23
Найтсбридж расположен неподалеку от Мэрилебона, и мы не успели уехать далеко от госпиталя имени короля Эдварда VII, поэтому уже через четверть часа мы оказываемся на улице, в конце которой стоит городская вилла Джонатана. Я узнаю ее уже издалека — и фотографов, которые толпятся на тротуаре перед кованым забором. Их не так много, как перед зданием «Хантингтон венчурс», всего четыре или пять, но они все равно меня пугают.
— Остановите, пожалуйста!
Водитель останавливается и вопросительно смотрит на меня.
— И что теперь, мисс?
Мысли путаются, потому что внезапно до меня доходит: мое решение, если я приму его, как намеревалась, будет бесповоротным. Моя фотография перед зданием компании значит немного. Она не подтверждает мою интрижку с Джонатаном, я ведь там работаю. Но если меня сейчас сфотографируют у его дома, возврата больше не будет. Тогда слухи подтвердятся — и не важно, как отреагирует Джонатан. Как мне быть, если он не впустит меня или просто отошлет прочь?
Я в отчаянии закрываю глаза. «Зачем ты это делаешь, Грейс?» — спрашиваю я себя. Зачем я даю ему такую власть над собой?
Но это так. Я не могу оставить свои чувства к нему и уйти. Для этого он слишком много значит для меня, для этого уже слишком много всего произошло. Я должна выяснить, насколько близко подпустит меня к себе такой мужчина, как Джонатан, — и смогу ли я с этим жить. А это возможно, только если я сейчас выйду.
Сердце едва не выпрыгивает из груди, когда я прошу водителя подъехать к дому Джонатана. Я расплачиваюсь, а фотографы уже щелкают — папарацци обнаружили меня. Водитель смотрит на меня.
— Вы уверены, что мне не стоит ехать дальше? — спрашивает он.
Я качаю головой. «Теперь уже слишком поздно», — думаю я и выхожу. На этот раз меня ни о чем не спрашивают, очевидно, достаточно того факта, что я направляюсь к дому Джонатана. Или, возможно, я выгляжу настолько мрачно, что они не осмеливаются заговорить со мной.
Сделав несколько шагов, я оказываюсь у ворот, и фотографы и на этот раз не входят вслед за мной. Однако, направляясь к двери дома и нажимая на звонок, я слышу щелчки фотоаппаратов.
«Пожалуйста, будь дома», — мысленно умоляю я; ощущение того, что меня выставили на всеобщее обозрение, ужасно неприятно. Я даже не хочу представлять себе, что напишут в газетах завтра, если сейчас я уйду, несолоно хлебавши.
Но дома кто-то есть, я слышу приближающиеся к двери шаги. Я жду, волнуясь, и пугаюсь, когда вскоре дверь открывается и на пороге появляется женщина средних лет. На ней халат, в руке тряпка.
— Что вы хотели? — спрашивает она, и я вижу, как она бросает недоверчивый взгляд в сторону фотографов.
Я настолько растеряна, что поначалу не могу выдавить из себя ни слова. «Значит, у него все же есть домработница», — думаю я.
— Могу я видеть Джонатана… я имею в виду, мистера Хантингтона?
По лицу женщины пробегает тень узнавания, очевидно, она понимает, с кем разговаривает.
— Прошу, — отвечает она и отступает на шаг. — Входите.
Когда дверь закрывается и фотоаппараты остаются за ней, я перевожу дух и следую за домработницей на второй этаж, где находится кухня, которую я так хорошо помню. На каменном столе стоит ведро с водой, к рабочей поверхности прислонена швабра.
Женщина ведет меня еще выше, провожает через две просторные гостиные. У одной из дверей останавливается и стучит.
— Да? — Я слышу голос Джонатана, и по спине пробегают мурашки.
— К вам гости, — объявляет женщина, еще раз оглядывая меня с головы до ног.
Секундой позже дверь открывается, в дверном проеме показывается Джонатан. Очевидно, он не ожидал увидеть меня, на его лице явно отражается удивление.
— Грейс.
Я могу только смотреть на него и надеяться, что у меня не подкосятся ноги, — настолько огромное влияние оказывает на меня его вид. А ведь я не видела его всего лишь один день.
Воротник его черной рубашки расстегнут сильнее, чем обычно, небрежные джинсы подчеркивают мускулистые ноги. Волосы растрепаны, как будто он не один раз провел по ним рукой, на лице темная тень: сегодня он еще не брился. Он кажется усталым.
— Можно… можно поговорить с тобой? — неуверенно спрашиваю я.
Какой-то долгий миг он молчит, и я не решаюсь вздохнуть, но затем кивает.
— Можете идти, миссис Метьюс, — говорит он, обращаясь к женщине. — Вы мне больше не нужны.
— Как скажете, мистер Хантингтон, — отвечает она и, уходя, бросает на меня взгляд, в котором сквозит любопытство. Вскоре она исчезает на лестнице, и мы остаемся одни.
— Кто это был? — спрашиваю я, чтобы заполнить тишину между нами. Рядом с ним я вдруг начинаю страшно нервничать.
— Моя экономка, — отвечает он.
— Я и не знала, что она у тебя есть.
Он поднимает брови.
— Ты многого обо мне не знаешь. — Его лицо по-прежнему серьезно, ни следа улыбки, но глаза сверкают.
Я нервничаю, поэтому заглядываю в комнату за его спиной. Это просторный кабинет с книжными шкафами у стен, множеством современных картин и большим массивным письменным столом, на котором грудой лежат бумаги. Очевидно, Джонатан и дома много работает.
— Зачем ты здесь, Грейс? — Его голос звучит требовательно, по спине у меня пробегает холодок.
— Я… должна была тебя увидеть.
— Думаешь, это хорошая идея? А фотографов снаружи ты видела? Если ты не хотела, чтобы тебя связывали со мной, то добилась прямо противоположного эффекта. Потому что эти фотографии завтра окажутся где-нибудь еще, подводя отличный фундамент под нашу «интрижку».
Я киваю и выдерживаю его взгляд.
— Знаю. Но мне все равно, потому что… я передумала. — Делаю глубокий выдох. — Я хочу эту «интрижку», Джонатан. Я хочу остаться с тобой.
Он какое-то время молча смотрит на меня. Только теперь в его глазах горит огонь, от которого мне становится тепло.
— А вот я не знаю, хочу ли этого, Грейс. У меня еще никогда не было ничего с сотрудницами, — произносит он, и я замечаю, что он действительно испытывает неуверенность. Значит, это ему тоже чего-то стоит. Хорошо.
— А у меня не было секса до встречи с тобой. — Я делаю шаг к нему, кладу руки ему на грудь. — Все когда-нибудь бывает впервые.
— Ты ничего обо мне не знаешь, — снова повторяет он, и это звучит как последнее предупреждение, последняя попытка остановить то, что мы оба остановить не в состоянии.
— Так дай мне шанс узнать, — отвечаю я, поглаживая его крепкие грудные мускулы.
В следующий миг губы Джонатана уже целуют мои. Его поцелуй жесткий, почти грубый, как будто он хочет наказать меня, но сердце мое поет, и я поддаюсь, когда его язык требует, чтобы его впустили в мой рот, завоевывает его, не давая мне шанса вздохнуть. Я чувствую его руки на себе, они мнут мою грудь, он не осторожен, он зол. Затем он поднимает руки выше, запускает пальцы мне в волосы, запрокидывает мою голову назад. С трудом переводя дух, я смотрю в его прекрасные голубые глаза, вижу в них темные вкрапления.
— Это будет только игра, Грейс, помни об этом, — хриплым голосом произносит он, целуя мою шею. — А правила ты знаешь.
— Нет, — возражаю я. — Но я выучу. Ты должен мне только показать.
Его близость опьяняет, совершенно новое чувство счастья захлестывает меня. Потому что, по крайней мере, мне удалось добиться маленькой, но победы. Он не отослал меня прочь. Я могу остаться.
Внезапно становится недостаточно просто стоять и наслаждаться его поцелуями и прикосновениями. Я тоже хочу действовать, хочу чувствовать его кожу, его волнующее тело рядом. Я вытаскиваю рубашку из-за пояса, расстегиваю ее, стаскиваю с его плеч, чтобы коснуться губами его кожи, попробовать его на вкус.
Но Джонатан прижимает меня к дверному косяку, снова целует в губы, задирает платье.
— В первую очередь ты должна запомнить, что я тебе не принадлежу, Грейс. Я могу научить тебя тому, насколько прекрасен секс. Но правило гласит: никаких чувств, только наслаждение.
— Ты получаешь наслаждение со мной? — спрашиваю я, потому что в данный момент для меня это единственное, что имеет значение. Обо всем остальном я подумаю позже.
— О да, — отвечает он, запуская пальцы в мои трусики, разрывая тонкую ткань, освобождая меня от них, отбрасывая в сторону. Опускается на колени, кладет руки мне на бедра. — Подними ногу и положи ее мне на плечо.
Дрожа, я поднимаю подол, крепко держу его, чтобы свободно двигаться. Затем подчиняюсь, и это кажется мне невероятно развратным. Сапожки все еще на мне, и меня страшно заводит то, что мы оба еще одеты, но он видит меня обнаженной. Его губы приближаются к моему холму Венеры, и, чувствуя его дыхание там, я прислоняюсь головой к дверной раме, потому что у меня подкашиваются ноги.
— Что, если твоя экономка еще не ушла? — возбужденно спрашиваю я, поскольку до меня доходит, что мы стоим на виду, у двери в его кабинет. Если она сейчас поднимется по лестнице, то сразу увидит нас. А слышать она точно слышит, если не ушла далеко.
Джонатан не отвечает, входя языком в мою разгоряченную щелку, и я лишаюсь способности думать, когда он касается моего самого чувствительного места.
— О-о-ох…
Я кладу руки на его голову, не в силах контролировать желание, тут же охватывающее низ моего живота и наполняющее меня влагой. Его язык и пальцы невероятно искусны, меня заводит то, что я стою здесь, и проходит совсем немного времени, прежде чем я оказываюсь на грани оргазма.
Но на этот раз, кончая, я хочу чувствовать его в себе, поэтому я опускаю ногу, притягиваю его к себе, целую в губы, блестящие от моей влаги. Чувствую собственный вкус на губах, не отодвигаясь, расстегиваю его ремень, затем ширинку, опускаю его штаны, высвобождаю пенис, жарко тычущийся мне в живот, когда Джонатан притягивает меня к себе.
— Я хочу тебя. — Мой стон вырывается у самых его губ. — Возьми меня. Здесь. — Я чувствую, что совершенно потеряла стыд — и освободилась. Стала мужественной.
Он смотрит на меня затуманенным взглядом.
— Боюсь, здесь не получится. Презервативы наверху.
Он вздыхает, пытается снова застегнуть штаны, чтобы пойти со мной наверх, но я снова притягиваю его к себе, к дверному косяку, провожу руками по его груди, целую его теплую кожу, медленно опускаясь на колени.
— Грейс, — удивленно произносит он, когда я беру его пенис в руку и целую роскошную головку.
— Я тебе кое-что должна. — Я смотрю на него, вижу желание в его глазах, которое, похоже, продолжается во мне. На этот раз я подарю ему наслаждение и толкну на грань безумия.
Приоткрыв губы, я медленно касаюсь его члена, втягиваю его в себя, чувствую вкус капельки его жидкости на языке. Осторожно обвожу его языком, привыкая к ощущениям. Затем обхватываю основание члена и начинаю двигаться в медленном ритме.
— Проклятье, — стонет Джонатан, и я чувствую его руки на затылке, придерживающие мою голову. — Как хорошо, Грейс…
Я становлюсь все увереннее, принимаю его в себя еще глубже, увеличиваю темп. Подняв голову, я вижу, что он не отводит от меня взгляда своих голубых глаз. Их выражение возбуждает. В них восхищение. Упоение. Жажда. Но внезапно он отстраняется.
— Сними платье, — произносит он. — Я хочу видеть тебя всю.
Я поспешно сбрасываю платье и оказываюсь перед ним на коленях, в одном кружевном бюстгальтере и сапожках.
Это невероятно заводит его, я вижу это и наслаждаюсь полученной властью, снова беру его член в рот, продолжаю, наращивая темп.
Джонатан быстрыми движениями входит в мой рот.
— Грейс, я сейчас кончу. — Это предупреждение, но я кладу руку на его зад, подталкиваю его, еще глубже принимая его в себя. Я наслаждаюсь зрелищем его возбуждения, вижу, что он вот-вот потеряет контроль над собой, и я хочу попробовать это, хочу узнать, каково это — удовлетворять его ртом.
Он начинает дышать тяжелее. Сильно входит в мой рот, но на этот раз я выдерживаю. А затем я слышу громкий стон, его пенис подрагивает, наполняя меня своим солоноватым семенем. Я глотаю, сколько получается, и другого варианта у меня нет, потому что он крепко держит мою голову, не давая мне отодвинуться. Количество удивляет меня, кажется, будто этому не будет конца, но это не так неприятно, как я думала, и меня страшно возбуждает выражение его лица, удивление, которое вознаграждает меня за все. Толчки слабеют, и, вздрогнув последний раз, он высвобождается из моей железной хватки, я выпускаю его из своего рта.
Грудь его покрыта потом, он тяжело дышит, но тут же поднимает меня, прислоняет к дверной раме, поднимает мне ногу и входит пальцами в мою разгоряченную щелку.
— Тебе не обязательно было делать это, — хриплым голосом произносит он.
— Я хотела этого, — с трудом переводя дух, отвечаю я, чувствуя, как его большой палец касается моей жемчужины. Я настолько возбуждена, что мои внутренние мускулы сжимаются вокруг него, предвещая новый сильный оргазм.
— Ты такая горячая, Грейс, — шепчет он мне на ухо, усиливая темп своих движений, — тебе так тяжело противостоять.
— А тебе и не нужно делать этого, — шепчу я, едва дыша, целую его, позволяя ему почувствовать собственный вкус. — Я хочу тебя. Я хочу все, что ты можешь мне дать.
По его глазам я вижу, что он еще сомневается, но порывистость, с которой он отвечает на мой поцелуй и безжалостно гонит меня навстречу следующему взрыву, говорит мне, что я победила. Он слишком сильно хочет меня, чтобы отказаться. По крайней мере, пока что, и на первое время этого хватит, чтобы сделать меня счастливой. Потому что я зависима от него. И пусть он не принадлежит мне, и никогда не будет принадлежать, я принадлежу ему с ног до головы.
Всхлипнув, я отстраняюсь от его губ, запрокидываю голову, издаю стон, вздрагиваю и кончаю, отдаюсь на волю волн освобождения, которые намного сильнее меня, позволяя им унести себя прочь.
— Ты серьезно? — спрашивает Джонатан, когда мое дыхание постепенно успокаивается. Он вынимает из меня пальцы, но все еще сжимает меня, и это хорошо, потому что ноги по-прежнему отказываются меня держать.
— Что?
Он скептически смотрит на меня.
— Ты хочешь все?
Я жадно киваю головой, чувствуя под ладонью его сердцебиение.
— И ты сделаешь все?
Я судорожно сглатываю, но снова киваю. Что бы это ни было, я намерена попытаться. Это мой единственный шанс по-настоящему узнать его. Единственный шанс выяснить, есть ли у меня какое бы то ни было будущее с Джонатаном.
— Об этом мы еще поговорим. — Он снова одевается, я натягиваю платье.
Джонатан берет меня за руку и ведет наверх, в спальню.
