Глава 18
Последующие недели, весь в черном, Чезаре, злой и мрачный, как туча, бродил по залам Ватикана: ему не терпелось начать новую жизнь. Со дня на день он ожидал приглашения от Людовика XII, короля Франции. На месте не сиделось, хотелось как можно быстрее покинуть Рим, оставив в прошлом воспоминания о сестре, о кардинальской жизни.
В эти недели вернулись ночные кошмары, и поздними вечерами он с неохотой ложился в постель, из боязни проснуться в холодном поту с рвущимся из груди криком.
И как бы он ни стремился вырвать сестру из сердца и рассудка, ничего у него не получалось. Всякий раз, закрывая глаза, чтобы отдохнуть, он представлял себе, как занимается с ней любовью.
Когда Папа, светясь от радости, сообщил ему, что Лукреция вновь беременна, он целый день скакал на своем жеребце по полям и холмам, едва не обезумев от ревности и ярости.
В тот вечер, когда, совершенно обессиленный, он рухнул на кровать и тут же заснул, в его сны ворвалось ярко-желтое пламя. И тут же сквозь него проступило очаровательное личико его сестры. Чезаре понял, что это знак, символ их любви. Пламя это сначала согревало его, потом обожгло, но продолжало ярко пылать. Той темной ночью он дал обет сделать желтое пламя знаком отличия и поместить на свой герб и знамя рядом с красным быком Борджа. С этой ночи и до скончания жизни пламя любви стало огнем его честолюбия.
* * *
Кардинал Джулиано делла Ровере многие годы был злейшим врагом Александра. Но, находясь в ссылке во Франции, после неудачной попытки сместить Папу с престола руками Карла VIII, делла Ровере вдруг понял, что противостояние с Папой не приносит ему ничего, кроме несчастий. Он чувствовал себя гораздо уютнее в коридорах и залах Ватикана, где мог обстоятельно строить планы на будущее и усиливать свои позиции в непосредственном общении с друзьями и врагами. Там выражение лица, интонация голоса говорили ему куда больше, чем многостраничные, скрепленные подписями договоры.
Как только делла Ровере пришел к выводу, что продолжение войны с Папой не служит его интересам, он тут же предпринял попытку примириться. Благо такая возможность представилась: убийство сына Александра, Хуана, позволило делла Ровере отправить Папе письмо с соболезнованиями. Горе Папы, решимость реформировать как самого себя, так и церковь, заставили его с благодарностью принять письмо кардинала. В ответном письме Папа предложил кардиналу делла Ровере исполнять обязанности папского легата во Франции. Даже раздираемый отчаянием, Папа не забывал о том, каким влиянием пользовался делла Ровере при французском дворе, и предполагал, что настанет день, когда ему придется обратиться к кардиналу за содействием.
* * *
Когда Чезаре, наконец, получил приглашение короля Людовика посетить королевский двор в Шиноне, Папа дал ему два важных поручения. Во-первых, передать королю разрешение на повторный брак, во-вторых – убедить принцессу Розетту стать его женой.
Перед отъездом Чезаре во Францию Папа пригласил его в свои покои. Тепло обнял сына, потом вручил ему пергамент с красной восковой папской печатью.
– Этим документом я аннулирую прежний брак короля и разрешаю ему жениться на Анне Бретонской. Это важный документ, потому что король не только хочет поменять уродину на красавицу, но и решить деликатную политическую проблему. Ибо, если король не сможет жениться на Анне, она выведет Бретонь из-под контроля Людовика, и это будет серьезным ударом по его планам создания «La granreur de la France» .
– Разве он не может просто развестись с Жанной или доказать, что они не жили, как муж и жена?
Александр улыбнулся.
– К сожалению, вопрос не такой простой. Хотя Жанна увечная и уродливая, у нее решительный характер и ясный ум. Она привела свидетелей, которые клялись, что слышали, как Людовик публично заявил, что в брачную ночь трижды залезал на Жанну. Более того, он заявляет, что тогда ему не было четырнадцати, то есть он не достиг совершеннолетия, но не удалось найти ни одного свидетеля, который под присягой подтвердил бы дату рождения короля.
– И как ты решил эту проблему? – с улыбкой спросил Чезаре.
– Ах, – вздохнул Александр, – быть Папой, то есть непогрешимым, просто счастье. Я написал ту дату рождения, которую счел истинной, а все другие утверждения назвал ложью.
– Чем еще я смогу упрочить мои позиции во Франции? – спросил Чезаре.
Александр сразу стал серьезным.
– Красной кардинальской шляпой для нашего друга Жоржа д'Амбуаза.
– Д'Амбуаз хочет стать кардиналом? – удивился Чезаре. – Но он же прекрасный посол.
– Ужасно хочет, – кивнул Папа. – Но истинные причины известны только его любовнице.
На прощание Папа вновь обнял сына.
– Без тебя я остаюсь в полном одиночестве. Но я позаботился о том, чтобы тебе обеспечили теплый прием.
Наш легат во Франции, кардинал делла Ровере, встретит тебя и защитит от непредвиденных опасностей. Я дал ему четкие инструкции заботиться о тебе и относиться, как к сыну.
* * *
И действительно, когда Чезаре в сопровождении огромной свиты прибыл в Марсель, его встречал кардинал делла Ровере. В костюме Чезаре преобладали черный бархат и золотая парча, камзол и штаны украшали драгоценные камни. Расшитую золотом шляпу – белый плюмаж.
Даже его лошадей подковали серебряными подковами.
Папскую сокровищницу изрядно тряхнули, чтобы снарядить Чезаре в эту поездку.
Делла Ровере обнял его.
– Сын мой, я здесь для того, чтобы обеспечить тебе наилучший прием. Если у тебя есть какие-то желания, говори, все будет исполнено.
Делла Ровере удалось убедить Авиньонский совет взять ссуду, чтобы обеспечить достойную встречу дорогому гостю.
На следующий день, покидая замок, в котором провел ночь, Чезаре выглядел еще роскошнее, в белом камзоле, украшенном жемчугами и рубинами. Он великолепно смотрелся на сером в яблоках жеребце. Седло, уздечка и стремена сверкали золотом. Впереди, все в красном, ехали двадцать горнистов на белых лошадях. Сзади швейцарская кавалерия в алой с золотом форме папской армии. За ними следовали тридцать дворян, сопровождавших Чезаре, а уж потом многочисленные помощники, пажи, слуги, все прекрасно одетые. Замыкали колонну музыканты, жонглеры, клетки с медведями и мартышками и семьдесят мулов, навьюченных гардеробом Чезаре и подарками королю и придворным. Прямо-таки парад, кричащий и безвкусный.
При отъезде Дуарте предупреждал Чезаре, что на французов выпячивание богатства впечатления не производит.
Но тот остался при своем мнении.
Делла Ровере вместе с Чезаре въехал в город, украшенный по случаю его прибытия триумфальными арками.
В соответствии с указаниями кардинала сына Папы встречали как принца крови. Осыпали серебряными монетками и устроили в его честь пышный прием.
Делла Ровере пригласил множество красавиц, потому что все знали, что Чезаре падок на женщин. Перед гостями выступали лучшие артисты, их угощали лучшими винами.
И так продолжалось два месяца. В каждом городе. Чезаре не пропустил ни одной ярмарки, делал ставки на всех скачках, садился за карточный стол, где бы его ни приглашали.
Та осень во Франции выдалась холодной, с пронизывающим ветром, частыми дождями, однако везде Чезаре встречали толпы горожан. Скромностью он никогда не отличался, поэтому любопытство людей, пришедших поглазеть на сына Папы, воспринимал как обожание своей персоны и раздувался от гордости. Становился наглым и самоуверенным, отталкивая от себя тех французов, которые действительно могли ему помочь.
* * *
Наконец Чезаре прибыл ко двору короля Франции в Шиноне, и к тому времени Людовик XII уже кипел от ярости. Он с нетерпением ждал новостей о желанном разводе, но пребывал в полном неведении, подписал Папа столь необходимую ему буллу или нет.
В день прибытия Чезаре вновь сопровождала внушительная кавалькада. И каждую лошадь покрывала красно-желтая попона из дорогой материи, украшенная красным быком Борджа и новым знаком отличия Чезаре – желтым пламенем. Одежда свиты сверкала драгоценностями, а несколько мулов везли огромные сундуки, содержимое которых разжигало воображение горожан. Кто-то говорил, что в них хранятся драгоценности, которые Чезаре собирался подарить будущей жене, другие утверждали, что в сундуках – священные реликвии. Но на аристократию вся эта мишура не произвела ни малейшего впечатления.
В Италии подобная показуха могла служить критерием знатности и значимости положения в обществе, во Франции – вызывала презрение.
Король исповедовал бережливость, и двор следовал его примеру. И вскоре кавалькада Чезаре уже вызывала смех.
Но Чезаре, преисполненный собственной важности, которую во Франции не уравновешивали ни мудрость отца, ни благоразумие сестры, ничего не замечал.
Увидев Чезаре, король шепнул своему советнику: «Это уж слишком». Но тепло приветствовал сына Папы, с трудом сдержавшись, чтобы сразу не спросить, привез ли тот разрешение на развод.
Когда Чезаре, сопровождаемый Жоржем д'Амбуазом, знакомился с выстроившимися в ряд первыми лицами государства, его не волновали смешинки, которые он замечал в их глазах. Пусть смеются, если им того хочется, главное, что король принимал его с должным почтением, поскольку у него находился документ, столь важный для будущего Франции.
Молодых аристократов, у которых хватило бы ума открыто насмехаться над Чезаре, король столь строго одернул, что они даже удивились. И пришли к выводу, что Борджа чем-то очень дорог Людовику.
После завершения официальной части Чезаре, Людовик и посол, Жорж д'Амбуаз, уединились в одной из комнат королевских покоев, отделанной желтым шелком и дубовыми панелями. Французские окна выходили в прекрасный сад, у фонтана сидели яркоперые птицы, чье звонкое пение наполняло комнату.
Король Людовик прежде всего заверил Чезаре в своей лояльности.
– Вы понимаете, мой дорогой друг, что французская армия, которая войдет в Италию, не будет угрожать ни папским правам, ни территориям. Более того, если возникнут какие-то проблемы с правителями городов или викариями в Романье, я обещаю выделить вам на подмогу хорошо обученных солдат.
– Благодарю вас, ваше величество, – поклонился Чезаре и, воодушевленный поддержкой короля, тут же передал Людовику подписанное Папой разрешение на развод.
Король не мог скрыть радости, а Жорж д'Амбуаз просто просиял от счастья, получив свидетельство о том, что отныне он кардинал, князь святой матери-церкви.
Благодарность Людовика не заставила себя ждать. Чезаре тут же стал герцогом Валентине. Вместе с титулом он приобрел несколько прекрасных замков и земли, приносящие немалый доход. Что было весьма кстати, потому что путешествие по Франции обошлось ему в кругленькую сумму, а теперь требовались немалые средства, чтобы нанять войска для военной кампании в Романье. Подарок короля гарантировал, что о деньгах можно не беспокоиться.
Мужчины выпили отменного французского вина, а потом Чезаре спросил: «Как продвигаются переговоры о моей свадьбе?»
Людовик смутился.
– Видите ли, возникли проблемы с принцессой Розеттой. Да, она сейчас во Франции, фрейлина нашей любимой королевы Анны, но она – не моя подданная, а дочь короля Неаполя, по происхождению – испанка, а потому подданная дома Арагона. Девушка с характером. Я не могу приказать ей выйти за вас замуж.
Чезаре нахмурился.
– Могу я поговорить с дамой, ваше величество?
– Разумеется, – кивнул король. – Д'Амбуаз все устроит.
* * *
Во второй половине дня Чезаре и принцесса Розетта сидели на каменной скамье в саду под апельсиновыми деревьями.
Розетта, высокая, статная, черноволосая, не писаная красавица, но и не дурнушка, держалась очень уверенно и не стала ходить вокруг да около, сразу коснувшись предполагаемого бракосочетания. Она улыбалась, но говорила твердо:
– Дорогой герцог, я ни в коем случае не хочу умалить ваше достоинство или оскорбить вас, но до этого момента я никогда вас не видела. И беда в том, что я без памяти влюблена в одного бретонского аристократа, а потому не могу дать вам даже малую толику любви.
Чезаре попытался ее переубедить:
– Зачастую безумная влюбленность не слишком надежная основа семейной жизни.
Но Розетта стояла на своем:
– Я вижу, что вам можно доверять, а потому буду говорить честно. Вы – сын Папы, а мнение Папы, как и его армия, очень важны для моего отца. Я уверена, настолько важны, что он, если вы будете настаивать, заставит меня выйти за вас замуж. Но я умоляю вас не делать этого.
Я никогда не смогу любить вас, ибо мое сердце уже отдано другому, – и ее глаза наполнились слезами.
Чезаре не мог не восхититься девушкой, которая столь решительно отстаивала свое право выбора. Протянул ей носовой платок.
– У меня нет желания принуждать вас к замужеству.
Если мое обаяние не поможет мне завоевать ваше сердце, тогда я, конечно, не поведу вас под венец, – он улыбнулся. – Но мы же можем оставаться друзьями… и если я пойду на суд Божий, то попрошу вас быть моим адвокатом и вступиться за меня.
Розетта рассмеялась, на ее лице читалось безмерное облегчение. И несколько часов они провели вместе, наслаждаясь компанией друг друга.
* * *
В тот же вечер Чезаре встретился с королем и рассказал о том, что произошло. Людовика мнение Розетты не удивило, а вот реакция Чезаре порадовала.
– Я благодарю вас за доброту и понимание.
– Есть у нас другая принцесса, которая еще не успела влюбиться? – спросил Чезаре.
Все еще нервничая из-за того, что ему не удалось выполнить обещания, данного Папе, король ответил:
– Я решил предложить титул герцога Динуа и два больших поместья в дополнение к тому, что уже передал вам.
– Я, разумеется, очень признателен и благодарен, – Чезаре поклонился, – но поможет ли мне этот титул с женой?
Людовик определенно расстроился.
– Раз принцесса Розетта отказала вам окончательно, с вашего разрешения мы немедленно начнем активные поиски и найдем в королевских домах Франции подходящую вам принцессу.
Чезаре поднялся, чтобы уйти.
– Я продлю свой визит. И буду знакомиться с вашей страной, пока принцессу не найдут.
* * *
В Риме все мысли Папы занимала женитьба сына. Он вызвал кардинала Асканьо Сфорца и попросил поехать в Неаполь, чтобы вновь переговорить с королем.
Несколько недель спустя кардинал вернулся с пустыми руками. Розетта по-прежнему отказывалась выйти замуж за Чезаре, не нашел он согласия и у других достойных кандидаток. Привез Сфорца из Неаполя и тревожную весть. На юге ходили слухи о том, что Людовик XII готовит новое вторжение в Италию, чтобы силой подтвердить свои права на Милан и Неаполь.
– Это правда? – спросил Александра Асканьо Сфорца. – И что вы намерены в связи с этим предпринять?
Папу злило, что Асканьо смеет задавать ему вопросы.
Но он не мог ни солгать, ни сказать правду. И ушел от прямого ответа.
– Я бы предпринял какие-то действия, если бы мой сын не был заложником при дворе короля Франции.
– Заложником, которого хорошо кормят, которому ни в чем не отказывают, которого все устраивает, не говоря уж о том, что в его кофрах едва ли не вся казна святой матери-церкви, которую он может тратить по своему усмотрению. Заложником, который ищет себе жену, чтобы закрепить союз, ставящий под угрозу само существование Рима.
Тут уж Папа Александр вышел из себя.
– Мой дорогой кардинал, – проревел он, – именно твой братец Мавр, если ты помнишь, открыл зеленую улицу первому французскому вторжению. И предан сейчас именно Рим, потому что дом Арагона не желает предложить мне брачный союз. Так что выбор у меня невелик.
– Так это правда? Вы решили объединиться с Францией против Арагона? – спросил Асканьо.
Папе удалось взять себя в руки. Он поднялся, указал на дверь.
– Уйди немедленно, потому что твои слова недалеки от ереси. И я советую тебе молить о прощении за столь злостную клевету, а не то я отпущу тебе грехи и этой же ночью твое тело сбросят в темные воды Тибра.
Кардинал Асканьо в страхе ретировался. С гулко бьющимся сердцем сбежал по ступеням Ватиканского дворца, споткнулся, едва удержался на ногах. Тревога нарастала, он уже понимал, что скоро придется бежать и из Рима.
В последующие месяцы Папа забросил все дела. Думал только о новом брачном союзе. Отказывался принимать послов Венеции, Флоренции, Милана и Неаполя: они никого не предлагали в жены Чезаре.
* * *
Во Франции король Людовик вызвал Чезаре в свои покои и радостно объявил: «У меня для вас хорошие новости. Если вы и Святейший Папа согласитесь, я подобрал вам прекрасную пару: Шарлотту д'Альбре, красивую и умную женщину, сестру короля Наваррского».
Чезаре, очень довольный, немедленно отправил Папе письмо с просьбой разрешить ему жениться и продлить пребывание во Франции.
* * *
Отслужив мессу в соборе святого Петра, Александр в смятении чувств преклонил колени перед алтарем в часовне Девы Марии. Он получил письмо сына и теперь старался изложить Мадонне свои резоны…
За тридцать пять лет на посту вице-канцлера, за шесть – на папском престоле, да, пожалуй, за всю жизнь перед Александром не вставала столь ужасная дилемма. Его сила, как священнослужителя, да и просто человека, всегда зиждилась на союзе с Испанией. Ему удавалось играть на противоречиях этой страны с Францией, от обеих добиваясь поддержки папства.
Но после смерти Хуана его вдова Мария Энрикес убедила королеву Изабеллу и, следовательно, короля Фердинанда, что истинный убийца – Чезаре Борджа. В результате ни одна семья дома Арагона, ни в Испании, ни в Неаполе, ни в Милане не желала выдать одну из своих дочерей за сына Папы.
Александр «прочесал» все города, переговорил с множеством послов, сулил золотые горы, но никак не мог найти подходящую пару Чезаре.
Папству требовалась сильная поддержка, Папа нуждался в помощи армий Неаполя и Испании, чтобы объединить папские земли и сломить непокорных правителей, предъявляющих на них свои права. Даже Лукрецию он выдал за Альфонсо с тем, чтобы в дальнейшем еще больше укрепить союз с домом Арагона женитьбой Чезаре на принцессе Розетте.
Но она отказалась, и сын, которого он послал во Францию с тем, чтобы женить на испанской принцессе, намеревался взять в жены принцессу французскую. «Не теряю ли я хватку, – думал Александр, – не ускользает ли папство из моих рук?»
Он склонил голову пред мраморной статуей Мадонны, прося у нее совета.
– Как ты уже знаешь, святая мать, мой сын, Чезаре, спрашивает, может ли он взять в жены дочь Франции.
И его католическое величество, Людовик Двенадцатый, предлагает помощь в возвращении земель, принадлежащих твоей церкви. Он пошлет французских солдат, чтобы они сражались под знаменами Чезаре.
Александр просчитывал варианты, прикидывал, как могут развиваться события. Если он соглашается на свадьбу Чезаре и Шарлотты, должен ли он рвать отношения с Испанией, с Неаполем? И с его любимой дочерью Лукрецией? Ее муж, Альфонсо, неаполитанский принц, и союз с Францией, несомненно, разрушит ее семью. Однако, что случится с его семьей, если он откажет Франции? Король все равно вторгнется в Италию, с его разрешением или без… но тогда возведет на престол кардинала делла Ровере.
«Если французы пойдут через Милан, Лодовико сбежит, не пытаясь сопротивляться, – думал Папа. – А если Неаполь возьмется за оружие, что станет с Хофре и его женой Санчией?»
Папа отчаянно искал хоть один довод, который позволил бы ему выбрать Испанию, а не Францию и запретить Чезаре жениться на француженке. Долго стоял на коленях, вышагивал взад-вперед перед алтарем, но не находил.
С другой стороны, хорошо вооруженные и обученные французские солдаты очень помогли бы Чезаре в борьбе с местными царьками, и он мог стать герцогом Романьи. В этом случае были бы спасены и семья Борджа, и папство.
Всю ночь он провел у алтаря, под мерцающим светом свечей, в надежде услышать голос свыше. И под утро покидал часовню уже с принятым решением, пусть далось оно ему и нелегко.
Дуарте дожидался возвращения Папы в его покоях, прекрасно понимая, какую борьбу с самим собой тому пришлось выдержать.
– Дуарте, друг мой, я попытался рассмотреть этот вопрос как можно более обстоятельно. По моему разумению, сделал все, что мог. И пришел к решению. Теперь мне нужен кусок пергамента, чтобы я написал ответ, а потом положил бы голову на подушку и отдохнул.
Дуарте наблюдал, как Папа садится за стол. Впервые он выглядел уставшим стариком. Дуарте протянул ему перо.
Твердой рукой Александр написал несколько слов:
«Мой дорогой сын. Пара прекрасная. Женись».
* * *
Святой город Рим торжественно отметил день, когда во Франции Чезаре Борджа женился на Шарлотте д'Альбре. Папа приказал устроить фейерверки. На ночных улицах было светлее, чем днем. Народ ликовал!
Лукреция, в своем дворце в Портико, стоя у окна рядом с принцем Альфонсо, с ужасом наблюдала, как небо вновь и вновь окрашивается в яркие цвета. Конечно, она радовалась за брата, которого любила всем сердцем, но ее печалила судьба мужа, которому новый политический союз не сулил ничего хорошего.
А когда им стало известно, что кардинал Асканьо Сфорца вместе с несколькими другими кардиналами бежали в Неаполь, Альфонсо не на шутку обеспокоился.
– Моя семья в опасности, – сказал он Лукреции, обняв ее, наблюдая за буйством красок в небе. – Французское вторжение может начаться со дня на день. Я должен ехать в Неаполь, командовать войсками. Я нужен отцу и дяде.
Лукреция еще теснее прижалась к нему.
– Но Папа заверяет меня, что нам опасность не грозит, что он не позволит политическим конфликтам вмешиваться в нашу любовь.
Восемнадцатилетний Альфонсо с грустью посмотрел на Лукрецию. Откинул прядь волос, упавшую на глаза.
– И ты в это веришь, моя несравненная Лукреция?
В ту ночь, после любовных утех, они долго лежали без сна. Наконец Лукреция заснула, и Альфонсо тихонько выскользнул из постели и осторожно спустился в конюшню.
Вскочив на лошадь, поскакал на юг, к замку, принадлежащему семье Колонна, откуда утром намеревался уехать в Неаполь.
Но Папа послал следом стражников, и принцу пришлось оставаться в замке: выйди он за ворота, его доставили бы обратно в Рим. День за днем Альфонсо писал Лукреции, умоляя ее присоединиться к нему, но письма перехватывались и доставлялись не адресату, а Папе.
Лукреция страшно горевала. Она не понимала, почему Альфонсо не пишет, томилась одиночеством. Если бы не шестимесячная беременность, она бы наверняка последовала за ним в Неаполь. Но не решалась подвергать себя таким нагрузкам, помня о том, что уже потеряла одного ребенка, свалившись с лошади. И потом, как она могла ускользнуть от охраны, выставленной вокруг ее дворца Папой?
* * *
Чезаре остался во Франции и после свадьбы: перебрался с молодой женой в маленький замок в прекрасной долине Луары.
Как и обещал король, Шарлотта блистала и красотой, и умом, и Чезаре наконец-то обрел душевный покой. Ее любовные ласки утоляли страсть Чезаре, но ему приходилось бороться с собой, потому что его сердце жаждало Лукреции.
На какое-то время благодаря Шарлотте Чезаре забыл о том, что его призвание – воевать, побеждать и покорять.
Вдвоем они бродили по лесам, катались на лодке по тихой реке, читали. И много смеялись, когда Чезаре пытался учить Шарлотту плавать и ловить рыбу.
Как-то вечером Шарлотта призналась: «Я люблю тебя, как не могла бы полюбить другого мужчину».
Несмотря на свойственный ему цинизм, Чезаре ей поверил, но, как ни странно, признание Шарлотты его не тронуло. Он пытался влюбиться, но что-то ему мешало.
По вечерам, когда они занимались любовью у камина или просто сидели, обнявшись, Чезаре задавался вопросом, а может, он действительно проклят, как предполагала его сестра. Может, отец пожертвовал его змею в тот первый день в Саду?
В тот самый день, когда Шарлотта сказала ему, что беременна, он получил срочное послание от Папы.
«Немедленно возвращайся в Рим и приступай к выполнению своих обязанностей, – прочитал он. – Викарии плетут заговор, Сфорца позвали в Италию испанцев».
* * *
Чезаре сказал Шарлотте, что должен вернуться в Рим и возглавить папскую армию, чтобы вернуть земли Романьи и создать для Папы сильное централизованное государство. Потому что без этого ее жизнь и жизнь их детей будут в опасности. А поскольку в Италии начиналась большая война, она и еще не родившийся ребенок должны остаться во Франции.
В день отъезда Чезаре Шарлотта пыталась держаться бодрой, но не выдержала и разрыдалась, крепко прижавшись к мужу. Чезаре почувствовал, что ее всю трясет.
– Моя милая Лотти, я пошлю за тобой и младенцем при первой возможности, – пообещал он. – И не бойся.
Нет в Италии человека, который смог бы меня убить. – наклонился и нежно поцеловал ее.
Потом вскочил на белого жеребца, махнул на прощание рукой и выехал из ворот замка.
