут делать остальные. Это верно как в отношении процесса преодоления [397], так и в отношении процесса принятия решения [354].

WOCS не включает вопросы, оценивающие важные межличностные отношения типа учета потребностей других, попытки обманывать или управлять другими или доминировать над людьми. A. DeLongis et al. [296] считают, что для решения этой проблемы целесообразнее просто добавить к существующему WOCS нужные вопросы о межличностных отношениях, чем создавать новый тест.

Таким образом, не удивительно, что возникли различные направления исследования преодоления. Некоторые пробовали упростить оценку преодоления, ограничивая набор и виды стратегий [238, 309], в то время как другие пробовали расширять поле преодоления, дополнительно включая разнообразные приемы [297], а иные просто пробовали модифицировать WOCS [493].

Самая большая проблема со шкалами преодоления состоит в том, что они не обоснованы теоретически. Пока не развивается теория, как и почему те или иные стратегии увеличивают или снижают стресс, исследования по выделению стратегий следует рассматривать осмотрительно. Также как существует множество личностных тестов, так, по всей вероятности, должно быть множество тестов на преодоления. И вопрос, который из них использовать, будет зависеть от цели исследования.

Оценочная шкала состоит или из списка стратегий преодоления стресса, и испытуемому следует указать, где (когда) он использует ту или иную конкретную стратегию, или же испытуемому предъявляется набор стратегий, имеющих шкалу с делениями для регистрации количественной меры отношения к той или иной стратегии.

Дихотомичные вопросы дают немного информации о способе использования стратегии. Каждая из многообразных стратегий может рассматриваться как эффективная или как малоадаптивная. Дихотомические шкалы обладают также малой вариативностью, соответственно более подвержены искажению, что ограничивает их предсказательную валидность. Внутренняя надежность дихотомической шкалы более низкая, чем у ранговой шкалы.

Использование ранговой шкалы дает некоторые преимущества как в отношении внутренней надежности, так и прогностической валидности. Но они имеют и недостатки. Вопросы в шкале по оценке стратегий преодоления всегда являются смешением поведенческих и когнитивных компонентов, и та же самая шкала может интерпретироваться по-иному в зависимости от характеристик вопросов. A. Stone et all. [476] критиковали шкалы модифицированного WOCS, потому что формулировки (например, «В какой степени Вы используете следующие стратегии: никогда, изредка, иногда, часто?») могут интерпретироваться четырьмя способами: частота, продолжительность, сила и эффективность. Например, человек, утверждающий, что он способен решить проблему, может иметь в виду, что должен сделать несколько действий или же в течение долгого времени делать что-то одно.

Для некоторых людей и ряда ситуаций под утверждением понимается одно, но для других людей и других ситуаций это означает один из нескольких исходов. Отсюда задача заключается в определении: какой смысл должна иметь комбинация продолжительности, частоты, эффективности и силы? Только одна шкала, но меряющая неизвестно что, может привести к неинтерпретируемому результату. Например, два различных субъекта разговаривают с агрессивным чиновником в течение пяти минут о росте квартирной платы. Когда эти люди оценивают (по WOCS), насколько они договорились с чиновником, первый оценивает результаты разговора невысоко, потому что беседа длилась недолго. Другой же дает высокую оценку, так как оценивает собственные усилия, затраченные на разговор. В этом смысле по шкале более успешным оказывается второй, принимая во внимание, что фактически его поведение было идентично теме разговора. Таким образом, проблема разного понимания смысла вопросов испытуемыми – очень серьезная, важная для оценки поведения.

Трансактный подход основывается на положении, что знание о событии является менее значимым, чем реальное событие. Даже при идентичном поведении по преодолению затраченные усилия и возможный результат неодинаковы. Тот, для кого задача была более трудна, вероятно, потратил больше энергии, эмоций – и, таким образом, оценивает стратегию как более энергоемкую. C. Aldwin пишет: «Я участвовала в создании Шкалы стресса и преодоления Berkeley, когда было решено использовать не дихотомические, а ранговые шкалы с четырьмя пунктами. Мы в течение некоторого времени мучались над формулировками шкалы и решили использовать формулировки, отражающие частоту, продолжительность или затраченные усилия. Но мы были вынуждены отклонить их, так как не могли достичь единого понимания некоторых вопросов» [233, с. 124]. Поскольку A. Stone и его коллеги указали, что «…затраченное усилие, частота и продолжительность соотносятся между собой, то не стоило создавать для каждого из этих показателей отдельную шкалу. Что если человек использовал стратегию только однажды, но в течение долгого времени или очень интенсивно? Мы не могли распутать этот гордиев узел и вернулись к очень субъективной и неопределенной по общему признанию формулировке “Время, в течение которого Вы использовали стратегию”. Однако мы понимали, что сумма затраченных усилий слишком важна, чтобы ее игнорировать, хотя это вносило в шкалу неопределенность» [476, с. 97].

Трудности в оценке частично обусловлены известным фактором неуверенности. Процесс оценки сам по себе искажает феномен, который измеряют. Использование дихотомических шкал при этом может быть более объективно, люди с большей надежностью указывают, использовали ли они стратегию или нет, но это искажает картину достижения успеха, так как не оценивается длительность использования стратегии, – известно, что кратковременное отвлечение или переоценка ценностей по результату может очень отличаться от долговременного их применения. С другой стороны, использование ранговой шкалы искажает картину, потому что это более субъективная оценка. Однако не очевидно, что субъективность обеспечивает более сложную и, возможно, более точную картину затраченных усилий по преодолению и увеличивает прогностическую валидность. Применяя и простые дихотомические шкалы, и более сложные ранговые, и порядковые шкалы, можно считать, что последние позволяют получить более объективные и надежные показатели психологических и физических последствий преодоления [262].

Тем не менее идея об использовании «гибкого управления» шкалой не всегда является удобной, поскольку известно, что даже простая частота применения стратегии может интерпретироваться по-разному различными людьми и даже дихотомические вопросы имеют подчас различную интерпретацию.

Можно согласиться с тем, что всегда существуют индивидуальные различия в понимании вопросов любого психологического тестирования, что влечет за собой в исследовании (тестировании) определенную степень погрешности (допустимую ошибку). Очевидно, что при важном и точном исследовании ошибка должна быть минимальной. Но существуют различные источники помех, и иногда минимизация влияния одной побочной переменной увеличивает другую. Психологи пробуют уменьшить ошибку, используя множество вопросов, выявляющих один феномен. Но психология, особенно психология индивидуальности и социальная психология, по определению имеет дело с субъективным опытом человека. Это тоже может быть источником информации и не должно игнорироваться.

Таким образом, можно сказать, что оценка стратегий в настоящее время затруднительна и вызывает много споров. Теоретики стилей преодоления предпочитают оценивать небольшое число стратегий, которые, как предполагается, являются устойчивыми в разных ситуациях и во времени и которые могут быть бессознательными или осознанными. Социологи и социальные психологи предпочитают исследовать межличностные связи и социальные стратегии, которые определяются ситуацией и предполагают, что преодоление – активное сознательное действие и зависит от социального окружения. Сторонники концепции процесса преодоления колеблются между этими двумя подходами, пытаясь идентифицировать несколько стратегий, которые могли бы быть применимы ко многим ситуациям, и полагают, что преодоление в значительной степени осознанно. Клиницисты критикуют сторонников процесса преодоления за недостаточное внимание к индивидуальным особенностям, а социальных психологов – за недостаточное внимание к требованиям ситуации. Эти упреки будут справедливы, если сторонники процессуальной теории преодоления смогут объединить оба подхода.