Глава 5
 Дуны

Если не рассказать всю правду, как есть, то у честных людей, живущих там, где нет никакой иной власти, кроме власти закона, может сложиться превратное мнение о наших краях. Чтобы этого не произошло, я должен объяснить, как и почему у нас появились разбойники.

Году примерно в 1640-м, когда волнения в Англии привели ко всеобщему взрыву , крупные поместья в Шотландии были внезапно конфискованы. Бывших владельцев пустили по миру, и всяк бывал радехонек, не получив веревку на шею впридачу.

Сэр Энсор Дун и его двоюродный брат лорд Лорн совместно владели поместьем на севере страны, причем лорд Лорн был на несколько лет старше сэра Энсора. Сэр Энсор был женат на дочери лорда Лорна, но они, несмотря на столь тесное родство, враждовали, как два медведя в одной берлоге, и всяк ждал смерти другого, чтобы завладеть всем поместьем. Но поместье, как я уже говорил, конфисковали.

Лишенный земли, лорд Лорн по-прежнему оставался довольно зажиточным человеком, а сэр Энсор в одночасье стал нищим, обремененным многочисленным семейством. Сэр Энсор считал, что во всех его несчастьях виноват лорд Лорн. Будучи католиком, сэр Энсор надеялся найти поддержку при дворе , куда в одни прекрасный день он и направился, чтобы найти управу на своего тестя. Однако, прибыв во дворец, сэр Энсор убил некоего человека, который, как ему сообщили, приложил руку к конфискации его имущества. Этим он лишил себя возможности получить какую бы то ни было поддержку со стороны короля, и, более того, он был объявлен вне закона. Тогда сэр Энсор обратился к своим многочисленным друзьям, обладавшим и властью, и состоянием, потому что был твердо уверен, что те придут ему па помощь. Богатые друзья, однако, отделались полезными советами, и потерю друзей сэр Энсор пережил так же тяжело, как и потерю земли.

Отчаявшись, он решил обосноваться в какой-нибудь части страны, где его никто не знал, и, к великому нашему несчастью, выбрал юго-запад Англии. Найдя здесь место, которое, по его мнению, было прямо-таки создано для него, он поселился здесь со своей семьей и несколькими родственниками. Это место, прозванное впоследствии Долиной Дунов, было со всех сторон окружено скалами; его легко было защищать и невероятно трудно штурмовать.

Вначале мы, местные жители, помогали Дунам кто чем мог: приносили бекон, сидр, баранину и прочее, да и Дуны первое время вели себя по-людски. Вскоре, однако, приезд Дунов потерял свою новизну, и, к тому же, добрый наш народ здраво рассудил, что даже джентльмен обязан работать или платить тому, кто работает на него. В такой плодородной долине, говорили люди, грех не пахать и не се ять. И тогда молодые Дуны, подросшие к тому времени, все необходимое стали забирать без спросу.

Вначале Дунов было не более дюжины, но они плодились и размножались просто на диво. То ли оленье мясо пошло им на пользу, то ли эксмурская баранина, а может, свежий ветер с вересковых пустошей подействовал на них самым живительным образом, но чем быстрее здоровели Дуны, тем быстрее увядала их дворянская честь. Когда они пожаловали в наши края, с ними были несколько женщин их круга, но время шло, и они стали похищать дочерей наших фермеров. Неволей иль волей попадали наши девушки в Долину Дунов, но, справедливости ради, должен признать, что слезы на их румяных щечках задерживались ненадолго.

Большинство наших мужчин, по сравнению с Дунами, выглядели просто недомерками. Конечно, физической силы нашему брату тоже было не занимать, но ростом, статью и обхождением мы не шли ни в какое сравнение с Дунами.

Если бы, в ответ на разбой, все честные люди договорились между собой и выступили разом, думаю, проклятую долину можно было бы взять штурмом, а незваных гостей выкурить из лесной дубравы. Но, отдавая должное благородному происхождению Дунов и жалея их за пережитые невзгоды, сквайры , фермеры и пастухи первое время только ворчали и предпочитали смотреть на безобразия сквозь пальцы, не принимать их всерьез. А сыновья и внуки сэра Энсора Дуна между тем подрастали, не чтя законов, не зная милосердия. И только когда их руки обагрились кровью, когда, заслышав самое имя «Дун», женщины стали прижимать к себе детей, а мужчины бледнеть от страха, тогда им стало не до смеха, и мы поняли, что дело зашло слишком далеко.

Кроме того, Дуны — я уже упоминал об этом — были, как на подбор, высокими, плечистыми, ладными, и любой из них мог поднять за один раз целых четыреста фунтов . Если бы сын или внук старого Дуна, достигнув двадцати лет, не смог бы, стоя на полу босыми ногами, покрыть собою двери дома сэра Энсора, коснувшись плечами дверных косяков, а лбом — притолоки, его должны были бы выпроводить за Ворота Дунов и отпустить на все четыре стороны добывать себе хлеб честным путем. Двери те, к слову сказать, были шесть футов и один дюйм в высоту, и два фута два дюйма в ширину . Я не только слышал, но и знаю — ибо с Дунами мне пришлось столкнуться довольно близко,— что никто из сыновей и внуков старого сэра Энсора — за исключением, пожалуй, только Каунселлора, которого оставили в долине за его ум, да еще двух — не более — молодых людей из их рода, — так вот никто из них не провалился на этом испытании и ни разу их не выталкивали за ворота Дунов на тяжкую стезю честной жизни.

Не скажу, чтобы я был большого мнения об этих молодцах, потому что если бы меня в мои двадцать лет прислонили к дверям сэра Энсора, так я вообще, пожалуй, ушел бы с дверями на плечах, хотя в ту пору я еще не вошел в спою полную силу. Я это говорю к тому, что лишь по сравнению с обычными мужчинами нашей округи Дуны выглядели настоящими великанами. Кроме того, их сызмальства обучали стрельбе из тяжелого карабина, и у них любой мальчишка мог попасть в голову кролика с расстояния в восемьдесят ярдов .

Итак, после всего, что я рассказал, любой из вас, любезные читатели, поймет, почему после смерти моего отца местные власти не осмелились предать дело огласке. Мы похоронили отца в скорбном молчании — молчали все, кроме моей матушки, а она рыдала, не переставая,— мы похоронили отца на маленьком кладбище нашего Орского прихода.