Задыхаясь от быстрого бега, Гарри влетел в трактир и опрометью бросился к Николасу, который как раз входил в общий зал из коридора. На бегу оруженосец опрокинул табурет и едва не сшиб с ног случившегося рядом матроса.

— В чем дело? — предчувствуя недоброе, осторожным шепотом спросил Николас.

Гари отвел со лба взмокшие от пота рыжие локоны и зашептал ему в ответ:

— По базару маршируют солдаты первоправителя. Целый отряд. Они идут в эту сторону!

— Сюда, к нам? — забеспокоился Маркус, вышедший в зал следом за принцем.

Гарри пожал плечами:

— Право же, не знаю. Но сдается мне, что они посланы именно по наши души.

— Бриза, заберись на крышу и предупреди нас, если они покажутся поблизости, — распорядился Николас и стал отдавать короткие, точные приказания крайдийским солдатам и матросам из Крондора. Те бросились их выполнять. Стоял полдень, но в трактире уже потягивали эль с полдюжины посторонних. Принц набрал полную грудь воздуха и крикнул:

— Почтеннейшие! Похоже, здесь намечается сражение. Все, кто не желает в нем участвовать, покиньте зал, пока не поздно!

Двое-трое из дюжих молодцов, лицами своими и платьем походивших на наемных солдат, бросились к выходу. Еще несколько человек последовали за ними с гораздо меньшей поспешностью.

— Эй! Держите вон того верзилу в серой блузе! Не дайте ему уйти! — взвизгнул вдруг Накор и приподнялся из-за стола, указывая на одного из наемников.

Тот был уже у самых дверей, и Николас метнулся к нему с кинжалом в руке. Мнимый воин проворно вытащил из-за пояса кривой нож и повернулся к принцу, чтобы отразить нападение. Его острые зубы блеснули в хищной улыбке. Но рослый Ваджа подкрался к нему сзади и изо всех сил опустил рукоять своего меча на его непокрытую голову. Пришелец с протяжным стоном свалился на пол. Кинжал выпал у него из руки, а из раны на голове заструилась кровь. Гуда и Праджи не мешкая подхватили его под мышки и потащили в коридор.

— Бросьте его на койку в какой-нибудь из комнат, — крикнул им вслед Траск. — И ради всех богов, сотрите с пола кровь! А не то эти сукины дети, коли сюда ввалятся, сразу заподозрят неладное!

Гарри принял из рук Келлера влажную тряпку и быстро вытер пол.

— Откуда ты его знаешь? Кто он такой? — спросил Николас, подходя к коротышке.

Накор махнул рукой и торопливо засеменил к выходу в коридор.

— После скажу. Теперь мне недосуг! — бросил он на ходу.

Николас недовольно покачал головой, но не стал его удерживать.

— Как же нам теперь быть? — растерянно пробормотал Маркус.

— Ступайте к себе, — ответил принц. — Если они заявятся в трактир, постарайтесь сделать вид, что визит людей первоправителя вас крайне удивляет и что ничего подобного вы не ожидали. Но в то же время будьте начеку, и как только я дам знак…

— Мы будем готовы на них напасть, — кивнул Маркус и направился по коридору к своей комнате вместе с Праджи и Гудой.

В общем зале остались Николас, Ваджа и несколько солдат и матросов. Все они делали вид, что заняты лишь выпивкой и неторопливой беседой. Но глаза их с беспокойством перебегали с предмета на предмет, ладони покоились на рукоятках мечей, а напряженным слухом они старались уловить малейший шум за наружной дверью трактира. Келлер вытащил из кладовой большой тяжелый арбалет и с невозмутимым видом спрятал его под стойкой, после чего стал перетирать вымытые кружки.

Откуда-то из глубин здания послышался негодующий женский вопль. Николасу не составило труда догадаться, что это Ранджана вновь обрушила свой гнев на первого, кто подвернулся ей под руку. Он привстал из-за стола, собираясь пойти к ней и ее утихомирить, но тут дверь трактира распахнулась, и в зал вошел офицер в сопровождении четырех воинов. Они были одеты в такие же доспехи, как и те несчастные, кого Николас и его спутники застали мертвыми во дворе «Пристани Шингази».

— Кто здесь главный? — зычным голосом осведомился офицер.

Николас поднялся во весь рост и со спокойным достоинством отвечал ему:

— К вашим услугам. Я — капитан Николас. С кем имею честь говорить?

Стоило принцу представиться, и командир отряда воинов первоправителя тотчас же вперил взгляд в его сапоги. У Николаса сжалось сердце, но внешне он постарался ничем не выдать своего страха и замешательства. К тому же капитан узрел всего лишь две пары совершенно одинаковых сапог, ловко сидевших на стройных, ногах юноши.

— До нас дошли сведения о девушке, которую вы привезли с собой, — неторопливо, веско, тщательно подбирая слова, проговорил капитан. — И коли она та, кого мы разыскиваем, то вам за ее спасение причитается большая награда.

Николас заставил Себя улыбнуться:

— Вас ввели в заблуждение. Никакой девушки с нами нет.

Капитан вновь оглядел его с головы до ног и, сощурившись, махнул своим солдатам рукой в кожаной перчатке.

— Обыщите все комнаты, все закоулки! Живо!

Николас заступил воинам дорогу и с досадой возразил капитану:

— Но среди моих людей есть больные. Я не желаю, чтоб вы их беспокоили. Можете мне поверить: у нас тут нет и не было никаких девушек! — Говорил он нарочито громко, чтобы те, кто ожидал в комнатах и коридоре, могли слышать каждое его слово.

Тот из солдат, кто был ближе других к принцу, остановился в нерешительности и оглянулся через плечо на своего капитана. Офицер кивнул воину, застывшему у входной двери, и солдат с готовностью ее распахнул. В трактир шумно ввалились еще около дюжины воинов первоправителя.

— А мы вот хотим сами в этом удостовериться! — заявил капитан, когда все его люди оказались в зале.

— Не смейте беспокоить моих воинов и слуг! — возвысил голос принц. — Иначе вы горько пожалеете о своей бесцеремонности!

— Кто это здесь так расшумелся? — послышался позади него капризный женский голосок.

Николас обернулся и так и застыл от изумления. В зал неторопливо, позевывая и потирая висок, вошла Бриза. Но боги, в каком она была виде! Принц растерянно глянул на Амоса и Энтони, которые шли следом за девушкой и на ходу обменивались беззаботными, насмешливыми улыбками. Поймав на себе взгляд принца, Траск ухмыльнулся еще шире. Вместо своего обычного наряда, к которому все уже успели привыкнуть — мужской широкой рубахи и длинных, грязных, бесформенных брюк, — Бриза была одета в белую шелковую блузу, отороченную кружевом и распахнутую настолько, что Николас без труда разглядел ее упругие, высокие груди, гораздо более пышные, чем он мог предположить. Взгляд его скользнул ниже. Юбку девушке заменил прямоугольный кусок ярко-алого атласа, который она стянула узлом у талии. При этом одна из ее длинных, стройных ног оказалась полностью обнажена, очертания же другой легко угадывались под тонкой материей. Свои густые, вьющиеся медно-рыжие волосы Бриза стянула на затылке кокетливым узлом, из которого выбились и упали ей на лоб и щеки несколько упрямых прядей. Она была настолько хороша и так пленительно женственна, что Николас несколько мгновений не мог заставить себя думать ни о чем другом, кроме как об ее неожиданном преображении. К ней удивительно шло то выражение томной неги с некоторым налетом развязности, которое она постаралась придать своему миленькому и свежему личику, мягко сужавшемуся книзу и исполнившемуся, благодаря то ли этому прежде не свойственному ей выражению, то ли новой прическе, немного приподнявшей углы ее огромных синих глаз и обнажившей высокие скулы, какой-то редкостной, изысканно-вдохновенной красоты. Бриза направилась к Николасу развязной походкой куртизанки, слегка поводя бедрами и лениво переставляя ноги, и подойдя, прижалась к нему всем телом и привычным, небрежным жестом положила ладонь на его плечо.

— Что это здесь за шум, Ники? — повторила она, капризно растягивая слова.

— Право же, вы и мертвого разбудите! Ты не мог бы переговорить с этими господами где-нибудь в другом месте, а?

Капитан зло сверкнул на Николаса глазами и выкрикнул:

— Я так и знал, что ты лжешь мне!

— Ничего подобного! — подбоченился Николас. — Я говорил, что с нами нет никаких девушек. И это правда. А она, — он кивком указал на Бризу, — моя подруга, ясно?! — Солдаты первоправителя тем временем решительно устремились в коридор, и принц возмущенно прокричал им вслед:

— Вернитесь! Я запрещаю вам туда входить! Вам там нечего делать, слышите?!

Бриза примирительно похлопала его по плечу.

— Да брось ты на них дуться, милый! Пускай себе ищут что пожелают. — Она повернулась к капитану и с улыбкой предупредила:

— Только имейте в виду, у вас жуткий беспорядок. Мы ж ведь вас не ждали, так что не обессудьте.

Николас, подыгрывая ей, с видимой неохотой кивнул и выдавил из себя:

—,

— Как тебе угодно, дорогая.

Воины бегом бросились вперед и рассыпались по комнатам. Спустя несколько минут они один за другим стали возвращаться в зал. На лицах их читались смущение и растерянность.

— Женщин тут и впрямь больше никаких нет, капитан, — доложил тот из них, кто замыкал шествие. — Только двое хворых солдат валяются на постелях в задней комнате.

Офицер окинул Николаса долгим, пристальным взглядом, исполненным досады и злости и, не говоря ни слова, вышел из общего зала во двор. Остальные воины первоправителя потянулись за ним следом.

Один из крайдийских солдат по знаку Николаса осторожно подошел к окну, отвел в сторону занавеску и выглянул наружу.

— Они уходят, капитан!

Николас повернулся к Бризе:

— Куда вы их подевали?

— Вытолкали на крышу! — расхохоталась девушка. — Накор и Калис, бедняги, остались их караулить.

— Ты неподражаема! — восхищенно воскликнул принц.

— Это была вовсе не моя идея, — призналась девушка, свирепо озираясь по сторонам. Воины и матросы, возвращавшиеся в зал, бросали недвусмысленные взоры на ее полуобнаженную грудь, и это ее бесило. Она попыталась стянуть блузу у ворота, но та упрямо расходилась в стороны, и тогда Бриза с досадой закусила губу и обхватила плечи ладонями. — Весь маскарад устроил этот исаланский коротышка. Он услыхал, как ты орал на капитана, и стащил меня с лестницы, когда я лезла на крышу по твоему приказу. И поволок в комнату этой надутой дуры Ранджаны. Он сказал Калису, Маркусу и Гарри, чтоб они спровадили девчонок на крышу и там их стерегли. И чтоб не забыли втянуть наверх лестницу. А сам разодрал на мне рубашку — пуговицы так и поотлетали одна за другой, — а потом стянул с меня штаны, и я глазом моргнуть не успела, как осталась, в чем мать родила… — Бриза засопела от возмущения. Один из матросов, жадно ловивший каждое ее слово, всплеснул руками и оглушительно расхохотался, но Бриза так на него взглянула, что бедняга тотчас же смолк и смиренно опустил глаза. — И потом он меня толкнул к груде тряпья, которую вытряхнул из сундука этой воображалы, и велел нарядиться потаскушкой и задержать этих выродков в зале хоть на несколько минут.

— И ты с этим здорово справилась, красотка! — похвалил ее Траск.

Бриза густо покраснела и направилась к выходу в коридор. На полдороге она обернулась и бросила:

— Меня еще никто в жизни так не унижал, как этот кривоногий уродец! Ну, я ж ему задам! — И она прошествовала вперед, воинственно выпятив подбородок.

Николас глядел ей вслед, пока она не исчезла за дверью комнаты принцессы. На плечо его внезапно легла рука Траска.

— Хороша девчонка, нечего сказать. Даже я, старый волокита, не догадывался, что она такая пригожая. Ох, и повезло же этому оболтусу Гарри!

Николас с улыбкой ему кивнул, но выражение его лица тотчас же сделалось серьезным и озабоченным.

— Амос, меня не зря томило недоброе предчувствие. Нам обязательно надо нынче же ночью отсюда убраться. Видел бы ты, как этот капитан разглядывал мои ноги, когда я ему назвал свое имя!

— Ты прав, — вздохнул Траск. — Они не иначе как разыскивают тебя и тех, кто мог приплыть сюда из Крайди вместе с тобой. — Он мотнул головой и задумчиво провел ладонью по бороде. — Понимаешь, они ж ведь не знают, что «Стервятник» пошел ко дну. И наверняка ждут, что те из крайдийцев, кто остался в живых после набега, вот-вот здесь объявятся. Ежели Накор прав и эта леди Корисса и впрямь всем тут заправляет, то она могла заподозрить, что это именно ты догоняешь их черный корабль на своем трехмачтовике. А ее люди уж точно вызнали у шпиона, что выдавал себя за квегского торговца Вазариуса, каков ты с виду. Опять же, им известно, кто из крайдийской знати не погиб во время набега и не попал в руки к этим ублюдкам. И ежели бы сюда нас привел Мартин… — Он выразительно развел руками. — Кто знает, как бы все обернулось?

— Нам повезло, что Маркус и Гарри забрались на крышу, — подхватил Николас. — Попадись они на глаза этому капитану и его людям, те сразу бы их опознали. Да и меня заодно. Два кузена, которые похожи друг на друга, как близнецы, и юноша с ярко-рыжими кудрями… Нам не удалось бы их убедить, что все это просто совпадение. Но… — помрачнел он, — они ведь могут вернуться.

— И кто-то им успел донести, — брезгливо поморщился Траск, — что Ранджана у нас. — Может, это почтенный Анвард Ногош Пата желает поправить свой дела, выслуживаясь перед первоправителем?

— Ну, это еще надо доказать, — возразил Николас. — Мы же его на этом не поймали…

Слова его прервал протестующий вопль, который донесся из задней комнаты трактира. Николас и Траск догадались, что это Бриза решила не откладывая выполнить свою угрозу и свести счеты с Накором, и поспешили к нему на выручку.

Они не ошиблись: в покоях Ранджаны и впрямь происходило побоище. Накор забился в самый дальний угол комнаты и пытался ладонями защитить свою лысину от ударов, которыми щедро награждали его не на шутку рассвирепевшая Бриза. Перемежая свои слова то жалобными вскриками, то смешками, исалани причитал:

— Да пришью я тебе все до единой пуговицы! Сию же минуту это сделаю!

Хозяйка комнаты подбоченясь стояла у своего разоренного сундука и, судя по ее бровям, сведенным к переносице, пребывала в не меньшем раздражении, чем Бриза. Когда на пороге появились Николас и Амос, она сердито на них глянула и топнула ногой, указывая на Калиса.

— Этот человек посмел ко мне прикоснуться! — Эльф в ответ согласно кивнул и широко и безмятежно улыбнулся. Николас был немало этим удивлен. За все время их знакомства Калис, всегда такой невозмутимый и сдержанный, впервые столь открыто и недвусмысленно проявил свои чувства. — Он толкнул меня к лестнице, — продолжала принцесса, — и схватил за… Он до меня дотронулся… пониже спины! — Голос ее перешел в визг. Николасу стоило немалых усилий сдержать смех. Он закусил губу и перевел взгляд на Калиса.

Тот пожал плечами:

— Она меня к этому сама вынудила. Другие девушки успели уже подняться на крышу, а она все медлила, ну, мне и пришлось ее… поторопить. — Он сдержанно усмехнулся. — Ведь мы все слыхали, как этот капитан приказал своим людям обыскать трактир, и мешкать было нельзя.

— Миледи, — сказал Николас, поворачиваясь к Ранджане, — эти люди, если бы мы вас не спрятали, доставили бы нам много неприятностей, а вы… — он сделал выразительную паузу, — в эту минуту, возможно, были бы уже обезглавлены, потому что они препроводили бы вас во дворец первоправителя. Так что оставьте свои причитания и побыстрее собирайтесь в дорогу.

— Мы снова куда-то едем?

Николас кивнул:

— Завтра ранним утром. А потому к ночи все ваши вещи должны быть уложены.

Ранджана передернула плечами и удалилась в соседнюю комнату, где стояли кровати ее служанок.

Бриза, решив, по-видимому, что Накор уже достаточно наказан, заложила руки за спину и отошла от него в сторону.

— Пуговицы я и сама пришью. А тебе вперед будет наука, как сдергивать одежду с порядочной девушки!

Она выскользнула в коридор, и коротышка, проводив ее глазами, заговорщически шепнул Николасу и Траску:

— Зато как это было здорово, доложу я вам!

Николас вспомнил, как очаровательно выглядела Бриза, когда предстала в своем более чем смелом наряде перед ним и воинами первоправителя, и улыбнулся чародею.

— Я тебе охотно верю, Накор!

— Вот ведь какой еще ценитель женщин выискался! — хохотнул Амос и шутливо толкнул исалани локтем в бок. Накор, смущенно потупившись, ничего ему на это не ответил.

— Ас чего ты взял, что этот парень в серой блузе — соглядатай? — спросил Николас. Тут в комнату вошли Маркус и Гарри, спустившиеся с крыши, и молча обратили к Накору горевшие любопытством взоры.

— Да от него же просто разило шпионом! — воскликнул исалани и бросился к выходу в коридор. — Идите-ка все за мной, я вам растолкую, в чем тут дело.

Они гуськом прошли в одну из общих спален, где Гуда и Праджи сидели на кроватях по обе стороны от пойманного соглядатая, который все еще не пришел в себя. Накор пошарил у него за воротом и с силой рванул какой-то темный шнурок. На его сморщенной маленькой ладони очутился полотняный мешочек.

— Видали?

Николас взял у него мешочек и поднес его к носу:

— Никак это корица?

— Она самая, — торжествующе кивнул исалани. — Я ее давно учуял, еще когда этот паршивец в самый первый раз сюда к нам заявился. И тогда же понял, в чем тут дело. А нынче этот запах снова ударил мне в нос. Не иначе как он дожидался здесь капитана с его солдатами, чтоб много чего ему о нас порассказать.

Амос развязал мешочек и высыпал несколько поломанных и раскрошенных палочек корицы себе на ладонь.

— Ничего не понимаю. Ежели кому нравится это нюхать, так при чем здесь…

— Но это же очевидно, — нетерпеливо прервал его Накор. — Корисса. Корица. Это у них вроде пароля.

— Да неужто? — озадаченно протянул Траск и с невольным уважением покосился на маленького чародея. — А я так вот нипочем бы не догадался!

— Не скромничай, — хихикнул Накор. — Это и тебе наверняка рано или поздно пришло бы в голову. Я ведь тоже не сразу сообразил, что они друг дружку узнают по этому запаху. Все очень просто.

— Слишком уж просто, — буркнул Николас.

— Вот-вот, — поддержал его Амос.

Накор взглянул на обоих с печальной улыбкой и пожал плечами:

— Но посудите сами, можно ли ждать большого ума от тех, кто поклоняется смерти, кто жаждет ради воскрешения своей мнимой богини завладеть Камнем жизни и уничтожить все живое на планете?

Амос задумчиво кивнул. Он вспомнил битву ори Сетаноне. Пантатианцы и в самом деле были примитивными, одержимыми существами, в цели которых не входило завоевывать чужие земли и ими править. Им надо было истребить на Мидкемии жизнь во всех ее проявлениях. А для этого, как они, вероятно, самонадеянно полагали, годились любые средства, в том числе и такие нелепые, как этот их коричный пароль.

— Так что же мы станем с ним делать? — спросил Гуда, указывая на агента Черной Розы.

— Свяжите его покрепче, — ответил Николас, — и для верности заткните рот кляпом. А когда мы отсюда уйдем, пусть Келлер его освободит. Тогда он для нас будет уже не опасен. — Помолчав, он хмуро добавил:

—В любом случае.

Остальные согласно кивнули, хорошо понимая, что принц имел в виду как успех, так и неудачу их опасного предприятия.

Бриза закатала штанины своих широченных брюк, туго затянула веревку, которая заменяла ей пояс, и уселась на пол, поджав под себя ноги на кешианский манер. В одной руке она держала несколько пуговиц и скомканную рубаху, в другой — иголку с продетой в ушко нитью. Девушка весело напевала себе под нос, не обращая ни малейшего внимания на сердитые взгляды, которые бросала на нее Ранджана. Иголку и моток ниток Бриза вытребовала у одной из принцессиных служанок, пуговицы и рубаха были ее собственные.

Наскучив молчанием, Ранджана презрительно бросила своей непрошеной гостье:

— Тебе-то что! Ты, поди, привыкла, чтоб простолюдины тебя тискали, когда им угодно. Но ведь я — совсем тебе не чета!

Бриза не повышая голоса осадила ее:

— Ежели тебе не на ком сорвать зло, то лучше займись чем-нибудь путным. — Она перекусила нить, проверила на прочность первую из пришитых пуговиц и принялась за вторую. — И коли уж на то пошло, то надобно совсем ослепнуть, чтоб принять нашего Калиса за простолюдина.

Ранджана, в продолжение этого разговора нервно вышагивавшая взад-вперед по комнате, резко остановилась и наморщила лоб.

— Сказать по правде, — произнесла она после некоторого раздумья, — он удивительно силен, этот юноша. Хоть я и легка, словно перышко, но все же… Он с такой силой и так быстро втолкнул меня на крышу, что я и опомниться не успела…

— И к тому же одной рукой, — прибавила Бриза. — Другой-то он ведь держался за лестницу.

Служанки Ранджаны обменялись восхищенными взглядами и закивали друг другу головами. К огромному сожалению всех четырех девушек, им не довелось стать свидетельницами сцены, разыгравшейся между Калисом и Ранджаной, потому что они в это время находились уже на крыше.

— И собой он недурен, — нехотя признала принцесса. — Хотя есть в нем что-то странное…

— Больше, чем ты можешь себе представить! — насмешливо заметила Бриза.

— Вот еще! — фыркнула принцесса. — Досуг мне раздумывать о его странностях! Ведь такие, как он, мне не ровня. Я должна достаться человеку высокородному, могущественному и богатому, а с мужланами-наемниками, вроде этого мальчишки, вольно развлекаться разве что тебе да моим прислужницам.

— И ты уверена, что стать пятнадцатой женой этого вашего первоправителя — большая честь для тебя? — ухмыльнулась Бриза и, закатив глаза, выдохнула:

— Праведные небеса, ну и народ!

Ранджана смущенно улыбнулась и произнесла неожиданно мягким тоном:

— А этот ваш капитан — просто красавчик. Особенно когда улыбается. — Поймав на себе изумленный взгляд Бризы, она тотчас же сдвинула брови, капризно поджала губы и процедила:

— Но уж разумеется, и он мне не пара, этот простолюдин! — Бриза звонко расхохоталась, уронив руки на свое шитье. — Что это тебя так рассмешило, девчонка?!

— Да так, ничего. — Бриза отерла с глаз слезы и быстро перегрызла нить. Теперь уже две из четырех пуговиц были пришиты к рубахе.

— Нет, немедленно скажи мне, в чем дело! — требовала Ранджана. Бриза в ответ лишь махнула рукой и принялась за третью пуговицу.

Несколько мгновений прошли в молчании. Бриза проворно орудовала иглой, Ранджана с сумрачным выражением лица мерила шагами комнату, служанки неподвижно сидели на одной из постелей и с молчаливым вниманием следили за перебранкой девушек.

Резко остановившись напротив Бризы, принцесса в очередной раз строго произнесла:

— Девчонка! Ответь, что это так тебя развеселило?

Бриза оборвала нить, воткнула иглу в атласную подушечку, набросила на плечи рубаху и легко вскочила на ноги. Встретившись взглядом с Ранджаной, она небрежно пожала плечами и наконец снизошла до ответа:

— Да то, что есть, оказывается, на свете дурищи вроде тебя, которые только и могут, что кичиться своей знатностью, а сами не умеют распознать принца крови под личиной простого наемника!

Не прибавив к этому ни слова, не попрощавшись и не поблагодарив за иглу с нитью, она вихрем вылетела из комнаты в коридор.

Ранджана несколько мгновений простояла неподвижно, осмысливая услышанное, затем бросилась к двери и что было сил заколотила по ней кулаками. Дверь приоткрылась, и в комнату испуганно заглянул один из караульных воинов. Принцесса попыталась его оттолкнуть, чтобы выйти наружу, но солдат ухватился рукой за дверной косяк и помотал головой.

— Простите, миледи, но вам запрещено покидать ваши покои. Пожалуйста, собирайтесь в дорогу, как велел капитан.

— Я хочу поговорить с этой девушкой…

— Виноват, миледи. Капитан строго приказал никуда вас отсюда не выпускать и проследить, чтоб вы вовремя собрались. Я не смею ослушаться его приказа.

Воин ожидал бурного протеста со стороны капризной принцессы и уже приготовился было защищать лицо от ее ногтей, но к его величайшему удивлению Ранджана вдруг кивнула с не свойственной ей покорностью, отступила назад и захлопнула за собой дверь.

— Принц? — прошептала она с мечтательной улыбкой на полных губах. — Принц…

Служанки, по-прежнему сидели на постели и молча ожидали приказаний своей госпожи. После недолгого раздумья Ранджана бросилась к одному из сундуков, откинула крышку и стала заталкивать внутрь валявшиеся в беспорядке на полу ткани и одежды.

— Миленькие, а ну-ка быстрей помогите мне! — крикнула она опешившим девушкам. — Нам надобно торопиться! К вечеру все вещи должны быть уложены! Вы слышали, что это приказ самого капитана? Нельзя заставлять его высочество ждать! — Девушки соскочили с постели и принялись увязывать узлы, перетряхивать содержимое сундуков и стаскивать со стен драпировки. Ранджана трудилась усерднее всех. Посреди всей этой суеты она то и дело восхищенно закатывала глаза и с нежной улыбкой шептала:

— Принц…

Солнце клонилось к западу. Гарри, нервно теребя ворот камзола, наблюдал за вереницей телег и крытых повозок, тянувшейся к докам. Баркасы стояли у причала, и лодочникам была обещана весьма щедрая плата, чтоб только они неотлучно находились при своих суденышках и были готовы отчалить в любую минуту, в любое время дня или ночи. Тука перебегал от одного баркаса к другому, следя, чтоб никто из гребцов не покинул своего места и паче чаяния не напился допьяна в портовом кабаке. Праджи, Ваджа и две дюжины наемников находились здесь же, чтобы в случае надобности пособить вознице в этом нелегком деле, Вскоре к докам должны были выйти Маркус и Калис. Им предстояло переправиться через реку и вывести пленников из поместья к берегу у сожженной фермы.

Гарри отправил четверых солдат к голове своего речного каравана. Бриза тем временем гнала к лодкам Ранджану и ее прислужниц, словно пастушка — небольшое стадо овечек. Сходство принцессы и ее спутниц с этими кроткими животными еще усиливалось той внезапной переменой, которая за последние несколько часов произошла с Ранджаной. Прежде донельзя высокомерная, капризная и сварливая, она вдруг сделалась на удивление покорной и сговорчивой и беспрекословно выполняла все приказания Бризы. Гарри не знал, что и подумать, и то и дело подозрительно взглядывал в сторону принцессы. Решение Николаса на некоторое время оставить девушек в отряде, чтобы потом, в урочный час, отправить их вверх по реке к отцу Ранджаны, было ему не по душе. Он считал, что от них следовало избавиться как можно скорее, однако перечить принцу не стал.

Невесть откуда взявшиеся в Ранджане уступчивость и рассудительная сговорчивость нисколько не повлияли на отношение к ней Бризы. Она по-прежнему холодно держалась с принцессой и ее служанками и скупо, неохотно отвечала на бесчисленные вопросы Ранджаны, касавшиеся исключительно особы Николаса.

Видя, как последняя из нанятых им повозок устремилась к докам, Гарри облегченно вздохнул. Но тут внимание его привлекли шум и крики, раздавшиеся откуда-то с северной стороны огромной площади. Шум все нарастал, приближаясь, и вскоре ему стали видны всадники — целый отряд конных стражей, направлявшийся к реке. Конники то и дело свирепо бранили зевак, попадавшихся на их пути, и раздавали направо и налево удары плетьми. Следом за всадниками тянулись открытые телеги с невольниками. Гарри вгляделся в их лица, и глаза его едва не вылезли из орбит.

Быстро догнав последнюю из череды своих повозок, он крикнул вознице:

— Получишь десять драков, если сам поспешишь к докам и не дашь промешкать тем, кто едет впереди тебя. Останешься тут за главного, а я пока должен спешно повидаться с моим капитаном.

— Слушаюсь, господин! — улыбаясь во весь рот, прокричал в ответ возница и принялся нахлестывать лошадей кнутом.

Гарри помчался к площади, на ходу расталкивая зевак и то и дело взглядывая на два высоких плюмажа, увенчивавших шлемы офицеров охраны и возвышавшихся над толпой. Он постарался проскочить как можно ближе к телегам с пленниками и еще раз убедился в том, что зрение его не обмануло: в доки везли тех, ради кого он и его спутники проделали столь долгий и опасный путь из Крайди и претерпели столько лишений и невзгод.

Гарри бежал так быстро и так решительно распихивал руками горожан, заполонивших базарную площадь, и наступал им на ноги, что вслед ему неслись протестующие крики, отборная брань и проклятия. Но он не обращал на все это ровно никакого внимания. Ему достало нескольких минут, чтобы домчаться до трактира и ворваться, к немалому изумлению воинов, собравшихся в общем зале, в комнату Николаса, который затворился там с Амосом, Рудой, Калисом и Маркусом и был занят обсуждением и уточнением всех деталей своего плана по захвату корабля. Энтони и Накор незадолго до этого отправились неведомо куда по какому-то таинственному и, как уверял кривоногий исалани, чрезвычайно важному делу.

— Что с тобой сделалось? — Николас поднял голову от пергамента, где рукой Калиса был набросан план поместья Дагакона, и с беспокойством взглянул на запыхавшегося Гарри. — Что-нибудь случилось? Ведь ты же должен присмотреть за доставкой грузов в доки!

— Они куда-то увозят крайдийцев! — выпалил Гарри.

— В какую сторону их везут? — вскинулся Амос. Гарри шумно перевел дух:

— На юго-запад. Похоже, к докам.

— Проклятье? — Николас вскочил из-за стола и бросился прочь из комнаты. Остальные поспешили за ним следом. — Калис, Маркус, вы бегите к докам, — распорядился он, едва вбежав в общий зал. — Если мы не дадим вам о себе знать, действуйте, как мы условились. Остальные — за мной!

Во дворе трактира небольшая группа разделилась:

Маркус и Калис помчались к докам, а Николас, Гарри, Амос и Гуда — к базарной площади. Им вскоре удалось нагнать последнюю из телег с пленниками, по обе стороны которой ехали двое верховых охранников.

— Я узнал одного из этих несчастных, — Николас едва заметным кивком указал Амосу на юного невольника. — Это Эдвард, паж из Крайдийского замка.

Амос, тяжело отдуваясь, покачал кудлатой головой:

— Похоже, сынок, с ним не все ладно, с этим бедолагой Эдвардом.

— Да и со всеми остальными тоже, — прибавил Гуда.

Николас перебежал на другую сторону прохода между рядами, чтобы получше разглядеть тех из пленников, чьи лица заслоняли от него круп коня и плотная фигура всадника. Возвращаясь к друзьям, трусившим вслед за повозкой, он едва не сшиб с ног толстуху с корзиной яблок на голове, которая остановилась как раз посреди прохода. Та разинула на удивление широкий рот и заголосила так пронзительно, что лошади охранников прижали уши и шарахнулись в стороны. Стражи выровняли шаг животных и стали подозрительно оглядываться.

— Виноват, мамаша! — с развязной улыбкой проговорил принц.

— Смотри, куда прешь, невежа! — визгливо отозвалась толстуха.

— Сама хороша! — огрызнулся Николас. — Всю дорогу перегородила своей тушей, экая копна!

Торговка яблоками была настроена весьма воинственно, и перебранка эта продолжалась бы еще долго, если бы Гуда не тронул Николаса за рукав и не сказал ему едва слышно:

— Бежим! Они уже сюда не глядят.

Николас со смущенной улыбкой кивнул толстой торговке, чем привел ее в немалое замешательство, и вместе с друзьями бросился вдогонку за телегой.

Она была уже довольно далеко, и им пришлось прибавить шагу, чтобы ее нагнать. Но вскоре шумная и многолюдная базарная площадь осталась позади, и преследователи принуждены были снова пропустить вперед весь караван телег с пленниками и наблюдать за ними издали, чтобы не привлечь к себе внимания охранников. Так они сопроводили печальную процессию до самых доков, где та остановилась, и стали издали наблюдать за происходящим. У одного из причалов невольников ожидали баркасы с гребцами, на которых несчастных, судя по всему, собирались доставить на борт корабля.

Николас, Гуда, Гарри и Амос расположились у стены одного из складов, не зная, на что решиться, что предпринять. Первым нарушил молчание Николас:

— Сдается Мне… — не закончив фразы, он мотнул головой и беспомощно развел руками.

— Говори! — потребовал Траск.

— Не знаю… Но с нашими людьми явно происходит что-то странное…

— А я так вот думаю, — убежденно заявил Гарри, — что это вовсе не наши люди, а двойники.

Николас с досадой выругался и хлопнул себя ладонью по лбу.

— Мне ведь следовало и самому об этом догадаться! Но все же мы не можем быть в этом до конца уверены, пока не побываем в поместье Дагакона. — Немного помешкав, он повернулся к своему бывшему оруженосцу. — Гарри, давай сделаем так. Ты сейчас вернешься к речным докам и скажешь Маркусу и Калису, чтобы они отправлялись в поместье. Нужно, чтоб Калис проник туда, где прежде содержали наших людей, и выяснил, там ли они еще и живы ли. Если крайдийцы по-прежнему в своем узилище, пусть об этом дадут знать Праджи и Вадже. А что предпринять после, Калису хорошо известно. Но если наших людей там не окажется… Или если они мертвы, тогда нам больше нечего здесь делать. Нападать на солдат первоправителя ради мщения мы не станем. Пусть тогда лодки остаются в доках, пока я не отдам других распоряжений. Но коли крайдийцы еще во владениях Дагакона, то за баркасы отвечаешь ты! Проведи их к условленному месту и после того, как вы примете на борт невольников, следуйте в гавань.

— Есть, капитан! — отсалютовал Гарри и повернулся, чтобы бежать к речным докам.

— Погоди! — остановил его Николас.

— Что-нибудь еще?

— Да. Постарайся остаться в живых!

— И ты тоже, Ники! — улыбнулся Гарри и, махнув принцу рукой, помчался в сторону устья реки.

Николас смотрел ему вслед, пока его ладная фигура не исчезла вдали, а после перевел взгляд на первые несколько баркасов с невольниками, причаливавших к одному из кораблей.

— Тысяча проклятий! — воскликнул вдруг Амос и указал на «Чайку» и «Орел».

— Они ж ведь собираются вывести отсюда обе посудины!

— И когда, ты думаешь, корабли снимутся с якоря? — спросил Николас.

Амос в последние несколько дней старательно собирал сведения о времени местных приливов и отливов, но ему удалось узнать не так уж много, ибо излишняя любознательность с его стороны могла бы показаться городским морякам подозрительной.

— Насколько я могу судить, где-то между полуночью и рассветом, — ответил он о протяжным вздохом. — Как только начнется прилив.

— Но может, нам удастся завладеть каким-нибудь другим кораблем и их догнать?

Амос обвел глазами залив и покачал головой:

— Много всяких судов бросает и поднимает здесь якоря, и мы могли бы попытаться взять любое из них, но … для того, о чем ты толкуешь, сгодится разве вот эта малютка, — и он ткнул пальцем туда, где на волнах плавно покачивался небольшой двухмачтовик с треугольными парусами. — Она хоть и каботажница, но уж больно быстрая да верткая. Нам только такая и нужна. Ежели мы на ней выскользнем из гавани прежде, чем отсюда выйдут ихние «Орел» и «Чайка», то нам будет вполне способно перехватить кого-то из них в прибрежной зоне. Им-то ведь надобно будет держаться по ветру, пока они не пройдут всю гавань, а после взять курс на юго-восток, чтоб обогнуть полуостров. Та из посудин, что пойдет второй, и сделается нашей добычей. — Глаза бывшего пирата сверкнули хищным огнем. — А другая никак не сможет повернуть назад, чтоб подать ей помощь! Но нам нужно успеть перехватить ату вторую, пока она не отвернет в сторону, иначе пиши пропало: только мы их и видели!

Гуда о сомнением покачал головой:

— Сколько ж нас поместится на этом каботажнике?

— Как раз столько, чтоб захватить один из кораблей. А после придется на него перегрузиться и догнать второй.

— Надо прежде овладеть одним, — с принужденной улыбкой заметил Николас, — а потом уж беспокоиться, как и на чем преследовать другой. А теперь, — он еще раз с тоской и болью взглянул на баркасы, с которых на борт корабля поднимали пленников, — нам пора возвращаться в трактир и послать гонца к речным докам, чтобы он рассказал всем, кто там остался, о переменах в наших планах.

Несколько минут они брели в молчании, и вдруг Николас с досадой воскликнул:

— О боги!

— В чем дело? — встревожился Амос.

— Накор! О нем-то мы совсем позабыли.

— Так и есть, — удрученно подтвердил Гуда.

— Кто-нибудь знает, где сейчас они с Энтони и чем занимаются? — спросил Амос.

Николас мотнул головой.

— Нет. И нам остается только надеяться, что они не растревожат осиное гнездо прежде, чем мы унесем ноги из этого города.

Все трое резко прибавили шагу и возвратились в трактир едва ли не бегом.

Стемнело. Калис перемахнул через стену поместья. Он так спешил, что вовсе не старался двигаться бесшумно. Охранников в обширных владениях Дагакона и без того было на удивление мало, теперь же, узнав через гонца от Николаса о доставке пленников на корабль, эльф не сомневался, что стражей здесь почти не осталось.

Однако бросившись к знакомым строениям, он едва не столкнулся с одним из дозорных, продолжавших следить за порядком в имении. Калис размахнулся и ударил его по горлу ребром ладони. Послышался хруст, затем беспомощный, булькающий звук, и воин, чья дыхательная трубка была раздроблена рукой эльфа, повалился наземь. Калис заторопился дальше, не дожидаясь, пока тот испустит дух.

Главным для него сейчас было поспеть на помощь пленникам, если те еще живы. Помня, в каком состоянии пребывали несчастные, когда он видел их в последний раз, Калис осознавал, что для их спасения дорога каждая минута. Донельзя изнуренный вид крайдийцев подсказал ему, что похитителей заботило лишь изготовление двойников для каждого из невольников, а по завершении этого зловещего деяния они вполне могли умертвить пленных или же бросить их, прикованных цепями к опорам лежанок, на произвол судьбы, без пищи и воды, без надежды на вызволение… Калис покачал кудрявой головой и ускорил бег.

Скрежет гравия оповестил его о приближении еще одного охранника. Калис мотнулся к опрокинутой тачке садовника, спрятался за ней и выждал, пока воин не прошел мимо. Выскочив из своего укрытия, эльф двумя бесшумными прыжками нагнал ничего не подозревавшего солдата и набросился на него сзади. Своими удивительно сильными ладонями он ухватил его за затылок и подбородок. Мгновение, и шея воина хрустнула, переломившись. Калис разжал руки и бросился вперед.

Добежав до внешней стены открытого склада, где похитители содержали узников, он не останавливаясь подскочил вверх и очутился на узкой крыше, над прямоугольным двором. Пленные, как и прежде, лежали на своих жестких кроватях. Ни охранников, ни зловещих двойников с ними не было.

Приглядевшись к их неподвижным телам, Калис с радостью убедился, что все они были без сознания, однако, благодарение богам, вне всякого сомнения, живы. Он спрыгнул со стены и подбежал к ближайшей из лежанок, на которой вытянулся во весь рост темноволосый юноша. Все попытки Калиса привести его в чувство ни к чему не привели. Молодой узник слабо застонал, когда эльф потряс его за плечо, но не очнулся от своего тяжелого забытья.

Внезапно душой Калиса овладела какая-то смутная, безотчетная тревога. Он вдруг почувствовал, что атмосфера, царившая на невольничьем дворе, как-то странно переменилась с тех пор, как он побывал здесь в последний раз. И дело было вовсе не в том, что двойники пленных и надсмотрщики покинули это место. Калис выпрямился и зорко огляделся по сторонам. В противоположном углу открытого двора он увидел бронзовое изваяние, которого прежде здесь не было. Он быстро направился к статуе, чтобы получше ее разглядеть, но в нескольких шагах от нее замер как вкопанный. Тело его сотрясла дрожь, из груди готов был вырваться вопль ужаса, который эльфу едва удалось сдержать. Никогда еще он не испытывал такого страха. Бронзовая фигура, которую он сперва принял было за изображение эльфа, на деле являла собой скульптурный портрет женщины валкеру, представительницы древней расы, некогда господствовавшей на планете Мидкемия. Предки матери Калиса были для валкеру чем-то вроде домашних животных. Эльфы ненавидели своих поработителей и все как один перед ними трепетали. Отголоски того давнего ужаса теперь, спустя многие тысячелетия, звучали в душе Калиса тревожным набатом. Отец его Томас волей волшебника Макроса в юности своей был на время перенесен в то далекое прошлое планеты, когда ею владели валкеру, или, как называли их люди, повелители драконов, и внутреннее существо его срослось с душой и памятью последнего из них. Он многое рассказал сыну о том тяжелом испытании, едва не стоившем ему жизни.

Калис бесшумно обошел статую кругом. На голове ее красовался боевой шлем, в одной руке она держала щит с изображением переплетенных между собой змей, другая покоилась на рукоятке вложенного в ножны меча. Эльф протяжно вздохнул. Худшие страхи Николаса вполне подтвердились: теперь можно было не сомневаться, что во главе заговора против Королевства стояли пантатианские змеиные жрецы. Ибо на бронзовом пьедестале в нескольких шагах от эльфа возвышалось не что иное, как бронзовый идол Альма-Лодаки, той самой валкеру, которая тысячелетия тому назад ради прихоти своей создала пантатианцев, наделив безногих ящериц и змей разумом сродни человеческому. Они прислуживали ей в ее дворце, развлекали и смешили ее и были в ту пору довольно забавными и вполне безобидными, хотя и недалекими созданиями. Но время шло, и через много веков после того, как валкеру покинули Мидкемию, пантатианцы стали зловещей сектой, поклонявшейся тьме и смерти. Они чтили свою умершую богиню Альма-Лодаку и намеревались, воскресив ее, погубить всю жизнь на Мидкемии в надежде, что в благодарность за это деяние восставшая из мертвых богиня снова их к себе приблизит и сделает полубогами.

Калис отошел от страшного изваяния, пятясь и избегая оборачиваться к нему спиной, и решил осмотреть внутренние помещения хранилища, в открытой части которого похитители расположили невольников из Крайди. Те узкие каморки, двери которых оказались не заперты, были совершенно пусты. Лишь в одной из них эльф обнаружил груду цепей и кандалов, а также молоты, напильники и зубила.

Он не стал больше мешкать и заторопился прочь из этого унылого, наводящего жуть места. Надо было рассказать обо всем Маркусу и переправиться через реку, чтобы сообщить новости Гарри. К тому же Калис был уверен, что пленникам необходима немедленная помощь лекарей. Иначе все они не дотянут и до утра.

Маргарет, напрягая силы, пыталась высвободиться из мягких, влажных шелковых пут, которые обвивали ее локти и колени, но те оказались на удивление прочными, и она принуждена была сдаться. Силы ее оставили. Она пробовала кричать, но рот был забит комком влажного шелка. Внезапно из мрака выплыла какая-то неясная фигура и стала к ней приближаться. Маргарет сделалось жутко.

— Не подходи ко мне! — выдохнула она и в то же мгновение проснулась.

Ночная рубаха и простыни на ее постели были влажными от пота. В комнате царила тьма. Маргарет провела дрожащей рукой по лбу. У нее нестерпимо болела голова, во рту пересохло. Наверное, вяло подумала она, именно так чувствуют себя поутру те, кто накануне выпил лишнего.

Эбигейл что-то пробормотала во сне и слабо шевельнула рукой.

Маргарет несколько раз глубоко вздохнула, чтобы унять отчаянное сердцебиение, а после принудила себя встать с постели. Сделав два неуверенных шага, она едва не упала, так сильно ее качнуло, и в изнеможении прижалась к стене. В голове ее носились обрывки каких-то неясных, путаных мыслей, стук сердца отдавался в ушах.

Она протянула руку к кувшину с водой, который стоял на низком столике между их с Эбигейл кроватями. Кувшин впервые за все время, что они здесь жили, оказался пуст, и это ее очень удивило.

Она добрела до изголовья Эбигейл и хрипло позвала подругу:

— Эбби! — и не узнала собственного голоса, походившего на воронье карканье.

Но Эбигейл не отзывалась. Сон ее был на удивление крепок. Маргарет тяжело опустилась на постель и потрясла ее за плечо.

— Эбби! Проснись!

— Что… что тебе от меня нужно? — недовольно пробормотала Эбигейл каким-то чужим, резким и хриплым голосом.

Маргарет, чьи глаза успели уже привыкнуть к темноте, с ужасом уставилась на подругу. Мало кто узнал бы сейчас в этом бледном, исхудавшем существе с растрескавшимися губами, спутанной копной влажных волос и черными полукружьями под глазами прежнюю светлокудрую красавицу Эбигейл. Она моргала и потряхивала головой, силясь проснуться.

— Ты ужасно выглядишь! — нахмурилась Маргарет.

Эбигейл с силой зажмурила глаза, через мгновение открыла их, и лишь после этого взгляд ее сделался вполне осмысленным.

— Ты тоже.

Маргарет с трудом поднялась с постели и шатаясь побрела к зеркалу. Оттуда на нее глянула немолодая, усталая женщина, которая, судя по ее ввалившимся глазам, обрамленным черными кругами, провела без сна несколько ночей кряду. Маргарет со стоном отвернулась и пошатываясь направилась к своей кровати. Ее ночная рубаха, пропитанная потом, источала кисло-прелый запах. Маргарет брезгливо поморщилась.

— От меня так воняет, словно я не мылась несколько дней кряду!

Эбигейл окинула ее рассеянно-отсутствующим взором и зевнула:

— Что ты сказала?

— Что от меня несет… — терпеливо повторила принцесса, оглядев комнату.

— Послушай, а где же эти?

— Кто?

Маргарет пересекла комнату и, приблизившись к подруге, крепко взяла ее за плечи.

— Эбби!

— Что? — недовольным тоном отозвалась Эбигейл и попыталась отстраниться.

— Эти твари. Куда они подевались?

— Какие еще твари?

— Ты что же это, совсем ничегошеньки не помнишь?

Эбигейл наконец удалось стряхнуть с плеч ладони Маргарет.

— Что я, по-твоему, должна помнить? И где наш завтрак? Я умираю с голоду!

Маргарет прошла на середину комнаты. Постель и ночная рубаха Эбигейл были так же влажны от пота, как и ее собственные, и издавали не менее скверный запах.

— Надо привести себя в порядок.

— В порядок? — точно эхо, отозвалась Эбигейл и растерянно огляделась по сторонам.

Только теперь Маргарет заметила, что за ставнями было так же сумрачно, как и в комнате. Сперва она решила было, что ее странное самочувствие вызвано слишком ранним пробуждением из-за ночного кошмара. Но она тут же отказалась от этого объяснения. Их с Эбигейл ночные одеяния и постели имели такой вид и издавали такой запах, будто… будто они проспали в них несколько дней и ночей кряду. Прежде им нипочем бы такого не позволили. Всякий новый день их заточения начинался одинаково: утром через час после рассвета слуга приносил в комнату завтрак, и девушкам волей-неволей приходилось подниматься. Маргарет подошла к окну и раздвинула ставни. В саду не было ни души. Кругом стояла удивительная тишина. А ведь раньше, вспомнила она, если ей случалось проснуться среди ночи, из-за садовой ограды слышны были шаги часовых, а из внутренних покоев дворца время от времени раздавались приглушенные голоса.

Маргарет подбежала к двери и потянула за ручку. Дверь оказалась не заперта и легко, бесшумно распахнулась. Коридор — принцесса оглядела оба его сумрачных конца — был пуст. Маргарет повернулась к Эбигейл.

— Похоже, кругом никого нет.

Эбигейл ничего ей не ответила. Маргарет подошла к ней вплотную. Отсутствующий взгляд Эбигейл был устремлен в одну точку.

— Эбби!

Но Эбигейл не слышала подруги. Качнувшись, она стала плавно оседать на пол. Маргарет обхватила ее за талию и с трудом уложила на постель, сердито покосившись на пустой кувшин и пробормотав крепкое ругательство. Чтобы привести подругу в чувство, принцессе была необходима вода. Немного отдышавшись, она взвалила на плечи обмякшее, податливое тело Эбигейл и шатаясь побрела к двери, которая выходила в сад. Та тоже оказалась не заперта. Маргарет распахнула ее пинком и направилась к фонтану, куда и сбросила затем свою ношу.

Эбигейл сперва пошла ко дну, но, едва коснувшись гладких плит, которыми был выложен бассейн, очнулась от забытья и с шумом высвободила из-под воды голову и плечи. Фонтан был совсем неглубоким.

— Что это значит?! — вскричала она, кашляя и отплевываясь. — Зачем ты это сделала?!

Маргарет стянула с себя дурно пахнувшую рубаху и с наслаждением ступила в воду. Она ответила на негодующие возгласы Эбигейл не прежде, чем погрузилась в бассейн с головой и вынырнула на поверхность.

— Затем, что ты, дорогая, смердишь в точности так же, как и я. Нам просто необходимо как следует вымыться. Ну, а кроме того, мне было никак тебя не добудиться.

Эбигейл высморкалась и покачала головой.

— По-твоему, это и вправду мы?

— Ясное дело, мы, кто же еще? — мрачно усмехнулась Маргарет. — Хотя мало кто из родных и друзей нас теперь признал бы, больно уж мы подурнели. Но ничего! — Она подобралась к статуе маленького водоноса в центре фонтана. Из наклоненного медного ведра с журчанием стекала прозрачная струйка воды. Маргарет подставила под нее голову. — Вот вымоемся, потом переоденемся в чистое, и только нас здесь и видели. Не знаю, много ли будет толку от мытья без мыла и мочалки, но после него нас уж во всяком случае не смогут отыскать по запаху! — Расхохотавшись над собственной шуткой, она стала энергично массировать пальцами кожу головы.

— Ты думаешь отсюда сбежать? — Эбигейл понизила голос и пугливо оглянулась по сторонам.

— Еще бы! Поблизости никого нет, двери не заперты, да и этих двух мерзких ящериц даже след простыл.

Маргарет переместилась в сторону, и ее место у прохладной струи тотчас же заняла Эбигейл.

— Сколько, по-твоему, мы проспали? — обеспокоенно спросила она.

— Не знаю. Судя по тому, в каком виде пребывают наши постели, да и рубахи, да и мы сами, наверное, несколько дней. Может, неделю. Я себя чувствую ужасно слабой и ни на что не годной. И очень хочу есть.

— Я тоже, — вздохнула Эбигейл и, чтобы хоть чем-то наполнить желудок, напилась из фонтана. — Пожалуй, мне теперь лучше выйти из воды. Чище без мыла и мочалки я уже не стану. Что-то мне зябко. — Девушка встала в бассейне в полный рост, но от этого резкого движения у нее закружилась голова, и она снова шлепнулась в воду.

— Осторожнее! — Маргарет протянула подруге руку и помогла ей подняться. — Ты ведь держишься на ногах еще хуже, чем я.

— Что же это с нами такое? — жалобно спросила Эбигейл и откинула мокрые волосы со лба.

Девушки вышли из бассейна и, поддерживая друг друга, вернулись в комнату.

— Не знаю. Может статься, эти мерзавцы подмешали какого-то одурманивающего зелья в нашу еду или питье. Им зачем-то было надо, чтобы мы на несколько дней впали в забытье. Хорошо хоть, живы остались. — Внезапно брови принцессы взметнулись вверх. Несколько мгновений она стояла с полуоткрытым ртом, пораженная ужасной догадкой, а когда дар речи к ней вернулся, испуганно крикнула:

— Боги праведные! Они ж ведь, когда я их видела в последний раз, стали как две капли воды на нас похожи!

— О чем ты? — растерянно заморгала Эбигейл. — Кто стал на нас похож?

— Мерзкие твари, которые жили здесь вместе с нами.

Эбигейл брезгливо передернула плечами.

— Ящерицы, что ли?

— Они все время менялись и делались все больше и больше похожими на нас с тобой. А под конец их и вовсе было от нас не отличить. Даже и говорить стали, как ты и я.

С лица Эбигейл сбежали все краски:

— Маргарет, но разве такое кому-нибудь под силу?

— Не знаю. И мне, право же, недосуг сейчас об этом думать. Надо поскорее отсюда убираться. Ведь Энтони и остальные где-то здесь, в этом проклятом городе. Мы должны их предупредить, что у нас появились двойники. Ведь эти твари могут заманить всех наших в какую-нибудь подлую ловушку! Может, для этого их и сотворил какой-то здешний чародей.

Маргарет сбросила крышку с высокой плетеной корзины, где хранился весь их гардероб, выудила со дна полотняную нижнюю юбку и бросила ее подруге.

— Оботрись!

Точно такой же юбкой она вытерла насухо свое тело и волосы, затем вытащила из корзины два коротких платья свободного покроя и протянула одно из них Эбигейл.

— Сойдет! И никаких нижних юбок! Нам ведь, может статься, надо будет влезать на стены.

Надев на ноги легкие туфли на кожаной подошве, Маргарет покосилась на Эбигейл. Та двигалась с гораздо меньшим проворством, чем принцесса, но тоже была уже почти одета. Маргарет помогла ей обуться.

Мешкать было нельзя. Маргарет распахнула дверь в коридор и чутко прислушалась. Во дворце царило безмолвие. Принцесса поманила к себе Эбигейл. Взявшись за руки, они на цыпочках прокрались в конец коридора, отворили еще одну дверь и очутились во внутренних покоях. Теперь им предстояло отыскать выход наружу.

— Неужто это и в самом деле нам поможет? — с сомнением спросил Энтони, подбрасывая на ладони маленький узелок.

— Еще как! — усмехнулся Накор. — С такой женщиной, как эта Корисса, надо ко всему быть готовыми. Ведь по части всяких фокусов с ней мало кто может сравниться. Разве что старина Паг. Ей нипочем будет убить нас обоих одним только взглядом. Зато в этом мешочке — снадобье, от которого даже она не сможет себя защитить.

— Но ведь… — Энтони хотел было возразить, но тотчас же осекся, сочтя за лучшее не вступать в споры с Накором. Однако ему все же не верилось, что содержимое узелка из тонкой кожи способно защитить их от козней злой волшебницы.

Чародеи шли по подземному коридору, соединявшему дворец первоправителя с поместьем Дагакона. Путь во дворец им открыла находчивость исалани. Оба они, чтобы туда проникнуть, с корзинами крупных и спелых яблок в руках торопливой походкой рассыльных направились во внутренний двор, к дворцовым службам. Когда один из стражей преградил им путь, Накор с заискивающей улыбкой принялся извиняться за своего господина, зеленщика, который позволил себе немного промешкать с доставкой его величеству требуемого количества припасов, зато уж товар послал отменный. Страж снисходительно его выслушал, а когда Накор робко осведомился, как пройти к кухне и кладовым, кивнул влево. Повар без всяких возражений принял обе корзины с яблоками, а чародеи, улучив мгновение, юркнули в кладовую, а оттуда — в подземный ход.

Приблизившись к лестнице, что вела во дворец Дагакона, Накор обернулся к Энтони.

— Ты хорошо запомнил, когда и что тебе надлежит делать?

— Да. То есть нет, — покраснел юноша. — Вернее, я не забыл, чему вы меня учили, но не представляю, как это может нам помочь.

Накор удовлетворенно кивнул:

— Тогда все в порядке. Главное, ничего не перепутай, а об остальном я и сам позабочусь.

Они миновали подземную галерею, поднялись на первый этаж дворца и прошли в дальние покои. По пути им не встретилось ни души. Стояла глубокая ночь. Энтони знал, что, если в планах Николаса ничто не переменилось, через два-три часа во владения Дагакона проникнут Калис и еще несколько человек из их отряда, чтобы вывести пленных к ферме, В задачу чародеев входило каким угодно образом отвлечь внимание злой волшебницы Кориссы на себя, иначе она чего доброго могла бы помешать эльфу и остальным.

Накор и Энтони не таясь и никого не опасаясь шли по коридору, куда выходили двери личных апартаментов Дагакона. При виде мертвых тел в одной из комнат Энтони едва не сделалось дурно. Накор ободряюще похлопал его по плечу и повел дальше, туда, где все в том же просторном кресле и в прежней позе восседал сам Дагакон. Энтони с опасливым любопытством вгляделся в его лицо и понимающе кивнул.

— Паг?

— О да! — хихикнул Накор. — Наш приятель-некромант все еще слишком занят. Ему не до нас.

— Но что, если…

Исалани пренебрежительно махнул рукой и выудил из своего мешка магическую линзу.

— Взгляни-ка на него вот через это. — Энтони послушно поднес линзу к глазам. — Видишь, битва между ними в самом разгаре. Мне думается, Паг без труда мог бы одолеть этого трупоеда, но такой поворот событий поставил бы нас в весьма трудное положение. Лучшее, что он мог придумать — это вовлечь Дагакона в нескончаемый поединок и тем нас от него обезопасить.

— Так вот, оказывается, в чем дело! — с высокомерной насмешкой произнес женский голос позади них.

Энтони и Накор разом обернулись и встретились взглядами с леди Кориссой, остановившейся в дверном проеме. Колдунья прищурилась и открыла было рот, чтобы добавить еще что-то, судя по выражению ее лица, не весьма лестное для незваных пришельцев, но тут глаза ее расширились от изумления, и на секунду она так и застыла с открытым ртом, а затем, немного придя в себя, всплеснула руками и выкрикнула, указывая на Накора:

— Ты?!

Коротышка отвесил ей шутовской поклон и с ухмылкой подтвердил:

— Как видишь, Джорна.

— Ты ни капельки не переменился, — презрительно процедила Корисса-Джорна, успевшая за истекшие несколько мгновений вполне овладеть своими чувствами.

— А зато ты, — с притворным восхищением подхватил Накор, — обзавелась другим телом. У тебя, что ни говори, отменный вкус, и оно столь же прельстительно, как и прежнее.

Женщина шагнула вперед. Она была так хороша, что Энтони не мог отвести от нее глаз. В горле у него пересохло, в висках запульсировала кровь. Никогда еще он не испытывал столь страстного, столь мучительно-исступленного желания. Напрасно он твердил себе, что перед ним коварная, безжалостная колдунья, виновница бесчисленных смертей и страданий. Голос разума больше не имел над ним власти. Полные бедра красавицы, ее черные глаза, чуть приоткрытые влажные губы — все взывало к его мужественности, и тело юноши с готовностью отозвалось на этот страстный призыв.

Мысли Энтони стали туманиться. Он больше себе не принадлежал. Волшебница, даже не прибегая к магическим приемам, подчинила его волю своей. Но тут к нему на выручку пришел Накор. Покосившись в сторону юноши, он мгновенно понял, какой опасности тот подвергался, и погрозил колдунье пальцем.

— Немедленно прекрати эти свои штучки, Джорна! — С этими словами он пребольно ущипнул Энтони за руку повыше локтя.

Энтони вскрикнул от боли. Из глаз его сами собой выкатились две слезинки. Наваждение рассеялось без следа, и он облегченно вздохнул. Коротышка ласково ему улыбнулся и снова обратился к женщине:

— На меня эти твои колдовские курения и благовония, которыми ты залучаешь в свои сети простачков, не действуют уж больше сотни лет. — Он сунул руку в свой черный мешок и к немалому удивлению Энтони вытащил оттуда некрупную темно-фиолетовую луковицу, в мякоть которой с силой вдавил кончик своего большого пальца. Послышался чавкающий звук, и комната наполнилась едким запахом лука. Накор удовлетворенно кивнул и поднес луковицу к самому носу Энтони. — А на моего приятеля они теперь тоже действовать перестанут. Не очень-то их унюхаешь, коли глаза слезятся и из носу течет.

— Мое имя теперь — Корисса. Леди Корисса, — поджав губы, ответила колдунья. — Не смей больше называть меня Джорной!

Накор пожал плечами:

— Как тебе будет угодно. Ты всегда имела наклонность к злодействам, Джо… леди Корисса, сколько я тебя помню. Но вот уж не думал, что когда-нибудь ты падешь так низко. Связаться с этими презренными тварями! Кто б мог такое ожидать даже от тебя! Скажи, что тебя на это толкнуло?

Немного помешкав, Корисса нехотя ответила:

— Они помогли мне снова сделаться молодой. По-твоему этого мало?! — Пройдясь по комнате, чтобы оба чародея смогли как следует разглядеть ее безупречную фигуру, она вернулась на прежнее место и с вызовом воскликнула:

— Ведь я состарилась, понимаешь? Я превратилась в старуху!.. Кстати, а как ты теперь себя называешь?

— Я Накор.

— Накор?..

— Накор Синий Наездник, — гордо отчеканил коротышка.

Корисса звонко расхохоталась и тряхнула головой, настолько это прозвание показалось ей забавным.

— Такой же шут, каким был всегда. Впрочем, мне это безразлично. — Она пожала плечами, и Энтони порывисто поднес луковицу к носу, ибо грациозное движение красавицы колдуньи заставило ее полные груди колыхнуться под тонкой тканью блузки, и, остановив на них восхищенный взгляд, он вновь мгновенно оказался во власти ее чар. — По счастью, ты не сможешь причинить мне вреда. А то дело, которое меня сюда привело, скоро завершится самым благополучным образом. Может, я останусь здесь еще ненадолго, чтобы помочь Валгаше лишний месяц или два позабавляться властью, ну а потом, когда мои друзья осуществят все, что они задумали, я и на один день тут не задержусь. И пусть тогда кланы делают с Валгашей все, что им угодно.

— Что же они могли тебе наобещать? — задумчиво пробормотал Накор, едва заметно переместившись в сторону и вставая вплотную к Энтони. — У тебя же всего в избытке. Ты богата, молода и красива, не лишена способностей, знаешь множество фокусов…

— Я не молода! — раздраженно перебила его Корисса. — Я только кажусь молодой. И для того, чтоб не стариться, мне приходится убивать двоих любовников в год, и восьмерых, если я желаю стать хотя бы на два-три месяца моложе! А ты себе представляешь, как все это непросто для подруги самого могущественного волшебника в этих краях? Ведь не настолько же я глупа, чтобы его злить и рисковать его ко мне расположением. Он мне очень полезен, и если бы не его несколько… экзотические пристрастия…

— По части женщин? — хмыкнул Накор.

Корисса кивнула и покровительственно ему улыбнулась.

— Не только. Но главная беда в том, что он все время за мной следил. Мало что может от него укрыться, и потому прошедшее десятилетие было для меня нелегкой порой, Накор. Ты ж знаешь, верность никогда не относилась к числу моих добродетелей.

Она приблизилась к недвижимому некроманту и ласково, хотя и с оттенком пренебрежения, похлопала его ладонью по лысой макушке. Накор передернул плечами. Движение это не укрылось от зоркого взгляда колдуньи.

— Ты не замечал, — невозмутимо осведомилась она, — что все, кто подолгу возится с мертвецами, становятся ужасными занудами? Ну никакого воображения.

— И она снова провела ладонью по лысине своего друга, оцепеневшего в безмолвии и неподвижности.

— Так что же они тебе посулили?

Корисса снова звонко и весело расхохоталась:

— Ты ни за что бы не угадал! Бессмертие! И даже больше того: вечную молодость! — Глаза ее горели свирепым и алчным торжеством, в смехе слышались истеричные, безумные нотки.

«Полно, да уж не сумасшедшая ли она на самом деле?» — пронеслось в голове у Энтони.

— Неужто же ты им поверила? — сочувственно улыбнулся Накор и покачал головой. — А я всегда считал тебя весьма неглупой особой, Корисса! Выходит, ошибался. Они ведь рассчитывают получить от тебя гораздо больше, чем ты согласилась бы им дать. А заодно и от всех остальных мидкемян.

— Ты что же это, — подбоченилась колдунья, — хочешь наставить меня на путь истинный? Думаешь, я поверю, что тебе о них известно больше, чем мне? Или это попытка заставить меня проговориться?!

— Я-то хорошо знаю, что именно затевают пантатианцы, — вздохнул Накор. — А ты — нет, иначе ты нипочем бы с ними не связалась. И Пагу все о них известно.

— Паг, — с невольным уважением и даже некоторой боязнью в голосе проговорила она. — Наследник магических знаний Макроса. Величайший чародей нашего времени.

Накор пожал плечами.

— Да, многие почитают его за такового. И я уверен, что старина Паг, если б только захотел, мог бы покончить с этим фарсом в несколько минут. — Он выразительно кивнул в сторону Дагакона.

— Так почему же он этого до сих пор не сделал?

— Да потому, что нам надобно узнать все о самых ближайших планах проклятых пантатианцев! Чтоб помешать им в их черных замыслах. Ведь стоит Пагу умертвить Дагакона, и ты тотчас же переведешь всех невольников в какое-нибудь тайное место, где мы не сможем их отыскать. А время дорого! Или еще, чего доброго, вовсе лишишь несчастных жизни. — Накор заискивающе улыбнулся и развел руками. — Вот Паг и завладел вниманием твоего любезного дружка, чтоб он не помешал нам освободить пленных, проведать, что у вас на уме и помешать вам нас обойти. — Он мотнул головой и, словно извиняясь, прибавил:

— Но во всем этом, как ты и сама можешь судить, нет ничего личного!

По губам Кориссы скользнула презрительная усмешка:

— Видят боги, я бы, скорей всего, оставила вам ваши жизни во имя нашей прежней с тобой дружбы, Накор Синий Наездник. Но это не в моей власти.

— Не вынуждай нас прибегать к силе, — мягко предупредил ее Накор.

Колдунья рассмеялась:

— Да что вы можете мне сделать, глупцы?

Исалани приподнялся на цыпочки и, описав рукой в воздухе полукруг, торжественно указал на Энтони, имевшего в эту самую минуту довольно-таки жалкий вид: от едкого запаха лука у него сильно слезились глаза, а из носа так текло, что он принужден был то и дело вытирать его краем рукава.

— Вот кто истинный наследник величайшей мудрости несравненного Макроса! — с пафосом и придыханием, словно комедиант на подмостках, возгласил Накор. — Ибо знай, несчастная, что перед тобой его единственный сын!

— Вот этот мальчишка — сын Макроса? — Корисса пренебрежительно махнула рукой. — Скажешь тоже!

— Энтони! — громко и нараспев проговорил исалани. — Мы должны одолеть ее злые чары! Дай волю своему гневу! Призови нам на помощь стихии, которые тебе подвластны!

Энтони сосредоточенно кивнул. Они с Накором заранее договорились, что слова эти станут сигналом к его немедленным действиям, о которых они условились еще прежде. Тем временем Корисса начала бормотать заклинание, и Энтони сделалось жутко. Мороз пробежал у него по коже, волосы встали дыбом, и он зажмурился, чтоб не видеть лица колдуньи. Но ему было никуда не деться от мертвящих звуков ее голоса. Корисса возводила вокруг себя магический защитный барьер, который, как она рассчитывала, убережет ее от губительной волшебной силы сына Маркоса. Что же до Энтони, то ему, прекрасно знавшему, что к Макросу он не имеет ни малейшего отношения, и что его собственные магические способности и умения более чем скромны, было совершенно ясно: он нипочем не одолеет заклятия колдуньи и не сокрушит ее волшебный панцирь.

И вот тело Кориссы от макушки до пят окутала полупрозрачная светящаяся пелена. Энтони пошарил в поясном кармане, вытащил оттуда маленький глиняный шарик, который вручил ему Накор, и с силой швырнул его об пол. Раздался хлопок, и к высокому потолку взметнулась густая струя черного дыма.

— Что это еще такое? — взвизгнула Корисса, но тотчас же, спохватившись, мотнула головой и еще быстрее прежнего забормотала магические формулы. Теперь, защитив себя непроницаемой броней от возможной атаки Энтони, она призывала к себе на подмогу низших демонов, чтоб те уничтожили чародеев. Медлить было нельзя, и Энтони, распустив тесемку маленького кожаного узелка с каким-то таинственным порошком, как следует размахнулся и швырнул узелок в Кориссу.

К величайшему его изумлению, этот жалкий снаряд легко пробил магический панцирь и, мягко скользнув по лицу колдуньи и осыпав ее всю какой-то черной пылью, упал на пол. Все трое участников этой удивительной сцены застыли как вкопанные в ожидании дальнейшего. Тишину, воцарившуюся в комнате, первой нарушила Корисса. Она открыла рот, поморщилась и оглушительно чихнула. Из глаз ее покатились крупные слезы. Она попыталась было что-то сказать, но вместо этого чихнула снова, несколько раз кряду, и мучительно закашлялась. У Энтони вдруг защекотало в носу. Чихнув, он вытер рукавом слезящиеся глаза.

Колдунья однако вовсе не собиралась так легко сдаваться. Выпрямившись, она отчетливо произнесла несколько слов заклинания, но посреди фразы голос ее прервался, она закрыла лицо ладонями и снова зачихала и закашлялась. Накор запустил руку в свой заплечный мешок и долго в нем шарил, пока мешок не сделался таким большим и так туго набитым, что ему с трудом удалось затянуть отверстие веревкой и застегнуть деревянной пряжкой. Справившись с этим, он размахнулся и изо всех сил обрушил мешок на голову Кориссы.

Та замертво свалилась на пол.

Энтони высморкался и потер пальцем распухший нос:

— Перец?

Вместо ответа Накор громко чихнул.

— Угадал. Чиханье, о мой юный собрат, способно свести на нет любой фокус. Видишь, как здорово мы все это с тобой обделали? А все оттого, что она приготовилась к разным мудреным приемам с твоей стороны и поспешила себя от них обезопасить. А что у нес при себе может оказаться горсть перца, это ей и в голову не пришло. Она нисколько не переменилась, эта женщина. Всегда задирала голову кверху, а под ноги глядеть забывала. — Он поднял мешок с пола, еще раз крепко ударил им по голове бесчувственную колдунью и с удовлетворением констатировал:

— Теперь-то она нескоро придет в себя.

— А что это у вас в мешке? — почтительно осведомился Энтони.

— Говори мне «ты». Терпеть не могу всех этих церемоний. Там яблоки. Спелые, но больно уж крепкие. Так что мало ей не показалось, можешь мне поверить.

— Неужто же мы так ее и оставим?

Накор нехотя кивнул:

— Нам не удалось бы лишить ее жизни, даже если б мы для этого объединили свои усилия. Самое большее, что мы с тобой можем, так это отрезать ей голову. Но так ведь это ее еще пуще разозлит. Мало ли на что она тогда решится. Еще пустится не мешкая в вдогонку. А так погорюет маленько, что нам удалось уйти от нее живыми, да и думать про нас забудет. Джорна ведь покуда не сомневается в победе этих распроклятых пантатианцев. Вот проведает, что мы уплыли на ее корабле, тогда и станет нас догонять. Но мы уж будем далеко отсюда! — Окинув всю комнату быстрым взглядом и не найдя в ней того, что было ему нужно, он передал мешок Энтони. — Подержи, а если она шевельнется, бей по голове не мешкая. Я сейчас вернусь.

Исалани прошел в соседнюю комнату, служившую Дагакону рабочим кабинетом, и вскоре вернулся с острым ножом в руке. Лезвие ножа было выпачкано запекшейся кровью.

— Но ты ведь говорил, что убить ее мы не сможем, — напомнил ему Энтони.

— Верно, — хмыкнул Накор. — Но сумеем хотя бы ненадолго удержать от опрометчивых поступков.

Он подбежал к неподвижному Дагакону и полоснул его по горлу. Края образовавшейся раны разошлись в стороны, но против ожидания Энтони из пореза не выступило ни единой капли крови. Накор деловитой походкой направился к окну и срезал несколько шнуров, с помощью которых тяжелые шторы подтягивались кверху и опускались вниз. Затем он туго связал этими шнурами руки и ноги Кориссы. Нож он выбросил сразу же, как расправился с Дагаконом.

— Уф! Пошли теперь отсюда. Калис и остальные поди уж расковали крайдийцев.

Чародеи зашагали по пустынному коридору в глубь дворца.

— А зачем ты разрезал ему горло? — полюбопытствовал Энтони.

— А чтоб ему было чем заняться, когда Паг оставит его в покое. Нам ведь надо выиграть время. Дагакон-то уж всяко за нами погонится. Так пускай для начала приведет себя в порядок. Нам этот час-другой, глядишь, будет очень даже кстати.

— А где ты познакомился с этой женщиной?

— В Кеше. Давным-давно.

— Ты был с ней в дружбе?

— И даже более того, — ухмыльнулся Накор. — Мы друг друга любили.

— Так она была твоей женой? — изумился Энтони.

— Не совсем. Просто мы жили вместе.

— Но как же… — Энтони запнулся, подыскивая слова. — Как ты мог жить с такой злодейкой?!

— Так я ж ведь был тогда совсем молодым, — хохотнул Накор. — И на многое, в особенности на женщин, смотрел иначе, чем теперь. А Джорна была премиленькая с виду, да и в постели больно хороша.

— Но объясни, как же тебе удалось ее нынче узнать?

— Да очень просто. — Накор пожал плечами. — Запомни, люди не меняются, в каком бы обличье они перед тобой ни представали. Их внутреннее существо остается неизменным до самой смерти. И я, ежели захочешь, научу тебя кое-каким фокусам, которые тебе помогут видеть всех насквозь, до самого дна их души. Это может оказаться здорово полезной штукой.

— Еще бы! — с восторгом отозвался Энтони. — Быть может, если мы живыми и невредимыми вернемся домой, ты обучишь этому и чародеев из Звездной Пристани?

— Делать мне больше нечего! — фыркнул Накор. — Захочешь, сам туда наведаешься и просветишь этих спесивых недоумков. А меня от этого уволь.

Коридор вывел их в огромный, пустой и мрачный зал. У массивных дверей, выходивших во внутренний двор, лежал мертвый юноша. Как ни торопились чародеи, но проходя мимо трупа, оба они замедлили шаги. Накор покачал лысой головой.

— Вот, значит, чем она занималась перед нашей встречей.

Энтони отвел глаза, бормоча молитву. Вид покойника был ужасен. Казалось, кто-то выкачал всю кровь, всю влагу из его бледного, скрюченного тела со сморщенной кожей. В атмосфере зала все еще ощущалось присутствие черной магии. Энтони с содроганием вспомнил, каким неистовым вожделением распалилось его тело при встрече с этой ужасной колдуньей. Он с благодарностью покосился на своего низкорослого спутника, который ловко и умело избавил его от действия злых чар, и поспешно переступил через порог.

Накор и Энтони быстрыми шагами приближались к открытому складу, где, как было им известно со слов Калиса, томились крайдийцы. Внезапно внимание Накора привлекло какое-то движение в кустах у стены.

— Стой! — шепнул он Энтони.

В темноте им едва удалось разглядеть две неясных фигуры, которые пробирались к главным воротам дворцовой ограды.

— Пошли за ними! — скомандовал Накор. — Только осторожно, чтоб их не спугнуть.

Чародеи, как и те, кого они решили преследовать, пригнулись почти до самой земли и двинулись вперед. Сделав несколько шагов, Энтони к полной неожиданности Накора вдруг выпрямился во весь рост и радостно крикнул:

— Маргарет!

Преследуемые оглянулись. Маргарет не веря своим глазам прошептала:

— Энтони? — ив два прыжка очутилась в его объятиях. Плача и смеясь одновременно, она не без труда вымолвила:

— Боги! Никогда в жизни я никому еще так не радовалась!

Эбигейл с некоторой опаской приблизилась к чародею и тронула его за руку, словно желая убедиться, что это и в самом деле он.

— А где остальные?

— Они, — с улыбкой ответил Накор, — надо думать, освобождают других невольников. Пойдемте и мы туда.

Энтони нехотя выпустил принцессу из объятий, отступил в сторону и уныло пробубнил:

— Я рад, что вы обе живы и здоровы.

Маргарет с укором на него взглянула полными слез глазами:

— Так-то ты меня встречаешь! Неужто же это все, что ты хотел мне сказать?

Она подошла к нему вплотную, обхватила его затылок ладонями и поцеловала в губы.

Это придало Энтони смелости. Он снова сомкнул объятия. Принцесса приникла головой к его груди.

— Так ты и вправду думал, что я ничего не знаю о твоих ко мне чувствах? — нежно проворковала она. — Полно, не будь же таким робким и наивным! Ведь в Крайди мы виделись каждый день и подолгу разговаривали… Я давно знаю, что ты меня любишь. И я тоже тебя люблю.

Накор, широко улыбаясь и шмыгая носом, с минуту любовался этой сценой, затем с напускной суровостью стал торопить влюбленных:

— Ну, полно вам! После еще вдоволь нацелуетесь и наговоритесь. А теперь нам надобно встретиться со своими.

Взяв Эбигейл за руку, он повел ее ко входу на невольничий двор. Энтони и Маргарет шли следом за ними. До слуха их донесся звон металла, и все четверо ускорили шаги. Во дворе царило оживление. Плечистые наемники сбивали кандалы с ног пленников.

Отыскав глазами Маркуса, Эбигейл громко выкрикнула его имя. Маркус обернулся и бросился к ней, на ходу перескакивая через деревянные лежанки. Он подхватил девушку на руки, точно пушинку, и стал покрывать ее лицо и шею страстными поцелуями.

— Эбигейл, ненаглядная моя! Ведь я и не чаял снова тебя увидеть! — Сбоку от него раздалось деликатное покашливание. Маркус опустил Эбигейл на землю и одной рукой привлек к себе Маргарет. — И тебя, дорогая сестра!

— Прибереги свои восторги на потом, — проворчал Накор. — Нам надо побыстрей отсюда убраться. Когда, по-твоему, они закончат? — Он кивнул в сторону наемников и пленных.

— Минут через десять, — продолжая счастливо улыбаться, ответил Маркус. — Здесь в кладовой хранится множество инструментов, но зубил отыскалось всего две штуки.

— А как самочувствие пленных?

Задавая этот вопрос, он скосил глаза на Энтони. Чародей сконфуженно кивнул, осторожно убрал руки Маргарет со своих плеч и бегом бросился к невольникам. Осмотрев двоих из них, он приказал воинам:

— Принесите им воды. Пусть напьются вволю, но проследите, чтоб они не делали больших глотков. А потом мы отведем их к лодкам.

Позабыв о своих спутниках и даже ни разу не оглянувшись, чтобы встретиться глазами с Маргарет, он переходил от одной лежанки к другой, покуда не добрел до статуи в дальнем углу двора. С минуту он молча внимательно ее разглядывал. От изваяния веяло холодом, гибельным отчаянием и смертью. Энтони поежился и громко крикнул:

— Накор! Иди скорей сюда!

Исалани с удивительным проворством пересек двор и подбежал вплотную к идолу. Несколько мгновений он, как и Энтони, рассматривал идола, не двигаясь с места и не говоря ни одного слова, затем обошел вокруг медного постамента, вернулся на прежнее место и протянул руку, чтобы прикоснуться к щиту богини Пантатианцев.

— Не делай этого! — предостерег его Энтони.

После некоторого колебания Накор опустил руку и согласно кивнул. Энтони обернулся и спросил, обращаясь к невольникам:

— Кто-нибудь из вас дотрагивался до этой статуи?

Молодой мужчина, чья лежанка находилась поблизости от идола, ответил:

— Мы — нет, а оборотни — да.

— Оборотни? — переспросил Накор.

— Ну, эти поганые змеюки. Мы ж все были прикованы к своим лежанкам, а двуногие змеи разгуливали где хотели. Они все сперва были одинаковые, с зеленой чешуей вместо кожи, а после переменились и сделались похожими на нас. На тех, кто не умер. — Мужчина закашлялся, и чародеи с состраданием взглянули на его прежде времени состарившееся лицо, седые пряди в волосах, черные полукружья под глазами. А ведь бедняга был совсем еще молод! — Они все по очереди подходили к этой статуе, — продолжал невольник, — и обнимали ее, и что-то бормотали на своем языке. А еще каждый из них укалывал себе руку длинной булавкой и мазал кровью щит этого чудища.

Лицо Энтони стало пепельно-серым от страха:

— Куда они девали тела умерших?!

Мужчина указал на одну из дверей напротив входа во двор:

— Сносили вон туда.

Энтони помчался к указанной двери и с силой дернул за ручку. Но дверь оказалась заперта на замок. Энтони обернулся к подошедшему Маркусу.

— Пособи мне ее открыть!

Маркус отдал распоряжение одному из воинов, и тот принес ему тяжелый молоток и зубило. Маркусу понадобилось всего полминуты, чтобы выбить прочный замок и распахнуть дубовую дверь. Энтони не раздумывая шагнул внутрь темного помещения. Маркус зажал рот ладонью и отступил назад.

— Боги! — пробормотал он, страдальчески морщась, и его стошнило.

— Накор! Принеси фонарь! — крикнул Энтони. — Маркус, смотри, чтоб никто не приближался к этой двери, это опасно!

Исалани быстро раздобыл фонарь и юркнул в темное, смрадное помещение покойницкой вслед за Энтони. Мертвые тела громоздились как попало прямо на полу, посреди комнаты и у стен. Здесь были и умершие невольники, и их змееподобные двойники. Последние привлекли особенное внимание чародеев. Кожа на их почерневших, раздутых телах потрескалась, и некоторые из трещин были достаточно большими, чтоб можно было разглядеть сквозь них изумрудного цвета чешую. На лицах всех двойников с их повылезавшими из орбит глазами и сине-зелеными приоткрытыми губами застыло одно и то же выражение отчаяния и смертного ужаса. У некоторых из-под содранной кожи подушечек пальцев проглядывали длинные заостренные когти, которыми они, заживо замурованные в этом ужасном склепе, видимо, пытались расцарапать каменный пол и стены в тщетной попытке вырваться наружу. Но были среди них и такие, чей облик не претерпел сколько-нибудь значительных изменений и они почти ничем не походили на людей. Эти лежали внизу, у самого пола. При виде них Энтони и Накор переглянулись и понимающе друг другу кивнули.

— Теперь тебе ясно, что они затеяли? — дрожащими губами прошептал Энтони.

— Я… чувствую, что тут вершится какое-то злодейство, — пробормотал Накор. — И что беда грозит нам всем.

Энтони прикрыл глаза и стал медленно, нараспев повторять слова заклинания. Когда он дочитал его до конца, глаза его сами собой открылись, а волосы дыбом поднялись над головой. Щуплое тело чародея сотрясала дрожь. Вид у него был не намного краше, чем у лежавших вокруг мертвецов. Накор на всякий случай подался поближе к выходу. Вскоре к Энтони вернулся дар речи, и он хрипло прошептал:

— Прочь отсюда!

Коротышка не заставил себя упрашивать и пулей выскочил во двор. Следом за ним из покойницкой вышел Энтони. Он поманил к себе стоявших неподалеку Маркуса и Калиса.

— Немедленно выведите отсюда всех людей. Поместье надо сжечь дотла.

Волнение и страх крайдийского чародея немедленно передались и остальным. Никто не задал ему ни одного вопроса, не попытался оспорить его распоряжения. Всем было ясно, что мешкать нельзя.

— Вынесите отсюда невольников! — приказал Маркус воинам.

Когда двор опустел, Энтони и Маркус швырнули в покойницкую ком тряпья, пропитанного фонарным Маслом, и зажженный фонарь. Столб огня, вырвавшийся из двери, едва не опалил им волосы. Маркус приказал солдатам не мешкая поджечь подобным же образом и остальные строения в поместье. Энтони настаивал, что все они должны быть уничтожены. Через минуту заполыхала бревенчатая крыша одного из амбаров, за ней — пустая конюшня и ближняя поварня, и воины бросились ко дворцу.

Калис собственными руками поджег постели и занавеси в уединенных покоях, двери которых выходили в огороженные садики с фонтанами. Когда с этим было покончено, он остановился рядом с Энтони, глядевшим на пламя.

— Что же ты там увидал, Энтони?

— Мертвецов.

Воины, предводительствуемые Накором, начали переносить крайдийских пленников во дворец, чтобы по подземному ходу добраться с ними до фермы. Калис проводил коротышку глазами, затем перевел взор на лицо Энтони. Оно было мокрым от слез. Маркус положил ладонь на плечо чародея и с участием спросил:

— Что с тобой, дружище? Кого ты оплакиваешь?

— Всех, — глухо ответил Энтони. — Пантатианцы хотят наслать на Королевство чуму, от которой ни для кого не будет спасенья. Ведь они создали эту болезнь с помощью черной магии. Нам надо их остановить!

Не говоря ни слова, Маркус схватил Эбигейл за руку и бросился с ней ко входу во дворец, по крыше которого уже метались языки пламени. Следом за ними туда поспешили Маргарет с Энтони и Калис.