Призрак стоял перед закрепленным на доске, словно на мольберте, листом бумаги. Он рисовал, но не картины, а идеи. Кельсер всегда демонстрировал друзьям свои планы в виде рисунков на угольной доске. Это был хороший прием, правда сейчас Призрак пытался прояснить детали собственного замысла лишь для самого себя.

Самое сложное – придумать, как заставить Квеллиона проявить свои алломантические способности на публике. А Дарн уже подготовит людей, подскажет, чего именно ждать. Значит, спровоцировать Гражданина необходимо там, где соберется как можно больше народу.

«Если он просто толкнет что-то металлическое, ничего не выйдет, – думал Призрак, царапая заметку на доске. – Надо, чтобы он прыгнул или бросил монеты. Должно произойти нечто заметное – такое, о чем можно заранее предупредить людей».

Задача была непростая, но Призрак ощущал уверенность. Он зарисовал на доске несколько идей: от нападения на Квеллиона во время его выступления перед горожанами до трюка, вынуждающего его применить свои способности в тот момент, когда он будет думать, что рядом никого нет. Понемногу замыслы Призрака складывались в стройную картину.

«У меня получится. – Молодой человек улыбнулся. – Я всегда преклонялся перед Кельсером, перед его способностью управлять людьми. Но это не так трудно, как я думал».

По крайней мере, так ему казалось. Призрак старался не думать о последствиях провала. Не думать о том, что Бельдре по-прежнему оставалась у него в заложниках. Не волноваться из-за того, что иногда по утрам он просыпался с ощущением, что утратил все чувства, потому что за ночь полностью выгорели запасы олова. Поменьше появляться на публике и обращать на себя внимание горожан.

Кельсер твердил, что переживать не надо. Разве этого было недостаточно?

Он обернулся на тихие шаги и шуршание платья.

– Призрак?

Бельдре стояла у дальней стены «комнаты». Призрак устроил себе логово между несколькими стеллажами с консервами, отгородившись с помощью нескольких одеял. Сестра Гражданина предстала в роскошном платье бело-зеленого цвета.

– Любишь платья? – улыбнулся Призрак.

Бельдре оглядела себя и чуть покраснела:

– Я… не одевалась так уже несколько лет.

– Никто в этом городе так не одевается. – Молодой человек отложил карандаш и вытер пальцы тряпкой. – Тем проще достать подобную одежду, если знаешь, в каком из заброшенных домов искать. Кажется, я угадал с размером, да?

– Да. – Девушка двинулась вперед. Платье и в самом деле сидело отлично, и Призрак почувствовал, что с каждым ее шагом соображать ему становится все трудней. Бельдре посмотрела на доску и нахмурилась. – В этом… есть какой-то смысл?

Призрак сбросил оцепенение. Изображенное на доске представляло собой смесь рисунков и записей. А кроме того…

– Я пишу большей частью на восточном уличном жаргоне.

– Это язык твоего детства? – Бельдре вела пальцем по краю доски, стараясь не коснуться надписей, чтобы случайно не стереть.

Призрак кивнул.

– Как непривычно… Что значит «рвать»?

– «Убегать». А «рвать когти» означает «убегать быстро».

– «Сварганить заначку», – с улыбкой прочитала Бельдре. – Полная тарабарщина!

– Только для тех, кто по фене не ботает, – машинально перешел на жаргон Призрак.

Сказал – и тотчас же вспыхнул и отвернулся.

– Что такое? – встревожилась Бельдре.

«Почему в ее присутствии я всегда веду себя так глупо? – подумал Призрак. – Все смеялись над тем, как я говорю, – даже Кельсер считал, что жаргон звучит по-дурацки. И вот теперь я с ней на нем заговорил?»

Погрузившись в свои планы, он почувствовал себя спокойным и уверенным, а потом появилась она. Отчего эта девушка заставляла забывать о своей новой роли и превращаться в прежнего Призрака? Призрака, который никогда ничего не значил.

– Не стоило бы тебе стыдиться акцента. Он мне кажется очаровательным.

– Сама сказала, что мои слова звучат как тарабарщина.

– Так это же самое главное! – воскликнула Бельдре. – Это преднамеренная тарабарщина, верно?

Призрак с нежностью вспомнил родителей, пытавшихся понять, когда он говорил на жаргоне. Он чувствовал над ними странную власть, произнося слова, которые имели смысл только для его друзей. Неудивительно, что в конце концов увлекся и едва не позабыл нормальную речь.

– Итак, – снова обратилась к доске Бельдре. – Что же это такое?

– Просто кое-какие мысли, – после некоторого колебания ответил Призрак.

Она была его врагом – не стоило об этом забывать.

– А-а…

На лице девушки промелькнуло странное выражение, и она повернулась к доске спиной.

«Брат всегда выгонял ее прочь, начиная собрание, – подумал Призрак. – Не рассказывал ей ничего важного. Вынуждая чувствовать себя бесполезной…»

– Я должен заставить твоего брата применить алломантию на публике, – неожиданно для самого себя признался Призрак. – Чтобы все увидели, какой он лицемер.

Бельдре вытаращила глаза.

– На доске записаны мои идеи. Большей частью не очень удачные. Я склоняюсь к тому, что нужно просто напасть на него и заставить защищаться.

– Не сработает.

– Почему?

– Он не станет использовать против тебя алломантию. Он не выдаст себя.

– Если почувствует, что угроза нешуточная, то выдаст.

– Ты обещал не причинять ему вреда. Помнишь?

– Нет. – Призрак вскинул палец. – Я обещал попытаться отыскать иной путь. И я ведь не собираюсь его убивать. Я просто хочу, чтобы он лишь вообразил, будто вот-вот умрет.

Бельдре не ответила. У Призрака душа ушла в пятки.

– Я этого не сделаю, Бельдре, – сказал он. – Я не убью его.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Она улыбнулась:

– Я хочу написать ему письмо. Вдруг я смогу заставить его выслушать тебя, и мы еще сможем избежать всего этого.

– Ладно… – согласился Призрак. – Но ты должна понять, что я прочитаю это письмо, чтобы убедиться, не выдаешь ли ты сведения, которые могут мне навредить.

Бельдре кивнула.

Конечно, он собирался не просто прочитать письмо, а переписать его, поменяв порядок предложений и добавив несколько малозначащих слов. Призрак слишком много времени провел с ворами, чтобы не знать о шифрах. Но если предположить, что Бельдре была с ним честна, идея с письмом Квеллиону казалась удачной. Это должно усилить их позицию.

Призрак уже открыл рот, чтобы спросить, не испытывает ли она больших неудобств в связи с жизнью в пещере, но замолчал, когда услышал чьи-то шаги. На этот раз куда более громкие. По всей видимости, шаги капитана Гораделя.

И действительно, через некоторое время тот показался из-за угла.

– Мой господин, вы должны это увидеть.

Солдаты исчезли.

Вместе с остальными Сэйзед обозревал через окно пустое пространство, где на протяжении нескольких недель располагался лагерь стражников Квеллиона, наблюдавших за инквизиторским домом.

– Когда они ушли? – задумчиво потирая подбородок, спросил Бриз.

– Только что.

Сэйзед видел в случившемся дурной знак, тогда как Призрак, Бриз и Горадель обрадовались внезапному отступлению противника.

– Что ж, пробираться наружу будет легче, – заметил капитан.

– Более того, я смогу привлечь наших солдат к воплощению плана, направленного против Квеллиона, – прибавил Призрак. – Мы бы ни за что не сумели вывести их из здания тайком, когда половина армии Квеллиона сидела у нас прямо на пороге, но теперь…

– Да, – согласился Горадель. – Но куда же они подевались? Думаете, Квеллион нас в чем-то подозревает?

– Задай этот вопрос своим разведчикам, – фыркнул Бриз. – Почему бы тебе не отправить их на поиски нового лагеря?

Горадель кивнул. А потом, к легкому удивлению Сэйзеда, посмотрел на Призрака, ожидая подтверждения. Призрак в свою очередь кивнул, и только тогда капитан удалился, чтобы отдать нужные распоряжения.

«Он считает парня главнее Бриза и меня», – подумал террисиец.

Не стоило удивляться. Он ведь сам согласился, чтобы Призрак начал командовать. Для Гораделя все они – Сэйзед, Бриз и Призрак – принадлежали к ближнему кругу Эленда и наверняка казались равны. Но поскольку Призрак являлся лучшим из их тройки бойцом, вполне закономерно, что капитан с большей охотой подчинялся именно ему.

Просто было странно видеть, как Призрак, раньше такой тихоня, командует солдатами. И все же Сэйзед чувствовал, что начинает парнишку уважать. Он умел отдавать приказы, которые Сэйзед отдать бы не смог, и демонстрировал блестящую предусмотрительность в подготовке к свержению Квеллиона. К тому же у юноши имелась склонность к театральным эффектам, весьма импонировавшая Бризу.

Однако про повязку на глазах и про другие свои секреты Призрак так ничего и не рассказал. Конечно, стоило бы потребовать объяснений, но Сэйзед знал этого парня слишком давно и потому доверял.

Когда Горадель ушел, Призрак повернулся к Сэйзеду и Бризу:

– Ну?

– Квеллион что-то замышляет, – задумчиво проговорил Бриз. – Правда, что именно, сказать еще нельзя.

– Это точно, – согласился Призрак. – Пока что продолжаем следовать плану.

На том и расстались. Сэйзед направился в самую отдаленную часть пещеры, где при свете ламп работали солдаты. Руки приятно отягощала медная метапамять: два браслета на запястьях и еще два – выше локтя. В метапамяти хранились сведения по инженерному делу, которые требовались, чтобы выполнить задание, поставленное Призраком.

И все же в последнее время террисийцу было не по себе. Особенно когда он взбирался по лестнице и смотрел на город. Пеплопады усиливались. Землетрясения становились все более частыми и мощными. Туман отвоевывал у дня все больше времени. Небо темнело, красное солнце превращалось из источника света и жизни в большую кровоточащую рану. Из-за Пепельных гор горизонт был красным даже по ночам.

Казалось, приближение конца света должно быть подходящим временем для того, чтобы найти веру, а не потерять ее. Но то недолгое время, что Сэйзед посвятил изучению религий, хранившихся в папке, не оставляло никакой надежды. Еще двадцать религий долой, и осталось лишь тридцать вероятных кандидатов.

Продолжая размышлять, Сэйзед наблюдал за усердно трудившимися солдатами. Одни заполняли камнями деревянные конструкции – готовили грузы, при помощи которых планировалось перекрыть потоки воды, попадавшие в пещеру извне. Другие собирали систему блоков, предназначенную для того, чтобы запустить механизм. Где-то через полчаса Сэйзед убедился, что все идет по плану, и вернулся к расчетам. Однако, направляясь к своему столу, увидел спешившего ему навстречу Призрака.

– Бунты, – выдохнул тот.

– Прошу прощения, лорд Призрак?

– Люди устроили пожар, и солдаты, которые стерегли нас, отправились его тушить, пока не заполыхал весь город. Здесь намного больше дерева, чем в других городах Центрального доминиона.

Сэйзед помрачнел:

– Боюсь, наша деятельность начинает приносить опасные плоды.

– Мне кажется, это хорошо, – пожал плечами Призрак. – Город находится на грани. Так было и с Лютаделью, когда мы захватили власть.

– Только присутствие Эленда Венчера уберегло город от самоуничтожения, – покачал головой Сэйзед. – Революция Кельсера могла легко превратиться в катастрофу.

– Все будет хорошо.

Террисиец посмотрел на молодого человека, который шел рядом. Он изо всех сил старался излучать уверенность. Возможно, Сэйзед стал слишком циничным, но ему было далеко до оптимизма Призрака.

– Ты мне не веришь.

– Прошу прощения, лорд Призрак. Дело в том, что в последнее время я… вообще ни во что не верю.

– Ох…

Они молча дошли до подземного озера, гладкого как стекло. Сэйзед приостановился у воды, ощущая, как изнутри его грызет тревога. Стоял довольно долго, с досадой осознавая, что никак не может найти отдушину.

– Неужели ты совсем не переживаешь, Призрак? Не думаешь, что мы можем потерпеть поражение?

– Не знаю.

– И ведь это еще не все. – Сэйзед махнул рукой в сторону трудившихся солдат. – Само небо как будто стало нашим врагом. Земля умирает. Тебе не кажется, что мы занимаемся бессмысленным делом? Почему мы вообще еще не сдались? Мы же все равно обречены!

Призрак покраснел и отвел взгляд.

– Не знаю, – повторил он. – Я… я все понимаю, Сэйзед. Ты пытаешься понять, не испытываю ли я сомнений. Мне кажется, ты видишь меня насквозь.

Сэйзед нахмурился, но Призрак не смотрел на него.

– Ты прав. – Молодой человек вытер вспотевший лоб. – Я думаю о том, что мы можем и проиграть. Наверное, Тиндвил бы рассердилась на меня, да? Она считала, что люди, которые принимают решения, не должны сомневаться.

Услышав это, Сэйзед так и застыл.

«Что я творю? – невольно приходя в ужас от своей внезапной истерики, подумал он. – Неужели я стал таким? Почти всю свою жизнь я сопротивлялся Синоду, восставал против собственного народа. И я был спокоен, уверен в том, что так надо.

И вот теперь я там, где во мне больше всего нуждаются, – сижу без дела, ругаюсь с друзьями и говорю им, что мы все умрем?»

– Но, – Призрак поднял взгляд, – хоть я и сомневаюсь в своих силах, мне кажется, что все будет хорошо.

Сэйзеда поразила надежда, которую он увидел в глазах парнишки.

«Вот что я утратил!»

– Как ты можешь такое говорить?

– Я не знаю, если честно, просто… – начал Призрак. – Ну, ты помнишь, о чем спросил меня, когда впервые здесь оказался? Мы стояли у озера, вон там. Ты спросил меня о вере. Ты спросил, зачем нужна вера, если из-за нее люди причиняют друг другу боль, как вышло у Квеллиона с верой в Выжившего.

Сейзед повернулся к озеру.

– Помню, – сказал он негромко.

– Я много об этом думал. И… кажется, нашел ответ.

– Я слушаю.

– Вера – это когда будущее не имеет значения. Когда ты считаешь, что кто-то наблюдает за тобой. Кто-то, кто способен все исправить. Это значит, что всегда есть выход, – прошептал Призрак, устремив взгляд куда-то вдаль.

Его глаза сияли, будто он видел то, что было недоступно Сэйзеду.

«Да, – подумал террисиец. – Именно это я и потерял. А теперь должен снова отыскать».