Книга: Золотая планета
Назад: Часть вторая БОЕЦ
Дальше: Глава 13 КОРОЛЕВСКАЯ ГАЛЕРЕЯ

Глава 10
РАССМЕШИТЬ БОГОВ

Март 2447 года, Венера, провинция Полония,
Новая Варшава
Он ушел, но это была чистая случайность. Кого-то они взяли, приняв за него, причем в тот самый момент, когда одна из «ангелов» находилась на расстоянии трех метров. Невероятное везение!
Были ли шансы с нею справиться? Возможно. Девчонка молодая, неопытная. Он не сомневался, в свои двадцать с небольшим та пролила крови больше, чем многие рецидивисты в «Пуэрто де Диос», и стреляет великолепно, и с рукопашной все в порядке, но опыт не пропьешь, он тоже что-то да значит. У него были шансы победить, ошеломив ее, но двое других бойцов — близнецов или клонов — тут же ринулись бы на помощь… А тут без вариантов.
Он шел по улице, постоянно осматриваясь, выбирая дорогу, где не видно патрулей: первая же проверка — и ему конец. Город изменился, исчезла старая планировка, но переулки, проулки и проходы между зданиями остались, добраться в пределах квартала до нужного места, не выходя на главную магистраль, можно, найти неохраняемый переход между кварталами — тоже.
К вечеру он прошел кварталов двенадцать, вымотался изрядно. Больше всего давило напряжение, необходимость постоянно осматриваться и просчитывать шаги. Так не могло продолжаться до бесконечности, и, посчитав, что прошел достаточно, он забурился в маленькую уютную кафешку. В Варшаве более двух миллионов человек — пусть попробуют найти!
Кафешка представляла собой небольшое помещение с приглушенным освещением, живыми растениями вдоль стен и уютными отделениями, огражденными перегородками, где можно уединиться от посторонних глаз, — рай для влюбленных. В самый раз! Цены кусались, но он решил: лучше переплатить, чем рисковать, и сразу попросился в отдельную комнатку. Деньги были пока, а поскольку будущее под вопросом, экономить их он не видел смысла.
Сделав заказ молчаливому вышколенному официанту, достал из кармана капсулу и активировал ее, превратив в плоский голографический планшет. Это все, что у него осталось, все, что успел передать Мексиканец. Надпись на титуле его разочаровала, в ней говорилось, что это — ознакомительный файл, здесь собрана подборка данных, составленная на основании информации, находящейся в свободном доступе, никаких секретных сведений не содержится. Оно и понятно, кто будет доверять секретные сведения камере хранения на вокзале? Видимо, Мексиканец рассчитывал, что он, человек, проведший в неволе двадцать лет, слабо разбирается в предмете и перед их встречей должен изучить досье хотя бы поверхностно, чтобы к серьезному разговору явиться подготовленным — кому охота разговаривать о деле, когда собеседник не знает элементарной банальщины? Но с другой стороны, именно эта банальщина спасла ему жизнь — будь в ней что-либо серьезное, его взяли бы тепленьким, прямо на вокзале. Иногда отсутствие секретности тоже великое дело!
Диего Альваро Фернандес, по рождению имперец, мексиканец, получил прозвище по месту рождения. Года в три эмигрировал с родителями на Венеру, отец его, отслужив армейский контракт, получил гражданство, которое автоматически передалось несовершеннолетнему сыну. Маленький Диего пошел не по стопам добропорядочных родителей, а по собственному пути, далекому от идеала и закона. Но на этом пути ему везло, он обладал умом и хваткой, и через несколько лет его короновали авторитеты, признав равным.
Мексиканец выгодно отличался от других криминальных авторитетов тем, что не лез в их дрязги. У него был собственный уникальный бизнес, он не переходил дорогу никому из них, но зато и конкурентов в своем секторе влияния валил жестоко, не разбираясь и не разговаривая. Он торговал информацией. У этого человека на крючке сидели многие олигархи, представители аристократии, спецслужб, члены правительства и сенаторы. Ходили слухи, что сама королева через посредников покупала у него кое-какие сведения. По той же самой причине обосновался он в богом забытой Варшаве — не нужна была шумиха вокруг своей персоны. Город маленький, контролировать легко, выявлять сомнительных личностей, имеющих дурные намерения относительно его, также легче легкого. Умный и грамотный, в одиночку стоивший целой спецслужбы, он идеально подходил для задуманного.
Войцех подошел к нему там же, в «Пуэрто де Диос», куда Мексиканца ненадолго «закрыли». Подошел и как на духу выложил свою историю. Имеющий чутье на прибыльные сенсации Мексиканец приблизил его к себе, долго и обстоятельно расспрашивал, а затем обрадовал, что его заинтересовало это дело и он поможет. Именно Мексиканец, запустив неведомые пружины правопорядка, устроил так, что Войцех вышел по УДО на несколько лет раньше. Это он дал новые документы, целый пакет документов на разные имена, и подкинул денег. Войцех должен был приехать к нему в Варшаву и встретиться, чтобы обсудить дальнейшие планы. К этому моменту Мексиканец собирался найти все возможное по «Проекту 021», и им осталось бы лишь обсудить стратегию.
К сожалению, произошло то, что произошло. Где-то в недрах корпуса до сих пор висят пружины, реагирующие на термин «Проект 021», и Мексиканец случайно задел одну из них, привлекая к себе внимание. А «ангелы» всегда славились жесткостью и быстротой реакции.
Что теперь? Как сделать ноги из Варшавы? Они знают его настоящее имя, как и все вымышленные: стоит одному из них засветиться — и кара не замедлит ждать. Новых Ярослава с Каролем больше не будет, такого не происходит дважды, судьба и так дала все, что могла. Как быть?
Кароль и Ярослав. Эти люди заслуживают отдельного внимания. Ну как так может быть, что он, пять минут как свободный человек, приехавший в город после двадцатилетней разлуки, с ходу налетел на сопротивление? Да, это не то сопротивление, что было раньше, они не поджигают машины губернатора, не избивают этнических латинос и не делают множество других глупостей. Это взрослые люди, мудрые, прошедшие горнило армии, и действия их должны быть продуманными и эффективными. Вряд ли они завязаны на крупном терроре, ДБ не дремлет, но убить можно не только ударом обуха по голове, но и уколом рапиры.
Что-то они делают, чем-то занимаются, и это «что-то» в противофазе с законом, однозначно. А он чуть не подставил их, приведя в их логово «ангелов-хранителей» ее величества. М-да! Ребята признали в нем своего, безошибочно признали, и доверились, открыв некоторые тайны, вряд ли из свободного доступа, и так нехорошо вышло. Но будем надеяться, все окончится благополучно: корпусу нет дела ни до чего, кроме собственных проблем, есть шансы, что «ангелы» просто оставят их в покое.
Принесли заказ. Быстро они! Войцех помешал кофе, вдохнул божественный аромат и откинулся на спинку кресла, переворачивая титульный лист файла. Сердце учащенно забилось, на лбу выступили капельки пота — этого момента он ждал много лет. Жаждал увидеть, узнать в лицо своих противников. И вот они перед ним, досье каждого, кто причастен к темным делам ее величества Сказочницы. Волнение? Да, у любого на его месте руки подрагивали бы от осознания важности момента!..
…И он опустил глаза.
Перед ним вихрилось всего восемь строчек, восемь ссылок, восемь имен, но каждое из них представляло собой целую вселенную. Это были люди, правящие планетой, и всего двое из них представляли власть реальную. Семь женщин и один мужчина, восемь миров, восемь целей. Его дорога, его крест, его война.
Она убила сорок человек только потому, что хотела сохранить проект в тайне. Убила подло, пообещав каждому золотые горы, а затем обманув. Он убьет в ответ всего лишь восьмерых. Но эти восемь стоят сорока миллионов.
Глаза медленно переходили от одной строчки к другой, вычленяя детали по одному только прозвищу. Одно имя заставило вздрогнуть — сеньора Морган. Та самая, что вербовала его в институте. Ее прозвище совпадало с именем, единственное из всех.
Ее величество называлась просто Принцессой, но оно и понятно — в те годы она являлась всего лишь наследницей престола.
Неприятно удивило наличие в списке фамилии Сантана. Клан Сантана многочислен, наверняка вышла замуж за кого-то из отпрысков или племянников герцога. Использование фамилии мужа среди «ангелов» крайне приветствуется, легче спрятать подлинную. Это плохая новость, внутри клана все поддерживают друг друга, чего бы это им ни стоило, а враждовать с одной из могущественнейших семей планеты?..
Прозвища стояли напротив каждого имени. Причем только у мужчины оно было народное, данное людьми за глаза, все остальные заработали свои в мясорубке корпуса. Сильные противники, опасные. Смертельно опасные! Но кто говорил, что будет легко?
Глаза Войцеха раз за разом возвращались к началу, в память намертво вгрызались буквы, переходящие в слова.

 

— Аделия Сервантес, Бестия.
— Елена Гарсия, Нимфа.
— Мария Жозе Фернанда де Сантана, Малышка.
— Алисия Корнелия Филиппа Веласкес, Лиса.
— Лея Аманда Катарина Веласкес, Принцесса.
— Сирена Морган, Сирена.
— Мишель Тьерри, Красавица.
— Сергей Козлов, Хан Соло.

 

Для начала расскажу, чем окончился вечер. Меня ждали. Там же, за административной границей школы, где и в прошлый раз. «Банда» Николь, которую я про себя окрестил «сопротивлением», успела предупредить меня, не мудрствуя скинув инфу на браслет через школьную сеть. Вот и первая отдача от нашего сборища!
Естественно, я сбежал. Постыдно, немужественно ушел через черный ход. Таких ходов в школе несколько, варианты на случай, если бы меня ждали с той стороны, в голове крутились, но меня не ждали. Привыкли к гонору, что я играю по правилам.
Не по-мужски поступил? Ну и что? Время благородства прошло, я не рыцарь в алмазных доспехах, пытающийся кому-то что-то доказать, а бандит, бьющий со спины, из-за угла, откуда не ждут. Может, «бандит» звучит жестко, но сути не меняет. Потому наплевать, кто и что обо мне подумает!
Утро не задалось сразу. В холле на меня смотрели с удивлением, многие с сочувствием. Все интуитивно чувствовали, что что-то должно случиться. Не сегодня — так завтра, не завтра — так послезавтра. Из хороших новостей можно назвать лишь то, что Николь сделала-таки портал, провозившись полночи, и раздала «сопротивлению» адреса с паролями. Правда, следом подошел первый из парней и сказал, что технически выход вне школьного сервера осуществим, но его легко запеленговать, а за это тоже можно вылететь. Он еще поспрашивает, что-нибудь придумает, но пока портал Николь будет работать лишь вне этих стен.
А вот Хуан Карлос обрадовал, сказал, что нашел журналистку, молоденькую девочку, выпускницу журфака, работающую на двенадцатом канале. Ему вообще везет на молоденьких девочек — куда ни плюнь, везде юные сексапильные знакомые женского пола. Та же Николь, например. И что странно, он со всеми ними просто дружит! Той самой ненормальной дружбой, без оценивающих взглядов, намеков и намерений затащить в постель.
Нет, у него нормальная ориентация. Потому вдвойне не укладывается, как с таким количеством отменных красавиц можно просто дружить? Может быть, они не знают, что он не гомик, потому открываются? У девок ведь это болезнь такая — дружить с педиками.
Ой, не знаю, не знаю. Одно скажу точно: чтобы так себя вести, надо быть Хуаном Карлосом.
После первой пары меня вежливо окликнул Толстый. Я задержался.

 

— А ты все-таки трус, Шимановский! Подлый трус! Ай-ай-ай!

 

Я усмехнулся:

 

— Правда? А мне понравилось! Знаешь, Бенито, я, наверное, побуду немного подлым трусом. Так жить легче…
— А я ведь тебя предупреждал! — Кампос осуждающе покачал головой. — Чтобы не высовывался. А ты не внял голосу разума. Ты идиот или слишком смелый?

 

Я безразлично пожал плечами:

 

— Какая разница?

 

Логично. На это он не нашелся с ответом.

 

— А не боишься, что мы тебя снова встретим? И в следующий раз не убежишь?
— Что-то ты меня все время чем-то пеняешь? А слабо прямо здесь? Сейчас?

 

Толстый натужно рассмеялся:

 

— Все-таки дурак.
— Почему же? Вы бьете вне зоны камер, используете количественный перевес, ваш козырь, чувствуя себя в безопасности. Я тоже бью вне зоны камер, использую свой козырь — внезапность и индивидуальное превосходство — и тоже чувствую себя в безопасности. Какая между нами разница, объясни? Ее нет, мы с тобой абсолютно одинаковы!
— Ага, близнецы-братья! — Тут он расхохотался уже легко и искренне. — Меня другое волнует, Шимановский. Ты что же, считаешь, что камеры спасут тебя? Защитят? Ты правда такой наивный или прикидываешься?
— Наверное, наивный. Но ты меня можешь в этом переубедить. Бей.
Я стал во фронтальную стойку, перемещаясь с ноги на ногу, но при этом опустил руки, как бы приглашая его ударить.
— Ну, что не бьешь? Мне ведь это мне не поможет! Ни камеры, ни устав, ни регламент! Ты тут царь и бог, все порядки под тебя, бей давай!
— Эх, Шимановский, Шимановский… — Толстый дружески похлопал меня по плечу. — Бывай, увидимся еще!

 

Кто бы сомневался.

 

Следующая пара была не просто скучной, а очень скучной. «Испанская литература». То есть все, что было написано в течение последних нескольких столетий на испанском и португальском языках, вне зависимости от региона написания. Муть полная, скрытая пропаганда, вытеснение посторонних культур на обочину. Мне, как выходцу из оккупированного сектора, самостоятельно изучившему многие литературные шедевры на русском, французском, английском и некоторых других языках в переводе, на «испанке» всегда хотелось спать. Чтобы не заснуть, втихую включил навигатор на малую мощность и принялся изучать схему камер.
Минут через пять мне стало дурно: зоны охвата изменились! Синий рисунок охвата холла теперь покрывал почти весь вестибюль!
Директор держит свое слово, не теряет времени даром. Пока мы отдыхали, он, видимо, вызвал рабочих, и те за вечер установили новые камеры и подправили старые. Впрочем, новых я насчитал немного, всего несколько штук, но в стратегически важных точках. В небольших помещениях не изменилось ничего, просто угол падения синих секторов стал иным, мертвые зоны сдвинулись вправо или влево. Но даже так, не зная их расположения, легко попасть впросак.
Я проверил красные камеры. Эти остались на месте, в неприкосновенности. То есть они не входят в систему общего контроля администрации.
Итак, директор взялся за мертвые зоны, меняет их конфигурацию, чтобы некий неудачник вроде меня не смог больше безнаказанно «ронять» сынков богатеньких папочек. Это понятно и закономерно, я его вчера сильно достал своей наглостью, но вопрос не в этом, а в том, почему картинка их расположения изменилась у меня?!
Я залез в настройки и проверил формат файла, сброшенного вчера из капсулы. Да, динамический, самообновляющийся. Это неудивительно, файлы служб безопасности, строителей, коммунальщиков и прочих структур, работающих в реальном времени, изначально пишутся на динамической платформе. Вопрос в том, КАК он смог обновиться?
Начну сначала. Система безопасности школы защищена. Скачать что-либо оттуда невозможно или очень-очень сложно, а я не хакер. Далее, в школьный банк данных вначале нужно просто войти, а при входе браслет оставляет в системе след, электронную подпись «Здесь был Шимановский!», по которой меня элементарно найти. И отчислить. Но я сижу на паре, меня никто не трогает, а такие вещи, как безопасность, в приоритете.
Я вытер рукавом выступивший пот и проверил браслет — глухо. Нигде не регистрировался без моего ведома, и я бы сильно удивился, будь это так. Но как-то же он проник в школьную сеть? Как?
Предположим, пока только предположим, что мой браслет связался с каким-то специализированным терминалом, имеющим право на неограниченный доступ в систему безопасности школы, и скачал инфу оттуда. Например, сервисная служба, устанавливавшая камеры, — она ведь имеет право их тестировать, значит, подобный допуск у них есть. Предположим, я связываюсь с их терминалом, тот меня узнает и передает нужную информацию. Просто? Просто! И насколько я разбираюсь в технике, скачать данные без регистрации отсюда можно только так. Именно отсюда, поскольку время обновления датируется часом назад, когда я сидел на первой паре. Тогда возникают еще два вопроса. Во-первых, я понятия не имею, что за фирма обслуживает камеры, их система меня не знает и пошлет подальше со всеми вытекающими. Во-вторых, чтобы связаться с ними, я должен преодолеть школьные глушилки, а это тоже не просто.
Mierda, технических проблем валом, но дата вверху экрана показывает четко — час назад!
Разгадка обнаружилась, когда дата обновления прямо на моих глазах изменилась на текущее время. Если бы я в тот момент не сидел, я бы упал — в жизни своей еще не видел такого электронного цирка. И только тут мою светлую, гениальную голову озарила вспышка — навигатор!
Не знаю, откуда у Бэль такая штука. Даже если она дочь крупного олигарха, ТАКИЕ вещи носить на голове, а главное, давать поносить первому встречному… верх безумия! Мой навигатор самостоятельно (!), поскольку автообновление было установлено по умолчанию, не подключаясь к браслету (!), связался со школьной базой данных и выбрал оттуда всю требуемую информацию. При этом слово «подключиться» будет нелогичным, он тупо взломал ее, прошел сквозь все уровни защиты, как нож проходит сквозь масло, и скачал строго то, что необходимо. У него ведь прописано, что надо связаться, — он и связался, и по фиг все преграды. Судя по тому, что я сижу здесь, на паре, программа обновлялась при мне уже дважды, а меня до сих пор под белы рученьки никто не схватил, система до сих пор в полном неведении, что ее кто-то ломал.
Охренеть!!!
«Это не навигатор, — дошло до меня. — Это оружие, мощное электронное оружие. Ему плевать на всяческие глушилки, плевать на пароли и защиты — оно создано как раз для их игнорирования».
Покопавшись еще полчаса, я выяснил, что могу не просто видеть каждую из камер, но и подключаться к ним по желанию, к любой, кроме красных. Это уже была функция самого навигатора, не программы дона Алехандро. А поколдовав еще минут десять, пришел к выводу, от которого потемнело в глазах:
«Я могу произвольно подключиться к любому устройству в этой гребаной школе, могу закачать и воспроизвести здесь любую информацию, и мне за это ничего не будет!!!»

 

В ступоре я просидел минут десять. Вот это фарт! Я мог ждать от судьбы любого фокуса, но такого?
Единственное, что не подчинялось моему прибору, — красные камеры. Что ж за птица их поставила? И для чего? Эти люди обладают такой же технологией, какая заложена в навигаторе, или даже лучшей. Кто?
Пока этот вопрос оставался открытым. Но мне и без него было чем заняться. Например, когда в самом конце занятия из аварийных динамиков вдруг раздалось:

 

If you change your mind,
I’m the first in line,
Honey, I’m still free,
Take a chance on me… —

 

я получил истинное удовлетворение гурмана. Все, включая преподавателя, переглядывались друг с другом, пытаясь понять, в чем дело, а я сидел и тупо балдел.
Итак, прибор Бэль — это оружие. И относиться к нему надо как к оружию. То есть то, что я вчера его запаролил, — это хорошо, но давать его в любые чужие руки в будущем нельзя. А в субботу сразу же, как только встретимся, вернуть.
С этими мыслями я выключил музыку и пошел в столовую. Прозвенел звонок.
Забежав в столовую одним из первых, я быстро загрузил поднос и присел в углу, размышляя, как можно использовать навигатор в борьбе «сопротивления». Пока выходило, что никак. Съемка внутри школы запрещена, как и любая передача данных. Безопасность, едрит ее налево!
Предположим, такая картина: снимаю я Толстого на навигатор, с разных ракурсов, красиво, и даю этой съемке ход. Ее могут принять как вещдок после соответствующей экспертизы, а могут и не принять (все-таки это оружие, в нем могут быть защитные штучки от экспертного оборудования). Но допустим, подлинность записи установлена, что произойдет?
Правильно, Кампоса пожурят. Погрозят пальцем. А меня вполне официально, на законных основаниях, отчислят за нарушение устава. И ни сеньора министр, ни сама королева ничего не смогут с этим поделать.
Выходит, дело дрянь. Все-таки нужно придерживаться старого плана и опираться только на систему внутреннего наблюдения.
Рядом поставил поднос Хуан Карлос, и я вспомнил одну маленькую деталь на схеме камер, на которую вчера не обратил внимания, — логотип в левом нижнем углу. Маленький такой, незаметный и смутно знакомый. Где-то я его видел, а вот где…
То, что я видел его раньше, усыпило бдительность. Дескать, раз вещь знакомая — значит, все хорошо. Но после сегодняшней музыки в динамиках интуиция подсказывала, что зря я так думал.

 

— Слушай, не подскажешь, что означает логотип двухцветный щит, за ним меч, на самом щите орел с короной в когтях?
Изобретатель окинул поднос довольным взглядом, взял ложку и принялся трескать за обе щеки. Насчет еды он всегда был будь здоров.
— Орел черно-синий? — уточнил он.
— Щит черно-синий. Орел золотой.
— Ну да, правильно, щит черно-синий. Департамент безопасности.
Когда я осознал услышанное, моя ложка выпала из руки и противно булькнулась в суп, поднимая в воздух фонтан брызг.
— Мать моя женщина!
— Что-то случилось?

 

Я снова взял в руки ложку, но мысли были уже далеко.

 

— Нет, ничего…

 

Итак, красные камеры — подарок от ДБ…

 

…ДБ держит школу под контролем. Для каких целей? Пути ее высочества неисповедимы, но, скорее всего, задумала пакость сеньорам, пинающим титуляров. Не зря же крутая-прекрутая донна Сервантес так экстренно была назначена на должность главы ДО? Ее величество что-то гадостное запланировала, в своем коронном стиле, ответный ход владельцам частных школ: прижучить самых высокомерных, разорить кое-кого, а кого и посадить, чтобы другим неповадно было. Почему ДБ, не имеющий отношения к образованию? Это понятно, Департамент образования — лишь объединение бюрократических кабинетов в здание под одной крышей, средств для контроля у них нет, и тем более нет специалистов, могущих грамотно организовать подставу с горами компромата. Для этого и привлечены ресурсы безопасников.
Но общее руководство при таких делах должно тянуться не куда-нибудь, а в Золотой дворец! Cojonudo cono!
Я покрылся мерзким холодным потом. Плохо, все очень плохо.
Если коротко, моя проблема в следующем: руководство ДО во главе с недавно назначенной крутой теткой, на технической и кадровой базе ДБ, с подачи и одобрения ее величества (никак иначе), роет яму дядям, устанавливающим в школах свои порядки. Это не только администрация, это акционеры и хозяева школ, совсем иной уровень. И тут вырисовываешься ты, Хуан Шимановский, со своей маленькой войной и непомерными амбициями, и пытаешься спутать всем карты. М-да!
Получается, дон Алехандро — шпик ДБ? Причем не рядовой, с положением? Иначе не смог бы подкинуть схему камер. Блин, а я ему пост директора предлагал! Тупица! Он еще мои слова так спокойно-спокойно воспринял, я не обратил внимания!..
Да он прекрасно осведомлен, что будет дальше, гораздо лучше меня! И про судьбу директора, и про Кампосов! Если заварушка случится — достанется всем, донна Сервантес — бывший «ангел», она никого не боится, начнет вешать, невзирая на чины и должности. Вот это я попал!
Стоп, не сходится. При подобном раскладе схема не попала бы ко мне без ведома чинов из департамента. Следовательно, они в курсе и решили сыграть партию со мной в главной роли. Резонно. Другой вопрос — схема с логотипом паленая. Проглядели или специально такую подкинули? Чтобы догадался?
Все может быть.
Что теперь мне делать? Подыграть им? Я не знаю их планов, не знаю, как играть. Вдруг напортачу? А если я — всего лишь пешка, которой пожертвуют, чтобы выиграть фигуру?
А что, версия! Мне впаривают карту, я действую, думая, что меня подстрахуют, а они помалкивают и смотрят, как меня исключают. Чтобы учесть ошибки и самим сыграть более тонко, не спотыкаясь о мои кочки. Кто я такой? Букашка! Почему бы не пожертвовать одной букашкой, ведь на кону десятки тысяч ей подобных!
От этих мыслей мне сделалось дурно. Нет, я не пессимист, просто стараюсь быть реалистом. Им хорошо в своих кабинетах, сидят, мозгами раскидывают. А если я буду исключен — дальше в жизни меня ждет только помойка.
Так, хватит ныть, Шимановский! Вставай и дуй к дону Алехандро! Есть вероятность, что они тупо проглядели логотип — там ведь тоже люди сидят! Или посчитали тебя тупым: мол, не догадаешься (и правильно считали). Или у них есть план, и все же подстрахуют.
Все может быть. Хватит жрать, потом доешь!
Я встал и на негнущихся ногах направился к ленте для подносов. Почему я раньше не обратил внимания на логотип? Решено, никаких активных действий до выяснения ситуации. Никаких провокаций и конфронтаций! Сейчас это чревато.
* * *
Есть такая поговорка: хочешь рассмешить богов — расскажи им свои планы. Я в полной мере познал ее в этот день, можно сказать, он стал для меня историческим. Кампосы, провокации, ДБ, ДО, виртуал, журналисты… Все это ерунда, лишь фон для хорошего божественного анекдота.
Этого типа я знал неплохо — он был с моего потока, из соседней группы. Именем не интересовался, но один из главных в банде, наряду с Кампосом, можно сказать, правая рука. Его отец тоже шишка в криминальном мире, хотя и не такая, как отец Толстого. Эта мразь шла с подносом, беседуя с двумя девочками слева. И когда я, не чувствуя подвоха, проходил справа, резко задрал локоть, и тарелка со вторым перевернулась мне на пиджак. Отпрыгнуть или что-то сделать я не успел.
Все разговоры вокруг нас моментально смолкли, повисла настороженная тишина. Этот козел смотрел на меня и довольно скалился, провоцируя на дальнейшие действия. Как бы насмехаясь, выдавил:
— Ой, извини, дружище! Я сегодня такой неуклюжий!
«Что, Шимановский, скушал? Думал, ты самый умный? А тебя твоим же оружием!»
Все смотрели на меня во все глаза, что я сделаю. Ведь если я кинусь драться, а хочется, меня отчислят. Сразу, не разбираясь, почему я это сделал. Напал — и точка. Мне НЕЛЬЗЯ кидаться на эту мразь. И нельзя перевернуть на него свой поднос в ответ, ибо это тоже будет агрессией. Но если я развернусь и уйду — навсегда потеряю уважение окружающих.
На меня ведь смотрят не только детки платников, плевал я на них из рубки линкора — титуляры тоже пялятся во все глаза. В том числе те, которых привела Николь, которые согласились помочь. Все прекрасно понимают, что мне нельзя реагировать, нельзя отвечать, но все равно потеряют уважение. Я перестану быть лидером, заводилой, перестану играть роль, которую на себя взял, а это значит, вновь, как и раньше, останусь в одиночестве.
Что это я все о практической стороне? Знаете, как обидно просто стоять и видеть лица знакомых людей, кривящиеся в презрительной усмешке? Особенно девчонок! В социуме, любом, обязательно есть люди, играющие типовые роли: лидер, клоун и т. п. И есть неудачник, мальчик для битья. Тот, которого никто не уважает и не воспринимает всерьез. Я был «блаженным», агрессивным парнем не от мира сего, со мной не связывались, но считались, теперь же перейду в касту «неприкасаемых», неудачников, кто даже уважения не достоин. Рука Толстого, однозначно. Умная скотина!
— Смотри, куда прешь, урод! — прошипел я и медленно побрел дальше.
Да, меня сделали моим же оружием. Да, я скатился до уровня мальчика для битья, презрительные усмешки и улюлюканье вслед уже раздались за спиной, и это только начало. Пусть так. Толстый не учел один-единственный момент.

 

Я. Никогда. Не сдаюсь.
Внутри меня кипел адреналин, мечтая, моля о жажде деятельности. Но сейчас нужно спокойствие, каменное спокойствие! Я должен уйти, и уйти с позором. Они должны поверить, что я лох и неудачник, что смирился хотя бы в данный момент. И только тогда можно будет нанести ответный удар.
Что хуже — осознавать, что тебя избил мастер спорта, черный пояс, или ботаник-рохля, которого все чморят? Правильно, ботаник. Если тебе по лицу двинет мастер, ты не кинешься в ответ с кулаками — достойному противнику не стыдно проиграть. А если это сделает школьное ЧМО? О, тогда ты бросишься мстить, наказывать, давать сдачи! Зарвавшееся дерьмо надо ставить на место, иначе сам превратишься в дерьмо! Это ловушка, в которую загнал себя Толстый, устраивая ловушку мне.
Я медленно-медленно сгрузил тарелки на ленту, хотя сердце внутри колотилось в бешеном ритме, медленно пошел назад, к раздаче. Тетеньки в белых кепочках оглядели меня и мой пиджак и сокрушенно покачали головой.

 

— Можно еще? Я… не наелся. Не получилось… — И, как бы извиняясь, пожал плечами.
Не говоря ни слова, мне и супа налили, и второго положили. Суп я выбрал самый горячий, второе — самое маркое, где больше соуса. Не жалеючи полил все это дело майонезом и кетчупом. Хорошо! И молочный кисель на закуску — гулять так гулять.
Вновь, еле переставляя ноги, поплелся назад. Вроде как мне не дали поесть и теперь буду наверстывать. Унизившая меня гнида села почти на месте стычки, чуть-чуть дальше, в окружении все тех же девчонок. Села плохо, не с краю от прохода, придется прыгать. Но ничего, не далеко, получится.
Когда я приблизился, разговоры вокруг вновь стихли, все интуитивно ожидали от меня какой-нибудь выходки. Правильно ждали, я не стал никого разочаровывать: картинно споткнулся и, пролетев метра полтора, упал, влетев мордой прямо в столешницу того стола, где сидел мой обидчик.

 

Ударился чувствительно, грязно выругался и только после этого поднялся.
Тип сидел с отвисшей челюстью, мокрый, грязный, весь перепачканный красно-белой жирной смесью, с уха свисала макаронина. Один — один.
Девушки моментально отодвинулись от него, вскочили, бросая на меня и на него испуганные взгляды. Столовая затихла. Вся столовая, до последнего дальнего столика. Вот и отлично, аудитория собрана — теперь посмотрим, кто кого переиграл.

 

— Извини, я сегодня такой неуклюжий… — Я нахально улыбнулся.
Описывать дальнейшее в деталях нет смысла. Пока он офигевал, я успел сгруппироваться — теперь самое сложное. САМОЕ-САМОЕ сложное! Не дать рефлексам победить.
В меня вбивали это с детства, с самой первой тренировки: инстинктам надо доверять, давать им волю. Если в тебя летит кулак — уворачиваться или хотя бы ставить блок. Тело за годы привыкло к такой философии и в случае опасности само предпринимает за меня все необходимые действия, дабы не отвлекаться по мелочам. Сейчас же мне НЕЛЬЗЯ это делать, и это слабое место в моем плане. Один уворот, простейший блок, и я не докажу, что не начал драку. Он должен ударить первым, ударить меня, беззащитного, стоящего с опущенными руками.
Но и вырубить с первого удара тоже не должен — я не имею права остаться небоеспособным, в этом заключается проблема. Дать ударить себя, но не дать себя ударить.
— Ты, урод, совсем охренел?

 

Друг Толстого отшвырнул столик в сторону.

 

— Я нечаянно! — Я старался быть самой невинностью и даже сделал робкий шаг назад. Никакой агрессии, Шимановский, никакой агрессии!
— Я те щас покажу, нечаянно!

 

Замах. Время для меня остановилось. Фуууу-ууууу-бамц!
А эта скотина умеет бить! Еще чуть-чуть, и убил бы на хрен! Я увернулся лишь самую малость, но этого оказалось достаточно. Кулак впечатался по касательной, но голова красиво отлетела назад в сторону, смотрелось все крайне эффектно. Ориентацию я потерял секунды на две — слишком сильный был удар, но это уже не принципиально: как всякий актер, играющий на публику, мой противник сделал паузу, давая зрителям понять, какой он молодец, как здорово поставил на место своего обидчика. Я же почувствовал то, о чем в пятницу лишь молился, — приступ.
Моя подруга просыпалась, и просыпалась не так, как тогда, за воротами. Внутри бушевал пожар из злости и ненависти, ярость приобретала очертания даже не тигра, а свирепого голодного дракона. Я вдруг отчетливо понял, что из этой столовой сегодня выйдет только один из нас, и даже догадывался кто. И мне это доставляло удовольствие.
Я напал первый, ведь его удар уже сделан, триста человек подтвердят — драку начал он. Можно было не стесняться в средствах, и я не стеснялся.
Нырок, сверху пролетает рука, вскинутая во встречном ударе, но задевает лишь волосы на макушке. Удар в корпус, мощный удар, я вложил в него все, что только смог.
Пробрало. Мой противник согнулся и отступил. Я попытался добить его правой. Вдогонку. И даже попал, но по касательной. Этот гад оказался проворнее, чем я думал.
Он снова попытался меня атаковать, я контратаковал, он отошел. Шустрый, гаденыш! Шустрый и сильный! Пора заканчивать с этими танцами, долго в таком темпе я не продержусь.
Закончить мне не дали. Сбоку ко мне метнулась тень, я пригнулся и ушел, лишь чудом угадав направление удара. Есть. Вновь уход и еще, и еще. Этого громилу я знал еще лучше — ему я свернул челюсть, когда охотился за ними поодиночке. Забыл уроки старика Шимановского, охламон?
Да, забыл. Двигается быстро, но нападает так же топорно, как тогда. Ну, я его и наказал — с таким хобби нельзя иметь короткую память.
Вновь увернувшись, выпрямился, но не один, а вместе с апперкотом. Раздался противный хруст — чистый нокаут! Кажется, у парня снова будут проблемы с челюстью, но тут уж сам виноват.
Отвлекшись на второго противника, я забыл о первом. Тот прыгнул на меня и повалил на землю, пытаясь достать горло. Воздух исчез, рука на горле красноречиво намекала, что бой я почти проиграл. Я попытался несколько раз достать противника, но тот блокировал удары четко.
Вновь выручил подлый удар. Не мудрствуя я зарядил по яйцам. Не попал, он разгадал мой маневр, но уклонился, и в этот момент я выскользнул и из неудобного полусидячего положения заехал в рыло.

 

— Ах ты ж … … …!
Приступ накрыл меня. Что происходило после этого, помню так, будто стоял и смотрел со стороны. Эмоции исчезли, схлынули, остались лишь цель и голый убийственный расчет. Дракон вырвался на свободу.
Тип попытался меня атаковать, но на сей раз я не ушел, а блокировал его, после чего заехал в челюсть, слегка ошеломив, и со всей силы швырнул на раздаточные лотки.
Тетеньки в белых кепочках завизжали и разбежались, туша моего противника смяла непрочный термопластик, приземлившись на ванночки с котлетами, сосисками и соусами. Горячие ванночки!
Тот вскочил, не обращая внимания на ожоги, и кинулся на меня, но это уже был жест отчаяния. Я повалил его на землю, как до этого он валил меня, и схватил ладонями горло. Время кидать камни — время собирать камни (цитата, Екклесиаст).
Он хрипел, трепыхался, пытался вырваться, но я держал крепко. Мои мышцы походили на гидравлические цилиндры, они не чувствовали боли или нагрузки. Просто делали то, что надо, наплевав на все — ими управлял не я, а дракон.
Я хорошо запомнил его глаза. Почему запоминаются такие вещи — не знаю, но в отличие от хода боя, который помню поверхностно, выражение его глаз запало в душу намертво. В них читался ужас, первобытный ужас человека перед стихией, перед чем-то большим и неумолимым. Когда он повалил меня, они излучали превосходство. В моих же он видел смерть.
Дракон не собирался щадить его, останавливаться на полумере. Все или ничего — это его драконий девиз.

 

Нет, не так. Это мой девиз, ведь дракон — лишь часть меня, дикая и необузданная. Мое кредо по жизни. Беловолосая девочка Бэль раскусила его, объяснив мне самому, кто я есть.
Я пришел не драться, не ставить на место, а убивать. Он прочел это в моих глазах, и на его лице отразились отчаяние, паника и бессилие. Он смел и горд, лишь когда толпой окружает кого-то слабого; тогда можно и поглумиться, дескать, какое ничтожество! Избивая слабого, чувствуешь превосходство, самоутверждение, это так, но это пустое утверждение. Ты не вкладываешь в победу ничего — ничего и получаешь. Этот тип, оказавшись на месте загнанного зверя, чувствуя неотвратимость возмездия, превратился в скулящее дерьмо, способное только выть, потому что он и есть дерьмо, и понял это.
Выигрывает не тот, кто сильнее, а тот, кто готов отдать за победу все. Именно поэтому я сильнее всей банды Толстого — они пустые, ненастоящие, не готовые рисковать. И я верю, даже не верю, а знаю — победа за мной.
А свою смерть этот урод запомнит до конца жизни. Почти уверен, в следующий раз он поостережется трогать тех, кто дает отпор.
Мне не хватило всего лишь чуть-чуть, совсем немного времени. Он уже не хрипел и не трепыхался, когда охрана наконец соизволила почтить столовую своим присутствием. Дракон всесилен в рукопашной, но, к сожалению, против шокера у него защиты нет.

 

— Кажется, мы договаривались, что я больше не увижу тебя в своем кабинете?

 

Витковский вошел злющий и сразу взял быка за рога.

 

— Я не виноват, сеньор директор. — Я меланхолично пожал плечами. — У меня не было намерения увидеться с вами. Я прекрасно себя чувствую и так.

 

Он плюхнулся напротив и скривился от отвращения:

 

— Ты за два дня отправил на больничный троих учащихся моей школы! И после этого смеешь утверждать это?
— Именно, сеньор директор. Сеньор Рубини споткнулся и упал, вся моя вина заключается в том, что я стоял рядом. Сегодня же я стал объектом целенаправленной агрессии, это может подтвердить несколько сот человек. Сеньор Рамос напал первый, и сделал это в не терпящей двоякого толкования форме.
— Ты спровоцировал его, Шимановский! — заорал директор. — Это видели несколько сот человек! А теперь смеешь утверждать, что стал объектом агрессии?
— Да, сеньор директор. Я не специально это сделал, произошло недоразумение. И я пытался извиниться, вы можете просмотреть записи и убедиться в этом.
— Ты спровоцировал его! — повторился он и зашипел, наклонившись. В этот момент он был больше похож на змею, не хватало только раздвоенного языка. — Специально, чтобы я его отчислил! Так?
— Никак нет. — Я невинно замотал головой. — За несколько минут до этого сеньор Рамос поступил точно так же, целенаправленно, облил меня, пытаясь вызвать на конфликт.
— Не переводи стрелки, Шимановский! Я смотрел записи, он сделал это случайно, в отличие от тебя, подонка, ведущего охоту на моих учеников! У тебя ничего не выйдет, понятно? Я не отчислю Рамоса!
Мне захотелось рассмеяться. В принципе, этого стоило ожидать. Глупо было надеяться на справедливость ЗДЕСЬ.
— То есть, когда провоцируют меня, а потом избивают, это нормально, это не охота. Но если это делаю я, то это нарушение порядка и устава!
— Если тебе не нравится наша школа, ты можешь в любой момент забрать документы и идти в другую. — Витковский откинулся на спинку кресла и потянулся, сложив руки в замок. — И я настоятельно рекомендую тебе это сделать. Крайне настоятельно!
Вот так, прямо в лоб, без предисловий. Главные слова. После них начнутся боевые действия со стороны администрации, а ее не стоит недооценивать. Интересно, он что думает, я испугаюсь и подниму лапки кверху?
— Объясните мне логику, дон Витковский. В вашей школе, за которую вы отвечаете, банда подростков терроризирует целый класс учащихся, социальный класс. Вы же, вместо того чтобы навести порядок и защитить их, для чего, собственно, и поставлены, помогаете бандитам, прикрывая их террор и вышвыривая неугодных. Почему так?
Зачем я это спрашиваю, ведь и так все понятно? Не знаю. Наверное, чтобы посмотреть ему в глаза. Раньше у меня не было такой возможности. Никаких практических действий или раскаяния с его стороны я не ждал — глупо это.

 

Директор поерзал в кресле и усмехнулся:

 

— Пока что я вижу иную картину. Один выскочка, решивший, что ему все можно, — довольно наглый выскочка — терроризирует группу учащихся моей школы, избивая или делая так, чтобы тех исключили. И я не могу не отреагировать на это, посему предупреждаю тебя, последний раз предупреждаю — уймись. Больше разговаривать с тобой не буду.
— А как же те, кого терроризировала эта ваша «группа учащихся» и подставляла? — Я назвал ему имена исключенных с подачи Толстого парней, а также нескольких человек, ушедших добровольно. — Вы перевираете факты, сеньор директор, покрывая преступное сообщество.
— Шимановский, я тебе уже сказал: не нравится — уматывай. Это моя школа, и я устанавливаю здесь такие порядки, какие я хочу. И не надо мне угрожать сеньорой Сервантес!
— Корона платит за нас деньги…
— Корона не платит и половины стоимости вашего реального обучения! — перебил меня он. — А сами вы — грязное отребье, и вам не место в цивилизованном обществе! Если бы не эти дурацкие законы, я бы никого из вас на пушечный выстрел не подпустил к школе! Быдло должно учиться с быдлом! Ну что, доволен? Все услышал?
Я кивнул. Все. Даже больше чем все. Итак, дело не в страхе, точнее, не только в нем. Витковский — грязный мудак, презирающий тех, кто ниже его по социальной лестнице. «Быдло во власти».
— Сожалею, но не могу вышвырнуть тебя, как провокатора, — продолжил откровенничать директор. — И то только потому, что сеньор Рамос-старший не хочет огласки, не хочет привлекать к этому делу внимание. А без его согласия я не могу послать на экспертизу запись, в которой ты подстрекаешь его сына.
— Его сын первый подстрекал меня…
— Меня это не интересует, Шимановский. Ты остаешься в этой школе, но помни: больше предупреждений не будет. Один залет — и тогда я сам выдам тебе документы с пометкой в личном деле о нарушении устава.

 

Он сделал паузу. Я молчал.

 

— Чем выше возьмешь, Шимановский, тем ниже падать, не забывай об этом. Все, свободен. Марш на занятия!

 

Я поднялся:

 

— До свидания, сеньор директор. Всего хорошего, сеньор директор…
— Не паясничай. И еще, забыл: школу должна посетить комиссия из департамента образования. Если ты хоть словом, хоть жестом, хоть еще чем спровоцируешь кого-нибудь или выкинешь что-нибудь эдакое, берегись, Шимановский. Я сделаю так, что ты вылетишь из любой другой школы после этой.
— Да, я верю вам, сеньор директор. Вы в достаточной степени козел, чтобы такое организовать.
— Пшел вон, придурок! — рявкнул тот, выходя из себя.
Я вышел. В приемной сидела секретарша, тупая смазливая блядь, которую мечтает отодрать вся школа. Но притом весьма высокомерная блядь! А дерет ее, естественно, Витковский единолично. Она зыркнула на меня с таким презрением… Кукла, чья бы корова мычала!

 

Когда дверь захлопнулась, она встала и вошла в кабинет. Его хозяин сидел, обхватив голову руками, и напряженно думал. Она коснулась его плеч и начала нежно разминать их.
— Погоди, сейчас не до тебя.
— Тебе всегда не до меня. Расслабься, все хорошо!..
— Эта малолетняя сволочь все нервы вытрепала!.. — Он грязно выругался.
Женщина начала от плеч перебираться все дальше и дальше, к груди, призывно лаская.
— Вышвырнул бы ты его, и дело с концом. Зачем держишь?

 

Хозяин кабинета накрыл ее руки своими, не давая развивать наступление.

 

— ДБ дважды присылал на него запросы, на личное дело. В том году и в этом, с разницей в полгода.
— И что?
— Департамент не интересуется людьми просто так. Кто его знает, для чего он им?
— Брось…
Женщина томно выгнулась, все же развивая успех, и перекочевала начальнику на колени. Тот принялся гладить ее ноги, перебираясь все выше, с интересом изучая декольте.
— Если бы был один запрос… Но второй! Они наблюдают за ним, и если я его просто так исключу… могут возникнуть проблемы.
— Мало ли для чего департамент за кем-то наблюдает? Может быть сотня причин!
— Но он…
— За ним кто-то стоит?

 

Мужчина поколебался, но отрицательно покачал головой:

 

— Нет.
— Тогда в чем дело? Департаменту плевать на всяких выскочек, поверь… — Она впилась ему в губы. — Возьми меня прямо сейчас…

 

Мужчина с силой оторвался от нее.

 

— Наверное, ты права! — Затем резко передислоцировал ее на стол и до верха поднял юбку. — Кажется, на тебе много лишней одежды…

Глава 11
СОЦИАЛЬНОЕ НЕРАВЕНСТВО

С доном Алехандро я так и не поговорил, никакой стратегии не выработал.
Я не знал, что делать и за что браться; все валилось из рук, ничего не придумывалось. Ситуация сложилась следующая: директор — мудак, который покроет Толстого, что бы тот ни выкинул. Уж если он Рамоса после всего не выкинул…
Откроюсь: я сильно подозревал, что меня выкинут вместе с Рамосом, за компанию. Но в столовой у меня не было иного выхода, кроме как сделать то, что сделал. Вопрос чести, престижа. Самоуважения, наконец! Как я буду смотреть в глаза Бэль в субботу, зная, что я дерьмо? Ни одна школа не стоит этого! Поэтому результат вчерашней баталии меня немного озадачил, но в то же время обрадовал — я продолжаю учиться, у меня есть небольшая отсрочка.
Так вот, к ситуации. Директор с удовольствием вышвырнет меня, наплевав на правила и уставы, и даже на сеньору министершу. Конечно, где я и где она: мне не достучаться до нее, и он прекрасно об этом знает, блеф не сработает. Все мои планы относительно Толстого, администрации, подстав, департаментов и прочего накрылись медным тазом. Техническая часть, кроме моего навигатора (но то отдельная песня), не работает, как преодолеть глушилки и не запеленговаться, ребята так и не придумали. С виртуалом тоже проблемы — быстро такие вещи не делаются либо, наоборот, делаются очень быстро и молниеносно, но для этого надо обладать просто термоядерной сенсацией. Таковой пока не было, и я молился, чтобы не было подольше. С журналистами тоже пока не густо — лишь через десятые руки знакомая знакомого Хуана Карлоса, вечно занятая девочка, уделит нам время в воскресенье. Встретившись, мы лишь выясним, поможет она или нет, и только тогда начнем разрабатывать план. Ключевое слово «начнем».
Тем временем банда Толстого рвет и мечет. Вчера встретить меня они не пытались, были растеряны, но что им мешает сделать это сегодня? Или не так: что им мешает найти меня в районе после занятий? Вечером, после тренировки? Перед школой? Это беспредельщики, они жаждут моей крови, и мне нечего им противопоставить.
Короче, дело труба. Ко всему еще и дон Алехандро уехал, так сказали в учебной части, куда я подошел перед занятиями.
Во дворе перед фонтаном меня встретили трое во главе с Кампосом. Я решил не уклоняться от разговора и подошел вплотную, внутренне готовясь ко всему. Но нет, на сей раз они решили просто поговорить.

 

— Хуанито, дружище, разговор есть.
— Слушаю. — Я был весь во внимании.
— Мы все прекрасно знаем, что ты вчера натворил.

 

Я кивнул.

 

— Так вот, сегодня ты забираешь документы и чешешь. И больше здесь до конца жизни не появляешься. Это ультиматум, даем времени тебе до пятой пары. Если после нее ты все еще будешь числиться здесь, пожалеешь.

 

Кампос был серьезен, как никогда. И он не шутил, не блефовал — больше чем уверен, он уже подготовил мне веселую вечернюю программу. Но то, что он говорил, не вязалось с его имиджем, с его поведением до. Кампос — не Иисус, чтобы что-то прощать.

 

— Откуда такая тактичность? С чего бы это ты меня отпускал, вот так, не отомстив?
Его лицо исказилось в гримасе. Ему не хотелось говорить, он попытался уйти от ответа:
— Я добрый. И справедливый. И не хочу лишней крови. Ты уйдешь, все забудут о случившемся инциденте и будут счастливы. Ты — что остался жив, мы — что не будем лицезреть здесь твой фенотип.
— Бенито, может, ты еще и вторую щеку подставишь?
— А?

 

Ясно, Библию он не читал.

 

— Не похоже на тебя. Где гарантии?
— Мое слово в присутствии пацанов.
«Пацаны» кивнули, как бы подтверждая этим незыблемость слова предводителя. Мне захотелось рассмеяться, но сдержался.
— Мое слово твердо. Если ты уйдешь отсюда с документами — ты уйдешь отсюда. Если решишь продолжать колотить свои бессмысленные понты… ты отсюда не уйдешь. Я ясно выражаюсь?

 

Я кивнул.

 

— И не вздумай пытаться сбежать. Я найду тебя везде, где угодно. Это будет делом принципа.

 

«Пацаны» вновь кивнули, подтверждая.

 

— Бенито, за убийство посадят даже тебя.
— Кто говорил об убийстве? Есть много способов отравить всю дальнейшую жизнь человека. Кстати, на камеры не надейся, они не спасут тебя. Я закопаю тебя прямо под ними. Хочешь на спор?
— Да нет, верю. — Я вспомнил последний разговор с Витковским. Нет, не помогут. — И все же, Бенито, откуда столько благородства?

 

Тот вновь замялся, но все же выдал:

 

— Я пообещал одному человеку, что не трону тебя. Дам тебе шанс. Если ты им воспользуешься — живи, если нет… — Он лаконично развел руками. — Но мне кажется, ты им не воспользуешься.
Это было утверждение. Выдав его, несвятая троица развернулась и пошла на занятия. Я долго еще стоял, обняв горгулью рукой, и пошел следом, лишь услышав предзвонок. Mierda, как все достало!
— Николь, иди сюда.

 

Я нашел ее в одной из оранжерей и поманил пальцем.
Она подошла, виновато опустив голову.

 

— Рассказывай.
— Что рассказывать?

 

Судя по залившей лицо краске и наворачивающихся слезах, я прав.

 

— Об излишнем благородстве Толстого.
— Я пойду…
Я схватил ее за руку, притянул к себе и поднял подбородок. Она опустила глаза, стараясь не встречаться взглядом.
— А как же все это? Наше «сопротивление»? Наши уговоры?
— Они убьют тебя. — Она заплакала. — Я буду с ним встречаться, а ты уходи.
— Почему, Николь? — закричал я на всю оранжерею.
— Я не хочу, чтобы тебя убили. Мне пора…

 

Она высвободилась и убежала.

 

— Не трогай ее. Она хочет как лучше. — Мне на плечо легла рука.

 

Я обернулся. Оба моих соратника по несложившемуся «сопротивлению».

 

— Вы тоже считаете, что мне надо валить?

 

Они покачали головой.

 

— Получается, все напрасно?
— Так будет лучше.

 

Я развернулся и молча пошел прочь. Они свой выбор сделали.

 

Хуан Карлос отмалчивался, делал вид, что занят. Правильно, что он может сказать? Чтобы я валил, для меня так будет лучше? Так я пошлю его, и он это знает! Лучше молчать. Единственный человек, порадовавший в тот день, была девушка, последняя оставшаяся «сопротивленка». Нашла меня после четвертой пары, ждала в коридоре. Когда я подошел, схватила за рукав и, оглянувшись, куда-то потянула.

 

— Их здесь нет. Они всегда, когда устраивают пакость, на занятия не ходят, — успокоил я, но она все равно вытянула меня в пустой коридор.
— Я понимаю, глупо спрашивать, что ты решил?

 

Я согласился:

 

— Разумеется, глупо!
— Николь дура. Прости ее.

 

Я недоуменно пожал плечами:

 

— Мне не за что ее прощать.
— Ты ей нравишься, и она решила тебя таким образом спасти.
— Я понял.
К чему этот разговор? Николь строит из себя мученицу, идущую на страдания ради дела добра? Я ее об этом не просил, скорее наоборот. Это ее проблемы, и только ее.
Моя спутница, к сожалению, не запомнил тогда ее имени, не стала развивать тему, а вытащила капсулу и развернула в планшет. Большой планшет. На нем была изображена подробная схема школы.
— Вот смотри…

 

Я внимательно вгляделся. Ни…чего себе! Вот это работа!
Девушка же принялась подробно объяснять, что здесь начеркано и как обозначено.

 

— Вот это вестибюль, вот фонтан. Здесь их человек пятнадцать. Наших, в смысле обучающихся у нас, чуть больше половины, остальные, судя по роже, конкретные урки.
— Откуда ты знаешь? — удивился я.
— Была там. Только что. Дальше, смотри сюда, это минус первый этаж. Вот выход со стороны столовой. Тут припаркованы три машины, внутри сидит не меньше десятка-полутора бойцов. Тоже урки. — Она сменила лист. — Это первый этаж. Вот выходы номер три, четыре и пять. Между ними большое расстояние, но там их тьма-тьмущая, человек пятьдесят. Примерно три десятка растянуты в цепочку, вот так. Остальные вот здесь, три машины, сзади. Даже если выскользнешь отсюда, перехватят вот тут.

 

Я кивнул.

 

— Там ты тоже была?
— Да.
— А что охрана? А гвардия?
— Ничего. Их там нет. Да и что они сделают? Ну, стоит народ, пиво пьет. А что морды уркские…
— А ты откуда знаешь, уркские или не уркские? — усмехнулся я.
— Здравствуй, Хуанито! — Она картинно развела руками. — Я из Южного Боливареса!

 

Я хмыкнул. Да уж, везет мне на девчонок из трущоб.

 

— Вот тут еще один выход должен быть. — Она ткнула в следующий лист. — Я проверяла, он закрыт. Но с той стороны все равно стоит еще машина, пять — семь человек. Плюс те, которые здесь, в резерве, от них это близко, доедут минуты за две.
— Ты и там побывала? — Я покачал головой, ошарашенный масштабами проделанной работы. — Когда ты все успела?

 

Она довольно улыбнулась:

 

— Пары прогуляла. А еще я девочка, они на меня не обращали внимания, мне проще.

 

Логично.

 

— В общем, школу охраняет более семидесяти человек. Сбежать тебе не дадут. Почти все они, кроме тех, что в холле, — не наши, дружки Кампоса с районов или сочувствующие.
— Наверное, вчера весь вечер такую блудню собирал? — предположил я.

 

Она скептически скривилась:

 

— Ты забываешь, кто его папочка, вряд ли. Один звонок Виктора Кампоса — и такую блудню можно собрать за пять минут.
— Думаешь, без Кампоса-старшего не обошлось?

 

Она задумчиво покачала головой:

 

— Думаю, нет. Смотри, школьная охрана пропустила в холл посторонних — раз. Скопление нескольких десятков агрессивных молодых людей… незаконопослушной внешности рядом с одной из престижных школ, и нулевая реакция на это гвардии — два. Достаточно? Но хочу обрадовать, это хорошая новость.
— ?!
— Убивать тебя не будут. Но тут же и плохая — ты ничего потом не докажешь, все спишут на каких-нибудь левых хулиганов, которых «не найдут».
— Это точно! — Я тяжело вздохнул.
— Поэтому единственный твой шанс — это холл. Смотри, они как будто приглашают тебя туда. Вот и воспользуйся приглашением!
— Считаешь, у меня есть шансы? — Я поднял на нее вопросительный взгляд.
— Считаю, есть. — Она замялась. — Если у кого-то в этой школе есть шансы, то только у тебя. На, держи.
— Что это?

 

Девушка вытащила из сумочки квадратный черный предмет и протянула мне:

 

— Шокер. Смотри, не домашний, боевой. Такие носят гвардия и частная охрана. Он мощный, хотя и маленький.
— Спасибо!.. — Я озадаченно почесал макушку.
— Вот еще. — Она протянула кастет — первое оружие любой банды из трущоб. Судя по вмятинам, побывал не в одном сражении.
— Откуда это все? — опешил я.
— У брата позаимствовала. Это еще не все. На.

 

От вида следующего предмета мне стало плохо.

 

— Ты смогла протащить в школу ЭТО?

 

Девушка скромно кивнула:

 

— Она не боевая, световая. На ближней дистанции ослепляет так, что охренеешь, береги глаза.
— Угу. — Я кивнул, все еще не в состоянии выдать ничего членораздельного. — Это тоже у брата?
— Нет, это у своего парня попросила.
— А кто он?
— Он… Он в эскадроне.
Все ясно. Мне повезло, что живу в спокойном районе и далек от ее мира, — это единственный вывод, который напрашивался.
— Слушай, ты извини… — Мне было очень неловко, но не спросить нельзя. — Я забыл твое имя.

 

Она рассмеялась:

 

— Селеста.
— Спасибо, Селеста. Я тебя… никогда не забуду!
— Да не за что… — Она засмущалась и покраснела.
— Я сделаю тебя губернатором какой-нибудь важной провинции. У тебя сумасшедшая хватка!
— Хуанито, сейчас не время шутить.
— Да? А что тогда делать?

 

Я отпросился с пятой пары минут за двадцать до окончания. Учитель долго вглядывался в меня, оценивал, но кивнул. Я вышел.
Драка все равно случится, но провести ее я хотел без зрителей. План, порядок действий появился. Если сделаю без ошибок и если повезет, то шансы выжить есть. Интересный, конечно, термин «если повезет», но в данном случае без везения их нет вообще. И я верил в везение: в жизни случается все — встреча с Бэль этому подтверждение. Блин, теория дона Алехандро работает!

 

Поднялся на первый этаж. Здесь меня ждал сюрприз.

 

— Привет. Мы с тобой.
Оба соратника ждали в коридоре. Возле одного из них стояла пластиковая доска, возле второго — металлическая труба.
— Туалет разорили? — усмехнулся я, кивая на инвентарь.
— С них не убудет! — ответил один.
На минус втором уже третий день ремонтировали туалет. Что-то там с воздуховодом не то, где-то что-то забилось, и рабочие не могут выяснить где. Трубы и доски всех размеров и диаметров валялись возле него грудой.
— Вы в курсе, что меня там ждут и что их много?

 

Они кивнули.

 

— Один ты не справишься.
— Ребят, вы меня извините, но вы понимаете, что шансов у нас нет? Кроме того, им нужен я один?
— Что ты предлагаешь, сидеть и дрожать? — вспыхнул один из них, который спец по виртуалу. — Хватит, насиделись!
— Да… да они убьют вас, идиоты! Или отобьют чего-нибудь. Просто за компанию. Будете потом всю жизнь локти кусать, какие дураки были.
— Да пошел ты! — вспыхнул второй.

 

…И я понял, что они не уйдут. А еще — я за них теперь отвечаю.

 

— Идите сюда. — Я поманил их. Присели. Коротко изложил свой план. — Только когда меня положат и обездвижат, только тогда. Иначе у нас не будет шансов вообще. Ни минутой раньше!
— А зачем вся эта свистопляска? — не понял первый.

 

Я хмыкнул.

 

— Когда меня скрутят, они расслабятся. А если расслабятся, вам будет проще. Ваша задача — сделать так, чтобы меня выпустили: делайте что хотите, как хотите, хоть убивайте, но шанс мне дайте. Орите, не знаю, придумайте что-нибудь.

 

Они задумчиво закивали.

 

— Затем я использую вот это. — Я показал им гранату. — Когда крикну «Ложись», сразу отворачиваетесь и зажмуриваетесь, как можно крепче.

 

Вновь кивок.

 

— А потом? Для чего это все? — кивнул второй на гранату, но имел в виду бой вообще.
— Шанс у нас есть только один — убить Толстого.

 

Молчание.

 

— Убить? — нарушил первый из парней, оба побледнели.
— Да. А что в этом такого?
— Ну…
— Поднимется шумиха. Такая шумиха… Вся планета забегает! Может, хоть тогда кто-то что-то сделает, начнет наводить порядок?

 

Они мою надежду не разделяли.

 

— А без этого никак? — страдальчески переспросил второй.
— Если не хочешь, я тебя не держу. — Я указал на коридор за их спинами.
— Не, я понял. Но Виктор Кампос, он же будет мстить. Он найдет тебя и убьет, убьет страшно!

 

Я нехорошо усмехнулся.

 

— Ребят, меня сейчас будут делать инвалидом. Или отобьют чего-нибудь, или — ту-ту — оставят идиотом. — Я покрутил у виска ладонью. — Буду всю жизнь улыбаться. Ну, нет у меня выбора, ребят, нет! Так и так — смерть! Причем инвалидом быть — хуже смерти!
Я заберу его сына с собой. Единственное, что могу сделать. Может, хоть тогда эти сеньоры поймут, что им не все позволено в этом мире? Что они тоже могут нести потери? А где-то в другой школе кто-нибудь посмотрит на это и тоже кого-нибудь грохнет от безысходности…

 

Я помолчал.

 

— А иначе — сдохнуть без боя, словно бык на заклании.

 

Они поняли.

 

— Спасибо, ребят! — Я пожал им руки и с благодарностью обнял. — Я пошел…

 

Проходя мимо, внимательно посмотрел на охранников. Они не могут не знать, что школа оцеплена урками, да и, по словам Селесты, кто-то пропустил часть из них внутрь. Кто, кроме них?

 

Отвернулись. Стыдно!
Хотел спросить, как же так, а работа, мужики? А долг? Но передумал. Глаза я их увидел, все остальное — сотрясание воздуха. Они не вмешаются.
Перед самым выходом в вестибюль задержался — надо было подготовиться и кое-что сделать. Тут же пришла в голову идея, точнее, старая русская идиома: «Помирать, так с музыкой».
Откуда знаю столько идиом? Словарь в виртуале скачал много лет назад. Тогда меня это прикалывало — быть не таким, как все. «Русским». Хреновый я русский! Да и поляк никакой, если честно, то была подростковая дурь, но прочитанное зацепилось крепко.
Итак, об идиомах. Музыка мне как раз не помешает, а вот противников моих собьет с толку. Я развернул голографический козырек и вызвал меню. Выбрал песню — нечто ритмичное и тяжелое, со странным названием Numb. Имя группы Linkin Park не ассоциировалось ни с чем — нет такого парка в Северной Америке, но то не важно. Просто это единственная вещь подобного тяжелого формата из коллекции моей маленькой аристократки, под которую хорошо махать кулаками. Теперь найти динамики.
Поиск динамиков занял полминуты. Странно, вручную их не нашел. Автопоиск?
Есть. Блин, «452 устройства готовы к приему информации». А, пропади оно все пропадом, «Выбрать все», пусть вся школа потанцует! Звонок через несколько минут, погоды это не сделает.
Уже открывая дверь, наткнулся глазами на ма-а-а-а-ленькую кнопочку внизу, которую до этого не замечал за ненадобностью. Буквы SOS на красном фоне. А вот это то, что надо!
Нажал ее. Затем толкнул дверь и под термоядерное вступление группы вышел в главный вестибюль.

 

Их было человек пятнадцать, как и сказала Селеста. Чужаков всего четверо, но не профессиональные урки, бойцы, а обычные пацаны, просто не из нашей школы — дружки Кампоса. Урки, значит, только в оцеплении, а здесь — идейные. Ну что ж, тем лучше. Козырек я расправил, как делают бойцы спецподразделений в фильмах и новостях — действительно, так лучше видно, — и вывел на верхний ярус пять видеовыходов (больше с непривычки чревато, не услежу): контролировать пространство вокруг — уже пятьдесят процентов победы.
Они кинулись ко мне, но, поскольку звонка не было и меня не ждали, стройной сметающей лавовой атаки не получилось. Чем я незамедлительно воспользовался.
Первый налетел весь такой радостный, счастливый. Присест, динамический блок, касание шокером, толчок в сторону. Готов. Второго я поймал на ту же удочку, но провозился с ним непозволительно долго — пришлось защищаться, а потом контратаковать. Но не ожидавший подлости противник позволил прикоснуться к голому телу. Два.
Третий и четвертый уже остановились и поняли, что дело не чисто, причем одновременно, и одновременно начали меня теснить. Я не мудрствуя лукаво прыгнул на одного из них. В иной ситуации этой атакой многого бы не добился, но мне нужен был всего один удар — один-единственный. Даже не удар, касание — и я его нанес. Его напарник прыгнул мне на спину, повалил, но перевернуться и полоснуть его по щеке оказалось не так сложно. Четыре.

 

— У этой мрази шокер! — раздалось на весь двор.
Я вскочил и атаковал, размахивая прибором. Остальные противники очнулись, узрев внеплановую угрозу, и, не вступая в контакт, резво отпрыгнули от меня назад. Один оказался недостаточно ловок, я подался вперед и в прыжке достал его. Пять. Но это оказалась последняя победа — во время следующей атаки шокер выбили из рук.
Блицкриг окончен. Его итоги внушали — пятеро поверженных противников, почти треть от общего числа. Но оставались еще две трети — достаточно для одного меня. И я сделал глупость — ринулся в атаку, не имея никаких козырей.
Следующий раунд закончился достаточно быстро. Я старался, кого-то даже послал в нокдаун, все же находился на пике формы, но против десятка человек этого недостаточно. Меня скрутили и дали под дых:
— Ах ты, падла!..
Сержант Кастилио Корвальо, дежурный диспетчер управления гвардии по двадцать третьему округу, собирался позвать напарника, чтобы выпить кофе и передохнуть.
Пока в районе тихо. С утра две кражи, опера ими уже занимаются, да разок пришлось наряд вызывать, бомжей от тепловых люков отогнать.
— Луис!
Луис, широкоплечий негр, ветеран-десантник СевероАфриканского конфликта, показался из комнаты релаксации.
— Подмени минут на десять?
Луис вздохнул и направился к пульту. Кастилио собирался уже вставать, как вдруг раздался противный высокий звук тревоги, а на карте района замерцал красный огонек. Mierda, попил кофейку!
Пальцы сержанта забегали по виртуальным кнопкам, отслеживая и локализуя источник, классифицируя и делая еще много привычной работы. Напарник стоял за плечом и напряженно всматривался в карту.
— Chupa peruly, тревога один!
— Вижу. Сигнал открытый, без шифровки, — отозвался Кастилио.
— Локализовал?
— Да. Школа. — Голограмма карты приблизила район в северном конце их участка. — Имени генерала Хуареса.

 

Луис грязно выругался.

 

— Выводи.
Верхний визор тут же выдал картинку, точнее, пять картинок. Судя по векторам направления, все они исходили из одной точки и давали круговой обзор.
— Посылаю машины.
— Погоди! — перебил его напарник, поднимая руку. — Смотри!
Судя по происходящему, съемка осуществлялась с надетого на голову навигационного прибора, и на его носителя пытались наброситься сразу несколько человек. «Человеками» в полном смысле этого слова назвать их было сложно. Это были подростки, обычные ученики школы, одетые в принятые там дорогие костюмы. Носитель навигатора орудовал ловко и четко, и вот уже трое из нападавших отлетели в сторону. Все это действо сопровождалось странной архаичной скрипящей музыкой на неизвестном грубом языке, которого никто из них не знал.
— Код сигнала?
— Я ж говорю, открытый! Совсем открытый, Луис, свободный доступ!
— Странно…

 

Действительно, странно. «Тревога один», «единичка»
на сленге, — крайняя степень тревоги, на которую всем силовым ведомствам планеты, принявшим его, надлежит немедленно отреагировать. Круче только «тревога ноль», или «нулевка», — выдается в эфир, если в беде лицо королевской крови. Кроме «нулевки» все остальные номерные тревоги имеют шифр, код — сигнал ловят все, но расшифровать его может лишь та служба, которой он принадлежит. Нет, реагировать должны все абсолютно, но по соображениям секретности, дабы не раскрывать личности посылающих SOS (это могут быть, например, агенты внедрения), знать подробности может только определенная служба.

 

— Свяжись с коллегами. — Луис показал пальцем в потолок.

 

Кастилио тут же щелкнул тумблером экстренной связи с диспетчерской ДБ.

 

— Это двадцать третий участок. Тревога один. Да, открытый сигнал. Да, принимаем. Фиксируете? Сами? Точно не нужно? Да, хорошо, вас поняли. — Кастилио повернул голову. — Сказали не лезть, они уже занимаются.
— Вот и славненько! — Луис довольно потер руки. Известно, какой же гвардеец не мечтает перекинуть свою работу на безопасность?
Меж тем на картинке стало видно, что носителя прибора скрутили. Ох уж эти дети! В восемнадцать они еще не взрослые, что бы о себе ни думали. Глупые детишки, просто большие, Луис хорошо знал это. Но очень-очень злые детки!
— Сколько их? — спросил у Кастилио.
— Одиннадцать.
— А положил он сколько?
— Шестерых.

 

Чернокожий гвардеец присвистнул от удивления.

 

— Кто это, как думаешь?
— Откуда мне знать? О, смотри-смотри!
Кастилио аж приподнялся. На экране, по ориентации вид сзади и чуть сбоку, показались новые действующие лица. Еще два паренька, оба — вооруженные безобидными с точки зрения закона, но эффективными в драке орудиями — доской и дубиной, и с криком набросились на нападавших. Картинка сбилась, началась куча-мала.
— Они что, поохренели там все?

 

Парни сработали как надо. Подбежали сзади тихо, когда банда Толстого уже не ждала нападения, громко заорали и принялись остервенело дубасить всех подряд, кого достанут. Дрались парни неумело, но компенсировали неумелость безудержной яростью. В их глазах искрилось безумие, они сжигали в нем самих себя. Упоение, эйфория, кайф — у ребят впервые в жизни появилась возможность поквитаться с обидчиками, и они, как и я, были готовы идти ради этого до конца.
Я не стал терять время и вырвался, пользуясь общим замешательством. Дальше что-то происходило, кто-то кого-то бил, кто-то кому-то лез под ноги, мешал, раздавал и получал удары. Сколько по времени это заняло — не скажу, но недолго — в драке всегда все недолго. Наконец устаканилось.
Итог не впечатлял. Ребят теснили — сказалось численное преимущество. Их было пятеро против двоих, но ребята были вооружены и прикрывали друг друга. Положение тяжелое, но стабильное. Еще один из наших обидчиков валялся с окровавленной головой — это его трубой, стопроцентно. Еще пятеро, включая Толстого, оказались напротив меня.
Противники выглядели помято, в глазах у них больше не светилось выражение слащавого превосходства. Они не были уверены в победе, как раньше, хотя осознавали, что их намного больше. Теперь они готовились к битве — не прогулочной драке, на которую рассчитывали изначально, а к серьезному бою на выживание. Такой расклад мне нравился. Теперь бы не допустить ошибки…
Я не стал ни на кого бросаться, наоборот, развернулся и побежал назад, к фонтану. Против пятерых на ровном месте шансов нет, будь я хоть трижды супермен, а вот задумка с фонтаном шансы давала.
Взлетел на парапет. Бегущий следом противник остановился и отскочил — я выше его. Следующий попытался атаковать, но удар моей туфли в челюсть переубедил его действовать неосмотрительно. Следующим бежал Толстый. Притормозил, затем попытался атаковать вместе с первыми двоими, один из них запрыгнул на парапет сбоку.
Но соль в том, что парапет был обставлен горгульями, изо рта которых к центру била струя воды. Их было восемь штук, две из них защищали меня справа и слева, оставляя для атаки либо пространство спереди, где у меня было преимущество высоты, либо сзади, со стороны бассейна. Туда-то и устремился первый из преследователей.
Я рванул ему навстречу, спрыгнув в воду. Воды было по колено, даже чуть больше, она стесняла движения, но, с другой стороны, противники также теряли преимущество мобильности.
Я атаковал его. Оказавшись в воде, в непривычной ему среде, противник растерялся, и я засадил ему хороший прямой в челюсть, на несколько секунд выведя из строя. Тут же развернулся и встретил второго, уже спрыгивающего в воду сзади меня.
Удары снизу — штука коварная. А если вместе с ударом перекинуть противника через себя да швырнуть в воду, то и вообще ошеломляющая. Второму совсем не повезло — падая, неудачно приводнился, ударившись виском о каменное колено горгульи. Бассейн начал окрашиваться красными разводами крови. Убил? Даже если так — мне его не жалко.
Тут вновь пришлось отступать, дальше от барьера. Подоспели Толстый и еще двое, двигались ко мне с двух сторон. Я напал на Толстого, обменявшись парой ударов, толкнул его, тот упал. Mierda, дно скользкое, поросло какой-то склизкой зеленой гадостью! Как бы самому не навернуться!
На меня наседало еще двое. Вроде как очухался первый, их стало трое. А сзади поднявшийся Толстый вытаскивал на бортик окровавленного второго, но скоро он присоединится к остальным.
Я лавировал по бассейну, мокрый, по колено в воде: рубашка и штаны намертво прилипли к телу, сковывали движения, но мои противники чувствовали себя не лучше, потому наседали не очень активно. Шла эдакая позиционная борьба за места, с которых меня можно окружить. Но бассейн хозяева школы построили большой, развернуться есть где, со скульптурной композицией и чашей в центре, с восемью массивными расправившими крылья горгульями, льющими воду в чашу изо рта.
Бой шел с переменным успехом. Мешало все: вода, скользкое дно, выступающие части фигур, струи воды в лицо — потому моих скромных контратак было достаточно, чтобы сдерживать троих противников. Но тут к ним присоединился Толстый, что-то крича сквозь журчание воды. Я не расслышал, да и что хорошего он может крикнуть? С четырьмя стало сложнее — они отвоевывали сантиметр за сантиметром, загоняя меня в ловушку, и я почувствовал, что настал момент для последнего козыря. Если не сейчас — то никогда.
Достав из кармана гранату, сдернул с нее предохранитель и подкинул вверх:
— Ложись!
Услышали меня пацаны, не услышали — не знаю, я находился слишком далеко. Да и поможет ли она им? У них иная позиция, возможно, полыхнет как раз им в лицо. Но судьба поединка решалась не там, значит, роли это не сыграет.
Я упал на колени, окунувшись по плечи в воду и подняв тучу брызг. Полыхнуло. Венерианские светошумовые гранаты не такие, как на Земле. Здесь везде замкнутое пространство, ударная звуковая волна может натворить слишком много бед, потому акцент делается на вспышке, а не на звуке. Звук тоже мощный, меня оглушил, но все же не настолько, как если бы я взорвал русскую или имперскую гранату.
Они не успели отвернуться или зажмуриться. Толстый вроде как успел что-то сделать, и еще один, но и они оказались небоеспособными. Двое других вообще стояли в прострации. Стояли и орали, схватившись за глаза.
Я начал с них. Бил без жалости, чтобы наверняка вывести из строя — только удара в спину мне не хватало. Одного успокоил кулаком в кадык, второго — под дых, затем не по-джентльменски двинул его по почкам — этот точно больше не соперник. Третий пытался оказать сопротивление, но поскользнулся и упал. Также недостойным истинного кабальеро ударом я отправил его отдыхать, превратив коленом лицо в кашу. Он упал лицом вниз и не двигался, вокруг также расплывались кровавые лужи. Захлебнется? Туда и дорога!
Толстый тоже пытался оказать сопротивление, и я был рад, что эта скотина что-то соображает. Убивать бесчувственного человека? Не то что подло, мне плевать на моральный аспект, а… не тот кайф, что ли.
Несколько коротких атак, и Кампос завалился на спину, подняв тучу брызг. Я медленно надвигался, переставляя ноги в воде. Он попытался отплыть или отползти, но уперся затылком в бортик. Я добрел до него и двинул кулаком в корпус. Затем схватил за грудки, приподнял и отвесил с размаху в челюсть. Кулак взорвался от боли, что-то я не рассчитал, но и на рожу Толстого было страшно смотреть: губа разбита, из носа кровь, сам деморализован и лепечет что-то невразумительное.
— Дурак ты, Бенито! — Я снова заехал под дых. — Не трогал бы ты меня, и было б все замечательно!
Он что-то крикнул в ответ, но я перевернул его и с силой опустил головой в воду. Толстый сопротивлялся, барахтался, пытался меня достать, но бульбы вокруг его головы говорили, что процесс пошел. Как-то изловчившись, он умудрился вырваться и вынырнуть, закашлялся, но я вновь врезал ему со всей силы и вновь опустил под воду.
* * *
Сержант Корвальо смотрел во все глаза и не мог им поверить. Владелец навигатора сделал красивый финт и перенес арену действия не куда-нибудь, а в работающий фонтан. То, что у них фонтан в школе, дополнительно добавило ему неприязни к этому учебному заведению — он ненавидел богатых, а там учились самые что ни на есть буржуи.
— Во дает, а?
Но Луис взирал на происходящее молча. Лишь когда один из ребят ударился головой и бесчувственно осел в воду, не выдержал:
— Охрану школы, быстро!
Корвальо набрал что-то на пульте, и через три секунды индикатор соединения на карте загорелся зеленым.
— Вы что, поохреневали там все?! — заорал Луис в резервный ручной микрофон. — У вас что творится? Что за побоище? Щас вас всех посадим, на хрен!
На том конце что-то пытались протестовать, но чернокожему гвардейцу было наплевать.
— Это гвардия, двадцать третий участок! Бегом разобрались, мать вашу! Щас спецназ высылать будем, если не растащите своих орлов!

 

На том конце буркнули нечленораздельное, означающее испуганное согласие.

 

— Бегом! — добавил Луис и отключил связь. — Пооборзели, уроды!
Бой тем временем подходил к концу. Защищающийся (Кастилио все бы отдал, чтобы увидеть его лицо) отбивался умело, но перед ним оказалось сразу четверо, и бассейн фонтана больше не мог помочь ему. Затем он что-то крикнул, и произошло…
Что произошло, два гвардейца поняли, лишь когда фильтры голографического изображения взвыли и выдали сигнал о реальной мощности светового потока. Кастилио и Луис ошарашенно переглянулись.
— GRF-116, — вымолвил Кастилио.
— В средней школе! — убито добавил Луис.
Несмотря на то что дело официально взял в разработку департамент, они почувствовали, что скоро на их участке начнутся очень-очень большие разборки. Достанется всем, и гвардии в том числе.
Тем временем на визоре защищающийся, нанеся несколько болевых приемов, добил оставшихся противников, а затем принялся топить последнего, самого здорового и толстого из них.
— Что он делает? — Луис вновь выругался. — Он же его убьет!
— Мне кажется, именно этого он и хочет, — усмехнулся Кастилио. И ощущение, что скоро наступит черная полоса в работе, сильно окрепло.
Ситуацию спасли охранники, только в этот момент выбежавшие из школы, с дубинами-шокерами наперевес. Гвардейцы видели их смутно, навигатор был мокрый, находился в неудобном положении, наклоненном, обзору мешали водяные струи, которые были там повсюду, но силуэт охранника, опускающего шокер в воду, рассмотреть успели. После этого картинка схлопнулась и наступила тишина.
— Как думаешь, он успел его прикончить? — обернулся Корвальо к напарнику.

 

Луис отрицательно покачал головой.

 

— Кто это вообще такой? Один положил около десятка!..

 

Чернокожий гвардеец ответа не знал. Зато у него имелись иные мысли.

 

— Кастилио, ты говорил, у тебя среди журналистов есть знакомые?
— Ну, есть немножко… — Корвальо не понял, к чему клонит напарник.
— Звони.
— Зачем? Это оперативная информация, дело взял под контроль департа…
— Кастилио, ты дурак! — рявкнул Луис. — Это какой канал? Открытый! А открытый — что значит? Общедоступный!
— Но утечка…
— Пусть об этом думает начальство того парня, что послал сигнал!

 

Кастилио просиял.

 

— Как думаешь, сколько они за это заплатят? — Луис кивнул на потухшую голограмму.
— За такой материал?.. Душу продадут!
Пальцы сержанта Корвальо уже завершали нужные манипуляции. Откинувшись в кресле, он величественно произнес:
— «Свободная Венера»? У меня есть сенсационный материал. Да, просто сенсация! И вы еще успеете к шестичасовым новостям…

 

Если кто-то думает, что отходить от шокера приятно, — сильно ошибается. Прошло часа три, а я все еще чувствовал себя выжатым лимоном. Выжатым, скомканным и порванным в клочья. Одежда высыхать не торопилась, благо стена возле приемной, о которую я облокотился, была теплой, даже горячей, не заболею.
По порядку. Как донесло «радио» в лице Селесты и Хуана Карлоса, браслет с меня не снимали, и я висел в сети, пусть и школьной, — охране действительно приказали не вмешиваться. И они бы не вмешались, но им позвонили из управления гвардии, они вынуждены были это сделать. К сожалению. Также, к сожалению, Толстый остался жив. Ему досталось хорошо. Всех их, находившихся в финальный момент в бассейне, как и меня, шандарахнуло током плюс к имевшимся повреждениям, «скорые» мотались одна за одной, но всех выходили. Даже того типа, что ударился виском. Итого: семь человек госпитализировано с различными степенями тяжести, трое — в бессознательном тяжелом состоянии, но «холодных» нет. Меня этот факт огорчил.
Департамент, тот самый, на который я возлагал большие надежды, оказался заодно с Виктором Кампосом. Продажные шкуры! Приехавшие детективы отобрали у меня навигатор Бэль и завели уголовное дело об использовании электронных военных систем не по назначению, как-то так, четкую формулировку не запомнил. Вдобавок к делу о хулиганстве, которое завели сразу.
Навигатор… Это вообще оказался не навигатор, а система координации боя, прибор, используемый спецподразделениями. Модель его оказалась старой, не подпадающей под гриф «запрещено к распространению», но распространялись они только в специализированной среде и под жестким контролем. То есть Бэль и ее охрана могли, как юридическое лицо, охранное агентство, получив кучу разрешений, использовать такой, а я не мог.
Комиссар беседовал со мной полчаса, но я ничего ему не сказал. Что сказать, что мне дала его девочка-аристократка, которую я случайно встретил в парке? Бред! Аристократки не ходят по паркам для плебеев. А если ходят — их не могут встретить простые парни, вроде меня. Таких, как я, к таким, как они, никогда не подпустят.
Комиссара очень интересовал и другой вопрос: как мне удалось перестроить прибор, стерев хорошо защищенный идентификационный номер? Я так понял, это очень сложная процедура, в кустарных условиях ее не сделаешь, а без номера определить настоящего владельца они не могут. Стирание номера — это не ношение, это уже преступление, и комиссар горел желанием выслужиться, а потому прессовал меня по-черному.
Я говорил, что нашел его в переходе метрополитена, ничего не знаю, крутил это по кругу, как диск, и, повоевав со мной полчаса, дэбэшник сдался. Уж больно потрепанный и пофигистский вид у меня. Понял, что большего сейчас не добьется. Но проблема не решена, в будущем меня ждут серьезные испытания.
К слову о навигаторе — это он поднял весь сыр-бор. Мой бой фиксировали все службы города, та красная кнопка оказалась активатором сигнала тревоги, да такого, на который обязана реагировать вся планета. Но, даже несмотря на такую огласку, с мертвой точки в плане коррупции ничего не сдвинулось.
Кроме спецслужб, мой сигнал схватили более четырехсот человек, учащихся и работников школы, — те самые устройства, которые я активировал перед выходом в вестибюль. Там были не только динамики — абсолютно все приборы связи в радиусе сотни метров. Я принудительно отправил сигнал на них, на все окружающие браслеты, не только музыку — все. Так что я стал героем, школа говорит только обо мне, но от этого на душе не легче.
— Да, сеньор комиссар… Конечно, сеньор комиссар… — расшаркивался Витковский перед офицером-безопасни-ком. Не тем, что допрашивал меня, а другим — более важным. — Это дети, всего лишь дети, сеньор комиссар! Конечно справимся! Ситуация полностью под контролем!.. Нет, родители не будут заявлять… Ну, не поделили дети чего-то, конечно, разберемся… Нет, не стоит акцентировать на этом внимание… Конечно, школа договорится с родителями, можете положиться в этом на меня… Да, как обычно…
Я видел, как в карман офицера из рук директора перекочевала золотая пластинка, они не стеснялись делать это почти в моем присутствии. Пластинка не такая, что валяется у меня в кармане, которую я забыл отдать Бэль в субботу, а более массивная, империалов на тысячу. Словом, и здесь глухо, как в воздуховодной шахте.
Итог: я (пусть не сам, с помощью прибора, полученного случайно от другого человека) устроил дебош. Знатный, мощный, агрессивный, какой и планировал, с тяжелыми последствиями. При этом подал в город сигнал, круче которого быть не может, параллельно скинув информацию четырем сотням человек. И все равно с мертвой точки ничего не сдвинулось. Кампоса и дружков увезли в больницу, кто более-менее ходячий — отпустили по домам, не предъявив никаких обвинений, а против меня завели сразу два дела — хулиганство и электронный терроризм. Даже камеры, камеры системы охраны школы, были всем до фонаря. Золотая пластинка в карман дэбэшника — и проблемы решены.
Расшаркавшись с комиссаром, директор подошел ко мне и, кивнув «Пошли», вошел в приемную:
— Сиди здесь.

 

Я сел.
Кресло было кожаным, причем из натуральной кожи, не заменитель, не промокнет. Жаль. Хоть в мелочи, а хотелось напакостить напоследок. Передо мной сидела крашеная кукла, секретарша Витковского. Я развалился, закинул ногу за ногу и принялся внимательно ее рассматривать, оценивая сиськи и остальные внешние данные. Да, с такой бы и я повалялся! Теоретически. Практически бы побрезговал. Ненавижу высокомерных шлюх!
Она меня боялась, и сильно. Руки ее дрожали, постоянно что-нибудь роняла, а глаз без конца дергался, косясь в мою сторону — не буду ли ее убивать прямо здесь? Я состроил кровожадную гримасу — такая реакция на свою персону начинала нравиться. «Шимановский, Великий и Ужасный!» Она занервничала еще больше.
Встала, вошла к Витковскому, прикрыла дверь. Вдруг раздался гневный рык, слышимый даже сквозь закрытую дверь. Клево!
Секретарша выскочила, семеня мелкими шагами, смотря в пол. Следом появился директор, красный как рак, рявкнул:

 

— Заходи!
Я поднялся и вошел, развалившись в кресле перед его столом. Он сел, уставился на меня. Помолчали.
— Шимановский, я тебя предупреждал? — начал он старую песню.

 

Я не реагировал. Пусть говорит что хочет, итог все равно известен.

 

— Я предупреждал тебя, никаких фокусов! И что в итоге?
— В итоге на меня напали, и я был вынужден защищаться.
— Да? — Он сделал очень удивленное лицо. — А у меня другие сведения! Ты с двумя подельниками подло напал на сокурсников, избил их, да так, что трое находятся в больнице в тяжелом состоянии!
Я безразлично пожал плечами. Что-то сдерживало его, какая-то боязнь — видно, не был уверен в дэбэшной крыше. Потому сидел и разговаривал со мной, вместо того чтобы молча дать пинка под зад. Накручивал себя, решался.
— То, что вы нарушили закон, я молчу — пусть разбираются гвардия и суд, у меня нет полномочий лезть в их дела. Но то, что это произошло в моей школе, на подотчетной мне территории… — Он назидательно покачал головой. — Здесь я имею власть и все полномочия. Ты отчислен!

 

Почему я даже не вздрогнул от этих слов?

 

— Вы не можете отчислить меня без решения дисциплинарной комиссии, — решил все же пободаться я. Да, это бесполезно, но апатия еще не полностью овладела мной.
— Могу, почему нет? — удивился он.
— Потому что у вас нет доказательств. Я же могу предоставить массу свидетельств обратного. Того, что сам являлся объектом агрессии, на меня напали.
— Разве? — Он картинно развел руками. — Ты, наверное, имеешь в виду съемку, которая велась с твоего… с той штуковины, что была у тебя на голове?

 

Я кивнул. Что эта крыса придумала?

 

— А согласно уставу, данные с посторонних источников не могут являться основанием для исключения. Кроме проверенных специальными службами, подлинность которых установлена экспертами. А теперь подумай, Шимановский, ДБ станет ввязываться в вопрос твоего исключения? Оно им надо?

 

Ах ты ж, скотина такая!

 

— Гвардия…
— Гвардия это дело не ведет. — Витковский ехидно оскалился. — Ну, кому и что ты доказал? Слушать старших надо, Шимановский, а не выпендриваться! А теперь смотри.
Он развернул на боковой стене панель визора, во всю стену, и, что-то понажимав, вывел туда данные камер внутреннего слежения. Их было шесть штук, с разных ракурсов.
— Смотри-смотри!
Я смотрел во все глаза. Наблюдать за картиной боя со стороны, видя все допущенные ошибки… Здорово! Бой, оказывается, длился недолго, хотя казалось, шел целую вечность.
— Ай-ай-ай, какой агрессивный мальчик! А говоришь, жертва нападения! — В этот момент я добивал предпоследнего противника и брался за Толстого. — Опять же откуда у тебя граната — пусть разбирается безопасность, но пронос ее на территорию… А также шокер и кастет… Ты сам прекрасно понимаешь, Шимановский!
Я понимал. Это вещдоки, которые безопасники также изъяли и увезли. Но их-то в случае чего они предоставят как миленькие!
— А теперь последний штрих.
На экране все шесть каналов свернулись в дорожки, директор поднял их выше и выделил рамкой.
— Единственным основанием доказательства твоей правоты является эта съемка, так? На нее ты рассчитывал, выходя в вестибюль? И тогда, в столовой, и когда бил сеньора Рубини?.. Эх, юноша, юноша, как можно быть таким наивным!

 

На голограмме высветилась табличка: «Удалить?»
Подтверждение.
«Файлы удалены».

 

— Все, Шимановский, свободен. Завтра зайдешь за документами.
— Но… — Я привстал, пытаясь протестовать, но он со всей силы рявкнул:
— Я сказал, завтра заберешь документы! Сегодня рабочий день закончен! Пшел вон!

Глава 12
ВОПРОС НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

Март 2447 года, Венера, провинция Полония,
Новая Варшава
Досье содержало много интересной информации. Раньше Войцеха не очень интересовало подобное, проходило мимо, а теперь все казалось увлекательным и познавательным. Читая, он переоценивал противников, смотрел на них по-новому, другими глазами. И все больше уважал этих людей. Ненависти и желания отомстить это не убавляло, наоборот, приятно драться с достойным противником, а эти люди были куда как достойны.
Начать стоит с того, что, когда ее высочеству исполнилось тринадцать лет, ее отдали в корпус на обучение. Все члены прямой ветви королевской семьи, по крайней мере девочки, проходят его, иначе что это за королевы, если они не способны постоять за себя? Но на сей раз ее величество королева Катарина решила выпендриться, поступить не как обычно. А впрочем, чего еще ожидать от фанатки «Звездных войн»? Она решила сделать из дочери настоящую принцессу Лею, сказочную героиню, тем более титул позволял.
В корпус набирают девочек тринадцати — четырнадцати лет, шерстя приюты планеты. Группы человек сто. Затем отбраковывают слабых или глупых (тесты на интеллект входят в программу наряду с физическими) и неуравновешенных. Остается группа человек десять — двадцать, которой в дальнейшем занимаются.
Лея, с документами, переделанными на имя Катарины Веласкес, очутилась среди группы таковых сирот. Катарина вроде как ее официальное имя, ну и что, что третье, а людей с фамилией Веласкес на планете — пруд пруди. Она сдавала тесты наряду со всеми, как самая обычная девочка из приюта, чтобы не выделиться, и никто ничего не заподозрил. Даже экзаменаторы не знали, что среди их подопечных принцесса крови, настолько основательно ее величество подошла к делу. И она прошла конкурсный отбор сама, без всякого административного ресурса!
Ее зачислили в группу самой обычной курсанткой, кадеткой, или как они там называются. Два года после этого, оторванная от внешнего мира, проходила обучение наряду со всеми. А учат там жестко, одно слово — мясорубка.
Принцесса выдержала. Именно там выковывался ее железный характер, благодаря которому она все еще на плаву и даже диктует знати свою волю. Но через два года настал завершающий этап, испытание, отделяющее «малышню» от полноправного звания «ангела», — «Полигон». Полигон с большой буквы.
Это святое испытание для всех кадетов корпуса. Реальная битва на выживание, в которой гибнет много их воспитанниц. Им не заканчивается обучение, оно длится еще года два, но после Полигона девочки дают вассальную клятву, получают право голоса и становятся полноправными членами сообщества.
Это испытание — игра, похожая на «Короткое оружие». Такие же лабиринты, та же цель — уничтожить всех соперников, только, в отличие от игры, оружие у всех настоящее. Как и кровь.
Команды две, с равным количеством бойцов. Первая — кадетки, претендентки, вооруженные до зубов пятнадцатилетние писюхи. Вторая — зэки-смертники. Он дважды видел вербовщиков корпуса, приезжавших в «Пуэрто де Диос» с предложением участия. Некоторые его знакомые согласились — в случае победы с них снимут все обвинения, изменят внешность, документы и с новым именем выпустят в Большой Мир, перечеркнув прошлые преступления. Туда берут не абы кого, а самых сильных, самых отвязных, самых опасных — настоящих зверей. Этим людям нечего терять, они знают это и дерутся как львы. Его бы точно не взяли, хотя он и служил в армии. Зэки также вооружены до зубов, перед поединком им дают на выбор целую гору оружия — что хочешь, то и используй. Цели, правда, отличаются: у «ангелов» — уничтожить всех зэков, не допустив спасения ни одного из них; у зэков — добраться до выхода, находящегося за позициями «ангелов», в самом конце лабиринта.
«Ангелам» засчитывается победа, только если все зэки уничтожены, никто не спасся. В противном случае — поражение и дополнительный год обучения с переэкзаменовкой. Скользкие моменты рассматривает их совет офицеров, орган, имеющий право наложить вето на приказ королевы. Стоит ли говорить, что «ангелами» становятся далеко не все? Демократично и просто: если убили — то убили, значит, плохо училась и права стать королевским телохранителем у тебя нет. Естественный отбор, очень жестокий, но справедливый.
Ее нынешнее величество пошла на Полигон вместе со своей группой. Кроме королевы и нескольких доверенных лиц, никто не знал об этом — страна могла проснуться утром и узнать, что наследницы престола больше нет в живых. На взгляд Войцеха, королевы не должны поступать так, но королева Катарина пошла на это.
Вышла Лея из Полигона полноправным «ангелом», а это очень много. Ее приняли как свою — не как объект охраны, будущего работодателя и повелительницу, а как РАВНУЮ. Первая в истории королева, имеющая такой статус! Она даже дала клятву матери, как и все, правда, не вассальную, а клятву верности, но ритуал был соблюден. Поэтому корпус за нее горой — они всегда горой друг за друга, — но на основании идеи, солидарности, близости, а не потому, что клялись служить. Так-то вот.
«Группа Принцессы». Этот термин появился лишь после коронации Леи, но не удостоился должного внимания СМИ. А зря. На самом деле «группа Принцессы» уже тогда определяла будущую политику государства — это были люди способные, сильные, лично преданные Лее — те, на которых она могла опереться и которые никогда не предадут, ведь за плечами у них нечто, что не купишь и не осуществишь повелительным росчерком пера. За плечами у них была дружба, боевое братство.
В группу входило шесть человек, включая ее саму. Принцесса, Сирена, Красавица, Бестия, Нимфа и Малышка. Надо сказать отдельно, что в корпусе нет имен, по крайней мере первое время. Попадая туда, человек лишается права его носить, оно засекречивается, даже находящиеся в твоем взводе не знают, как тебя зовут на самом деле. Имя надо заслужить, оно рассекречивается лишь в силу необходимости, а «мелюзга», кадеты, обязаны носить прозвища, приравненные к именам, по которым их идентифицируют. У их отделения оказалась довольно странная подборка имен: отдавало сказкой, лаской, нежностью. Только Войцех имел отчетливое представление, что за подобной «ласковостью» скрывалось очень-очень много крови. Их прозвища — как насмешка над остальной жизнью, над всеми, кто не связан с корпусом телохранителей. Малышка? А то, что эта малышка голыми руками может порешить десятерых, не доставая оружия? Самое то! А Нимфа? Звучит? Нимфа — личная немезида ее величества, ее имя произносят шепотом даже в стенах императорской гвардии! Бестия? Да, эротично. Только вот, работая инспектором по особым поручениям, куда Лея пристроила ее после своей коронации, Бестия арестовала больше ста человек, многие из которых получили реальные, вполне ощутимые сроки. А инспектируя как-то тыловые структуры вооруженных сил, не стесняясь, отдала приказ о повешении четырех генералов прямо на месте, по факту вскрытия крупных хищений. Точно, Бестия!
Сама Лея получила прозвище Принцесса не за то, что была принцессой, а, судя по записям, за аристократизм. Коллеги не знали о ее положении вплоть до окончания Полигона, когда королева Катарина, вся в слезах, не бросилась к окровавленной дочери. Та была ранена несерьезно, но разве сердце матери этим успокоишь?
Принцесса так и осталась Принцессой, несмотря на изменение статуса, и ныне в недрах корпуса ее зовут так, и никак иначе. Ее сестра Алисия позже прошла тот же путь, по проторенной дорожке, но на сей раз товарки знали, кто она такая, — просочилось. Тем не менее принцесса Алисия Полигон прошла наряду со всеми, без поблажек, превратившись в хищную Лису, первую помощницу и главу департамента безопасности.
Командиром «группы Принцессы» была не Лея, как могло показаться, а Сирена. Да-да, та самая сеньора безопасница, вербовавшая его! После коронации ее имя рассекретили, и она возглавила корпус, правда ненадолго — что-то у них с ее величеством не срослось, они поссорились. Но в момент вербовки она занимала пост главы всех «ангелов», следовательно, ни ДБ, ни ИГ отношения к «Проекту 021» изначально не имели. Значит, его противники — корпус, и только корпус.
Назад: Часть вторая БОЕЦ
Дальше: Глава 13 КОРОЛЕВСКАЯ ГАЛЕРЕЯ

Сергей
1
Андрей
Перезвоните мне пожалуйста по номеру 8(921)952-30-22 Андрей.
Антон
Перезвоните мне пожалуйста по номеру 8(991)919-18-98 Антон.
Антон
Перезвоните мне пожалуйста по номеру 8(812)454-88-83 Нажмите 1 спросить Вячеслава.
Антон
Перезвоните мне пожалуйста 8 (953) 367-35-45 Антон.
Антон
Перезвоните мне пожалуйста 8 (812) 389-60-30 Антон.
Алексей
Перезвоните мне пожалуйста 8(904) 332-62-08 Алексей.
Виктор
Перезвоните мне пожалуйста 8 (952)396-70-11 Евгений.
Сергей
Перезвоните мне пожалуйста 8 (921) 930-64-55 Сергей.
Евгений
Перезвоните мне пожалуйста по номеру. 8 (499) 322-46-85 Евгений.
Евгений
Перезвоните мне пожалуйста по номеру. 8 (950) 000-06-64 Виктор.
Виктор
Перезвоните мне пожалуйста по номеру. 8 (499) 322-46-85 Виктор.
Виктор
Перезвоните мне пожалуйста по номеру. 8 (953) 160-88-92 Виктор.
Виктор
Перезвоните мне пожалуйста по номеру. 8 (499) 322-46-85 Виктор.
Антон
Перезвоните мне пожалуйста 8 (495) 248-01-88 Антон.
Виктор
Перезвоните мне пожалуйста по номеру. 8 (999) 529-09-18 Виктор.
Василий
Перезвоните мне пожалуйста по номеру 8 (918) 260-98-71
Василий
Перезвоните мне пожалуйста по номеру 8 (963) 654-49-85