Глава 10
Измена
Бессильно задрав колеса, вездеход лежал на боку. Пули с визгом ударяли о металл, от грохота выстрелов закладывало уши. В глазах все плыло, двоилось. И дышать было тяжко, будто стянули грудь стальными обручами, раскаленными добела. Боль в покалеченных ребрах не просто вернулась, она властвовала над телом и сознанием, заполняя собой всё без остатка. Если бы сейчас Самаре предложили дозу «тоника», он сбил бы доброхота с ног, а то и прострелил бы ему голову, как фанатику Зятю. Надо было сделать это раньше – меньше было бы проблем сейчас.
Полковник давно смирился с тем, что жизнь его на волоске ежесекундно. Он научился жрать и справлять нужду, отражая атаки зомбаков. Он спал в окопах, убаюканный пулеметным шквалом, когда земля рядом вспучивалась взрывами мин и перла вперед биомасса из рогов и копыт, когтей и оскаленных пастей.
«Варягов» не жаль – знали, на что шли. Знали, что шансы на успех минимальные, а неудача грозит лютой гибелью. Они – закаленные в битвах воины, повидавшие многое и заточенные лишь на одно: выживать на Территориях, убивая зомбаков.
А вот Белоуса жаль. Пацан ведь совсем. Задурили его лозунгами, отправили воевать за неправое, в общем-то, дело. И сложил он голову из-за безумных планов Верховного совета и личных амбиций нового министра обороны…
Тяжелые мысли и отвратительное самочувствие не мешали полковнику вести огонь по солдатне в униформе. Другое дело, что последний магазин опустел. От АПС теперь мало толку, разве что использовать его в качестве кастета. С криком «Ура! За людей!» кинуться в рукопашную, проломить пару-тройку черепов и стать лакомством на ужин – при наличии свежей человечины ни один зомбак, даже после подзарядки, не станет жрать плохо сваренную перловку.
Полковник похлопал по плечу Данилу, который залег рядом и вел огонь по зомбакам:
– Ствол есть еще? Нет?
Мальчишка отрицательно мотнул головой и кивнул в сторону атакующих.
Вообще-то, куда бы он ни кивнул, везде они были. Только за спиной чисто – там стена дома. Но скоро зомбаки сообразят, что можно войти в подъезды, пробраться в квартиры и накрыть диверсантов сверху прицельным огнем. Это будет достойный финал безумной вылазки в стан врага. И даже если не сообразят, финал все равно близок.
Кивок Сташева – это намек. Добудь оружие в бою, вот что он означает. Когда у «варягов» закончатся патроны, так и будет. Пока же очередь Самары проявить себя.
Он осторожно выглянул из-за вездехода и тут же отпрянул – пули ударили в металл, счесали с асфальта грязь. И все же он успел присмотреть себе ствол – обычный «калаш», что сжимал в коченеющих лапах зомбак метрах в десяти от вездехода. Всего-то десять метров, ерунда, верно? Остальная солдатня откатилась, то ли подчинившись приказам командиров, не желавших напрасно расходовать пушечное мясо, то ли в программу подзарядки входил инстинкт самосохранения, не очень-то присущий зомбакам. Или хотя бы зачатки его.
Десять метров.
Самара облизал пересохшие губы. Надо собраться и…
Он сам не понял, как оказался на открытой площадке перед вездеходом. Пару минут назад выстрелами перебило шесты навеса, брезент упал на асфальт. Вот по нему-то полковник и пробежал первую половину своего пути. Сзади вовсю долбили «варяги», прикрывая его хоть как-то. И все равно вражеские пули свистели в опасной близости от тела, такого уязвимого сейчас, такого слабого и склонного к разрушению. Каждый шаг отдавался вспышкой в глазах и пронзительной болью в ребрах. Зацепившись о складку на брезенте, Самара упал – хорошо хоть выставил перед собой руки, а то с сознанием пришлось бы распрощаться. А то и с жизнью. Приподнявшись на локтях, он пополз, не чувствуя в себе сил встать в полный рост. Автомат в мертвых руках всё ближе. Еще немного. Еще чуть-чуть. Ну же, ну!..
На лице застыла дурацкая улыбка – из-за «тоника» свело мышцы. Если Самару убьют, он будет выглядеть вполне прилично – воин без страха, смеющийся в лицо опасности. Но почему тогда трясутся поджилки? Адреналин вымыл из крови чуждую химию подчистую. А тут еще пуля ударила в брезент прямо перед лицом Самары, разорвав плотную ткань в клочья, выбив из асфальта крошки и заставив лбом вжаться в горизонталь и накрыть голову ладонями. Это стреляют сверху, о снайперах полковник совсем забыл. Хотя какие они снайперы, если попасть не могут?..
Дальше разлеживаться не было ни малейшего смысла. В ползущего по-пластунски с крыши легче попасть, чем в бегущего. Скривившись от боли, Самара поднялся. На него перли десятка полтора зомбаков. Полковник видел, как пули прореживали их строй, дырявя головы, прошибая гортани, останавливая сердца и сминая лица. Одному зомбаку пуля угодила в коленную чашечку – он упал, но почти сразу поднялся, получив порцию обезболивающего от слизня. Он даже смог пройти пару метров, прежде чем еще одна пуля лишила его глаза и части черепа. И все же он устоял, даже вскинул автомат к плечу и успел выпустить очередь, а потом дружным залпом из нескольких стволов его порвало в клочья – «варяги» одновременно решили успокоить слишком уж настырного едва живого мертвеца.
Самара тяжело опустился возле трупа, сжимающего автомат. Вцепился в оружие, потянул на себя – и не смог вырвать! Пальцы зомбака впились в «калаш» так, словно составляли с ним единое целое. Самара попытался разжать их. На один ушло секунд пять – целая вечность на поле боя, где свистят пули, где враг ближе, чем тебе хочется, где можно угодить под обстрел своих.
И тогда полковник воспользовался пистолетом. В «стечкине» закончились патроны, но Самаре он был нужен вовсе не для прицельного огня по врагу. Тут щурить глаз не надо, промазать тяжело. Полковник размахнулся и ударил рукояткой по пальцам трупа, дробя кости. И еще раз. И еще. Чужая кровь не причиняла неудобств, он ведь боевой офицер, а не барышня на выданье, зомбаков видавшая только в кошмарах. Еще взмах, удар – и хватит, фаланги без того уже в кашу. Отбросив АПС, Самара изъял у трупа автомат. Пока он занимался членовредительством, к нему подкрались двое молодых зомбаков, судя по татуировкам – бывшие вольники из одного рода-племени. Они зашли слева, точнее – проползли слева, прикрываясь грудой строительных обломков, то есть попали в мертвую зону для «варягов». Оба по пояс обнажены, кожа на груди расцарапана до крови – перед самой подзарядкой они окончательно потеряли людское подобие, но сейчас действовали вполне осмысленно, на рожон не перли. Русые волосы, зеленые глаза, похожее телосложение – Самара готов был поспорить, что в прошлой жизни зомбаки были родственниками, скорее всего братьями. Тут главное слово «были». Ибо те твари, что кинулись на полковника, – смертельно опасные монстры, предназначение которых – убивать.
Самара вскинул автомат, направив в грудь прыгнувшего на него зомбака, дернул спусковой крючок, и…
И ничего не произошло, выстрела не последовало. Зомбак обрушился на Самару, подмял под себя, автомат выпал из рук полковника. Зубы – вполне здоровые, белые, ровные – клацнули у лица Самары. В последний момент удалось отжать от себя живой вес, а то лишился бы носа и щек. Сказывались навыки чемпиона по дзюдо. Самара сбросил с себя зомбака, вовсе не собираясь укладывать его на лопатки. Ему нужна была чистая победа иного рода, и потому, подхватив автомат и вскочив, он саданул зомбака прикладом по роже, своротив скулу и сократив количество коренных во рту. Пуля обожгла предплечье – а вот не надо подставляться. Повезло, всего лишь царапина. Зато второй зомбак-братишка грозил крупными неприятностями. Иначе зачем запрыгнул на спину полковнику? Не покататься же захотел?
Одной рукой Самара ухватил зомбака за загривок, второй – за горло. И крепко сжал, да так, что ладоням стало больно, и потащил на себя, словно пытаясь оторвать зомбаку голову. Ногти твари впились в плечи полковника, колени забарабанили по спине. Ни Самара, ни зомбак сдаваться не желали. Полковник почувствовал, как из разодранной вместе с тканью кожи потекла кровь по лопаткам и ниже. А тут еще братишка с поломанной рожей очухался и решил помочь родственнику – вдвоем оно сподручней, а тушкой потом можно поделиться. Встав на четвереньки, он кинулся вперед, впился зубами Самаре в живот и утробно заурчал. А полковник даже не почувствовал ничего, все его тело превратилось в один сплошной сгусток боли, раной больше, раной меньше – без разницы.
С хрустом сломалась шея зомбака, насевшего сзади. У Самары освободились руки. Сцепив их замко́м, он обрушил эдакую «кувалду» на затылок зомби, заживо его жрущего. Никакой реакции. Еще удар. Еще. Безполезно – силы в руках нет, ребра болят, не размахнуться толком. Самара завалился на бок и дотянулся до выроненного автомата. Патронов в нем ноль без палочки, но есть в нем толк, есть… Приклад проломил зомби затылочную кость, заодно превратив слизня в кашицу, смешанную с людскими мозгами, потом – долой височную… Самара продолжал бить зомбака даже после того, как тот перестал подавать признаки жизни. Дурацкая улыбка не сползала с лица, хоть плачь. Прикрываясь трупами, Самара залег, обыскал их – результаты обнадежили: шесть полных магазинов. Что ж, теперь умирать будет веселей, хоть с оскалом поперек рожи, хоть без него.
Сначала палец вдавил спуск, а уже потом полковник сообразил, что завалил зомбака, который чуть было не продырявил из «калаша» чернявую головку, высунувшуюся из укрытия возле грузовика. Зомбак упал, а Мариша послала полковнику воздушный поцелуй и скрылась за кучей щебня, из которой торчал стальной двутавр. Совсем сбрендила девчонка, хоть не помогай ей вообще. Такая круговерть, жизнь на волоске, а она всё в игрушки играет, Сташева на ревность разводит… У полковника по хребту холодком потянуло – так Данила злобно на него зыркнул. Как бы в спину не выстрелил. А ведь слева, в мертвой зоне, не простреливаемой «варягами», нарисовалось нечто, способное вмиг закончить уличный бой.
За жалким подобием баррикады из трупов, от которых неимоверно смердело, Самара прицелился в зомбака, который подкрадывался поближе к «Шатуну». На плече у зомби покоилась туба РПГ-7, голову прикрывала каска. В любой момент зомбак готов был подорвать вездеход вместе с теми, кто за ним прятался. Поэтому у Самары не было права на ошибку. Он должен был не просто застрелить тварь, а сделать так, чтобы «варяги» не пострадали. Но Самара не представлял, как это сделать. И времени на раздумья не было – зомбак остановился за ржавым троллейбусом и, поправив каску, замер, вглядываясь в прицел. Ремень лег ему на локоть. Всё, сейчас выстрелит через окно «рогатого».
Полковник опередил его всего лишь на полувздох. Очередь угодила в ручной гранатомет, едва не вышибив оружие из рук зомбака – сдвинула под серьезным углом вверх. Кумулятивная граната, вырвавшаяся из ствола, угодила в потолок троллейбуса – огненной струей не только прожгло ржавый металл, но и зацепило самого гранатометчика. Давление горячих газов было таким сильным, что от зомби мало что осталось.
Порадоваться удаче Самаре не дали. Пока он целился, его самого поймали на мушку – пуля счесала кожу с головы, добавив приятных ощущений и так многострадальному черепу.
– Отходи! – Данила Сташев выглянул из-за колеса и махнул рукой. – Отходи!
С чего вдруг? Самара поморщился, вдохнув смрад тел, за которыми уже чувствовал себя как дома. Да уж, это не берег Финского залива… Осторожного взгляда из-за одного из братьев-зомбаков хватило, чтобы понять, почему мальчишка позвал его обратно. По улице катил БТР – к перевернутому вездеходу. Из люка на миг показывалась рожа в мыльной пене. Под прикрытием бронетранспортера топали солдаты.
Да уж, дело дрянь. И первым раскатают Самару как оторвавшегося от коллектива. За вездеходом тоже не сахар, но там хоть как-то можно укрыться от пулестойких колес броневика…
Он кивнул Сташеву – мол, спасибо, иду, помогите огнем. Сташев кивнул в ответ. Мариша помахала от двутавра ручкой – мол, для вас, полковник, хоть звезду с неба, хоть пару цинков в воздух. От Фазы с Гурбаном и Маркусом знаков внимания не последовало, но и так понятно, что помогут. Если б Самара не был коммунаром, перекрестился бы. Он попятился, на ходу стреляя в тех зомбаков, что осмеливались атаковать вопреки огню «варягов».
И вот он рядом с мальчишкой Сташевым. Хрипя, как недорезанный кабан, присел. Как-то сразу навалились боль и усталость. И раньше не шибко хорошо было, а тут так вообще.
– Бэтээр увидел?
– Ага, – кивнул Самара Сташеву.
– Хана нам. Может, мысли есть по поводу?
Мысли у полковника были. Он считал, что хана им и без броневика, который вот-вот подкатит. Тут ведь собралось столько зомбаков, что они «варягов» собственными трупами закидают, массой задавят. Другое дело, что некоторый – очень короткий – промежуток времени после подзарядки ленинградская армия находится в полуобморочном состоянии. Но это скоро пройдет. Уже проходит. И об этом мальчишке говорить не стоит. Надежда ведь должна сдохнуть последней. И потому Самара лишь пожал плечами. Тем более что выстрелы смолкли – зомбаки в зоне прямой видимости попрятались. Это есть тишина перед бурей.
Маркус, Гурбан и Фаза засели чуть правее кучи щебня, двутавра и Мариши – за «разутым» «КамАЗом»-рефрижератором, на здоровенном холодильнике которого еще сохранились нарисованные черно-белые пингвины. Эти пташки так смачно жрали кругляши мороженого в стаканчиках-конусах, что Самара им позавидовал. Холодненького бы сейчас, да побольше…
БТР медленно приближался. Вместо того чтобы добавить газку, водила то ли испытывал терпение «варягов», то ли надеялся быстренько увести восьмиколесную тачку в случае существенного отпора. Немногочисленные зомбаки – меньше взвода – двигались под прикрытием брони, словно спецназ прошлого на операции.
Мариша сняла из «винтореза» еще одного гранатометчика.
Такое впечатление, что БТР отвлекал на себя внимание, а на самом деле «варягам» готовили другую пакость. Самара обдумал эту мысль и отверг как глупую. Не надо пакостей, надо задержать диверсантов, потянуть время, а там и вся армия зомби оклемается. Да и зачем подставлять боевую машину и себя, царя природы, под удар?..
– А на фуражке на моей серп и молот и звезда… – прошептал он, перезаряжаясь. – Там, наверное, совсем не надо будет умирать…
– Чего говоришь?
Очередь, автомат затрясся в руках. Еще очередь. Теперь можно ответить:
– Да так. Не обращай. Все идет по плану.
Мальчишка Сташев кинул на Самару понимающий взгляд – мол, заговаривается полковник, хлобучит его от «тоника». А потом внимание Сташева привлек Гурбан, показывавший знаки.
– Чего это командир руками размахался? – спросил Самара, догадавшись уже, что от них хочет Гурбан.
– Чтоб к нему перебирались, за рефрижератор. До подъезда оттуда рукой подать. Рванем – поднимемся – по крыше пойдем.
– О как. А потом?
Мальчишка Сташев не ответил, поморщился. Видать, ему тоже не понравился план руководства. Но другого все равно не было. Ни руководства не было, ни плана. Так что…
– Мариша прикроет?
– Ага.
– Чур я первый.
– Да без проблем. – Сташев чуть поклонился и помахал рукой – мол, скатертью дорога.
Еще до того как он закрыл рот, Самара сорвался с места. Краем глаза он видел десятки, если не сотни вспышек – это стреляли из укрытий зомбаки. И все же он проскочил. Почти сразу за ним последовал мальчишка Сташев и тоже умудрился уцелеть. А вот Мариша бегать не захотела, подобралась ползком к рефрижератору, металл которого не только был изрядно продырявлен пулями, но местами прохудился по стыкам.
– Все здесь, все живы. – Гурбан перезарядился. – Задача ясна? Тут не продержаться. Двигаем к подъезду, поднимаемся на крышу, а там по обстоятельствам. Предложения, пожелания?
Ни того, ни другого.
– Фаза, пошел! – скомандовал Гурбан.
Великан тотчас выскочил из-за укрытия. У ног его вспухли сразу пять фонтанчиков пыли.
– Назад!
И без приказа великан сообразил уже, что дальнейшее продвижение – сродни самоубийству. С крыши работали снайперы. Они ждали, что «варяги» пойдут на прорыв из ловушки, в которую угодили. Только чудом Фаза остался жив. Но он почему-то не обрадовался, наоборот – рассвирепел.
А Фаза в ярости – это нечто.
Самара и раньше понимал, что у великана с головой проблемы, но только сейчас это проявилось по полной. Грузы бы на нем таскать, а потом пристрелить, когда свалится…
– Сука! М-мать его! Всё из-за этого куска говна! – Фаза сжимал кулаки, скрежетал зубами и вращал налитыми кровью глазами.
Он бы побегал, меряя шагами пространство, но тут, за рефрижератором, пространства как раз и не было. То есть выйти на свободу можно, конечно, если хочешь пулю в лоб. Правда, на месте снайпера Самара стрелял бы в другую, более значимую часть тела – туда, где у великана ЦНС. То есть в бицепсы и задницу.
Фаза замер, потоптался на месте и уставился на усилитель, который, словно издеваясь, подмигнул ему диодом, окончательно теперь погасшим до следующей подзарядки.
– Товарищи москвичи! – громыхнул мегафон хорошо поставленным командирским голосом. – Предлагаю сдаться! Обещаю, с вами будут обращаться как с военнопленными! Вам гарантируется безопасность, вы будете…
Самаре стало смешно. На что надеется этот дегенерат в бэтээре? На то, что они выйдут, поджав лапки, и безропотно разрешат разорвать себя на части?..
Взревев, Фаза занес над усилителем ногу.
– Ты чего это? – Гурбан толкнул его в плечо.
Потеряв равновесие, великан едва не выпал из сектора, недоступного для снайперов.
– Неужто надумал прибор разбить?
Фаза мотнул головой – мол, верно, командир, излагаешь.
– Из-за этого куска…
– Это я уже слышал, – перебил его Гурбан. – А теперь вот о чем подумай, дружище. Подзарядку мы остановить не сумели, подвели всех. Всех вообще, не только Москву. Каждого человека на Земле. Каждого, кто не желает быть рабом слизней. Ты подумай об этом, Фаза.
Великан честно наморщил лоб. Почесал затылок. Виновато пожал плечами. Мол, ты бы, командир, проще излагал.
– Я тебе то, дружище сказать хочу, что…
– Товарищи москвичи! Предлагаю вам сдаться…
Гурбан поморщился. Он не любил, когда его перебивали. Едва заметно кивнул Марише – типа, девочка моя, займись этим говоруном. Мариша кивнула в ответ и, отогнув лист жести, скрылась в глубине рефрижератора.
– Так вот, дружище, – продолжил Гурбан, игнорируя надрывающийся мегафон. – Если уж мы просрали подзарядку, то надо что-то решать, пока мы живы. Причем не только здесь и сейчас решать. А что, если профессору понадобится этот прибор, – Гурбан кивнул на усилитель, – для исследований? Что, если профессор разгадает его секрет?! Ты об этом подумал, дружище, когда ломать прибор надумал?!
Фаза отрицательно замотал головой.
– Ах вы суки!!! – Мегафон зашелся бранью. – Стрелять по мне надумали?! Все здесь поляжете! Пленных не брать!!!
Надо понимать, миссия Мариши не увенчалась успехом.
– Атака! – проскрипел Маркус, намекая, что как минимум взвод, скрывавшийся за броней, двинул на приступ.
Это в лучшем случае взвод, а в худшем… Самаре не хотелось думать о плохом. Надо отключить мозги и просто стрелять, а потом опять стрелять и еще раз стрелять, пока есть патроны.
– Вот черт! – послышался голос Мариши. Она застряла, выбираясь из щели.
– Что такое?! – забеспокоился мальчишка Сташев.
– Не могу выбраться! – Мариша дернулась. Щель, где прохудилась жесть, хорошо сработала на впуск, но не на выпуск.
– Говоришь, топ-модель, да? Худеть тебе надо, девочка!
Эти крайне обидные слова Самары вывели Маришу из себя – она дернулась сильнее и, разрывая ткань и оставляя на ржавчине кожу и кровь, выбралась-таки из западни.
Угадайте, что она тут же сделала? Правильно, влепила Самаре пощечину. Мальчишка Сташев довольно осклабился, позабыв, что должен стрелять по зомбакам. Вот ведь цирк себе нашел, подлец! А ведь Территории не терпят беспечности.
– Сзади! – рявкнул Самара.
Но было поздно. Здоровенный, под стать Фазе, солдат-ленинградец накинулся на Данилу, повалил, вжал лицом в обломки кирпича. Мариша тотчас выпустила в голову врага пулю.
С крыши рефрижератора на Гурбана свалился зомбак, сбил с ног и принялся, рыча, мутузить. Оставив огневую точку, Фаза бросился на помощь командиру, чем только усугубил положение – Маркус один просто физически не мог остановить ленинградскую армию. Самара встал с ним рядом, но тут выяснилось, что у него закончились патроны. Всё. Положение безнадежное. Жаль, последний «масленок» не оставил для себя.
Схлопотав пулю в плечо, Маркус упал, выронил СВД. Не подымая оружия, задом пополз под прикрытие здоровенного холодильника. Отбросив бесполезный уже «калаш», Самара подобрал винтовку и в упор всадил пулю в живот зомбаку, подбежавшему слишком близко. Следующему – в грудь. А потом магазин опустел. От удара в череп приклад сломался – очередной зомбак упал замертво, но это уже никого не могло спасти. Атакующих было слишком много.
На рефрижератор взобрался молодой зомби, грязные волосы которого торчали из-под пилотки колтунами, а форменные брюки пузырились на коленях. Осклабившись, он навел автомат на Самару, еще мгновение – и очередь прошьет полковника. Его снял мальчишка Сташев. Снял – и бросил под ноги себе пистолет-пулемет, в котором закончились патроны.
– Командир, я пустой! – рявкнул Фаза.
– И я. – Мариша опустила «винторез».
– За мной! – скомандовал Гурбан и первым выскочил из укрытия.
Это безумие, акт отчаяния – кинуться в рукопашную против сотен, тысяч зомбаков, но «варяги» не раздумывая последовали за командиром. Самара в том числе. Он до крови расшиб кулак о первую же слюнявую рожу.
Мальчишка Сташев виртуозно работал ножом. Мариша Петрушевич лупила направо и налево ногами, если надо, подпрыгивая. На Фазу накинулись сразу с десяток зомбаков, повалили его, накрыли собой, но он поднялся, расшвыривая тварей, как нашкодивших котят. Гурбан сшибал зомбаков точными ударами – ни одного лишнего движения, его безумие было рациональным. Тратя силы экономно, он собирался как можно больше врагов захватить с собой в могилу.
Самара тоже кого-то бил, уворачивался, душил, ломал кости, срывал слизней с затылков… Он полностью погрузился в бой, не ощущая себя больше человеком. Он – оружие. Он – машина смерти. А противостояла ему другая машина – бронетранспортер, командиру которого надоела возня на подступах к рефрижератору. Командир уже сообразил, что у москвичей закончились патроны, раз они решились на столь отчаянный шаг.
Сигналя, БТР пополз сквозь толпу зомбаков. Мгновенно образовался коридор, ведущий к «варягам». Коридор, стенами которого были тела в униформе ВС Ленинградской коммуны, потолком – небо над головами.
Самара застыл, глядя в пустоту ствола КПВТ на маленькой башенке, ствола пулемета, с полукилометра прошибающего броню бээмпэшки. Пустота манила, притягивала.
– Ну же… – прошептал полковник. – Давай! Хрена ждешь?!
Магия ствола отпустила его, погибельные чары потеряли над ним власть. А жаль. Погрузиться в пустоту, ни о чем не думать, не бояться – смириться! – было даже приятно, что ли.
Рядом, прищурившись и склонив голову к плечу, стоял Гурбан. Прирожденный воин. Кем он был до Псидемии? Может, слесарем на заводе. Может, банкиром. Но только глобальная катастрофа открыла в нем то, для чего создала его природа, – убивать создала, быть охотником.
Прикрывал ему спину Фаза – громадный, сильный, не очень-то умный, зато надежный, как гранитная глыба. Великан, гора плоти, груда костей. Его мышцы способны разорвать зомбомедведя пополам. И все равно Самара не взял бы его в свой отряд.
Лицо Маркуса все так же затенял капюшон. Даже перед смертью он не раскрыл свое инкогнито. И пусть, хороший ведь мужик и отличный солдат. Он крепко сжимал раненое плечо, давя на кровеносные сосуды, чтобы хоть немного уменьшить скорость, с которой жизнь выплескивалась из него.
Чуть выступил вперед Сташев, который в бою показал себя отнюдь не мальчиком, но мужем. Мариша Петрушевич коснулась его локтя, мягко, но напористо, прижалась к нему, что-то шепнула на ухо – и на лице парня блеснула счастливая улыбка. Мариша обернулась к Самаре, едва заметно пожала плечами – мол, извини, полковник, но сердцу не прикажешь. Сташев кинул на Самару полный превосходства взгляд.
Как дети, честное слово. Им умирать через пару секунд, а они в любовь играют. Дети и есть. А с другой стороны, когда знаешь, что вот-вот умрешь, можно уже быть искренним не только с собой, но и с теми, кто дорог тебе и кого ты ненавидишь. Терять-то уже нечего. Впереди – лишь пустота КПВТ и рожа в мыле, торчащая из люка. Любовь теперь есть любовь, а не игрища половозрелых самцов и самок. А тому, кого терпеть не можешь, самое время сказать об этом.
Это было вроде озарения, теперь Самара готов умереть.
Но, видно, у судьбы другие планы на ленинградского полковника.
Скрежет металла. Рев движка. Сноп искр.
Повинуясь яростной силе, БТР накренился. Оторвавшись от асфальта, колеса его беспомощно вращались, не находя опору. Мыльную рожу исказил испуг, а потом и вовсе накрыла паника – рожа исчезла в глубинах бронетранспортера, люк захлопнулся. И вовремя. Броневик еще сильнее перекосило относительно горизонтали. И вот тут заработал-таки, загрохотал КПВТ, но поток его пуль промчался мимо «варягов», которым вдруг отчаянно захотелось жить, которые все как один улеглись на засыпанный строительным мусором асфальт, обильно сбрызнутый кровью.
На пределе взревел могучий двигатель – и БТР опрокинулся, отвал «Кировца» толкнул его, переворачивая на крышу. Очень вовремя бульдозер появился на поле боя. А главное – на достигнутом не остановился. Он вреза́лся вновь и вновь в полчища зомбаков, сбивая их багровой уже сталью, выкашивая десятками. По бульдозеру стреляли снайперы, солдатня метила в него из «калашей», но того, кто сидел за рулем, казалось, не брали пули, а ведь кабина уже превратилась в решето.
Менее чем за минуту площадка перед рефрижератором была расчищена. «Варяги» тоже не теряли время даром – пополняли боекомплект, обирая трупы зомбаков.
За рулем трактора мог сидеть только Ашот. А ведь командир велел ему оставаться во дворе за аркой и сторожить транспорт, столь любезно предоставленный вольниками. Вряд ли сектанты одобрили бы художества толстяка. Хотя – не факт. Увидав плоды жатвы колесницы Господа, старый пастырь наверняка благословил бы носатого паренька.
Наконец «Кировец» встал. Отвал, колеса, подвеска – все забрызгано алым.
Открыв дверцу, Ашот крикнул:
– Давай на борт! Чего ждете?! Особого приглашения?!
Его автомат загрохотал, выплевывая пули и гильзы. Толстяк прикрывал Маришу, которая побежала к нему, а потом Гурбана. Вернувшись к рефрижератору, Фаза взвалил усилитель на загривок и, побагровев, пошел к трактору. Быстро двигаться он не мог, от помощи отмахнулся.
Самара пристроился рядом с Гурбаном на стальных балках, направляющих отвал перед трактором. Маркус нашел себе место на подножке. С трофейным «калашом» наперевес Данила сопровождал великана.
– Давай, Фаза! Шевели поршнями! – не унимался Ашот. – Зомбаки оклемаются, в атаку пойдут!
Он жахнул по бронетранспортеру, из которого почти выбрался уже и спрятался обратно недобритый офицер.
Багровый от напряжения, насквозь мокрый от пота, Фаза добрался-таки до колесницы Господа.
– Кыш, девчонка! – Согнав Маришу с сиденья, он определил усилитель в кабину, захлопнул дверцу и, стоя на подножке, виновато улыбнулся Гурбану: – Командир, я понял, это нужно для общего дела. Прости, командир, я погорячился, я…
Закончить он не успел – на спине его вспухли алым пяток дырок сразу. Очередью из «калаша» зацепили Фазу. Самара открыл огонь, приметив, где стреляли. Да только великану от того не легче. На лице его застыло непонимание. Держась за поручень, он развернулся туда, откуда прилетели пули. Из ран в спине хлестала кровь. Удивительной силы человек, раз жив еще и на ногах стоит.
– Автомат дай! – потребовал Фаза у Ашота и добавил, получив оружие: – Я их задержу.
Он сполз на асфальт, с него обильно текло. Пошатываясь, едва не падая, великан побежал прочь от трактора, на ходу стреляя по зомбакам, которые вновь пошли в атаку.
– Стой! Куда?! Назад! – рявкнул Гурбан и попытался спрыгнуть с трактора, но Самара ему не дал, клещом вцепился в командира. От сильного удара в ухо едва не потерял сознание, но не отпустил Гурбана.
Взревел движок, черный выхлоп вырвался из трубы. Бульдозер, набирая скорость, покатил по улице, подпрыгивая на ухабах.
Чуть не свалившись под колеса, Самара разжал объятия:
– Извини, командир. Так надо было.
Зомбаки перли со всех сторон, стреляли. Данила Сташев и Маркус вели ответный огонь из подобранных на поле боя «калашей». Мариша, скукожившись в кабине между потолком и усилителем, тоже метко разила тварей. А теперь и Самара с Гурбаном присоединились к общему веселью. Правда, веселье это вскоре закончилось – трактор выбрался из района сосредоточения, зомбаки остались позади.
Маркус показывал Ашоту, куда рулить, где поворачивать, чтобы сбить с толку погоню, если таковая будет. Сколько они так кружили, Самара сказать не мог, он впал в какое-то странное состояние, напоминающее сон в душную июльскую ночь. Будто бы реальность вокруг него превратилась в бесконечную, смятую, пропитавшуюся по́том простыню…
Ашот заглушил двигатель. Все как по команде навострили уши. Еще немного слышны были звуки близкой перестрелки, а потом наступила тишина.
– Всё… – Гурбан опустил голову, а потом неожиданно зло крикнул Ашоту: – Эй, толстый, чего встал?! Давай к пятому шлюзу!
– А почему к пятому? К третьему ведь ближе!
– Поговори мне еще!
Заработал ямзовский движок. Колесница Господа повезла «варягов» к Москве.
* * *
Почему Гурбан велел ехать к шлюзу № 5? Почему так настаивал? Не проще ли вернуться к тайному лазу и так же, как покинули острог, протопать по подземелью назад? Стена-то окружена зомбаками, куда ни ткнись, придется иметь с ними дело, а сейчас, когда усилитель на борту, рисковать собой и прибором хотелось меньше всего…
Чем ближе становился острог, тем больше эти мысли беспокоили Дана. Спросить бы прямо, но у «варягов» так не принято. Посчитав нужным, командир сам все расскажет, а нет – мучайся в догадках. И Фазу жалко… Ашот над ним вечно подшучивал, да и сам Данила хихикал, глядя на сопящего от умственного напряжения великана. Правда, Дану частенько казалось, что великан только прикидывается дурачком – мол, пусть меня считают тупой горой мышц, так всем проще… Смертельно раненный Фаза остался прикрывать отход своих. Быть может, благодаря ему за «варягами» не устроили погоню…
Сметая все на своем пути, мощный «Кировец» раздвигал отвалом бетон и груды битого кирпича, ржавые остовы тачек и прочий хлам. Ашотик дорвался-таки до руля. И вел вполне прилично – по максимуму топил, не тормозил без надобности.
Грохот боя приблизился уже вплотную. Данила знал, что еще квартал нормальный впереди, а дальше руины – специально взорванная часть города, опоясывающая Стену. Пустота, не позволяющая подобраться к острогу незаметно, простреливаемая со Стены.
Взглянув на наручные часы, Гурбан махнул Ашоту – тормози. Трактор встал.
– Что такое? – Толстяк высунулся из кабины.
Везучий он – зомбаки превратили кабину в дуршлаг, а у него ни царапины. Точно говорят: дуракам везет.
Гурбан вновь посмотрел на часы. Прислушался.
– Щас начнется, – сказал он, не утруждаясь объяснениями.
И таки началось.
Грохот стал вдвое, втрое громче. Земля дрожала. Воздух вибрировал. Тянуло горячим и смрадным. Дорогу впереди, там, где она вливалась в руины, заволокло багровым маревом – огнем, вспышками взрывов. Сектор, прилегающий к шлюзу, массированно обстреливали из пушек, минометов и автоматических гранатометов – со стороны Стены обстреливали. Земля, бетон, кирпич вперемешку с асфальтом – все это буквально горело.
– Ни хрена себе! – сказал Ашот. Данила не услышал его из-за грохота – прочел по губам.
Создавалось впечатление, что возле шлюза сосредоточились все силы острога.
– Давай помалу вперед!!! – переорал грохот Гурбан.
Вновь высунувшись из кабины, Ашот завопил в ответ, что ехать дальше – самоубийство. Тогда Гурбан пообещал оторвать толстому жирному борову тот самый орган, который делает мужчину родителем, если он, боров, сейчас же не выполнит приказ. За точность посыла Данила не ручался, он опять ничего не слышал – смысл сказанного угадал по мимике. Гурбан еще вроде добавил, чтобы Ашот не вздумал сворачивать, ехал прямо.
Странный приказ. Во-первых, все «варяги» знали, что командир слов на ветер не бросает. Если сказал, что оторвет яйца, – оторвет обязательно. Это не Мариша, которая, пообещав ночь страстной любви, у постели может сообщить, что у нее голова болит и вообще нет настроения. Дан кинул обеспокоенный взгляд на девушку, которая такое сказала ему у рефрижератора… такое… А во-вторых… А что во-вторых? Он опять посмотрел на Маришу. Да по фигу вообще всё, если любимая рядом!
Меж тем Гурбан не уставал поражать. Он влез на кабину, достал из рюкзака флаг, развернул его и, ухватившись за короткое древко, принялся им размахивать. Очень разумно. Особенно учитывая, что вокруг полно питерских зомбаков, для которых полотнище с Георгием Победоносцем – все равно что красная тряпка для быка. Вот зачем командир таскал флаг все это время – чтобы подставить всю группу под удар, если им таки суждено будет выбраться из передряги живыми.
Трактор медленно пополз вперед. На сей раз Ашот не топил, газку не добавлял.
А что, если у Дана паранойя? Чего он постоянно подозревает всех? Что бы сказал на его месте покойный Фаза? Заверил бы всякого, что командир в курсе дел и всех вытащит одной левой, а второй правой накажет любого врага в неограниченном количестве. Вот только самому великану вера в Гурбана не очень-то помогла…
Короче, хоть так, хоть эдак, а поведение командира Дану не по душе. Совсем, что ли, крыша протекла из-за гибели последнего бойца из его начальной команды? Фаза ведь был последним, а до него – Ксю. Больше харьковских вольников не осталось, Гурбан сам-один теперь, доставщики не в счет.
Багровая пустота в конце улицы, до которой уже рукой подать, пыхала в лицо жаром. Гурбан размахивал над головой флагом. Ашот хмурился и сильнее сжимал руль. Мариша рядом с ним мечтала наконец куда-нибудь приехать – хоть к черту на кулички, хоть в самое пекло – лишь бы вылезти из кабины и разогнуться, а то позвоночник коромыслом. Полковник Самара вроде отошел от передоза «тоником» – не делал больше глупостей, сидел молча.
И то ли сигналы Гурбана подействовали, то ли еще что, но обстрел прекратился. Грохот стих. От наступившей тишины зазвенело в ушах. Данила во все глаза смотрел по сторонам, ожидая неприятностей.
Все так же неспешно трактор дополз до конца дороги. Ландшафт впереди впечатлял. Руины пылали. Все, что не сгорело во многих прежних пожарах, не истлело за годы под осадками и ветрами, теперь дымилось, искрило и выделяло теплоту. Тут не то что колесами – на гусеницах проехать проблема. На месте Ашота Данила поступил бы точно так же – остановил бы тачку.
Тут и там валялись куски тел в тлеющей униформе. Отутюжили здесь всё по-мужски, всерьез. Зомбаков положили немеряно, зачистили Территорию. Жаль, это ненадолго. Скоро ленинградские командиры подтянут сюда свежие силы, пока что сосредоточенные в том районе, где побывали «варяги».
Не прекращая размахивать флагом, Гурбан принялся молотить каблуком в потолок кабины – мол, хрена ты, толстый боров, встал, неужто чресла надоели?
– Командир, яйца мне еще нужны. Но это же безумие! Тут не проехать!
– А я говорю – вперед!
Лицо Ашота побагровело, а нос, крупный, мясистый, наоборот, стал белым-белым.
– Если погибну, считайте меня коммунаром, – невесело пошутил он и вдавил педаль газа. – Господи, проведи колесницу свою! Пусть руины разверзнутся и аки посуху…
Бульдозер, рыча, выбрался на пустошь, окружающую Стену. К многочисленным мерзким ароматам добавилась вонь паленой резины. Полковник принялся яростно тереть нос. Ему небось несладко – ближе всех к руинам. На балке отвала все равно что на решетке гриля.
Трактор тряхнуло. Дан едва не слетел с подножки. Мариша ударилась лицом о сетку, разбила губу. Полковника едва не сбросило в угли, выглядел он неважно – не хватало еще, чтобы свалился без сознания. Совсем недавно Данила готов был застрелить наглого питерца, он до боли стискивал зубы и отворачивался, не в силах смотреть, как Мариша прижимается к нему. А теперь Дан сочувствовал Самаре, беспокоился о нем. Вот что значит – плечом к плечу в бою побывали. А может, и ни при чем тут плечи и все дело в том, что сказала Дану Мариша. А сказала она следующее…
– Поднажми! – рявкнул сверху Гурбан. – Время дорого! Нету времени!
Массивные, сотню раз крашенные, но все равно ржавые створки шлюза впереди, скрипя и содрогаясь, начали разъезжаться, пусть медленно, натужно, но все же приглашая в гости. Гурбан отшвырнул флаг, тот упал в огонь, вспыхнул. С патриотизмом у командира проблемы, ему в высшей степени плевать на символику острога.
Ашот поднажал. Тем более что под колесами появилась дорога. Со Стены на колесницу Господа мрачно взирали стволы пушек, пялились бойцы в респираторах на рожах и со снайперками у плеч. Данила подмигнул им – мол, свои едут, берегите патроны и нервы.
К счастью для «варягов», с психикой у стрелков полный порядок, ни один диверсант у шлюза не пострадал. Еще чуто́к, считаные метры – и Территории останутся позади, Москва радостно примет своих граждан, своих защитников. Хотелось бы верить, что радостно…
Только отвал «Кировца» пересек границу шлюза – белую полосу на полу, створки ворот принялись съезжаться. И то верно, чего калитку держать открытой, вдруг гость непрошеный войдет, копытами постукивая, клыками позвякивая?..
Белая линия осталась позади. Створки с лязгом сомкнулись. От колес трактора нестерпимо несло паленой резиной. Послышался хлопок, колесница Господа накренилась, потом второй хлопок, третий и завершающий – все колеса лопнули, «Кировец» просел. Что называется, приехали, не кантовать.
Данила спрыгнул на влажный бетонный пол шлюза. На всякий случай отбросил автомат и поднял руки над головой, чтобы видели – пусто, вот они, пальчики. По опыту знал: в караулах служат очень подозрительные ребята, предпочитающие сначала стрелять, а потом уже извиняться перед родственниками покойников. Полковник Самара сполз с балки, упал на колени, но нашел в себе силы подняться. Он тоже избавился от оружия, заметив нацеленные на трактор и его экипаж стволы местных бойцов. Отвалилась дверца – в буквальном смысле, с грохотом рухнула на бетон, – Мариша выбралась на оперативный простор, с хрустом разогнулась. Маркус неспешно спустился.
Из бульдозера появился Ашот:
– Эй, Петрушевич, конем ходи!
– В следующий раз, Ашотик, ты своей задницей прибор прикроешь. Она у тебя большая, сгодится. А ты, Сташев, чего ржешь?
Дана покоробило:
– Ты опять, да? Мне это все надоело!
Мариша сделала вид, что не услышала.
Трактор и «варягов» окружили вооруженные люди. Командир их не отличался интеллектом – нет, чтобы поздороваться, предложить напитки и закуски, девочек и джакузи, он велел бросить оружие и не делать глупостей. Первое «варяги» уже и так выполнили, а второе… Какие же они тогда «варяги», если без глупостей? Тогда их сразу надо перевести в ППС и вооружить резиновыми дубинками массового поражения. А что, чем не служба? Отработал – выпил – спать. Отработал – выпил – ну, понятно…
Гурбан молчал, поэтому почетную обязанность установить контакт Данила взял на себя, аплодисментов не надо.
– Здравствуйте, бойцы! Благодарю за службу! Вы прекрасные воины прекрасного острога, только вашими стараниями, только вашими… – И вот тут красноречие его дало сбой. – Короче, парни, опустите стволы. Мы ж свои.
Насчет последнего он, пожалуй, погорячился. Если б сразу заметил на рукавах шевроны личной охраны Шамардина, так сказать, постеснялся бы. Волк свинье не товарищ и уж тем более не свой.
Предатели захватили шлюз. Данила вмиг оценил обстановку. «Варяги» в плену. С таким трудом добытый усилитель опять в руках у врагов Москвы. Надо было что-то предпринять, но он лишь косился по сторонам. Да и как быть, если Гурбан подошел к старшему охраны и протянул руку?..
– Привет. Как тут у вас, порядок?
Старший крепко сжал ладонь, похлопал Гурбана по плечу:
– Нормально, держимся пока. А у вас там круто было, да?
У Дана аж рот открылся от этих мужских ласк. Они б еще обнялись. И ладно прихвостень Шамардина, но командир…
Гурбан улыбнулся в ответ, но не ласково, а так, чтоб не испугать:
– Нескучно на Территориях. Зомбаков там – работки всем хватит, и вашим и нашим. А вы тут, смотрю, потрудились на славу, расчистили коридор к Москве.
– Старались.
– Если б не вы, парни, мы б по туннелям еще часов несколько добирались, а сейчас каждая минута дорога́. – Маркус тоже подошел к старшему шамардинцев и пожал ему руку.
Гурбан с предателями заодно, с ужасом понял Дан. И Маркус тоже. Это измена. Потому-то командир и пригрел ленинградского полковника. По-нормальному надо было, выведав все секреты, пустить ему в затылок пулю, а не цацкаться с ним, «тоник» на него изводить… И все-таки тут что-то не стыкуется. Не может быть, чтобы Гурбан оказался предателем. Не может, и всё!
Данила посмотрел на Ашота – тот в ответ пожал плечами. Толстяка наверняка одолевали подобные мысли. Мариша отвернулась, типа обиделась. Ну-ну. Пусть дуется, Дану надоели ее выбрыки – то люблю, жить не могу, то уйди, не нужен. Ничего, еще на коленях у него прощения просить будет.
Окончательно добив Дана своим появлением, в шлюз вторгся опальный советник Шамардин. Он важно прошествовал к Гурбану, всем своим видом демонстрируя уверенность в себе, будто он не в розыске, а только что с заседания. Вот ведь оборотень!
– Гурбан, я в вас не ошибся? – Шамардин смиренно сложил руки на брюхе, тени под его глазами стали совсем черными.
– Нет, советник.
– Уверены?
– Как в себе. Усилитель в кабине трактора. К сожалению, мы не успели предотвратить подзарядку.
– Очень плохо, но… такой вариант развития событий мы с вами предусмотрели. – Шамардин щелкнул пальцами, и его охранники тут же опустили оружие. – Гурбан, велите своим бойцам избавиться от гадости на черепах. Мои люди нервничают, да и сам я, признаться… Это с подачи профессора Сташева? Вам надо смыть с себя все художества и переодеться.
Гурбан кивнул и велел очиститься от скверны – содрал с затылка слизня и с видимым удовольствием растоптал. Следившие за ним шамардинцы испытали всю полноту чувств от ненависти и удивления до неописуемого восторга – ведь Гурбан, избавившись от паразита, мало того что не умер в корчах, но даже остался в своем уме. Если б так просто можно было очистить от слизней всех людей…
Пользуясь замешательством, Данила подхватил с пола «калаш» и навел на Шамардина:
– Ну чё, сука, обделался? Щас я тебе кишки выпущу!
Но бывший советник в лице не переменился, рук с брюха не убрал, лишь укоризненно посмотрел на Гурбана – мол, командир, твои бойцы слишком много себе позволяют, разве так можно? Это настолько вывело Дана из себя, что он едва не нажал на спуск. Но что-то его остановило. Шамардин должен был ползать у его ног, моля о снисхождении, а не презрительно коситься на него. Определенно Дан ожидал другой реакции. Ему важно было не столько застрелить Шамардина, сколько убедиться в своей правоте насчет его гнилой сущности. И потому палец, хоть и касался спуска, свободный ход не выбирал.
Представьте нарыв под лопаткой, где к нему не подобраться. Он набух, кожа над ним истончилась. Малейшее касание – и прорвется, и вся дрянь наружу. Вот так и с Даном. В мозгу его собралось слишком много сомнений, отравляющих жизнь. Как идти в бой с командиром, которому не веришь? Как выполнять распоряжения советника, который обрек на смерть беззащитных людей, больных антраксом? Разве можно сомневаться в тех, кто заменил тебе семью?!
Пора расставить все точки над «i».
Пора получить ответы на все вопросы.
И будь что будет.
Как-то сразу стало легко и просто, Данила успокоился. Он принял решение, теперь только действовать, обратной дороги нет.
– Гурбан, ты предатель и сволочь. – Слова сами сорвались с языка. Данила улыбнулся – почти так же ласково, как умел командир. При этом он не выпускал из виду Шамардина. Малейшее движение – и ренегату гарантирована мучительная смерть: ранение в живот – то, что надо для этой сволочи.
И вновь Данилу ждал облом. Гурбан не оправдывался, не просил не делать глупостей. Он демонстративно смотрел мимо, будто Дан для него пустое место.
Спасибо Ашоту, тот подключился к забаве – поднял автомат и навел на командира. И спросил дрогнувшим от негодования голосом:
– Как ты мог связаться с Шамардиным?! Ведь из-за него погибли Ксю и Митрич! Как ты мог, а?!
Мариша встала рядом с толстяком, положила руку ему на плечо – мол, крепись, Ашотик. Потом она подобрала оружие и метнулась к электрощиту, с которого открывались ворота, ведущие в острог. Молодец, верно сообразила. В шлюзе им делать нечего, разберутся с врагами московского народа и двинут на поклон к Тихонову, объяснят что почем, их, конечно, амнистируют и…
Дан едва не скомандовал Ашоту заводить бульдозер. Вот было бы смеху, ведь колес у «Кировца» считай не осталось. Так и хотелось крикнуть: «Мариша, лезь в кабину, мы уезжаем, Шамардин – заложник!» А ведь это проблема. Оставить тут усилитель было бы настоящим преступлением. Нужна тачка. И нужно вытащить прибор из кабины.
– Ты и ты, – Данила кивнул двум шамардинцам, – лезьте в кабину и вытащите большой стальной ящик. И осторожней, ронять нельзя. Остальные – оружие на пол! Или вашему боссу хана!
Легкий кивок Шамардина заставил бойцов повиноваться.
– Вот и чудненько, вот и замечательно… – прокомментировал он действия парочки, побагровевшей от натуги.
Опустив прибор на бетон, шамардинцы чуть ли не высунули языки, так тяжко им дышалось.
А что там Мариша? У нее какая-то заминка. Зато Ашот не сводит ствола с Гурбана, это хорошо. Взять бы на прицел и Маркуса – тот еще типчик, опасный, опытный, – но рук не хватает.
– Эй, Шамардин, а ты чего такой расслабленный? Давай-ка руки вверх.
Кажется, Дану таки удалось сломать невозмутимость бывшего советника – тот побагровел и надулся, как индюк:
– Молодой человек, вы совершаете большую ошибку. Просто огромную ошибку!
– Да пошел ты… – лениво сцедил сквозь зубы Дан.
Ашот одобрительно хохотнул – мол, так его, пусть знает, кто тут главный.
Все так же глядя мимо Дана, заговорил Гурбан. Просто смешной была попытка командира уверить Дана в том, что его поступок ставит под угрозу судьбу большой операции по предотвращению войны. Так Данила ему и поверил после всего случившегося. Держи карман шире, товарищ командир. Ведь ты наверняка товарищ, да?
– Ребятки, вы не всё знаете… – завершил свою речь Гурбан.
Дан с радостью завалил бы предателя, но тогда шамардинцы откроют огонь. А умирать сейчас преступно, ведь надо доставить усилитель Тихонову, чтобы тот создал все условия для дальнейшей работы отца.
– Да-да-да, мы такие глупые, мы ничего не знаем. – Данила шагнул к Шамардину и приставил ствол к его виску.
Пожалуй, зря он это сделал. Дана буквально смело с ног, сшибло неведомой силой, подкравшейся сзади. Удар был столь силен, что перехватило дыхание. Бетон отнюдь не ласково принял тело доставщика – не перинка, на которую можно с разбега прыгнуть. Хорошенько его приложило о твердое черепом – аж фейерверк в глазах вспыхнул.
Не глядя, Дан ударил напавшего локтем в лицо, враз утихомирив. Коварным противником, кстати, оказался полковник Самара. Вот сволочь! Дан всегда знал, что перебежчику доверять нельзя. Что ж, теперь можно без угрызений совести за все с ним рассчитаться.
– Ах ты ублюдок!
Данила рано отпраздновал победу – Самара вырвал у него из рук автомат, но и сам не смог удержать оружие, «калаш» заскользил по полу.
Понимая, что все пропало, инициатива утеряна, Ашот с Маришей не сдержат напор предателей, Дан полностью отдался ненависти – хоть одну тварь он уничтожит. И ударил полковника в лицо.
– Стоять! – услышал крик Гурбана. – Не трогать! Пусть пацан пар выпустит!
Это было обидно – его благородное негодование назвали паром.
Кулак Самары врезался в скулу. На миг показалось, что челюсть сломана, пора выплевывать зубы, но нет, обошлось. Дан врезал полковнику в нос – брызнуло алым. Но Самара словно не чувствовал боли – голова его откинулась назад и тотчас вернулась в исходное положение. Глаза при этом у ленинградца были спокойными, как у снулой рыбы. Ни намека на эмоции, кристальная сосредоточенность. Это заставило Дана взять себя в руки. И все же он пропустил удар – на сей раз в корпус, гематома останется. Ответный хук по ребрам едва не вышиб дух из полковника – Дан забыл, что Самаре и так уже досталось. Не велика честь – добивать раненого.
– Может, хватит, Олежка? – Он хотел предложить перемирие, но прозвучало как-то слишком оскорбительно. Наверное, поэтому Самара двинул Дана коленом в пах.
Мир ухнул в бездну, состоящую из боли.
Мир вокруг корчился вместе с Даном, миру не хватало воздуха и слов, чтобы сказать подлому полковнику все, что тот заслужил услышать. И потому Дан использовал последний шанс для мести – он включился. И без труда погасил боль. И врезал Самаре туда же тем же местом.
На этом заряд Дана иссяк, он вновь стал как все, только навалилась тошнота, как это бывает после включения. Зато полковник испытал муки ада, как бы ему не остаться без потомства. Впрочем, Даниле лучше побеспокоиться о своих наследниках…
И вот тут он увидел двоих, которых здесь и сейчас – да и в ином месте, потом – не ожидал уже встретить никогда. Потому что мертвецы не умеют ходить, и уж тем более не могут выглядеть такими здоровыми, улыбчивыми. И к мертвецам не бегут, бросив автомат и раскинув руки.
Бежал Ашот. И вопил что было мо́чи:
– Круглик, ты жива! Круглик, я тебя люблю!
Да-да, по шлюзу двигались двое, очень напоминавшие Митрича и Ксю. Стопроцентной уверенности, что это они, у Дана не было, ведь блондинка и вертолетчик погибли, сгорели в мастерской. Дан с Ашотом еще надрались по этому поводу. Или же Тихонов владел неподтвержденными сведениями? Тихонов… Это он рассказал про диверсию… В мозгу Дана опять каша, воскрешение парочки никак не укладывается в стройную картину происходящего, которую он нарисовал, прежде чем взбунтоваться против командира.
Ашот подбежал к Ксю, обнял ее, смачно чмокнул в щеку, впился в губы, в шею… Эдак они прям на полу шлюза ласкаться начнут…
Ксю с Митричем живы! И это коренным образом все меняло. Теперь предательство Гурбана и Маркуса выглядело не таким явным – в силу того, что Данила разуверился в том, что Шамардин – сволочь и помогает ленинградцам. Быть может, все дело в советнике Тихонове…
Гурбан присел на корточки рядом:
– Оклемался малёхо?
Дан не ответил. Лишь ощупал разбитую в кровь губу, проверил зубы – вроде целы.
– Молчишь? Ну-ну. Понимаешь, Даня, мы с Шамардиным договорились вывести предателя на чистую воду. Но предатель успел раньше обтяпать всё так, будто Шамардин – крыса. Но я-то знал, что Шамардин ни при чем.
Данила взглянул командиру в глаза:
– Значит, предатель – Тихонов?
К ним присоединился Шамардин. Он улыбался. После всего, что случилось, после того как Дан приставил к его голове ствол – улыбался! И протянул руку. Помедлив, Дан пожал ее – и тут же его подкинуло в воздух, он встал на ноги. Хватка у Шамардина оказалась неожиданно богатырской, будто не бумажки он изо дня в день перекладывал да печатью размахивал, а таскал мешки с щебнем, усиливая Стену.
– Наш парень. – Шамардин хлопнул Дана по плечу. – Горячий, как вулкан. Молодой еще. Но – наш. Далеко пойдешь, Данила Сташев. – Сказав это, советник отошел к своим бойцам.
– Это точно – вулкан, – усмехнулся Гурбан.
– А Ксю? – Дану не хватало информации. – А Митрич?
– Мы просчитали разные варианты. И благоприятные для Москвы, и не очень. И выяснилось, что никак не обойтись без надежного, а главное, быстрого транспортного средства, способного беспрепятственно доставить диверсионную группу в Питер.
Гурбан замолчал, давая Дану возможность самостоятельно додумать остальное.
Итак, нужно транспортное средство… быстрое… способное… И Ксю жива, и Митрич… Они-то небось это транспортное средство и раздобыли. Но как? Где? Дан наморщил лоб, облизал губы – не помогло. Ладно, прикинем иначе. Кто такие Ксю и Митрич? Прежде всего они «варяги». Принято. А еще? Ну, Ксю – симпатичная девчонка, а Митрич – несимпатичный старик. Не принято, не по делу. Митрич – пилот дирижабля и вертолетчик, а Ксю… Стоп! Вертолетчик! Вон оно!
– Вы отправили Митрича и Ксю в Арзамас за вертолетом, на котором вы туда прилетели, чтобы встретиться с моим отцом?
– В точку.
– А на момент пожара в мастерской Тихонов не знал, не мог и предположить, что Ксю и Митрича там нет… – Дан задумался. – Значит, он…
– Что он?
– Это Тихонов – ленинградский шпион!
– Ну-ну, не спеши с выводами. Так уж сразу шпион. Зачем ему ленинградцы? Зачем делиться с кем-то властью? Думай шире. Война – шанс избавиться от всех конкурентов, узурпировать власть в остроге. Можно объявить комендантский час, можно назвать коллег врагами острога. Улавливаешь?
– Думаю, да. Но как он собирается защитить острог?
– Не знаю. Мы столько совещаний с ним провели, а мне так и не удалось выяснить его планы…
– А как Митрич и Ксю добрались до Арзамаса? – Данила заметил краем глаза, что Мариша и Ашот пристроились рядом и внимательно слушают. Митричу тоже было интересно.
– Такой большой, а вопросы детские задаешь, – улыбнулась Ксю, прижавшись к Ашоту.
Митрич тоже не удержался от комментария:
– Прям как бабуин какой-то!
– Неужели, – Дан напряг извилины, – угнали дирижабль?
– Почему угнали? Загрузили бочки с топливом для Ми-24 и взяли покататься. Три пузыря коньяка закарпатского, до Псидемии разлитого, отвалили командиру огнеметчиков, чтоб не возражал. С башенными договорились – тоже без презента не обошлось. С зенитчиками проще получилось – у них начальство непьющее…
– Столько народу в деле – и никто не стукнул? Не верю! – усомнился Ашот в том, что операция прошла гладко.
– И правильно делаешь, – кивнул Гурбан. – Тихонову доложили о несанкционированном вылете, но уже после того, как он заявил о гибели Ксю и Митрича. Он ведь свой экипаж подготовил для дирижабля, ему одному верный, а тут – такой облом. Он понял, что мы его провели. Потому мы не особо скрывались в тюрьме. Все равно Тихонов объявил бы «варягов» вне закона, это было неизбежно.
Данила покачал головой, и от этого нехитрого движения части сложившегося уже пазла перемешались, а затем встали иначе, образовав новую, совершенно иную картинку.
– Ну, а тут, – Гурбан развел руками, – мы оказались потому, что бойцы Шамардина взяли под контроль шлюз и начали массированный обстрел прилегающих Территорий. Они должны были создать безопасный коридор для нас. Вот так вот, ребятки.
Шлюз все еще контролировала личная охрана беглого советника, но вряд ли это продлится долго. Надо уходить, рвать когти, залегать на дно и так далее.
И все-таки Данила не удержался от вопроса:
– Где вертолет?
– В укромном месте, – отрезала Ксю, дав понять, что он опять задал детский вопрос. – Может, пора сваливать?
Но тут свои пять копеек вставил Ашот:
– А почему нас с самого начала не поставили в известность?
Дан покосился на Маришу. Та всем своим видом демонстрировала сожаление о том, что наговорила лишнего в критической ситуации, когда думала, что они погибнут. Но! Во-первых, они не погибли. И во-вторых – тоже.
– И все-таки, Гурбан? – Ашот встал в позу, и потому командир ответил по существу, но мудро:
– Ребятки, я вам верю, но… Любой из вас может стать предателем.
– Что?! – в три голоса возмутились доставщики.
Гурбан подняла руку, требуя тишины. Они заткнулись так же одновременно, как и высказали свое фи.
– Люди Тихонова способны на многое. Вы видели, что сделали с полковником. И с ним еще обошлись гуманно – просто избили. Продолжать?
Данила мотнул головой. И так понятно, что имел в виду командир. Тот, кто ничего не знает, ничего не выдаст под пытками.
– Ну, тогда всё, ребятки, с вещами на выход.
«Варяги», советник Шамардин и его бойцы двинули прочь из шлюза. Четверо шамардинцев тащили усилитель.
Их ждал острог, затихший, спрятавшийся по подъездам, чтобы не схлопотать случайную пулю из-за Стены. Тут и там висели привычные транспаранты «Вся власть Совету!», но появились и довески – «С Днем острога!»
«Точно, ведь скоро праздник, – подумал Дан. – Или уже сегодня?..»
Они остановились у того самого электроавтобуса, который перед Красной площадью тормознули Ксю и Маркус, чтобы никто не помешал доставить Излучатель на Лобное место. И вроде недавно это было, а словно целая жизнь прошла. В автобус загрузили усилитель, шамардинцы заняли свои места. К шлюзу небось спешат уже доблестные воины СБО, скоро будут слышны стенания сирен их джипов.
И все же Шамардин посчитал возможным объясниться напоследок:
– Москва долго не продержится. Трех суток до следующей подзарядки у нас попросту нет. Я предоставлю Павлу Сташеву прибор. Профессор, кстати, не стал ждать указанного срока, сразу отправился на явочную квартиру. Надеюсь, он сумеет перенастроить эту чертову железяку…
И тут громыхнуло и тряхнуло так, что Мариша вцепилась в Дана, чтобы не упасть.
Взрыв. И еще один. И второй. И третий… Над острогом взвились дымы.
– Что это? – Шамардин растерянно глядел то на Гурбана, то на Маркуса, будто бы они должны знать ответы на все вопросы, какие только могут возникнуть.
