Глава 26

Когда мы заканчиваем мою домашнюю работу – вернее, когда она заканчивает мою домашнюю работу, – Эйми принимается объяснять мне другие основы предмета, необходимые мне для успешного окончания семестра. Это замечательно, но моего внимания на все не хватает, поэтому я решаю переключить разговор на другую тему.

– Знаешь, – говорю я, откидываясь на спинку ее кровати и оглядывая книжные полки. – Если учесть, как много ты читаешь, тебе следовало бы попробовать самой написать книгу.

Она секунду изучающе смотрит на меня, как бы прикидывая, шучу я над ней или нет.

– Я серьезно, – говорю я. – Спорю, что ты могла бы написать такой фантастический роман, который продавался бы миллионом экземпляров.

Она откладывает ручку и тихо говорит:

– Не знаю насчет миллиона экземпляров, но роман я действительно пишу. Я уже написала около двухсот страниц, а к концу должно набраться около шестиста.

Я ору:

– Господи, шестьсот страниц?!

– Ага, – отвечает она. Я начинаю замечать, что ее «ага» состоят как бы из двух частей: «а» обозначает «да», а «га» – «но я не уверена, что из этого что-нибудь получится».

– Круто. А о чем он? – спрашиваю я, хотя и подозреваю, что открываю банку, полную скуки.

Она отвечает:

– Тебе правда интересно? Я на это:

– Ага. – Уверенно.

Она принимается излагать краткое содержание, но сюжет оказывается довольно запутанным. И, что удивительно, совсем не скучным. Суть его в том, что девочку-подростка, едущую по «газетному» маршруту, световой луч перебрасывает на борт космического корабля, и команда – состоящая из представителей расы разумных лошадей – нанимает ее для того, чтобы она довела корабль до их родной планеты. Главная интрига сюжета в том, что родной планетой оказывается Земля в будущем, где сосуществуют разумные лошади и люди, и выясняется, что девочка – которая на самом деле является настоящей землянкой – все это время жила среди чужаков на планете Шлепшляп.

Пока она рассказывает, меня вдруг осеняет: вот как она спасается. Она убегает в свою идеально убранную комнатку и исчезает в далеких галактиках. Спорю, что у нее такая же история и со школьными занятиями, потому что, насколько я могу судить, в этом она тоже не чувствует особой поддержки от семейства.

Ее брат, ее мать и Рэнди, безработный бойфренд мамаши, – все они коренные шлепшляпляне. Они никогда не поймут ее. А ее лучшая подруга, Кристал Криттенбринк, – настоящая заучка, которая обращается с ней как с работницей шлепшляпской фабрики ботанов. Эта комната для Эйми – космическая капсула, а она сама – галактическая путешественница, которая побеждает во всех сражениях на своем пути. Или почти во всех. Когда она подбирается к концу своей истории, из соседней комнаты раздается скрипучий голос:

– Эйми! Эй, Эйми! Принеси мне «Доктор Пеппер», чтоб тебя!

Это Рэнди. Он проснулся и хочет, чтобы его обслужили. Эйми сразу же ссутуливается.

– Сейчас вернусь.

Через пару минут тишину опять разрывает голос Рэнди:

– Что это такое? Ты же знаешь, что я люблю пить из высокого синего стакана! А это просто наперсток!

Если Эйми и говорит что-то в ответ, я ее не слышу, голос же Рэнди звучит громко и четко:

– Так иди и принеси еще. Чем ты занималась весь день?

Эйми заглядывает ко мне и говорит, что ей очень жаль, но нужно бежать в «Севен-Илевен». Ей, похоже, даже в голову не приходит мысль, что я мог бы подбросить ее. Когда я предлагаю свои услуги, она отвечает:

– Ты не обязан. Это моя вина. Мне надо было сходить сразу после школы.

Я на это:

– О чем ты говоришь? Да съездить туда-обратно займет полторы минуты. Конечно, я тебя подвезу.

Мое предложение немного поднимает ей дух, однако вся та уверенность, что чувствовалась в ней раньше, уменьшается до размеров планктона. А после того как мы покупаем «Доктор Пеппер», становится еще хуже. Она смотрит через лобовое стекло на свое крыльцо, и на ее лице появляется такое выражение, будто ее космический корабль только что потерпел крушение, и она снова оказалась на Шлепшляпе.

Поэтому в следующее мгновение я ловлю себя на том, что говорю:

– Знаешь, в эту субботу будет вечеринка. Считаю, что ты должна пойти со мной.

Все это получается рефлекторно. Я вынужден был так поступить. Что еще мне оставалось? Разве я мог допустить, чтобы она вернулась в этот дом ни с чем?

Реакция истинно в ее духе: удивление.

– Я?

– Ага, – отвечаю я. – Ты и я. А она:

– Вечеринка? – Как будто я говорил на монгольском или на шлепшляпском.

– Да, вечеринка. В субботу вечером. Ты и я. Я заеду за тобой около половины девятого. Что скажешь?

– Хм, ладно?

– Это ответ или вопрос?

– Нет, – отвечает она. – Я в том смысле, что да, пойду. – И на этот раз ее «да» четкое и уверенное.

– Вот и хорошо. Повеселимся.

Она идет к своему дому с высоко поднятой головой и литровой бутылкой «Доктора Пеппера» в руке, а я ужасно доволен собой. Мера была радикальной, но вынужденной. И я совсем не пригласил ее на свидание или типа того. Я просто понял, что вечеринка пойдет ей на пользу. Я знаю, что и мне она пойдет на пользу.