Книга: Алое восстание
Назад: 39 Подарок куратора
Дальше: 41 Шакал

40
Западня

– Фичнер ушел?
– Через окно, – киваю я через белый штабной стол в бывшем замке Аполлона.
Снаружи бушует метель, наверняка с целью удержать мое войско у теплых печей и котлов с горячей похлебкой. Вьющиеся локоны Виргинии, перевязанные кожаными лентами, спадают на волчий плащ, который она разрисовала алыми полосами. Ноги в грязных сапогах со шпорами закинуты на стол, золотой штандарт Минервы, любимое ее оружие, покоится на соседнем стуле. Пытливые глаза на остром насмешливом личике внимательно вглядываются в меня. Виргиния спрашивает, о чем я думаю.
– Да вот, гадаю, когда ты меня сдашь.
Брови на хорошеньком личике мрачно сдвигаются.
– Подозреваешь меня?
– Сама же говорила: обмани сам, или обманут тебя.
– Значит, хочешь обмануть первым? Брось, это глупо. – Она вздыхает. – Ни тебе, ни мне предательство ничем не поможет. Все равно игру мы уже поломали. Они хотели нас уверить, что победить может только один за счет всех остальных. Мы доказываем, что бывает иначе. – Молча слушаю. – Я тебе верю, – задумчиво продолжает Виргиния, – потому что ты дал мне уйти, когда я пряталась в болоте… а потом сама вытащила тебя из грязи, когда Кассий решил, что ты мертвый, и уехал. – Я продолжаю молчать. – Так что даже не думай, – заключает она. – И вообще, ты рожден для великих подвигов, Дэрроу. – Странно, она никогда не звала меня так. – Но может быть, не обязательно совершать их в одиночку?
Улыбнувшись последним словам, резко выпрямляюсь, заставив ее вздрогнуть от неожиданности.
– Зови всех! – Знаю, как она мечтала отдохнуть, – я и сам бы не отказался прилечь. Запах мясной похлебки так соблазнителен, теплая постель и тихий неспешный разговор перед сном кажутся райским блаженством… но победы достаются иначе. – Мы их еще раз удивим, – объясняю. – Идем на Юпитера.
– Удивить уже не получится. – Виргиния со значением крутит кольцо на пальце.
Фичнер убрал кокон, кураторам все видно и слышно. Мы бы давно повыбрасывали кольца, если бы они не страховали нашу жизнь. Записи можно отредактировать по мелочи, но лезть в них всерьез едва ли кто-то решится, иначе у начальства возникнут подозрения.
И потом, – продолжает она, – даже если мы пробьемся сквозь метель и возьмем замок, что это даст? Аполлон не ушел с Олимпа, и Юпитер не уйдет. Так ты просто вынуждаешь их еще раз вмешаться. Лучше сначала займемся Шакалом.
Я качаю головой:
– Я еще не готов с ним драться, мне нужно больше союзников.
Виргиния сердито хмурится, не понимая, на что я рассчитываю. Ничего, скоро поймет.
* * *
Несмотря на метель, моя армия наступает довольно быстро. Закутанные в меха с ног до головы, мы похожи на стаю диких зверей, которая пробирается сквозь глубокий снег. Идем даже ночью, ориентируясь по звездам. Бойцы не жалуются, они знают, что просто так я гонять их не стану, а новобранцы из братства Аполлона удивляют даже меня своим рвением. Они много слышали обо мне – Пакс об этом позаботился – и из кожи вон лезут, чтобы показать себя с наилучшей стороны. Это иногда создает проблемы. Каждый стремится опередить других, забывая о том, что надо держать строй.
Колючий снег бьет в глаза, сечет лицо. Великан старается держаться рядом со мной и Виргинией, чтобы прикрывать от ветра своим могучим телом, оттесняя Севро и прочих коротышек-телохранителей. Он готов даже разводить огонь и стелить нам постели, о чем малыша просить было бы бесполезно – тот просто послал бы меня подальше. Теперь я все яснее вижу в нем сходство с отцом, стал подмечать и слабости, тогда как прежде, видимо, считал неким сверхъестественным существом из породы волков.
Весна наступает внезапно, разом сходит снег, что только подтверждает мои подозрения. Кураторы что-то задумали. Упыри, а за ними и все остальные не сводят глаз с неба, чтобы вовремя заметить опасность. Однако за время пути никаких нападений не случается. Тактус постоянно высматривает чужие следы, однако и здесь все тихо. Разведчики не показываются, боевых труб вдали не слышно, дыма на горизонте нет, разве что иногда со стороны горных владений Марса.
По дороге заглядываем в сожженные и разграбленные замки, где еще сохранились остатки запасов. Севро был сильно разочарован, когда в бочонках из погребов Бахуса обнаружился виноградный сок вместо вина. В глубоких подвалах Юноны нашлась солонина, порядком заплесневевшие сыры, завернутая в листья рыба и неизменные мешки с сушеной кониной. Словом, от голода мы в пути не страдаем.
За четыре тяжких дня перехода мы отыскали и взяли в осаду замок Юпитера, окруженный тройными стенами на невысоком перевале в предгорьях. Кони вязнут в раскисшей от талых вод земле, лагерь приходится разбивать среди луж и ручьев. С планом боевых действий я не заморачиваюсь, просто объявляю отрядам Пакса, Милии и Нилы, что первый, кто ворвется в крепость, получит приз. Защитников на стенах совсем мало, и внешние укрепления мы берем в первый же день, взобравшись по наспех сколоченным лестницам под редкими стрелами лучников. Можно было попробовать и спуститься по скалам, между которыми зажат замок, – задание в самый раз для упырей, – но коротышкам и без того хватает славы. Надо дать пленным бойцам Аполлона шанс заслужить свободу.
Другие мои отряды рыщут по окрестностям, на случай если сюда вздумает заявиться Шакал. Основная армия Юпитера, судя по всему, осаждает цитадель Марса по ту сторону широко разлившегося Аргоса. Паводок их тоже застал врасплох. Людей Шакала пока не видно, не дают о себе знать и кураторы. Интересно, успели они уже найти Фичнера, запертого в подвале замка Аполлона? Пищи и воды я ему оставил вдоволь.
К вечеру третьего дня осады со стены свешивают белое полотнище, а из потайного хода появляется хлипкого вида паренек и ждет у главных ворот. Подходим к нему с Севро, Милией, Нилой и Паксом. Даже в отсутствие Виргинии и Тактуса вид у нас устрашающий. Милия по примеру Ведьмы ходит, увешанная зловещими трофеями, а у нашего великана зарубки по числу взятых пленных уже не умещаются на рукояти огромного топора. Парламентер явно нервничает, заискивающая улыбка то появляется, то исчезает с его лица, сменяясь выражением страха. Кольцо Юпитера болтается, готовое свалиться с пальца, так он исхудал.
– Мое имя Лукиан, – произносит он, изо всех сил стараясь держаться солидно. Обращается к Паксу, очевидно принимая его за главного, тот с довольным смешком указывает на меня. Мальчишка видит мой тесак и вздрагивает. Странно, должен был заметить сразу.
– Мы улыбаться сюда пришли? – раздраженно замечаю я. – Что скажешь?
– Что тут сказать… голод, – пожимает он плечами с жалким смешком. – Третью неделю едим одних крыс да мучную болтушку.
На него трудно смотреть без жалости. Немытые волосы свалялись, глаза гноятся. Парень хорошо понимает, что, сдавшись, они отказываются от всяких шансов найти патрона, обрекая себя на участь изгоев, но терпеть такие лишения больше не в состоянии. Как ни странно, все восемь защитников крепости – члены братства Юпитера. Примас оставил самых слабых, забрав рабов с собой.
Однако рабами они становиться не хотят, и это единственное условие. Пакс хмурится, ворча о необходимости заслужить свободу в бою, но я, махнув рукой, соглашаюсь с их требованием. Велю Милии присматривать за новичками и при малейших признаках бунта смело пополнять свою коллекцию скальпов.
Привязываем лошадей во дворе, мощенном грязными булыжниками. Высокая угловатая башня нависает над головой, сливаясь с отвесной скалой. Темные тучи наползают из-за перевала, близится гроза. Размещаю армию в замке и запираю ворота. За стенами остались только отряды Виргинии и Тактуса, которые вернутся из разведки ближе к ночи. Начинается ливень, и Тактус ругается по рации последними словами, завидуя, что мы уже под крышей.
Первым делом, еще до ужина, размещаю по комнатам наших ветеранов. Дисциплина дисциплиной, а за теплую постель мои бойцы готовы зарезать родную мать. Спать на земле для них труднее всего, привычка к перинам и шелковым простыням дает о себе знать. Сам я тайком мечтаю о нашей с Эо тесной койке. Моей жены нет на свете уже дольше, чем мы с ней прожили. Даже удивительно, как больно это сознавать.
Думаю, по земному счету мне сейчас лет восемнадцать, хотя точно не уверен.
Изголодавшимся старожилам замка наш хлеб и сушеное мясо кажутся манной небесной. Лукиан и его тощие приятели уплетают съестное с такой скоростью, что Нила всерьез опасается, как бы они не лопнули, и напоминает, что копченая конина никуда не ускачет. Пакс хохочет, кидаясь в слабаков обглоданными костями. Его грохочущий смех, переходящий в визгливое хихиканье, чрезвычайно заразителен, и скоро за столом не остается ни одного серьезного лица. Великан снова предается воспоминаниям о красавице Хельге, и я невольно ищу глазами Виргинию, чтобы обменяться улыбками, но вспоминаю, что ждать ее придется еще долго. Вздыхаю, представив, как ночью она свернется клубочком рядом со мной и мы захрапим не хуже, чем дядька Нэрол после праздничной гулянки.
Вся моя армия беспечно пирует в штабном зале Юпитера. Карта на стене разбита, так что теперь даже не понять, что успели разведать хозяева. Подзываю к себе Милию.
– Ну, что скажешь об этих доходягах? – спрашиваю.
Она хмурится:
– Думаю, клеймо все же не помешало бы.
Я с досадой прищелкиваю языком:
– Не любишь соблюдать договоры?
Хищное ястребиное лицо Милии кривится в жестокой гримасе.
– Договоры как цепи, их хорошо рвать, – холодно цедит она.
Повторяю, чтобы оставила их в покое, потом громко велю принести вино, которое мы подобрали в походе. Она берет в помощь нескольких ребят и приносит бочонки из погребов Бахуса.
Забираюсь на стол и весело ору:
– А теперь пейте, пока не свалитесь под стол! – На меня смотрят как на ненормального, но я не даю никому открыть рот. – Пейте, вам сказано! Валяйте дурака, расслабляйтесь!
– Напиться? Это мы можем, – подмигивает Милия. Ей вторит восторженный хор голосов.
Выждав время, предлагаю выпить за прежних хозяев замка, приказываю налить и им, но Пакс встает, пошатываясь, и громко протестует. Зачем тратить хорошее вино?
– Ты мне возражаешь? – угрожающе скалюсь я.
Он молчит в нерешительности, потом утвердительно кивает огромной косматой головой, и я со свистом выхватываю из-за спины свой огромный кривой тесак. Сотни глаз с ужасом наблюдают эту сцену, прислушиваясь к раскатам грома за окнами. Пакс делает неуверенный шаг вперед и кладет руку на рукоять топора, но потом, опомнившись, трясет головой и падает на одно колено. Даже так он ростом почти с меня. Убираю тесак в ножны и подаю великану руку, помогая встать. Однако безнаказанным он не остается – сейчас же отправится в ночной караул на стену.
– В такой дождь?
– Ты слышал меня, Пакс.
Ворча, он поднимает из-за стола своих людей, и все они, пьяно шатаясь, плетутся к выходу. Каждый уже понял, что от него требуется.
– Послушание и дисциплина! – провозглашаю я, подмигивая Лукиану. – Вот главные добродетели, особенно для таких громил.
Провожу символическую церемонию облачения в волчьи плащи бывших рабов Венеры и Бахуса, отличившихся при взятии крепости. Символическую – потому, что добывать шкуры нам было некогда. За столом царит веселье, звучат шутки и смех, хотя с оружием никто не расстается. Нилу уговаривают спеть, у нее ангельский голос – раньше пела в Марсианской опере и, не приди ей приглашение в училище, гастролировала бы сейчас в Вене. Такая вот ирония судьбы.
Лукиан сидит в углу штабного зала с остальными семью сдавшимися и наблюдает, как мои бойцы засыпают один за другим у камина, за столом, на лавках вдоль стен и прямо на полу. Лишь у некоторых хватает сил доплестись до своей спальни. Многоголосый гомон постепенно умолкает, сменяясь громким храпом.
Севро упрямо держится рядом, словно кураторы могут в любой момент ворваться и убить меня, но я и его заставляю присоединиться к всеобщему веселью. Осушив несколько бокалов, вскоре он храпит за столом вместе с другими. Перешагивая через спящих, направляюсь с улыбкой к Лукиану. Сам я после смерти жены не напивался ни разу.
Весь робость и смирение, Лукиан не может скрыть своего любопытства. Он вбирает голову в плечи и отводит глаза, но руки не прячет и не складывает в защитном жесте. Расспрашиваю его о ходе войны с Марсом. Как я и предполагал, она почти выиграна. Собеседник упоминает о какой-то предательнице – звучит похоже на Антонию.
Выходит, надо спешить. Если замок и штандарт моего братства окажутся захваченными, то формально я проиграю, несмотря ни на какие личные успехи.
Друзья Лукиана явно утомлены, и я отпускаю их спать. Угрозы они представлять не могут. Сам он остается, и мы переходим за общий стол, продолжая беседовать. Вскоре за дверью слышатся шаги, и в штабной зал танцующей походкой влетает Виргиния. С взлохмаченных волос и плаща стекает вода, сапоги оставляют на полу грязные следы. Гроза снаружи разошлась не на шутку.
При виде нас лицо девушки вытягивается.
– Мустанг! – восклицаю я. – Ты что-то припозднилась, дорогая, мы тут уже заканчиваем, запасы Бахуса почти на исходе. – Показываю на храпящую армию и многозначительно подмигиваю.
В зале спят с полсотни пьяных, кто упав головой на стол, кто растянувшись на полу. Наш Ликос после праздника лавров, один в один.
– Самое время сейчас напиться, – странно хмыкает Виргиния, переводя взгляд с меня на Лукиана. Похоже, ей что-то сильно не нравится.
Представляю их друг другу, он робко мямлит, как рад знакомству, она лишь фыркает в ответ и глядит на меня:
– Почему он еще не раб, Дэрроу?
– Он сдал мне крепость! – Пьяно машу рукой в сторону полуразрушенной каменной карты на стене. Виргиния окликает своих людей, собираясь присоединиться к нам за столом, но я резко обрываю ее: – Нет! Мы с Лукианом теперь друзья, у нас мужской разговор! Забирай своих девчонок и сходи за Паксом.
– Но…
– Пакса сюда, живо!
Она ничего не понимает, но привыкла мне доверять, поэтому молча кивает и скрывается за дверью. Звук ее шагов затихает в коридоре.
– Уфф, – весело отдуваюсь я. – Думал, никогда от нее не отделаюсь.
Лукиан сидит, напряженно выпрямившись. Очень худой, ни грамма жира, белокурые волосы острижены просто и коротко. Руки тонкие, изящные. Кого-то он мне напоминает.
– Обычно хорошеньких девушек не торопятся отсылать, – замечает он с открытой улыбкой и слегка краснеет, когда я спрашиваю, нравится ли ему Виргиния.
Так мы сидим почти час, уверенности у собеседника постепенно прибавляется, он рассказывает о своем детстве, о строгих родителях и их несбывшихся надеждах на успехи сына, но отчаяния на лице я у него не вижу. Передо мной человек трезвый и практичный, я сам такой. Больше не горбится и глаза не прячет, робость совершенно исчезла, несколько раз я даже хохочу над его шутками. Уже давно за полночь, но мы все разговариваем. Лукиан посмеивается над моими сапогами, плотно обернутыми мехом, хотя снег давно сошел. Я отшучиваюсь. Что поделаешь, так надо, хоть и жарко.
– А ты, Дэрроу? – вдруг спрашивает он. – Все обо мне да обо мне, теперь твоя очередь рассказывать. Что тобой движет, какие у тебя планы на жизнь? Не припомню, чтобы я слышал о твоей семье.
– По правде говоря, моя семья едва ли стоит твоего внимания, – вздыхаю я. – Люди мы простые. Тут, скорее, девушка роль сыграла…
– Хорошенькая, та самая? – снова краснеет Лукиан. – Мустанг? Что-то она мне простой не показалась. – Молча пожимаю плечами, он настаивает: – Расскажи! Я вот ничего не стал скрывать. Нам не годиться вилять да умалчивать, словно фиолетовым. Смелее, патриций! – Он нетерпеливо стучит ладонью по столу.
– Ладно-ладно, расскажу, – вздыхаю я. – Видишь тот рюкзак? Там кожаный мешочек сверху лежит, дай-ка его сюда. – Лукиан послушно кидает мне мешочек, который глухо звякает. – Теперь давай руку!
– Зачем? – спрашивает он с удивленным смешком.
– Просто протяни и положи на стол… Давай, не бойся! Просто у меня есть одна теория, хочу ее проверить.
Помедлив, он кладет руку, все еще нерешительно улыбаясь.
– Что за теория? И при чем тут твое прошлое?
– Так сразу трудно объяснить, лучше я покажу.
– Ну ладно.
Развязываю мешочек и вываливаю содержимое, по столу рассыпаются золотые кольца со знаками разных братств. Брови Лукиана ползут вверх.
– Сняты с убитых, – поясняю я, – с тех, кого не успели забрать санитары. Давай-ка теперь поглядим… – Я перебираю кучку колец. – Так… здесь Юпитер, Венера, Нептун, Бахус… Юнона… Меркурий, Диана, Церера… ага, вот Минерва… – Хмурюсь, ищу вокруг. – Хм, странно, а где же Плутон? – Резко поднимаю голову, смотрю в лицо и вижу совсем другие глаза. Мертвые. Притихшие. – Ага, вот он!
Назад: 39 Подарок куратора
Дальше: 41 Шакал