Таня

«Что со мной будет? Со мной будет? Со мной будет?»

Из сплошной вязкой каши в Таниной голове острыми горками вздымались отдельные мысли и крутились, как заведенные.

За сегодняшний день произошел заметный прогресс. Таня встала с постели. Пошатываясь, смогла самостоятельно обойти крошечную палату. Дверь была, как всегда, закрыта, но Тане и не хотелось никуда выходить. Здесь, в палате, чувствовалась какая-то хоть и небольшая, но защищенность. Над Таней была крыша, под ней — постель. Ее кормили, давали таблетки, делали уколы. Еще болела кожа в том месте, где оставалась трубка, вставленная около ключицы, но что эта боль по сравнению с сумерками, творившимися у Тани в душе?

На первый взгляд все просто: она здесь, потому что больна. Но отчего она больна? Кто сделал ее больной? Появилась мысль: это испытание. Кто-то и раньше говорил ей об этом, а теперь просто вставил мысль ей в голову, как одну матрешку вставляют в другую. Кто, где и когда — она не запомнила, или не видела, или не поняла. Но тогда ей было страшно. Сейчас в палате она чувствует себя более уверенно.

Каждый день приходит врач. Врач — женщина. У нее сложное имя. Она, Таня, его не помнит. Трудно произносить. Врач очень красивая. Татьяне неприятно думать, что Виталий, ее муж, разговаривает с ней, пока она лежит здесь, в палате. С Виталием все тоже прояснилось. Еще недавно она считала, что он ей враг, теперь же ей стало ясно, что он — и не враг и не друг, а тоже послан помогать ей в испытании. Во всяком случае, теперь она его не боится. Таня просила врача, чтобы ей разрешили присутствовать при их с Виталием встречах, но врач сказала, что это неудобно — она слишком занята и разговаривает с Виталием в разное время и чуть ли не на бегу.

Лекарства действуют на Таню хорошо. Раньше она очень уставала, а теперь бодрее. Читать не хочется. Она ничего не может запомнить, и ей неинтересно. Пожалуй, неинтересно — это главное. Ей ничего не интересно. Хочется только одного: чтобы стало больше сил. Ведь пока она не пройдет это испытание, ее не отпустят. А в чем это испытание состоит, ей пока не сказали. И еще ей хочется носить какой-нибудь специальный знак, что-нибудь особенное, чтобы сразу можно было определить ее избранность. Но такого знака у нее нет. Может, попросить Виталия купить какой-нибудь особенный крест? Но носить его, кажется, можно только крещеным. Тане хочется, чтобы ее окрестили. Надо будет попросить об этом Виталия. Он, кажется, может это организовать. Он многое может организовать, для того и послан ей в помощь.

Вот он вошел. Как она раньше не замечала, что он выглядит, как старинный рыцарь — светлые волосы до плеч, а в глазах — пустота? Она поняла: он и должен быть равнодушным, иначе как он может оценить, кому помогать, а кому нет.

Виталий обрадовался: Таня сидит! Не лежит, как бесчувственная чурка, а самостоятельно сидит на постели. Смотрит на него внимательно, осмысленно… Неужели лекарства помогают? Надо будет зайти, сказать Альфие.

Он подошел, поцеловал жену в щеку.

— Виталий, ты можешь принести мне крест?

Он отшатнулся.

— Что еще за крест?

Она взглянула на него просительно.

— Просто маленький крестик. На цепочке. Я повешу его на грудь.

— Господи, Таня, зачем он тебе?

Она не стала объяснять.

— Все же зачем-то носят…

Виталий подумал: «А мне что, жалко?» — и успокаивающе произнес:

— Хорошо, принесу. Зайду в ювелирный магазин завтра и куплю.

Она попросила:

— Купи какой-нибудь необычный. Чтобы был не такой, как у всех.

Его даже обрадовали эти слова. Он улыбнулся:

— Куплю самый лучший. — И сразу заговорил о своем: — Знаешь, ведь я сегодня был в министерстве! Пока ты болела, у нас произошли такие события!..

Он был готов вывалить все мучившие его сомнения, и радостные перспективы, и желание перемен…

Танин взгляд сразу потух.

— Я устала, хочу отдохнуть.

Он смешался. Конечно. Она, наверное, еще слишком слаба. Он вспомнил, что принес пирожное, купленное в министерском буфете. Завернутое в салфетку, оно порядком смялось в портфеле. Он вытащил белый сверток и стал отдирать прилипшую бумагу.

— Альфия Ахадовна сказала, что тебе нужен белок — мясо, котлеты, рыба. Извини, я сегодня не успел. Завтра заеду в какой-нибудь ресторан и куплю. Что ты хочешь? Курицу? Рыбу? Отбивную?

Она подумала: «Что такое ресторан?» — и не смогла вспомнить. Ей показалось, что это что-то плохое. Она хотела отказаться от ресторана, но промолчала. Вдруг поняла, впервые за несколько дней, что хочет есть. И, еще не понимая, что такое «отбивная», осознала, что хочет, остро желает, безумно алчет что-то такое, что в ее голове называется просто «мясо».