В погожий осенний день Мария со свитой примерно из пятидесяти человек выехала посетить места своего детства в Шотландии. Они покинули Эдинбург и отправились на запад мимо залива Форт, сужавшегося в этом направлении. Сентябрьская погода радовала ясным небом, по которому быстро проплывали серые облака. До того как они достигли Литлингоу, расположенного лишь в тридцати километрах от Эдинбурга, их три раза окатывало дождем, они каждый раз успевали просохнуть.

Солнце выглянуло из-за туч, когда королевский кортеж миновал старый рыночный городок рядом с дворцом, а потом они внезапно оказались перед аркой, выполнявшей функцию внешних ворот, которую украшали медальоны четырех рыцарских орденов. Затем они поскакали дальше по пологому склону, и вот уже весь дворец раскрылся перед ними – золотистый, высокий и изящный на фоне сапфирово-голубого неба.

– Ах! – Мария остановила лошадь. Зрелище было прекрасным, таким же, как и вид любого замка во Франции.

Пятиэтажный дворец был построен вокруг открытого внутреннего двора. Они спешились и вошли во двор, оказавшись на просторной площади, окруженной красивыми зубчатыми стенами и шестиэтажными башнями на каждому углу. В самом центре возвышался массивный, богато украшенный фонтан из нескольких уровней.

– Наш венценосный отец привез французских мастеров для его строительства, – сказал лорд Джеймс, стоявший рядом с ней.

– Я родилась здесь, – напомнила Мария. – Где эта комната?

– Разумеется, в покоях королевы, – ответил он. – Они выходят на озеро. Пойдемте со мной.

Он провел ее по большой лестнице в одну из башен и дальше, через вереницу тихих и пустых комнат. Наконец они вошли в угловое помещение.

Мария огляделась по сторонам в маленькой комнате с высокими окнами. Здесь была маленькая часовня, смотревшая на ярко-голубые воды озера.

– Значит… это то место, где я появилась на свет, – проговорила она.

– Да. Вас крестили в церкви Святого Михаила, совсем недалеко отсюда.

Ей хотелось увидеть церковь и посмотреть на купель, где ее крестили, но не на виду у этого еретика. Мария решила, что вернется сюда позднее.

– Это роскошный дворец, – сказал он. – Изразцы привезли из Фландрии, а большой зал, где собирался парламент, обшит дубовыми панелями… Это самый фешенебельный дворец, который может вам предложить Шотландия.

– Я вижу. – Она надеялась, что французы останутся довольны.

На следующий день они выехали в Стирлинг, расположенный в шестидесяти километрах к западу от Эдинбурга. Они по-прежнему двигались вдоль залива Форт, который становился все у́же и наконец перешел в устье реки. Это были исторические места, где Роберт Брюс, предок Марии в девятом поколении, разгромил англичан в битве при Баннокберне и отстоял суверенитет Шотландии у самых стен замка Стирлинг. Здесь протянулся единственный мост через Форт. Ниже Стирлинга ходили только паромы; броды вверх по течению от Стирлинга находились в гористой и опасной местности. Замок «контролировал» мост и таким образом господствовал над долиной Форта и горными ущельями, ведущими к Хайленду, поэтому его называли «ключом к Шотландии».

За много километров они могли видеть огромную скалу, на которой стоял замок Стирлинг, возвышавшийся над равниной на высоту семидесяти шести метров. Хотя Мария не узнала его на расстоянии, когда они начали долгий и крутой подъем по дороге и наконец въехали во двор, отдельные воспоминания все же начали всплывать и возвращаться к ней.

Она задумчиво прошла по площади на верхнем дворе и посмотрела на замок, сложенный из такого же серого камня, как и утесы, на которых он стоял. Потом она изучила статуи, стоявшие в декоративных нишах вдоль стен.

Она помнила эти статуи! Леди Флеминг говорила, что одна из них, на другой стороне фасада, изображает ее отца. Ребенком она долго смотрела на эту статую, пытаясь заставить ее двигаться и говорить. Теперь она стояла перед ней и глядела на темный резной камень. Этот образ был далек от жизни и ничего не говорил о ее отце. Большие глаза статуи смотрели осуждающе; лицо короля было хмурым, а общее впечатление гнетущим, как от присутствия Джона Нокса.

Глядя на сад далеко внизу, она спросила Пышку:

– Помнишь наши скачки на пони вокруг Королевского холма?

Она помнила это и помнила, как съезжала по крутому склону холма на коровьем черепе зимними вечерами.

Но когда Марию провели во дворец и она наконец устроилась на отдых в спальне королевы вместе с четырьмя Мариями и мадам Райе – покои короля по-прежнему стояли пустыми, – она была расстроена тем, как мало здесь осталось знакомых ей вещей. Ее воспоминания были скудными и разрозненными.

На следующее утро она пожелала осмотреть королевскую часовню и великолепный Большой зал, тянувшийся по всей длине двора над внутренним двором. Королевская часовня оказалась удручающе голой – снова из-за реформистов! – но Большой зал выглядел роскошно. Он имел высокий потолок с перекрещивающимися консольными балками, несколькими каминами вдоль стен и обзорными балконами, расположенными высоко над полом. Его длина достигала тридцати метров.

«Я могла бы отпраздновать здесь свою свадьбу, – подумала она. – Я могла бы выйти замуж в королевской часовне, а потом устроить банкет и маскарад в Большом зале…» Когда она представила это, пустой зал наполнился горящими факелами и толпами людей; нежные звуки музыки плыли над шумом голосов, и она увидела себя танцующей…

«Свадьба! – подумала она. – Но с кем? Разумеется, ни с кем из моих подданных. А если я выйду замуж за европейского принца, то свадебная церемония ни в коем случае не состоится здесь. В это время в прошлом году мы с Франциском охотились на дикого кабана в лесу под Орлеаном. О Франциск!» – безмолвно воскликнула она. Она чувствовала себя виноватой за то, что хотя бы на мгновение осмелилась представить свою новую свадьбу.

Они оставались в Стирлинге лишь два дня, а потом, переправившись через Форт по старому каменному мосту, отправились через долину в северо-восточном направлении к городу Перт. Он располагался на самой оконечности залива Тей, где переходил в реку прямо над эдинбургским заливом Форт.

Тей оказался меньше, чем Форт, и Перт сам по себе был небольшим городом, хотя он стоял на месте старинного Сконе, где некогда находился священный Коронационный камень Шотландии. По преданию, давным-давно он был привезен из Ирландии; но теперь это не имело значения, так как камень увез Эдуард I, и теперь он хранился в Вестминстерском аббатстве. Город Перт, некогда столица Шотландии, тоже претерпел разительные перемены. Именно здесь, в церкви Святого Иоанна, Джон Нокс два года назад произнес пламенную проповедь, ставшую причиной мятежа и разрушений.

Джон Нокс! Он будет ждать ее в Эдинбурге, несомненно, с Библией в одной руке и мечом в другой. Она страшилась момента встречи с ним и не находила сил подготовиться к ней.

С тяжелым сердцем Мария проезжала мимо полуразрушенных зданий и, несмотря на теплый прием горожан, невольно гадала об искренности их чувств к ней. В воздухе вдруг повеяло холодом.

Мария слышала, как лорд Джеймс и Хантли о чем-то спорят, но не могла разобрать слов. Джеймс плотно сжал губы, словно пытался сдержать гнев, а лицо Хантли постепенно становилось все более красным.

В тот вечер после ужина она захотела узнать, о чем они спорили.

– Хантли все время что-то бормочет о разрешении мессы в некоторых графствах, – неохотно сообщил лорд Джеймс.

– Я сказал, что это неправильно и несправедливо! – прорычал Хантли. – В стране еще остались католики; парламент не может заставить нас принять новую веру.

– Послушайте! – Мария повысила голос. – В будущем прошу вас не поднимать скандал и не устраивать ссору на виду у горожан. Подождите до тех пор, пока не окажетесь в четырех стенах.

– Вы сами устраиваете скандал! – выпалил Джеймс.

– Каким образом? – изумленно спросила она.

– В Шотландии не принято, чтобы женщины ездили в седле по-мужски и показывали свои ноги. Это неуместно и выглядит непристойно.

Мария облегченно рассмеялась. Что за ерунда! Но потом она задумалась о его словах и решила, что может невольно оскорбить кого-то своими поступками. Несмотря на поздний час (не будет ли это очередным нарушением приличий?), она послала за Джеймсом Мелвиллом, к которому собиралась обратиться с особой просьбой.

Когда придворный прибыл в ее комнату, она протянула ему руки, но он попятился и низко поклонился.

– Ах, Мелвилл! Мы слишком давно знакомы друг с другом, чтобы чего-то стесняться. Разве не так?

Джеймс Мелвилл, которому было примерно столько же лет, сколько лорду Джеймсу, приехал во Францию вместе с ней и учился там, а также служил при дворе в Германии и прошел военную службу в Шотландии. В результате он считался одним из наиболее образованных людей при шотландском дворе, и она полагала, что он может стать для нее полезным советником.

– Чего изволите, Ваше Величество? – спросил он.

– Ничего особенного, – сказала она. – Я не знакома с местными обычаями и, даже исходя из лучших побуждений, из-за своего невежества иногда могу оскорбить чьи-то чувства. К примеру, вы явно не хотели брать меня за руку. Нет, я не думаю, что вы посчитали себя оскорбленным, – поспешно добавила она. – Но другие поступки, на первый взгляд совершенно невинные, могут быть восприняты совсем по-другому.

Вельможа с любопытством смотрел на нее; его привлекательное лицо было открытым и приятным. В сущности, подумала она, если бы кто-то захотел описать его одним словом, то выбрал бы «приятный».

– Не понимаю. Вы не оскорбили меня.

– Мне кажется, нет, я даже уверена, что сегодня в Перте я сделала что-то неприличное. Лорд Джеймс сделал мне замечание… Мелвилл, я хочу, чтобы вы стали моим наставником и сообщали мне каждый раз, когда я буду нарушать местные правила приличия в своей речи, одежде или поведении. Лорд Джеймс сказал мне, что женщине не подобает ездить на лошади на мужской манер.

Мелвилл казался смущенным.

– Это выглядело немного… провокационно. Я имею в виду, для местных жителей. Мы с вами знаем, что Екатерина Медичи таким образом годами демонстрировала свои ноги.

– Именно это я и хотела сказать, Мелвилл. В каждой стране есть свои обычаи, и я хочу поступать правильно во всем, что делаю. Разумеется, речь идет о вопросах этикета, а не об убеждениях. Вы обещаете давать мне советы? – Ее тон был шутливым, но она говорила совершенно серьезно.

– Я… я постараюсь.

– И не будете смущаться? Помните, вы окажете мне большую услугу.

– Я… хорошо. Что ж, можно начать прямо сейчас. Здесь, в Шотландии, монарх не пожимает руки своим подданным, не опирается на них и почти не прикасается к ним. – Он немного помедлил. – Это может быть неправильно истолковано. Разумеется, мы с вами лучше знаем…

Из Перта их отряд совершил короткую поездку в Данди, тоже расположенный в заливе Тей, но ближе к устью реки, а оттуда переправился через Тей в регион Файфа между двумя заливами, который в старину являлся самостоятельным королевством.

На всем протяжении пути Марию изумляла чистая зелень Шотландии с пустыми безлесными просторами и десятками маленьких озер. Деревьям, срубленным здесь, требовалось много времени, чтобы вырасти снова. Все цвета были приглушенными и часто размытыми туманной дымкой, за исключением этой сочной зелени, проступавшей сквозь все остальное.

По этим просторам проходило мало людей, и лишь редкие фермеры распахивали землю вокруг серых валунов, разбросанных повсюду. Небо над головой казалось огромным, и погода менялась едва ли не каждую минуту. Облака на западе мчались по небу, проливались дождем и уходили меньше чем через час.

Здесь и там посреди каменистого пейзажа Мария видела квадратные башни. Они стояли уединенно, поднимаясь к небу, как толстые пальцы.

– Сторожевые башни, – объяснил Хантли. – Их строили только в целях обороны.

Во Франции не было отдельно стоящих цитаделей без замков, но эта земля всегда находилась ближе к борьбе за выживание.

Она была странно прекрасной, с рассеянным светом, мягкими полутонами и неподвижной гладью озер, отражавшей серебристо-серое небо.

– Что за красота! – обратилась она к лорду Джеймсу, когда они скакали по неровной дороге, покрытой выбоинами. Море редко пропадало из виду, и Мария почти постоянно могла видеть его блестящую плоскость с левой стороны.

Она вдруг подумала, что если белый считался цветом Франции, то зеленый, серый, серебристый и коричневый являлись цветами Шотландии. Камни, сама основа здешней земли, были серыми во всем многообразии: от бледно-серой гальки с коричневыми пятнышками до почти черных утесов, спускавшихся к морю. Эти камни были единственным строительным материалом, поэтому замки, маленькие дома и мощеные улицы выглядели серыми. Но этот цвет имел так много оттенков! Он сам по себе казался богатым и таинственным.

А огромное количество коричневых оттенков! Даже овцы издалека здесь казались коричневыми и давали шерсть глубокого пепельного оттенка. Холмы были коричневато-серыми с голыми проплешинами, а энергичные маленькие терьеры имели шерсть грязно-коричневого оттенка. Дома здесь крыли светло-коричневой соломой, болота были зеленовато-коричневыми, а камыши и папоротники – рыжевато-коричневыми. Даже цвет виски варьировался от золотисто-коричневого до темно-коричневого!

Серебро лежало как патина на оттенках коричневого и серого, поскольку оба эти цвета порой становились дымчатыми или полупрозрачными, так что осока отливала перламутровым блеском, а стены замка окружало слабое серебристое свечение. Озера, отражавшие спокойное небо, казались зеркалами причудливой формы, разбросанными по земле, где их оставила какая-то беспечная дама.

На заднем плане среди этих простых и честных цветов всегда присутствовал зеленый, появлявшийся в самых неожиданных местах, таких, как трещины между камнями зданий, и словно окутывал землю легким туманом.

Осенью ненадолго проступал другой цвет, покрывавший холмы мягким багрянцем: цветущий вереск. То тут, то там попадались штрихи оранжевого – луговые цветы, осенние кустарники, свежая лососина, огненно-рыжие волосы одного человека в толпе, неизменно привлекавшие взгляд.

Люди большей частью жили в простых каменных домиках, даже не огороженных заборами. Они иногда появлялись в дверных проемах, чтобы поглядеть на Марию и ее свиту, и застенчиво махали им. Они были невысокими и коренастыми, и Мария с удивлением отмечала, как часто она видит рыжие волосы и веснушчатые лица.

– Обычно люди не являются владельцами своей земли или домов, – объяснил лорд Джеймс. – Поэтому у них нет причин строить заборы или вносить какие-то улучшения. Очень жаль!

Да, он был прав. Означало ли это, что страна обречена на бедность? Мария гадала, что можно сделать для улучшения жизни своих подданных. Но как может такая страна избежать бедности? Население Шотландии составляло лишь одну двадцатую часть от населения Франции, и она находилась гораздо севернее. Если здесь не найдут золото, то как Шотландия сможет облегчить свое бремя?

После того как они переправились в Файф, местность стала более мирной и цветущей.

– Это мягкая, дружелюбная часть Шотландии, – сказал лорд Джеймс. – На западной стороне вместе с островами земля холодная и пустынная. Дальше на севере, за горными ущельями и в Хайленде, живут совсем другие люди. Они скрываются в горных убежищах и придерживаются своих кланов, отвергая любое вмешательство извне. Большей частью они остаются католиками или, во всяком случае, называют себя католиками. Но, честно говоря, они по-прежнему язычники.

– Король когда-нибудь посещал их? – спросила Мария.

– Наш отец совершил плавание к Оркнейским островам, а потом вдоль западного побережья. Но нет, ни один монарх еще не поднимался в их горы. Они говорят на своем наречии и, возможно, не имеют представления о короле. Они знают только вождей своих кланов.

Вид собора Сент-Эндрюс, разрушенного реформистами, опечалил Марию, потому что здесь прошло бракосочетание ее матери и отца. На другой стороне дороги находился замок, где было выставлено тело убитого кардинала Битона. Теперь Сент-Эндрюс превратился в цитадель протестантской революции.

В остальном город мог бы показаться красивым, так как он располагался на утесах над шумным и беспокойным морем. Плеск волн и крики чаек далеко разносились в свежем бодрящем воздухе. Но Мария была рада оставить его позади и отправиться к Фолклендскому дворцу.

Они ехали через тихие леса – здесь, в Файфе, находились королевские охотничьи угодья, – пока наконец не увидели стены и башни замка. Он купался в золотистом свете раннего вечера, вытянувшись в лощине, словно дремлющий лев. За ним стеной стоял густой лес.

– Смотри, смотри! – обратилась Мария к Мэри Битон. Девушка с золотистыми волосами подъехала к своей госпоже и всмотрелась в указанном направлении.

– Это твой старый дом, – сказала Мария.

Мэри Битон глядела на замок, пытаясь вспомнить его. Ее отец был наследственным хранителем Фолклендского дворца, и она родилась здесь. Но с четырех лет она находилась рядом со своей тезкой и королевой.

– Как странно вернуться домой в то место, которое не можешь вспомнить, – наконец произнесла она.