Каждая ночная поездка превращалась в полную жопу и всегда заканчивалась мысленным обещанием больше не поддаваться бредовым идеям брата. Но всякий раз, когда он вновь говорил родителям, что берет старую машину отца для того, чтобы катать наших подружек (у меня и подружки-то в ту пору не было!), я брел следом за его тощей, желающей гребаных приключений задницей и мысленно проклинал сдвинутого засранца.

Как назло, даже сложился определенный ритуал, повторяющийся из вечера в вечер. Спускаясь с крыльца под наставления матери, мы подходили к старенькому пикапу, и брат выпускал на волю свою любимую хохму насчет последнего девственника Галактики и моих вымученных историй о нереальной девице, которые я придумывал для родителей перед этими поездками. Самое забавное, что шуточки у брата были каждый вечер свежими, а вот мои россказни тухли прямо в голове, и вымышленная Наташа либо говорила каждый вечер одно и то же, либо меняла свой рост (мамам всегда надо знать как выглядит «та самая девочка»). А я либо путался в собственной лжи, либо, не сумев придумать никакого продолжения несуществующему роману, говорил что-то из уже сказанного (произошедшего). Вы спросите меня, почему я так докладывался своим родителям о личной жизни? Не дело, конечно, 18-летнему жеребцу делиться подобным со своей матерью (отца это не интересовало, более того, он считал меня инфантильным сосунком и любил поговаривать, что юбка матери всегда будет для меня самой надежной крышей), но никаким жеребцом я не был и в помине – в словах отца была доля постыдной правды.

Так вот, ночные поездки (на которые безвозвратно уходили наши стипендии, бесценные часы сна и мои нервы)… Все они совершались с четкой, одному Кириллу известной целью. Вернее, знал о ней и я, но осмысленной и важной она была только для брата – он искал пространственные дыры, места, где, по его мнению, есть вход в другие миры, проходная дверь для неизведанных инфернальных созданий. Лучше бы он поискал дыры в своей голове.

В тот вечер мы загрузились и, выехав с подъездной площадки, зашуршали по асфальту засыпающей тихой улицы. Я смотрел в боковое стекло на чернеющее небо, и тоскливая тревога начала занимать все мое существо. Начиналась одна из тех ночей, в которую лучше было остаться дома и не дать своим глупым страхам выйти дальше комнаты. Но видно, сегодня был не тот случай. Вокруг громоздилось черное небо, впереди струилась дорога, и все мои бесконечные фантазии насчет грозивших нам опасностей смешивались с прохладным ночным воздухом. Они вылетали через приоткрытое окно со стороны Кирилла (мое всегда было закрытым!) и попадали в пространство, соприкасаясь со всем, что встречалось им на пути.

По городу мы ехали молча. Кирилл был явно напряжен и время от времени нервно постукивал пальцами по рулю, словно мысленно досадуясь чему-то. Когда мимо окна забелели поля, он неожиданно обратился ко мне:

– Именно сегодня нам повезет, я точно знаю, куда мы едем. Это место пока еще не обросло идиотскими легендами.

– Откуда же ты о нем узнал?

Кирилл мельком взглянул в мою сторону:

– Провел некоторые вычисления и смог добыть несколько интересных фактов.

– Надеюсь, в этот раз нам никто не помешает.

Брат усмехнулся и прибавил громкость магнитолы. Послышалось бодрое гитарное соло, и звуки «старого доброго рока», сопровождающего нас каждую вылазку, заметно расслабили Кирилла:

– Ты теперь всю жизнь будешь тот случай вспоминать?

Я не ответил, засмотревшись на голые сучья деревьев, пестрящие капиллярным узором по ночному небу.

Мне было что вспомнить.

Осенью мы вновь совершали одно из своих бредовых путешествий (причину того, почему я все-таки езжу с братом по маршруту его паранойи, объясню позже). В тот раз нашей целью был недостроенный коттедж на окраине города. По слухам, строительство дома приостановили по просьбе самого заказчика, утверждавшего, что с момента покупки участка его стали мучить вкусовые галлюцинации: так любая вода казалась ему жгуче-соленой, кроме той, что была действительно таковой. Родные недоумевали, видя, как он мучается, пытаясь пить чистую воду. Но ужаснее было наблюдать за тем, как несчастный высыпает в стакан добрые две столовые ложки соли и жадно пьет. Походы к врачу, предостережения о смертельном вреде частого употребления такого напитка и попытки вводить жидкость через капельницу заканчивались жуткими истериками заказчика. Он кричал, что его истязают, хотят уморить и что хищные чайки выклюют ему глаза и утолят свою жажду их влагой. Во все время душевной болезни этого парня (имя в статье с одного из сталкерских сайтов не указано) строительство шло полным ходом. Тем самым отмечалась жуткая закономерность: чем больше работ велось над новым домом, тем хуже становилось его хозяину. В итоге, сложив 2+2 и поверив в проклятое место, заказчик отказался от своей идеи поселиться в живописном и, как ему казалось, спокойном месте. Как по волшебству, помешательство оставило несчастного. Он вновь мог пить любую жидкость, не сдабривая ее солью, но протянул недолго. Он умер спустя всего неделю после заморозки строительных работ – доза соли, пришедшая на его обезумевший организм, все-таки оказалась смертельной. Строители, как ни странно, не пострадали.

Кирилл сразу уцепился за эту историю и тут же нашел еще немало интересных фактов о недостроенном коттедже. Осенью прошлого года несколько подростков решили совершить экскурсию по проклятому месту. Один из них даже осмелился спуститься в подвал и обнаружил там чертову гору дохлых чаек. С тех пор коттедж окрестили Птичьим Моргом, и интерес у «бесноватой» молодежи возрос еще сильнее. К сожалению, мой старший брат был тем еще бесноватым парнем, искателем приключений, смельчаком и параноиком, свято верившим во все мистическое. В один из ветреных осенних вечеров мы направились к заветному месту.

Отчего-то в тот день тревога насчет поездки мучила меня меньше обычного. (Глупо отрицать, мы с братом оба ненормальные, только вот паранойя у нас разная: его она толкает на поиски неизведанного, меня же чаще всего мучает бесконечными страхами и скверными мыслями, начинающимися примерно так: «А что если…», «А вдруг…»).

Я был расслаблен, фантазия не рисовала мне угрозы за черными, костлявыми силуэтами деревьев и не подбрасывала страшных сценариев очередного приключения. Наслаждаясь скоростью и свободой, за разговорами мы чуть было не проехали поворот на скрытую под сухостоем подъездную дорожку.

Кирилл выключил фары, осветившие кирпичный бок заброшенного дома, и вышел из машины. Прихватив фонарик, я вышел следом, и тут дремавшие весь вечер страхи налетели на меня с удвоенной силой. Злые и голодные.

– Так вот какой этот Птичий Морг, – задумчиво (и конечно, с восхищением) протянул мой брат и тут же поспешил искать вход. Я нехотя поплелся за ним, освещая фонариком свой путь и стараясь не смотреть по сторонам, – ночь начинала давить на меня своей непроглядной, густой неизвестностью.

Парадный вход был забит досками. Освещая свой путь, Кирилл двинулся за угол дома. Когда я свернул, следуя за ним, то обнаружил открытую дверь, очевидно, запасной выход. Темнота и неизвестность, томящиеся за ней, теперь просачивались в пространство, окутывая меня, играясь с моими страхами.

– Осторожно, тут высокий порог, – голос брата прозвучал гулко и отдаленно – этот псих уже разгуливал по дому.

– Учту, – проворчал я и осторожно шагнул за дверь.

Изнутри дом казался больше. Вокруг стояла такая пыль, что было трудно дышать. Я посветил фонариком под ноги, опасаясь оступиться на каком-нибудь мусоре, но пол был чистым. Неужели такое место еще никто не облюбовал для посиделок? Луч фонарика прорезал пыльный воздух и время от времени натыкался на стенные перегородки. Осветив потолок, я также не обнаружил ничего интересного. Какого черта мы сюда приехали, это ведь даже не покинутое обжитое здание, хранящее какую-то энергетику! Это всего лишь пустая кирпичная коробка с оштукатуренными стенами.

– Кир, ты где? – мой голос эхом раздался по пустому помещению, и ответом мне был только еле слышный шорох. Брат молчал.

– Если ты решил меня попугать, то зря стараешься, я знаю, что все это твои глупые шут…

Я не успел договорить, как меня оглушил пронзительный, резкий крик. Я вздрогнул и побежал в ту сторону, где, по моему мнению, должен был быть брат. Крик повторился снова. Я замер – похожий звук издавали чайки.

– Вот придурок, Кир, выходи! – к моему удивлению, брат вышел мне навстречу, жестом приказывая замолчать.

– Ты это слышал? – в его глазах горел огонь. – Нам надо спуститься в подвал, проверить.

– Ты что, совсем? – шепотом возмутился я. – Пойдем отсюда.

– Нет, это ты совсем, зачем, по-твоему, мы сюда ехали? – усмехнулся Кирилл и, осторожно ступая, двинулся в глубь дома. Давящую тишину вновь прорезал крик.

Я решил идти за братом – оставаться одному было куда страшнее. Но спускаться в подвал я не планировал. Лучше дождаться его у люка.

Кирилл не без труда открыл крышку и начал медленно погружаться в темноту подвала. Сквозь удушающий пыльный воздух прорезался отвратительный запах чего-то затхлого… и гниющего. Я быстро шагнул в сторону проема окна, чтобы ощутить ночной освежающий ветер.

Все окна в доме были неровно забиты нестругаными кривыми досками. Изнутри. Я приблизился к небольшой щели и жадно вдохнул прохладу осенней ночи. В доме вновь воцарилась тишина, только снизу доносилось приглушенное копошение брата. Закрыв один глаз, я выглянул сквозь щель на улицу и вдруг заметил черную тень, мелькавшую между деревьями. Я резко отпрянул от окна, опасаясь того, что меня заметили. А вдруг этот коттедж охраняется и у нас будут проблемы? Как только я об этом подумал, раздался оглушительный крик. Если это действительно долбаная чайка, то, вероятно, она кружила снаружи, возле того окна, у которого я стоял.

– Кирилл, – позвал я шепотом, присев возле края люка. Мой фонарик осветил деревянную лестницу, ведущую вниз. Я немного замешкался, но, как только крик снова повторился (ей богу, он становился все ближе! чертова чайка словно была в соседней комнате), я чуть ли не кубарем спустился к брату и закрыл за собой крышку.

– Ты слышал? – мой голос дрожал.

– Слышал, – недовольно ответил Кирилл. – Лучше посмотри, в какую гадость я вляпался.

Фонарик Кирилла осветил непонятный пригорок какого-то мусора. В узком луче света я различил мятые перья и множество тонких четырехпалых лапок.

– Что это за дерьмо? Это от этой кучи такая вонь?

– Это дохлые курицы, – задумчиво ответил Кирилл, доставая свой полупроф. Несколько ярких вспышек на миг осветило небольшое помещение. – Ладно, пошли наверх, надо выяснить источник криков.

– Ты с ума сошел? – я не поверил своим ушам: в доме творилось неизвестно что, а он предлагал выйти и проверить.

– Ты предлагаешь сидеть здесь до утра и нюхать вонь от дохлой птицы? Пошли, всему есть объяснение.

Я не успел ничего ответить, как сверху раздались громкие торопливые шаги. Судя по звуку, кто-то остановился прямо на крышке люка.

Мы переглянулись, Кирилл прижал указательный палец к губам, но это было лишним: я боялся дышать, не то что говорить. На несколько минут все смолкло. Внизу в куче дохлятины замерли два придурка, наверху… А наверху кто-то тоже молчал и не двигался.

В душном подвале, наполненном отвратительным запахом, находиться долго было невозможно. Но звук удаляющихся шагов все никак не хотел развеять обстановку в чертовом Птичьем Морге.

Еле слышно, почти одними губами, Кирилл прошептал:

– Вероятно, это какой-нибудь бездомный, может, рискнем вылезти, а не будем ждать чего-то как два трусливых недоумка?

Я не успел ответить, как у самой крышки подвала раздался все тот же крик. Наше деревянное небо сотрясалось от горловых звуков непонятного существа. Создавалось впечатление, что кто-то (кто бы, черт возьми, он ни был) кричал прямо в узкую щель между крышкой и полом. Следом за этим раздался грохот.

– Прыгает на крышке, – задумчиво сказал Кира, глядя на то, как с потолка сыпется грязь. – Над нами кто-то подшучивает, пошли! Нас двое, а он один.

– Ты уверен? С чего ты взял, что он один?

– А ты слышишь еще шаги? – брат начинал злиться. – Я пошел.

Как только Кирилл ступил на последнюю ступеньку и уже собрался толкнуть крышку, послышался хрипловатый смех и торопливые удаляющиеся шаги. Кирилл обернулся в мою сторону:

– Видишь, он свалил.

Я не стал докучать брату своими «А что если…» и нехотя забрался по лестнице.

Крышка со скрипом выпустила нас на волю. Комната, в которой находился вход, была пуста.

– Возможно, он прячется где-то в доме. Ладно, поехали домой, – сказал Кирилл, осторожно заглядывая за угол соседней комнаты.

Мы вышли из дома через черный ход, свернули за угол и вдруг увидели, что от нашей машины резко отпрянула лохматая тень.

– Какого черта? – крикнул Кирилл и бросился к пикапу. Включив фонарик, я поспешил следом, и луч выхватил из темноты обросшего старика в рваном пальто. Как только свет скользнул по его лицу, тот дико расхохотался и закричал. Этот крик мы слышали в доме.

Через секунду старик скрылся среди деревьев.

– Мда, стоило его бояться, – усмехнулся Кирилл и открыл машину. – Твою ж мать!

Я удивленно взглянул на него и подошел посмотреть на то, что его так возмутило: на наших сиденьях лежало по скрюченной куриной тушке.

– Ну, если честно, мне тогда тоже не до смеха было, – сказал Кирилл, прикуривая, – но видишь, место то действительно странное, раз оно таких психов привлекло.

– Это ты о нас с тобой? – усмехнулся я.

Кирилл хлопнул меня по плечу и рассмеялся:

– Обещаю, сегодня все будет по-другому.

– А куда мы едем? Ты так ничего толком и не объяснил. – Горьковатый дымок приятно защекотал ноздри. Я наблюдал за тем, как ярко загорается огонек от каждой затяжки брата, и почувствовал, что сам непротив хоть раз в жизни затянуться.

– Мы едем в лес. – Кира выбросил окурок в окно и поднял стекло. – Холодает.

– Это я уже слышал, а что в нем необычного?

Кирилл молчал и сосредоточенно смотрел на дорогу. Неожиданно мы свернули на обочину:

– Мне надо отлить, – коротко бросил Кира и вышел из машины. Фары осветили его высокую худощавую фигуру в длинной тряпичной куртке. Я откинул голову на мягкое сиденье и закрыл глаза. Загадочность и молчание брата напрягали меня. Почему просто не ответить на вопрос? Почему я всегда ведусь на все его идеи, хотя порой приходится жалеть об этом? Наверное, потому что в этих безумных поездках я могу ощущать себя тем, кем так хочу быть. Отвязным, смелым парнем с сигаретой в зубах и кучей острот в голове. Я хочу быть парнем с яйцами, долбаными мужскими яйцами, а не «мамочкиной радостью» и «примером непутевому сорвиголове-братцу». Я хочу быть как Кирилл (а ведь он старше только на 2 года!) и только в его компании я могу дышать тем воздухом, которым хочу наполнять свои легкие. Воздухом свободы. И в первую очередь от самого себя. Порой я кажусь себе таким жалким червем, что не могу совладать с отвращением. В такие моменты меня начинает тошнить от образа, к которому я так стремлюсь, потому что я понимаю, насколько же я далек от него. Меня начинает выворачивать от собственных мыслей, внутренних диалогов, пестрящих словами: «долбаный», «гребаный», «чертов», «задница» – всех тех, что живут в голове, но никогда не вырвутся наружу. «Маме не понравится, если губки младшенького будут запачканы бранными словами, крошки от непристойных выражений так испортят их вид». Вот таким инфантильным дерьмом я являюсь.

– Слушай, – от неожиданности я вздрогнул. Кирилл уселся на свое место и включил печку: – Помнишь Стаса, с которым мы дружили в детстве?

– Того, который пропал осенью 98-го? – я сразу понял, о ком спрашивает брат. Тот парнишка исчез во время игры в прятки. Спрятался так, что его не смогли найти. Да и сам он свое убежище не спешит открывать вот уже 14 лет. – А причем тут он?

– Мы едем на его поиски, – по голосу Кирилла невозможно было понять, шутит ли он.

От неожиданности и абсурдности ответа я растерялся:

– Ты с ума сошел? Прошло более 10 лет, мы тело едем искать? – Тут до меня дошло: – Почему мы едем в лес? Мы ведь играли тогда на своей улице, а до леса больше 15 км! Кир, ты окончательно чокнулся или прикалываешься?

Кирилл продолжал молча смотреть на меня, словно о чем-то раздумывая. Казалось, что он просто выключился. Неожиданно он тряхнул головой (словно кто-то поковырялся в щитке безумия и лампочка в воспаленном мозгу моего брата вновь ярко засветила) и наклонился к бардачку.

– Посвети сюда, – Кирилл извлек сложенную вчетверо карту и аккуратно распластал ее на руле. Карта была самодельной, но потрясающе прорисованной и подробной. На ней обозначалась часть нашей улицы, дорога, ведущая к лесу, и сам лес.

– В тот вечер мы бегали вот по этому участку, – ноготь провел неровный круг. – Стас спрятался здесь – в колодезной будке. Но когда я открыл ее, там было пусто.

Брат замолчал и снова закурил. Услышанное не казалось мне удивительным, ведь тогда мы решили, что Стас успел перепрятаться. Я помню тот вечер. Кирилл тут же указал взволнованным взрослым на будку, потому что подглядывал, желая разыскать всех пораньше. Это место было одним из наших любимых. Круглый каменный колодец, находившийся прямо у изгороди одного из домов, был закрыт небольшой постройкой во избежание несчастных случаев. Длинные дверцы располагались под откосом, так что внутри вокруг колодца было достаточно места, чтобы спрятаться семилетнему ребенку.

Первым делом проверили дно, но все было чисто. Решили, что мальчик успел перейти в другое место, но Кирилл настаивал на том, что это невозможно – он следил за будкой с того момента, как ее дверцы закрылись за Стасом. Поиски продолжались несколько месяцев, но были безуспешными. Он просто растворился в той чертовой будке, и сейчас, спустя столько времени, мой чокнутый брат собирался его искать. В лесу.

– Кирилл, тогда все хорошенько прочесали, даже лес, что ты сегодня там собрался искать? – я не мог понять ни логики брата, ни смысла этой поездки.

– После его исчезновения я как-то подошел к этому колодцу и бросил на дно машинку, которую Стас давал мне поиграть. Игрушка тогда сразу ушла на дно. Почему-то тогда я думал, что она отправилась вслед за Стасом, и где бы он ни был, он получит ее там и будет рад.

Не думал, что мой брат мог быть таким сентиментальным. Обычно он высмеивал подобное, особенно когда замечал это за мной.

Будто прочитав мои мысли, Кирилл поспешно ответил:

– Я до сих пор чувствую вину за тот вечер, ведь я был последним, кто его видел.

– Глупости, ты…

– Дело не в этом, – грубо перебил меня брат, – а в той машинке. Спустя много лет после того случая я как-то ездил в лес с ночевкой. Девчонка спала в палатке, а я вышел отлить. В ту ночь было полнолуние, к тому же мы остановились на полянке – земля была хорошо освещена. Я начал свое дело и тут заметил в кустах что-то блестящее и красное. В лесу бывает много хлама, но почему-то эта вещь заставила меня наклониться и подобрать ее. Это была та самая машинка.

– Бред – как будто кто-то не мог потерять в лесу такую же машинку. – Кирилл все больше казался мне ненормальным.

Брат молча наклонился к заднему сиденью и, достав небольшой бумажный сверток, передал мне.

Я открыл его. Машинка выглядела как новая. Но такого не могло быть, прошло слишком много лет, это не та игрушка.

– Посмотри на заднее стекло, – Кирилл направил фонарик на мои руки, а я не верил своим глазам: изнутри на меня смотрела бумажная улыбающаяся мордашка, чем-то напоминающая Стаса. Когда-то мы все вместе клеили этого пассажира и смеялись над тем, что Стас боится «сесть за руль».

– Это его игрушка, – голос Кирилла дрожал от возбуждения. – Знаешь, что это означает? Что в той будке или самом колодце есть портал, мы едем к другому его выходу. Когда я обнаружил машинку, я сразу понял это и решил найти какие-нибудь подтверждающие факты. Оказывается, когда колодцем еще активно пользовались, в лесу, на том же самом месте, стали появляться ведра. Никто, разумеется, не придавал этому значения, просто злились на то, что на лесной полянке скапливается мусор. Но ведь ты понимаешь, что тогда происходило?

– Я понимаю, к чему ты клонишь. – Меня начали одолевать сомнения. С одной стороны, можно возразить, что ведра оставляли грибники, рыбаки – кто угодно, но только не портал, выплевывающий их за 15 км. Но с другой… машинка Стаса была у меня в руке.

– А ты не думаешь, что кто-то просто подшутил? Сделал такую же машинку и оставил ее в лесу?

– Ага, и следил за мной все это время от того момента, когда я размазывал сопли лицу, кидая подарок в воду, и до того, как трахался в лесу с подружкой. Нет, это та самая машинка, я уверен в этом.

– Почему тогда мы не ищем у колодца? – я не знал, откуда взялась во мне эта дотошность, обычно я не задавал лишних вопросов и просто наблюдал за тем, как брат пытается доказать очередную легенду. В некоторые из них я верил и до ужаса боялся их подтверждения. Но обычно все заканчивалось находкой всего сверхпроблемного, нежели сверхъестественного.

– А ты разве видел у колодца какие-то посторонние вещи? На той полянке часто останавливаются, пьют и веселятся, а значит, мусорят, забывают что-то, но у колодца ничего не появляется. Получается, что он – вход, а поляна – выход.

– Может, тогда логичнее зайти через вход или мы собираемся ждать возвращения Стаса у выхода?

– Я пробовал пройти через колодец.

– ЧТО?

– Я оставался на ночь в той будке, еле втиснулся, но ждал, что вот-вот произойдет перемещение. Вылез на рассвете, чтобы соседи не решили, что я псих.

Чтобы соседи не решили, что он псих… А кто же он тогда? Странно, все эти годы я считал, что в семье не без нервозного урода, и относил это на свой счет, но истинным параноиком был мой брат.

– В другую ночь я спускался по тросу в сам колодец, но тоже безрезультатно. Вход больше не работает.

– Тогда почему ты решил, что работает выход?

– Не знаю.

Мы замолчали. Я еще больше удостоверился в бесполезности этой вылазки. Предположим, мы приедем на то место, а что дальше? Будем ждать, что Стас вылезет из кустов, такой же не поношенный временем, как его машинка? Бред. Искать того, на чьих костях вместо живой плоти теперь земля и мох, – верх абсурда, даже для Кирилла.

– Мы попробуем узнать, может ли выход служить входом и что вообще может дать нам это место. – Кирилл завел мотор. – Хоть какая-то наша поездка должна принести результат.

Я промолчал и отвернулся к окну. До леса оставалось минут десять езды, равнинная местность заканчивалась. Глядя на массив неба, я пытался представить, каково это: залезать в темную старую будку, не зная о том, что ты больше из нее не выйдешь.

Машина остановилась почти у самого въезда в лес.

– Та полянка недалеко, пойдем пешком – дороги здесь нет, – пояснил Кирилл, кладя в свой рюкзак карту и фонарик.

– Зачем тебе карта? Мы же на месте.

– Эта карта содержит нужные мне расчеты, смотри, – ему пришлось вновь достать сложенный листок и осветить бумажную копию местности фонариком. – От колодца до выхода в лесу должно быть строго определенное расстояние. Оно ровно 1551 метру. И это не случайно. Число 15 обладает особым значением, в оккультной философии оно имеет двойственную природу – выбор путей между добром и злом. В арканологии…

– Что это?

– Я сам путем не понял, – смутился брат, – это что-то имеющее прямую связь с картами таро. Вроде как каждый аркан – это система идей, которую символьно выражают сами карты. Так вот 15-й аркан – аркан дьявола.

– Причем тут таро, дьявол и портал? Ты просто насобирал все мистические факты и выстроил систему, только тебе понятную.

Кирилл сохранял поразительное спокойствие. В другой ситуации он бы уже вспылил, обозвал меня тормозозависимым и не стал больше ничего объяснить. Но этот случай отличался от всех (неужели и этот вечер будет другим?), словно Кирилл уверился в том, что напал на след истины и ничто не сможет его смутить и разубедить в своей правоте.

– 15-й аркан – один из самых противоречивых, – невозмутимо продолжил он, – как и само число 15, которое, я уже говорил, имеет двойственную природу. Одни культуры его почитали и считали священным, другие видели в нем источник зла.

– Так почти с каждым числом, – возразил я.

– Но от колодца до того места именно 1551 метр, значит, мы берем именно это число! – баста, брат начинал злиться. – Так вот, сам видишь, что это число – перевертыш. Первая его часть и равна, и одновременно обратна второй, что само по себе уже олицетворяет вход и выход. Две стороны чего-то общего. Опять же двойственность. Если ты напряжешь свои полные тормозной жидкости мозги, то ты вспомнишь и сопоставишь некоторые факты, указывающие на то, что колодец в разное время требовал разного рода жертв.

– Ничего не понимаю, каких жертв? – меня задело едкое замечание брата. Придумал себе «одинокую легенду» и орет на меня за то, что я не хочу быть ее приверженцем. Все по-старому, а я уж было испугался перемен.

– Помнишь, на нашей улице некоторое время жила молодая беременная женщина? Только вот ребенка ее так никто и не увидел, да и сама она после родов исчезла. Я думаю, что она родила и сбросила плод в колодец.

– Глупости, тогда им еще пользовались. Вода бы запахла от гниющего тела.

– Ты точно по утрам чай пьешь? – брат усмехнулся и сделал небольшую паузу. – Там ведь портал. Ребенок угодил прямо в дыру искривленного пространства.

Тот случай произошел, когда мы еще были маленькими. Как-то мы подслушали разговор матери с соседкой об этом, но, разумеется, никто не предполагал, что ребенок был сброшен на дно колодца. Просто исчез, как несколько дней спустя исчезла его вдвое уменьшившаяся мать. Говорили, что она пьет и что у нее уже есть ребенок, которого она отдала в детдом. На нашей улице она поселилась в одном старом доме, куда ее любезно пустила хозяйка. Дом готовился под снос, а участок – к продаже, но к доброй женщине пока не спешили покупатели. Беременная прожила в нем только месяц, но за это короткое время успела родить и избавиться от ребенка. На вопросы забот… – простите, любопытных – соседей она не отвечала.

– Я вспомнил об этом, когда пропал Стас, – продолжил Кирилл, – я уверен, что и младенец, и наш друг проделали один и тот же путь.

Я все равно не видел в этом связи, но решил промолчать.

– Это был случай темного подношения, мой подарок пропавшему другу – светлого. Вот о чем я говорю.

– Ладно, пойдем уже, – я сдался, не желая более продолжать бесполезный спор. – Чем быстрее мы там окажемся, тем быстрее оттуда уедем.

Мы вышли из машины и двинулись в самую чащу леса. Казалось, что ночь стала еще темнее. В ее чернильной густоте зловеще возвышались черные силуэты деревьев. Я с детства не люблю леса – мне тревожно находится там, где мое воображение делает опасной каждую самую безобидную тень. Вы можете счесть меня ничтожным трусом, но у всякого страха есть свои корни, которые прорастают из реальности прямо в наше сознание и возносятся засохшей кроной в глубокое небо бессознательного. «За деревом кто-то есть, мама, за деревом кто-то есть»…

В тот день мы были на пляже, отмечали шестой день рождения Кирилла. Родители подарили ему двухколесный («Это же почти мотоцикл, врум-вруууум!» – орал потом хвастливый рот Кирилла) велосипед. Отец вместе с братом отправились опробовать подарок, я же, выведенный из строя кровоточащими царапинами на коленках («Мишенька, осторожнее, здесь полно сломанных кустов, не бегай так быстро!») сидел вместе с матерью на клетчатом покрывале и ел фрукты. Папа и брат находились от нас в паре десятков метров на аккуратной тропинке, ведущей из густых посадок к самому пляжу. Я пересел поудобнее, чтобы наблюдать движение брата с самого старта, и вдруг заметил тень, колыхнувшуюся меж деревьев неподалеку от тропинки. Поначалу я решил, что мне показалось, но когда я начал всматриваться, то уже отчетливо увидел, что непонятный черный силуэт словно быстро переходит от одного края дерева, за которым он стоит, к другому.

– За деревом, кто-то есть, мама, – шепнул я матери, которая с безмятежной улыбкой наблюдала за сыном и мужем.

– Что, милый? Где? – мама посмотрела по направлению моего пальца, совершенно забыв о том, что «показывать пальцем неприлично». Тут же она поднялась со своего места и стала махать рукой отцу, подзывая его.

– Ритик, что случилось? – отозвался отец, занятый двухколесной игрушкой.

– Идите сюда оба, – голос мамы дрогнул. Когда отец с Кириллом наконец двинулись нам на встречу, она подхватила меня на руки и прижала к себе так сильно, что я животом ощутил ее колотящееся сердце.

– Что случилось? – запыхавшись, спросил отец.

– Посмотри в ту сторону – ты видишь то же, что и я? – голос мамы прозвучал так, будто за одним вопросом она прятала еще несколько.

– О боже! – выдохнул папа. – Оставайся здесь с детьми.

Он поспешил в сторону странного силуэта, Кирилл сделал шаг, чтобы бежать за отцом, но мама вовремя поймала его за плечо:

– Милый, лучше помоги мамочке собраться и отнести все в машину.

– Мы что, уезжаем? – Кирилл сразу надул губы и так нахмурился, что на его лбу образовалась смешная складка.

– Да, Кира, продолжим праздник дома, там нас ждет тортик. Мои мальчики ведь хотят торт? – говоря это, мама даже не взглянула в нашу сторону, она напряженно наблюдала за отцом, который уже приблизился к нужному месту.

Я заметил, что силуэт стал медленнее переходить из стороны в сторону.

– Мама, это человек? Он что, не знает, куда ему идти? – спросил я.

Мама резко повернулась ко мне, затем так же резко опустила взгляд на Кирилла, который тоже смотрел в сторону посадок:

– Идемте в машину, я… Я думаю, этот человек уже пришел туда, куда хотел.

Вместе с мамой мы уселись на заднее сиденье. Она поочередно поцеловала наши макушки и прижала к себе покрепче. Когда папа вернулся и сел за руль, она убрала руки и подалась в его сторону. Папа говорил тихо, прямо на ухо маме, но мы смогли расслышать:

– Он не так давно там висит. Сук, на который была привязана веревка, надломился, поэтому он пришел в движение. Как приедем, позвоним в милицию.

Он завел мотор, и мы поехали домой. Всю дорогу родители молчали, а я пытался понять смысл маминых слов: «Я думаю, этот человек уже пришел туда, куда хотел». Не выдержав, я спросил:

– Мама, этот человек хотел висеть на дереве?

Мы пробирались сквозь мокрые от вчерашнего дождя ветки, и я старался не смотреть по сторонам. В лесу было тихо. Если не считать наших шагов и чертыханий, никаких посторонних звуков не было. Кирилл шел впереди и время от времени оборачивался, чтобы узнать, как у меня дела. Заботливый братец. Он знал, что я боюсь лесов и что страх этот поселился во мне после того случая. Как ни странно, сам он тогда среагировал спокойно и даже пытался подробнее расспрашивать об этом родителей, которых подобный интерес настораживал.

– Через минуту будем на месте, – сказал он, когда мы вышли к широкой полянке, где еще белел снег. Ночью он выглядел светлым островком – представляю, какой грязной кучей он смотрелся при дневном свете.

– Разве это не та самая поляна? – удивленно спросил я.

– Та. Но НУЖНОЕ место еще надо найти. – Кирилл достал свою карту. – Черт, кусты разрослись, я этого не учел.

– Ты разве не был здесь после того, как нашел машинку?

– Нет, тогда я решил сильно повременить с последующим визитом. Мне кажется, что этот портал открыт не все время, и чем чаще я бы сюда наведывался в надежде застать его открытым, тем больше разочарований могло бы быть.

– Почему мы приехали сюда именно сегодня?

– Я не знаю, – просто и немного смущенно ответил Кирилл.

Я не стал изводить брата недоверчивыми вопросами. В конце концов, всем людям хочется во что-то верить. Скажи мне, во что ты веришь, и я скажу, будешь ли ты желанным гостем в Бедламе. Шутка. А если серьезно, то вера человека – как цветное стеклышко: именно она определяет, в какой цвет будет раскрашен его мир.

Кирилл стал медленно приближаться к кустарнику, пытаясь сохранять одинаковую длину шагов. Я остался на месте и, присев на корточки, достал из своего рюкзака двойной бутерброд с сыром, зеленью и колбасой.

– Миш, ты жрешь? – с усмешкой спросил брат, оборачиваясь в мою сторону и резко осветив меня фонариком.

– Угу, – пробурчал я жуя и через секунду громко рыгнул. В этот момент где-то над нами, рассерженно каркая, вспорхнула ворона.

Мы расхохотались, вспугнув еще парочку крылатых старух, и вдруг услышали шорох. Он доносился со стороны кустов, около которых стоял Кира. Брат резко перенаправил луч фонаря и осторожно раздвинул рукой голые ветки.

– Что там? – мой голос так дрожал, что сквозь страх, в мгновение занявший все мое существо, вылезло еще и чувство стыда за свою идиотскую пугливую натуру.

– Не знаю, может, зверь какой мелкий. Я ничего не вижу здесь, – Кирилл продолжал осматривать кусты, – успокойся. Я не думаю, что тут раскачивается повесившаяся белка.

– Придурок, – буркнул я, на что Кирилл лишь нервно усмехнулся. Неужели он тоже боится? Хотя чего здесь удивительного: шорох не прекращался ни на секунду, он становился все громче и настойчивее. Словно кто-то целенаправленно двигался к нам сквозь эти гребаные кусты.

Я не знал, где безопаснее: стоять на месте становилось жутко. Я только сейчас понял, насколько близко деревья подошли к моей жалкой, дрожащей спине. Интересно, если бы сегодня была луна, какие тени бы они отбрасывали на меня? Только от своих ветвей? Или от того, что иногда висит и раскачивается на этих самых ветвях? Тише, тише. Я ощущал, как меня охватывает паника. Идти к брату – значит идти на источник чертова шума. Как же меня бесит, когда я не могу понять, что именно меня пугает!

– Кирилл, – позвал я брата. Тот даже не обернулся, продолжая рассматривать кустарник, тем временем шорох стал превращаться в треск.

– Кир, поехали домой! – голос дрогнул и сорвался.

– Иди сюда, – шепотом подозвал меня брат. – Твою ж мать…

Пока я шел к нему, он уже успел достать свой фотоаппарат, и резкая вспышка на миг осветила пространство под кустарником. Мне показалось, что я увидел там нечто белое и скомканное, похожее на старую тряпку.

Как только я приблизился к брату, тот резко обернулся и воскликнул:

– Они исчезли! – Кирилл упал на колени прямо под кустарником и стал истерично раздвигать мокрые ветки. – Я же видел! Куда они исчезли?

Я посмотрел туда, где пару секунд назад белел странный предмет.

– Постой, ты же успел сделать снимок!

Не вставая с колен, Кирилл включил свой фотоаппарат. Яркий дисплей осветил вытянувшееся от удивления лицо брата.

– Он здесь есть! Я почему-то сразу решил, что снимок исчезнет, как в долбаных ужастиках, но он здесь есть!

Как же я надеялся, что это нам показалось или что это был обычный целлофановый пакет, который унес из нашего поля зрения ночной ветер, но, судя по реакции брата, находка была чуть ли не инопланетной утварью.

– Черт меня дери! Ты только посмотри на это!

Я подошел к Кириллу и взглянул на маленький экранчик. Снимок был смазанным – вспышка осветила что-то белое и довольно крупное, показавшееся из зарослей кустарника. Но понять, что это, я не мог.

– Это же чьи-то ноги, замотанные в тряпку! – Кирилл даже осип от возбуждения. Его безумное лицо озаряла улыбка.

Мне показалось, что в моем горле образовался плотный, увесистый ком. Вдох, возникший где-то внизу живота, так и застрял, не наполнив легкие кислородом. В ушах зазвенело, я с трудом перевел взгляд на кустарник. Ничего. Пусто. В одну секунду я отпрянул на пару метров назад.

– Кирилл, если ты решил так подшутить, то это… (я не мог подобрать слова: жестоко, глупо, некрасиво, как тогда?!)

– Я не шучу, я успел их разглядеть! – Кирилл приблизился ко мне и протянул фотоаппарат:

– Увеличь и посмотри внимательнее!

Я вгляделся в смазанное изображение, и сознание тут же дорисовало нелепое пятно до нужных деталей. Но это ничего не значит! Если бы я увидел снимок, не зная про то, что на нем должны быть ноги, то пятно осталось бы просто пятном.

– Теперь мы должны дождаться их следующего появления! – Кирилл забрал свой полупроф и направился к кустарнику.

– Да пошел ты! – страх тут же смешался со злостью. Я злился на брата за то, что он решил так жестоко подшутить надо мной (пусть это будет всего лишь шутка!), и оставаться с ним в лесу не собирался.

– Куда ты? – Кирилл поспешил мне вдогонку. – Я могу проводить тебя до трассы, там поймаешь попутку и уедешь домой, но я останусь здесь.

– Давай вместе уедем! Или вызовем полицию. Ведь если ты прав, то мы нашли труп!

– Где? Ты его видишь? – Кирилл явно к чему-то клонил. – Из пустого пространства показалась пара ног и вдруг исчезла, что сможет полиция?

– А что сможем мы? Или ты думаешь, что это и есть портал?

Кирилл не ответил. Что ж, похоже, он в этом уже уверен. Самое бесполезное дело – уговаривать его покинуть это место. Но остаться ли здесь мне?

– Миш, пойдем, я дождусь с тобой попутку и вернусь сюда. Родителям скажешь, что я остался на ночь у своей.

Я действительно не знал, как поступить. С одной стороны, остаться в этом чертовски загадочном лесу – значит каждую секунду ждать появления нечта, которое на деле должно быть замотанными (в гребаный саван?!) ногами. С другой… ну, вы сами понимаете, если у вас, конечно, есть брат и вам вобщем-то не за что его ненавидеть.

– Кирилл, мы можем подогнать машину ближе к этому месту? Я никуда не поеду, но и караулить с тобой здесь не буду.

– Если бы было можно, мы бы сразу подъехали ближе! Никаких объездных путей к этой поляне нет. Мы можем взять из машины палатку. Закроешься изнутри, обставишься фонарями и так переночуешь.

Я согласился.

Мы провозились с установкой палатки около часа. К ночи поднялся такой сильный ветер, что пришлось обкладывать штормовую юбку старым кирпичом, который пригорком громоздился у самого въезда в лес. Как он сюда попал и каким целям служил, история умалчивает, но в эту ветреную, холодную ночь он пришелся кстати.

Разложив спальник и установив газовый обогреватель, я вышел к брату. Кирилл сидел на небольшом складном стуле и пил кофе. Он смотрел в сторону кустов как в экран телевизора. Такая одержимость брата всегда меня настораживала.

– Ты собираешься до утра так сидеть?

– Я собираюсь сидеть до открытия, а когда оно произойдет, я не знаю. – Кирилл взглянул на меня. – Не волнуйся, утром мы уедем и вернемся домой как обычно.

– Ладно, пойду спать, – похлопав брата по плечу, я двинулся к палатке.

– Тебя разбудить, если ноги снова появятся? – послышался вдогонку насмешливый голос.

– Иди в жопу!

Оставив ботинки в тамбуре, я закрыл вход и сел на спальник. Ночь обещала быть долгой и, скорее всего, бессонной. Хорошо еще, что она была снаружи. Здесь, в небольшом пространстве, в котором постепенно набиралось тепло, я чувствовал себя в относительной безопасности. Интересно, сколько продержится этот придурок? Не раздеваясь, я прилег на бок и стал прислушиваться к ночному лесу. Ветер заметно усилился, где-то слева от меня скрипело старое дерево. Оно скрипит потому что… Стоп!

Наверное, лучше постараться заснуть: если мне повезет, я проснусь уже утром, растолкаю спящего рядом брата, и мы свалим домой. Но что будет, если повезет Кириллу? Если посреди ночи меня оглушит радостный вопль сумасшедшего брата: «Да, я нашел долбаную дыру! Теперь я смогу ночами трахаться со спокойной душой, а не морозить задницу на складных стульях, пялясь в долбаные кусты!»

Вряд ли, решил я, стаскивая с себя куртку и забираясь в спальник. Образ ликующего одержимого брата настойчиво стоял перед глазами. Если эти (какие к черту?) ноги вновь покажутся, готов поспорить, он кинется их целовать. Черт с ним и его идеями! Я с облегчением почувствовал, что мысли затормаживаются и постепенно уступают место беспорядочным видениям, которые теснятся в сознании перед чертогами сна. Вытянувшись во весь рост, я потянулся, последний раз напрягая тело перед его полным расслаблением. Мышцы приятно заныли. Чудесное ощущение, которое сполна оценишь лишь тогда, когда познаешь его противоположность. Что ж, несколько часов – и весь этот кошмар закончится…

– Кирилл, если ты сейчас выскочишь с криком, я обижусь!

Пустой склад держал в своем дырявом чреве такие страшные звуки, что пятилетний ребенок вряд ли бы узнал в них свои гулкие шаги. Весь пол был завален железками и большими кусками плотного картона. Свет проникал лишь в неровные отверстия под самым потолком, и чернильные живые тени скапливались в неосвещенных углах помещения. Где-то за таким углом должен прятаться его брат, но Миша боялся его искать. Боялся приближаться к плотным теням, боялся узнать, что именно скрывается под их черным покрывалом. А вдруг не брат? А вдруг это… Сзади что-то скрипнуло. Уверенно и резко. Тишина.

– Кирилл, где ты? Пойдем домой! – крик улетает в тот же угол, в котором скрылся предыдущий. Ведь мальчик не двигается с места, а теперь еще боится повернуться – вдруг это…

Скрип повторился. На этот раз он не затих. Он стал равномерно звучать в огромном пустом помещении. Ведь мальчик стоит на месте неподвижно, а дырявое чрево не может существовать без страшных звуков. Поэтому появился скрип. «Мама, он что, хотел висеть на дереве?» Но в пустом складе нет деревьев. Здесь нет ничего, кроме хлама и жестокого старшего брата, который сейчас наблюдает за Мишей. Быть может, это он скрипит?

«Если я решусь повернуться, все закончится, я увижу Кирилла, и мы пойдем домой!» – думает мальчик, вслушиваясь в то, что происходит за спиной. Скрипит где-то слева.

Миша почти уверен, что это шалости брата, но все равно поворачивается с закрытыми глазами. Он откроет их только тогда, когда почувствует, что источник скрипа находится напротив него, чтобы не примерещилось ничего лишнего.

Это действительно скрипит Кирилл. И здесь действительно есть дерево. Его толстый сломанный сук раскачивает брата на грязной белой тряпке, подвязанной прямо под подбородком. Миша понимает, что Кирилл мертв, и испытывает облегчение, а он-то думал, что это тот человек из леса. Надо пойти домой и сказать маме, что Кирилл тоже пришел туда, куда хотел попасть. Миша делает шаг и нечаянно оступается о какой-то предмет. Из-под большого листа картона торчат голые ноги. На них нет белой ткани, она теперь на шее брата, который…

– …так хотел туда попасть, – я просыпаюсь от собственного голоса и спустя мгновение осознаю, что все произошедшее – лишь сон. Реальным в нем был только скрип старого дерева, томящегося под ночным ветром. Включив мобильный, я посмотрел время: «3.15». Отлично, хоть какую-то часть ночи я сумел скоротать сном. Несмотря на укрепление кирпичом, снизу все равно сквозило, я плотнее укутался в спальник и закрыл глаза. К сожалению, сон пропал. Голова посвежела и вновь пустила в себя крикливые толпы мысленных образов. Мне вспомнился тот день, когда Кирилл спрятался от меня в заброшенном складе и напугал так сильно, что я ревел до самой ночи. За это родители наказали его домашним арестом, а сам он отплатил мне бойкотом. Странно еще, что мне не начали сниться кошмары после того случая. Странно, что все это всплыло в моем подсознании именно сейчас. Хотя… Иногда после пробуждения я записываю свои сны и стараюсь анализировать их. Я не опираюсь ни на какие известные толкователи, вместо этого сопоставляю эмоции и символы снов со своей жизнью, нахожу совпадения. Делаю выводы.

В этом сне я наблюдал за собой со стороны, но ощущал тот же страх, как в детстве, и не мог пошевелиться. Что напугало меня тогда, в тот летний день? Я, кажется, услышал скрип (или скрипа не было?) и замер на месте. Меня пугали тени, прятавшиеся в каждом углу этого большого помещения. Я постоянно ждал, что Кирилл выскочит и напугает меня. Но все равно это произошло слишком неожиданно – я не сумел приготовиться. Так все и было тогда: темный склад, парализующий страх, и брат, набросивший на меня белую грязную ткань. А в моем сне он сам качался на ней. Или на тряпке, в которой были замотаны эти гребаные ноги? Интересный поворот, я не мог понять, от какого именно воспоминания шел этот образ. Если от первого, то во сне я просто возжелал брату смерти от той самой вещи, которой он меня напугал. Все естественно, каиноавелевоэдипово и логично. Но если брат висел на куске ткани, который мы видели под кустами, то, вероятно, это предостережение. Подсознательно я чувствую, что Кириллу угрожает опасность. От этих мыслей мне стало не по себе. Тревога сразу повлекла за собой еще одну забытую деталь – во сне я споткнулся о голые ноги, значит, ткань была с них…

Набросив куртку и наскоро обувшись, я выбрался из палатки.

– Кирилл!

Брата не было на месте – может, он пошел отлить, или зачем-то вернулся к машине, или опять собирается меня напугать? Что угодно, только бы не признавать тот факт, что кругом лес, ночь и мой брат пропал. От палатки до того места, где теперь пустовал складной стул, было около 10 метров. Кустарник рос не по прямой линии, за его ветками вполне можно было спрятаться.

– Кирилл, если ты решил подшутить надо мной, то ты мудак! – я повернулся к палатке, чтобы взять фонарик, и тут услышал треск со стороны кустов. Мне показалось, что на дно моих легких кто-то сбросил здоровенный булыжник. По телу словно прошлась незримая волна, от которой сразу взмокла спина и одеревенели…

– …ноги, – язык оттолкнулся сначала от верхних, потом от нижних зубов и помог сдавленному шепоту выдать мне эту прекрасную версию происходящего. Хотя возможно, это шутки Кирилла и никаких ног не было и в помине. Лучше узнать наверняка, неизвестность хуже любой реальности. Или нет?

Когда я медленно побрел к кустарнику, треск прекратился. Луч фонаря дрожал, освещая землю. Я шагнул вправо, чтобы посмотреть с другой стороны, и черное пространство под кустами тут же заполнилось. В зарослях кустарника на земле лежал человек, тело которого было почти полностью скрыто за ветками – видимыми были только ступни и икры, перемотанные тканью, и голый участок чуть ниже колен. Я подошел немного ближе, чтобы лучше видеть: холодный свет фонарика заскользил по разбухшей серо-зеленой коже. Ночной лес наконец показал всю свою истинную суть и выпустил из своего чрева то, что и должен был. Ведь там, где много деревьев, всегда много трупов, которые должен обнаруживать один любопытный мальчик. На какой раз происходящее считается закономерностью? На третий? Пожалуй, мне хватит и двух раз. Чувство отрешенности и досады неожиданно притупило страх. Когда Кирилл утверждал мне, что видел ноги, я не поверил, но тогда нас хотя бы было двое. Теперь вместо бесстрашного братца мне подсунули гниющий труп – это подло. Со мной играли: с одной стороны натянутой сетки подавали мои страхи, с другой – принимала подачу реальность. Я же был мячом. Хорошо, что меня это злит, а если злит, значит, уже не так пугает. Я наклонился, чтобы подсветить пространство под кустарником. Луч света путался в черных блестящих ветках, опускался на землю, но не мог выхватить остальную часть тела.

– Господи, – меня словно пригвоздили к месту. – Ки… – воздух не шел, звук застрял в пересохшем горле, и я закашлялся. Страх снова поборол все чувства, выбрался наружу и накрыл меня огромной волной, желая утопить, разорвать мои легкие. Я не знал, что пугает меня больше: наконец дошедшее до меня осознание того, что в паре метров разбухший труп, или то, что у этого трупа нет «начала»? Неожиданно треск снова возобновился, и я заметил, что ноги пришли в движение. Они продвигалось вперед, оставаясь в горизонтальном положении, словно ехали на каком-то адском конвейере. Словно кто-то выталкивал их из кустарника. Еще минуту назад выше колен была пустота, теперь я мог видеть чернеющие от гнили бедра. Когда следом показались кисти рук, я не выдержал. Я заорал так, что горло расцарапала резь. Долгожданный гость с обмотанными грязной тряпкой ногами прибывал. Но откуда? Если поверить в бред Кирилла, то все происходящее – это открытие портала. Если следовать бреду Кирилла, то… Я начинал понимать, куда делся мой брат.

Если бы кто-нибудь сказал мне, что однажды я решусь на подобное, я бы не поверил. Мысленно возгордился, удивился такой оценке своих несуществующих качеств, но не поверил. Глядя на продвижение трупа, я понял, что сам смогу попасть туда, откуда он движется (очевидно, какое-то время назад Кирилл тоже это понял). Нужно просто ползти вдоль тела, вдоль гребаного гниющего тела, по направлению, противоположному его движению.

Чем больше я буду медлить, тем больше появится ненужных мыслей и сомнений. Даже если это всего лишь безумие, оно должно поскорее закончиться. Я почти подбежал к телу. Оно успело вылезти из кустарника по самую грудь и все еще продолжало медленно продвигаться вперед. Теперь я мог рассмотреть его ближе и понять, что долбаным гостем из другой реальности была старуха. Значит, какую-то жертву колодца Кирилл все-таки упустил.

Я присел на корточки на уровне худых плеч, кожа на которых местами почернела и отвратительно забугрилась. Как ни странно, мертвое тело не источало зловонья. Спасибо хоть на этом.

Когда показалась шея, я понял, что начинаю мешкать и тем самым рискую опоздать. Наклонившись, я всмотрелся в пространство под кустарником: головы не было. На земле валялись прошлогодние листья, мокрый кусок целлофана и коробок спичек. Можно было подумать, что тело обрублено, но тут из ничего выплыли очертания подбородка. Старуха продолжала свое движение, она ускорила его.

Максимально отогнув упругие ветки, я осторожно пополз мимо тела. Главное – не задеть, главное – не задеть… Я протянул руку перед собой, пытаясь нащупать впереди хоть какое-то изменение пространства, но кожа ощущала лишь сырые ветки и холодный ветер. Черт! Мне показалось, что я ощутил это даже через толстую подошву утепленных ботинок: я наступил на седые спутанные волосы старухи и с ужасом понял, что смотрю на ее черные веки. Еще чуть-чуть – и она вылезет вся, и то место, откуда ее вытолкнули, окажется недосягаемым.

Чем быстрее, тем лучше. Я с силой раздвинул кусты в разные стороны и протолкнул свое тело в образовавшееся пространство. Старуха осталась позади. Вокруг меня плотным кольцом сомкнулись мокрые ветки; теряя равновесие, я постарался удержаться за них, но гибкий прутик выскользнул из моих пальцев. В итоге я оказался на коленях в густой кашице лесной грязи. Отлично. Неужели я вообще мог поверить в то, что это сработает?

– Гадость, – я оттолкнулся руками от земли и выпрямился во весь рост. То, что я увидел прямо перед собой, было настолько неожиданным, что я сразу решил, будто какой-то большой и значимый кусок этого долбаного вечера мастерски скрылся от моего внимания. Иначе как объяснить то, что я стоял посреди кустарника, растущего возле Птичьего Морга?

Такого не может быть. Это не портал. Пространственных дыр, соединяющих разные места, не существует. Возможно, я… Но объяснений и догадок у меня не было. Я залез в кусты за десятки километров от этого места, а выбрался уже здесь. Так в детстве, забираясь в домик из стульев и наброшенного на них одеяла, я думал, что попадаю в волшебную страну. Я создавал собственные порталы, в которые верил, несмотря на то, что где-то снаружи продолжал бубнить старый телевизор. Значит, кто-то тоже решил создать свой портал. Все просто.

Подходить к заброшенному зданию было страшно. Его остроконечный силуэт отбрасывал такие густые тени, что казалось, будто в их черноте копошилось нечто пугающее, готовое в любой момент разрушить все мои теории о безопасности. Я постоянно твержу себе, что в окружающем меня мире нет ничего сверхъестественного. Монстры – в голове, а реальность понятна и однослойна. Кто бы мог подумать, что в ее слоях можно запутаться?

Если мы с Кириллом проделали один путь, то, очевидно, он находится здесь. Я позвал его, вглядываясь в заколоченный дверной проем, и вдруг заметил луч света, скользнувший внутри. Я невольно отступил назад. Нет гарантии, что это фонарик брата, – быть может, по дому ходит тот чокнутый старик, подкинувший нам дохлых птиц.

Сверху раздался шорох, я резко поднял голову (чем быстрее, тем лучше – будет меньше мыслей) и увидел брата, высунувшегося из окна:

– Зайди через дверь с другой стороны, я тебе кое-что покажу.

Он даже не удивился моему появлению. Но как же я обрадовался его!

Старик сидел на старом деревянном ящике и увлеченно рассматривал красную машинку, когда-то принадлежавшую Стасу. Он крутил ее в своих грязных пальцах и издавал непонятные звуки. Судя по интонации, радостные. Кирилл подошел к нему и неожиданно задрал драную штанину, обнажив худое старушечье колено.

– Помнишь, однажды Стас упал на осколки пивной бутылки, когда мы играли? Остался шрам.

Я не мог поверить в то, что с такой уверенностью утверждал мой брат. По его словам, безумец, обитавший в Птичьем Морге, был пропавшим Стасом.

– Ты бы видел, как он отреагировал на машинку.

– Старик сумасшедший, а такие, как он, иногда бывают слишком инфантильными, вот и обрадовался игрушке. А шрам… При таком образе жизни его можно заработать где угодно. Кир, не сходи с ума. Если бы это был Стас, то он был бы нашим ровесником. А этому старику под 70!

– Миш, ты ведь тоже полз через ту старуху. Не догадываешься, кто она и почему у нее ноги перевязаны тканью?

Я не понимал, к чему клонит брат. Но образ спутанных седых волос, которые утоптал в грязь мой ботинок, сразу поспешил занять голову и принялся давить своей мерзкой навязчивостью.

– Ну и кто? – я присел на корточки, не отрывая взгляда от старого безумца. Почему-то мне казалось, что он в любой момент может вскочить со своего места и забить нас до смерти красным автомобильчиком. Вот такой я параноик.

– Это младенец, брошенный в колодец той несчастной дамочкой. Тряпка – пеленка, в которую он был завернут. Как видишь, родила царица в ночь все таки дочь, – Кирилл усмехнулся. – Ты с собой рюкзак не прихватил случайно? Там бутеры, Стаса бы угостили.

Брат вел себя так, будто все происходящее было настолько обычным, что даже заморачиваться не стоит. Подумаешь, портал и младенцы, становящиеся старухами в его коридорах. Кирилл каждый день с подобным встречается. Ему-то не привыкать, а вот младший брат явно не догоняет.

– Ребенок не мог выжить после падения. Это понятно. Значит, наш чудесный портал еще и ускоряет время, дорабатывает то, что не успело произойти естественным путем.

– Но ведь вход в колодце, а выход в лесу, почему мы оказались здесь?

– Значит, есть ответвления. И еще… Миш, я не уверен, что после всего этого нас с тобой не затронут какие-нибудь изменения. Все-таки мы прошли сквозь нехилую дырищу.

Глядя на старика, я с ужасом представил, что могу стать таким не через полвека, а спустя пару месяцев, дней, часов. Черт возьми, я уже не знал, какими мы встретим рассвет.

– Мы отвезем его в город?

– Думаю, нет. Его родители вряд ли во все это поверят. Еще нас окрестят чокнутыми. А Стасу, похоже, здесь нравится. Мы оставим все как есть и будем его навещать иногда.

– Кирилл, поехали домой, – мне не хотелось думать о том, как весело мне будет ездить в гости к сумасшедшему старику вместе с сумасшедшим братом. Больше всего на свете мне хотелось оказаться дома, в своей постели.

– А вот с эти проблемка у нас. – Кирилл размял рукой затекшую шею. – Машина далеко. Мы рискнем второй раз пройти через кустарник?

Я задумался. Интересно, Стас сразу стал таким или прошло какое-то время? Может, на нас все это не подействует, ведь изменения уже, вероятно, должны были начаться.

– Давай рискнем, – азарт, всегда бывший инородным телом в моей трусливой натуре, на этот раз принял за меня решение (его первое решение, дамы и господа, еще немного – и он станет самостоятельным и сделает меня чертовски отчаянным парнем.) Хотя, вероятно, я просто хотел побыстрее оказаться дома, а идти естественным путем – это значит торчать на трассе долбаное количество времени и ждать психов, которым срочно нужно в лес в 4 часа утра.

Кирилл задумался:

– Он может быть уже закрыт. Давай лучше поймаем попутку и поедем домой? Скажу отцу, что машина заглохла и мы оставили ее там, где была вечеринка. Потом я съезжу и заберу ее из леса.

– Давай.

Азарт недовольно покинул свой пост. Уже засыпая в машине (простояли на трассе около 15 минут) по дороге в город, я подумал о том, что быть рискованным – не мое.

Брат не вернулся. Добравшись до дома в тот день, мы выспались, и Кирилл отправился в лес. Когда время его отсутствия дотянуло до позднего вечера, в дом степенно зашла тревога. Ее сопровождал бесстрастный голос, обладатель которого понятия не имел, где находится парень, и лишь постоянно твердил: «Абонент не отвечает или временно недоступен». Начались расспросы. Меня просили дать адрес девушки, у которой мы веселились, но врать я умел еще хуже, чем рисковать, поэтому поведал родителям путаную историю о том, почему мы провели эту ночь в лесу. По моим словам, мы решили устроить мальчишник с палаткой, пивом и неповторимой атмосферой ночной безлюдной природы.

Уже наступила ночь, когда мы выехали из дома и направились к лесу. Машина стояла там, где мы ее и оставили. На заднем сиденье небрежно валялись наши рюкзаки, в кузове – сложенная палатка, очевидно, Кирилл успел собрать вещи, до того как… (неужели по местным новостям через какое-то время скажут «пропал без вести»?).

Мы пришли к месту вчерашнего лагеря. Луч моего фонарика скользил по грязной земле. Как же я надеялся обнаружить хоть какой-то след брата! В это время до меня снова донеслось: «Абонент не…» Голос прервался, уступив рыданиям матери.

Я направился к кустарнику, совершенно позабыв о том, что вчера там находился разбухший труп старухи. Вспомнил об этом только тогда, когда шагнул в сторону, чтобы обойти кусты кругом. «Вот сейчас я ее снова увижу», – мысленно твердил я себе, силясь придумать, как именно объяснить это родителям. Сказать, что мы пили пиво, а телек на природе отлично заменяет вздутая старушка? Или, подходя к кустам, удивленно заорать, сделать вид, что впервые вижу этот труп: какой шок – обнаружить такое! Но все мои сомнения тут же смолкли, когда я увидел абсолютно пустое пространство. На земле под кустами валялось немного сломанных веток. Если честно, я давно догадался обо всем. Просто не хотел в это верить.

– Я знаю, где сейчас Кирилл, – пройдя мимо родителей, я двинулся в сторону машины, – поехали, я покажу, как туда добраться.

– Какого черта ты столько молчал? Что у вас за гребаные секреты? – в злобном рыке отца неумело маскировались слезы.

– Просто поехали, – я сорвался, закричал. Внезапно меня захлестнула такая злость, что на бесконечные всхлипы матери захотелось отреагировать пощечиной. Родители понятия не имели о том, что могло произойти с их сыном. Я же предчувствовал и опасался того, что нам предстояло увидеть в Птичьем Морге. Они плакали от неизвестности, я же терзался правдой. Может, иногда неизвестность лучшее, что может получить человек?

Отец знал, где находится недостроенный коттедж, но никак не мог взять в толк, почему мы едем именно туда. В машине удушливо-сладко пахло корвалолом. Видит бог, мы хотели отвезти мать домой, но она не согласилась. Пришлось заехать в аптеку и купить ей капли и воду.

Когда мы остановились на подъездной дорожке, отец рывком сорвал с себя ремень и поспешно выбрался из машины. Я хотел предупредить его, попросить не делать необдуманных действий, но это было не в его натуре.

Когда я догнал его, отец уже с остервенением отрывал доски, освобождая главный проход. Вместо того, чтобы указать ему на запасной вход, я сам поспешил туда, надеясь оказаться в доме раньше.

Густую пыльную темноту помещения прорезал мерцающий свет фонаря. Батарейка садилась, но углы, освещаемые из последних сил, все еще оставались пустыми.

Шорох на втором этаже не испугал меня. Я должен добраться до Кирилла быстрее отца.

Перепрыгивая через ступени, я оказался на площадке, ведущей сразу в несколько комнат. Внизу послышались шаги – папа вошел в дом.

Шорох доносился из последней комнаты по правую сторону широкого коридора. Когда я вбежал туда, фонарик окончательно сдался. В темноте небольшого помещения чернел худощавый силуэт. Я замер в нерешительности, уверен ли я в том, что это мой брат? Безумный старик, обитающий здесь (согласно всей этой портальной теории, наш пропавший друг), был крупнее того, кто сейчас стоял передо мной. Или впереди мой брат, или… кто-то третий.

– Кирилл, – тихо позвал я. Глаза постепенно привыкали к темноте, и невнятная тень стала обретать знакомые детали. Старые обвисшие джинсы, серая тряпичная куртка, закрывающая колени. Только почему-то брат стал меньше ростом, или мне только так казалось из-за того, что он ссутулившись стоял спиной ко мне в углу?

– Кир, это я, – мой голос дрогнул. Кирилл оставался неподвижным. В это время в комнату вбежал отец, за ним послышались торопливые шаги – мама еще поднималась по лестнице.

– Сынок, слава богу, – отец подбежал к безмолвному силуэту и резко развернул его к себе лицом.

Несмотря на все свои приготовления к этому моменту, я невольно отпрянул на шаг, когда увидел того, кого собирался обнимать отец.

– Что это? – папа сдавленно выдохнул и неловко отбросил Кирилла к стене.

В одежде брата прятался высохший лысый старик. Он поднял руки, закрывая рябое безумное лицо, и снова отвернулся в угол.

– Какого черта ты, сука, сделал с моим сыном? – отец пришел в себя и с силой швырнул старика на пол. Мать, вбежавшая в этот самый момент, бросилась на мужа, увидев, как тот с силой ударил ногой ее любимого сына.

– Что ты делаешь? – кричала она, пытаясь оттащить его. Я поспешил ей на помощь.

– Это не наш сын! – голос отца дрожал от злости. – Посмотри сама!

В один момент он поднял за шиворот скорчившегося старика. Я не знал, что делать: либо приводить в чувства мать, упавшую на мои руки, либо пытаться успокоить отца.

– Папа, это Кирилл! – заорал я.

Отец бросил старика на пол и обернулся в мою сторону:

– Ты, маленький сосунок, поиздеваться над нами решил! Почему ты привел нас сюда? Где твой брат? Чем, черт возьми, вы занимались этой ночью?

В этот момент мама начала приходить в себя. Она с трудом подошла к забившемуся в угол старику и присела возле него:

– Где наш сын? Почему на вас… – мама судорожно глотнула воздух, пытаясь побороть слезы, – его одежда?

Отец тяжело дышал, молча наблюдая за происходящим. Я же приблизился к матери на такое расстояние, чтобы в любой момент успеть закрыть собой старика.

Ответа не последовало.

– Где мой сын? – мама резко схватила человека за грудки и принялась трясти его.

Я сразу кинулся в угол, но меня опередил отец. Он поднял обезумевшую женщину и с силой прижал к себе.

Подойдя ближе к старику, я помог ему приподняться. Что делать? Рассказать родителям правду, в которую они не смогут поверить? Я рисковал навлечь на себя такой гнев отца, который окончательно сорвал бы ему крышу. Но другого выхода у меня не было. В углу заброшенного проклятого дома дрожал от страха мой старший брат, обменявший жизнь на доказательство своей правоты.

– Я просто прошу вас поверить! – нужные слова не хотели складываться во что-то связное и убедительное. – Мы с Кириллом обнаружили портал в лесу, но прохождение через него делает с человеческим организмом страшные вещи. Этот старик на самом деле Кирилл. Поверьте мне!

В комнате повисла гнетущая тишина. Я чувствовал, как старик взял меня за руку и сжал ладонь. Сделав шаг в сторону, я полностью закрыл собой его беспомощное тело.

– Я все понял. – Отец оставил маму и двинулся в мою сторону. – Вы дурь какую-то принимаете? – он намотал на кулак воротник моей куртки и резко вытолкнул из угла. – Веди мать в машину. Дома мне все объяснишь.

Я отшатнулся, еле удержав равновесие, и тут же снова бросился к старику, тем самым приняв под дых тяжелый ботинок отца.

– Щенок! – взревел человек, которого я с детства боялся. – Я вытрясу из этого старого ублюдка правду, если ты не захочешь мне ее говорить!

– Я сказал тебе ее! – слезы комом застряли в горле, мешая мне говорить. – Но ты не веришь, потому что ты идиот, не видящий ничего дальше своего носа! Если ты притронешься к Кириллу, я тебя возненавижу!

– Не трогай их, – услышал я голос матери, копошащейся возле разъяренного отца, – прошу тебя, не трогай!

– Этот сукин сын городит гребаную чушь, я и из него все вытрясу!

– Это НАШ сын! – мама сорвалась на визг и попыталась оттолкнуть отца в сторону. Послышался хлесткий удар, и она тут же замолчала.

– Отведи ее в машину, – заорал отец, швыряя меня к ней, – и ждите там.

Подхватив рыдающую мать под руку, я как можно быстрее повел ее к выходу.

Мы выбрались на улицу через пробитый отцом дверной проем и двинулись к машине.

– Сыночек, скажи хоть мне правду, – причитала она всю дорогу, – где наш Кирочка?

Я молчал, не собираясь больше пытаться убедить ее в правдивости своих слов. Твердить убитой горем матери, что старый бродяга, прячущийся в заброшенном доме, – ее молодой здоровый сын, озаначало… Отец прав, это было равно издевке.

Усадив маму на заднее сиденье и захлопнув дверцу, я помчался в сторону недостройки.

Оказавшись внутри, я услышал хриплые выкрики отца, сопровождающие страшные звуки наносимых брату ударов.

Перепрыгивая ступени, я вбежал на второй этаж и бросился на отца, который с неистовой злобой избивал Кирилла на площадке.

– Успокойся, – орал я, всеми силами пытаясь оттащить его от неподвижного маленького тела.

Когда мне это удалось, было уже поздно.

С той ночи, когда я потерял старшего брата, прошел месяц. Все это время я жил с тяжелым осознанием того, что не смог защитить его от собственного отца. Чувство вины не давало мне спокойно спать, есть и вообще вести какой-то нормальный образ жизни. Но как бы плохо ни было мне, родителям было хуже. Месяц назад они объявили Кирилла в розыск и с тех пор каждый день терзались бессмысленными надеждами. Я знал правду и день за днем приходил к осознанию потери, учился мириться с ней. Родители же ждали невозможного, то предаваясь сокрушающей тоске, то вновь неистово веря в то, что любимый сын вернется.

Мои отношения с отцом дали такую трещину, что оставаться в родительском доме с каждым днем становилось все тяжелее. По просьбе мамы отец не стал настаивать на том, чтобы я был свидетелем по делу об исчезновении брата. Версия для полиции была сокращена и более-менее натянута до логичной правдивости. Я не собирался врать и отказываться от своих слов, а такую правду говорить опасно. Нас с братом могли обвинить в использовании наркотических веществ (тогда дело приняло бы совершенно другой оборот) или же могли настоять на серьезном медицинском исследовании моего психического здоровья. Мама хотела уберечь хотя бы одного сына.

Но было ли это возможно? Несколько дней назад я стал замечать, что мое тело начинает меняться. В 18 лет я ощущаю ужасную усталость даже после небольшого физического напряжения, зрение резко упало, на макушке появилась залысинка. Я знал, что прохождение через портал оставит свои последствия, но упорно верил, что смогу их избежать. Мне не посчастливилось появиться на свет красным игрушечным автомобильчиком, обычной вещью, которая не подлежала уничтожению после познания страшной тайны. Я родился человеком, а наш род не вызывал приятия и жалости у тех, кто обитал по ту сторону. Хотя чему тут было удивляться? Слабые, трусливые создания, которыми мы являемся, непригодны для того, чтобы нести на себе ответственность за посвящение в тайну. Мой отец лишь доказал это. Понимаю, поверить в рассказанное мной было сложно, но не давать воли своему безумию и гневу – вполне возможно. К сожалению, отец пошел по пути меньшего сопротивления и в тот вечер уверился в том, что имеет право «вытрясать правду из гребаного ублюдка». Он настолько крепко держался за привычное мироощущение, что ради этого готов был уничтожить любого, лишь бы остаться в знакомой реальности. «Мой сын пропал, наверное, он был наркоманом. Я убил старого бродягу, наверное, он и снабжал его наркотиками. Я отомстил ему за сына». Как просто разлеглось по гнилым полочкам все произошедшее.

Я не собирался продолжать дело брата. Конечно, я записал все то, что с нами произошло, сохранил фотографии. На основе анализа всех фактов я смог сделать некоторые выводы. Например, понял, откуда в Птичьем Морге появлялись мертвые птицы – портал был обширнее, чем казался сначала. В любом уголке мира мог скрываться вход – пространство пронизано дырами, в которые, как оказалось, очень страшно угодить.

Если быть честным с самим собой, я и не мог продолжать все это, даже если бы захотел. Мой организм с каждым днем менялся согласно новой вирусной программе, запущенной во время моего путешествия.

Также неотвратимо менялось и мое сознание. Я отказался от глупой идеи стать «крутым парнем», когда осознал, что это может сделать меня похожим на отца. Ведь грубость и прямолинейность была истинно его природой, природой, лишенной главного – способности видеть мир глубже.

Я знаю, что скоро меня покинет здравый смысл и тело мое неотвратимо изменится. Будет ли это смертью? Не знаю, как решат мои родители.