Глава 6
Маски и шоу

Белый свет невообразимой для человека, невозможной к восприятию ослепительной чистоты был повсюду. Да, именно не разливался, не проявлялся – он БЫЛ. Так, как может быть только то, что является основой всех основ, началом всех начал. Свет, только свет, безо всяких намеков на очертания и контуры, на предметы и их определения… На первый взгляд однородно белый, в своих глубинах он обнаруживал поразительное богатство цветовых нюансов. И чем глубже погружался в него тонкий взгляд возможного исследователя, тем более яркой палитрой раскрывалось белое сияние…

И в одном, вроде бы случайном, месте краски приобретали особенную, неслучайную многогранную яркость и плавно превращались в расплывчатое цветовое пятно, в контурах которого продолжали переливаться, меняться, перетекать друг в друга… А затем внезапно взорвались фонтаном разноцветных искр и крошечных радуг. Парящий в их сонме Амадео, застывший в молитвенной позе, продолжал сидеть в своем любимом кресле – словно никогда и не покидал пределов вмещающего его кабинета.

– Ну вот, опять ты притащил кресло, – доброжелательный, наполненный глубинной теплотой бас слышался из белого сияния отовсюду одновременно. – И зачем, спрашивается?

– Ох… – прокряхтел Амадео, неловко, будто у него затекли ноги, сползая с кресла и оставляя его висеть в разноцветном пятне. – Простите, шеф, недосмотрел.

– Да нет, – заметно повеселев, отозвался голос. – Просто тебе нравится размещать на нем свою… кхм… филейную часть. Или я не прав?

– Да, так и есть, – понурив голову в притворном смущении, подтвердил прибывший. – На нем удобнее…

– Будь внимателен, мальчик мой, – наставительно и очень серьезно произнес голос. – Ты же знаешь, что телепортация материальных предметов в тонкую сферу вносит существенные изменения в физическую структуру мира, которому они принадлежат. Или ты сделал это специально?

– Да, босс, насколько это вам известно! Пора кое-что менять, – вскинув голову, ответил Амадео и расплылся в ослепительной, как и окружающее его сияние, широкой улыбке.

Белое сияние пришло в едва уловимое движение, завибрировало и сгустилось в фигуру высокого мужчины в капюшоне с широкими и длинными крыльями за спиной.

– Приветствую тебя, архангел! – тут же склонился в низком поклоне Амадео, продолжая радостно улыбаться.

– Люблю, когда ты улыбаешься! – заметил мужчина, скинув капюшон и открывая взору гостя идеально красивое лицо с крупными, ярко запоминающимися чертами. Такое лицо и особенно его умиротворенное выражение могло принадлежать только человеку без возраста, национальности и определенной ментальности. Человек с таким лицом мог быть кем угодно и где угодно. – Твоя улыбка рождается из основы твоего сердца. И привносит свет повсюду, где бы ты ни был. Ну, так что ты задумал на этот раз?

– Спасибо за теплые слова, Иеремиил. Они сейчас необходимы. Ситуация, знаешь ли, напряженная, – нахмурившись, ответил Амадео. – Я следую инструкциям, но иногда кажется, что переиграть Самаэля не удастся…

– Ситуация напряженная всегда! – возразил тот, кого назвали Иеремиилом. – С момента сотворения мира. Хотя мир и не был никогда сотворен. Но человеку нужна точка отсчета. Ничего не поделаешь – рамки ограниченного сознания.

– Я-то знаю, что мир как суть был всегда, меняется лишь его форма, – с готовностью согласился Амадео. – Но при чем тут вечные истины? У нас проблема… – Амадео принялся расхаживать по сияющему пространству, недовольно подергивая маленькими белыми крыльями, нелепо торчащими в верхней части его массивной спины.

– А они всегда при всем, младший ангел, – ласково улыбнулся Иеремиил. – Борьба света и тьмы заложена в самую суть бытия, в смысл каждой жизни. Сражаясь, душа познает саму себя и растет. Ты же наизусть знаешь базовую аксиому Бытия.

– Ты хочешь сказать, что проблема есть и одновременно ее нет? – риторически вопросил Амадео, задумчиво меряя шагами беспредельность сияющего света.

– Я хочу сказать, что проблема есть, и она реальна настолько, что ее неразрешение может стать катастрофой для той формы мира, где ты работаешь. Но проблемы нет, потому что ее можно решить. В самом факте решения кроется отсутствие проблемы как таковой. И в возможности ее нерешения кроется ее реальность.

– Я телепортировал кресло, чтобы вызвать определенные изменения в структуре мира, в отдельной его части, – остановившись перед архангелом, сообщил Амадео. – Насколько правильно я поступил, раскрыв воплощенным созданиям часть карт?

– Ты поступил совершенно обоснованно. Знаешь, – Иеремиил принялся разминаться, слегка приподнимая и опуская крылья, – советую тебе всегда принимать решения, улыбаясь. Твое сердце будет при этом раскрываться и связь с Нами будет у тебя четче и яснее. Сомнения покинут тебя! И однажды ты поднимешься на ступеньку выше в иерархии ангелов и больше не будешь торчать в материальном мире! Если не хочешь улыбаться внешне – улыбайся внутренне! – приняв улыбку Амадео, Иеремиил ослепительно улыбнулся в ответ, и сноп разноцветных радуг рассыпался по белоснежному пространству.

– А я люблю свою работу, – подняв глаза в сияющую белизну, задумчиво вымолвил Амадео. – Мои люди увидели часть своего будущего, – продолжил он, сложив мускулистые руки на груди и соединив смешные крылья за спиной, как ладони. – Теперь они могут опереться на знание и использовать его по назначению.

– Да! – всколыхнув белыми, как свежий снег, длинными волосами, кивнул головой Иеремиил. – Главная задача для них – определить это назначение. Без ясного видения своей цели достичь ее не представляется возможным.

– Я буду им помогать! – с горячностью воскликнул Амадео и темпераментно взмахнул миниатюрными крыльями.

– Не сомневаюсь! – обняв ученика, засмеялся архангел. – Ты сделаешь все, что нужно для каждого из них! А я сделаю все для тебя! Но если мы проиграем… – он задумчиво потер подбородок. – Ныне Самаэль необычайно силен…

– О, да! – горестно покачав головой, согласился Амадео. – Он уже заполучил к себе столько творческих душ!

– Вот и я о том же! – отступив от Амадео на шаг, Иеремиил внимательно посмотрел на своего подопечного. – Если мы проиграем… Если хотя бы один из тех, кто увидел свое будущее, не сумеет его изменить в лучшую сторону, тогда… Тогда не то, что одному миру, а целой ВСЕЛЕННОЙ настанет конец…

– Заходи, дорогая, заходи! – властный мужской голос за спиной, невзирая на ласковую вежливость слов, прозвучал неожиданно сильно, как выстрел. Меруерт вздрогнула, поспешно шагнула вперед и с испугом огляделась. Мрачно-помпезный, выдержанный в багровых, черных и темно-коричневых тонах зал подавлял роскошью и безграничностью.

– Вот ты, наконец, и дома! Для нас с тобой, если ты помнишь, офис как дом родной! – прошедший вслед за ней Шалкар остановился и обвел широким приглашающим жестом неохватное пространство. Повернулся к потерянно глядящей на него молодой женщине и участливо заглянул в ее красивые карие глаза.

– Ах, да, ты же еще не помнишь… – взгляд его собственных глаз подернулся дымкой – вновь ожившей болью. – Но ничего, это временно, – решительным, но мягким движением взяв молчавшую Меруерт под руку, подвел ее к великолепному, расшитому красными цветами черному кожаному креслу.

– Садись, солнце мое. Тебе нужно побольше отдыхать, восстанавливать силы. Наша любовь поможет тебе справиться с болезнью!

– Добрый день, дорогие мои! – с широкой улыбкой обратился он к протиснувшимся в дверь двум совсем юным парнишкам, один из которых был заметно пухлее другого. Застенчиво пожав протянутую Шалкаром руку, они выжидательно и робко смотрели на восседавшую на кожаном троне Меруерт.

– Вот, наконец, к нам вернулась наша дорогая Меруерт! – перехватив их вопросительный взгляд, горячо воскликнул Шалкар. Молодые люди продолжали в оцепенении созерцать мило и растерянно улыбнувшуюся им девушку. Еще больше смутившись под их недоуменными взглядами, Меруерт заерзала на слишком помпезном и оттого неудобном для нее кресле. С трудом поднявшись из его необъятных глубин, чтобы как-то справиться с нарастающим волнением, она принялась осторожно ходить по комнате, изучая диковинный интерьер. И, конечно, не заметила быстрого жеста Шалкара в сторону слишком молчаливых юношей. Показав им кулак, он картинно-угрожающе сдвинул крутые черные брови.

– Меруерт, как здорово, что ты снова с нами! – тут же выпалили они в два голоса и через силу улыбнулись в ответ одобрительной усмешке Шалкара.

– Ты невыносимо долго приходила в себя после несчастного случая! – подойдя к девушке, Шалкар по-отечески приобнял ее за плечи. – То, что ты пережила, Меруерт, ужасно! Это немыслимо! Как ты вообще смогла пережить такое!

Развернув поникшую Меруерт к себе лицом, он запечатлел на ее высоком лбу нежный родственный поцелуй. Затем погладил девушку по бледной щеке и ласково улыбнулся.

– Ты очень сильный человек! – черные глаза Шалкара светились гордостью и радостью. – Но всякой силе есть свой предел. И чтобы твой предел никогда не наступил, мы с твоими друзьями поможем тебе вернуться к нормальной жизни! К полноценной жизни! К жизни в нашем творческом коллективе!

Патетически воздев руки к небесам, Шалкар повернулся к топчущимся у порога молодым людям. Воодушевившись их согласным киванием, он продолжил:

– Мы все здесь – одна творческая семья, не правда ли, мальчики? Серик, Тохтар, что скажете? – с напором обратился он к парням, закивавшим с удвоенной силой.

– Ну, скажите же хоть слово поддержки нашей дорогой сестре! – Шалкар снова грозно сдвинул брови.

– Да… э… Меруерт… – затравленно проблеял худенький юноша. – Добро пожаловать… э-э-э…

– В нашу творческую семью! – митинговым голосом подхватил Шалкар и закатил глаза.

– Мы все здесь друзья… – ободренный смелостью друга, произнес упитанный парнишка и нервным движением поправил вздыбленные гелем волосы.

– С возвращением! – вдруг решительно выпалил худощавый молодой человек и отчего-то порозовел.

– С возвращением! – подхватил его инициативу Шалкар, сдавленно всхлипнул и крепко прижал к себе часто заморгавшую Меруерт. Раскрасневшись от переполнявших ее чувств, она расцеловала в обе щеки несмело подошедших к ней юношей.

– Твой отец, наверное, безмерно счастлив на небесах! – патетически изрек Шалкар, медленно утирая покатившиеся по щекам крупные прозрачные слезы.

Яркий, живой, переливающийся захватывающим разноцветьем красок, звуков и судеб солнечный день бесцеремонно врывался в плотно закрытое окно.

– Опять этот урод забыл задернуть шторы… Всю работу за него делай… – раздраженно бормотал себе под нос Шалкар, тщательно занавешивая прозрачный прямоугольник входа (или выхода?) во внешний мир. Оглядев разлегшийся в кабинете красноватый полумрак, удовлетворенно хмыкнул и решительно пересек комнату. Неслышно пройдясь по упругому ворсу роскошного старинного ковра, Шалкар приблизился к стене, скрытой под точно такой же, как на окне, тяжеловесной багровой портьерой.

Проведя вдоль нее рукой, он уставился в огромное, во всю стену, зеркало, идеально, без малейших искажений, отражающее внешний мир. Пристально и одновременно расслабленно вглядываясь в стеклянную поверхность, он нарисовал перед собой лежащую на боку восьмерку. Шагнув навстречу хлынувшему из зазеркалья огненно-черному месиву, Шалкар мгновенно исчез в его мрачной неразличимости. Несколько черно-красных теней, почти полностью перелившихся с одной стороны межмирового порога на другую, под властью чьей-то необоримой силы все-таки втянулись обратно.

– Зачем ты явился снова? – угрожающий бас волной осязаемого гнева раскатился по абсолютной тьме. – Не понял с первого раза свое задание? Хорошо, я объясню тебе подробнее.

– О, нет, мой повелитель, – медленно и хрипло, словно преодолевая настигшее его удушье, возразил баритон. – Не надо! Я все прекрасно понял!

– Зачем тогда здесь? Разве ты не знаешь, что каждое твое перемещение ставит под угрозу решение твоей задачи? Ты не можешь сдержать всю энергию ада на границе с материальным миром. Часть все равно выплескивается наружу. Прилив отрицательной энергии в материальный мир стимулирует светлые души сопротивляться ей, творить добро и вырабатывать вдвойне больше вибраций света! В результате ты не сможешь им противостоять и провалишься! Ад должен войти в материальный мир в назначенное нами время и при подготовленных тобою условиях! Большинство творческих душ должны перейти на нашу сторону!

– Я знаю, мой повелитель. Но… я не мог не прийти к вам снова.

– Так зачем ты здесь? Ты вынуждаешь меня задавать вопрос в третий раз. А ты знаешь, что я ненавижу это делать. Еще один раз и…

– Мой повелитель! – скороговоркой выпалил Шалкар. – Признаюсь, мне нужна ваша помощь. Я хочу знать, в какое именно тело и к какой душе подселилась душа Анники.

– ХА-ХА-ХА! – раскатисто загрохотал бас. – Ты идиот! Ты что, первую смену у меня на службе? Сколько прошло уже твоих смен, ты, жалкая пародия на демона?

– Ровно двадцать одна, мой повелитель!

– Ровно двадцать один раз ты участвовал в смене материальной формы мира, идиот! Ровно двадцать один раз ты организовывал то, что воплощенные создания называют концом света! Да ты уже и по их ничтожному пониманию числишься вполне взрослым субъектом действительности!

– Да, мой повелитель… – растерянно пробормотал Шалкар.

– Так что же ты никак не вобьешь в свою тупую голову, что я НИКОМУ НИКОГДА НЕ ПОМОГАЮ!

– Но… мой повелитель… – жалобно проблеял демон.

– Да, идиот! Я никому не помощник! Люди думают, что я помогаю им в росте, помогаю отличать добро от зла! Но они не знают, бестолочи, что я это делаю не по своей воле. ОН приказывает мне! ОН! А если бы не ЕГО дурацкие приказы, то я!.. Какого черта вообще должна существовать эта непотребная ВСЕЛЕННАЯ! – грохот цунамической ярости сотрясал абсолютную тьму.

– Я понял, мой господин… – еле слышно пропищал задыхающийся в ней Шалкар.

– Ну наконец-то ты хоть что-то понял! Я ни за что не стал бы тебе помогать, если бы знал! Но я и так не помогу тебе, потому что не знаю. Информация о подселенных светлых и серых душах засекречена на уровне НАЧАЛ. Даже архангелы не владеют ею. Тебе, демон, – с подчеркнутой расстановкой, смакуя каждое слово, произнес бас, – придется самому определять, к кому именно из твоих существ заселилась почти упущенная тобой Анника. И если ты упустишь ее во второй раз…

– Я ВСЕ понял, мой повелитель… – обессилено выдохнул полумертвый Шалкар.

– Опять заусеницу не обрезали! За что деньги берут, непонятно! Везде быдло одно засело, приличному человеку пойти некуда!

Вальяжно развалившийся в кресле, холеный импозантный мужчина лет сорока с хвостиком, с продуманно-легкой проседью в тщательно уложенных каштановых волосах прервал созерцание своих ухоженных рук и небрежным жестом сбросил со стола на пол яркую глянцевую брошюрку. Упав на ковер и прошелестев красочными страницами, она раскрылась изображением зазывно улыбающейся восточной красотки, с угодливой улыбочкой стоящей на коленях возле круглой фарфоровой вазы. Последняя манила сверкающе чистой водой, в которой плавали разноцветные цветочные лепестки.

– В рекламе сплошное вранье! Лишь бы бабки быстрые срубить. Дармоеды.

Мужчина нервно поправил элегантно спадающий на лоб длинный, искусно подвитой локон, и скривил тонко вылепленные губы в презрительной улыбке. Затем так же нервно одернул лацкан идеально скроенного стального в белую нить шелкового пиджака. Поддернув манжет, он бросил быстрый и цепкий взгляд на усыпанные розовыми бриллиантами платиновые часы. И, недовольно поморщившись, вновь принялся рассматривать безукоризненно обработанные ногти, покрытые бесцветным матовым лаком. Он так увлекся этим нехитрым занятием, что не заметил вошедшего в приемную босса.

– А, Эрик! Сегодня ваше королевское величество изволило-таки явиться на работу?! Как там поживает французский брадобрей? Не испортил тебе твою драгоценную причесочку? – окинув снисходительным взглядом оцепеневшего и вытянувшегося в кресле щеголеватого типа, на ходу выпалил Шалкар. – И за что я тебе только зарплату плачу, педераст! – с наглой улыбочкой ввернул он напоследок и скрылся за громко хлопнувшей дверью своего кабинета.

– Нувориш поганый… Простолюдин. Вот что значит – из грязи в князи, – спустя полминуты вымолвил пришедший в себя секретарь. – Гомика от настоящего мужика отличить не может, невежда. Я метросексуал! – расправив плечи, он горделиво приосанился.

– Ты что-то сказал? – мигом высунулся из кабинета деланно улыбающийся Шалкар.

– Нет, шеф, вам послышалось! На улице кто-то кричал! – поспешно махнул рукой Эрик в сторону невидимого за плотными портьерами окна.

– На улице, говоришь? – ехидно вопросил Шалкар и еще шире и неискренней улыбнулся. – А, ну тогда ладно, – и бесшумно исчез за столь же неслышно закрывшейся за ним тяжелой дверью.

– Первый у себя? – сухим осенним ветром прошелестел Геннадий над ухом погрузившегося в свои переживания Эрика. Подпрыгнувший секретарь испуганно вылетел из уютных кресельных глубин.

– У себя, а как же… – насилу отдышавшись, вымолвил смертельно побледневший пижон и сразу же расплылся в профессиональной льстивой улыбочке. – Проходите, Геннадий Андреевич!

– Еще один бандюган, – вполголоса пустил он вымученный комментарий в наглухо закрывшуюся за Дамбаллой кабинетную дверь и с облегчением опустился в насиженное кресло. – Гад к гаду липнет, покуда сыт. Когда же сожрут они друг друга, наконец!

– Группа Амадео сегодня вечером дает благотворительный концерт в детдоме, – голос Шалкара плотными волнами низкого звука расходился по погруженному в полумрак пространству. – Ты должен изобразить всяческое им содействие. Как обычно, подтяни нашу прессу. Пусть прикормленные журналисты напишут то, что мы им скажем, – отвернувшись от занавешенного багровыми шторами окна, он пристально взглянул на стоящего перед ним Дамбаллу.

– Амадео не дурак, но артисты его – обыкновенные человеческие придурки. Запудрить им мозги – проще простого. Покажи хорошее обращение пару раз, скажи то, что они хотят услышать, сделай для них то, что им важно – и все, они тебе доверяют. А дальше можешь вести свою игру. И они поведутся за тобой без вопросов. А когда вопросы все-таки возникнут… – Шалкар откинулся в кресле и загадочно улыбнулся в кабинетный сумрак. – Будет уже поздно… Твоя задача довести их до состояния «слишком поздно». Да, и не забывай вовремя разжигать интриги внутри коллектива, ведя каждого на его собственном крючке. Делай их врагами друг другу, используя их лучшие качества. Пусть они ощущают себя жертвами обмана и несправедливости. Зависть и ревность – прекрасная пища не для создателя, но для разрушителя… Разрушая себя, они станут друзьями своим худшим побуждениям, а значит, и нам…

Подобие улыбки проступило на сухом лице Геннадия. Быстро поклонившись, он вновь впился взглядом в своего шефа.

– Мы ублажили их добросердечие, организовав несколько благотворительных вечеров, – сложив руки на груди, довольным тоном произнес Шалкар.

Молниеносный кивок Дамбаллы подхватил и рассеял среди лениво снующих теней сказанные демоном слова.

– Теперь можно и шкурку подпалить, – Шалкар потянулся, расправив плечи, и смачно ухмыльнулся. – Им даже в голову не придет, откуда ветер дует.

Треск крошащихся под ногами иссохших листьев рассыпался по кабинету, распугивая собравшиеся было у его ног тени. Остро глянув на их испуганный танец, Дамбалла снова тихо засмеялся.

– Значит, так, – подытожил Шалкар, резанув косым взглядом по чрезмерно развеселившемуся Геннадию. – Все организуешь, как всегда. А затем по плану.

– А что с Амадео? – подал голос притихший Дамбалла. – Он может знать…

– Амадео я беру на себя, – задумчиво изрек Шалкар, играясь, как с котенком, с клубком лежащих на его коленях маслянисто-черных теней. – Тем более что его время почти вышло. Время всего этого мира почти вышло… – сыто ухмыляясь, произнес он, поглаживая проступающего из клубка миниатюрного монстра.

Шелестящий смех Дамбаллы осыпался на ковер осколками неудержимого кашля.

– Что это с тобой? – с брезгливым удивлением подняв брови, вопросил Шалкар.

– Не… не… – извиваясь в мучительных конвульсиях, Дамбалла жадно глотал душный сумрачный воздух. – Неееееехрррррр… – страшный хрип пронзил наступившую зловещую тишину и оборвался судорожным вздохом. Вытирая крупные капли холодного пота, градом катящиеся с узкого лица, Геннадий, покачиваясь, еле удерживался на ногах под изучающе-неприязненным взглядом Шалкара.

– Ты что, заболел что ли? – с деланным равнодушием поинтересовался хозяин кабинета. Натужно дышавший Геннадий отрицательно помотал головой. – Ну да, ты же не можешь болеть… Или можешь… – задумчиво произнес Шалкар, внимательно изучая позеленевшего Дамбаллу. – Отвечай же! – раздосадованный недееспособностью подопечного, рявкнул он.

– Я… я не знаю, босс, – растерянно просипел Геннадий, опираясь дрожащими руками о громоздкий письменный стол. – Мне плохо… Слабость…

– И давно у тебя слабость? – подавшись вперед всем телом, поинтересовался Шалкар.

– Да вот только что…

– А, ну так это пройдет. Моя энергия давит на тебя, периодически происходит сбой системы. Легкое что ли дело – со старшим чином общаться. Вали отсюда, чего стал столбом! – вдруг гаркнул он на бессмысленно таращившегося на него Геннадия. – Иди, причини кому надо изрядное зло и быстро восстановишься!

Сверкнув внезапно огненным взглядом, Дамбалла длинным ужом выскользнул за дверь. Сноп алых искр, высыпавшихся из его взгляда, засиял в кабинетном полумраке и медленно осел на покрытый тенями ковер. И на них, ровно на том самом месте, где мгновение назад стоял Геннадий, высветился контур до сих пор невидимых и неведомых, пугающе нечеловеческих следов…