* * *
В высокоинтеллектуальных спорах прошел не один час. Мы бродили по выставке, глазели на экспонаты, вели диспут. Попутно Бэль объясняла мне кое-что из виденного. Честно, меня выставка не впечатлила. Ну да, предметы быта, картины. Фотографии — непривычные, плоские, без эффекта объема. В конце концов я открыто сказал ей об этом.
— Зачем это все нужно? Кому интересно, кроме фанатов и коллекционеров? Я так понял, понты, — я обвел рукой гуляющую публику, — будут только сегодня и завтра. А кто пойдет сюда потом? Выставка же не окупится, это Королевская галерея, представляешь, сколько здесь стоит арен…
Она приложила палец к губам и улыбнулась, как улыбаются наивным детям:
— Пойдем, — и вновь куда-то потащила. — Ты прав. Выставка — это понты. Это вообще понты, не только на сегодня и завтра. Просто надо что-то выставлять, вот и собрали до кучи. Но выставка не билетами окупается.
— А чем?
Она помялась:
— Сейчас покажу. Понимаешь, ценность ЭТОЙ эпохи не в том, что можно потрогать, — вещах, фотографиях, — а в идеях. В философии, музыке. Вот, смотри…
Мы вышли к маленькой неприметной двери с надписью «Распродажа коллекций».
— Пошли.
Это оказалась антикварная лавка… или не так, выставка-лавка. Но не простая, а древних музыкальных дисков. Они стояли на полках в несколько ярусов, причем, в отличие от стеллажей в наших магазинах, в каждом ряду стояла не стопка одинаковых дисков, а по одному, максимум два-три.
— Вот то, куда я хотела попасть и ради чего пришла. — Она зашлась в счастливой улыбке. — Ради таких мест эти выставки и организуются. Остальное ерунда, фон…
И она исчезла.
Нет, не исчезла в прямом смысле слова, бродила между деревянными, из настоящего дерева, приятно пахнущими временем стеллажами, но я ее потерял. Всем ее вниманием завладели антикварные диски, в которые она жадно вчитывалась, глаза ее горели алчностью ребенка, во дворе которого перевернулся грузовик с мороженым. М-да, у каждого свои причуды.
Я тоже двинулся по магазину, но в противоположном направлении. Сказать, что был сильно рад или удивлен этим сборищем антиквариата… не скажу. Всю эту музыку можно найти в сетях. Порой придется долго искать, но все равно можно. Мне этого достаточно. А диски… Фетиши это все!
Я взял в руки один из продаваемых экспонатов. Пластиковая коробка, хорошая, надежная, но материал неизвестен — таких сейчас не делают. Какая-то мягкая на ощупь. С обратной стороны на ней была трещина… Нет, не трещина, линия сгиба. Но на линии произошел разрыв внешнего слоя, и казалось, будто сейчас она распадется.
Я недовольно хмыкнул и принялся рассматривать черно-белое изображение сверху. Чернокожий добряк с пухлыми щеками самозабвенно играл на трубе.
— «Луис Армстронг», «Парижский блюз»? Интересуетесь джазом, молодой человек?
Я чуть не выронил от неожиданности коробку из рук. За мной стоял пожилой седовласый сеньор с добрыми глазами.
— Вообще-то нет. Просто моя подруга ушла смотреть, что здесь продается, она давно грезила этой выставкой… А так я не очень разбираюсь в музыке того времени, — честно признался я.
Пожилой сеньор довольно усмехнулся:
— Ничего страшного, молодой человек. Полюбив эту музыку однажды, вы полюбите ее до конца жизни. Ваша подруга правильно поступила, приобщив вас, вы не пожалеете.
Что-то меня уже второй раз за сегодня «приобщают». К чему бы это?
— Но я даже не имею представления, что здесь. — Я указал на коробку.
— Пойдемте со мной. — Старик поманил следом.
Мы вышли из закутка стеллажей к большой площадке, на которой стояли непонятные приборы с раструбами.
— Это не проблема. У нас есть все, что может понадобиться клиенту, мы — уважаемая фирма и оказываем самый широкий спектр услуг.
Говоря это, он аккуратно открыл коробочку и извлек из нее белоснежный пластиковый диск. Странно, современные диски подобного формата серо-стального цвета.
— Конечно, это «Белу», жалкая переделка семидесятых, — продолжал разглагольствовать он. — Но зато обратите внимание на качество, на материал — он вечный!
Я кивнул. Старик положил диск на пластину проигрывателя, а это был проигрыватель, нажал архаичную кнопку, чтобы та начала вращаться, и плавно опустил на каемку диска вращающееся устройство, напомнившее мне почему-то перо. Из динамика, а раструб на самом деле оказался архаичным динамиком, полилась нежная лирическая мелодия. Качество ее было… не просто ужасно, а отвратительно, но звучание завораживало.
— Редкая вещь, — повернулся улыбающийся сеньор. — Но наша фирма только такими и занимается. А если вам нужно что-то, чего нет у нас, мы найдем вам это под заказ.
— Спасибо, конечно… — только этого мне не хватало, — но я не фанат, я говорил…
— Да, конечно, конечно. — Сеньор согласно покачал головой. — Мистер Смит. — И протянул мне руку.
Я опешил, но руку пожал. В вывеске над входом значилось: «Лавка мистера Смита».
— Шимановский. Хуан Шимановский. Вы…
— Да, я хозяин этой фирмы. Кто еще может разбираться в музыке гринго, как не чистокровный гринго? — Он расхохотался.
Я тоже улыбнулся.
— Так что, если у вас появится интерес на какую-нибудь редкую вещь, мистер Шимановский, смело обращайтесь к старику Адаму.
— Вы знаете, се… мистер Смит, я как бы… небогатый человек.
— Какие ваши годы, юный сэр, какие ваши годы!
Он как-то странно улыбнулся, мне стало не по себе.
— Просто помните, когда станете богатым и знаменитым, старина Смит выполнит любой ваш каприз — в память о старой дружбе и том времени, когда вы были молоды и ничего собой не представляли.
— Конечно, мистер Смит, обязательно.
— А сейчас разрешите сделать вам небольшой подарок, мистер. — Он поманил меня за собой.
Мы вновь прошли через весь магазин в маленькую подсобку. Ну, подсобка только казалась маленькой, на самом деле она была огромной, просто заставлена ящиками и стопками с дисками от пола до потолка, а подойти к нужному ящику в противоположный конец помещения можно было лишь через небольшой проход.
Покопавшись в стопке с ведомыми одному ему ориентирами, старик вытащил на свет божий диск, но немного не такой, не в пластиковой коробке, а…
— Это что, бумага? Картон? — Я опешил.
Мистер Смит, глядя на мое удивление, вновь рассмеялся:
— Разумеется, нет, молодой человек. Та жалкая подделка — «Белу Оризонти», 2373 год. Эта вещь издавалась гораздо раньше, когда еще не существовало тех материалов. Конечно, это тоже переиздание, и оно в разы крепче оригинала, но оригинал стоит столько… что продаваться будет на престижнейшем из аукционов (если будет продаваться), куда до них старому Смиту!
Это «Мехико», 2258 год, — продолжил он, повертев коробку в руках. — Студия «Золотой дракон». Лучшее переиздание классики всех времен и народов. Держите, юный мистер. В знак того, что я не шучу, когда говорю про будущее.
— Я…
Я молча взял диск в руки. Нет, правда, не картонка, пластик, но уж очень древний пластик, выцветший и потертый.
На диске была изображена белая гора американских президентов на чистом небесно-голубом фоне неба. Та самая, которую имперцы разрушили во время оккупации Северной Америки в начале двадцать второго века. Я изучал эту тему, когда писал реферат по истории, и точно помню, что президентов было четыре. Линкольн, Рузвельт, Джефферсон, Вашингтон. Здесь же их нарисовано пять. И президенты эти… не такие.
— Диип Пу… — попытался я понять название без переводчика.
— «Глубокий пурпур», — помог мне мистер Смит. — «В скале». Лучший альбом этих ребят. Ну, один из лучших. Ну что, пойдем поищем твою подругу, мистер?
Мы вышли. Я не удержался и спросил:
— Мистер Смит, мне неудобно, скажите хотя бы, сколько это стоит?
Старик рассмеялся:
— Тебе не купить, мальчик. Поверь старому гринго. А насчет удобства… Неудобно с женщиной в гамаке спать. А подарок — это подарок, сколько бы он ни стоил.
— Спасибо, мистер Смит! — от всего сердца произнес я. — Я вас никогда не забуду. Чем смогу быть полезен — обязательно помогу.
— Да что там! — махнул он рукой. — Какая помощь! Вот когда придешь за следующим диском, захвати старому Адаму хорошего виски. А ты придешь, я знаю, я хорошо разбираюсь в людях.
И, посмеиваясь под нос, мистер Смит отправился к стойке с кассой, возле которой что-то обсуждали двое его помощников, работников магазина, и клиент.
Бэль нашлась в соседнем ряду. Скача от радости, она показала мне несколько коробочек, идентичных первой мной увиденной (внутри которой диск белого цвета). На одной из них надпись была сделана на французском, и я смог прочесть «Эдит Пиаф».
— Глянь, что я нашла! — И она принялась щебетать, рассказывая про каждую из своих находок.
Я же стоял ошалевший, пытался прийти в себя. У меня в руках лежала вещь, которой более двух сотен лет. И ее мне только что подарили. Просто так. Сказав, чтобы я, когда стану богатым и знаменитым, придя сюда за пополнением коллекции, принес бутылочку виски. De puta madre!
— Бэль, сколько это стоит? — почти шепотом от волнения спросил я, кивая на французский диск. Который издан в «Белу Оризонти» в семидесятых годах прошлого века. Почти семьдесят лет назад.
— Дорого! — потянула она, покачав головой. — Это же антиквариат. Этот около десяти тысяч. А этот, наверное, все двенадцать. Сейчас узнаю. А что?
— Ничего. — И показал ей свой. — А это мне только что подарили.
После происшествия в «Лавке мистера Смита» Бэль ходила сама не своя, как придавленная. Что это, зависть? Неприязнь к чему-то, мне непонятному? Диск этот, по ее словам, стоит от пятидесяти до ста тысяч империалов. Иначе говоря, матери, чтобы заработать на такой, нужно работать, не есть и не пить много лет. Пока объяснения реакции Бэль я не находил, и мы просто шли, разглядывая экспонаты, вяло перебрасываясь ничего не значащими фразами. Жаркие споры получасовой давности канули в Лету.
Это случилось внезапно. Я не успел ничего сообразить и тем более предпринять, как моя спутница ужом юркнула за колонну, приложив палец к губам.
— Меня нет… — прошептали ее губы, а палец указал в сторону противоположного выхода, из которого выходили…
…Две девочки в хороших, но «рабочих» костюмах. Строгие закрытые серые пиджаки, строгие юбки почти до колена… Красивые девочки, но что-то сразу не понравилось в них, что-то смутно знакомое.
Что — понял через секунду, когда разглядел у каждой за поясом небольшой ручной игломет. Здесь, в охраняемой галерее, куда допуск с оружием категорически запрещен. И шарили глазами по находящимся в зале они профессионально, замечая малейшую деталь, могущую представлять угрозу.
Телохранители.
Вторая моя догадка одновременно и подтверждалась, и опровергалась. Подтверждалась в том, что да, это «ангелы». А опровергалась в том, что в зал вошла не ее величество, как я подумал, а ее высочество инфанта.
Она шла в сопровождении подруги — девушки-мода с такими же волосами, как у Бэль (в смысле белыми), и мило с нею беседовала. Вокруг них рассредоточилось еще три девушки-«ангела», а сзади «прикрывала» последняя, шестая.
Прикольно!
Я с интересом, практически в упор, принялся рассматривать инфанту и ее спутницу. На сей раз ее охрана была… гораздо проще, чем там, на площади, но оно и понятно: там — разъяренная толпа народа, здесь — великосветская тусовка. Максимум, что ей грозит здесь, — подосланный наемный убийца, но на выявлении таковых девушки-хранительницы съели собаку.
Все они были примерно одного возраста — от двадцати трех до двадцати шести, и ее высочество с подругой, и охрана. Их что, специально так подбирают? По возрасту? Чтобы в толпе не выделяться?
Все возможно. Если их приодеть, «ангелы» спокойно сойдут за подруг инфанты. Наверное, да.
Девушка рядом с принцессой приковывала внимание своей красотой — моды вообще красивые, но эта была… роскошной. Стройные ножки, пухлые бедра. Талия немного шире приевшихся стандартов, но до «страдающей от избытка лишнего веса» далеко. Мне такая полнота даже нравится. Волосы не прямые, а волнистые, завитые — не один час укладки, но ей очень идет. Еще личико у незнакомки было милое, жизнерадостное, в отличие от холодного, надменного лица принцессы. Это тоже понравилось.
Они остановились напротив стенда с фотографиями, посвященными первооткрывателям космоса. Я сделал несколько шагов в их сторону. Одна из охранниц, симпатичная черноволосая девушка, смерила меня недовольным взглядом, скривила губки, но пропустила, видимо не найдя во мне ничего опасного. Пожалуй, если бы она улыбалась чаще, была бы еще красивее! Да, и не забыть не делать резких движений — эти цыпочки ничем не уступят тем, что были вчера в школе, а их иглометы у пояса… не для красоты.
Прислушался. Девушки спорили, почему изображенная на фотографии стела, памятник первым космонавтам, совсем не похожа на реальную ракету, изображенную рядом.
Я знал ответ, все-таки вырос в квартале, посвященном космосу, потому не замедлил вмешаться. Изначально этого делать не планировал, хотел просто постоять, послушать, понаблюдать, но как-то само вырвалось.
— Во время, когда ваяли стелу, внешний вид ракеты находился под грифом «секретно». Шла холодная война с Северной Америкой, и Советский Союз старался всячески оградить свои технологии от копирования. Потому скульпторы взяли за основу форму трофейной ракеты Фау-2, стоявшей на вооружении фашистской Германии…
Обе девушки разом повернули голову, вытянув лица от изумления. Охранницы сзади тоже напряглись, но резких движений я не делал. Пауза.
«Все, Шимановский, ты попал! Слово — не воробей, вылетит — отхватишь. Давай работай, говори что-нибудь».
— Даже внешний вид ракеты «Восток», — я указал на вторую фотографию, они удивленно проследили за моей рукой, — была, по своей сути, революционным решением. В те годы не существовало стандартов оптимальной аэродинамической формы, люди только начали экспериментировать в этом направлении, потому даже такая утечка могла ускорить американские разработки.
Меня слушали. Я продолжил:
— В те годы это считали оправданным, но позже, когда американцы обогнали Советский Союз, а у того на памятниках осталась Фау-2… это не показалось хорошим решением. Но было поздно, памятники устанавливают один раз и на века.
Я замолчал.
Девушка-мод вышла из ступора первая. Стрельнув мне глазками, она елейным голосом произнесла:
— Сеньор, вы так хорошо разбираетесь в истории космонавтики?
Я пожал плечами, обдумывая, к чему может привести заигрывание с нею. А она явно собиралась заигрывать.
— Когда-то увлекался. Хотите послушать что-нибудь еще интересное?
Она картинно засмущалась. Точно, собирается.
— Разумеется, я тоже фанат космонавтики, особенно древней…
У нее на лице было написано, какой она фанат космонавтики. Блин, меня еще никогда открыто так не клеили! Да еще кто — аристократка, подруга самой ее высочества!
Я растерялся. Догадывался, кто эта сеньорита, и потакать ее флирту элементарно опасался. А за колонной стояла Бэль и прекрасно нас слышала, я даже отсюда почувствовал, как сжимаются в приступе злости ее кулачки. Но незнакомка была… слишком красивая!
Выручила инфанта. Она вдруг отшатнулась от меня и презрительно фыркнула:
— Пойдем отсюда, Сильвия, — и попыталась оттащить подругу. — Я его узнала. Это республиканец. Никуда от них не спрячешься.
Сильвия заупрямилась:
— Да что ты говоришь? — Затем расплылась в довольной улыбке, словно кошка, объевшаяся сметаны. — Фрей, но это же умный республиканец. Для них такое редкость. — Затем повернулась ко мне: — Сеньор, не обращайте внимания на мнение ее высочества. Она субъективна, но ее можно понять. Лично я обожаю республиканцев. Особенно если они грамотные республиканцы…
Ее взгляд был настолько многозначительным…
В этот момент во мне включился автопилот, перехватывая управление от впавшего в ступор сознания.
— Сеньорита, простите мое нахальство… — Я картинно расшаркался. — Я немного перебью, но ответьте… Что вы здесь делаете? — И, не давая опомниться ошеломленным этой фразой красавицам, добил: — Понимаете, до сегодняшнего дня я считал, что ангелы живут только на небесах… — я указал глазами в потолок, — и не спускаются к нам, смертным. Но сейчас понимаю, как сильно ошибался…
Молчание. Долгое-долгое. Затем зал потряс взрыв хохота.
Смеялись не только девушки, пара охранниц в стороне тоже улыбнулась и торопливо отвернулась.
— Сеньор, вы так любезны! — Девушка, именуемая Сильвией, сделала галантный реверанс. — Я не забуду ваш комплимент! — И тут же воскликнула: — О, а это что у вас?
Не спрашивая, вытащила у меня из рук диск и начала внимательно его осматривать. Расстегнула коробочку, наполовину вытащила черную пластину.
— Так-так, интересно…
Кажется, она попала на знакомую стезю. Тоже интересуется музыкальным антиквариатом? Это у модов мода такая?
Ее высочество выглянула из-за ее плеча и тоже принялась с интересом рассматривать.
— Увлекаетесь классическим рок-н-роллом? — наконец произнесла Сильвия.
Это название ничего мне не сказало, но, так как смысл его понятен и без этого, я вежливо кивнул:
— Есть такой момент.
— У вас интересный, оч-чень интересный диск… — Она взглянула на меня… как-то иначе, совсем другими глазами. Не как на сумасшедшего, в припадке дурости или храбрости подошедшего клеить спутницу ее высочества, а как на серьезного человека.
— Это подарок, — признался я. — Мне его подарил хороший человек, который более искушен в музыкальных вопросах.
— У вас очень интересные знакомые… — вновь потянула она и вернула мой подарок. — Познакомите меня с этим человеком?
Что такого в этом диске? Или дело не в нем, а она оценила меня по его примерной стоимости? Что я из их круга, раз могу позволить себе такое?
— Думаю, это невозможно. — Я, как бы извиняясь, поклонился.
— Сильвия, ну мы идем? — Принцесса вновь попыталась ее утащить. И вновь бесполезно.
— Погоди, Фрей. Сеньор, надеюсь, вы не будете против как-нибудь встретиться и поговорить еще о музыке и вкладе советской и американской науки в развитие мировой космонавтики? Где-нибудь в менее людном месте?
Ее ресницы выразительно дрогнули. Она продолжила начатое, но теперь это уже был серьезный кадреж заинтересовавшего ее человека, а не легкий, ничего не значащий флирт. Я игру принял и ответил тем же:
— Думаю, кардинальных препятствий для этого не существует, прекрасная сеньорита…
— Вот и отлично! — Она улыбнулась, залезла в сумочку и после недолгих поисков вытащила оттуда золотую пластину с тиснеными буквами. — Это мой личный номер. За хорошей беседой время летит незаметно, думаю, мы хорошо проведем его…
Она сделала легкий реверанс, я вновь поклонился.
— Сильвия, да идешь ты, в конце концов?!
— До встречи, рыцарь! — Напоследок она стрельнула ресницами, послала воздушный поцелуй, затем взяла под руку ее высочество, и они вместе поплыли к следующему залу.
Я уже знал, что написано на карточке. Кстати, она оказалась не золотой, а позолоченной — позолоченный настоящим золотом пластик, инкрустированный мелкими-мелкими камешками, и сомневаюсь, что это стекло. Но глаза мои все же медленно опустились и прочли:
«Сильвия Корнелия Мануэла Валентина Феррейра».
Самая богатая невеста Солнечной системы.
Глава 14
ТАНЦЫ С ОГНЕМ
Бэль пылала. И это слабо сказано.
— Ты от них пряталась? — После ухода ее высочества я зашел за колонну, где якобы что-то напряженно рассматривала.
Девушка кивнула.
— Увидела охранниц и…
— Да, увидела «ангелов» и решила потеряться! Доволен?
Грубо, девочка, очень грубо. Но я на крик не отреагировал.
— Ты ее хорошо знаешь?
— Кого «ее»? — презрительно фыркнула она.
— Обеих. И принцессу, и Сильвию.
Оценивающая пауза.
— Фрейю хорошо. Сильвию похуже.
Я усмехнулся:
— Похоже, ты не очень любишь сеньориту Феррейру.
— А за что мне ее любить?
Логичный вопрос. Я так даже и застыл с раскрытым ртом, не найдя ядовитого комментария.
— Ваши семьи враждуют?
Моя спутница успокаивалась. Медленно, но все же приходила в себя. Вот это ее зацепило!
— Нет, не враждуют, — ответила она уже тише. — И мы не враги. Просто… Ну, не люблю я ее!
— Бэль, а пойдем-ка отсюда куда-нибудь? Где спокойнее и не гуляют принцессы?
Она задумалась и согласно кивнула:
— Да, ты прав, пойдем. Все равно смотреть здесь не на что…
— Расскажи мне про нее?
Мы шли по улице, под ручку, без всякой цели — просто шли. После галереи, свернув за угол, она дождалась своего охранника (одного из охранников), плечистого жилистого парня лет тридцати, и отдала ему свои покупки. Как объяснила, их несколько и они всегда будут находиться рядом, следовать за нами. Это на случай, если мы резко вдруг захотим сорваться — не стоит осложнять им работу. А девочка делает выводы! На мой подарок она посмотрела, но забрать не предложила. Наверное, постеснялась — мало ли как я отреагирую?
— Про Фрейю? Или Сильвию? — От последнего имени ее глаза непроизвольно сузились. М-да, ревность — страшная штука!
— Про принцессу. Я ничего о ней не знаю, кроме ее наличия. — Про себя я довольно усмехнулся. Нашлась вещь, которой можно позлить Бэль!
— Она нормальная, — после паузы произнесла девушка. — Совсем не такая, какой ее считают. Это высокомерие, гонор… Это наносное, среди своих Фрей скромная и жизнерадостная. И очень веселая.
Уже интересно!
— А еще она чувственная очень. Нет, ну, когда надо, может весьма жестко себя повести, но внутри, в душе, она очень ранимая. И одинокая. Вот.
— Одинокая?
Кивок.
— Угу. С кем ей общаться? Все от нее что-то хотят. Связи, положение… А ей не надо всего этого. Чего человек хочет в жизни? Чтобы было с кем посидеть, поговорить по душам. Чтобы тебя поняли. Да только вокруг нее таких нет.
— Кроме Сильвии, практически равной по статусу. Наследницы империи, бюджет которой сравним с бюджетом неслабого государства. Тоже своего рода принцессы.
Бэль согласно кивнула.
М-да, жаль девочку. Но что делать, у всего есть свои минусы. Нельзя быть наследной принцессой и при этом во всем остальном купаться в шоколаде. Такова жизнь.
— А ты? Ты с нею в каких отношениях? Близких?
— Да. — Пауза. — Но не настолько близких, как… могли бы быть, — увильнула она от четкого ответа. Ага, тоже что-то нужно от ее статуса? — Ближе Сильвии никого нет. Мне кажется, она и Себастьяна-то не бросила до сих пор из-за нее. Все-таки брат лучшей подруги.
Я вспомнил Себастьяна и то, как он на нее смотрел. Заискивающе. И понял: будь я на месте принцессы, тот бы давно получил от ворот поворот.
— У них так все плохо?
Я поймал себя на мысли, что тайны Мадридского двора вдруг переставали быть для меня тайнами и… ничего такого особенного в них не оказалось. Ну, подруги с одной. Ну, встречаются с другим. Дело житейское!
Бэль пожала плечами:
— Не плохо, но он… Он ее достал. Ты б знал, какой он нытик!
— Он? Нытик?
А возле «инспирасьона» предстал наглым, властным и самоуверенным. Никогда бы не подумал.
— А чего ж она его не бросит, раз он не нравится?
— Значит, не так уж и не нравится. — Девушка помолчала. — Хуан, сам подумай, с кем ей встречаться? С кем-то ведь надо! А где взять нормального парня? Они все… или подхалимы, или хлюпики. Вот.
— Потому ты гуляешь со мной, хотя я не подхожу тебе… по статусу, потому что я не подхалим и не хлюпик?
Она лишь довольно улыбнулась:
— Ты сам все понимаешь.
— А почему она не поищет парней… в другом месте? Среди других слоев общества? Как ты?
По лицу Бэль пробежала рябь раздражения.
— Думаешь, не искала? Знаешь, сколько мы с нею устраивали таких вот вылазок «в люди»? Много! Одно время вообще в городе чуть не каждый вечер зависали. Только без толку все. Нет в этом мире нормальных парней. А если и есть… они нам не попадаются.
— Так чего ж ты со мной идешь?
Она воззрилась недоуменным взглядом. Может, зря я так? Но вдруг обидно стало за сильный пол…
— Если не попадались, зачем же ты гуляешь с одним из ненормальных?
Она вздохнула и плотнее прижалась ко мне:
— Извини, Хуанито, это не про тебя. Просто… накипело. Ты на сегодняшний день самый нормальный из всех, кого я знаю, но с тобой-то мы встретились случайно!
«Итак, Шимановский, предварительный итог, — тут же встрял внутренний голос, воспользовавшись паузой. — Ее высочество принцесса Фрейя ведет довольно активный образ жизни относительно поисков „нормальных“ молодых людей, активный образ жизни. С этой целью она и ее закадычная подруга Бэль периодически внедряются „в народ“, законспирировавшись под простых смертных. Судя по тому, что на выставке ее никто не узнал, опыт в этом деле у нее большой — она изначально выбрала наиболее выигрышный стиль, нестандартный, но самый безопасный».
От этой мысли стало весело. Мадридские тайны, пожалуй, не такие и скучные!
«Ты никогда доселе не встречал ее высочество, Хуанито? Нет? Жаль, а мог бы. Печально, что в Альфа-Аделлине живет тридцать миллионов человек, не считая туристов и гастарбайтеров. Будь город поменьше, вы бы обязательно встретились!..
А как тебе роль Бэль при дворе? Ну, в среде придворной молодежи? Роль закадычной спутницы ее высочества по бл…кам? Не противно, друг мой?»
«Нет, не противно! — зло ответил я сам себе. — Это подло пенять девушке тем, что у нее было до тебя! Некрасиво. Сама же сказала — не встречала нормальных. А если рядом будет нормальный?..»
— Ты говоришь, она добрая и чувственная… — Я поспешил увести разговор в сторону от скользкой для себя темы. — Это как?
— Ну, переживает за все сильно. И еще… — Она задумалась. Затем остановилась и посмотрела умоляющими глазами: — Хочешь, я тебе одну вещь скажу? Но только ты пообещай, что никому-никому ее не расскажешь!
Я чуть не рассмеялся. Женщины! По секрету всему свету. Всему свету, но чтобы никто не знал.
Я щелкнул пальцем по зубу и провел ребром ладони по горлу:
— Могила!
Она вздохнула с облегчением.
— Фрей до сих пор стесняется своего имени.
Я захохотал. От души, на всю улицу.
— И ничего смешного! Ты обещал!
— Да помню я, помню! — Я попытался взять себя в руки. — Никому! Но самому-то поржать можно?
Бэль пыхтела, злилась, но в итоге смирилась.
— А чего так? Имя как имя. Древняя богиня.
— Вот то-то, что древняя богиня. — Девушка махнула рукой на мою тупость. — Тебе не понять. Она же будущая королева, а тут такое имя. Думаешь, она не знает, что придворные смеются над ним за глаза?
— А они смеются? — Я удивился.
— Ну… — Она замялась. — Сейчас нет. Но поначалу смеялись.
Смелые придворные!
— Ничего, она отомстит. Вот родит себе дочку — и отомстит.
— ?!
Видя, как у моей спутницы отвисла челюсть, я расшифровал:
— Ну как же, ее мама отомстила своей матери, назвавшей ее в честь героини космической оперы, а она отомстит своей, назвав дочь как-нибудь еще. Чтобы та маялась: наследницу зовут бог весть как!
— Фу ты! Я думала, ты серьезно… — Девушка вновь вспыхнула, но, когда я снова расхохотался на всю улицу, тоже засмеялась. — Приколист.
— Бэль, ерунда все это. Имя как имя. Непривычное… Но красивое.
— И я говорю, ерунда, — поддержала она. — Но Фрей комплексует. Сейчас уже не так сильно, переросла, а вот в детстве не представляешь, сколько было пролито из-за этого слез.
— Ты знаешь ее с самого детства?
Бэль смутилась:
— Да. Нас не так много, несколько десятков на всей планете. Не отпустят же родители своих чад играть с теми, кто ниже по статусу?
Хм, ну разумеется! А как иначе?
— Но ты ниже ее по статусу, — поддел я. — Как же ее отпустили?
— Принцессы — исключения. Равных по статусу им все равно нет, потому они играют с равными по знатности. По древности рода мы все можем посоперничать с Веласкесами, а некоторые даже заткнуть их за пояс. Поэтому мы ровня.
— Поня-я-ятно… — потянул я. Как все запущено!
Да, озадачила меня маленькая аристократка, пять минут разговора, а пищи для размышлений на несколько недель.
— А Изабеллу ты знаешь? Принцессу Изабеллу? Про нее тоже много чего говорят. И принца?
Бэль скривилась:
— Изабеллу знаю, но не так хорошо. А принца?.. С принцем мы не близки, он сам по себе!..
А вот здесь моя красавица нагло-пренагло врала. И даже не краснела. Что из этого следует?
«Что она спала с принцем», — засмеялся внутренний голос.
«Угу. Но с другой стороны, судя по реакции, их ничего не связывает, наоборот. С тобой же она гуляет и ревнует при одном упоминании о Сильвии».
«Значит, ты лучше принца, Хуанито!» — сделал я неожиданный вывод и от изумления чуть не закашлялся. Ладно, заканчиваем про принцесс и принцев, неблагодарное это дело.
— А про Сильвию расскажешь? — поддел я.
На сей раз Бэль отнеслась к этому имени спокойно, лишь наморщила лобик.
— Вы враги все-таки или нет?
— Нет, мы не враги.
— Почему же ты ее не любишь? Хотя обе дружите с принцессой?
Девушка тяжко вздохнула:
— Сильвия — очень умная и хитрая выдра. Знаешь ее папочку?
Да, естественно, знаю. Каждый день по дороге в школу встречаю: «Здравствуйте, сеньор Феррейра!» — «Здравствуй, Хуанито, как дела, как мама?»
— Она вся в него, — не заметила Бэль моей реакции. — Такая же верткая и цепкая. Не представляешь, какая у нее деловая хватка. У нее своя фирма, отец выделил, не связанная с «Промышленностью Феррейра». И если на планете где-то есть бесхозная собственность, она ее заберет по дешевке и превратит в доходную жемчужину.
Исчерпывающая характеристика. Кажется, я начал ее уважать. Тогда получается, что за ее игривостью стоял не разврат пресытившейся бездельницы, а интерес коллекционера? М-да!
— Себастьян — тюфяк, — продолжала моя спутница. — Одни понты, а она… истинная дочь Железного Октавио!
Кажется, лежащая в кармане карточка обожгла. Решение не звонить только окрепло.
— А Фрейя?.. — Я и сам не заметил, как назвал принцессу по имени. С кем поведешься… — С ней она тоже верткая?
Бэль отрицательно покачала головой:
— Нет, с ней искренняя, и они настоящие подруги. Но с другими… Я видела, она дала тебе визитку?
Отрицать было бы глупо.
— Не связывайся с нею, Хуан. Она может мимоходом раздавить, уничтожить, посмотреть, что получилось, и пойти дальше. Просто ради интереса. Это страшная женщина!
— Да я как-то и не собираюсь… — Я иронически хмыкнул. — А еще говорят, что они с принцессой… не только подруги.
Бэль, как истинная венерианка, безразлично пожала плечами:
— Ну и что? Когда-то были. Все проходят через подростковую дурь. Но сейчас они просто подруги, точно тебе говорю.
Вот даже как. Интересное обоснование принципа «подростковой дури». Надо взять на вооружение и самому в случае чего отмазываться за все совершаемые ошибки.
— Ты ее боишься?
Бэль напряглась. Я пояснил:
— У нее большое будущее. Когда-нибудь Фрей станет королевой, и ты можешь оказаться… не в фаворе.
Ответом мне стал смех.
— А, ты в этом смысле. Нет, в этом не боюсь.
— А ты о чем подумала?
Девушка задумалась. И лишь минуты через полторы сумела сформулировать:
— Сильвия вне политики, Хуанито. Ее отец и брат что-то крутят, интригуют, а она — сама по себе. Она очень устойчива и удержится у власти в любом случае, при любых обстоятельствах и любом режиме. В этом ее сила.
Пауза.
— А что, режим может измениться?
Лицо моей спутницы и так было серым, но она ответила:
— Дай бог, чтобы нет.
В этом я был с нею согласен.
Беседа вновь зашла в тупик, но на сей раз оживить ее решилась она:
— Кстати, кто-то мне обещал показательные выступления…
Ее глазки хитро прищурились, и я понял, что спорить бесполезно.
— Было дело, припоминаю… — в том же тоне парировал я. — Где?
— Я знаю одно прекрасное место, где можно… — Она предвкушающе зажмурилась.
— Где тебя узнают, — убил я.
— Ой! — От удивления она даже остановилась. — Точно! — А, поняла, это ты специально, чтобы не идти! — сделала она неожиданный вывод, и ее кулачок пребольно впечатался мне в лопатку.
Если думаете, что у девушек легкая рука, — значит, вы не общались с Бэль. Да, она не производила впечатления сеньоры, способной гнуть подковы, но моя лопатка этого не знала и нехорошо заныла.
Я отскочил в сторону, замахав руками:
— И не думал! Честно! Но если тебя узнают — нам же весь кайф обломают?
Аргумент ее убедил.
— Хорошо. Тогда мы сейчас пойдем прямо по улице, и в первом же приличном заведении ты покажешь, на что способен. Договорились?
Я взглянул на улицу перед нами. Центр города, главный купол. «Заведениями» улица кишмя кишела, самые разные, совершенно разных профилей. Где-нибудь да нам «повезет». Жаль.
Нам повезло, и повезло без кавычек. Но то, что последовало потом… выветрило весь скепсис.
Заведение оказалось уютным. Народу было не много — обед, рано. Но на дворе стояла суббота, а выходной день никто не отменял — скоро подтянутся. Группа уже играла, и мне она понравилась. По лицу музыкантов всегда можно определить тех, кто талантлив, одержим искусством, играет не для галочки. Такие способны на все и творят чудеса, а что в кабаках играют… так надо же что-то кушать и на что-то жить?
Бэль, окинув взглядом площадку, смело направилась к ним. Что-то долго объясняла, спорила. К их беседе с фронтменом группы подключились все музыканты, споря и что-то доказывая. Подмывало подойти и послушать, что за пакость она задумала, что даже музыканты не могут прийти к единому мнению, но, поскольку меня попросили «стоять здесь», я стоял.
Наконец договорились. Из сумочки Бэль к ребятам перекочевало несколько золотых пластинок — полагаю, больше, чем они налабают здесь за неделю. Сияющая девушка радостно подбежала и потянула меня за руку на площадку:
— Ты готов?
Нельзя вначале спросить, а потом уже тащить?
— Бэль, диск… — Я поднял вверх раритет, доселе остававшийся в моих руках. Я и забыл про него, а не следовало, если он стоит СТОЛЬКО…
Это всегда так: люди, неспособные почувствовать, сколько стоит вещь, неспособные за нее заплатить заработанными деньгами, не могут ее и оценить. Я всю дорогу нес его в руках, хотя его могли выхватить, выбить, нечаянно сломать. Я мог и сам его нечаянно уронить! Диск стоимостью в сто зарплат! От последней мысли сделалось дурно.
Бэль, как человек, способный заплатить за такое, снисходительно улыбнулась и повела меня к стойке.
— Сеньор, не могли бы вы быть так любезны и сохранить вот это? — Она протянула мой подарок бармену. — Мы с сеньором хотели бы потанцевать, а эта вещь — семейная реликвия…
— Разумеется, сеньорита. — Бармен радушно кивнул и убрал мой подарок за стойку.
— Пойдем. — Она вновь потащила меня на танцпол.
— Но…
— Он не знает, что это такое. Определить, сколько такая вещь стоит, могут только специалисты, поверь. Теперь готов?
Я кивнул.
— Отлично. — Она обернулась и махнула музыкантам.
Донельзя довольный фронтмен вышел на середину их сцены и мягким голосом произнес:
— Сеньоры и сеньориты! Сейчас мы начинаем музыкальный марафон, который посвящается Хуану и прекрасной Изабелле. — В зале раздались робкие аплодисменты.
Заиграли.
Первая песня не вызвала у меня особых опасений — старая знакомая мелодия, известная всему миру. Я усмехнулся, лишь прикидывая, в каком темпе ребята будут ее играть, ибо есть десятки версий даже классического исполнения, от быстрого мексиканского фламенко до медленной лирической баллады.
— Кстати, это тоже песня Золотого века, — шепнула Бэль, поднимая руки и становясь в позицию. — Написана аж в тысяча девятьсот сорок первом!
Я кивнул. И понеслось.
Ребята взяли не медленный темп, но и не быстрый — видно, решили идти по нарастающей. Для меня привычно исчезло все вокруг — только мелодия, заставляющая тело двигаться, и тело девушки напротив, так же, как и я, плывущей по волнам музыки, словно споря, играя со мной. И еще фоновый голос фронтмена где-то далеко-далеко, на грани сознания:
Besame, besame mucho,
Como si fuera esta noche la ultima vez.
Besame, besame mucho,
Que tengo miedo tenerte, y perderte despues.
Я рано обрадовался — это было только начало, разминка. Что началось потом…
Не могу это описать, сам толком не помню, что за чем следовало. Помню только ее, девушку мечты, парящую передо мной. Сказка, танцующая богиня. Тогда я понял, что для меня существует лишь она — она, и только она, — никто в мире больше не нужен. Ни одна девушка, ни одна женщина не сможет с ней сравниться. Лучше просто не существует.
Да, между нами социальная пропасть. Да, она аристократка, вращающаяся в самых высоких кругах планеты, это так. Но в тот момент это перестало иметь значение, превратилось в мишуру, шелуху. Мы сошлись в поединке под названием «танец», жарком бою, и, сражаясь, всецело отдавались друг другу. Я и она, она и я — мы были одни на всем белом свете.
Знойное андалузское фламенко, пылающее огнем аргентинское танго, зажигательные и легкие кубинские мотивы, холодный аристократический венский вальс… Я не помню всего, что там было, но это было здорово.
Бэль танцевала как богиня, как сама Терпсихора. Она и была ею — богиней танца. Да, я не ошибся, предполагая, что девушка хорошо танцует, но не думал, что это настолько серьезно.
Я рядом смотрелся так себе, моя задача была если не «не ударить лицом в грязь», то хотя бы «не показаться совсем уж медведем». С этим я кое-как справлялся, а большего и не требовалось. Она порхала по танцполу, как бабочка, ее платье развевалось, словно знамя победы, а движения отдавали сумасшедшей эротикой.
Это был бой, самый настоящий бой. Углом сознания я отмечал, что танцпол окружен плотным кольцом людей, ошарашенно взиравших на происходящее действо, подбадривая сражающиеся стороны возгласами и аплодисментами. Мы оказались в фокусе, но иначе не могло быть: битва между мужчиной и женщиной — что может быть актуальнее?
Сколько прошло времени… не знаю. Час? Два? Наверное. Под конец начала выдыхаться даже неутомимая Бэль. Музыканты, эти загонявшие нас извращенцы от мира мелодий, в конце концов сжалились и заиграли нечто спокойное и медленное. Я повел ее, бой подходил к завершению, это чувствовали все. А какое лучшее завершение любой войны?
Правильно, любовь.
Это произошло будто само собой: чувствуя последние аккорды, я притянул ее к себе и жадно впился в губы. Я знал, что так правильно и она тоже этого хочет. Какие бы там, в другой, нереальной жизни, пропасти нас ни разделяли, здесь и сейчас она принадлежит мне. Я — ее победитель, она — моя добыча, мой боевой трофей и знает это. А еще я никому, никому и никогда ее не отдам!
Музыка стихла. Мы стояли посреди танцпола и жадно целовались, выплескивая этим весь эротизм, кипевший внутри на протяжении битвы. Она и не думала меня отталкивать, нет — зачем? Словами в этой жизни можно обмануть, можно обмануть взглядом, движением. Но танцем — никогда. И танец только что расставил все, происходящее между нами, по местам.
Вокруг гремели бурные аплодисменты. Люди, завороженные зрелищем, как дети, радовались такому финалу. Они были удивлены, поражены… и счастливы. Счастливы за нас, за то, что существует еще на свете такая любовь. Они даже не догадывались, что мы видимся второй раз в жизни.
— Бэль, я люблю тебя, — задыхаясь, произнес я, наконец оторвавшись.
— Я тоже… — Она прижалась к моему плечу. — Где ты был раньше, Хуанито? Почему мы встретились только сейчас? — И вжалась в меня всем телом, словно боясь, что я куда-то исчезну.
Но реальность накатывала волной безысходности.
— Мы разные, Бэль. Что будет дальше?
— Я не отпущу тебя. Что бы ни произошло, я никуда тебя не отпущу! Слышишь? А эта выдра Сильвия пусть летит в космос!
Я обнял ее сильнее.
— Лучше тебя нет никого на свете. Ни одна Сильвия с тобой не сравнится.
— Спасибо.
Люди похлопали и начали расходиться. Да, народу прибавилось. Тут были не только клиенты, почти весь персонал ресторана выбежал из подсобных помещений посмотреть на нас. Деловитый дядечка с лысой головой что-то объяснял им, размахивая руками. Наверное, чтобы шли работать — рабочие с неохотой потянулись назад, в кухню.
Дядечка меж тем подошел к нам. На лице его сияла улыбка.
— Хм… — Он неловко кашлянул. — Сеньор и сеньорита не будут против, если наше заведение вас немного угостит?
— Пойдем… — Я потянул Бэль за собой. Стоять и обниматься на танцполе, посреди всего заведения? Насквозь мокрым от пота? Не предел мечтаний. Всему свое время.
Дядечка посадил нас в укромном уединенном месте — тут и такие оказались. Судя по более богатой обстановке — престижное место, для випов. Вежливый официант выставил на столик перед нами коктейли и что-то легкое из еды.
— Сеньоры что-нибудь желают?
— Пить! Воды! — произнесли мы в один голос.
Официант кивнул и удалился.
— Вы… Вы… — От волнения сеньор сбился. — Сеньор, сеньорита, это шоу, что вы устроили… Это великолепно! Вы даже не догадываетесь, какую создали рекламу моему заведению! Это было потрясающе! Такого здесь еще никогда не происходило!.. Но я надеюсь, еще произойдет?
Мы переглянулись.
— Я хочу вручить вам золотые карты клиентов. Пожалуйста, приходите еще, чувствуйте себя здесь как дома. Я и все мои люди будем готовы выполнить любое ваше желание!
Он поклонился и достал из кармана две пластиковые карточки золотого цвета с платиновой каймой.
— Наше заведение всегда к вашим услугам.
— Спасибо, сеньор. Мы будем рады посетить вас снова. — Я кивнул ему в ответ и повернулся к Бэль, убирая с ее лица непослушную прядь. Понятливый хозяин тут же ретировался. — Бэль, я люблю тебя. Мне плевать, кто ты и что между нами. Я найду способ это преодолеть.
— Это не преодолеешь… — Она грустно скривилась и вновь уткнулась мне в плечо. — Но я сделаю все, чтобы мы были вместе. Веришь?
Я кивнул.
В тот вечер мы мало говорили. К чему разговоры, если все и так понятно без слов.
Вечерело. Огни прошли половину своего пути к минимуму. В ресторане сидеть надоело, и мы просто шли по улицам, болтая о пустяках.
— А ты хорошо танцуешь, — заявила вдруг она.
Я пожал плечами:
— Может быть. Но не супер, именно хорошо.
— Техника придет с опытом. Двигаешься ты красиво, ритм тонко чувствуешь. Подготовка у тебя есть опять же… — Она задумалась. — А хочешь стать моим партнером?
— Это как? Можно подробнее? — Я заинтересовался.
— Ну… — Она растерялась. — Я танцую давно, профессионально… Почти профессионально. А вот с партнерами не сложилось. Ты же знаешь, с мальчиками в танцах вообще напряженка, а с моим характером… — Ну, не могу я танцевать с кем попало! — призналась она. — Если меня не понимают — это катастрофа!
— Иначе говоря, если не потакают твоим прихотям, тебе такой напарник не нужен?
Она замялась и опустила глаза.
— Отчасти.
Я рассмеялся.
— Ничего смешного! Да, у меня тяжелый характер. Но с тобой мы общий язык найдем. Ты же не будешь ни пресмыкаться, ни права качать?
А вот это вполне может быть.
— Что для этого надо?
— Я дам тебе деньги, много денег. Пойдешь на курсы, и не к кому-нибудь, а к кому я скажу. Тебя подтянут. Затем будем ездить по разным конкурсам, выступать.
Сама идея мне пришлась по душе. Но у нее был и другой аспект, из-за которого меня моментально бросило в жар.
— Бэль, мне не нужны подачки! Как-нибудь выкручусь!
Кажется, это у меня дурной характер и это меня придется ублажать.
— Глупый. — Девушка беззаботно рассмеялась и залезла на бордюр, продолжая шествовать как ни в чем не бывало. — Я так и думала, что ты остро воспримешь. Но это не подачка, это инвестиция. Для меня танцы — прихоть, да, но мне действительно нравится это делать, и родители дадут под них столько денег, сколько потребуется, лишь бы я не болталась без дела. — Она задорно подмигнула. — А ты — необходимый инструмент, причем самый важный, без которого победа в соревнованиях невозможна, — понимающий партнер.
М-да, с этой стороны я проблему не рассматривал.
— Я инвестирую в тебя, чтобы победить, это не подачка. Ты же на полученные деньги встанешь на ноги. Это же твой лучший костюм, да?
Я страдальчески опустил глаза в землю.
— Ты его искал долго, потом в порядок приводил… Или у друга одолжил? — Ее глаза смеялись, но она не издевалась. — Хуан, я уже говорила, когда-то давно мы обожали «выходить в народ», это казалось интересным, прикольным. Я знаю, как живут люди и что такое бедность. Но этого не надо стыдиться. Этот дядечка, мистер Смит, правильно сказал — когда-нибудь ты вернешься к нему. Вернешься с большими деньгами. Есть в тебе жилка…
Не знаю, как это объяснить, но ты еще заткнешь за пояс всех, кого мы видели сегодня. Я тоже это чувствую. И предлагаю начать с танцев.
Она замолчала. Я долго еще шел и вникал в ее слова. Это она сейчас придумала или домашняя заготовка?
— Разве на танцах можно подняться настолько, чтобы когда-нибудь прийти к мистеру Смиту?
Смешок.
— Подняться можно на чем угодно, если есть мозги. Может, они станут для тебя всего лишь первой ступенькой в люди? Всего лишь первой, но с чего-то же надо начать? И еще, хочешь, открою секрет, который знают все, кроме тебя? — Ее глаза загадочно блеснули.
— Ну?
— Кто был первым мужем… королевы Катарины?
— Бернардо Ромеро. Музыкант, гитарист.
— Он был парнем из народа, из самых глухих трущоб, — понизила она голос. — В высшем свете существует неписаное правило — люди искусства принадлежат всему миру, без различия в происхождении. Будь ты хоть из самых низших слоев общества, но если ты пишешь хорошие картины, хорошо поешь, хорошо играешь в театре — высшее общество для тебя открыто.
Ты не станешь его членом, для этого надо там родиться, но тебя примут. И будут смотреть не как на зарвавшегося выскочку, а как на достойного человека. Правда, лишь в том случае, если ты ХОРОШИЙ музыкант или актер, — уточнила она.
— Или танцор… — завершил я ее мысль. А что, идея неплоха!
— Бени… дон Бернардо трижды получал приз как лучший гитарист планеты. Он — лучший и поэтому стал мужем королевы. И пусть у них там не сложилось, посмотри, кто он сейчас? Самый именитый и богатый продюсер! Подумай, Хуан.
— Да, конечно… — Я усмехнулся. — Ты меня озадачила.
— Иди ко мне.
Она обняла меня, и я снял ее с бордюра, после чего ближайшие несколько минут мы были немножко заняты.
— А можно еще кое-что?
Я отстранился.
— Да, конечно.
— Я тоже хотела сделать тебе подарок. Нет, правда! — Она засмущалась. — Но мистер Смит меня опередил, а после того, что подарил он… я постеснялась.
«Глупая! Да твой подарок ни с чем не сравнится! Ведь подаришь его ты!»
— Потому, когда стояла за колонной, решила отдать тебе вот это. — Она расстегнула и сняла с головы навигатор. — Я отформатировала его, он чист, как ребенок. Я знаю, ты порядочный, он у тебя и так провел целую неделю… Но это не мои правила, так положено.
Я кивнул. Да, не она туда секретные данные загружала, не ей их и разбазаривать. Но функций системы это не уменьшает.
— Спасибо, Бэль. — Я притянул ее и нежно поцеловал в носик. — Этот подарок гораздо ценнее, чем ты можешь себе представить. Он уже спас мне жизнь. Так вышло.
Девушка улыбнулась:
— Это система координации боя SCL-500. Довольно старая модель, но на вооружении еще состоит. Пожалуйста, не используй ее функции, если не знаешь, к чему они приведут. Изучи сначала, ладно? А то у меня будут неприятности…
«Девочка, не могла ты это мне сказать неделю назад?»
— Скажи, а Бэль — это производное от Изабелла? — решил я вернуться к затронувшему, но забытому моменту на танцполе. Она кивнула. — А я все гадал, что оно означает!
— Меня отец так называл, когда я была совсем маленькая. Вот и прицепилось. — Она помолчала. — Ну что, фамилию тоже говорить?
Теперь кивнул я.
— Она очень известная?
— Да. А ты не убежишь?
Я усмехнулся:
— Ну, от Сильвии же не убежал, хотя куда уж известнее ее фамилии?
Девушка вновь поморщилась от имени потенциальной соперницы:
— Ты знал, кто она. Догадался. Кто еще может гулять с принцессой с белыми волосами?
— Ты.
— Мы не настолько близки, чтоб ходить по выставкам.
«Угу, проедем. По мальчикам — настолько, по выставкам — нет. Впрочем, это совсем разные вещи, что уж там…»
— И ты был на свидании не с ней, а со мной, это тоже разные вещи, — уточнила она.
— Ладно, говори, не убегу, убедила. — Я вновь притянул ее к себе.
— Я…
— Так-так-так! Какие люди!
Я обернулся.
Нас брала в кольцо банда Толстого. Чуть сзади незаметно притормозили две машины, из которых выходили последние ее члены, закрывая люки. Сам Бенито, с распухшей рожей, излучал мрачную решимость поквитаться за произошедшее в четверг и пятницу.
По моим данным, после визита королевы их всех забрали в ДБ. Забрали не те, кто брал деньги у Витковского, а другие люди — чистка в департаменте уже началась. И эти люди, наплевав на товарища Кампоса и весь его грозный бандитский авторитет, отделали его сынка с дружками как бог черепаху. Теперь над ними висит дело о хулиганстве, и папочка носится по высоким инстанциям, чтобы скостить все хотя бы под условный срок.
Условняк, скорее всего, им и так дадут — хотели бы наказать серьезно, уже наказали бы. Видимо, ее величество слишком злая, им нужна галочка в графе «Наказать виновников», а такой срок, хоть его и нет, вроде как и есть. Опять же дон Виктор задумается, кто на планете хозяин.
Но все это — рассуждения о высоких материях. Они там, у себя, высоко, а я здесь. И я вновь, как и прежде, беззащитен.
— Тебе мало было, Бенито? Хочешь еще? — Я сделал шаг вперед, заслоняя упирающуюся Бэль.
— Ай-ай-ай, Хуанито, какой же ты смелый, когда рядом девушка!
Бэль сжала мне руку:
— Все будет хорошо!
Я незаметно кивнул.
И тут они набросились сразу со всех сторон, не разводя ненужную демагогию. Уже имея опыт, я увернулся от двоих, сделав одному больно-пребольно, но силы были слишком неравны.
Бэль первоначально просто оттеснили в сторону, посчитав не слишком опасным противником, и сделали это зря. То, как она впорола одному из нападавших боковым с ноги… Полный отпад!
Я бы ударил сильнее и одним ударом вырубил бы, ей до полноценной победы не хватало массы, но девушка полностью компенсировала ее скоростью. Как она двигалась… это невозможно описать!
Глаз еле успевал: фух, фух — вот уже второй в ауте, третий отскочил. Я тоже рванул на прорыв, пользуясь общим замешательством, и у меня получилось, но…
…Через минуту все было закончено. Да, она шустрая, и я товарищ опытный, но ее быстрота и мой опыт против массы десяти человек… Слабый аргумент.
Я успел заметить, как ее атаковали сзади и даже как она уклонилась, но потом ее банально повалили, придавив к земле.
Мои успехи также нельзя назвать выдающимися — подумаешь, несколько синяков на рожах обидчиков. Один, правда, под глазом у Толстого, на сей раз он жаждал реванша и боя не избегал, но это не решение проблемы.
Бэль тоже скрутили, вывернув руки. Она шипела, брыкалась, но жестко висела на руках напавших.
Я обернулся по сторонам. Людей не густо, куда-то мы не туда забрели. Кажется, здесь район офисов, в будни тут людно, но в субботу…
— Ты не охренел, Бенито? — усмехнулся я, пытаясь потянуть время. Где же эта гребаная охрана! — Это не твой район! Это Центр! Хочешь еще на ковер к тете Алисе?
Кампос скривился:
— Мы тебя и тут уработаем, Хуанито. — Он обернулся и закричал на всю улицу: — Эй, люди? Кто-нибудь хочет помочь этому придурку? Может, вы? — крикнул он девушке, семенящей по той стороне улицы. Услышав, та засеменила быстрее. — Все, Хуанито, финита! Некому тебе помочь! Одна надежда осталась на ее величество!
Пауза.
— Ну где же она, что не помогает? — заозирался он. — А, наверное, забыла! Нужен ты ей! Кто ты такой, чтобы о тебе помнить?
Он сплюнул на землю с кровью. Кажется, я выбил ему зуб. Потому так и лютует, гнида!
— Я тебе с первого дня пытался объяснить, что ты — дерьмо! Но нет, ваше превосходительство не слушало, что-то там доказывало, из себя строило!
Он заехал со всей дури мне в солнечное сплетение. Грудь обожгло от нехватки воздуха, в глазах потемнело.
— А ты — падаль и дерьмо! То, что валяется под ногами у тех, кто сильнее! Только умные люди, кто понимает, как устроена жизнь, устраиваются в ней, занимают свое место согласно способностям. А ты? Ну, выпендрился. Ну, наделал шуму в городе. Ну, приехали высокие дяди и тети и всех отымели. И что? Они уехали, дружок, а ты остался! С теми же самыми проблемами! Что ты решил, что кому доказал?
Снова удар. Я услышал свой собственный непроизвольный стон.
— Или ты думаешь, мы не могли тебя раньше хорошо проучить? Поймать возле дома, объяснить что и почем? Да сколько угодно!
Вновь удар.
— Только ты бы не понял ничего, малыш! А так, — он указал рукой вокруг, — имеешь представление. В этой жизни ты — никто. Слабый должен подчиняться сильному, иначе… превратится в того, кто есть ты, — скулящую падаль. Понял меня, camarrado?
Он картинно погладил меня по макушке, словно заботливый воспитатель:
— Так что сиди и не рыпайся, Хуанито. Больше тебе в жизни везти не будет. А это у нас кто?
Он подошел к глядящей на него волком исподлобья Бэль.
— Та самая аристократка? Ай-ай-ай, а мне говорили — у нее волосы белые. Какой обманщик!
Он хотел потрогать ее волосы, но девушка вдруг совсем не по-женски боднула его.
Если бы она достала хотя бы чуть выше… Может, у нее бы и был шанс. А так удар оказался слишком слабым. Опешивший Толстый сразу пришел в себя:
— Ах ты ж, сучка! — и ударил ее по лицу тыльной стороной ладони. Ударил не сильно, напоказ, но обидно. — Обожаю таких резвых. Какая цаца! — Он схватил ее за подбородок, задрав голову. — Будешь еще плохо себя вести с папочкой?
Бэль ответила ему в четыре этажа:
— Тебе конец, ублюдок! Ты труп! Труп, понял? Ты еще будешь молить меня о пощаде, когда тебя начнут за яйца вешать! Недоносок!
— Боевая девочка! — Он усмехнулся и кивнул дружкам. Те тоже заржали. — А что у нас у девочки есть? Какая красота!
Он нагло полез в вырез платья. Я дернулся, но меня успокоили, вновь ударив под дых. Бэль тоже попробовала вырваться, но ничего, кроме еще одного приступа ржания недоносков, это не вызвало.
— Ай-ай-ай, непорядок! Такая красотища, а досталась… Кому? Этому ничтожеству? Мне кажется, твой кавалер перебьется, пойдем со мной? Будем встречаться, сделаю тебя настоящей принцессой?
Вновь взрыв хохота. Бэль изловчилась и плюнула ему в лицо.
Тут Толстый рассвирепел. Ударив ее еще раз, уже сильнее, он резким движением разорвал платье ей на груди.
— Что, думаешь, тебя защитит твой Ши…
Никто не понял, что произошло. Просто Толстый вдруг начал оседать, пока не завалился на дорогу. Растерявшиеся холуи недоуменно смотрели друг на друга. Тут один из них тоже начал заваливаться, а хватка сзади меня справа ослабла — будто руку в захвате бросили. Такие шансы я не упускаю.
Я вывернулся и отправил в нокаут второго держащего, уже в полете отмечая, что его глаза стекленеют, а сам бы он осел и без моей помощи секунды через две.
Все, стоящие вокруг, поняли, что надо сваливать, и резво дернули в разные стороны. Но не ушел никто. Под конец я даже слышал свист летящих им вслед ампул.
Подбежал к Бэль. Та, ревя, бросилась мне на грудь:
— Хуанито, они…
— Я видел. Прости, родная! Прости!..
— Они!..
Тут рядом с нами резко затормозил коричневый «мустанг», из которого выскочило трое бойцов в масках.
— Где вы были? — закричала Бэль. Но они не стали разговаривать, схватили ее под руки и потащили к машине, грубо оттеснив меня в сторону.
— Все в порядке? — бесчувственным голосом спросил третий. Я кивнул. Он развернулся и тоже пошел к машине. И никаких объяснений и комментариев.
— Стойте, куда вы, я не хочу домой! Оставьте меня здесь!
— Здесь опасно, надо ехать. Сейчас приедет гвардия. — Это адресовалось уже мне.
Я вновь кивнул.
Бэль затолкали в машину, которая тут же тронулась. Еще один «мустанг», стоявший вдалеке, в конце улицы, последовал за ними.
Вот и закончилось мое свидание с мечтой.
Я наклонился к Толстому. Из его шеи торчала маленькая иголка с микроскопической ампулой на хвосте. Угол ее входа совпадал с углом к положению второго «мустанга» в момент выстрела. Охрана Бэль все же была недалеко, я зря грешил. И вмешалась, когда опасность стала угрожать ей.
«Ей, а не тебе, Шимановский», — отметило сознание.
Но обидно не было нисколечки — они получают деньги за охрану конкретного человека, что тут пенять? А вот то, что ее не смог защитить я…
Вдали раздался звук сирены. Недолго думая я подскочил, заехал бесчувственному Толстому каблуком по лицу — на память, подхватил с земли брошенный перед схваткой, но (о, чудо) живой диск и сделал ноги в противоположную от сирены сторону.
