Глава 9
Стена
Бионоид-лифт остановился, пасть распахнулась. Утопая по щиколотку в слизи, Асахара выскользнул наружу. Патрика и слугу бионоид вытолкнул легкой судорогой мышц, из которых состояла его утроба. Пасть захлопнулась.
Святой отец застыл, наслаждаясь величием Первой родовой норы, значительно превосходящей размерами коридоры-перемычки и те норы, в которых будут установлены инкубаторы второй очереди. «Кроты» постарались на славу: свод, укрепленный их цементирующими выделениями, располагался метрах в двадцати от пола, верх и низ норы соединяли колонны, тут и там установленные приятно несимметрично. Колонны со всех сторон от пола до потолка были увешаны сотами инкубаторов.
Вовсю кипела работа, последние приготовления, загрузки и подкормки. Все инкубаторы достаточно вызрели, чтобы принять зародышей.
Похожие на крабов бионоиды суетились у основания колонн, срезая клешнями пласты загустевшей слизи и подволакивая слизь свежую, чтобы колонны получали достаточно подпитки и не пересыхали. Колонны, как и каждая сота, подвешенная на них, нуждаются в топливе, смазке, различных кормах – в том числе полисахаридах и белках, а без своевременного удаления отходов их кератиновый наружный слой начинает разрушаться.
Бионоиды, чьи пять лап гений Прародителей наградил присосками как у земных осьминогов, взбирались по колоннам до самого верха, если надо, и, прикрепляясь к сотам, проводили ТО и прочие необходимые процедуры.
Взмахом руки Асахара велел следовать за ним.
Троице предстояло пройти к Главному Накопителю.
Прерывистое дыхание слуги слышалось даже сквозь скафандр. Асахара, кажется, улавливал, как учащенно стучит сердце сапиенса, когда тот, выпучив глаза, смотрел по сторонам.
– Хозяин, я… я… это… – пораженный увиденным слуга попытался схватить за локоть Асахару, брезгливо его оттолкнувшего. – Ох!..
Последний возглас был вызван тем, что вся колония грибов, произрастающая из слизи на стенах, одновременно выбросила искрящиеся в воздухе споры, а мхи на своде в тот же миг перекрасились – были буро-зелеными, а стали желто-голубыми. Это послужило сигналом для бионоидов. Часть «осьминогов» – с полсотни – покинула колонны, внизу к их спинам пристыковались «крабы». Тандемы бодро вскарабкались по стенам, где клешни, ритмично пощелкивая, принялись срезать вызревшие части грибницы.
А внизу вовсю сновали бионоиды, похожие одновременно на гусениц и скорпионов, – эдакие живые сосуды, наполненные различными нужными для инкубаторов веществами. По сути своей они грузовики. Асахара переступил через «краба», замершего у такого вот грузовика, с помощью иглы-дозатора на конце хвоста проколовшего панцирь чуть выше клешней и сливавшего внутрь «краба» строго отмеренную порцию. «Накормив» с десяток «крабов» и «осьминогов», грузовики возвращаются к огромному бионоиду-чану, в котором постоянно готовится «суп». Ингредиенты самые разные: почва, металлолом, пластик, тела умерших от передозировки послушников, стекло… Стекла, кстати, едва хватило. Аэробионоиды выбили все окна в прилежащих к Парадизу домах… Чану все идет впрок, он все переварит.
– Спасибо! Ни один человек сюда!.. Это честь! Честь для меня! – слуга плюхнуться на колени перед Асахарой, едва не раздавив пустой «грузовик», в который «краб» загружал срезанные со стен грибы. Грузовик потом оттащит их к чану. Грибы содержат вещества, без которых из зародышей не получится вырастить полноценных путников.
Рывком подняв слугу, Асахара прошипел:
– Под ноги смотри!
Сам же он смотрел на часы на запястье. Под стеклом циферблат заволокло зеленоватой дымкой, на которой проступила текстовая информация о готовности инкубаторов на 98,6 %. Интерфейс – все эти проценты, буковки и прочее – полностью адаптирован к психоматрице, наложенной на истинную сущность разведчика.
За колоннами впереди показался Главный Накопитель, к которому и направлялся святой отец. Преданный слуга, отставая от него на пару шагов, вел подростка.
Яйцеобразный Накопитель, упиравшийся своей верхней частью в потолок норы, состоял из многих слоев тончайшей паутины, подрагивающей от маломальского движения воздуха. Паутина эта соткана Прародителями из вещества, способного аккумулировать такое количество энергии, которого хватит, чтобы вмиг испепелить всю Солнечную систему.
Асахара остановился, и вконец ошалевший от увиденного слуга, оставив Патрика без присмотра, вырвался вперед.
Тотчас слизь на полу подернулась рябью. По ней от Накопителя к слуге побежала волна, у самых ног его разорвавшаяся фонтаном брызг. Из фонтана вырвался на волю живой трос, сплетенный из мышечных волокон, не только очень сильных, но и выделяющих клейкое вещество. Бионоид-трос, охраняющий подступы к Накопителю, за доли секунды опутал собой слугу. Тот, противно вереща от страха и боли, попытался высвободиться, чем только усугубил свои страдания, ибо чем активней он трепыхался, тем сильнее сжимал его тельце трос, грозя сломать сапиенсу ребра и раздавить внутренние органы.
– Помогите!.. – прохрипел слуга. – Пощадите!..
– Заткнись, – обронил Асахара. – И не дергайся.
Он не стал объяснять, что иначе никчемная рабская жизнь закончится в чане, где слуга быстро переварится до аминокислот. Его занимал сейчас только Накопитель, бледно-розово засветившийся, среагировав на приближение к нему чуждой формы жизни, – ведь Асахара выглядел нынче вовсе не как путник, и сознание его было изменено. Если бы не часы, – у слуги чуть другие – святой отец и шагу не смог бы дальше ступить, его тоже опутал бы трос. И все же Накопитель выказывал свое раздражение по поводу неприятного ему визита – разноцветными волнами света, испускаемыми паутиной. А уж когда Асахара взял за руку мальчишку-блондина, обозначив свое покровительство над ним и запретив бионоиду-охраннику атаковать его, весь Накопитель возмущенно вспыхнул десятками, если не сотнями молний.
Асахара взглянул на часы.
99,2 %.
Он развернул Патрика к себе лицом.
Вокруг них, позади, везде в Первой родовой норе суета бионоидов-рабочих постепенно сходила на нет. То один, то другой останавливался, замирал. «Осьминоги» опадали с сот инкубаторов – их миссия закончена, они тут больше не нужны, так зачем же понапрасну расходовать энергию?..
Когда вырубился последний «краб», под циферблатом вспыхнули заветные три цифры без запятой.
100 %.
Инкубаторы Первой родовой норы готовы принять зародышей.
Чувствуя нервную дрожь во всем теле, Асахара подтолкнул мальчишку к Накопителю. Шаг. Еще шаг. Слизь под ногами тут более густая, чем везде в норах, приходится прилагать усилие, чтобы высвободить увязшие стопы. До сотканной из паутины громадины Накопителя считанные метры…
На отупевшем от наркотика лице Патрика появилось осмысленное выражение. Подросток точно очнулся от долгого сна. Асахара толкнул сильней, но мальчишка вцепился в его руку.
Оторвав от себя чужие пальцы, святой отец чуть ли не вбросил Патрика в Накопитель.
Паутина тут же облепила юного сапиенса, кляпом набилась в рот, открытый для крика. Миг – и Накопитель втянул в себя тело. Секунду-другую еще видно было, как парнишка мутузит пространство вокруг себя ногами и руками, но движения его становились все более вялыми, замедленными, точно он угодил в густеющую смолу. Зато глаза его яростно блестели – Асахара отчетливо видел этот блеск сквозь пласты паутины.
Получив новый топливный элемент, Главный Накопитель начал трансформироваться: его паутинки смыкались в ленты, ленты образовывали целые полотнища, пласты которых наслаивались друг на друга… Накопитель, становясь цельным, однородным по структуре, уменьшался в размерах, делаясь прозрачным, как стекло.
Метаморфоза завершилась яркой вспышкой, осветившей нору.
Всё, топливный элемент принят и опознан, как достаточный. Асахара возликовал. Есть энергия для Вторжения!
Подземелье содрогнулось от мощного толчка.
Так стучится цыпленок, изнутри ломая скорлупу, чтобы проникнуть в новый мир. Местное сравнение очень подходит для нынешнего момента.
* * *
– Господь велик! – передо мной возник наш святоша-палач. Его безволосый череп отблескивал в лучах ламп дневного света. – Деяния бога преисполнены мудрости! Раз Он соединил всех нас здесь, то лишь ради великой цели избавления от зла, затаившегося в Парадизе. Мы должны атаковать чертог демонов и очистить от них город, остановив беззаконие!
Что по мне, святоша нес полный бред, но обитателей подземелья жутко возбудила его пафосная речь, поэтому я воздержался от критики. Они поддержали Заура дружным воплем согласия после того, как это сделала их широкобедрая предводительница, так и не всучившая ему баночку с перекисью водорода, помогшей Рыбачке нейтрализовать химические ожоги.
Когда палач отказался от лекарства, предложенного Хельгой, и принялся угрожать подземному паноптикуму расправой, размахивая перед уродливыми рожами своим крестом, я был уверен: местные быстренько сварят для него рельсы и не пожалеют «колючки», что вот-вот вопьется мне в руки-ноги, расцарапав их до костей. По сути ведь шибко религиозный палач для них наипервейший враг, потому как идейный. Я вот, к примеру, друг, а он…
Я попытался объяснить «червям» расклад, намекнул, что меня нельзя держать вверх ногами, прислонив к кресту, а то кровь носом пойдет… Она и пошла – после того, как мне хорошенько врезали. И я даже не пикнул в ответ. Зачем возмущаться, если к горлу приставлен нож? В таком положении рекомендуется дышать через раз и молиться, чтобы не сработал глотательный рефлекс, а то без кадыка останешься.
И вот тут случилось странное.
То есть и до того непонятного было через край. На меня не каждый день гарпии нападают и крысозавры по метро таскают. Но все это ерунда в сравнении с тем, что палача не только не растерзали, но и послушали его, освободив нас. Меня, конечно, могли бы и придержать, как Милену, а не позволить ткнуться черепом в пол, да так, что звезды из глаз брызнули. Но и на том спасибо.
А все потому, что Хельга – челюсть даю! – без ума от нашего душевно озабоченного психа в очках. Любовь зла, полюбишь и палача. А дамочка-то у местных в авторитете: что она скажет, то и делают.
– Господь милостлив!.. – и понеслось все заново. Палач нашел благодарные уши и врубил проповедника. Как же, у него есть шанс перевести на светлую сторону кучу противников его веры.
Ничего не имею против религиозного экстаза, но у моего сына проблемы, мне нужно срочно его спасать. Так что не выдержал я, высказался. Только вот «черви» после очередного пассажа палача кричали так долго и так громко, что никто не услышал бы меня, поднеси я ко рту хоть рупор, хоть целых два.
Вопли резко оборвались, лишь когда на площадку выбрался из-за турникетов здоровенный крысозавр. Лавируя в толпе, будто так и надо, он подобрался ко мне, плюхнулся на пятую точку и уставился на меня бельмами, заменяющими ему глаза. Хоть бы моргнул разок, да нечем ему.
– …все это видел! – закончил я свой спич.
Массы безмолвствовали. А ведь мое высказывание определенно должно было вызвать конфронтацию или хотя бы жаркие споры. Я готов был еще раз получить молотком по голове, но столь откровенное игнорирование стало для меня полной неожиданностью.
Поглядывая на крысозавра, Хельга – в ее предках числились неандертальцы, не иначе – приблизилась ко мне:
– Ты что не слышишь?
– Почему это? У меня отличный слух.
– Тогда почему не идешь? Он же зовет тебя.
– Кто зовет? – определенно жизнь под землей не пошла девице на пользу.
– Он, – Хельга кивнула на крысозавра.
Самое забавное – она не шутила. И на лицах «червей» я не заметил улыбок. Все застыли в напряженном ожидании.
– Что-то с крысозаврами определенно не так. Да и гарпии – явно не земная форма жизни… Инопланетяне, что ли? С Альфы Центавра? – Я хмыкнул, чем заслужил неодобрительный взгляд Хельги. – Определенно схожу с ума. Надо же, инопланетяне…
– Точно. К врачу тебе надо, – поддакнула Милена. Она всегда со мной соглашается, если этим можно хоть чуточку меня поддеть или унизить.
Крысозавр ждал – сидел напротив и явно не собирался убираться в свою далекую-далекую галактику.
Значит, и врач подождет, решил я. Но не стоит забивать себе мозг научной фантастикой, в нем есть место только для реальных проблем. Главное – выбраться из подземелья, проникнуть в Парадиз и освободить Патрика. Вот об этом голова должна болеть… И вообще, думать – вредно. Пусть крысозавры думают, у них черепа большие… Стоп! А что, если крысозавры разумны и…
По велению палача, «черви» вернули нам оружие и даже кое-чего добавили от своих щедрот. Хельга сияла, наблюдая за тем, как Заур тут распоряжается. Она уже пообещала ему, что проведет нас тайными подземными тропами к Парадизу.
Я же, стараясь на замечать хвостатого монстра, вскоре убедился, что от расспросов о крысозаврах подземные жители уходят, не хотят говорить, откуда те взялись и что они такое. А ведь зверюги непростые, слишком уж умно они действовали на поле боя. Я только понял, что обнаружились они в метро недавно, и это навевало определенные мыслишки… С другой стороны, быть может, у местных культ такой, разновидность их сатанинских плясок: выкормили мутантов, подобранных на радиоактивной помойке, а те дали жизнеспособное потомство, так и появились крысозавры. Вполне себе версия, разве нет?
Вот только я в нее не верю.
Проявив нетерпение, крысозавр подошел ближе и царапнул меня когтями по бедру.
– Ты ему нравишься! – хохотнул Рыбачка, заряжая дробовик. Ожоги байкера больше не беспокоили, вот и проснулось зачаточное чувство юмора.
– Иди. Он хочет поговорить, – Хельга сунула мне в руку фонарик, а Милена хлопнула по плечу – мол, чего ломаешься, просто сделай это, пока «черви» не разозлились.
Ощущая себя крайне глупо, я поплелся вслед за крысозавром, вразвалочку зарысившим в темноту. Когда рядом никого не осталось, монстр обернулся ко мне и раскрыл пасть. Честное слово, я решил уже, что он со мной действительно заговорит и даже приготовился опешить и, в свою очередь, разинуть рот от удивления. Но крысозавр лишь ощерился и зарычал, намекая, что мне не стоит делать резких движений. Я замер, прикидывая, успею ли сорвать с плеча автомат и поразить монстра в жизненно важный орган, – куда, интересно? – прежде чем он вопьется мне клыками в пах.
«Калашников» остался висеть, где висел, а я сохранил свое мужское достоинство – монстр всего лишь хватанул за карман куртки и потряс головой, едва не повалив меня на пол.
Заур раскатисто вещал о том, что детям подземелья уготована великая миссия – изгнать демонов из рая… Как бы не переборщил он с речами, уже и так завел толпу, раскочегарил, дальше некуда – могут остыть и передумать сражаться.
Крысозавр опять зарычал.
– Слушай, чего тебе надо, а, дружище?
Словно поражаясь моей непроходимой тупости, он хлопнул себя хвостом по боку и заскулил.
Хм… За карман зверюга меня зачем схватила? Что у меня там?.. Я вытащил из кармана часы. Те самые, экспроприированные у палача. Обычные «Bregguett»: белое золото, сапфир, кожа крокодила. В общем, ничего такого, подумаешь. Разве что стоят, стрелки не шевелятся, но это с часами бывает…
Циферблат вспыхнул зеленоватым светом, хотя я ничего не делал, кнопок не нажимал. От неожиданности я едва не выронил часы. Крысозавр одобрительно, как мне показалось, щелкнул клыками. Так все дело в «Bregguett»? Из-за этих курантов он меня сюда притащил?
– Надеть часы, да, дружище?
Крысозавр зарычал.
Стянув на запястье ремешок из крокодиловой кожи, я успокою опасного монстра. А раз так, то почему бы и нет? В конце концов, чего статусное чудо инженерной мысли в кармане пылится? Я нацепил на себя часы и…
Меня накрыло.
К бывшей жене и Рыбачке, к палачу и сборищу «червей» я вернулся, изрядно покачиваясь, будто опростал литр водки. Залпом, из горла. В голове звенело, я смутно понимал, что происходит вокруг, и все пытался упорядочить мысли и миллион нахлынувших образов, вытеснявших друг дружку, боровшихся за право занять место в моем сознании.
А еще не давала покоя одна вещица, которую крысозавр выплюнул мне на ладонь перед тем, как наша «беседа» подошла к концу.
– Ты чего, Край? – В голосе палача скользнула лютая неприязнь. – Господь ведь с нами.
– Я… – меня вывернуло прямо ему под ноги. – Я кое-что узнал…
Станцию изрядно тряхнуло.
Милена вскрикнула. И понятно, почему: в Вавилоне никогда не было землетрясений, а значит, происходило нечто странное.
В мое же сердце точно вонзили шило. Патрик! Что-то не так с моим сыном, он в опасности!
Крысозавр задрал голову к потолку и завыл.
* * *
Опираясь на мальчишку – личного помощника, Петрович спешил покинуть обезлюдевший с недавних пор район. С палачом он поговорил, презент вручил, а что потом пальба началась, так это хорошо, подступы к Парадизу наверняка хорошо охраняются. Хуже если б совсем без пальбы – это означало бы, что палач с Краем и мотоциклистами сгинули, даже не доехав до места…
Из-за слепоты Петрович не мог увидеть, как небо над Парадизом потемнело, точно над ним собрались грозовые тучи. Зато он почувствовал подземный толчок и услышал противный вой сирены, такой сильный, что завибрировали зубы и кости, а в висках заломило.
Мальца, за плечо которого он держался, затрясло всего, от пяток до темечка. Его дрожь передалась Петровичу. И уже вместе они, схватившись за уши, упали сначала на колени, а потом и вовсе повалились на асфальт.
Сколько их так корежило, неизвестно, Петровичу показалось, что вечность. А когда сирена резко замолчала, он решил уже, что это барабанные перепонки не выдержали, или еще что вроде, и к слепоте его добавилась глухота – такая наступила тишина, звенящая прямо, еще более невыносимая, чем мощный звук, ей предшествовавший.
И потому он обрадовался голосу мальца, который сказал:
– Хорошо тебе, Петрович, без глаз. А я все моргаю и моргаю, и режет, будто мне в оба песком сыпанули… Ой! Что это?!
– А что там, милок? – Петровича обеспокоило удивление мальчишки и страх, скользнувший в его возгласе.
– Над стадионом… там…
– Что там?! – невнятное бормотание помощника начало раздражать. Петрович уверенно, как делал уже много раз, поймал мальца за ухо и дернул так, будто хотел оторвать его.
Мальчишка вскрикнул и торопливо принялся переводить увиденное в слова. Получалось, что от крыши стадиона к грозовым тучам в небе устремились серебристые лучи и точно высосали из туч все молнии, а потом лучи как бы расширились и изогнулись, схлопнувшись над стадионом полусферой. Пацан так и сказал – «полусферой». Петрович погладил его по стриженой голове. Умный парнишка, молодец.
– По внутренней поверхности полусферы струятся голубые и оранжевые молнии, – закончил описание мальчик. – Так что это, Петрович?
– Силовой купол, – высказав это предположение, Петрович принюхался. В воздухе отчетливо пахло озоном. – Отгородились, сволочи, от всего мира…
Он достал из кармана мобильник.
* * *
Вой сирены проникал под землю, наполнял гулом бетон переходов, по которым мы, срывая дыхание, бежали вслед за крысозавром и Хельгой. Ее не блещущие здоровьем сородичи отстали еще пять поворотов назад и уже вряд ли нас догонят. Весь их боевой дух, раззадоренный пламенными речами Заура, свелся на нет, как только подземелье тряхнуло и свет в лампах замерцал, грозясь и вовсе погаснуть. Я ни в чем их не винил, я всего лишь старался не свалиться с ног и не врезаться на очередном повороте в стену.
Погруженный в себя, я лишь краем глаза следил за окружающей обстановкой. На стенах – сплетения кабелей, стоваттный свет из-под пыльных плафонов слепил мне глаза, под каблуками ботинок хлюпали лужи, а пахло в коридорах плесенью и пылью одновременно… Мыслями я был далек от всего этого. Ведь мое запястье приятно грели часы «Bregguett». Для непосвященных они – кусок золота со стрелками, лишь дважды в сутки показывающими правильное время, а для меня…
Что это для Максима Краевого?
И рад ли я тому, что это открылось мне? Рад?!
От станции метро, на которой мы укрылись от гарпий и «блинов», до подземных коммуникаций стадиона рукой подать, заверила нас Хельга.
Оскользнувшись на луже, я упал на колено. Рыбачка, бежавший чуть сзади, помог мне подняться. При этом он едва не уронил свой любимый дробовик в затхлую рыжую воду.
Я поднажал, но колено болело, поэтому мой спринт превратился в рваные прыжки с подволакиванием ноги. Как же не вовремя, а?! Ведь теперь я знал, что предвещало землетрясение и почему воет сирена. Надо спешить. Иначе будет поздно!..
За очередным поворотом меня поджидал палач. Похоже, он специально отстал, чтобы притаиться в засаде. Только я выскочил на него, он вцепился мне в горло, повалил на пол. Упав, я основательно приложился затылком, едва не вырубившись.
– Там, на Крещатике, ты небось чувствовал себя царем и богом, да, Край?!
Изловчившись, я ударил его кулаком в висок. Пальцы Заура разжались, и я смог прохрипеть в его искаженное от ярости лицо:
– Дружище, ну ты достал уже этой херней!
Второй удар я нанес в челюсть, сбросил его с себя и навалился сверху.
– Ну не был я в Киеве! Никогда не был! – Я ткнул «стечкиным» палачу в грудь, а потом убрал пистолет. Хорошенько двинув по ребрам разок-другой, поднялся. Разлеживаться времени нет.
– Так ты точно не бывал в Киеве? – Заур догнал меня. Видать, то, что я его не пристрелил, посеяло сомнения.
– Да. Точно. Никогда. Сколько еще раз тебе повторить, чтобы ты отстал?!
– А Бабуин откуда тебя знал?
Впереди был длинный коридор, в конце которого нас поджидали Рыбачка, Милена, крысозавр и Хельга. Последняя, тревожно перетаптываясь на месте, высматривала своего любимчика-законника.
– Этот урод затесался в мой отряд в Чернобыле, – выдохнул я на ходу. – Его гнилая сущность быстро проявилась – он крысятничал у своих, поэтому я его прогнал. С тех пор, я слышал, Бабуину не очень-то везло. Не с теми людьми он вступал в сомнительные сделки, мародерствовал и грабил по всей Украине. Наверное, тогда и случилась та перестрелка на Крещатике, о которой ты мне все уши прожужжал.
Быстро двигаться я не мог, и палач воспользовался этим для задушевной беседы:
– И во всех своих неудачах Бабуин обвинял тебя?
– Доходили такие слухи.
Заур задумался вслух:
– «Все из-за Края… Это Край во всем виноват», – так сказал Бабуин перед смертью в подвале. И это вполне могло значить следующее: «После встречи с Краем моя жизнь пошла наперекосяк». Неужели я понял его слова превратно?.. С чего я вообще решил, что ты, Краевой, имеешь отношение… Ослепила жажда мести… Я так долго искал, что готов был кинуться на первого встречного…
– Неисповедимы пути Господни, да, дружище? – я не удержался от подначки в его стиле.
И вот тут палача понесло. Прорвало плотину. Слова лились из него бурным потоком, Заур проглатывал окончания фраз, повторялся, бормотал что-то невнятно… Так бывает, если много лет хранишь в себе тайну, причиняющую боль каждый миг. Тайну, о которой не можешь забыть ни днем, ни ночью, ни в радости, ни в быту.
Он едва не погиб во время Всеобщей Войны Банд. Был бой на Крещатике, и его семья оказалась не в том месте не в то время. Их машину, почти уже выскочившую из зоны разборок, расстреляли из автоматов. Отец и мать погибли на месте. Авто, потеряв управление, врезалось в столб светофора. Руку и ногу Заура, тогда еще совсем мальчишки, зажало между сидениями. Машина загорелась, и рядом плакала его крохотная сестра, пристегнутая к специальному детскому креслу. А он не мог до нее дотянуться, не мог освободить ее. Они должны были сгореть заживо… Дальше Заур говорил что-то совсем уж неразборчиво, упомянул аптечку и то, что его отец был хирургом и потому всегда возил с собой инструменты… Короче говоря, в той бойне Заур сильно пострадал, но все же сумел выбраться из машины вместе с сестрой. Оба обгорели. Волосы на голове Заура больше не росли, но, в общем, он выздоровел. Родственники собрали деньги на протезы – на этом их забота о сироте закончилась. А вот сестра… Она до сих пор в больнице.
Долгие дни, месяцы и годы жизнь Заура состояла из боли. Болело все его тело, кости, нервы… И особенно – душа, требовавшая мести. Совладать с болью, научиться жить дальше Зауру помог его лечащий врач, друг отца. Это он, Учитель, привил полумертвому мальчишке-калеке любовь к Господу и рассказал все, что сам знал, о медитациях и заговорах. А еще он оплачивал медицинские счета.
Но вот уже месяц, как Учитель умер. И теперь больница требует денег у Заура. Он и представить не мог, сколько стоит содержание сестры! Да он, палач, столько и за полгода не заработает со всеми премиями и надбавками!.. А они, эти коновалы, грозят отключить его сестренку от аппарата искусственной вентиляции легких, а ведь она только недавно впала в кому, еще есть надежда!..
– Дружище, а ты не думал, что лучше бы отпустить ее на небеса, в которые ты веришь?
Вот, значит, чем шантажировал его Ронин.
– Она должна жить! – Лысый очкарик схватил меня за руку. – Она умная! Она читать умеет, я учил ее! Она!.. Я все сделаю ради нее!
А я – ради сына. И мне некогда вникать в чужие проблемы.
– Все сказал? – Я высвободился. – Или еще поплакаться хочешь?
Да, это жестоко. Но мне нужен собранный боец, а не пустившее нюни чмо. Пусть ненавидит меня, пусть злится, но, чтобы совладать с Парадизом, нам всем надо прекратить себя жалеть.
Подействовало. Прихрамывая, – я только сейчас это заметил – палач обогнал меня.
– Эй, чего стоим? – поинтересовался я, приковыляв к честной компании.
Все дружно расступились.
И я увидел, что впереди нас ждал тупик.
– Тут была дверь! Обычная стальная дверь! – Хельга могла и не оправдываться, мы и так видели, что никакой двери – ни железной, ни пластмассовой, ни деревянной – больше нет. Коридор упирался в серую с белесыми разводами стену. Его будто замуровали, причем в спешке, неаккуратно: тут и там на стенах, потолке и полу виднелись серые пятна.
Боль в колене потихоньку отпускала. Я подошел ближе, прикоснулся. Такое ощущение, что я тронул гладкую, чуть шершавую кожу большого животного. Причем кожа эта была прохладной и чуть влажной. Присмотревшись, я заметил на ней множество пор и крохотных, едва различимых волосков.
Пора опять спросить себя: «Что за чертовщина, а?»
– Отойдите! – Когда мои спутники подчинились, я жахнул по стене из автомата.
Была вероятность, что пули отрикошетят и кого-нибудь зацепят, но этого не случилось. Там, куда я попал, засверкали крохотные молнии, а спустя секунду-другую они погасли. На гладкой поверхности не осталось ни царапины. Пули то ли сгорели при подлете к стене, то ли прошли сквозь нее.
За спиной у меня Заур принялся монотонно бормотать что-то себе под нос.
– Дружище, – не оборачиваясь, сказал я, – эта стена не только нас не пропускает, но и молитвы. Так что бог нам тут не поможет. Он нас просто не услышит.
