Глава 6. Стоход

Проснувшись на следующее утро от яркого солнечного блика, лёгшего на веки, Эйнар слез с лавки и сонно пробрался к столу, а точнее, к кувшину с водой, стоящему на нём.

Подранная медвежья шкура, служившая ему только что постелью, зацепилась за ногу и поволоклась следом, сшибая горшки и связки сушёной травы.

– Проклятая дохлятина, – разозлился Эйнар, пнул шкуру и вдруг осознал, что его раны почти уже не болят и почти уже полностью затянулись. – Ну и дела, клянусь Фрейром. Это колдовство, не иначе!

В пещере было сухо, свежо, пахло хвоей и горячим железом.

Вишена и Искусеви ещё храпели на полатях, в очаге трещал маленький огонь, в своём углу неподвижно сидел Люток, следя глазами за кружащей над его миской одинокой мухой.

– Ну, где твои хозяева? – спросил пса Эйнар, промочив водой горло.

Люток щёлкнул пастью, норовя поймать назойливое насекомое, и, наклонив голову, уставился на варяга стеклянными глазами.

– Ладно-ладно, не отвлекайся от охоты, извини. – Эйнар с опаской прошёл мимо громадной собаки и подобрался к узкой щели между гранитными глыбами, через которую пробивалось солнце.

Щель была глубиной в десяток локтей и постепенно расширялась наружу, образуя естественную бойницу.

Через неё просматривался участок леса перед холмом, полоса чёрного дыма над ним, уходящая под облака, и группа людей в вывернутых шкурах, среди россыпи камней, всего в нескольких десятках шагов от пещеры.

Они были вооружены и о чём-то возбуждённо совещались, тыча иногда пальцами прямо в то место, где в чреве скалы находился невидимый для них Эйнар.

– Как нога, Эйнар? – В пещеру из неведомого хода неслышно проникли Рагдай и Верник. Оба были в высоких мягких сапогах, шнурованных на всю высоту, и просторных рубахах, скрывающих тонкие кольчуги. Рубахи их были выкрашены травяным соком в тёмно-зелёный цвет с жёлтыми разводами.

– Всё зажило на мне, как на волке, – ответил Эйнар, недоумённо рассматривая странную раскраску их одежд. – Там, под холмом, люди, и они, по-моему, ополоумели, раз решились поджечь весь лес, где негде будет укрыться от огня.

– Это стребляне, с которыми вы сшиблись вчера на капище, – сказал Верник, вынимая из сумы ощипанную курицу и ловко насаживая её на вертел. – Буди своих друзей, Эйнар. Нужно хорошенько подкрепиться перед нашей дальней дорогой. А на стреблян не обращай особо внимания. Сюда, внутрь холма, может пройти только тот, кто знает, как это можно сделать.

– А куда мы отправляемся? По-моему, тут нам всем очень неплохо! – Варяг пожал плечами и, подойдя к полатям, начал трясти Вишену: – Эй, вставай, Один ждёт твоих оправданий!

Вишена оторвал голову от постели и начал растирать ладонями опухшее лицо:

– О, боги, спал я словно на камнях. Всю ночь снилась мне звезда Чегир, выжигающая мои внутренности! – Он соскочил на пол и принял из рук Эйнара кувшин.

– Ты слишком много вчера выпил хмельного, Вишена, – улыбнулся Рагдай.

– Да? Возможно. Зато ты почти не пил. Всё на книги посматривал. – Вишена с опаской потрогал толстые фолианты и стащил за рубаху с полатей Искусеви, который, бормоча, повис на его плечах, продолжая, видимо, досматривать сладкие утренние сны.

– Я! Я пойду в пещеру троллей и заберу их богатства и волшебный кинжал Оннатар, если ты, Эдда, придёшь ко мне и отдашь своё ведьмино тело… – бормотал Искусеви.

– Чудин, твоя Эдда уже пришла! – усмехнулся Эйнар.

– Где? – Искусеви очнулся и стал очумело вертеть головой. – Где я?

– Ты у Одина! И тебя ждёт суровая кара за похищенный Оннатар! – завывая, пропел Эйнар.

Вдоволь натешившись, все принялись поглощать курицу, вяленое лосиное мясо, капусту, лук, сочную молодую редьку, овсяную кашу на кислом козьем молоке с мёдом, брынзу, козий сыр и ржаные лепешки.

В общем, еда была как на пиру у Одина.

– Давно я так вкусно не ел, клянусь стрелами Фрейра! – откидываясь через некоторое время и ковыряя щепкой во рту, сказал Вишена.

– Со вчерашнего вечера. Мне так кажется… – в тон ему ответил Эйнар. – Однако, Рагдай, откуда такое изобилие, у вас что тут, в камнях, капуста растёт и овчарня есть?

– Нет. Просто ещё до вчерашнего утра стребляне охотно меняли свою еду на наши железные и бронзовые вещи. – Рагдай зачерпнул ладонью из лубяного короба у печи горсть наконечников для стрел, кованых гвоздей и рассыпал их перед собой на столе. – Мы лечим их детей, заговариваем раны, отговариваем от приворота, оборота и лихого дела, указываем в лесу бортные участки и звериные стежки, учим правильно читать звёзды и боронить землю, показываем, как строить надёжные плоты и лёгкие челны, как искать и плавить железо. – Рагдай вздохнул. – Но стреблянским волхам это не сильно нравится. Они несколько раз пытались убить меня в лесу, подсунуть отравленное мясо и запалить Медведь-гору. Теперь они подняли на нас стреблян Дорогобужа, и занялись этим всерьёз. Боюсь, вскоре нам навсегда придётся покинуть эти места и уйти за Спирк.

– Не все стребляне хотят этого, Рагдай. Только Претич с волхами и его род. Оря, Стреблянин, и его люди за тебя. Как только Оря выгонит Стовова за Лисий брод, он вернётся, убьёт Претича, и всё будет по-старому, – сказал Искусеви.

– Но пока что этот Претич рыскает у Медведь-горы, бьёт топором о камень и суёт в расщелины горящую солому, – сказал вошедший Креп; лицо его было озабоченным и хмурым. – Вам придётся выбираться через опасные подземные ходы. Основной вход закрыт охотниками Претича.

– Ну, пора. – Рагдай поднялся. – Мы к полудню должны быть на Стоходе, чтобы до темноты пройти Мост Русалок. А наши варяги, Вишена и Эйнар, должны ещё успеть заглянуть к Кавыч-камню, дабы убедиться, что золото конунга Гердрика на месте. Иначе они весь поход спокойно спать не смогут… Так ведь?

Собрались быстро, основательно, заботясь прежде всего об оружии и одежде.

Перед тем как спуститься в глубь горы по каменным ступенькам, Рагдай печально окинул взглядом мастерскую: гирлянды трав и рогов под потолком, кузнечный горн и потрескивающий очаг, Крепа и Лютока, недвижимо стоящих перед входом в подземелье:

– Прощайте, да хранит вас небо.

– Прощай, Рагдай, пусть тебе сопутствует удача в пути! – ответил Креп, а Люток отрывисто гавкнул и попытался сорваться с ошейника.

Верник, Эйнар, Вишена, Искусеви и Рагдай начали быстро спускаться вниз, освещая плошками крутые ступени, гладкие низкие своды и замшелые стены, с которых сочилась вода.

Верник уверенно вёл их всё ниже и ниже, иногда останавливаясь, чтобы найти на стене перед развилкой пути начертанные на стенах охрой знаки.

– О Один Всемогущий! Вишена, я только что видел белую жабу!

– Вперёд, вперёд! Эйнар!

Иногда они проходили мимо заваленных боковых ходов, защищённых полустёртыми от времени древними письменами, иногда приходилось осторожно перебираться по мосткам через бездонные колодцы, из которых пахло плесенью и гнилью.

Ход теперь шёл горизонтально, постепенно повышаясь, о чём свидетельствовал бегущий навстречу тоненький ручеёк, питаемый капелью со стен.

– Это логово троллей… Чувствуешь, Эйнар, как дрожит камень под ногами?

– Замолчи, чудин, клянусь Фрейром, и без тебя жуть берёт!

– Вперёд, вперёд!

Радостное солнце и весело шумящий лес на какое-то время ослепили и оглушили их.

Медведь-гора, стребляне Претича и Дорогобуж остались далеко позади. По другую сторону горы.

Здесь же беззаботно суетились белки и бродили непуганые олени.

Еле заметная матёрая рысь дремала в ветвях молодого дуба, свесив вниз расслабленные лапы, похожая сейчас скорее на пустую, уютную шкуру, чем на хищного и коварного зверя.

Ручей Журчащий Крап изобиловал рыбой, а бобры без опаски плескались в прозрачной ледяной воде около своих запруд.

Здесь путники разделились. Эйнар с Верником ушли к Кавыч-камню вверх по ручью, а остальные пошли вниз по течению, по воде, чтобы не оставлять следов.

Искусеви ругал холодную воду, скользкие камни и с сожалением провожал взглядами беспечное зверьё, пережидающее людей, чтобы возобновить водопой.

Когда солнце приблизилось к зениту, а ручей расширился и начал заболачиваться, покрытый блюдцами ряски, пучками камышей и осоки, Эйнар и Верник снова присоединились к остальным.

Эйнар сиял.

Золото Гердрика было на месте.

Он смог сам, как и обещал Рагдай, в этом убедиться.

Туда же, к золоту Гердрика, был пристроен горшок с золотом Рагдая, полученным варягами в качестве платы за наём для сопровождения к Матери Матерей.

Эйнар теперь время от времени хлопал Вишену по плечу и уверял, что он готов сейчас отправиться хоть в Троллеланд, хоть ещё дальше.

На это Вишена, тоже развеселившись, отвечал, что пока пути дальше Урочища Стуга не предвидится, а в Троллеланд они и так попадут…

К золотому браслету, прихваченному им при закопке клада, Эйнар присоединил два громадных перстня с дымчатыми топазами и шёл теперь, довольно рассматривая их.

Всё было спокойно, только один раз им попались следы стреблянских охотников на песке, полусмытые водой, да некоторое время их сопровождало поодаль что-то незримое, подвывая и треща в чаще валежником.

Ровно в полдень путники вышли на берег реки Стоход.

Они, не мешкая и споро, принялись рубить плот, туго раскрепляя выбранные деревья верёвками, чтобы производить при их падении как можно меньше шума.

Они вязали сосновые стволы прямо в воде. Ровные, гладкие брёвна даже не нужно было подтёсывать.

Сооружение плота закончилось устройством тяжёлого кормила и некоего подобия шалаша в центре, внутри которого был насыпан песок и выложен каменный круг для очага.

Подняв на крестовине узкое льняное полотно и перенося с берега два массивных камня-якоря, обвязанные толстыми пеньковыми верёвками, они оттолкнули шестами берег и быстро вышли на середину реки.

Стоход в этом месте имел ширину в сотню шагов и пологие берега и далеко просматривался вверх и вниз по течению.

Тяжёлый плот, десять локтей в длину и столько же в ширину, уверенно двинулся вслед за водой, желтоватой и илистой, бурлящей водоворотами над омутами и омывающей белыми барашками торчащие со дна коряги и камни.

Пока Искусеви и Верник спорили о том, какими подарками и заклинаниями умилостивить Водяного Деда, Эйнар занял место у кормила:

– Я хорошо знаю морское дело и не раз помогал кормчим в бурю. Если у меня будет добрый проводник, то быстро и без приключений дойдём до места, клянусь Одином. – Он подбоченился, оглядываясь окрест; если бы вода Стохода была прозрачней и высокий торжественный лес был выкрашен в цвет скал, а с севера дул ровный ледяной Гельгейн, он бы сказал, что снова всё так, как дома, и он сейчас идёт к Страйборгу, по фиорду Ингигерды. – Вишена, ну-ка, затруби в рог!

Верник хотел было возразить, но Вишена укоризненно взглянул на него и поднёс свой серебряный рог к губам.

– Звук этого заколдованного рога в начале пути сделает его удачным. Боги пошлют попутный ветер, а водные ведьмы спрячутся под корягами, ибо так бог Один разговаривает с нами, – торжественно сказал Эйнар, вслушиваясь в низкий, величественный звук, повисший над рекой.

Вишена прекрасно умел трубить, он скорее играл на роге, и его слушать было очень приятно.

Когда через некоторое время подул северо-западный Шелоник, Верник с уважением посмотрел на Эйнара, на рог и, поправив хлопавший, раздувшийся парус, присел рядом с Вишеной, который в это время пытался вовлечь чудина в древнюю игру в загадки.

Искусеви отмалчивался и задумчиво глядел на волны.

Рагдай спал в шалаше, беспокойно и трудно, как человек, прободрствовавший всю прошлую ночь.

– Ладно, поглядим, насколько ты сообразительный, Верник. Сыграем в загадки или боишься? – продолжал своё Вишена.

– Почему? Я люблю игру в загадки. На что играем? – наконец отозвался Верник.

– От тебя твоя кольчуга, а от меня вот этот нож с рукоятью из моржовой кости.

– Кон не равен, – замотал головой Верник.

– Ладно, скряга, добавляю побрякушки с Эйнара и ладонь молотой гвоздики с перцем и чабрецом, – вздохнул Вишена, не обращая внимания на Эйнара, грозящего ему раззолоченным кулаком. – Только, чур, загадывать о реальном. За три раза, идёт?

– Идёт. – Верник вытянул из кулака Вишены короткую хворостинку и начал первым: – Мать толста, дочь красна, сын храбёр, под небеса ушёл?

– Ну, это легко, – оскалился варяг. – Очаг, пламя и дым. Теперь я: кругло, мало, всякому мило?

Верник вскинул глаза в небо, пошарил ими вокруг и погрузился в раздумье.

Вишена начал медленно загибать пальцы на руке.

Он даже и ожидать не мог, что столь лёгкая загадка повергнет Крепа в замешательство:

– Всё, время ушло. Говори отгадку.

– Это… Это серебряные дирхемы! – выпалил Верник и облегчённо вздохнул. – Не грешна, а повешена?

На этот раз всерьёз задумался Вишена.

Он вертелся на своём месте, полоскал ладонь в воде, прикладывал её ко лбу, щупал ладанку и обереги и наконец сказал:

– Льняное полотно паруса!

– Неверно.

– Тогда разбойник, ещё ничего не укравший, – наобум сказал Вишена, глядя, как за спиной Верника Эйнар, отпустив кормило, делает отчаянные жесты, словно пытаясь взлететь.

– А, понял, это птица в клетке, – дошёл наконец до варяга смысл подсказки. – Уфф…

– Верно, – огорчился Верник, подозрительно оглянулся на Эйнара, уже совсем невозмутимо глядящего вдаль.

Настала теперь очередь Вишены.

– Сидит птица Салоса, без крыльев и хвоста, и космата, и горбата, куда ни взглянет, правду скажет.

– Глаза, – сразу ответил Верник. – Только это неправильная загадка.

– Почему?

– Потому что глаза не всегда говорят правду. Они видят, что земля плоская, а она на самом деле не плоская.

– Конечно, не плоская, клянусь Фрейром, она вся в реках, горах и фиордах! – охотно согласился Вишена.

– Я говорю обо всей земле. Она круглая, как яблоко.

– Нет, это не так. Если бы она была круглая, то вся вода бы с неё стекла и все люди и звери упали… Ерунда… – замахал руками Вишена. – Земля как блюдце, а океан, который льётся через край, подхватывают в золотые ведра дочери Одина, Нори и Глойн, и выливают её обратно. От этого дожди. А когда они случайно сталкиваются вёдрами, бывает гром и молнии, если, конечно, это не Один пускает в неугодного огненные стрелы. Как может быть по-другому… Так ведь, Эйнар?

– Правильно, клянусь всеми богами!

– Ладно, вот Рагдай проснётся, спросим у него. Я тоже не совсем понимаю, почему вся вода не сливается вниз и где в неё упираются спины титанов, которые её держат. Хорошо. Пусть… Вот моя следующая загадка, – тряхнул головой Верник. – Летит птица, не крылата, не горбата, носик долгий, голос тонкий, кто её убьёт, человеческую кровь прольёт? – Верник развернулся к Вишене полуоборотом, чтобы видеть Эйнара.

– Птица-оборотень… Нет, нет, погоди, не считается! Птица Сирин! – занервничал Вишена и, убив на щеке комара, совершенно счастливый, сказал: – Смотри… Комар! Конечно комар, клянусь бородой Одина. Ну а теперь придётся тебе туго: а всё я разлеглася, кабы встала – небо достала, кабы руки да ноги, я б вора связала, кабы рот и язык, я бы всё рассказала?

– Тролль, окаменевший утром. Очень похоже… – рассеянно сказал Искусеви, печально глядя на воду. – Но… Это не ответ… Погоди…

– Испортил попытку. Неверно, не тролль. – Вишена вопросительно уставился на собеседника.

– Молодец, Вишена, какая хорошая загадка. Я помню! – закивал Эйнар и вдруг умолк, а через мгновение тревожно крикнул: – Ладья! Клянусь Одином, смотрите, ладья!

– Ладья? Здесь, на Стоходе? – изумился Верник.

Они вскочили.

Самой ладьи ещё не было видно, но над излучиной реки, поросшей камышом и осокой, возвышалась крестовина мачты с подвязанным парусом и обвислым флажком.

Когда плот начал огибать камышовые заросли, в них послышался осторожный шорох, стебли раздвинулись, и из-за них показались двое стреблян, стоящих по колено в воде и с луками на изготовку:

– Приветствуем тебя, Рагдай!

Рагдай, которого уже разбудил Искусеви, сделал знак Эйнару, чтобы тот приблизился к берегу.

Верник упёрся шестом в илистое дно, остановил движение плота, и Рагдай обратился к охотникам:

– Приветствую тебя, Тереша. Что, Оря Стреблянин до сих пор охраняет брод у Трёх Дубов?

– Нет, Оря ушёл вслед за Стововом, который идёт с дружиной на Дорогобуж, – ответил ему Тереша, пожилой стреблянин с сухим, морщинистым лицом. – Я и ещё десяток охотников остались защищать брод. Не знаю, как это получится. Мы знаем, что к Стовову на подмогу из Ладоги идёт его младшая дружина и что она вот-вот будет здесь. Клянусь клыками Матери-Рыси, мы её потреплем, как старшую, но вряд ли сможем одолеть воинов в железной броне. – Тереша указал на сосны позади себя, на которых висело несколько обезглавленных тел с привязанными к груди княжескими щитами. – Мы будем жестоко защищаться… А ты, кудесник, неужели покидаешь наши земли? Неужели горстка родичей Претича смогла так напугать тебя, что ты убегаешь?

– Я не убегаю. Мне нужно добраться до Урочища Стуга. Я вернусь. Я знаю, что Оря Стреблянин и его брат Ящун из Буйце мои друзья. Я обязательно вернусь. Наверное, в конце бабьего лета или раньше. – Рагдай вздохнул, глядя на повешенных. – Вы снова убиваете пленных. Зачем? Теперь по всей Гардарике уже так не делают. Пленных можно оставить у себя. Пусть заводят семьи, работают, охотятся, воюют вместе с вами. Зачем убивать? Человек так долго растёт, так много при этом съедает припасов и может, кстати, многое делать руками, помогать… Это расточительство… Они ведь могут для вас землю пахать, рубить лес, расчищать поля от камней.

– Да, я слышал, что у бурундеев и дулебов пленные и рабы имеют право обзавестись семьёй, – согласился стреблянин, – Но мы чтим обычаи своих предков и убиваем тех, кто пришёл к нам с мечом. А люди Стовова, коварные и бесчестные, как и их князь, который подло убил Ящуна, должны быть убиты. – Тереша опустил глаза и прошептал короткое заупокойное заклинание.

– Вот вы разговорились… Что это за ладья, стреблянин, говори поскорей? – нетерпеливо перебил их Верник, указывая на мачту.

– Не знаю. Какие-то варяги… – пожал плечами второй стреблянин. – Нашу стражу у брода они не тронули. Я знаю, что у Стовова есть советник, которого зовут Решма и который хочет, чтобы князь нанял против нас дружину варягов. Может, это и есть те самые варяги?

– Может быть. Только отчего он не сделал этого раньше, до похода на стреблян, и если уже во время похода он решил их нанять, то отчего варяги так быстро очутились на Стоходе… Хорошо… Да пошлют вам боги удачу в бою! – заключил Рагдай и приложил руку к груди.

– Да хранят и вас боги в пути! – ответил Тереша.

После этого стребляне исчезли в зарослях.

Они удалились от воды так, что ни одна травинка не шевельнулась, обозначая их путь.

– Эйнар, держись теперь левого берега. – Рагдай надел очень тонкую, струящуюся в ладонях кольчугу и сделал знак остальным приготовить оружие. – Теперь вперёд! Посмотрим, что это за варяги такие на нашем пути…

Умело, использовав парус, толкаясь шестами, они разогнали плот до предельной для этой связки брёвен скорости и буквально вылетели из излучины реки к Лисьему броду.

Теперь ладья была видна вся, до мельчайших подробностей; огромная, из потемневшего, проморённого солёной водой дуба, с низкими бортами, завешанными большими, круглыми щитами в железных бляхах, с широкой грудью, украшенной деревянной оскаленной головой морского дракона.

Ладья сама была похожа на морское чудовище, волей богов заброшенное на лесную реку. Десятка два варягов, только что, судя по бревенчатым каткам, все ещё лежащим в воде, волоком перенёсшие ладью через мелководье Лисьего брода, молча и делово работали на палубе около клетей с домашней птицей.

Сматывая веревки, выставляли за борт тяжёлые, длинные весла, втаскивали по мосткам только припасы, которые разгружали раньше, чтоб облегчить себе волок.

Двое из варягов, перегнувшись на животе, висели на мачтовой рее и медленно разворачивали вниз белое парусное полотно с красными продольными полосами.

Они первые и заметили плот.

– О боги всемогущие, так это же ладья Гердрика! – У Вишены тут округлились глаза и отвисла челюсть. – Эйнар, там, на мачте, смотри, это же Торн и Хринг. Что они тут делают, на Стоходе?

– Не знаю, что они тут делают, но клянусь Перуном, они нами явно заинтересовались, – озадаченно сказал Верник, наблюдая, как люди на ладье побросали работу и скопились у левого борта.

Они удивлённо взирали на стремительно приближающийся плот.

– Что они, никогда плота не видели? – Верник на всякий случай приготовил лук и встал на одно колено. – Эйнар, держи правее!

Но Эйнар вряд ли его слышал.

Он, так же как Вишена, стоял, открыв рот, глядя на человека в богатой кольчуге, с длинной рыжей бородой и узкими, хитрыми глазами, вышедшего на нос ладьи.

Наконец рыжебородый заорал по-норманнски:

– Эй вы, недоноски! Я вас узнал… Я знал, что рано или поздно найду вас… Эй, Вишена и Эйнар, отдайте золото конунга Гердрика, которое принадлежит нам по праву! Иначе мы вас всех перережем!

– Чтоб я ослеп, это же Гуттбранн! Не удивлюсь, если с ним тут и Эддли. – Вишена подобрался, и его глаза осветились бойцовским огнём. Он вытянул звякнувший о бляху ремня меч и прорычал, заглушая шум реки: – Только предатели и трусы, такие как ты, Гуттбранн, спешат за чужой добычей! Иди лучше оближи ноги у Эддли, собака! Ты когда-то хотел убить меня в спину, так попробуй теперь убить меня в честном бою! – Вишена хотел было соскочить в реку, на мелководье, но Искусеви обхватил его вокруг живота и повис:

– Может, так проскочим… Вы должны нас охранять, а не наоборот – затягивать нас с Рагдаем в неожиданную войну…

Вишена продолжал кричать, всё распаляясь:

– А ты, Торн, Хринг, Ингвар и Гермольд! Разве вы не клялись на своём оружии быть верными славному конунгу Гердрику в этой жизни и потом, у Одина? Или вы тоже, как и собака Гуттбранн, хотите стать конунгами на чужой ладье, залезть в кровать к чужой жене и плестись в хвосте славы настоящего викинга, кусая её за пятки?

– Про жену – это, наверное, лишнее, – хладнокровно заметил Эйнар.

– Эй, к ним, скорее, они уходят! – опомнился наконец Гуттбранн, когда плот поравнялся с ладьёй.

Теперь противников разделяло всего два десятка локтей.

– Стреляйте, стреляйте, бросайте крючья! – заорал кто-то.

Несколько варягов с обнажёнными мечами прыгнули через борт в воду, на мелководье, подняв фонтаны брызг, другие бросились к своим лукам.

В плот, свистя разматывающейся бечёвкой, полетели строенные железные крюки.

Крюки-кошки, кроме одной, верёвку которой тут же обрубил Эйнар, царапнув воду позади движения плота, ушли в воду, и их верёвки начали быстро сматываться обратно, для нового броска.

Пара метательных копий воткнулась у ног Рагдая в бревно, выбив щепу. Вот-вот должны были полететь стрелы, от которых увернуться было бы гораздо сложнее.

Вишена наконец соскочил в воду и встретился там со спрыгнувшими из ладьи воинами. Он, по колено в воде, выпрямился и встал, вращая сверкающий меч:

– Ну, Торн, теперь ты не сможешь врать про свои подвиги, клянусь Одином!

Вишена сшибся одновременно с тремя противниками.

Через мгновение он выбил у одного из них меч, перерубил другому колено и сделал такой резкий скачок вперёд, что Торн от неожиданности поскользнулся и навзничь плюхнулся в воду.

После этого Вишене понадобилась вся его гибкость и реакция, чтобы уворачиваться от стрел, пускаемых с ладьи.

Луки били почти в упор.

Вишена, словно замысловато танцуя, пытался подобраться к уползающему по воде Торну, которому в конце концов удалось подняться и, ухватившись за свисающую веревку, вскарабкаться на борт. Вишена бросился обратно на плот, по дороге пнув ногой варяга с перерубленным коленом, который, подвывая от боли, пытался нашарить на дне рукоять своего меча. Не стой к врагу спиной…

Стрелы жужжали вокруг и бесшумно уходили в воду.

Плот уже почти прошёл мелководье, и провалившегося в омут Вишену вытянул на брёвна Верник:

– Ну и дружки у тебя, Вишена. У вас что, в Ранрикии, всегда так?

– Случается.

Рагдай тем временем ловко поймал одну из стрел и с презрением рассматривал грубый наконечник и незамысловатое оперение.

– Такими стрелами только свиней в загоне стрелять с пяти шагов…

– Разворачивайте ладью, скорее, они далеко не уйдут! – тем временем вне себя орал Гуттбранн, размахивая руками и пытаясь оттащить воинов от кормы, где те, столпившись, посылали вдогонку плоту стрелы. – Проклятье!

При этом всём было понятно, что развернуть ладью на мелководье да ещё преодолеть обратно волок было равнозначно тому, чтобы перенести с места на место любой из окружающих излучину холмов.

– А ещё говорили, что Гардарика – бескрайняя страна, пустынная! – сказал Эйнар, обозлённый тем, что во время схватки ему пришлось вместо меча и лука, как полагается воину, держать в руках неотёсанное кормило, будто он ни на что другое уже не способен.

– Да уж. Тут на каждом шагу можно встретить людей из Страйборга! И ведунов из Миклгарда! – в тон ему отозвался Виїдена, с которого струйками стекала вода.

Рагдай в ответ только загадочно улыбнулся.