Глава 25
КОЗЫРЬ В РУКАВЕ
Когда Сайгон пришёл в себя, от дыма першило в горле, дышать было нечем.
Голова раскалывалась так, будто её отделили от шеи, растоптали, а потом, кое-как слепив, вернули на место.
Под потолком светила лишь одна длинная лампа-цилиндр. Уцелела, надо же. Удивительно вообще, что свод не рухнул, всё-таки рвануло по-взрослому. Сайгон, сдвинув с себя лист жести, выбрался из-под обломков «Маруси». Как говорится, аппарат восстановлению не подлежит. Да и не надо, если учесть, как щит собирались использовать.
В паре метров от себя Сайгон обнаружил АК с примотанным к нему фонарём. Пустой автомат ему, конечно, без надобности — разве что в качестве костыля или дубины, — а вот фонарь при таком скверном освещении очень даже пригодится. К тому же Сайгону ещё предстоит путь обратно, а он не умеет видеть в темноте, в отличие от Лектора и покойных Фиделя и Че.
Покойных?.. Тел спасателей видно не было, что неудивительно, учитывая, какой бардак в зале царил после взрыва. Слишком близко к взрывчатке находились команданте и растаман — их, должно быть, разорвало в клочья. Если уж металл так раскидало, что говорить о податливой людской плоти? Фидель и Че мертвы. Сайгон повторил это вслух:
— Они мертвы.
И ещё раз:
— Мертвы.
Он всё ещё не мог поверить, что эти люди, с которыми его столь многое связало, оказались сволочами.
— Их больше нет. Они просто не могли выжить после взрыва. А значит…
Это значит, что Сайгон никогда не узнает, что случилось с его отцом. Тайну губной гармошки Фидель унёс с собой в преисподнюю. Отец, где ты? Что случилось с тобой? Как мог ты отдать любимый инструмент Фиделю, этому лживому подонку?!..
Не о том думаешь, Серёженька. Вспомни слова команданте. А сказал он…
…Альянс вот-вот начнёт штурм Шулявской, а затем и Берестейской. Если уже не начал…
Проходческий комплекс, последняя надежда обитателей метро на светлое будущее, уничтожен. Война может начаться в любой момент. А Сайгон на Днепре прохлаждается! Надо уходить отсюда, надо как можно скорее вернуться домой! Предупредить! Спасти! Подготовиться хотя бы к первому столкновению…
Кого ты обманываешь, Серёженька?
Себя, кого ж ещё. Больше тут никого нет.
А вот и неправда. Есть.
* * *
Сначала это был просто шелест, будто крыса пробежала. Потом — отчётливые шаги.
Сайгон обвёл мутным взглядом пространство вокруг себя — помещение просто кишело мутантами! Белые обезьяны спустились в подземелье, чтобы погреться на горячих после взрыва обломках. Сайгон замер, стараясь не привлекать внимания тварей. Он — кусок металла, обломок проходческого комплекса, он никому тут не интересен. Не человек, не крот — всего лишь кусок металла!..
Уточнение: холодный кусок, очень холодный!
А металл не должен беспокоиться о том, что в пистолете закончились патроны, что нож в рюкзаке и шестерни там же, а где рюкзак — неизвестно, но, наверное, там же, где и колчан с луком и стрелами. Но уж коль Сайгон не побоялся напасть на Фиделя с голыми руками, то с какими-то мутантами он справится одной левой на раз-два-три, верно?
Хотелось бы верить. Только что-то не очень получается.
Обезьяны, ухая и кривляясь, кружили вокруг Сайгона. Щеря слюнявые клыки, постепенно они приближались. Это напоминало церемонию, которую каннибалы собирались провести, прежде чем сожрать святошинца. Как начались его приключения, так и закончатся. Потому что сейчас у Сайгона нет ни единого козыря в рукаве. Финита ля комедия.
Или же всё только начинается?!
— Ну и начадили тут! — Голос был настолько знакомым, что Сайгон отказался верить в его реальность. Откуда здесь?! Быть такого не может! Опять у него галлюцинации?!..
Ведь это был голос не кого-нибудь, а Светланы, дражайшей супруги.
Белые обезьяны засуетились.
Вожак — он отличался от сородичей массивной фигурой — поднялся на задние лапы и коротко, но громко взвизгнул. Обезьяны, как по команде, оскалились и зарычали.
— Привет, милый. Ну и компания у тебя. Нашёл с кем связаться. Неужто на такого красавчика никто больше не позарился? — Голос звучал из-за границы освещённой лампой зоны.
Сайгон направил туда луч фонаря.
— Ты не рад видеть меня, милый?
Светлана, как есть Светлана! И не одна, а с Лектором и Гильзой. И ещё с какими-то двумя красотками, судя по надменным рожам и длинным косам, девицы эти — амазонки не самого последнего разряда. Но как они здесь очутились?!
И даже не это главное. А главное сейчас…
— Светка, беги!!! Беги отсюда, слышишь!!! Тут мутанты!!! Беги!!!
Но вместо того, чтобы взять стройные ножки в ручки, Светлана шагнула к Сайгону:
— Я устала ждать тебя, милый. Из-под земли достану, помнишь?
Сайгон помнил. Новогодняя ночь, он собирается в небольшую увеселительную прогулку по туннелю, ненадолго, на часик-другой…
— …Если до утра не вернёшься, я тебя из-под земли достану.
— Тсс! Андрюшку разбудишь. — Он затворил за собой скрипучую дверь…
Считаные дни назад это было. А не верится.
Вожак белых обезьян ещё раз коротко взвизгнул.
И мутанты атаковали.
* * *
На сей раз они навалились всем скопом. Сообразили-таки, сволочи.
Но вот беда, им пришлось разделиться, чтобы действовать на два фронта. И если Сайгон ничего не мог им противопоставить, кроме своих кулаков, то Светка и её команда ударили по тварям из автоматов. Даже Гильза предпочла АК неизменному ридикюлю.
Бой длился секунд двадцать, не больше. Только слегли под очередями первые мутанты, у остальных сразу пропал интерес к людям, и сколько вожак ни визжал, ему больше не удалось сплотить их ряды. Светлана оборвала его трели пулей в голову.
— Свет… Свет, это ты? Это правда ты?
По щекам потекло горячее. Кровь? Сайгон утерся грязной ладонью, посмотрел на нее тупо. Нет, не кровь. Слезы.
Сколько раз он за последние дни бредил Светкой… Видел ее — и соблазняющую, и гибнущую, и зовущую… И всегда это оказывалось мороком, кошмаром, обманом. Как поверить, что именно сейчас она — настоящая? Вдруг он сейчас лежит под обломками породы, прижатый тысячей тонн камней, и до смерти осталось несколько секунд, а раздавленный мозг милостиво напоследок показывает ему фальшивую картину спасения?..
— Это правда я. — Она улыбается.
— Но как вы прошли через Арсенальную? — строго спрашивает у нее Сайгон.
Нет, не может она быть настоящей. Арсенальную Че и Фидель штурмовали с пулеметами и отступили. Чудовища, которые обитают на ней, не пропустили бы через проклятую станцию выводок баб…
— Там нет чудовищ. Это просто свет… Лампы мерцают так, что почти у всех случаются приступы. Все по науке, — произносит она.
Тогда Сайгон, все еще не веря, медленно подходит к Свете, протягивает к ней руки и осторожно притрагивается к ее щеке. И по ее щеке тоже сбегает быстрая капля.
— Ты живая… — удивленно говорит Сайгон.
— Ты тоже. — Она смеется и плачет одновременно. Сайгон запускает пальцы ей в волосы, гладит затылок, подносит ее губы к своим и впивается в них. Долго не может оторваться…
— Ты — живая! — говорит он наконец уверенно.
* * *
Сайгон взглянул на Лектора, который делал вид, что занят обнаруженной на шароварах дыркой. Гильза изучала свой маникюр. Зато амазонки, с которыми святошинец не был знаком, пялились на семейную парочку с нескрываемым любопытством.
— Как вы узнали об Арсенальной? — Сайгон никак не мог успокоиться.
— Рассказал один умный человек, перевозчик-плотогон с затопленного участка между Нивками и Берестейской. Интересно было с ним поболтать. Особенно после того, как он едва не утопил меня и девчонок.
Мускулистые амазонки заулыбались. Видно было, что они только искали повода, чтобы поговорить с мужчинами о половом равенстве с позиции силы.
— Он обмолвился, что перевозил странную троицу, — сказала одна из них. — Ну а дальше мы живо его разговорили. С перепугу рассказал всё, что знал о жизни в метро. В том числе и об Арсенальной. Было очень познавательно. Но жизнь ему это не спасло.
Что ж, так Харону и надо. Надо было сделать выводы и завязывать с ремеслом.
— А кто вы, прекрасные дамы? — кивнул он амазонкам.
Те сразу приняли гордый и независимый вид.
— Это Маша и Даша, мои тело… хранители. Да, девочки? — Светка озорно подмигнула амазонкам.
Те покраснели и отвели глаза. Складывалось впечатление, что хранение тела осуществлялось не только днем, но и ночью. Ну ничего, об этом Сайгон ее еще попозже расспросит.
— Оказалось, что на Нивках тебя хорошо помнят. Наина — та женщина, что купила у нас франшизу, — очень расстроилась, когда узнала, что тебе пришлось провести какое-то время в тюрьме. А когда я пришла на станцию, она хорошо приняла меня и попросила Дашу и Машу отправиться со мной. Девушки любезно согласились и, надеюсь, не пожалели об этом.
Амазонки покраснели ещё сильней.
Дальше Светка поведала, как они прошли через всё метро. Политех и Вокзальную проскочили транзитом, благо у этих станций договорённость с Нивками, а Сайгоновой жене не составило труда прикинуться правоверной феминисткой. На Университете Светлана заглянула к управляющему филиалом. У него-то она и встретила Гильзу с Лектором. Слегка оклемавшись, парочка собиралась вслед за спасателями. Управляющий — учёный, объяснил Светлане, как защититься от ламп Арсенальной, и даже подарил ей несколько пар солнцезащитных очков.
— Божился, что отдаст долг и восстановит ферму. Кстати, именно из-за мерцания ламп эти человекоподобные мутанты, — Светка кивнула на трупы белых обезьян, — отсечены от прочего метро. Но однажды лампы погаснут…
На Крещатике выяснила, что совсем недавно тут прошли люди, которые скупили чуть ли не весь станционный арсенал патронов. Вели группу, мол, два маньяка, которые в своё время сманили в поход на Арсенальную троих юнцов, и все трое сгинули навсегда. К сожалению, узнали подонков не сразу и задержать не смогли.
— Погоди, Свет…
— Что?
— Тише…
Показалось? Наверное, показалось.
Нет же, вот опять! Словно бы чей-то стон… Откуда это?
Медленно Сайгон подошёл к искорёженному листу металла, части внутренней обшивки «Маруси», — наклонился, отодвинул лист.
Под ним лежал Фидель. Живой!
Недолго ему оставалось. Нет руки, нет ноги, из живота кусок вырван, кишки наружу…
А он улыбается.
— Здорово, малыш!
— И тебе не хворать. — Сайгон навис над умирающим. Как он вообще говорит? Любой другой давно бы уже на земле предков с Джа разговаривал, а этот уцепился за наш грешный мир когтями и зубами и все не подохнет никак… Ему, наверное, было сейчас чудовищно больно. Но он улыбался.
На миг Сайгон забыл, что Фидель хотел его убить, что собирался затопить все метро… В нем вдруг проснулось снова уважение к этому железному человеку, к этому обаятельному негодяю. Почти что нежность…
Сайгон вытащил из кармана Фиделя губную гармошку.
— Эта подпись Боба Дилана дорого стоит, да, команданте? Я выполнил свою часть договора, теперь твоя очередь.
— О чём ты, малыш?
Сайгон стиснул зубы так сильно, что кусочек откололся. Даже перед смертью Фидель издевается над ним.
— Где ты взял эту губную гармошку?!
Сзади подошла Светка, положила руку мужу на плечо. Он отстранился: не до нежностей сейчас было.
— Где?! Где взял?! Говори!!!
Фидель беззвучно рассмеялся, на губах пузырилась кровь:
— Как где? Я же твой папашка. Забыл, как на Берестейской передо мной рыдал?
…Я — твой сын. Меня зовут Сергей Ким. Я — твой сын! Моя мать…
Сайгон мгновенно вскипел, размахнулся губной гармошкой, чтобы вышибить Фиделю зубы, и лишь усилием воли заставил себя не делать этого. Светка смотрит, нельзя при ней. Нельзя, чтобы жена видела его таким!
— Просто скажи мне, где ты взял эту чёртову губную гармошку?
— И что… мне за это… будет? — Фидель издевался, точно.
Сайгон глубоко вдохнул, выдохнул и пожал плечами:
— Я дам тебе спокойно умереть. Разве этого мало?
Фидель улыбнулся в ответ — он знал, что обречён. Сайгон ничего не мог предложить ему. Разве что… Спокойно умереть, да? А что, это мысль. Может сработать. Он подозвал Лектора:
— Как думаешь, братишка, понравится тебе вкус печени этого ублюдка?
Лицо Фиделя, и так бледное от потери крови, стало цвета молока.
Лектор пообещал не дать пище сдохнуть, пока та не пройдёт через все муки ада.
— Ладно… Убери людоеда… Скажу…
Святошинец кивнул нигерийцу, чтобы тот пока не отсвечивал.
— Не хотел говорить, но ты… Ты меня заставил, малыш… И теперь тебе придётся с этим жить… Сам виноват…
— Не тяни, — оборвал его Сайгон. — У тебя не так уж много времени.
— Я взял эту губную гармошку у одного человека. Когда-то его звали Николай Ким.
Сайгон вздрогнул. Он ожидал услышать нечто подобное, но всё-таки…
— Где это было? Когда?! — Сердце готово было выпрыгнуть из груди от волнения. Сайгон почему-то верил каждому слову умирающего Фиделя, как самому себе.
— На Петровке, станция такая. А потом Николай принял другое имя… Он умер, как умер весь старый мир, вместе с Гагариным и квантовой физикой, — прошептал Фидель. И протянул Сайгону маленькую затёртую фотографию.
С цветной картинки на Сайгона смотрела его собственная мать, ещё совсем молодая. Рядом, обнимая её за талию, стоял мужчина, очень похожий на Фиделя. Мужчину за шею обхватил маленький Серёжа Ким, года четыре ему тут, не больше. Мать улыбалась, просто лучилась счастьем. Она положила голову мужчине на плечо.
А ведь это точно Фидель. Только моложе лет на тридцать.
Фидель и есть его отец?!..
Слёзы текли по лицу Сайгона. Он слышал, как Светка велела амазонкам и Лектору ждать в сторонке и не мешать.
Фидель — его отец… Отец!!!
— Ты… ты мой отец?
— Я был твоим отцом. Но того человека давно нет. Твой отец умер.
А-а, ну как же, Сайгон помнит: отринуть суетное, забыть родню ради великой цели. Это проповедовал растаман… А что, если хорошенько покопаться в обломках, может, и Че жив, просто притаился и ждёт, пока его оставят наедине с его безумием?..
Глаза Фиделя — Николая Кима! — остекленели. Всё. Умер.
Святошинец опустился рядом с телом. Он не знал, что и думать, как быть. Слишком много всего навалилось сразу. Любовь к отцу — и ненависть к предателю, маньяку. Сайгон убил отца, которого столько лет мечтал найти. Или — убил сволочь, которая едва не утопила семью Сайгона, едва не уничтожила всё метро… Чем больше он думал об этом, тем глубже проваливался в отчаяние. Если бы в пистолете остался хоть один патрон, пуля уже продырявила бы висок.
— Не вздумай винить себя! — Светлана прижалась к мужу и протянула ему запорошенный пылью рюкзак. Его рюкзак. Затем — заляпанный машинным маслом колчан.
На этот раз Сайгон не стал ее гнать.
Он пнул ногой губную гармошку. Та затерялась среди обломков.
Фидель — отец! — сказал, что он с Петровки, а это Куренёвско-Красноармейская линия. Но ведь известно, что, кроме Святошинско-Броварской ветки, от киевского метро ничего не осталось. Двадцать лет не было вестей с зелёной и синей линий. Неужели они всё-таки уцелели?!..
Не о том думаешь, Серёженька. Честно, не о том. Просто прими к сведению: Петровка себе и Петровка. Сейчас надо действовать, а не размышлять.
— Эй, Лектор. Нужна твоя помощь, братишка. — Сайгон протянул нигерийцу нож и указал на тело отца: — Отрежь ему голову. Очень надо.
— Что?!..
— Что слышал.
