Прошел уже месяц учебы, но другие братства до сих пор никак себя не проявили, если не считать дыма отдаленных костров. Всадники Цереры безнаказанно объезжают границы наших земель с тех пор, как бойцы Титуса отступили в замок. Нет, не замок, теперь это просто ночлежка.

Ранним утром мы с Кассием подбираемся крадучись почти к самым воротам. Шпили башен еще окутаны туманом, привычная в нашем горном климате пасмурная пелена висит в небе, едва пропуская солнечный свет. Звуки из-за каменных стен отдаются звенящим эхом в сыром стылом воздухе. Слышен рокочущий бас Титуса, который командует подъем, его проклятия, чья-то ругань в ответ. Вставать подчиненные явно не торопятся, да и можно их понять: койки в общей спальне, пожалуй, единственное удобство в замке. Наверное, кураторы и поставили их для того, чтобы добавить соблазнов лентяям. У нас такой опасности нет, спать приходится на каменном полу вокруг костра, свернувшись калачиком впритирку друг к другу. Чего бы я только не отдал сейчас за нормальную постель!

Мы притаились на обочине каменистой дороги, ведущей вверх к сторожевой башне. Сквозь плотный туман трудно что-либо разглядеть, но, судя по звукам, внутри поднимают на ноги рабов. Кашель, ворчание, крики команд. Затем протяжный скрип, звяканье цепей, визг ржавых петель – открываются ворота. Кассий тянет меня в сторону, мы прижимаемся к земле. Мимо шаркающей походкой движется цепочка невольников, бледные лица словно светятся в утреннем сумраке. Провалившиеся щеки, тусклые взлохмаченные волосы, знаки на руках едва различимы сквозь корку грязи. Застарелый запах немытого тела бьет в нос, и я вздрагиваю от внезапного страха, что дым костра, пропитавший одежду, снова выдаст меня. К счастью, опасения мои напрасны. От Кассия не слышно ни звука, но я чувствую его гнев.

Прокравшись следом за рабами, наблюдаем, как грязные опустившиеся существа, в которых никак не признаешь надменных ауреев, собирают хворост и ягоды, продираясь сквозь колючий кустарник. Кое у кого из бедолаг не хватает уха. Виксус, вполне оправившийся от моей трепки, если не считать багрового кровоподтека на шее, расхаживает между рабами, погоняя их длинной палкой. Похоже, экзамен на способность объединить расколотое братство я провалил.

Солнечный свет постепенно одолевает стылый утренний сумрак, и аппетиты хозяев замка растут. Из главной башни доносятся дикие вопли, от которых стынет в жилах кровь.

Как-то раз в Ликосе я сидел, еще совсем маленький, у нас на кухне за каменным столом и мать наливала мне суп. Был канун лавров на следующий год после гибели отца. Киран с Лианной сидели рядом, им тогда и десяти не исполнилось. Над столом тускло мигала одинокая лампочка, и у матери были видны одни руки, все остальное тонуло в сумраке. И вдруг где-то вдали раздался похожий вопль, приглушенный лабиринтом тоннелей. До сих пор помню, как бульон задрожал в половнике, который держала мать, как затряслись ее руки. В этих криках даже не боль, а смертный ужас.

– Что он творит с девчонками! – шипит сквозь зубы Кассий. – Настоящее чудовище!

Я пожимаю плечами:

– Это война, – и сам чувствую фальшь в своих словах.

– Учебная война! – напоминает он. – А если бы он выделывал это с нашими? С Лией… с Куинн? – (Я угрюмо молчу.) – Прикончить гада, отрезать член и запихать в поганую пасть!

Я знаю, что он думает и о брате. Тяну его за руку прочь от замка, все равно ворота заперты и сделать мы ничего не можем. Болезненно ощущаю свою беспомощность, почти как в Ликосе, когда Страшила Дэн схватил Эо. Только теперь Дэрроу уже не тот, думаю я, сжимая кулаки.

Подходя к нашему каменному убежищу, видим над головой мерцание золотых гравиботов Фичнера. Жуя, по обыкновению, резинку, он с удивлением замечает наши злобные взгляды и спрашивает с иронией, приложив руку к сердцу:

– Чем я заслужил такую неприязнь, о мои юные друзья?

– Он обращается с девушками как с животными! – выпаливает Кассий. Лицо его раскраснелось, жилы на шее вздулись от гнева. – Их надо уважать, это не розовые какие-нибудь!

– Если с ними обращаются как с розовыми, – спокойно парирует куратор, – значит в этом уютном маленьком мире они не заслуживают большего.

– Ты шутишь? – недоумевает Кассий. – Золотые не могут быть розовыми, а Титус – сам животное!

– Тогда докажи, что ты человек, и останови его. Пока он не начал убивать их одну за другой, это не моя забота. Все раны излечимы, даже такие.

– Неправда, – качаю я головой. Мою рану никто никогда не исцелит, как никто никогда не вернет мне Эо. – Многое остается навсегда, есть вещи, которых не исправить.

– И потом, что мы можем сделать? – добавляет напарник, сплевывая. – У него больше… бойцов.

Внезапно меня озаряет.

– Это как раз можно исправить.

Он оборачивается, слыша в моем голосе угрюмую решимость, такую же, как я вижу в его глазах, когда речь заходит о Титусе. Мы с Кассием похожи, оба состоим из огня и льда, только трудно сказать, в ком чего больше. Так или иначе, крайности движут нами больше, чем хотелось бы, – потому мы и в братстве Марса.

– У тебя созрел план.

Я молча киваю.

Фичнер ухмыляется, выдувая огромный пузырь:

– Как раз вовремя.

План мой требует решительного шага, на какой способен лишь мужчина, побывавший в браке. Кассий хохочет до слез, когда я делюсь с ним подробностями, и даже Куинн прыскает со смеху, когда наутро убегает, быстрая как лань, на башню Деймоса с моими формальными извинениями в адрес Антонии. Ответа я должен ждать у нашего тайника, на берегу к северу от замка.

Мы с Роком отправляемся туда днем, оставив Кассия с остатком отряда сторожить форт. Уже сгущаются сумерки, а Куинн все нет. Отправляемся к Деймосу в надежде встретить ее… и видим на склонах холма под стенами башни пятерых бойцов Титуса. Рок тащит меня в кусты, показывая на ветви высокого дерева в полусотне шагов впереди, где сидит, притаившись, Виксус. Неужели они поймали Куинн? Не может быть, она легко от них убежит. Кто-то нас предал?

К рассвету возвращаемся в свою крепость. Ноги гудят, обгорелая шея зудит и шелушится. На сердце тяжело, что-то не так. У ворот нас встречает Лия. Обнимает Рока, а на меня смотрит с надеждой, словно на отца. Привычной робости в ней сегодня не чувствуется, хрупкое тело дрожит не от страха, а от гнева.

– Убей этого подонка, Дэрроу! Отрежь ему яйца!

Опять Титус!

– Что случилось? – Я озираюсь. – Лия, где Кассий?

Выслушиваю подробности.

Титус схватил Куинн на обратном пути с Деймоса, избил, а ночью прислал нам отрезанное ухо. Для меня, потому что считал Куинн моей девушкой и думает, что знает мой нрав. Тем не менее желаемой реакции он добился, хоть и не от меня.

Кассий как раз стоял на часах и, пока остальные спали, побежал в замок разбираться с Титусом. Аурейская спесь императорского сына перевесила здравый смысл. Он никак не ожидал, что вековые традиции чести растворятся в дикости и варварстве всего за несколько недель. Его имя и происхождение обеспечивали безопасность в цивилизованном мире Сообщества, но не здесь.

– Он хотя бы жив? – спрашиваю с упавшим сердцем.

– Да жив, куда я денусь. – Из ворот появляется Кассий, голый по пояс. – Утрите сопли, эльфы.

Рок изумленно ахает, бледнея от ужаса. Левый глаз Кассия заплыл, правый налит кровью, губы разбиты, ребра в багровых кровоподтеках. Вывихнутые пальцы растопырены, как древесные корни, плечо выбито, рука висит как плеть. На нашего сияющего рыцаря теперь невозможно смотреть без жалости. Судя по лицам Рока и девушек, такого надругательства над красотой им видеть еще не приходилось.

В отличие от меня.

От Кассия за километр несет мочой.

Храбрясь, он рассказывает с презрительной усмешкой:

– Ну, вызвал я его на поединок, все как полагается, и тут они навалились со всех сторон. Измолотили на совесть, дали лопатой по голове… Потом встали в кружок и помочились. Привязали в башне, но Поллукс оказался нормальным, выпустил и обещал открыть нам ворота в случае чего.

– Не думал, что ты такой идиот, – качаю я головой.

– А кто же еще? – поддакивает Рок. – Он же у нас благородный рыцарь, специалист по честным поединкам. Не мог нас подождать.

– Что сделано, то сделано, – вздыхаю я. – Дальше действуем по плану.

– Ладно, – фыркает Кассий, – только запомните: Титус мой.