Глава 10
Осквернение кровью

Из дыры пахнуло только-только срезанными вешенками и опавшей, полусгнившей уже листвой – приятно так пахнуло, как в родном лесовнике. А ведь Зилу почему-то казалось, что внутри Древа Жизни должно благоухать иначе, своеобразно как-то, ведь это ж не захудалая опушка, каких не счесть, это ж Древо! Но нет, гриб он везде гриб и есть, каким бы громадным ни вымахал, с каких бы небес его на Землю ни спустили бы спасители.

Остановившись у входа, Зил прислушался. Ни звука. Обернуться бы и, снисходительно посмотрев поверх голов союзников, выдать негромко, но всем слышно: «Чего встали, слабаки? Сотни паломников сюда приходят каждый день, а вы… Эх вы!» Но он не обернулся – просто шея затекла, и ничего не сказал – потому что в горле запершило. Бывает так: хочешь сказать нечто важное или обидное, а в горле ком и сухость. Да и нет тут сотен паломников, вообще никого нет. Так чего об этом лишний раз напоминать, товарищей тревожить? И все же интересно, куда все подевались. Определенно что-то произошло, что-то из ряда вон. Или – до сих пор происходит. Поэтому нужно держать ухо востро. И второе тоже.

Зил осторожно, краешком глаза, заглянул в прихожую Древа. Открывшийся его взору коридор светился мягким зеленоватым светом: светились стены, светился потолок и даже пол. Честное слово, если б Ларисса сейчас спросила, уверен ли Зил, что ему нужно в глубь Древа, он с удовольствием отказался бы от вылазки – мол, у него дурное предчувствие и вообще утро вечера мудренее.

Но Ларисса молчала. И Траст будто онемел. Даже полукровки не пытались остановить его, хотя тайгер считал Зила своим учеником, а рептилус – кровником. Мало того, родимое пятно на предплечье не зудело и не чесалось, как это бывало, если Зилу грозила опасность.

– Есть тут кто живой? – спросил Зил у дыры. – А мертвый?

Ответа не последовало.

Его коротко стриженная голова наполнилась всяческими мыслями. Он знал, что в наружном, более плотном, защитном слое, в ножке-стволе, в шляпке, и в уходящей на многие киломеры вглубь и вширь грибнице вырублена разветвленная сеть туннелей. Где-то в той сети спрятано хранилище смерти – всего мерзкого, что вобрало в себя Древо, очистив планету от скверны Третьей мировой. А еще в туннелях обитают слуги, и там же они принимают паломников. Так может, все грибное поселение выкосила доселе неведомая болезнь, оттого и нет никого в округе Древа?..

Если б не мать и сестра, Зил убрался бы отсюда подобру-поздорову.

– Я вхожу! – сообщил он о своем мужественном решении.

Он ожидал увидеть вырубленные в плоти Древа ступеньки, но ничего такого не обнаружил в уходящем вверх коридоре, последовавшем за прихожей. Пол коридора, по которому предстояло подняться, был гладким, слегка влажным на вид и, как вся ножка гигантского гриба, белесо-желтым. И, конечно, пол светился.

– Дорогой ученик, погоди, я с тобой! – донеслось сзади. Это тайгер решился-таки присоединиться к Зилу. А уж там и его подручные на месте не устояли – явились, махая крыльями и шипя рассерженной змеей. После них и Траст с Лариссой – друзья, называется! – не захотели остаться снаружи.

– Прости, братец. Наваждение какое-то на меня нашло, – заявил Траст. С него разом слетела мрачность некроманта. Он вновь стал тем самым беспечным парнем, с которым Зил познакомился в Мосе и с которым столько всего пережил за считаные дни, что иному и за десяток лет не пережить.

Зил сделал вид, что не растроган:

– Надеюсь, пол тут не скользкий. Ни поручней нет, ничего вообще. Не за что взяться.

Поставив ногу на светящуюся поверхность, леший почувствовал, как подошва его ботинка прилипла к полу. Чуть наклонившись вперед, он поставил вторую ногу рядом с первой – и в тот же миг его будто течением реки понесло вверх. Он охнул, взмахнул руками, едва не упав. Чудеса да и только!

Поднимался Зил по спирали, витки которой были неотличимыми один от другого, и уже скоро он перестал ощущать пространство и время, будто угодил в бесконечную кишку, где пробыть ему было суждено до самой смерти, а затем раствориться, не оставив после себя даже костей.

Внезапно лешего вынесло в просторный зал с множеством дверей.

Здесь дымка влажного пара, уже остывшего и готового опуститься каплями на все вокруг, еще висела в воздухе, пропитавшись ядреным мужским потом и едва уловимым запахом испражнений. Но главное – в зале были люди, настоящие живые люди, а не мертвецы. Обитатели Древа Жизни выглядели вполне здоровыми, никто не кашлял кровью, не разваливался на ходу кусками гниющего мяса, так что предположение о страшной эпидемии оказалось неверным.

Улыбаясь, Зила окружили обнаженные и, как на подбор, красивые девицы. Не слушая его возражений, они подвели его к первой двери зала, за которой лешего с головы до ног окатило жаром непроглядного густого пара. Прежде чем за ним закрылась дверь, Зил, обернувшись, увидел, как в зал ворвались союзники, – не дождались, значит, результатов разведки – и ими тут же заинтересовались девицы.

Проворно, но без суеты с Зила сняли куртку, ботинки и брюки. Мягкими тычками в грудь и между лопаток направили и сопроводили к топчану, вырезанному из грибной плоти, на который настойчиво уложили животом – так для лешего начался его личный обряд очищения.

Поглаживая, пощипывая, хлопая ладошками по ягодицам, Зила вели из комнаты в комнату, от процедуры к процедуре. Его бросало то в жар, то в холод, то ему нечем было дышать, то пьянил избыток кислорода. Он кричал от боли, и ему затыкали рот. Он стонал от наслаждения, не в силах сдержаться. Тяжесть в желудке сменялась легкостью в щиколотках, а легкость – каменным давлением на грудь. Окружающее плыло цветными пятнами, а потом вдруг становилось отчетливо резким, точным до невыносимости, до рези в глазах.

В одно из таких вот просветлений, когда девицы выволокли его в зал, чтобы сопроводить в следующую очистительную – пыточную? – комнату, он увидел слугу Древа. Настоящего слугу, а не девчонок, которые лишь изъявили желание стать обитательницами гриба, но еще не заслужили такой чести.

Почему Зил решил, что увидел слугу? Уж больно этот человек отличался от чистяков и полукровок. Почти все тело слуги Древа покрывал белесый с желтыми разводами грибной нарост – вторая кожа, не иначе. Свободным осталось только лицо – гладкое, ни единого прыщика, ни намека на щетину, и доброжелательное, со спокойными до безразличия блеклыми серыми глазами. Слуге могло быть и двадцать лет и все полста, не поймешь, сколько ему на самом деле, даже не старайся.

Рядом со слугой, скрестив верхние лапы на полосатой груди, возвышался тайгер. Они будто только что о чем-то говорили, но появление Зила рядом заставило их замолчать.

Потом было еще много всяких процедур, одни были весьма приятными, а от других Зил едва не умер. Но вот все закончилось, и он – обутый и одетый во все свое, почищенное и залатанное, свежее и благоухающее – вновь оказался в общем зале. Обнаженные девушки куда-то исчезли, зато в зале собрались все союзники, которые никогда еще не были такими чистыми, как нынче.

– Заставляешь себя ждать. Долго ты что-то, – пожурил Зила Шершень.

У него, как заметил Зил, во время обряда заросли дыры в крыльях, как и не было их, восстановились рубящая кромка и рога. Теперь ястребок выглядел ничуть не жалко, скорее, грозно, даже учитывая его скромные размеры и почти что детскую внешность.

Ларисса поддержала Шершня:

– Да, Зил, похоже, ты был самым грязным из нас.

– А где слуга? – Зил завертел головой. – Тут был слуга Древа. Я его видел. Я хочу спросить его о моей семье. Фелис, ты с ним разговаривал.

– Дорогой мой ученик, о чем ты? Здесь не было никакого слуги, только самки.

– Обряд на тебя так подействовал, да, ушастый? – скривив гнусную гримасу, прошипел Хэби. – В баньке башку напекло?

Зил взглянул на Лариссу – та покачала головой, затем на Траста – тот пожал широкими плечами. Неужели слуга Древа действительно ему привиделся? Зил готов был уже поверить в это, но тут уже виденный Зилом слуга отделился от грибной плоти стены и направился к союзникам.

– Я рядом, брат, – поприветствовал его леший.

Ларисса и Траст подхватили. А вот полукровки невежливо промолчали. И то верно, не говорить же им обитателю Древа, что нынче преотличный денек, чтобы сдохнуть, как у них, у полукровок, заведено с незапамятных времен?..

– Мы вместе, – ответил слуга истинным людям и кивком поздоровался с тайгером и его подопечными.

После чего в пропитанном паром воздухе зала повисло молчание.

Все смотрели на Зила, ожидая, когда же он наконец задаст вопросы, ради которых они проделали нелегкий путь к Древу, а потом прошли через обряд очищения. Но Зил молчал. Он просто не мог выдавить из себя нужные слова. Он опасался услышать ответы. Он до рези в животе и дрожи в коленях боялся узнать, что мама и сестра вовсе не посещали Древо, что все было напрасно, что он взял неверный след и что, возможно, из-за его просчета его самые родные люди мертвы, как и батя Лих!..

– Братец, не молчи, спроси уже, – подал голос Траст.

И слова сами собой полились из глотки Зила, будто им только и нужна была команда:

– Настойка из спор Древа Жизни. Купить бы, а? Хотя бы глоточек, слуга, за большее я вряд ли смогу расплатиться. Траст, у тебя же есть монеты? Займешь мне немного? Ну уж очень хочется попробовать, что ж такое пьет наш князь Мор.

– Братец, что ты несешь? Ты своем уме? Мы же сюда вовсе не за тем…

– Тебе жалко пару монет? Так и скажи, что тебе жалко пару монет!

– Братец, ты хочешь стать таким же глупцом, как Мор? – в голосе Траста послышались удивление напополам с презрением.

– Кролик, толстый верно говорит, не надо, – Ларисса произнесла это как мать, которая отговаривала нерадивое дитя от совсем уж глупого поступка. Мол, малыш, не надо кушать свои только что извлеченные из носу козявки.

Зил почувствовал, как вспыхнуло его лицо, как оно покрылось красными зудящими пятнами. Он терпеть не мог, когда его уговаривали, и всерьез злился, когда его воспитывали, ведь он давно не мальчик.

Конец перепалке положил слуга Древа:

– Настойки из спор Древа Жизни не существует.

Лицо его растягивала легкая улыбка, хотя глаза были холодными и бесстрастными.

Слуга не лгал, Зил понял это сразу. А еще он понял, что напрасно завел разговор о настойке, не нужна ему никакая настойка, все это просто проявление его трусости. Но он должен преодолеть себя и принять всю правду, какой бы страшной она ни была.

– Две женщины, – Зил посмотрел прямо в серые глаза слуги Древа. – Старшую зовут Селена. Она моя мать. Она чуть ниже меня, волосы заплетены в косу, коса обмотана вокруг головы. Глаза у нее голубые-голубые, яркие-преяркие. Она ходит в скромной зеленой плетенке без украшений. Вторая – девчонка еще, сестра моя, ей двенадцать всего. Она рыжая, и она…

Слуга перебил его:

– К Древу каждый день приходят паломники, много паломников.

– Я понимаю, всех не упомнишь, но…

Выставив перед собой открытую ладонь, слуга вновь оборвал Зила:

– Но я помню женщин, о которых ты говоришь. Селена и Даринка.

От волнения у Зила перехватило дух. Имя матери он назвал, но как зовут сестру, не сказал. Это означало, что слуга Древа действительно виделся с мамой и Даринкой!.. Промычав нечто невразумительное, он шагнул к слуге.

Тот чуть отступил.

– Юноша, я обязательно расскажу вам все, что знаю, но сначала вы и ваши друзья должны пройти еще одну процедуру, последнюю в вашем обряде очищения.

Ларисса явно была не в восторге от этой новости:

– А может, хватит уже над нами издеваться?!

– Досрочным появлением я прервал обряд, – зеленоватый свет отражался от гладкой грибной кожи слуги Древа Жизни. – Я посчитал возможным так поступить из-за состава вашей группы, – проводив союзников в другой зал, куда скромнее размерами, чем предыдущий, с низким потолком, слуга выразительно посмотрел на полукровок. – Однако все равно вам нужно завершить начатое. Это потребует некоторого времени. Вы покинете чертог, когда отринете все суетное и очистите разум от мерзостных помыслов.

Слуга покинул зал, дверь за ним захлопнулась. А была она такой внушительной, что даже тайгер не смог бы ее сломать, и пирос вряд ли изрубил бы ее в щепы крыльями, только кромки затупил бы.

– Эдак нас можно и год тут продержать, и десять. Зато теперь можно спокойно пожрать, – плюхнувшись прямо на пол, Траст вытащил из безразмерной походной сумки нехитрую снедь: кусок засохшего сыра, сразу перекочевавший к нему в рот, пласты просоленного вяленого мяса и травяные мешочки с сухарями.

В животе у Зила забурчало.

Сев на пол лицом к лицу, полукровки тоже принялись раскладываться. Рептилус протянул Шершню и Фелису по небольшой консервной банке, которые до этого хранились в его телесном кармане. Зил однажды видел такие, трофейные, на ярмарке. Полукровки ловко вскрыли банки, пахнуло тушеной бараниной. Еще недавно лешего вывернуло бы от этого смрада.

– Эй, Хэби, консервы выдают только диверсантам? – спросил он у рептилуса.

Тот никак не отреагировал на вопрос, только молча ковырнул голубым пальцем тушенку.

– Хэби, чего молчишь? – вылизав шершавым языком дно своей банки, тайгер провел лапой по измазанным жиром вибриссам, произрастающим из его верхней губы. – Эдак ты, мой дорогой, не отринешь суетное. И не очистишь разум от мерзостных помыслов.

Не выдержав, рептилус зло прошипел:

– Какой я ему Хэби? Жаба я. Чистяки ведь так называют нас? Вот и ушастый пусть зовет меня жабой.

– Братец, да плюнь ты на жабу и консервы эти, – Траст сунул Лариссе пласт вяленого мяса, а второй – последний – ловко разорвал на две равные части, одну оставил себе, а вторую протянул лешему.

– Спасибо, дружище, но такая пища не для моего желудка, – сколько себя помнил, Зил никогда не ел мяса. Чтобы восстановить силы и избавиться от голода, ему вполне хватало зелени. Мало того, проглоти плоть животного, он сделался бы слабым и не смог бы воспользоваться даром. Так ему сказала мама, когда он был еще совсем малышом.

– Извини, братец, но сена у меня нет, – пожав плечами, Траст вгрызся в долю лешего. – И это… Я хочу, чтоб ты знал. Я очень разозлился, когда колдун связал наши судьбы. Я всерьез подумывал убить тебя, чтобы избавиться от проклятья.

Нежданное откровение рыжего, сказанное как бы между прочим, у Зила вызвало оторопь. У него аж рот сам собой открылся.

– Я все ждал, когда ты отвернешься, заснешь или еще как… И я бы сделал это, братец, веришь мне? Задушил бы тебя, как куренка, честно говорю, но… Я не буду этого делать, не хочу больше и жалею, что хотел. Я был не прав, братец. Прости меня. Может, тебе сухарей?

Зил покачал головой.

– Дружище, тебе не за что извиняться. Совсем-совсем не за что, – сказав это, он почувствовал, что действительно не испытывает вражды к Трасту, хоть его признание было поистине чудовищным. Да и на Лариссе не было вины за то, что случилось с Зилом в Мосе и позже. И даже полукровок он больше не мог ненавидеть, ведь как можно желать смерти тем, с кем столько всего пережил?..

– Ладно уж, зови меня Хэби, – рептилус посмотрел на лешего с сочувствием, мол, достались тебе такие друзья, что и врагу не пожелаешь. – Консервы выдают диверсантам, которые уходят в глубокий рейд по землям чистяков. Мы, – рептилус кивнул сначала на тайгера, потом на пироса, – диверсанты. Остатки группы. Ты же сам помог моим побратимам умереть в рыбацком поселке. Ну да я не держу на тебя зла. Там был честный бой, и ты защищал своих.

Зил кивнул ему с намеком, что оценил его жест, и что тоже не держит зла.

Прожевав кус вяленого мяса, заговорила Ларисса:

– Зил, Траст, как вам девчонки местные? Да не вертите вы головами, я видела, как вы на них смотрели. Особенно Траст. Ты, кстати, Траст, совсем не толстый. Ты приятно упитанный. А ты, Зил, не предатель. Я это давно поняла, только говорить не хотела, но теперь скажу. Ты – не предатель. Только вот уши у тебя все равно…

Зил не обиделся. Уши-то у него оттопыренные, это правда.

– Так что, мальчики, я здесь останусь, в Древе. Стану послушницей, как те девчонки, буду голой расхаживать, попкой вертеть, а паломники будут на меня, красивую, пялиться.

Траст нахмурился.

– Да что ты такое говоришь?!

– И никто до меня не доберется: ни отец, ни князь Мор. Тут я обрету покой. В Древе. Стану, как слуга, грибом. Грибом быть хорошо.

Зил и Траст переглянулись. Хоть Ларисса еще та заноза в одном месте, но все же она – часть их сплоченной команды. У Зила не было слов, чтобы высказать то, что он почувствовал. Как блондинка могла даже подумать о том, чтобы бросить парней и остаться в Древе?! Ведь им никак нельзя без нее, она должна быть рядом. Вот должна – и все! Может, Древо что-то такое нашептало ей?! Так леший сейчас поговорит с ним по-свойски.

Он шагнул к стене, коснулся ее – и его ладони враз прилипли к плоти Древа.

Ему не нужно было закрывать глаза, чтобы увидеть многочисленные грибные нити. Союзников с ног до головы опутало ими, как мушек, угодивших в паутину и заботливо упакованных пауком для длительного хранения в свежем виде. Но как ни напрягался Зил, сколько бы ни приказывал, у него не было власти над грибом. Наоборот – его усилия Древо восприняло как угрозу и само атаковало. Оно медленно, но необратимо растворяло сознание Зила в своей грибной бесчувственности. Невыносимо было понимать, что ты – твои мысли, мечты, надежды – исчезаешь. Леший закричал бы, если б мог управлять своим телом, но он не способен был и пальцем пошевелить. Еще немного – и его не станет…

Зила спас Фелис – своей когтистой лапой он просто оторвал ладонь чистокровного от гладкой грибной стены.

– Дорогой мой ученик, не стоит так делать, это опасно. Очень опасно.

– Спасибо, – Зил отшатнулся от стены, спрятал ладони под мышками.

– Не спеши благодарить из-за ерунды. Еще скажешь спасибо за то, что я сделал для тебя. И за то, что сделаю, – чуть прихрамывая, тайгер подошел к двери, которая сама собой открылась, будто только и ждала, чтобы старый облезлый кот заговорил о благодарности. – Вот и славно, дорогие мои, вот и очистились. Давайте-ка все на выход.

Обрадовавшись тому, что обряд завершился так быстро, что Траст прожевать толком не успел, и тому, что союзником не пришлось сидеть тут и скучать, Зил вместе со всеми поспешил покинуть комнатушку.

Однако рано он обрадовался, ой рано…

Потому что в большом зале их поджидал Сыч в сопровождении десятка ратников с алебардами, мечами и кнутами наизготове. Разило от них звериным потом, давно немытым телом и несвежим дыханием. Хорошо, часть отряда осталась внизу сторожить зога и волчарок, уцелевших в схватке с мертвыми кротоидами, иначе Зил задохнулся бы тут. К тому же, файер на предплечье Сыча пыхал черным дымом.

Обнаженные девицы-прислужницы уговаривали новых гостей положить оружие и раздеться:

– Не надо, что вы, это неправильно, вы же знаете, что в Древе Жизни нельзя так…

Но только в зал вернулись союзники, наступила гнетущая тишина.

Увидев Зила, следопыт закашлялся и чуть качнул головой – поприветствовал и выразил радость по поводу долгожданной встречи. Из-под широких полей шляпы на миг выглянули тонкие бесцветные губы в обрамлении мелких шрамов. Рука Сыча потянулась к торчавшей из-за спины секире. Тайгер зарычал. Ратник по правую руку от следопыта натянул лук, угрожая всадить стрелу в полосатый живот. Силы были не равны, – ратников ведь больше, да и один плевок файера сжег бы всех союзников разом – но сдаваться никто и не подумал. Так что схватки было не избежать, Древу суждено было оскверниться кровью, но тут, вынырнув из пола, разверзшегося, а потом вновь сомкнувшегося, в шаге от Сыча возник слуга.

– Не надо, – не повысив голоса, бесцветно сказал он.

Сыч тут же отдернул руку от топорища, будто оно было не деревянным, а стальным и раскаленным добела.

Тут же потеряв интерес к Сычу, слуга Древа подошел к лешему.

– Молодой человек, вы просили разузнать подробности о двух паломницах, Селене и Даринке. Как я уже говорил, они были у нас. Но уже два дня как покинули Древо.

Пристально глядя на Сыча и ратников, застывших в напряженных позах, Зил одновременно испытал облегчение и тревогу. Облегчение – потому, что не ошибся, отправился по верному следу, и потому что мама и сестра живы. А встревожило его то, что теперь, возможно, их след оборвался.

– Может, вы знаете, куда они отправились?

– К сожалению, – сказал слуга, – знаю.

Сказать, что его ответ обрадовал лешего – все равно что промолчать.

– Диверсанты-полукровки захватили их в плен, – слуга выразительно покосился на тайгера и его подчиненных. – Это произошло у подножья Древа, поэтому мои собратья все хорошо видели. К сожалению, такое случается.

Лешего точно со всего размаха ударили носком ботинка в пах. Он тяжело задышал, кулаки сжались сами собой, и он закричал прямо в невозмутимое лицо слуги Древа:

– И вы никак не помешали?! Не заступились за женщин?! Только смотрели?!

Слуга кивнул.

– Да, конечно. Все, что за пределами Древа Жизни, – тлен, не достойный нашего внимания. Мы не вмешиваемся в дела внешнего мира, – слуга обернулся к следопыту и ратникам, окруженным послушницами. – Но мы и не позволяем вмешиваться в наши дела. Никому не позволяем. Без исключения.

– Никто не пострадает, если мне и моим людям выдадут этого мальчишку, – рукой, обвитой файером, Сыч указал на Зила, который так и стоял со сжатыми кулаками. – Он совершил преступление против Моса, он предал всех чистокровных, он покусился на власть князя Мора и за это должен быть покаран.

У вооруженного луком ратника сдали нервы или же просто дрогнули пальцы – звонко щелкнув, тетива отправила стрелу в полет. Расстояние до цели было ничтожным, и потому тайгер никак не мог увернуться, стрела должна была проткнуть ему брюхо и, перебив позвоночник, проклюнуться острым жалом из полосатой спины. Страдая от невыносимой боли, он умер бы от полученной раны здесь, в Древе, осквернив при этом грибную плоть своей кровью. Все так и случилось бы, не будь рядом слуги. Этот невзрачный мужчина неопределенного возраста мгновенно переместился – и стрела, задребезжав, очутилась в его покрытой грибным наростом руке. Всего полмеры она не долетела до тайгера. Запоздало отпрянув, Фелис зарычал и шагнул вперед. Вновь сместившись, слуга, который был втрое меньше полукровки, бесстрашно встал у Фелиса на пути.

– Все мирское в Древе не имеет значения. Все проступки и подвиги совершаются снаружи. А здесь и мы, слуги, и вы, пришлые, в помыслах чисты, как младенцы только-только из лона матери. Не стоит затевать тут бой, – голос слуги звучал доброжелательно и спокойно, но за тем спокойствием не могла спрятаться непоколебимая уверенность в своей силе.

Следопыт жестом отдал приказ – и ратник слева от него взмахнул кнутом, метя в висок слуге Древа железным шариком на кончике ремня. Слуга стоял затылком к убийце, но все же как-то увидел, – почувствовал? – угрожающую ему опасность. Гортанно выкрикнув что-то, он притопнул – и пол под ратником разверзся, ратник рухнул в пустоту, а через миг пол опять стал цельным, ни намека на отверстие – ровная гладкая поверхность, танцевать можно, не рискуя подвернуть ногу или зацепиться за что-нибудь. Был человек – и нет его. Лешему стало не по себе, ведь в любой момент он и его друзья могли точно так же исчезнуть, пожелай того слуга.

Невозмутимое лицо слуги вдруг исказилось до неузнаваемости: лоб покрыли морщины, глаза расширились, подбородок задрожал.

– ЧТО ЭТО?! – вскрикнул он, глядя на тайгера ниже пояса, значительно ниже, на голень, на которой проступило алое пятно.

Фелис поморщился.

– Ах ты ж! Не выдержала пробка, слетела из-за омовений, чисток этих.

– Ты что – ранен? – Зил задал глупый вопрос, ведь ответ на него был очевиден. Просто удивительно, что тайгер скрыл свое ранение от спутников, он же сам говорил, что в Древо нельзя соваться тому, кто кровоточит.

– Да, мой дорогой ученик. Цапнула волчарка в кротоидной норе. Но я же все равно сумел пройти очистительный обряд!

На пол упала капля крови.

Гигантский гриб основательно тряхнуло. Зил едва устоял на ногах.

Слуга Древа так и застыл с открытым ртом. Его взгляд прикипел к маленькому алому пятнышку, замаравшему безупречную чистоту Древа.

С лапы тайгера сорвалась еще одна капля. На этот раз из-за дрожи гриба не только Зил, но и Ларисса с Шершнем оказались на коленях.

Из глотки слуги вырвался клекот, взгляд его стал бешеным.

Молниеносно выхватив из потайного кармана нож, Хэби швырнул заточенную сталь в слугу, метя ему в горло. Ну вот на что он надеялся?! Хотя рептилус вовремя атаковал грибного человека. Тот, конечно же, без проблем перехватил нож в воздухе за острое лезвие, не порезавшись, не позволив пролиться еще и своей крови. Но при этом слуга выплеснул всю ярость, возникшую в нем, на сталь. Иначе в следующий миг слуга отправил бы тайгера – а то и вообще всех в зале – на подкормку Древа. Причем бескровно. Зил ничуть не сомневался, что он был на это способен.

Лицо слуги вновь стало умиротворенным.

– Прошу вас покинуть Древо. Ваше паломничество завершено.

Моргнув, Ларисса прижала руки к груди:

– Но я хотела бы отстаться в Древе и стать одной из вас.

– Вон, – слуга едва-едва разлепил губы. – Прочь. Все.

Тотчас Зил провалился в глубины грибной плоти. Упругим и податливым, но сильным, его облепило и обжало со всех сторон так, что он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Ему заткнуло рот и уши, глаза и нос и потащило куда-то. Это было страшно унизительно и так мерзко, что леший едва не сошел с ума от невозможности сопротивляться.

Ратников Сыча будто смыло бурным потоком.

Их потащило к выходу из приемного зала. В отчаянии они разевали рты и мычали, делали большие глаза и рубили направо-налево алебардами, рискуя отсечь конечность, а то и голову себе и товарищам. Но все их усилия были напрасны: ни один не остановился, ни один ни на чуть не замедлился. Древо Жизни попросту избавилось от них, вышвырнуло из себя, и им еще повезло, могло ведь и уничтожить.

Жаль, насчет следопыта у Древа были иные планы, ведь его-то как раз не попросили из помещения. Он бы сам рад убраться, но не мог сделать ни шагу, потому что прилип к грибной плоти, как муха – к мясистому лепестку хищного цветка. И проклятый мальчишка с клеймом на руке опять сбежал. Ведь уже в руках был у Сыча – и выскользнул точно вьюн! Охота за ним непозволительно – даже унизительно! – затянулась. Сыч протянул руку к изящному изгибу топорища у себя за спиной. Нет, он вовсе не собирался использовать Кару против слуги. Пока что не собирался. Он просто хотел подбодрить ее, чтоб не волновалась.

– Потерпи, Кара, скоро я тебя накормлю. Не здесь. Здесь нет съедобного для тебя.

Кара выслушала его внимательно, не перебивая. Она никогда не перечила ему.

Напомнив о себе, файер исторгнул струю черной жирной копоти. Что ж, самое время ослабить давление на его кишечник. Конечно, был риск при этом самому угодить под удар огнедышащего. Но разве Сычу есть что терять? Направив руку вместе с файером на слугу Древа, Сыч сжал кулак, вдавил ногти в ладонь и…

И ничего не случилось!

Сыч закашлялся.

Файер должен был сильнее обхватить предплечье и выдвинуть дополнительные жгуты мышц до самых ногтей хозяина, но не сделал этого. Уснул, что ли?! Следопыт уставился на руку, обвитую живым оружием. По самое плечо ее покрывал полупрозрачный слой грибной плоти. Это все из-за проклятого слуги, это он наслал эту напасть!.. Кривясь от омерзения, Сыч попытался зубами сгрызть с себя лишнее, но ему даже не удалось прокусить грибной налет.

Он едва не взвыл от бессилия.

– Вам нужно пройти обряд очищения, – услышал он рядом с собой. Слуга Древа оказался так близко, что они едва не соприкоснулись носами. – К сожалению, это займет некоторое время. Сколько – зависит только от вас. Но вы не покинете чертог, пока не отринете все суетное и не очистите разум от мерзостных помыслов, это я вам обещаю.

Надо было ударить слугу Древа лбом в переносицу, но…

Но следопыт этого не сделал. Потому что ему надо смириться. Пока что смириться. Показать, что он больше не опасен, что он не агрессивен, надо заставить слугу поверить в это, а уж потом…

– Отринуть суетное? Не проблема. Я всегда хотел отринуть суетное, – с удивлением Сыч вдруг понял, что он это всерьез, что он действительно этого хочет.

Тихонечко, едва слышно что-то напевая, обнаженные девицы подступили к следопыту со всех сторон. Его запыленные одежды упали на пол, Кара легла поверх них, а уж на нее свалилась широкополая шляпа.

Тяжелые острые когти измарались в крови. Щекоча кожу, по телу стекали алые струйки. Ноздри трепетали, он шумно, с наслаждением втягивал воздух, пропахший страхом и предсмертной агонией. Изъеденные плесенью, но все равно чуткие уши улавливали последние толчки сердец тех, кого он поверг и уничтожил.

Мститель настиг отряд – зога, волчарок и ратников – возле Древа Жизни. Долго не решался подойти ближе, потому что чувствовал зов Древа, его желание обладать им. Огромный гриб, нависший над равниной и бросающий тень на многие меры вокруг, манил Мстителя, уговаривал прийти к нему, наплевав на приказ эмиссара Создателя. Если бы Мститель не разучился говорить, он бы длинно и витиевато выругался. Приближаться к Древу было опасно, очень опасно!..

И все же он атаковал, когда людишек стало вдвое больше, часть их просто вывалилась из Древа. Волчарки первыми почуяли его приближение, но это не спасло их. Он порвал псин в клочья, а потом душил их кишками людишек, которые не успели даже понять, что на них напали. Последних двоих он убивал медленно, не скупясь на мучения для своих обожаемых жертв.

Лишь зог уцелел – размашистой цепочкой алых следов по равнине прочертил ящер путь своего бегства. Мститель облизнулся длинным раздвоенным языком. Хотелось броситься в погоню, но нельзя, приказ не выполнен – следопыта среди убитых не было, он все еще находился в Древе. Придется подождать его.

Чувствуя приятную дрожь во всем теле, – так всегда с ним бывало перед бойней и после – он разлегся посреди обширной алой лужи. Еще теплой лужи.

И через миг очнулся, сообразив, что он вовсе не дремлет в ожидании жертвы, а стоит у разверстого входа в огромный гриб. «Иди ко мне», – прозвучало в его мозгу, и он изо всех сил вогнал когти в стеклянистую почву у подножия Древа, чтобы зацепиться, не позволить подтащить себя ближе. «Отринь суетное. Тебе нужно очиститься». Он заскулил, точно ни за что избитый хозяином щенок, и цапнул себя за лапу. Боль отрезвила, вернула способность контролировать тело и разум. Надолго ли?..

Пока еще получалось споротивляться, Мститель развернулся и на едва гнущихся, будто чужих лапах двинул прочь от Древа.

Каждый шаг давался ему с трудом.

Но потом стало легче, еще легче, еще…

И он побежал.

Трещали ребра, трещал череп. Вот-вот Зила расплющит.

Страха больше не было, выдавило напрочь вместе с воздухом из легких. Его место заняло тоскливое отчаяние на грани безумия. Чистокровному свойственно бороться за жизнь до конца, презрев все опасности и вопреки лишениям. Но как бороться, если ты, оглушенный и ослепленный, не можешь вздохнуть, не можешь пошевелить даже мизинцем?! Даже унюхать врага не можешь, потому что его грибной плотью тебе закупорило нос! И наорать на него нельзя – тебе заткнули рот.

– А-а-а-а-а!!! – Зил вдруг понял, что от его крика в горле уже больно, и что над ним навис Траст, веснушки на лице которого покрылись росинками пота. Траст что-то говорил Зилу, но Зил криком заглушал рыжего.

Но – главное! – леший дышал.

– Рот закрой! – рявкнул Траст ему в ухо. – Все закончилось уже, Древо нас выплюнуло, а следопыта оставило. Хана следопыту теперь, понял? От него даже зог сбежал, я сам видел, как он по равнине мчался.

Зил закрыл свой рот ладонью, как того требовал Траст.

Оказалось, Зил лежал на стекле неподалеку от подножия Древа, по другую сторону от входа. Рядом с ним Ларисса, не моргая, смотрела на голубое, с вкраплениями редких белых облачков небо. Зил приподнялся на локтях. Шлепая полосатой лапой по голубой роже и рискуя так забить товарища до смерти, Фелис приводил в чувство Хэби. Шершень безучастно наблюдал за избиением. Все были живы.

А значит, надо действовать, некогда рассиживаться. Леший поднялся на ноги. Его немного шатало, но чувствовал он себя неплохо, учитывая то, что с ним случилось. Немного – вполне терпимо – болели ребра и ломило в висках.

– Мои сестра и мама… Их захватили диверсанты, – он шагнул к Фелису. – Куда ваши могли утащить моих родных?

Он знал ответ. Потому что только один ответ существовал. Но он отчаянно сопротивлялся тому, чтобы даже в мыслях признаться себе в этом знании.

– Братец, ты же знаешь, куда обычно…

Зил оборвал Траста, который зачем-то положил ему руку на плечо:

– Заткнись. Не у тебя спрашиваю.

– Зил, не глупи, – Лариссе тоже захотелось поговорить. Она села, обхватив ноги руками. – Все кончено, Зил. Мы тебе сочувствуем, но все кончено. Ты же прекрасно понимаешь, что там, куда их увели…

Леший наградил блондинку таким взглядом, что она, поперхнувшись, умолкла.

Прекратив издеваться над рептилусом, тем более что тот уже пришел в себя и начал защищаться, тайгер подошел к Зилу:

– Дорогой мой ученик, ты разве не понимаешь, что случилось с твоими самками? Не думал, что ты настолько глуп. Что ж, объясню. Если им повезло, во что я не верю, их убили два дня назад, когда взяли в плен. Но я не припомню ни одного случая, когда бы наши парни – и я тоже – были настолько добры к самкам чистяков. Так что твою мать и твою сестру увели в Минаполис, где заточили в Инкубаторе. Там они пробудут до самой смерти. И раз уж мы вместе прошли обряд очищения, я искренне сочувствую тебе и твоей семье и желаю всем сердцем, чтобы твои самки умерли при первых же родах.

Кто бы знал, как Зилу хотелось ударить Фелиса! За то, что он, Фелис, одной порченой крови с теми, кто захватил в плен Селену и Даринку. И за то, что не оставил Зилу и крупицы надежды, сказав правду, и за действительно добрые пожелания, потому что кому, как не полукровке знать, какие ужасы ждут женщин в Инкубаторе!..

– Фелис, мне нужна твоя помощь.

Тайгер отвернулся.

– Фелис, мне нужна твоя помощь, – повторил Зил. – Твоя помощь и помощь Хэби и Шершня.

Глядя в сторону, тайгер покачал косматой головой.

– Дорогой мой ученик, не проси того, о чем не знаешь, чего не понимаешь. Ты даже не представляешь…

– Фелис, ты слышишь меня? Мне нужна помощь.

– Зил, ты что, собрался в гости к полукровкам? – фиалковые глаза Лариссы сделались большими-пребольшими.

Траст нахмурился.

– Братец, не дури. – Он уже понял, что Зил всерьез намерен продолжить прогулку уже за границей земель чистяков. – Своих не спасешь, только себя загубишь. Все-все, братец, наше путешествие закончилось. Ничего уже не поделаешь, и живи дальше. И следопыт от тебя отстал, и вообще, так что жить да жить…

– Жить? Смешно такое слышать от некроманта, – Зил ударил по самому больному месту.

Траст так и замер с открытым ртом. Кожа вокруг веснушек на лице покраснела, превратив его чуть ли не в сплошной волдырь от ожога, будто кипятком на него плеснули.

– Ну ты и… – рыжий не договорил, только махнул рукой и отвернулся.

И хорошо, и отлично, ведь лешему было не до дружеских бесед с ним.

– Фелис, ты должен помочь мне пробраться в Минаполис. А уж там я сам проникну в Инкубатор и спасу маму и сестру.

– Нет! – прорычал тайгер.

Хэби зашипел, а Шершень взмахнул крыльями.

Бесконечность спустя, после обряда очищения, Сыч выбрался из Древа.

Увидев свой отряд, – то, что от него осталось, – он вздрогнул. А уж Сыч во многих сечах побывал. И мертвецов, почивших вовсе не в теплой постели в окружении правнуков, повидал бессчетное множество, целый город можно было населить теми мертвецами, а то и два.

Снежные сколы костей в прорывах кожи, сорванные скальпы, ожерелья из отрезанных ушей, изогнутые в обратную сторону колени, оторванные руки с причудливо сложенными поломанными пальцами, вспоротые так и эдак животы, пустые глазницы и глазницы, заполненные камнями, пучками травы и прочим мусором, открученные головы, засунутые в штаны их хозяевам… На трупы волчарок вообще смотреть невозможно было, их подвергли особо изощренному издевательству, будто убийца люто, до белых пятен в глазах, ненавидел псин.

Сыч едва сдержал рвотный позыв.

Кто-то изрядно повеселился тут, у подножия Древа. Этот кто-то – или что-то? – был настолько смел, что позволил себе поглумиться над самими жизнью и смертью. Этот кто-то, уверенный в своей победе, в своем полном превосходстве над опытными вооруженными воинами и слаженной сворой, покуражился тут, потешил свое безумие!..

И вдруг он спешно убрался, не дождавшись последнюю жертву, которая задержалась чуть в приемных покоях Древа.

Следопыта дрожь брала от вида кровавых отпечатков лап на стеклянной поверхности равнины.

– Может, и к лучшему, Кара, что мы остались одни? – спросил он у боевой секиры, единственной своей верной подруги. – Найдем мальчишку – и на покой?

Она не ответила ему.

Освобожденный от грибного плена файер все еще боялся стравить дым, которого скопилось в нем более чем достаточно, вон как живот раздуло. Сыч погладил огнедышащего, намекая, что можно уже расслабиться, и бегом, не теряя больше времени, двинул в обход Древа – туда, откуда должен был начать свой новый путь беглец, не повидавшись с которым Сычу никак нельзя было вернуться в Мос.

На равнине, когда огромный массив Древа скрылся из виду, Сыча догнал зог.

Всхрапнув и отворотив массивный череп, ящер замахал передними лапками, умоляя хозяина сесть в пристяжной карман у себя на спине.

Сыч не стал удерживать его от галопа.