Когда с темных небес хлынул дождь, даже Шамиль испытал целую бурю эмоций, но, в отличие от остальных, смог удержать их внутри, сохранив внешнюю невозмутимость. Солнце уже село, тьма навалилась на преследователей подобно могильной плите, и ясно было что если, по своему обыкновению, мутанты попрут толпой в поисках пищи, они принесут с собой неизбежную смерть, страшную и мучительную.

– Занять оборону! – приказал Шамиль, прекрасно понимая, что никакая оборона не сможет долго удержать тварей.

Надежды не было даже на небольшой огнемет, установленный на одной из тележек, так как топлива в нем могло хватить лишь секунд на двадцать, не больше. Такое оружие предназначалось скорее для отрыва от погони, если после прорыва через какой-нибудь мост твари пустятся вдогонку. Тогда, залив позади себя дорогу, можно обеспечить себе шанс оторваться на скорости. Но для длительной круговой обороны такой огнемет не годился. Пулеметы и вовсе хорошо работали только против людей, ведь мутантов останавливали только точные попадания в голову или сердце, а при стрельбе из автоматического оружия это скорее случайность.

Тем не менее Шамиль предпочел бы погибнуть сражаясь, пусть нет ни единого шанса на победу, чем оказаться среди деморализованной кучки людей, бывших когда-то его воинами.

Три тележки расположили по углам воображаемого треугольника, а вторые члены экипажей залегли с ружьями между ними. Сам Шамиль, превозмогая боль в поврежденной руке, привел в боеспособное состояние огнемет и начал накачивать давление в баллоне ручным насосом.

– Как увидите тварей, лупите по ним сначала из ружей. Пулеметы пускать в ход, только когда попрут. Разберитесь на номера, чтобы не тратить заряды попусту.

Бойцы на каждом направлении рассчитались на первого и второго, чтобы в таком же порядке вести огонь, не тратя боеприпасы на одновременное поражение одной цели.

Не прошло и пяти минут, как из-за стены ливня с запада вынырнуло сразу два мутанта – один хрипун и один прыгун. Второй сразу прыгнул, но в полете, на траектории, его сразил точный выстрел картечью в голову, и он рухнул под колеса тележки уже дергающейся тушей с голубоватой, рыхлой от воды кожей. Через полсекунды от второго выстрела разлетелась и голова хрипуна.

– Ну все… – произнес один из стрелков. – Услышали выстрелы, теперь попрут.

– Гранаты к бою! – приказал Шамиль.

Не успел он закончить команду, как грянуло еще два ружейных выстрела, а затем короткая, буквально в три пули, пулеметная очередь. Еще три хрипуна, вынырнувшие из темноты, шлепнулись в раскисшую от дождя грязь.

– Они прут только с запада! – уверенно заявил пулеметчик.

– Тогда перегруппировка! – велел Шамиль.

Не жалея сил, две тележки перекатили так, чтобы они выстроились в линию с севера на восток, направив все стволы в западном направлении. Стрелкам пришлось заново пересчитаться, разделившись к тому же на два фланга, чтобы бить каждый по своему сектору и не перекрывать друг друга огнем.

На тележке, расположенной теперь по правому флангу, Шамиль закончил накачивать баллон огнемета. Взяв раструб с пистолетной рукояткой, он, не имея возможности действовать двумя руками, попросил пулеметчика зажечь газовый фитиль. Тот, прикрыв спичку ладонями от дождя и ветра, зажег небольшой воспламенитель горючей смеси. Синий огонек хотя и не освещал ничего, но был хорошо заметен в наступившей тьме.

Минута шла за минутой, но ожидаемого отчаянного натиска мутантов все не было.

– Босс, их тут не до фига, похоже! – крикнул Шамилю один из бойцов.

– Внимание не ослаблять! – ответил тот. – Они еще могли не добраться сюда от водоема. Выстрелы они слышат издалека.

Словно в ответ на его слова, из темноты, вытянув вперед руки, хрипя и скалясь, роняя с губ длинные капли слюны, выползло не менее десятка тварей.

– Не стрелять! – успел выкрикнуть Шамиль, и нажал на привод клапана огнемета.

Секундного нажатия хватило, чтобы пламенная струя, чуть загнутая по ветру дугой, полоснула по приближающимся тварям, превратив их в пылающие факела. Мутанты яростно зашипели, но через несколько шагов попадали. От воды горючая жидкость разлилась большой лужей пламени, в центре которой, пузырясь и шипя, обугливались тела. Она осветила пространство в круге радиусом метров тридцать. Но, как ни странно, в зоне видимости мутантов больше не наблюдалось.

– Непонятно, – пробурчал Шамиль, опустив раструб огнемета. – Это не может не радовать, но я такого никогда не видел.

– Тут жратвы, наверное нет, – предположил огнеметчик. – Вот их тут и мало. Выжрали всё и ушли в другие края с дождями.

– Может быть.

И хотя мутантов действительно оказалось в окрестностях несравнимо меньше, чем ожидалось, но спать ночью все равно никому не пришлось. Время от времени, небольшие группы по пять-десять особей прорывались с запада к расставленным в поле тележкам, но их быстро уничтожали ружейным огнем и короткими пулеметными очередями. А через пару часов после полуночи дождь прекратился, тучи начало раздувать ветром, и Шамиль понял, что у его группы появился шанс не только выжить, но и догнать беглянок. Они не могли уйти далеко, наверняка заночевали в степи. И, если их не сожрали мутанты, деваться им в чистом поле некуда.

Рассвет выдался почти безоблачным. Красное солнце поднималось в небе, по которому бежали лишь отдельные облака. Уже через полчаса оно стало жарким, но к этому времени тележки группы Шамиля уже мчались под кайтами на юг. Ветер утих, но его хватало, чтобы двигаться со скоростью около двадцати километров в час. Совсем скоро стали видны два поселка, один на несколько километров западнее другого. В обоих видны были многоэтажные дома.

– Сучки в высотках могли укрыться, – предположил пилот. – Они как раз от нас оторвались на эту дистанцию.

– Понять бы, в каком поселке… – Шамиль вздохнул, удерживаясь здоровой рукой за алюминиевую трубу на борту тележки. – Следы дождем смыло.

– Надо окраины осмотреть. Может, что и заметим.

– Другого выхода нет. Правь тогда к ближайшему городку.

Пилот подкорректировал курс, остальные тележки устремились следом. Но не успели они преодолеть и полутора километров, как кто-то из другой тележки выкрикнул что-то не очень разборчиво.

– Что? – переспросил Шамиль, жестом показав пилоту, чтобы подъехал ближе.

– Там блеснуло что-то!

– Где?

– В другом поселке! Западнее! Не в ближнем! Может, бинокль?

Шамиль посмотрел в указанном направлении и тоже заметил отблеск оптики.

– Туда! – приказал он.

– Курс неудобный! – посетовал пилот. – Очень круто к ветру!

– Так давай галсами!

– Как бы не нарваться… – пилот нахмурился. – У них господствующая высота. Накроют нас из нескольких пулеметов.

Как ни прискорбно Шамилю было это признать, но пилот был прав. Атаковать беглянок в лоб было слишком опасно.

– Они нас уже заметили, раз с биноклем, – прикинул Шамиль. – Но их всего шестеро, если никто не сдох. Одну я из пулемета точно приложил, так что вряд ли она оклемалась. Но даже если шестеро, то это пять баб и один парень на нас, шестерых. Выйдет что-то вроде серии поединков. Много у них шансов победить нас в поединке?

– Ноль, мне кажется, – усмехнувшись, ответил пилот.

– Вот и я так думаю. Мы не сможем двигаться под кайтами в городе, от окраины придется пешочком, а тележки будем толкать. Под прикрытием зданий рассредоточимся по двое, чтобы на подходе нас не накрыли всех скопом из пулеметов.

– Но в здание все равно входить придется. А там лестница, которую оборонять точно легче, чем штурмовать.

– Это уже другой вопрос. Для начала надо к зданию подобраться, – Шамиль нахмурился, понимая, что его план пока слишком поверхностный, чтобы его можно было претворить в жизнь. – На месте осмотримся, решим.

Чтобы затруднить противнику возможность издалека использовать пулеметы, Шамиль приказал разделиться еще за городом, пока можно было использовать тягу кайтов. Один экипаж по широкой дуге, не приближаясь к окраине ближе двух километров, обогнул городок и опустил кайт у южной границы, от которой до многоэтажек было очень уж далеко. Два других зашли с востока и запада.

Шамиль про себя отметил, что блеск оптики был виден не на самом верхнем этаже, а тремя или четырьмя этажами ниже. Скорее всего, беглецы заняли позицию таким образом, чтобы затруднить проникновение с крыши. Значит, и об обороне лестницы позаботились. Радость, которую Шамиль испытал, увидев отблеск на линзах бинокля, постепенно улетучивалась. Он все более понимал, что штурм легким не будет. Впереди скорее ловушка, устроенная беглецами, чтобы полностью избавиться от погони, чем доступная мишень. Трудно было это признать, но факт оставался фактом – недооценив противника с самого начала, Шамиль загнал и себя, и отряд в цепь тактических промахов, которая теперь привела к стратегически сложному положению дел. Это надо было исправлять. Но как, пока понять было сложно. Впрочем, и отступать уже было поздно.

В какой-то момент Шамиля даже посетила шальная мысль, вообще уйти от этого боя, да и в Крепость не возвращаться. Найти хорошее место, в любом из этих двух городков. Охотиться, жить как хочется. Девок со временем можно будет отловить, но не везти в Крепость, а использовать по прямому назначению. Рука заживет…

Перспективы показались настолько радужными, что Шамиль даже не заметил, как пилот опустил кайт и начал сматывать стропы. А ведь и правда, мысль интересная. Мутантов тут мало, диких, похоже, тут вовсе нет. Райское место нового мира. Со жратвой, скорее всего, будет туго. Но одному прокормиться можно всегда, а остальных перебить. Почему нет? Со стратегической точки зрения это единственный верный путь. Потому что штурм лестницы, где держат оборону с пулеметами и гранатами, затея бестолковая.

Но, с другой стороны, Шамиль понимал, что никакого рая тут не будет. Тут самому придется выживать, добывать себе пищу, все делать своими руками, от чего он уже изрядно отвык. Тут не будет бункера с его технологиями, не будет лаборатории, где ученые разбираются в медицине, не будет электричества, патронов, еды в изобилии, женщин, готовых на все ради сытого места рядом. И тут не будет власти. Разве что над самим собой.

И выходило, что выбор-то не велик. Либо участь одиночки и бродяги, которого после мутации даже пристрелить будет некому, либо штурм лестницы и возвращение в Крепость, где до этой самой мутации можно будет почивать на лаврах. Быстро взвесив все за и против, Шамиль все же склонился ко второму. Надо было планировать штурм. Без потерь не обойдется, но Шамиль никогда особо не дорожил чужими жизнями, когда речь шла о своей.

Сложив кайт и смотав стропы, пилот принялся толкать тележку по улицам частного сектора на окраине. Шамиль помогал здоровой рукой, не сильно напрягаясь. И вдруг с юга донеслась короткая автоматная очередь, потом вторая, длиннее, грохнул пулемет, но захлебнулся, когда из автомата ударили в третий раз. И все стихло.

– Что за хрень? – поразился Шамиль. – Они что, выбрались из здания на улицы? Вот идиотки!

Впрочем, ничего другого и предположить было нельзя. Бой шел на улице, высотки вообще правее. Значит, беглянки оказались настолько тупы, что покинули превосходную оборонительную позицию, поменяв ее на открытое столкновение в городе с опытными бойцами. Это все меняло в пользу преследователей. Шамиль даже улыбнулся, несмотря на боль в распухшей руке.

– Быстрее! – подогнал он пилота. – Если они выбрались из высотки, надо отрезать им путь назад!

Побежали, но Шамилю это давалось с трудом. Он придерживал руку, но все равно на бегу каждый шаг отдавался болью.

– Я могу повезти, – предложил пилот.

Шамиль не стал отказываться, забрался в тележку. Толкать ее стало труднее, но до высоток оставалось не так уж и далеко. Боль чуть унялась, но Шамиль поймал себя на том, что тревожное ощущение не ослабло, а наоборот, усилилось. Вроде бы понятно, что в короткой перестрелке победить могли только его люди, а значит, беглецов стало меньше как минимум на одного. Но почему-то в этом все же возникли сомнения, а с ними и холодок, пробежавший по спине.

Если бы Шамиль был о девушках хотя бы чуть более высокого мнения, он бы сам для себя смог бы сформулировать причину собственного волнения. Но он их в грош не ставил, поэтому его сознание отказывалось интерпретировать причину возможного поражения южного экипажа. А она могла быть только в одном – пилот с пулеметчиком нарвались на заранее подготовленную засаду. Они не разглядели хорошо укрывшегося стрелка, и тот, предварительно взяв их на прицел, уничтожил тремя очередями. Будь противником Шамиля не девушки, он бы такое сразу предположил и предпринял бы адекватные ответные действия, например сам бы направился не к высотке, а к месту недавнего боя, чтобы выйти наперерез отступающему после победы стрелку.

Но Шамиль этого не сделал, чем дал возможность Инге, обстрелявшей южный экипаж, не только спокойно уйти в тыл, но и выдвинуться по улицам на запад, чтобы встретить там другой экипаж.

На рассвете, засев у окна с биноклем, она использовала его как приманку. Линзы неизбежно должны были блеснуть на солнце и привлечь внимание преследователей. Дальше требовалось как можно больше ослабить влияние случайностей на ход событий. Контроль над ситуацией Инга считала единственным способом дать себе шанс на спасение остальных беглецов. Да, это была жертва. Но, в отличие от отчаянного самопожертвования Змейки, Ингой двигал холодный расчет. Она не спешила, а дождалась момента, когда три экипажа разделятся, чтобы войти в городок с трех разных сторон.

Не тратя больше времени, Инга, вооруженная автоматом, пустилась бегом по лестнице вниз, чтобы успеть устроить засаду на одной из улиц, ведущих к высотке. Уходить слишком далеко от здания не имело смысла, так как можно было разминуться с людьми Шамиля. Но и оставаться слишком близко тоже не следовало, чтобы силы экипажей не оказались сосредоточенными недалеко друг от друга. Инга понимала, что если окажется в зоне поражения пулеметным огнем хотя бы одновременно с двух тележек, ей нечего будет этому противопоставить. Тут с одним бы экипажем справиться – уже хорошо. Впрочем, в таких ситуациях фактор неожиданности и хорошая маскировка могли полностью решить исход боя. В таких огневых контактах всегда имеет преимущество тот, у кого есть возможность оставаться на месте, в укрытии. А тот, кто вынужден перемещаться, в любом случае подставляется больше. На это и был основной расчет Инги.

Она выдвинулась на юг метров на шестьсот и, ломая кустарник, которым поросли придомовые клумбы, забралась в подвал ближайшего дома, где заняла позицию за одним из забитых фанерой окошек. Ее снаружи нельзя было разглядеть ни при каких обстоятельствах, мешали кусты акации, тогда как Инга имела достаточный сектор обзора через щель между листами фанеры. Для стрельбы этой щели было все же маловато, что заставило женщину, поддев лист стволом автомата, расширить ее.

Вскоре из тени разросшихся между домами деревьев выбежали двое парней, толкая перед собой тележку с пулеметом. Как учил ее Янычар, Инга проверила прицельную планку, чтобы расстояние на ней было выставлено адекватно, затем поймала одного из парней в прицел. До него было метров сто, не больше – самая дистанция для короткой очереди. Инга помнила, что если, нажав на спусковой крючок, сказать про себя «двадцать два», а потом его отпустить, то из ствола вылетят три, максимум четыре, пули. Можно было, конечно, попробовать и одиночным, но одна пуля калибра 5,45, даже попав в цель, далеко не всегда дает должный останавливающий эффект, из-за чего противник может еще успеть укрыться и отстреливаться, пока не истечет кровью или его не поразит болевой шок. Попадание очередью в этом плане вернее, так как пули попадают в тело одна за другой, с разницей примерно в одну треть секунды. При этом, пролетая через насыщенные жидкостью ткани на сверхзвуковой скорости, они образуют две встречные ударно-акустические волны, создающие дополнительные травмы при соударении. Так объяснял Янычар, а в деле уничтожения себе подобных он-то уж точно знал толк.

Вдохнув полной грудью, а затем выдохнув наполовину, чтобы создать максимально устойчивую позицию для тела, Инга вжала приклад в плечо и плавно нажала на спусковой крючок. Мощно грохнула короткая очередь, задрав ствол оружия. Четыре гильзы со звоном закувыркались на пыльном бетонном полу, а лучи солнца, пробивающиеся в щели между фанерой, стали отчетливо видимыми из-за пелены тонкого порохового дыма.

Парень упал назад, раскинув руки, не издав ни звука, кроме глухого удара основанием черепа об асфальт. Инга поспешила восстановить контроль над оружием после отдачи и перевести прицел на другого противника, но тот оказался резвее. С удивительной скоростью он сорвал с турели пулемет, бросился на асфальт за тележкой и попытался перекатом уйти за осыпавшуюся со здания кучу облицовочной плитки. Инга, так и не прицелившись толком дала еще одну очередь, подлиннее, но толку от нее не вышло никакого – пули высекли из асфальта мелкий гравий, и с визгами рикошетов ушли вдоль по улице, не причинив противнику никакого вреда. Столь поспешным и неэффективным действием, Инга выдала свою огневую позицию – парень тут же приложил по окошку из пулемета, да так метко, что от фанеры полетели щепки, а одна из пуль, угодив в прут решетки, выбила из нее осколок, царапнувший женщину по щеке. Инга не успела среагировать вообще никак, пули просто прошили фанеру и пролетели в нескольких сантиметрах от ее головы. В результате она, скорее от испуга, чем осознанно, снова нажала на спуск и высадила длинную очередь куда-то в направлении цели. Но, как ни странно, пулемет тут же замолк. С акации полетели мелкие листья, сбитые пулями.

Инга присела на корточки и сделала несколько глубоких вдохов, стараясь свежим кислородом в крови сжечь хлынувший в нее адреналин. Сердце колотилось как бешеное, руки дрожали. В таком состоянии ни о какой результативной стрельбе и речи быть не могло. Только патроны попусту тратить. В таких ситуациях как раз выявляется разница между опытным бойцом и дилетантом вроде Инги. Она могла надеяться только на случай, на удачу, на неожиданность нападения, прекрасно понимая, что в серьезном огневом контакте, при равных с противником условиях, она проиграет именно из-за отсутствия должной психологической подготовки. А допускать этого было нельзя – слишком высока ставка. Своя жизнь – еще бы ладно. Но когда на кону жизнь дочери, нужно было собрать всю волю в кулак и перебороть разгулявшийся инстинкт самосохранения.

Вдоль позвоночника холодной змейкой потек пот. Вдох-выдох. Инге все же удалось восстановить контроль над эмоциями и телом. Она сменила магазин в автомате и выбралась из подвала. По щеке ее текла струйка крови.

Дальше нужно было выбрать, куда бежать. Насколько Инга поняла при наблюдении с высотки, группа Шамиля, разделившись, начала подходить к зданию с трех сторон. С юга теперь подходить стало некому, значит, остались два экипажа – западный и восточный. От многоэтажек до восточной окраины расстояние было меньше, значит, теоретически восточный экипаж мог добраться до цели быстрее. Но в него входил Шамиль, Инга успела это заметить, и это нельзя было не учитывать. Женщина, зная предводителя преследователей, предполагала, что ни в какой ситуации он не станет собственными руками толкать тележку. Не потому даже, что ему трудно, и не из-за поврежденной руки. Просто работать наравне с другими было ему не по рангу, и это у него уже в рефлексах, он об этом даже не думает. А вот Инга подумала, и решила, что, несмотря на более короткое расстояние, первым к высотке выйдет западный экипаж, потому что там тележку толкают двое и не стесняются прилагать усилия.

Была и еще одна причина рвануть на запад – в восточном экипаже находился Шамиль. У Инги не было иллюзий, что она сможет его победить, даже с учетом, что у него, после падения с тележки сильно повреждена рука, как утверждал Лис. Значит, столкновение с главарем необходимо было отложить на самый последний момент.

Утерев рукавом кровь на щеке, Инга поспешила обратно к высотке, чтобы встретить противников на улице, подходящей к микрорайону с запада. Но она не рассчитала собственных сил – солнце палило все жарче, нервное напряжение сказывалось, особенно на дыхании, автомат казался тяжелее, чем на рассвете, а боекомплект, болтающийся на поясе, бил по ногам. В результате, когда Инга выбралась к намеченному сверху кварталу, обливаясь потом и запыхавшись, двое парней с пулеметной тележкой уже находились в непосредственной близости от высотки.

Инга в сердцах чуть не шарахнула прикладом автомата по бетонной стене, едва удержавшись от этого бессмысленного выражения эмоций. Она не успевала отсечь экипаж. Не успевала. Ей оставалось лишь попробовать, пока они не скрылись в зарослях деревьев, окружавших дом, накрыть группу огнем с дальней дистанции, метров с трехсот. Но на такой дистанции пулемет, безусловно, имел весомое преимущество перед автоматом. Так что рассчитывать на победу одной неопытной женщине против двоих подготовленных бойцов особо не приходилось. К тому же, некогда обычный придомовой палисадник за тридцать лет превратился в густой плотный лесок из кленов, рябин и кустов акации. До него парням было рукой подать, а там они так могут замаскироваться, что и думать нечего с ними тягаться, находясь на открытой улице.

Но дать им проникнуть в здание было еще хуже. Они тогда не только доберутся до верхних этажей, со всеми вытекающими последствиями, но и займут оборонительную позицию, вместо того чтобы штурмовать дом. Тогда выбить их оттуда или помешать забраться наверх вообще не получится. А это крах всего плана.

Несколько драгоценных секунд Инга потратила на раздумья – стрелять, привлекая к себе внимание, или попробовать предпринять что-то другое. Результатом первого варианта могла быть лишь гибель Инги. В лучшем случае она сможет подстрелить одного из парней. Тогда, после ее смерти, преследователей останется трое, включая Шамиля, а это слишком много. Этих сил им с лихвой хватит, чтобы найти, а затем перебить ребят. И Дарью. Этого Инга допустить не могла. Ее сейчас не собственная гибель пугала, а лишь, что, погибнув, она не сможет завершить возложенную на себя миссию.

Она снова вспомнила Янычара. Тогда ведь он всех их спас, всех детишек их детского дома, застрявших в поселке сразу после всеобщего заражения. Он мог просто уйти. Один. Наверняка у него была мысль так поступить. Но вместо того он, рискуя жизнью, вступив в рукопашную схватку с мутантами ночью, добрался до бункера и вызвал подмогу. Почему он так поступил? Грубый, эгоистичный, по сути, мужчина, убивший на своем веку много людей. Ответ Инга знала. В Янычаре тогда сработал именно мужской, а не какой-то другой инстинкт. Именно его брутальность, сугубо мужской взгляд на мир спас их всех тогда. Потому что восьмилетняя девочка, из подруг Инги, подверглась сексуальному насилию со стороны одного из бандитов, занявших поселок Удача. Мужское начало Янычара не смогло оставить это без адекватного ответа. И он, в одиночку, по сути, бросил бандитам вызов. Хорошо вооруженным, оснащенным тяжелой техникой, неплохо мотивированным. Чем бы схватка кончилась, можно и не думать, но Янычар тогда не стал переть в лоб. Он не стал дожидаться бандитов, а рванул ночью, через лес, к бункеру. Потрепали его мутанты изрядно, он добрался почти без сознания и рассказать смог только о бандитах в Удаче и о детях. Поселок Удача накрыли огнем из «Тюльпанов» минами с ядерными зарядами, детей, включая Ингу, спасли. И вот теперь, вспоминая дни своего детства и тогдашний подвиг Янычара, она четко осознала две противоречивые вещи, которые тогда привели к успеху. Мотивация на инстинкте и, несмотря на него, уход от лобовых действий в сторону неожиданной для противника развязки.

Все так же. Только Ингой двигал другой инстинкт – женский. Но он мотивировал ее не слабее.

Парни с тележкой еще не добрались до разросшегося палисадника, а женщина уже оценила, что некоторые деревья там вымахали выше пятого этажа. Противник же по лестнице быстро подняться не сможет, так как, не зная расстановки сил, вынужден будет осматривать все помещения подряд на предмет зачистки. Иначе останется враг в тылу и может наделать бед. За это время, Инга была уверена, если подсуетиться, если отбросить все страхи, можно опередить ворвавшихся в подъезд парней и оказаться пятью этажами выше них, чтобы встретить их в оборонительной позиции, огнем сверху.

Возможность опередить бойцов Шамиля могла показаться немыслимой, невероятной, но женщина, не раздумывая больше ни мига, рванула вперед, к высотке. Ее еще могли заметить, поэтому она держалась ближе к стенам домов, местами проламываясь через заросли акации и огибая массивные клены. Одежда, рассеченная на бегу розгами ветвей быстро превратилась в лохмотья, но Ингу это уже не интересовало нисколько. Она, как самурай, идущий на последнюю битву, была уже выше мыслей об установленных людьми правилах. Она просто мчалась вперед, как ветер, не думая ни о чем, всю себя не просто вложив в движение, а превратив себя в саму идею движения. Ей уже не мешал ни автомат, ни запасные магазины на поясе. Она и человеком себя не ощущала более, а лишь белой стрелкой на черном фоне, стремящейся, как в детской задачке, соединить собой пункт «А» с пунктом «Б».

Пунктом «Б» для нее был старый дуб, возрастом, наверное, лет сорок. Его посадили для красоты и тени лет за десять до заражения перед окнами в палисаднике. Кого-то он радовал в свое время летней косматой тенью, осенними желтыми листьями, а в предновогодние темные ночи расчерчивал окна промерзшими ветвями, облепленными снегом, от которых домашний уют и тепло казались еще ярче прежнего. Но сейчас он должен был сыграть роль, никак не связанную с эстетикой, но тем не менее, возможно, самую важную роль в его долгой неспешной жизни.

Добежав до дерева, Инга, перекинула ремень автомата через голову, и с разбегу запрыгнула на чуть наклоненный шершавый ствол. Дальше схватилась руками и, не мешая проснувшимся инстинктам далеких хвостатых предков, начала карабкаться вверх по ветвям. Дуб поднимал крону выше седьмого этажа, но на той высоте ветви были тонкими и слишком гибкими для той задачи, которую поставила перед собой женщина. Поэтому Инга остановилась на уровне пятого этажа, отыскала толстую горизонтальную ветвь, подмеченную ею с улицы, забралась на нее ногами и отдышалась, прижавшись спиной к стволу. Дальше от женщины требовался трюк совершенно акробатический, к нему нужно было хоть немного подготовить себя как психологически, так и физиологически. Хотя бы пульс успокоить и дрожь в уставших после пробежки ногах.

Ветвь вела к некогда застекленному балкону пятого этажа. Лет десять назад она достигла стекол и пошла разрастаться в стороны, словно не желая ломать хрупкую прозрачную преграду на своем пути. Но злые степные ветры нового мира сделали эту часть работы за дерево, раскачивая его так, что оно-таки вышибло окна, а затем проросло в пространство балкона, заполнив его листвой. Это создавало нечто вроде моста, который Инга увидела издалека и который навел ее на мысль о возможности подобного трюка. Одним концом толстая ветка росла из дерева, имея с ним надежную связь, другим лежала на перилах балкона, что давало вторую точку опоры и могло предотвратить нежелательные колебания упругой древесины.

Собравшись с духом и используя автомат вместо балансировочного шеста, каким пользовались профессиональные канатоходцы, Инга вступила на шершавую ветвь. Поначалу та была широкой, а кожаные подошвы башмаков создавали цепкое трение с опорой, но чем ближе к балкону, тем ветвь становилась тоньше, раскачиваясь от каждого шага и грозя, подобно необъезженному скакуну, сбросить с себя женщину на поджидающую внизу землю. Стало ясно, что медленные и осторожные шаги непригодны больше, и тогда Инга пробежала остаток ветки и, пригнувшись, нырнула на матрац опавших листьев, заполнявших пол балкона толстым слоем, возникшим за много лет.

Полыхая внутри от радости, что самая трудная часть задумки завершилась успехом, Инга одним ударом приклада вышибла дверь и ворвалась в квартиру. С замком входной двери пришлось повозиться, чтобы понять его хитроумное устройство, призванное, по мнению инженеров, спасти жилье от воров. Но вскоре язычок замка с ржавым скрипом задвинулся, освободив тяжелую стальную дверь. Инга осторожно, короткими толчками, чтобы не скрипнуть, обеспечила себе выход на лестницу и прислушалась.

Судя по выкрикам, парни как раз закончили осматривать второй этаж и переходили к третьему. Момент для нападения был превосходный. Дождавшись, когда один из бойцов скроется за дверью квартиры, а второй останется с коротким автоматом на лестничной площадке, Инга сняла башмаки, чтобы не шуметь, на цыпочках выбралась из квартиры и, быстро присев за решеткой перил, с бедра выстрелила парню в голову с короткой дистанции.

Он ее заметил. В самый последний момент. Он уже не успевал ни что-то предпринять, ни выкрикнуть, но осознать предстоящее смог в полной мере. Это было видно по его лицу, принявшему выражение не испуга, не сожаления, а лишь крайней ярости. Ведь в него целился не полноценный противник, каким он себе его представлял, а существо, стоявшее, по его мнению, на несравненно низшей ступени развития, чем он сам, – женщина. Но эта мысль, не успевшая принять четкой формы, была прервана пулей, пролетевшей через ткани мозга на сверхзвуковой скорости. Гидравлическим ударом парню вышибло затылочную кость, а с ней мозги и чувство превосходства над Ингой, победившей его. Кровью заляпало половину стены и ближайшую дверь, а пуля, уже и так слегка деформированная, звучным рикошетом отскочила от бетонной стены и выломала кусок оконной рамы на лестнице.

От грохота выстрела в замкнутом помещении у Инги заложило уши, а в голове создалось ощущение, будто под черепом ударили в колокол. Но терять самообладание было нельзя, так как на столь шумное действо второй парень отреагирует моментально. А вот что он предпримет – другой вопрос.

Впрочем, раз он не выскочил из квартиры в течение нескольких секунд, на что Инга в тайне надеялась, значит, парень оказался не таким самонадеянным, как большинство в отряде Шамиля. Предположив, что атакован противником, численность которого ему неизвестна, она занял оборону в помещении, укрывшись за баррикадой из мебели и взяв на прицел дверь.

Как события будут развиваться дальше, зависело в первую очередь от крепости нервов и выдержки противника. Хватит у него ума остаться в укрытии до прибытия Шамиля с напарником, которые могут обеспечить огневую поддержку снизу? Или он попробует, прикрывшись стальной дверью от пуль, осмотреть лестничную площадку через глазок?

Инга надеялась на второе, а потому не сводила глаз с небольшой точки света, пробивавшегося через глазок из залитой солнцем комнаты.

Много лет назад Янычар, посмеиваясь, подтрунивал над создателями фильмов, где герои укрывались от автоматных пуль за дверцами легковых автомобилей. Он тогда сказал, что автоматная пуля с пятидесяти метров пробивает железнодорожную рельсу, а иногда даже борт БТР. Дверь же точно бронированной не была, и ее толщина значительно уступала толщине рельсы. Да, она создавала иллюзию защиты для парня, родившегося в новое время и прожившего почти всю жизнь за деревянными стенами Крепости. Но это была лишь иллюзия, Инга, в отличие от него, понимала это прекрасно.

Когда свет, пробивавшийся через линзу глазка померк от прильнувшего с другой стороны лица, Инга, не медля, всадила в дверь очередь из шести пуль, которые оставили в стальной пластине ровные, как от дырокола, отверстия. С той стороны раздался короткий приглушенный крик, какой не издают раненые. Они, если орут, орут протяжно и долго, а короткий глуховатый вскрик означал, чаще всего, что рухнувшее на пол тело уже мертво. Действительно, мало шансов выжить, если в живот или грудь прилетает несколько корявых пуль, деформированных после прохождения через сталь.

Инга спустилась на два пролета, сняла с пояса одного покойника гранату РГД-5 с запалом, потом открыла дверь и одиночным выстрелом добила в голову еще дышавшего парня с тремя дырами в грудной клетке. У него тоже была одна осколочная граната и две шумовые.

С осколочными гранатами шансы на полную и окончательную победу Инги возросли многократно. У нее даже уровень адреналина в крови заметно понизился, и она задумалась, что может здорово порадовать Лиса своим видом, если вернется почти голая, в том, что осталось от одежды. Как только Шамиль с напарником сунутся в подъезд, Инге останется лишь метнуть пару гранат, и бой будет выигран окончательно и бесповоротно. Женщина отложила автомат, поднялась до четвертого этажа, чтобы самой меньше пострадать от взрывов, и разогнула усики на запалах, чтобы легче было в нужный момент вытянуть чеку.

Через пару минут полутьму на первом этаже разрезало яркое лезвие света, прорвавшееся через открытую дверь подъезда. Чтобы избежать неожиданностей, например, чтобы, увидев упавшую на пол гранату, преследователи не выскочили наружу, Инга не только вынула чеку гранаты, но и отпустила спусковой рычаг. Капсюль-воспламенитель тут же хлопнул в трубке под пальцами, подпалив замедлитель, рассчитанный на четыре секунды. Инга выждала больше секунды, для гарантии, а затем разжала кулак. Граната камнем рухнула вниз и, судя по отсутствию предварительного звука падения, разорвалась в воздухе, чуть не долетев до пола. При таком взрыве осколочное поражение оказывается наиболее эффективным. Правда, ударная волна, запертая в тесном колодце бетонных стен, не слабо приложила саму Ингу, на краткий миг вызвав заметную расфокусировку зрения и отчаянный звон в ушах. Первые два этажа заволокло черным тротиловым дымом, быстро приобретающим более светлый серый оттенок. Инга невольно отшатнулась от перил, прикрыв ладонями уши.

Снизу послышался громкий стон, затем неразборчивые причитания. Инга поморщилась, понимая, что придется спускаться, брать автомат и добивать раненого. Хотя это следовало сделать, чтобы удостовериться в полном уничтожении отряда преследователей. Но не успела она шагнуть с лестничной площадки на ступеньку, как на пятом этаже скрипнула дверь, а затем грохнул сухой пистолетный выстрел. Пуля попала женщине в спину, пробила правое легкое и вызвала пневмоторакс, от которого Инга, попытавшись сделать вдох, не удержалась на ногах и кубарем покатилась по лестнице. Упав на спину, она увидела усмехающегося Шамиля, перегнувшегося через перила.

– Что, сучка? – зло спросил он. – Думала, ты одна можешь по деревьям лазать? На, получи!

Он выстрелил еще дважды, просто от злости, метя женщине между ног, но пули, вопреки его ожиданиям, не произвели каких-то впечатляющих повреждений, оставив лишь аккуратные дырочки на изодранной ткани штанов.

– Помучайся, тварь! – прохрипел Шамиль.

Он начал спускаться по лестнице, но в этот момент в руке Инги разорвалась вторая граната, у которой женщина из последних сил смогла вытащить чеку. Осколки с визгом пронеслись мимо Шамиля и рубанули по стенам. Он присел от неожиданности, вскинул пистолет, но применять его уже не было необходимости. От тела Инги осталось лишь кровавое месиво.

– Тварь! – проревел Шамиль, понимая, что Инга сумела не только оставить его без отряда, но и умудрилась лишить последнего удовольствия от чужих мучений. – Гадюка! А-а-а-а!

Он все же пальнул пару раз из пистолета в окно, дав волю эмоциям. Они перехлестывали, но, несмотря на сумбурность мыслей, Шамиль все с большей отчетливостью понимал, что ему самому остается лишь застрелиться. Никакого рая тут для него не будет. Сломанная рука воспалится, скорее всего, еду добывать будет некому, и в лучшем случае он одичает, как древний мореход, потерпевший крушение возле необитаемых островов, а в худшем – умрет мучительной смертью.

Шамиль опустился на корточки, пытаясь найти хоть какое-нибудь спасение от подступающего отчаяния. И вдруг его осенило.

– А! – с довольным видом он снова поднялся на ноги и погрозил стволом пистолета бездыханному телу Инги. – Тебе меня не победить! Ты же своих щенков спасала? Дочку и остальных выродков? Пожертвовать собой хотела? Ну, толку-то? Я их сейчас найду и передавлю, как крысят. Они же тут, где им быть еще, как не в этом здании? Спрятались и дрищут небось. Сейчас…

Он сунул пистолет за пояс, подобрал автомат с пола и принялся, одну за другой, открывать двери. Но, когда он добрался до седьмого этажа, его, словно пуля, поразила такая догадка, от которой по спине покатились струи холодного пота. Бетонный пол на лестнице был покрыт слоем многолетней пыли. И на нем явственно виднелись только две цепочки следов. Одна вверх, другая вниз. И оставили эти следы башмаки самой Инги. Это могло означать лишь то, что выше пятого этажа по этой лестнице никто, кроме нее, не поднимался уже лет тридцать. И никого наверху нет.

Пораженный догадкой, не осмеливаясь еще верить в нее, Шамиль рванул вверх по лестнице. Не обращая внимания на боль в поврежденной руке, спотыкаясь и задыхаясь, он взлетел на этаж, где женские следы вели к одной из дверей. Распахнув ее, он ворвался в квартиру, и в одной из комнат, увидел распахнутое окно, на подоконнике которого лежал оставленный Ингой бинокль.

Побагровев от злости, Шамиль принялся пинать все, что подворачивалось под ноги, опрокинул шкаф, но легче ему от этого не стало. Мысль о столь позорном поражении с трудом помещалась у него в голове, но факт оставался фактом – Инга провела Шамиля, провела как мальчишку, на его же собственном завышенном мнении о себе. Она намеренно привлекла его внимание к этому городку отблеском на линзах бинокля, тогда как Дарья, Лис и другие остались в другом городе, а в этом их никогда не было. Вряд ли бы они ее отпустили по доброй воле, значит, она покинула их убежище тайно, затем преодолела расстояние между населенными пунктами ночью, и, скорее всего, пешком. Так, согласно легенде, спасая детей, тридцать лет назад поступил Янычар, наставник Инги, бросившись пешком через лес от поселка до бункера.

– Будьте вы оба прокляты! – прохрипел Шамиль.

Если бы не поврежденная рука, он бы еще мог подумать о мести, взял бы тележку, добрался бы до другого города и попытался бы восстановить справедливость, какой она была в его представлении. Но из-за другой девушки, из-за Змейки, он теперь не мог управлять рулевой планкой, так как это почти невозможно делать одной рукой. Да и запустить кайт в таком состоянии невозможно.

– Пешком дойду! – пообещал он, и на этом запале спустился по лестнице в заросший деревьями двор.

Взяв направление на восток, он, держа автомат одной рукой, бодрым шагом направился в сторону второго городка. Заросшие деревьями улицы, несмотря на жаркое солнце, были залиты тенью, под ногами хрустел выкрошившийся из старого асфальта гравий, осколки стекла. Город был мертв, но, в отличие от многих других городов нового мира, разграбленных еще в самом начале дочиста, этот превратился не в разложившийся скелет, а скорее в хорошо сохранившуюся мумию. Да, стены посерели и облупились, облицовочная плитка, отжатая от бетона силой воды и льда, осыпалась в палисадники и на мостовые, огромные стекла витрин в магазинах по большей части лопнули под натиском древесных ветвей и ветров. Это напоминало сухую кожу мумии, но под ней находились не только пожелтевшие кости опустевших витрин, квартир и подвалов. В дни заражения людям было не до грабежей, как видимо, они сбились где-то в кучу, пытались, не имея оружия и умений, отбиться от тварей, да не вышло. Все и погибли, так и не приступив к грабежам. Одичать тут стало некому, потому в радиусе сетен километров, наверное, ни одного человека тут не было уже тридцать лет. А товары в магазинах так и остались.

Шамиль шел и глазел на витрины. Назначение большей части вещей он не знал, хотя ему приходилось слышать, к примеру, о телевизорах. Но зачем кому-то надо было когда-то работать ради приобретения пластиковых коробок разного размера, Шамиль понять не мог. Ну, ладно бы оружие, ладно бы транспорт. Хотя и транспорт на витринах тоже был – на пути, ближе к окраине города, попался автосалон. Все автомобили, какие довелось видеть Шамилю, представляли собой жалкое зрелище, выгорели, проржавели и не давали представления о том, какими они были когда-то. А тут, защищенные от дождей крышей, они выглядели совсем иначе, все еще сохраняли цвет, несмотря на толстый слой покрывавшей их пыли и на птичьи экскременты на крышах, да и стекла были в них целыми.

Чуть дальше располагался магазин спортивных товаров. Шамиль, несмотря на влекущую его вперед жажду мести, зашел внутрь, ошарашенный обилием оружия в одном из отделов. На стенах висели мечи, сабли, прилавки были полны револьверами, пистолетами, ножами, топорами, мачете. Но, стоило взять в руки любой из товаров, тут же наступало разочарование – холодное оружие было изготовлено из декоративных алюминиевых сплавов, а револьверы и пистолеты оказались газобалонной пневматикой.

Скривившись, Шамиль хотел уж было покинуть магазин, но его внимание привлек отдел с велосипедами, закрытый от взгляда с улицы густыми кронами лип. Шины велосипедов сдулись, но Шамиль прекрасно знал их устройство, так как все тележки в Крепости оснащались именно колесами, снятыми с велосипедов старого времени. Разбив витрину прикладом автомата, Шамиль достал большой ножной насос и накачал шины самого интересного, на его взгляд, велосипеда – с массивными рифлеными шинами.

Выкатив его на улицу, Шамиль повесил автомат за спину и попробовал прокатиться, чтобы понять, можно ли это делать с одной здоровой рукой. Поначалу получилось плохо, и Шамиль дважды чуть не упал, но вскоре дело пошло лучше, и оказалось, что при должной сноровке можно ехать вообще не трогая руль руками. Это открытие вдохновило Шамиля на совершенно другой план, чем задуманный ранее.

Конечно, лишь слепая ярость могла погнать его одного, с поврежденной рукой, против беглецов. Холодным расчетом тут и не пахло. Это был просто красивый способ самоубийства. Но, завладев велосипедом, Шамиль совершенно иначе начал оценивать свои шансы. Говорят ведь, что один в поле не воин. Все члены отряда погибли, подкрепления ждать вроде бы неоткуда, но извращенная злобой логика Шамиля нашла совершенно другое решение. Он понял, что у него есть армия. Надо лишь стать у нее во главе.

Проверив велосипед на наличие должных скоростных качеств, он нашел нужное соотношение передаточных скоростей, быстро разобравшись с переключателями, и остался вполне доволен. Если как следует налечь на педали и двигаться по асфальту, можно было развить скорость, фактически такую же, как у лошади, идущей рысью. Это Шамиля вполне устраивало. Подняв лицо к небу и рассмеявшись, он, вместо того чтобы продолжить двигаться на восток, развернулся в противоположном направлении и вскоре скрылся за перекрестком.

Снова поднялся ветер, раскачав ржавый светофор на растяжке между столбами.