Глава 29
Эндорфин
Не продохнуть, всё в дыму. Респиратор на роже, очки на глазах.
Оптика чересчур уж простенькая: без примочек и навигационного барахла, но с липкой оправой – чтобы снять очки, надо хорошенько постараться. Короче говоря, ни тебе инфракрасного ви́дения, ни последних сводок по игре. Как изменился рельеф газона впереди и сзади? Это инфа не для тебя, Максимка. А ведь газон изменяется ежесекундно. О передвижении вражеских и своих игроков можно только догадываться. Потери, смертность и ранения, не совместимые с волей к победе? Об этом Макс Мцитури узнает только после финальной сирены, если доживет до нее. Что называется, «ничего не вижу, ничего не слышу и в две дырочки помалкиваю».
Не очки – очочки!
А все почему? А потому что Макс «худой», а «худому» в принципе не положен хай-тек.
Страдаешь клаустрофобией, когда цепляешь на череп сферу? Ну, так умей и в дыму ориентироваться. Не желаешь таскать тяжеленный бронежилет? Да пожалуйста, сколько угодно! Но будь добр, фильтруй отравляющие газы респиратором – чистый воздух из регенеративного противогаза не для тебя. Извини, брат, правила строго воспрещают, каждому свое.
Вспышка.
Жар.
Правый локоть обожжен, вокруг обугленной плоти кожа покраснела. Ну, это ничего, не смертельно – футбол ведь, не баскетбол. Да, больно, но Макс твердо знает, что делает. «Худоба» – его стиль. Кстати, не так уж и больно. А все из-за таблеток, спасибо толстяку Касиусу. Эффект от «колес» что надо: и обезболивают, и настроение поднимают так, что улыбка от правого уха до затылка. Половина лица задействована потому, что в левую щеку угодил осколок. Ничего, до свадьбы заживет.
Макс не смотрел под ноги, он просто бежал. И как-то так получилось, что завел он свою группу аж в штрафную зону. И главное, без толку так далеко забрались – интуиция подсказывала Максу, что мяч градусов на двадцать левее гуляет, метрах в ста. Короче, отсюда по-любому надо выбираться как можно скорее.
То есть бегом.
– Вперед, ребятки! – Не напрягая голосовые связки, Макс повернул голову назад и внятно пошевелил губами, чтобы в грохоте взрывов его люди смогли разобрать, что именно он скомандовал. – Быстрее! За мной! Шаг в шаг! Темп не снижать! Раненых не поднимать!
Вовремя сорвались. Позади громыхнуло и сверкнуло дай боже. Сработал часовой механизм. Группа избежала ловушки чуть ли не в последний момент. Таки выскользнули из хитро заминированного сектора.
– Дмитрий, запоминай!
Малыш Нисизава кивнул – мол, понял, будет сделано. И ведь запомнит малолетка, куда в следующий раз выруливать, где уже наверняка проход натоптан – метров пятнадцать чистых, да два в ширину, тропа натуральная. Ну, почти – тропка. И то хорошо, и то удача. Если с мячом подобраться, гол возможен. О-оч-чень возможен.
В дыму Макс ориентировался по рекламным голограммам над головой. Древние мореходы искали в небе Большую Медведицу и Южный Крест. А футболисту никак без слогана «Транк – пей! Кола – балдей!», ярким пятном нависшего над газоном.
Буквы видны даже сквозь клубы дыма. От «Т» танцуем по касательной к «б». И строго – шаг вправо, шаг влево – по прямой к верхушке «!». И вот там-то нырнуть в траншею, которая уже разведана боем и полностью – процентов на девяносто – безопасна. А сотни на поле боя не бывает. Кроме нормальных мин, есть еще много всего.
Девяносто процентов – это значит, что в траншее остались двое: азиат, выколовший глаза товарищу, и один из африканцев. Они собой разминировали проход, своими телами прикрыли товарищей от осколков.
– Вперед! Не отставать!
На спину вдруг что-то рухнуло, что-то очень тяжелое. Колени подогнулись, Макс упал, больно ударившись лицом о гранитный дренаж, взрывом вывернутый из-под травы. На миг он испугался: неужели паралич? осколок угодил в позвоночник? Но Макс таки сумел откатиться в сторону. Что за?!..
Аполлинарий в минус.
Кранты морфу, отбегался. Лапа – тю-тю. В смысле окончательно сломалась. Та самая, поврежденная в прошлом матче. Ему тогда сухожилия зацепило, да и хитин, понятно, пробило. Кое-как доктора залатали, да только те латки словно мертвому припарка.
– Не останавливаться! Раненых не поднимать! – Макс вскочил. Надо бежать дальше, игра продолжается.
Но зооморфу, похоже, было скучно умирать одному. Верхней парой конечностей Аполлинарий схватил Макса за голень и потянул к себе.
И хоть морф очень не в форме, все равно он на порядок сильнее человека. Щелкнули алые жвала (внутреннее кровотечение?), из выпученных глаз плеснули слезы – морф плакал и при этом свободными лапами вкачивал себе наркоту в локтевые сгибы. Одна порция, вторая, третья – без перерыва он использовал по назначению весь свой запас. Теперь-то ему точно гаплык – под кайфом еще можно подняться, но играть… Мины не любят торчков. Джанки на газоне умирают первыми.
Ах, скучно подыхать в одиночестве? Ну, извини, брат Аполлинарий, у Макса другие планы на уик-энд. Изо всех сил он дергался, стараясь вырваться из лап зооморфа. Он барахтался в зеленом месиве, загребая обожженным локтем дерн. Он вгрызался в траву, хватался за корешки, за почву – вырваться! подняться! На языке футбола это называлось «воля к победе». За этой самой волей очень внимательно следят судьи. А за судьями – снайперы, ожидая, когда им подадут сигнал стрелять на поражение.
Макс не мог дальше бежать, он вне игры, но он старался изменить ситуацию, он все силы вкладывал, он…
Его бритый затылок окатило приятной прохладой. Дождь? Откуда здесь? Морф ослабил хватку. Мцитури выковырял когти Аполлинария из своих мышц. По щиколоткам тут же потекло. Черт! Черт! Долбаный морф!
Рывком Макс повернулся к пауку, чтобы сказать ему все, что о нем думает. Но у того больше не было головы, а значит, и ушей. Голову ему отстрелили. Ведь морф мог бы продолжить игру, но вместо этого едва не угробил коллегу по команде.
Так ему и надо, сапиенсу недоделанному! Мцитури никогда не доверял трансгенному народцу. Они ж нормальным людям завидуют! Служат вам, улыбаются – да, босс, конечно, босс, – а сами так и норовят направить аэробус в небоскреб, специально для того, чтобы убить вашу красавицу-жену. А пилот, конечно, – специально выращенный зооморф с отменной реакцией и улучшенным интеллектом!
Макс поднялся. Его шатало.
Все здесь, никто не ушел: Иван, Саид и Маркус, и красавица-полька. И морфы тоже. Амазонка еще жива. Все они кружили вокруг Макса, как стервятники над добычей, – Дмитрий Семенович Нисизава вывел группу на безопасный радиус, прощупал маршрут и задал правильный темп. Еще пару минут судьи потерпят эти танцы, а потом – пиф-паф.
Но Макс уже готов приступить к непосредственным обязанностям. Он – ветеран, он знает, как выжить и победить.
– Давайте-ка, ребятки! Только не спать, не дома!
Новобранцы-морфы, Зевс и Афродита, склонились над телом собрата. Летучая мышь и кенгуру спешат на помощь пауку – прям сюжет для детского мультфильма. Мол, нельзя оставлять друзей в беде.
– Вперед! Не останавливаться!
Не услышали, по губам не прочли. Зевс растопырил крылья – перепонки, натянутые между костями, подрагивали. Зевс выгнул локти – хрустнули, намертво сцепившись, хрящи. Теперь у морфа нет рук, зато есть цельная конструкция для полетов. Афродита, подцепив длиннющей стопой труп, легко подбросила его, поймала и уложила на крылья Зевса, выставленные горизонтально. Последнее ложе для паука-футболиста? Но зачем?
Саид коснулся обожженного локтя Макса и указал на прореху в дыму, в которую отлично было видно бегущую строку на табло: «Игрокам сборной Вавилона за номерами…»
Это предупреждение. И это серьезно. Серьезней некуда. Потому что дальше с группой обойдутся точь-в-точь как с покойным ныне Аполлинарием.
– ВПЕРЕД, МАТЬ ВАШУ!!! НЕ ОСТАНАВЛИВАТЬСЯ!!! БЕЖАТЬ!!!
На сей раз с места сорвались все, даже морфы.
Зевс тащил труп паука, Афродита следила за тем, чтобы тело не соскользнуло с натянутой кожи. Это не мешало им двигаться лапа в лапу за Маркусом.
Макс вел группу к траншее. Стратегически важно дойти без потерь. «Пушечное мясо» понадобится потом, когда они найдут мяч и вернутся в штрафную врага.
– Вперед! Не отставать! Па-а-ад-нажмите!
То и дело Мцитури бросал взгляд на секс-бомбу Гансовски. Вот ведь живой пример того, что «подлецу всё к лицу». «Толстый» прикид ее ни капельки не портил. Красоту войлочными обмотками не скроешь. На то оно и совершенство, чтобы сквозь забрало сферы помадой отсвечивать.
Альберта вдруг споткнулась. Амазонка подхватила подругу, удержала от падения – скромненько вцепилась в локоток. В общем, спаровались девчонки, а жаль, если такой экземпляр – Альберта! – как репродуктивная особь не реализуется.
Бабьё. У одной войлочные обмотки желтого цвета, у второй – голубые. И сферы разные, конечно. У польки – с симпатичными, но бесполезными рожками-антеннами, у амазонки – матовое яйцо без выпуклостей. На лобовых секторах пропечатаны под трафарет имена – «Альберта» и «Джессика» соответственно. Значит, амазонку зовут…
Удар по плечу сзади. Кто посмел? Ага, Маркус изволил побеспокоить.
– Что надо?
На ходу швед поднял забрало:
– Траншея. Метров десять.
В ушах звенело, Макс «услышал» по губам.
– Спасибо, – кивнул в ответ.
В этот момент морфы ускорились – обошли колонну и вырвались вперед. Траншея заметно темнела в дыму. Зевс прыгнул в проем и, видать, не рассчитал свои габариты – растопыренными крыльями ударился о края. Словно подпружиненное батутом, тело паука подлетело и шлепнулось в траншею метрах в пяти от входа.
ВЗРЫВ!!!
Труп Аполлинария разорвало в клочья.
Сюрприз, господа. Знатный фугас поджидал группу. Поле боя не устает удивлять.
Зевса швырнуло назад ударной волной. Время замедлилось, когда Мцитури смотрел, как морф кувыркается в воздухе, нелепо размахивая крыльями. А ведь падал он как раз на растяжки! Афродита прыгнула на перехват. Кенгуру, да и только.
Земля горела под бутсами. Не почва, конечно, трава. И не горела, а так, тлела.
Афродита очень рисковала. Причем не только собой – если б подорвалась, осколками обязательно зацепило бы группу. Но у нее все получилось на отлично, а победителей не судят: она врезалась в газон в полуметре от растяжек, как раз перед Зевсом, а уж Зевс упал на нее. Контуженный, он вскочил и шлепнулся на колени, мотая ороговевшими гребнями на голове. Крылья кожистыми лопухами болтались за спиной.
Да уж, полыхнуло не по-детски. В горле у Макса першило, он притормозил. Из-за гари нечем дышать. В глазах потемнело. Чтобы не упасть, Макс отставил ногу – надо сохранить равновесие, и…
Растяжка.
Зацепил!
У стопы заискрило и засвистело. Повезло: проволока выдернула чеку взрывателя СМ, красивой хлопушки. Одна за другой вверх выбрасывались ослепительно яркие звездочки. Аж пятнадцать штук.
Отлепив оправу, Макс снял защитные очки. Тыльной стороной ладони протер глаза. Пощупал пульс – выше нормы, а значит, порядок, организм адекватно реагирует на стрессы. Улыбнулся Дмитрию Семеновичу, подмигнул секс-бомбе Гансовски и грозно сдвинул брови, глядя на Маркуса и Саида, – а чтоб не расслаблялись.
– Макс, ты як? – Иван выглядел встревоженным.
– Порядок. Готов к труду и обороне.
– В траншею?
– Дамэ! Ямэро! – Макс покрутил головой, мол, лучше туда не соваться. Похоже, задействован второй контур закладки. А это может быть смертельно, потому как опасности не ждешь.
Вспышка.
Вспышка.
Вспышка справа.
Зажмурившись, Макс повернулся к Саиду. Саид тут же поднял забрало – он быстрее всех считывал инфу с внутренней поверхности светофильтров:
– Боливийцы. Четверо. Один выжил. Рядом.
– Мяч?
Саид опустил забрало, секунду-две вглядывался в клубы дыма.
– Пустые.
– Жаль, – прошептал Макс, – очень жаль.
Маркус поднял руку – мол, обратите внимание.
И тут из дыма и пыли явился счастливчик-боливиец. Он выжил там, где полегли трое его товарищей. Латинос самозабвенно очищал желудок от содержимого. Он настолько отдался процессу, что ничего вокруг не замечал. Это его первый матч и, похоже, последний.
Придерживая забрало в верхнем положении, боливиец размазывал сопли по закопченным щекам. Войлочная обмотка на правой ноге тлела, но парень не обращал на это внимания. Он был такой жалкий и грязный, что хотелось подбодрить его, сказать что-нибудь обнадеживающее. Мол, скоро полегчает, основная часть народа уже слегла, вот-вот дым рассеется, растяжки станут видны, тогда и сыграем по-настоящему: голы, пенальти… Сегодня же финал, малыш! Соберись! Последняя игра сезона!
Взрыв. Опять рядом. Да что же это?!
Боливийца согнуло пополам. Спекся? Ан нет, выпрямился. Попытался стянуть с себя броник. Максу показалось или парень хотел пощупать свое нижнее белье? Типа от страха случился конфуз?
Страх – это когда сто двадцать пять миллионов клеток сетчатки видят нечто опасное. Глазные нервы, чувствительнейшие волокна, передают сигналы в нижний и задний отделы мозга – шестьсот восемьдесят километров в секунду, приличная скорость, да? Выделяется эндорфин, естественное обезболивающее. Норадреналин впрыскивается в сердце, кровеносные сосуды, кишечник и кожу. Надпочечники гонят в кровь адреналин. Мало. Больше! Еще больше адреналина! Через пару минут его уровень подпрыгнет в десятки раз. Сердечко боливийца лупило как бешеное. Кровь сладкая, сахарная. Зрачки расширились. Язык и двух слов не свяжет. Выброс гормонов ускорил выделительные процессы и…
Макс хохотнул. Похоже, парень таки обделался!
Томагавк врезался боливийцу в лицо, избавив от волнений. Это Маркус расстарался, томагавк – его любимое оружие.
В тот же миг сюрикены прорезали боливийскую кольчугу, прикрывающую стык сферы и бронежилета. Их метнула Гансовски.
Два ножа вонзились в бронеперчатки, пришпилив руки боливийца к бедрам, за что спасибо Саиду.
Шар ртути в оболочке по самый черенок вбил томагавк в лицо врага и, расплескавшись блином, сломал шейные позвонки. Праща – любимая игрушка амазонки Джессики.
Тоненькая стрелка-дротик ужалила «ракушку» боливийца. Странный выбор мишени. У Афродиты легкие в порядке, поэтому ей достался сарбакан.
Бросок вперед, блеск стали – боливийца развалило от композитных наплечников до титановых плит на ягодицах. Катана, по цене сравнимая со спортивным пневмокаром, – меч юного самурая по имени Дмитрий Нисизава.
Зевс не оклемался еще, в казни не участвовал.
А Иван и вовсе без оружия. Как и Максим Мцитури. Оба они считали, что размахивать на газоне сталью не очень-то спортивно. Да и столкнувшись с противником в рукопашной, опытный ветеран одним мизинцем уложит весь состав вражеской сборной. Максимум двумя.
Боливиец упал.
Труп.
Макс покачал головой:
– Ребята, вы молодцы. Быстро сработали. Сильно.
Довольны, забрала откинули – заулыбались. Мол, спасибо, приятно.
Игроки! Гладиаторы сборной Вавилона, а не какой-то занюханной Коста-Рики! Ишь как раззадорились! А что с ними будет, когда мяч увидят? Близко-близко? Это зрелище не для слабонервных. По телевизору одно, а в реале – ух!
– Хаяку! Вперед! Па-а-ад-нажмите!
Гуськом, след в след – назад, к своим воротам. Разведанной тропе верить нельзя. Макс не даст и евро за жизнь безумца, осмелившегося пройти наобратку. Потому как финал. Похоже, организаторы решили сделать зрителям настоящий праздник. Фонтаны крови поднимут рейтинг до заоблачных высот. Зрелищно угробь кучу-малу игроков – и получишь премию Ассоциации. В общем, все хороши – и воротилы шоу-бизнеса, м-мать их так, и саперы, чтоб им.
– Вперед! Па-а-ад-нажмите!
Авангард – Афродита. Ей не терпится найти мяч. Мускулистые нижние лапы легко пружинят от газона. Макс завидует Афродите: у нее ж не бедра-голени, а торсионные валы.
Прыжок.
Прыжок.
Еще прыжок!
Афродита рискует. Глупо рискует. Ни себе, ни людям. Прыжок – и удар о газон. А под травой притаилась мина. Или не притаилась. Какова вероятность? Обычно впереди идущий щупает тропу, так заведено, это неписаное правило. За пионером двигается группа, и это нормально, зачем всем рисковать?
Прыжок.
– Что там?
– Порядок. Чисто.
Иногда Макс жалеет, что не знает язык глухонемых. Хотя… Много ли в бронеперчатках наговорит мисс Гансовски?
Строго по прямой, не сворачивая. Впору поверить в параллельные миры, колбасу из мяса и птичье молоко: полсотни метров без эксцессов. Макс боится сглазить, он надеется, что группа попала в чистую полосу. Говорят, в любой разметке всегда есть тропа, лишенная мин. Найди ее – и всю игру бегай, не глядя под ноги, от своих ворот к вражеским и обратно. Чистая полоса – билет в оба конца, пассажирам просьба пристегнуть ремни.
Неужели, а?! Что-то не верится…
Прыжки Афродиты – баловство, а не разведка. Поэтому следующим шел Дмитрий Семенович Нисизава – у мальчишки талант, и потому его врожденные способности надо использовать по максимуму.
Чуть оправившись от взрыва, Зевс взлетел и приземлился метрах в двадцати впереди. Если что, не жалко. Толку от него…
– Мяч.
– Где?
– Сотня, строго север.
– Сколько?
– Трое.
Нисизава молодец, первым заметил мяч. А значит, предстоит битва.
– Маркус, Саид! Готовность по максимуму!
Кивают, намек понят.
– Гансовски, сюрикены!
– Джессика, праща!
– Ваня, не подкачай!
Боливийцев всего трое. Потенциальные трупы.
Столкновение – и…
Реальные трупы.
А вот и мяч.
Мяч завораживает. Это настоящее произведение искусства, пик прогресса, экстремум человеческой мысли. Без мяча футбол – не футбол, а так, хоккей на траве. Разноцветные, с ребристыми магнитами-зацепами сектора из блестящего кожзама надежно спаяны между собой. Стыки обильно смазаны термоупорным гелем. Красный сектор – мгновенная смерть. Зеленый – оптимальный маршрут. Желтый – поиск ближайшей мины, штрафные очки. Оранжевый – пас своему игроку. Черный… Если ударить по черному сектору, кто-нибудь обязательно умрет. Лучше, если сдохнет враг, вознамерившийся отобрать у тебя мяч. Хуже – если ты. Лотерея, не угадаешь.
Группа разворачивается полукругом – в центре мяч.
Шок.
Восхищение.
А Макса шатает.
Воспоминания буквально валят его с ног.
Это был компромат на него…
