Глава 12
Грек вытащил финку и воткнул ее прямо в стол, пробив скатерть:
— Встретим гостя.
Любаня махнула рукой:
— Да не бойся, родненький, у меня все продумано.
Она откинула замаскированный люк под ковром в углу комнаты.
— Давай, лезь. Для таких случаев держу. Там даже лежак и жратва с самогоном. Хоть неделю отлеживайся.
Грек выдернул финку и послушно полез вниз.
Участковый, поорав еще для порядку, устал ждать и перепрыгнул через забор, едва не порвав форменные брюки.
Люба к тому времени успела поставить бокалы, бутылку и еду в шкафчик. Пустую бутылку кинула под кровать. Придав лицу простоватое выражение, она отодвинула засов на входной двери.
— Семен Семеныч, ну чего ты так настырно ломишься к одинокой женщине? — всплеснула она холеными руками. — Я ведь чего и лишнее могу подумать.
— Ты глазки-то не строй, Норкина, — строго произнес статный румяный бугай Степа. — Ты у меня на почетном месте на проверку, как опасная рецидивистка.
— Так уж сразу и опасная, — ласково улыбнулась она.
— Опасная. На тебя справка о судимостях на три листа.
Тут он был прав. Люба пришла на зону в девятнадцать как уже достаточно опытная воровка на доверии, там ей и погоняло по фамилии дали — Норка. Ну а дальше судьба так и покатилась. Приторговывала краденым. Держала малину. Была проституткой, заманивала клиентов под грабеж. Отмотала по первому разу три года. Потом срок за укрывательство преступлений. Потом неплохо пофармазонила — то есть продавала фальшивое золото за настоящее, за что получила четыре года. Трудовая биография достойная.
— Рассказывай, с кем живешь, кто бывает, — потребовал участковый, кидая на стол офицерскую сумку и вытирая вспотевший лоб.
— Одинокая я барышня. Никому не нужна. Никто не пожалеет, не обогреет.
— У тебя мужчину два дня назад видели.
— Это кто ж на бедную женщину напраслину возводит? — нахмурилась Люба.
Правда, кто же напел? Район здесь был сплошь уголовный, без «пропуска» и пароля вечером не пройдешь, ботиночки быстро снимут. Чужих сюда не особо пускали и с милицией не общались — считалось западло, за такое и дом могли подпалить.
— Не твоя забота, — в голосе участкового зазвенели угрожающие нотки. — Отвечай, когда власть спрашивает,
— Это Ванька Туганов с автобазы. Захаживает ко мне иногда. За глупостями всякими, — Люба томно выгнулась, от чего ее пышная грудь призывно колыхнулась.
— Ты это, не слишком резвись, — отступил назад участковый. — Я при исполнении.
— Ну не все же время ты при исполнении, Семен Семенович.
— Именно все время… Давай твой дом осмотрим.
— Смотри, коль совести нет, — процедила она.
Участковый осматривал все тщательно. Добрался и до бутылок в шкафу и под кроватью, и до икры с деликатесами.
— Гляжу, недурно живешь.
— Ты бы так недурно пожил, — кинула она. — Вон, все пальцы иголками исколоты. Не разгибаюсь, чтобы лишнюю десятку заработать.
— Мелкая буржуазия, — кивнул участковый. — Мало вас душат…
Грек все это отлично слышал, сидя в темноте и молясь воровской молитвой неизвестно какому богу, чтобы пронесло его.
«Господи, благослови, Отче! Свяжи уста, языки и гортани у князей и бояр, и управителей, и вельмож, и у всяких властителей, и у приказных служителей, подьячих и моих супостатов, которые со мной, рабом божиим Александром, судиться станут, свет от нощи всегда, ныне и присно, и во веки веков».
Молитву ему нашептал старый вор Бриллиант на пересылке. Говорил, что ее уже триста лет воры начитывают, когда их судьба припрет, и многих она спасла… И, как ни странно, Грека эта молитва всегда выручала, даже тогда, когда никакого просвета не было.
— Так, а это что? — услышал Грек приглушенный голос участкового.
— Как что? — затараторила Люба. — Погреб. Огурчики, помидорчики, самогончик.
— Открывай.
— Чего, самогончика захотелось? Так я соображу, миленький. Быстро.
— Сама шампанское от горла, а мне, значит, самогончик, — усмехнулся участковый.
— Так приходи завтра — и шампанское соображу, и подушки на постельке взобью.
— Ладно тебе шутковать, Любаня. Не так давно надзор с тебя сняли, так думаешь, долго новый поставить? Открывай, я сказал!
Послышался скрип.
Грек вытащил финку и приготовился к броску. Лучше пера в умелых руках оружия нет. И посмотрим сейчас, чья возьмет. Еще одна собачья жизнь на его совести — ну и ладно. Как говорят в народе: хороший мент — это клад, который лучше хранить поглубже в земле. Да, меньше легавых — чище воздух… Если только этот участковый не окажется быстрее и сноровистее. Но это жизнь — чья возьмет, поглядим.
Хлопнула открытая крышка подвала. Участковый закашлялся:
— Тьфу, ну и пылища. Даже с фонарем ничего не видно. Запустила ты хозяйство, Любаша. Мужика тебе надо.
— Да где такого, как ты, взять?
Снова хлопнула крышка — на этот раз подвал закрыли.
Грек прислонился к стене, ощущая, как по лбу струится пот. Любаша не дура. Тайник и тот подвал, что на виду и просится для проверки, — разные вещи.
Ладно, все хорошо. Одним легавым больше — не страшно. Всех их не перебьешь, новых дураков по-нанимают, еще более правильных, с огнем в глазах. Зато проблемой меньше — это уже важно…
Через десять минут донесся стук. Сверху возник квадрат света с маячащим силуэтом:
— Гроза прошла мимо, Грек. А шампанское еще есть. Вылезай, милый… Вылезай…
