43

Пользуясь относительной свободой, я быстренько сварганил себе кофе и даже почти успел поглотить его, прежде чем Марина отвлекла меня от проблемы личного благополучия ради производственной деятельности.

– К тебе делегация, – бесстрастным голосом сообщила секретарша и, чтобы не последовало дополнительных вопросов, скороговоркой добавила:

– Во главе с коммерческим директором.

– Проси, – сказал я, затягивая удавку галстука.

Делегация действительно представительная. Коммерческий директор, его заместитель, представитель частного охранного агентства «Снежинка» господин Афанасьев и Оля, держащая за руку явно флегматичного мужика.

Вот ты какой, Юрий Васильевич, подумал я, знакомясь с директором фирмы «Олли», чье финансовое благополучие сегодня вполне соответствует экономическому положению в стране.

– Как съездил? – в самое время отвлек меня от возможных эмоций Рябов.

– Нормально, Сережа. У тебя, как понимаю…

– Да. Тем более Костя уже создает привычную для фирмы атмосферу.

– Извините, – вмешалась в производственное совещание Оля. – Мы пришли поблагодарить…

– Стоп, – решительно прерываю свою бывшую любовь. – Нам сейчас о другом нужно думать. Кстати, Юрий Васильевич, вы рассчитались с адвокатом?

– Он получит гонорар завтра, – спокойно ответил господин Ланда.

Эх, Юрик, Юрик, ты-то в чем виновен; они могли, конечно, сами по себе найти твою фирму, но я ведь знаю, что ты стал разменной пешкой в одной очень сложной игре, где деньги – не больше, чем фишки, а судьбы людские – малозначительные фигурки на доске, именуемой жизнью.

– Давай на «ты», – предлагаю господину Ланде и тут же поясняю: – это стиль нашей фирмы. Мне кажется, нам теперь предстоит долгое сотрудничество.

Ланда непонимающе посмотрел на меня, а затем на свою супругу. Наверняка думает, что попал из огня в еще более неприятную ситуацию, а у меня нет других целей в жизни, чем впиться мертвой хваткой в его полудохлую фирму и заставить ее работать на себя.

Рябов, как всегда, сидит с таким видом, словно в покер играет, по выражению его лица невозможно ни о чем догадаться, зато Воха с Челноком улыбнулись чуть ли не одновременно.

– Как понимаю, финансовое положение фирмы оставляет желать не только лучшего, но и вообще чего-нибудь, – продолжил я. – Тем более, услуги господина Степанченко обходятся недешево.

– Командир, он машину продает, чтобы рассчитаться, – заложил своего подзащитного Челнок.

– Этого делать не нужно. Автомобиль, ребята, вам еще пригодится… Воха, свяжись с господином Степанченко…

– Понял, – ответил Андрей.

– Ты считаешь… – хотела спросить о чем-то Оля, однако я знаю, как она умеет рассуждать, а потому не позволяю ей продолжить:

– Я считаю, что в данном случае адвокат согласится с моим предложением. Тем более, если ваша фирма захочет сотрудничать с нашей. Юра, я предлагаю тебе войти в мою систему предприятий. Не думай, что таким образом еду на твою самостоятельность. Ты как был сам себе хозяин, так и остаешься. Тут дело в другом. Сколько платил бригаде Гуся?

– Тридцать процентов, – глухо ответил до сих пор не понявший моих благих намерений хозяин «Олли».

– Какую охрану получила фирма за эти деньги – ты убедился на собственном опыте. Значит так, наша ставка за предоставляемую крышу самая низкая в городе. Всего тридцать пять процентов. Кроме этого, официально заключишь договор с охранным агентством господина Афанасьева и возьмешь таким образом на прокорм пару его ребят. Ты, конечно, очень хочешь, но не решаешься спросить, какие услуги будешь иметь за другие деньги. Начну с неприятного: мне кажется, ты уже согласен, даже если мы будем выполнять те же функции, что и твоя бывшая охрана. Потому что умеем это делать куда лучше, а разницы между тридцатью и тридцатью пятью процентами особо не улавливается. Верно?

– Как сказать, – наконец-то проявил характер Ланда. – При хорошем обороте пять процентов…

– Теперь поговорим о хорошем, в том числе и обороте. В отличие от скоропостижно скончавшегося Гуся, который защищал от себе подобных не тебя, а исключительно свои тридцатипроцентные интересы, мы работаем совершенно иначе. Фирма «Олли» будет не только поднята, но и получит полный протекторат. О таком режиме работы тебе до сих пор мечтать не приходилось, если говорить откровенно. Понадобятся кредиты на весьма льготных условиях – они будут пробиты, потребуется контроль поставки товаров – он осуществится. При необходимости расширения числа заказчиков и рынков сбыта особых проблем не возникнет. Ты даже смело сможешь давать товар под реализацию, и вряд ли кто-то захочет тебя кинуть. Но и это еще не все. Пусть кто-то посмеет угнать твой автомобиль или обокрасть квартиру – и он будет иметь дело с нами. Кроме того, если наша сделка состоится, на три месяца будешь освобожден от налога, получишь беспроцентный кредит и возьмешь под себя имеющуюся у нас фирму «Виртус», торгующую аналогичным товаром. Согласен?

– Спасибо, – наконец-то понял меня Юра. – Вы мне…

– Ты. Обращайся на ты, мы ведь договорились. Значит так, все дальнейшие вопросы порешаешь с господином Афанасьевым и Вохой.

– Нам нужно ехать, – подал голос Рябов. – По дороге завезем ребят домой.

– Хорошо. Подождите меня в машине, потолкуйте о деталях, мне надо выдать ценные указания.

– Ясно, – сухо заметил коммерческий директор, подымаясь из кресла. – Хочешь повидать свою бледную копию.

– Сережа, решение по нему принимал ты. При чем здесь мои устремления? – иронически замечаю, выходя вместе с ним в приемную. Рябов с некоторой долей негодования покачал головой и отправился вслед за своей делегацией.

– Мариночка, – кладу на стол секретарши плотный конверт, – свяжись с Дюком. Передай ему премию за восьмисвечник.

– Бойко звонил.

– До моего особого распоряжения пусть все вопросы адресует коммерческому директору, – принимаю воистину мудрое решение и, выйдя в коридор, направляюсь прямиком на взрыв хохота, раздающегося из кабинета главного инженера. Рванув на себя дверь, окутываюсь клубами табачного дыма и являю себя, подобно старику Хоттабычу, тем более, чего-чего, а бутылок здесь в избытке.

– Здравствуйте, – попытался дернуться навстречу ко мне Константин, но чуть было не рухнул на пол. Я пристально посмотрел на шефа отдела брокеров и поинтересовался:

– А где твой специалист по собачьим пакетам?

Голубенко почему-то сперва снял очки, а затем предельно ясно ответил:

– Мотается за товаром… То туда, то сюда. То туда, то сюда…

– Туда, сюда, обратно, тебе и мне приятно, – оценил деловые способности Наташи главный инженер и предложил:

– Выпьешь?

– Да! – с ходу поддержал его начальник отдела снабжения, наливая коньяк мимо фужера. – Я это… в лучшем виде… Их всех… Покажу!

Судя по всему, реабилитационный курс лечения этого сердечника проходит в лучших традициях фирмы.

– Голубенко, ты мои указания насчет переброски товара выполнил? – стою на страже интересов дела не менее твердо, чем главбух, споенный всего одной рюмкой.

– Да, а потом… – мучительно сморщил нос шеф отдела брокеров. – Костя же вернулся…

– Я больше не буду! – на всякий случай заорал отставной резидент.

Главный инженер тут же доказал – из всех присутствующих он еще в состоянии понимать, что происходит вокруг:

– Ну надо же отметить, – попытался он оправдать свое обычное поведение, – мы их так причесали…

– Это точно, – поддерживаю его, глядя на пытающегося встать из кресла Константина. – В лучшем виде. Если б не вы, ребята, я бы давно помер от скуки при виде трезвого образа жизни. Костя, ты поведай, надеюсь героически вел себя в ветеринарной лечебнице?

– В лучшем виде! – взвизгнул начальник отдела снабжения. – У, сука! Я ей…

– Это ты о жене, что ли? – невинным голоском спрашиваю у бывшего разведчика.

– Нет, она… да, а та сука… В жопу… Вот…

Главный инженер заржал еще до того, как Константин захлопал длинными ресницами своих кукольных глазок и отправился мордой в тарелку с весьма скромной закуской.

– Я все сделал, как ты сказал, – продолжал давиться смехом главный инженер. – Это Костя придумал…

– Наверное, придется с завтрашнего дня изъять твою серебряную флягу, – рассуждаю вслух, глядя на мирно засыпающего шефа отдела брокеров.

– Что я такого говорил? Я работал над кино? Так, – начал загибать свои гиббоновские пальчики главный инженер. – Ты сказал: прикрытие в больнице – моя задача. Сказал или нет?

– Да.

– Я его и прикрыл. Все.

– Все? Выкладывай, что эта дрянь малая сотворила. Смотри, если что, я за возможные последствия с тебя спрошу.

– Ничего он не придумала… то есть, придумал.

– Ну да. Так я и поверил. Ржал, как мустанг при виде водопоя…

– Так это я вспомнил… Мы Костика грамотно опекали. В больнице…

Я сделал вид, будто не заметил, как главный инженер почти твердой рукой плеснул в свой фужер не больше ста граммов драгоценной влаги. Да, если он именует начальника отдела снабжения Костиком, значит тот успел сотворить какую-то необычайную пакость, о которой мне не ведомо. Интересно, кто теперь вместо греков от него застонал?

– Давай рассказывай, – будоражу единственного в этом кабинете сотрудника, способного хоть что-то соображать. – Иначе премию выпишу.

– Я отвечал за Костю. Чтобы все было тип-топ. Мы цинковали его круглые сутки, чуть зад ему не вытирали. А он же, хоть инфаркт, утомился валяться и… – главный инженер снова зашелся в хохоте.

– Все, я пошел. Награждаю тебя по итогам годовой работы лишением премии.

– Стой! – мгновенно начал трезветь отставной кинорежиссер. – Ты чего? Костя просто лапнул медсестричку, культурно предлагал ей отсосать…

– Прямым текстом?

– А какая разница? Нет, он же как-то культурно бакланил. Лепилы в той больнице уже полгода сосут лапу, он же не просто так… Хотя медицина у нас на шару бесплатная, сто баксов ей давал… Вот сука! Да за такие бабки в городе очередь бы стояла… Врубился? Эта сука в белом халате – монополист. Кроме ее, там такие хари, у больного не встанет… Да, а она Косте говорит: «Иди в жопу!» Прикидываешь, такое нести до больного. У него же градус под мышкой увеличился… тем более, я ему там бухать – ни-ни. Да, смотрю, Костя после борзости этой суки аж в морде похудел. Ну, мерекую, помрет, так ты же с меня три шкуры спустишь… Да, ты сказал, чтоб у него был режим наибольшей благополучности? На ему режим. Мы создали. Как было приказано.

– Дальше. – Дальше все путем. Чтоб Костя не нервировался. Прихватили ее женишка-фраерка… Потом эта сука перед Костей винтом ходила. Ой, извините, не ходите в жопу… Да, а Костя говорит – нет, пойду. И сходил! Она даже уже бесплатно предлагалась, а наш больной ни в какую. Не дам на клык, и все. Чисто обиделся…

– И чем эта обида кончилась?

– Как положено, она ответила за свое горбатое слово. Сказала же ему идти туда, вот Костя ее и запендюрил. Исключительно в зад, как сама нарывалась, сука. Будет знать, как больных нервничать. Ты что, в натуре, меня премии лишаешь?

– Нет, это шутка. Приятно было узнать, каким образом Костя использовал нашу повышенную заботу о его слабом сердечке. Выходя из офиса, окончательно понимаю: мой чиновник для особых поручений ничего из ряда вон выходящего не совершил. Если бы не любовно-воспитательная выходка, впору задуматься – а вдруг Костя по-настоящему заболел? Этого еще не хватало, учитывая, что генеральный менеджер до сих пор в кровати валяется.

Я сел в машину рядом с Рябовым. На заднем сидении удобно расположились слегка повеселевшиий Юрик и его супруга.

– Поехали, – скомандовал сам себе Рябов, и автомобиль плавно тронулся с места.

Сережа всегда ведет машину медленно, однако сейчас он куда-то явно торопился.

– Нам направо, – подсказала ему Оля, однако коммерческий директор не свернул, а продолжал гнать в одному ему известном направлении.

– Ребята, небольшой крюк нужно сделать, – пояснил Сережа, подъезжая поближе к бульвару. – Так, здесь нет. Поехали дальше.

– Что ты ищешь? – любопытствую я.

– Не «что», а «кого», – весьма доходчиво объясняет Рябов. – Есть! Юра, узнаешь мужика в лохматой шапке?

– Да, – весьма живо, хотя и односложно отозвался директор фирмы «Олли».

Рябов светился от радости, словно этот мужик бежал по направлению к нашей машине, сжимая в зубах бриллиант «Великий почин».

На самом деле, чмур в лохматой шапке гнал в совершенно противоположную сторону вслед за каким-то облезлым цуциком. За ним во всю прыть отпущенных природой моторесурсов семенила старуха, явно рисковавшая сорвать дыхание. Потому что даже сквозь закрытые стекла автомобиля был слышен ее хриплый вопль «Помогите!», повторяющийся с завидной периодичностью. Мужик в лохматой шапке наконец-то изловил сбежавшую от бабаньки собачонку, сунул ее к себе под мышку и что-то стал объяснять запыхавшейся старухе, активно демонстрируя повязку на свободной от животного руке.

– Вот они, деньги в бюджет, – прокомментировал Сережа. – Все думаю, куда собачьи будки подевались? Значит теперь животных отлавливают, экономя бензин. Без сачков. И другого гицельского оборудования. Так, порядок, бабка собачку выкупает. Квитанцию не зажиливает? Нет, выдает. Вот что значит честный человек.

– Так пригласи его к себе на работу, – буркнул я.

– А в чем дело? – робко любопытствует Юра.

Дело в том, что теперь владельцы собак активно покупают совки и пакеты для дерьма, – пояснил Ланде Рябов и обратился ко мне:

– А на работу я его, к сожалению, пригласить не могу. Знаешь, во сколько нам его новое место обошлось?

– Почему он здесь? – полюбопытствовал директор фирмы «Олли».

– Действительно, – поддержала мужа Оля.

Я зябко пожал плечами, потому что, в отличие от господ с заднего сидения, с точностью до цента знал, во сколько мне обошлось новое рабочее место мужика в шапке.

– Догадался? – игриво ткнул меня локтем в бок Рябов.

– И даже готов прослезиться, – не разделяю его настроения. – Я просто рад за блестящее продолжение карьеры в несколько ином качестве. Господин Хлудов сам в отставку вышел, или ты его сюда переводом определил, оказал высокое доверие на самом ответственном участке борьбы за чистоту общества… Юра, мне кажется, за такой спектакль, ты должен поднять названную мной процентовку…

– Нам так тоже кажется, – ответила Оля.

Рябов почему-то промолчал, не решился раскрывать профессиональные тайны в присутствии подзащитных.

– Да, самая дорогая должность в городе, – пробормотал я. – В прежние времена место секретаря райкома стоило куда дешевле.

– Интересно, сколько? – полюбопытствовал Юра.

Настроение у господина Ланды, в отличие от моего, заметно улучшилось. Может, действительно поднять планку цены крыши, чтобы он не сильно радовался?

Рябов сперва тронул машину, а затем задушевно поведал:

– Должность секретаря райкома стоила сто штук. Почем нынче место дежурного по собачьему дерьму – наша маленькая тайна.

– Может быть, зайдете? – неуверенным голосом предложила Оля, когда Рябов притормозил возле одного из домов неподалеку от нового места работы зарекомендовавшего себя борца с экономической преступностью.

Рябов вопросительно посмотрел на меня.

– В следующий раз, Оленька, – мягко сказал я. – У нас еще много работы.

В зеркале заднего обзора было видно, как на ее глаза навернулись слезы.

– Спасибо вам, – глухим голосом сказал Юра. – Я никогда…

– Пустяки, – прерываю его и чуть мягче замечаю, – есть о чем говорить? Все, ребята, извините, мы погнали.

– Дел невпроворот, – активно поддержал меня коммерческий директор.

Действительно все, подумал я, когда автомобиль отъехал от дома Оли. Да, не зря говорится, в прошлое вернуться невозможно. Господи, как я мечтал тогда никогда ее больше не встретить, чтобы не увидеть тускнеющие под напором прожитых лет голубые глаза, морщинки в их уголках и оплывшую фигуру…

– Кстати, Рябов, тебе не кажется, что за новое место службы старлея мы немного переплатили?

– Нет.

– Почему ты так считаешь?

– А ты считаешь иначе?

– Да, Сергей Степанович. Извольте объяснить.

– Мы с тобой поменялись ролями? Поменялись. Как бы ты поступил на моем месте? Только не говори, что иначе. Сам мне об этом усиленно намекал после бала. Потому сейчас я выдаю твою излюбленную фразу: «Деньги – это только фишки в игре». Скажи, что я не прав, – все равно не поверю.

– Ну да, тебе скажи. Это я, как ты, теперь рассуждаю. Вылезешь из машины и драку устроишь. Кстати, твой подзащитный совсем разбушевался…

– Костя – хороший парень, пацан еще, что с него взять, – ответил Рябов, копируя мои интонации.

– Куда мы едем?

– К тебе домой. Отдыхай. Завтра встречаешься с генералом.

– Э, нет, Серега. Я – на твоем месте, так что придется тебе вести семейную жизнь.

– Такой подвиг мне не по силам, – откровенно признается Сережа. – Часиками уже налюбовался?

– Они тебе нужны?

– Догадываюсь, чем завершится твоя беседа с генералом. И что дальше будет. Потому пусть наш изобретатель часиками займется.

– Небось о дистанционном управлении подумал? – предугадываю дальнейшие рассуждения Рябова. – Спасибо, не нужно. Дважды повторять один ход опасно.

– Кто бы говорил, – буркнул Рябов.

– Сережа, кончай баланду травить, операция еще не закончена.

– Я как раз об этом и думаю. Пригодились бы часики… В самый раз от Педрилы отбиваться.

Я от души рассмеялся и заметил:

– Не могу, Серега. Ты меня когда-нибудь уморишь… Так, теперь пара незначительных вопросов. Как вы расплевались с Арсеном?

– Ему достанется бар «Ровента». Дальше. Исполнительный директор «Олимпа» получил интересы в гостинице «Восток». Нашу работу я как большой финансовый начальник сам оценю. Позже. Тебе знать необязательно, – выдерживает принятую ранее игру Сережа.

– Меня твоя финансовая деятельность когда-то в гроб положит, – канючу его голосом. – Характер твой ангельский… Хватило бы наследства Арлекины… Береженого Бог бережет…

– Это точно, – пробормотал Рябов, тормозя у моего дома. – Стрела с генералом ровно в шесть утра. Буду в пять пятнадцать. Больше ничего сказать не хочешь?

– Хочу. Но не могу.

– Почему?

– Боюсь, ты меня неправильно поймешь, – снова развеселился я. – Да, ты точно меня когда-нибудь уморишь…

– Когда именно, не знаешь? – нагло ухмыльнулся Рябов.

Выйдя из машины, придаю своему лицу гримасу страшного огорчения и сообщаю:

– Уморишь смехом. Когда отставной мент получит подкрепление в твоем лице. Будете на пару гонять шавок по городу…

Я быстро захлопнул дверь машины, чтобы не наглотаться ответных комплиментов, и пулей влетел в дом.

К моей большой радости в холле не удалось обнаружить ни собственного отпрыска, ни персидского выродка. Зато явно истосковавшаяся за дни разлуки Сабина расскакалась, как та Пенелопа по Итаке.

– Дорогой, – почему-то не повисла на моей шее эта почти четырехпудовая гиря семейного счастья, – как съездил?

– Нормально, – отвечаю, прислушиваясь к своему внутреннему голосу, который еще ни разу не подводил.

– Ах, нормально? Я твоей сучке когда-то все глаза выцарапаю! – завизжала жена, отчего-то при этом нацелившаяся на меня.

– Погоди, дорогая!

– Я вам обоим погожу! Я твою стерву…

– Сабина, разве я против? Давай! Вперед и с песней. Кстати, какую из моих многочисленных телок ты имела в виду?

Супруга после этих слов до того вытаращилась, что даже не смогла продолжить своих высказываний.

– Ой, дорогая, что с тобой? Наверняка новая болезнь. Возьми веник, скоро твои зенки на пол упадут. Ничего, такая хорошая хозяйка сумеет подмести их вслепую.

Сабину тут же прорвало. Она гарантировала Марине такие пытки и казни, до которых не додумалась в свое время святая инквизиция под руководством товарища Берия. Меня интересовало другое: как это Сабина, для которой поднять сумку с пятью килограммами бананов – самый настоящий подвиг Геракла, сумеет одолеть Марину? Хранительница моего тела легко справляется с тремя-четырьмя мужиками; иди знай, может, Сабина стала брать уроки каратэ у Гарика или даже самого Педрилы, иначе отчего она такая военная?

Стоило Сабине сделать небольшую паузу, как я тут же поинтересовался:

– Дорогая, у меня к тебе тоже вопрос имеется. С каких пор ты стала предпочитать оральный секс? Ага, молчишь, мне все известно. Мы с Мариной были, между прочим, в командировке, а ты… Извращенка!

– Что ты несешь? – взвизгнула жена.

– А ты что мелешь? Каждый раз одно и тоже. Подумай, если бы мы с Мариной решили заняться любовью, стоило из-за этого в Москву тащиться? Там снег лежит, лед под кустами. Если бы мы на Гавайи рванули, это куда ни шло. Тем более в Южноморске не найти места для такого дела. Гостиницы-кемпинги до упора забиты, в посадках все места забронированы… Сколько ты еще будешь надо мной издеваться? Лучше бы в меня уже попали! Раз и навсегда.

– Ну что ты, дорогой, – Сабина испугалась такой возможности еще больше, чем моей нерабочей связи с Мариной. – Как ты можешь такое говорить? У тебя же семья, в конце концов…

Сев на медвежью шкуру, прикуриваю сигарету и тихо говорю:

– От такой жизни я точно куда-то скоро смоюсь. Даже разводиться не стану.

Волшебное слово «развод» на этот раз действует, как обычно. Сабина резко изменилась в лице, опустив глаза, прошептала:

– Дорогой, извини, я так изнервничалась. Ну сколько еще это может продолжаться? Посмотри, как живут другие… Тебя ведь никогда нет дома. Ребенок, можно сказать…

– Ты кончай заводить свою старую шарманку. И так в последнее время отсюда почти не вылажу. Не понимаешь, какие сейчас дела? Подумай сама, что мелешь. Как другие живут… Как ты живешь, разницу улавливаешь?

– Только не подсчитывай, сколько стоят мои украшения, подарки, – с непроявлявшейся прежде горечью в голосе сказала жена. – К чему все это? Нам того, что папа оставил, до конца жизни хватит… Ты разве мало уже заработал? Ну скажи хоть один раз в жизни серьезно, к чему тебе все это, сколько еще миллионов тебе требуется, прежде чем остановишься.

– Серьезно? Хорошо. Будь добра, пепельницу дай… Ты выросла в семье, где люди ели еще в те времена из серебряной посуды. А я – без отца; помню, на выпускной вечер в школу не пошел, у мамы не хватило денег на костюм… Так вот, я бы отдал миллионы, чтобы тогда у нас были эти несчастные копейки, не хватившие до пиджака. Сегодня всего золота мира мне не хватит для покупки костюма из прошлого… Понимаешь?

Сабина молча кивнула головой и прижалась к моему плечу.

– Ты спрашиваешь, почему я веду такой образ жизни? Нравится, вот и все. Это в нашей природе, пойми. В каждом настоящем мужчине заложена страсть к риску, желание выйти навстречу опасности и встретиться с Судьбой. Что деньги? Всего лишь бумажки… Я слишком поздно родился. Да, дорогая, что мне еще остается сегодня, в былые времена я бы замахнулся на императорскую корону или открывал неизведанные земли…

– Тебе же не нравится командовать кем-то, – сжала мою руку жена. – Зачем тогда корона?

– Не она была бы важна, а сам процесс. Ты женщина, и вряд ли поймешь меня. Да, если бы сегодня… Знаешь, я бросил бы все и начал сначала. Иначе к чему жить? Жрать, срать и спать? Это не по мне. Все, поговорили, кровь в виске запульсировала, устал, наверное…

– Ужинать будешь?

– Нет.

– А почему ты сказал, что я занимаюсь оральным сексом? – в голосе жены просквозила обида.

– Разве это неправда? Ты так орала… Слушай, Сабина, давай вместо этого займемся другим сексом.

Жена посмотрел на меня еще игривее, чем в тот год, когда я целых три недели ходил в ее женихах.

– Только поскорее, – шепчу ей на ушко, увенчанное трехкаратной побрякушкой, – у меня в половине пятого подъем. Жаль, не Марина приедет, а Рябов. Посмотреть бы, как ты приведешь в исполнение свои угрозы.

Сабина покраснела, то ли стесняясь своих прежних высказываний, то ли предвкушая мое появление в супружеской спальне, куда я в четвертом квартале старался регулярно не заглядывать.

– Значит так, дорогая, – продолжаю нагнетать радостное настроение. – Я по тебе скучал. Даже в обществе Марины. Правильно, доброе слово и кошке приятно, если, конечно, она не Педрило. Эту сволочугу в свое время кипяток не брал. Ничего, Сабиночка, в следующий раз не станешь меня своими подозрениями с порога баловать.

– Мы будем заниматься анальным сексом, – мечтательно произнес я, и жена отчего-то отшатнулась в сторону.

– Сейчас опять какую-то гадость выдашь, – искривила губы Сабина. – Ты же больше пяти минут…

– Для тебя любовь – это гадость? – картинно закатываю глаза. – Хорошо, я устал, мне нужно выспаться, голова гудит. Так согласна исключительно на анальный секс? Кто, кроме тебя, еще поможет? Не Марина же, в самом деле, она спец по другой части.

За долгие годы сосуществования Сабина научилась понимать меня не хуже Рябова. Она молча поднялась с медвежьей шкуры и вышла, оставив мужа в гордом одиночестве буквально на минуту.

– Возьми, дорогой, – сказала жена, протягивая упаковку анальгина. – И ложись, тебе рано вставать. В кабинете?

Молча киваю головой и прожевываю пилюлю, не чувствуя горечи. Моя жена – красивая женщина, но я боюсь лишний раз взглянуть в ее глаза, потому что моментально вижу незабываемый образ ее папаши, посчитавшего в свое время – он купил меня со всеми потрохами. И самое страшное, я могу найти в себе силы признаться – так оно и было.

Прежде, чем лечь, достаю из ящика стола старую черно-белую фотографию. Совсем молоденькая девушка в сравнении с сегодняшней женой Юрика Ланды, и парень, оставшийся где-то за бортом прожитых лет. Вот и все. Долги прошлому отданы; отглянцованная поверхность фото, сжатого в руке, наверняка покрылась паутинкой трещин, словно живые лица морщинами. Я подношу к краю скомканного снимка «ронсон», и огонь все быстрее и быстрее пожирает на дне старинной серебряной пепельницы плотную бумагу, это свидетельство того, единственного, к чему не может быть возврата.