Амкер Дош

Реципиент был действительно спокоен. То есть абсолютно, и это не могло не поражать, учитывая весь спектр эмоций и линий поведения, диапазон которых я в полной мере испытал на протяжении начального этапа знакомства. Однако, наступившее перемирие преследовало какие-то определенные цели и в любой момент могло быть прервано моим импульсивным собеседником. К тому же и сама правда для непосвященного являлась настолько шокирующей, что не каждый мог с ней примириться.

Но подсознательно я смог уловить ту единственно верную линию поведения, которой следовало придерживаться с целью достижения взаимопонимания. Ситуацию следовало обрисовать максимально правдиво, ничего не упрощая и не утрируя. Пусть он лучше чего-то не поймет, чем пытаясь подобрать подходящее сравнение, я допущу неточность. Потому как сейчас он готов, зацепившись за малейшую шероховатость развалить весь построенный мной макет происходящего просто из нежелания его принять. А потому факты и только факты.

Это оказалось непростым испытанием, причем, не только для него, но в не меньшей степени и для меня. Уходя по его просьбе, я наконец смог признать, насколько я боялся момента нашего знакомства. Но причиной тому было не опасение за собственную безопасность, а нежелание причинить другому мыслящему существу боли подобной величины. “Душа, разбитая на части”. Фраза из поэмы одного из новомодных декламаторов, при всем своем пафосе прочно засела в подсознании, как нельзя более точно отражая в моем представлении процесс реципиации.

Занимаясь проектом, непосредственно связанным с одним из аспектов этого направления воздействия на смежные измерения, мне пришлось ознакомиться с огромным объемом закрытой информации. Фиксировавшей этот процесс, начиная с первых Установок, сделанных на начальных стадиях испытаний. “Все это лирика. Это же не живой человек”. Так, пожалуй, полагало большинство обитателей нашего измерения. Но им не довелось увидеть того, с чем тогда пришлось столкнуться мне. Причем не только увидеть, но и почувствовать в прямом смысле слова, потому как оборудование позволяло ощутить весь спектр эмоций, которые испытывал реципиент.

Основой реципиации является полная фиксация всего спектра эмоциональных реакций психотипа, именуемого “базисом”. От настроения, формирования мыслей из невообразимой мешанины эмоций, до окончательного ответа. “Он же не испытывает боли…” Ну что же, пусть они так и думают, рад за них. Нет, действительно, рад. При всей устойчивости психики, что и позволило мне заниматься подобными разработками и серьезно продвинуться в своей работе, больше двух психозапесей за раз выдержать оказалось просто нереально. А в некоторых случаях уже после первого просмотра приходилось прибегать к наиболее действенным курсам релаксации, потому как “психотропы” я не принимал принципиально.

“Это же не живой человек”. Но реципиент-то думал иначе. Вначале, он по вполне понятной причине, не понимал происходящего. Затем, по мере осознания, просто не хотел в это верить. Но, даже поверив, не всегда соглашался принять. Поразительно, но некоторые предпочитали допустить возможность своей смерти, чем оказаться лишь собственной копией упрятанной в глубинах чужого сознания. Некоторые сходили с ума, и помочь им кроме их самих не мог никто. В большинстве случаев это являлся слабый психотип. Вскоре был найден способ его выявления и в дальнейшем с такими предпочитали не связываться.

Но больше всего проблем доставил такой психотип, как “Нечитаемый”. Если в общей массе, на основе эмоционального базиса, возможность прогнозировать конечную реакцию реципиента имелась, то в случае с Нечитаемым, базис оставался скрыт. А учитывая, что в большинстве случаев это оказывался наиболее сильный психотип, на долю испытателей всегда выпадала масса сложностей, ввиду полной непредсказуемости поведения реципиента. Тогда и были отмечены первые жертвы среди испытателей. Несмотря на то, что все работы проводились под бдительным контролем, однако момент, когда Нечитаемый ломал волю оператора и предпринимал попытку захвата периферийных участков мозга, всегда заставал врасплох. Благодаря дублирующему оборудованию удавалось своевременно заблокировать глубинный участок мозга, тем самым отсекая доступ реципиента к управлению телом.

Дело в том, что психотип установлен во внутреннем контуре мозга, откуда в принципе мог управлять телом, но покинуть его – нет. После подобного прорыва оператора ждал долгий восстановительный период, но и после его прохождения, ни у одного из них не возникло желания продолжить работу с программой реципиации. Поздней один из них признался мне, что каждый раз пользуясь Информаторием, испытывает растущее чувство непонятного беспокойства. При этом прекрасно осознавая, что психотип реципиента-взломщика давно удален. И с годами этот необъяснимый страх не проходил, скорее наоборот.

Впоследствии был разработан Блок Независимого Контроля, пресекавший саму попытку взлома на начальном этапе, блокируя участок информатория, где базировался психотип. Теперь оператор без опасения мог позволить реципиенту даже управлять телом, потому как многократно модернизированный Блок гарантировал стопроцентную защиту. Лишь поэтому работа даже с Нечитаемым психотипом стала настолько безопасна, что дозволялось проводить ознакомление без всякого контроля извне.

Итак, реципиент смог принять ситуацию. Конечно, знать этого наверняка я не мог, по причине особенности его психотипа. К тому же он попросил дать ему время, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию, следовательно, возможность усомниться, либо отказаться сотрудничать. Но по непонятной причине я знал, что он согласится помочь. В отличие от большинства без жалоб и упреков, впрочем, что в данной ситуации являлось вполне естественной реакцией. Но расслабляться еще рано, в чем за время нашего общения я неоднократно успел наглядно убедиться. Одна надежда – на Блок.

Глаза буквально слипались от накопившейся усталости, не столько физической, сколько моральной. В плане эмоционального напряжения последние дни стали трудным испытанием, и знакомство отняло последние остатки сил. Не раздеваясь, я опустился на кровать, провалившись в сон раньше, чем голова коснулась подушки.

Проснувшись свежим и отдохнувшим, я взглянул на мир уже совершенно другими глазами. Гнетущее отчаянье последних дней отступило, уступив место неуверенной надежде на благополучное окончание выпавших на мою долю испытаний. Возможно, причиной подобной уверенности являлось установление контакта с сознанием «А», результат которого являлся пока еще довольно спорным. А потому, не вынося неизвестности, я первым делом вновь отправился в Информаторий, что на этот раз далось мне без малейшего усилия.

Насколько трудным оказался начальный этап нашего знакомства, в той же мере я был приятно обрадован его конструктивным настроем сегодня. Предстояло выполнить ряд обязательных процедур, в которые входило не только получение его согласия на совместные действия в ходе проведения акции, но и определение его собственного статуса. В ходе начальных исследований выяснялось, что немаловажное значение для эмоционального состояния психотипа имеет то, как следует к нему обращаться. Следовало выбрать новое имя, так как прежнее не подходило, приводя к неизбежному конфликту с реальностью.

Я предложил ему сделать выбор самостоятельно. Не особо вникая в необходимость подобной процедуры, что вновь выделило его из общей массы, до конца цеплявшихся за ту незримую связь, объединяющую их с прежней жизнью, он предложил в дальнейшем обращаться к нему “Серый”. С правильностью подобного выбора можно было – бы и поспорить, но я предпочел согласиться. Потому как, таким образом данная формальность оказалась соблюдена. Следующим этапом предстояло ознакомить Серого, уже получившего официальный статус «реципиента» с принципом действия «Блока».

Для этого я освободил ему доступ во внешний контур мозга, где он обрел возможность видеть, слышать, и ощущать все происходящее наряду со мной. После чего я предложил ему самостоятельно взять контроль над телом. Блок сработал, но произошло это не сразу, и Серому удалось сохранять контроль над телом в течении нескольких секунд. Подобные сбои в работе Блока были исключены, и я объяснил их своим подсознательным желанием помочь Серому в обретении контроля. После чего вновь отправился вызволять его из отдела Информатория, где базировался его психотип. На протяжении всех перечисленных действий он не проявлял никаких эмоций, за исключением вполне понятного любопытства, и подобная сдержанность не могла меня не заинтриговать.

Поэтому уже через час, желая его поразить, я сам предложить устроить ему ознакомительную прогулку по кораблю. Для достижения намеченной цели я решил показать ему Командную рубку, своими размерами способную впечатлить кого угодно. И я не ошибся. Войдя в обширный зал, я намеренно направился не по центральному проходу, ведущему к Командному посту управления, а двинулся вдоль стены, предоставляя Серому возможность максимально оценить верхнее пространство мостика, именуемое Свод.

Имея куполообразную форму, он начинался на высоте четырех метров, представляя собой один большой панорамный экран, состоящий из множества отдельных секций, границу между которыми возможно определить, лишь тщательно присмотревшись. Да и то, только там, где располагались самые нижние экраны, берущие начало от консолей аппаратуры, сплошной чередой опоясывающей рубку. Наконец я смог уверенно заявить, что добился поставленной задачи. Серый был потрясен, и заворожено обводя взглядом громадное пространство Свода, не смог скрыть своего восхищения.

Желая закрепить достигнутый контакт, я вновь предложил ему взять контроль над телом, обязуясь не применять блок без крайней на то необходимости. Долго уговаривать Серого не пришлось. Он аккуратно принял управление телом и уже самостоятельно обвел взглядом окружающее пространство. Затем не спеша, но спокойно и уверенно направился вглубь Рубки. Однако, поняв, что таким образом терялась перспектива верхнего обзора, остановился и заинтересовавшись консолями управления, вновь направился к стене.

До стены он не дошел метров пять, когда прогремел взрыв. По инерции Серый сделал еще пару шагов, и корабль сотряс невероятный по силе рывок. Последнее, что я запомнил – это стеновая консоль, только что находившаяся от меня в метрах трех, и вот я уже вижу ее в упор.

– «Словно кто-то без предупреждения выключил свет» – вот и все, что я успел подумать в момент удара, но и эта мысль начала затухать, не закончившись.

Время остановилось, ну или изменило свои свойства, став вязким, словно осязаемым. И в этой тормозящей трясине личность была вынуждена по крупицам собирать информацию прежде всего о себе самой, даже не пытаясь замахнуться на осознание происходящего вокруг. Полная тьма и глухие, идущие из неведомой глубины синхронные удары, своей завораживающей ритмикой лишающие последней возможности сосредоточиться. Разум и воля не желали сдаваться, но оказались бессильны, не имея возможности даже осознать, насколько долго длиться их борьба. Однако держались до последнего, не давая окончательно потухнуть слабой искре сознания, когда неведомая сила, подхватив, вытолкнула на поверхность реальности.

Видимо им я и был обязан первыми вопросами, заданными мной, как оказывается вслух, еще до того, как полностью пришел в себя. Я находился в спасательном челноке, движущимся по направлению к планете – и это все, что я мог пока осознать. Кроме того особо отмечалась невероятная ясность восприятия окружающего, причину которого я понять не мог. И в этой звенящей тишине ответ Серого, оказался как нельзя более уместен своим внутренним спокойствием и предельной четкостью:

– У нас же общая память, ты успокойся и сам все вспомнишь.

Просмотреть любой объем информации, загруженной в Информаторий, для меня труда не составляло. Здесь имелось одно отличие – это были поверхностные воспоминания, а следовательно, еще более доступны. Пошло оказывается не так уж много времени, но сколько при этом произошло событий – с ума сойти. Серый конечно молодец, искренне ему спасибо за спасение жизни. Но даже это чувство меркло от ощущения глобальности произошедшей катастрофы. И дело даже не в собственном отчаянном положении, когда на Молнию рассчитывать уже не приходиться, челнок поврежден, а на десерт – стая Шиханийских пиратов, готовых атаковать все, что видят.

Сам факт подобного окончания операции по уничтожению Ретронслятора казался невыносим. Конечно, автоматика крейсера отправила отчет об аварии, в этом сомневаться не приходилось. Но вот имеется ли в наличии еще один корабль подобного класса и насколько он справиться с задачей уничтожения Ретронслятора, к которому мы направлялись? Вот что сейчас мучило меня больше всего. Однако, нельзя давать волю эмоциям, потому как предстояло заняться решением более насущных вопросов.

– Незаметно не оторваться – поделился я результатом своих размышлений с Серым, получив в ответ его молчаливое согласие.

Несмотря на бешеную активность мозга, брошенную на поиск возможности хоть как-то ускользнуть от преследователей без хвоста, ни одного жизнеспособного плана я пока предложить не мог. Потому не найдя в этом ничего зазорного я решил узнать мнение Серого, так как при памяти он находился здесь значительно дольше, да и действовал всегда правильно:

– Есть какие предложения?

– Нет пока – задумчиво ответил Серый, после чего с уже большим радушием добавил:

– Так что, ты вовремя, присоединяйся.

Не вынося бездействия, и желая более конкретизировать ситуацию, используя имеющиеся в полном объеме данные, я решил построить голографическую схему, прогнозирующую дальнейшее развитие событий. Получалось, что крейсер упадет на обширную равнину, расстилавшуюся на большей части континента. Граничащий с равниной горный массив величественно пересекал весь материк, деля его на две неравные части. С другой стороны гор тоже имелись равнинные участки, но там местность имела более пересеченный рельеф. Место падения Молнии находилось в экваториальной зоне, причем значительно ближе к горам, чем к океану.

Именно горный массив чем то и привлек внимание Серого. Он тактично взял управление телом, и сместив изображение на голографе, приблизил один ничем не примечательный горный участок. Хотя такое определение мало подходило относительно той невероятной высоты, на которую немыслимое тектоническое усилие взметнуло пики многочисленных горных вершин. Двадцать, тридцать тысяч метров, и это далеко не придел, а средний уровень высоты горного хребта.

Серый поменял ракурс, повернув изображение и приблизив горы вплотную, указав мне на предмет своей интереса. Расщелина, прорезающая всю многокилометровую толщу горного массива, пересекала его практически под прямым углом. Первое мнение относительно подобного плана вырвалось у меня непроизвольно:

– Это самоубийство!

Общий замысел был понятен без слов. Двигаясь по этой расщелине, можно снизиться, находясь практически внутри горы, видимые только с очень узкого диапазона верхнего пространства. Если бы не одно “но”. Из собственного опыта я знал, что по интенсивности движения воздушных масс в подобной расщелине, ее смело можно сравнить с аэродинамической трубой. Плюс восходящие потоки… Даже на исправном челноке нечего соваться в подобную круговерть, что уж тут говорить про наш, не способный как следует ни рулить, ни планировать. Но весь мой критический настрой смог переломить всего лишь один довод Серого:

– У тебя есть другие предложения?

Действительно, других вариантов не было, а потому забыв о всех сомнениях, я как можно более твердо ответил:

– Хорошо, так и сделаем.

Тем более, что время принятия решения было на исходе. Планета приближалась, а еще необходимо просчитать маневр, который предстояло выполнить до подхода к расщелине. Но у Серого и на этот счет имелось интересное предложение. Он предложил двигаться не прямо к расщелине, а с целью сохранения инкогнито, начать разгон к поверхности планеты как можно дольше прикрываясь корпусом падающего крейсера. Когда челнок будет неизбежно обнаружен, и за ним направят погоню, предстояло начать удаляться в нужном направлении, продолжая снижение. Основной целью подобного маневра являлось убедить преследователей, что мы намерены приземлиться, где-то в предгорном районе.

Не желая давать нам фору после приземления, они попытаются сократить дистанцию, кинувшись за нами вдогонку. К своему стыду только тогда я понял, в чем заключалось коварство замысла Серого. Шиханийский Жук по принципу работы отличался от челнока невозможностью планирования. Шесть или восемь выносных тяговых двигателей обеспечивали этому классу аппаратов невероятную маневренность и управляемость в любых условиях, но соперничать в скорости планирования с челноком он не в состоянии.

Заставив их разогнаться в направлении поверхности, мы могли, заложив вираж и используя набранную скорость, вновь начать набор высоты, в то время как Шиханийцы будут вынуждены сначала затормозить снижение и только потом начать набор высоты. На то, чтобы затеряться в горах, можно не рассчитывать, и мы это оба прекрасно понимали. Поэтому вся затея сводилась лишь к временному исчезновению с экранов их радаров. А если удастся благополучно миновать расщелину, тогда появлялся шанс приземлиться до того как их оборудование вновь зафиксирует наше местонахождение. Обнаружить челнок с заглушенными двигателями значительно сложней, что давало нам дополнительное преимущество во времени. При этом я заметил одну интересную особенность. Свой план, Серый передал мне одним сжатым блоком информации, чему мне еще предстояло его обучить.

Просчитать маршрут оказалось довольно непросто. Челнок поврежден, и это обстоятельство вносило определенные коррективы, игнорировать которые нельзя. Работать пришлось только правой рукой, потому как левая оставалась в распоряжении Серого. На что я вновь не смог не обратить внимания. Подобная синхронность совместных действий достигалась в результате длительных тренировок, по праву считаясь элементом высшего пилотажа взаимодействия Дубля. Впрочем, особо вникать в подобные обстоятельства не позволял острый дефицит времени.

Не отвлекаясь от выполнения своей задачи, я краем глаза наблюдал за действиями Серого, занятого проверкой снаряжения. Первым делом он решил проинспектировать аптечку. Ее комплектация являлась стандартной, причем как для военных, так и для гражданских судов. Причем это обстоятельство возмутило его настолько, что он даже забыл о своей привычке скрывать эмоции. Поместив аптечку внутрь Медблока, он уверенно переукомплектовал ее заново.

Причем, как я отметил, место антидепрессантов, противоалергенных и прочих безвредных препаратов, заняли инъекции из красного сектора. Там находились наиболее сильные стимуляторы довольно широкого спектра действия, а также не менее мощные обезболивающие, назначаемые только врачом. Также в комплектацию аптечки вошел перевязочный материал, причем как от поражения взрывом плазмерного заряда, так и от ожога лазером.

Окончив расчет маневра я решил сообщить Серому одну немаловажную деталь, закрыть на которую глаза было нельзя:

– При посадке мы затормозить не успеем.

Внимательное молчание со стороны Серого означало просьбу пояснить подробней, что я и сделал:

– Для достижения устойчивости челнока при прохождении расщелины необходимо двигаться с довольно высокой скоростью, причем, при намеченной траектории движения, по мере снижения она будет неизбежно возрастать. А потому, несмотря на работу тормозных двигателей, к моменту посадки скорость будет превышать допустимый предел в двенадцать раз.

К этому времени в соответствии с графиком предстояло начать выполнение разгона, что наглядно просматривалось на построенной мной голографической схеме.

– Подходим – сказал я, чтобы нарушить напряженное молчание.

– На счет посадки не беспокойся, что-нибудь придумаем, ты до нее дотяни сначала – произнес наконец Серый, освобождая левую руку, предоставив мне полную свободу действий.

Выслушав это довольно двусмысленное напутствие, я отключил автопилот, и плавно потянув на себя селектор тяги, начал разгон. Внимательно наблюдавший за моими действиями, Серый, вдруг неожиданно произнес:

– Кстати, уже придумал.

Это было просто поразительно. То, с какой скоростью он генерировал идеи, не могло оказаться результатом планомерного анализа всех возможных вариантов, как это привык делать я. Тогда где же он их берет? Причем каждый раз оспорить их правильность казалось невозможно, что окончательно ставило меня в тупик. На этот раз ожидая разъяснений, с внимательным выражением молчал я. В целях экономии времени всю информацию он вновь направил единым блоком, уже вполне уверенно пользуясь этой способностью.

Сам бы я в жизни до такого не додумался, потому как подобное использование ходовых ресурсов челнока во всех смыслах ставило ситуацию с ног на голову. Тормозными двигателями предстояло не тормозить, а развернуть челнок хвостовой частью навстречу движению. После чего использовать мощность основной ходовой тяги не для разгона, как это принято, а для торможения, добавив к его усилию рули тяги.

Естественно, проделывать ничего подобного мне еще не доводилось, в том числе и на тренажерах, где я был лидером курса по экстремальному пилотированию. Основная сложность заключалась не в моей способности выполнить подобный маневр, а способен ли на это челнок. Возможность балансировать на потоке реактивной тяги, которую в состоянии развить ходовые двигатели, хоть и с трудом, но представить можно, но вот рулей тяги у нас только два, причем оба с одной стороны. Это значительно усложнит задачу, но совсем отказаться от их использования казалось неразумно. Потому как к моменту касания с поверхностью необходимо использовать все имеющиеся возможности погасить скорость. Возможно, Серый ожидал от меня привычно неодобрительной оценки его предложения, поэтому, не желая быть предсказуемым, я без лишней полемики, целиком согласился с возможность подобного способа приземления.

Тем временем мы удалились от крейсера на расстояние, когда он уже не смог скрывать нас от сопровождавших его кораблей Шиханийцев. О том, что нас обнаружили, стало понятно по реакции одного из шатлов, уверенно отделившего от общей группы, в полном соответствии с нашими предположениями. Увеличивая скорость снижения, желая добиться максимального эффекта, я уверенно входил в пикирование, на что преследователь отреагировал аналогичным образом. Отклоняясь в сторону гор, я отметил, что даже при таком незначительном изменении направления, челнок начинает сотрясать довольно ощутимая вибрация.

Двигаться этим курсом предстояло около полутора минут, и как я понял по действиям Серого, он решил не тратить время зря. Со свойственной ему непосредственностью, взяв управление левой рукой, он вновь активизировал Медблок челнока. Выбранные им препараты по своей характеристике представляли собой жуткую смесь. “Дубвеноциктин”, который стимулировал моторику, гарантированно увеличивая скорость реакции более чем в два раза, он предполагал дополнить инъекцией “Полиондакрина” в разы прибавляющего сил и выносливости.

Стараясь внешне никак не проявлять своих эмоций относительно подобного изуверства по отношению к организму, я все – же не удержался, чтобы не прокомментировать подобное легкомыслие.

– Через шесть часов от реакции на их применение… отходняк будет атомный – заявил я, неожиданно найдя нужные определенья, напоминая о неизбежных последствиях на принятие подобных стимуляторов. Нет, все же аргументы в споре он подбирать умел, закрывая любой вопрос одним доводом.

– Если через шесть часов мы останемся живы, то я этим отходняком наслаждаться буду – ответил он, получая от Медблока инъекцию с заказанным коктейлем.

– Я успел посмотреть кое-какую информацию о наших преследователях – все же счел нужным объяснить свои действия Серый:

– И выяснил, что даже подобная мера не дает нам никакого преимущества перед Шиханийцами, так что мои действия правильней назвать не допингом, а “прививкой от Хашеи”.

– Вот это завернул – отметил я и спохватился:

– Как Хашеи?

Он и это уже успел выяснить! В то время как я даже не удосужился разобраться, куда нас вообще занесло и что это за планета в частности. Но свои переживания я был вынужден отложить на потом, потому как настало время выходить из пикирования. Серый уже освободил для меня левую руку и с нескрываемым интересом приготовился наблюдать за моими действиями.

Плавно потянув штурвал на себя, я прислушался к ответной реакции челнока. С трудом преодолевая набранную в результате пикирования скорость, словно нехотя подчиняясь моей воле, постепенно он начал менять траекторию полета. Действовать приходилось довольно аккуратно, потому как повреждения не могли не сказаться на управляемости челнока, проявляясь в сильнейшей тряске и непредсказуемых рывках из стороны в сторону.

С поверхностью мы разминулись на расстоянии не более полутора километров, и на огромной скорости промчавшись над бесплодной равниной, вновь устремились вверх. Реакция Шиханийцев последовала со значительной задержкой, что указывало, насколько неожиданным для них стал подобный поворот событий. Отчаянно тормозя всеми шестью двигателями, они безуспешно пытались остановить снижение, в то время как мы стремительно пронеслись мимо, удаляясь в противоположном направлении.

Первый этап операции оказался успешно пройден. Набор высоты проходил в штатном режиме, несмотря на значительную болтанку, а потому вновь появилась свободная минута, позволив вернуться к прерванным размышлениям. В отличии от Серого, уже довольно уверенно использовавшего Информаторием, мне обращаться к услугам этой базы данных не было необходимости. Учитывая, что мало кто не знал о трагической судьбе цивилизации этих галактических отморозков. Да и сами Шиханийцы одной своей внешностью вполне подходили под такое определение.

Эволюционно возникшие на основе углеродно-кремниевых соединений, что и объясняло их прочность и невероятную силу, они обладали не менее своеобразным строением тела. Две ноги, но в отличии от нас, с двумя коленными суставами, объясняли их потрясающую мобильность и динамику при передвижении по любому типу поверхности. А потому Серый совершенно верно отметил, что принятие допинга способно в лучшем случае уровнять наши возможности в скорости бега. Что же касается физической силы, то и здесь их превосходство являлось неоспоримым фактом. В остальном Шиханийцы мало отличались от гуманоидного типа, имея схожее строение туловища и рук, за исключением разве что головы. Имея характерную для рептилий форму, она была глубоко посажена на плечи, без всякого намека на шею, что только усиливало первоначальное впечатление.

Развиваясь преимущественно за счет пиратства и непрерывного ведения войн со всеми окружающими, они меньше всего беспокоились об экологии родной планеты. При этом умудрялись воевать еще и промеж собой, не стесняясь использовать ядерное оружие. Что неизбежно привело к экологической катастрофе, сделавшей жизнь на Хашее невыносимой даже для этой сверхнеприхотливой расы.

Но вымирать они явно не собирались. Напротив, создалось впечатление, что после трагической участи, постигшей их планету, Шиханийцы начали прогрессировать. Само собой, отказываться от грабежей и пиратства они не собирались, что и не удивительно, прочно укоренившись в их жизненном укладе. А вот политический строй, хоть и с немалым трудом, но смогли изменить. Теперь вместо разрозненных, действующих только в собственных интересах правительств, был создан Единый Совет, в который вошли представители всех семейных кланов. Координируемая Единым Советом раса Шиханийцев рассеялась по ближайшим солнечным системам, доставляя натерпевшимся от них соседям, еще большее беспокойство, чем раньше.

Несмотря на их воинственный имидж, семейственность являлась основным принципом построения их общества. Имея общее командование в лице Единого Совета, каждый семейный клан действовал автономно, выполняя отдельную задачу, объединяясь лишь в исключительных случаях. Вся добыча передавалась в общий бюджет за исключением десяти процентов, достающихся непосредственно клану – исполнителю. К тому – же все корабли и их экипажи обеспечивались всем необходимым как состоящие на военном довольствии.

Вот и на преследовавшем нас пиратском Жуке весь экипаж являлся одной семьей. У каждой расы собственные понятия о нравственности, имеются примеры еще более нестандартного построения семейных отношений. Но обладая четкой иерархией, подобная команда по своей слаженности, представляла собой единый механизм, что в разы увеличивало их эффективность.

Близилось время выполнения очередного маневра. По плавной дуге с одновременным переходом в горизонтальное планирование, предстояло на полном ходу попасть в довольно узкий вход расщелины. Одно дело рассчитать траекторию движения, даже с учетом всех имеющихся неисправностей, совсем другое – куда вынесет на самом деле. Вследствие неизбежного вмешательства самых различных факторов, вся ответственность возлагалась на плечи пилота. Причем возможность второго захода исключалась полностью.

Как и в прошлый раз, челнок откровенно не желал никаких изменений. К тому – же, выполняемый маневр являлся более сложным, чем совершенные ранее, а потому и трясло не в пример сильнее. И это оказалось самое невинное по сравнению с другими проявлениями его строптивого характера. Штурвал буквально выворачивало из рук, и усилитель привода лишь ослаблял его непредсказуемые рывки. Раз за разом челнок срывался в неуправляемое кручение, вываливаясь хвостом из виража. Лишь подкарауливая его неуправляемую траекторию и действуя на опережение рулями тяги и элеронного оперения, мне удавалось вновь заставить его повиноваться.

Подобную технику пилотирования я разработал еще во времена своей учебы в Военной Академии. Увлекаясь экстремальным пилотированием и проводя на симуляторных тренажерах вечера напролет, я с юношеской непосредственностью полагал, что в действительности, подобные навыки мне вред ли когда понадобятся.

– А тут надо же, пригодилось, и даже не знаешь, радоваться теперь этому или нет – подумал я с несвойственной мне привычкой шутить в настолько малоподходящее для этого время.

Расщелина приближалась, хотя выглядела еще слабо различимо из-за непрерывной тряски челнока, размывающей встающую на пути горную преграду в однородную массу. Удерживать курс удавалось благодаря системе навигации, а потому, рассмотреть вход в расщелину я смог, лишь приблизившись к ней практически вплотную. К тому моменту выполнение маневра закончилось, и встав на прямой курс, челнок вновь стал тихим и послушным.

Но наступившее состояние покоя оказалось мучительно коротким, потому как в следующий момент мы провалились в чернеющую на фоне взметнувшейся в небеса твердыни тьму расщелины. На первый взгляд все выглядело не особо страшно. Расстояния между стенами оказалось более чем достаточно, что позволяло мириться со свойственной в подобных местах, непредсказуемостью турбулентности воздушных потоков. К тому – же расстояние между стен на разной высоте являлось не одинаковым, что в случае необходимости можно было использовать.

Изменение высоты движения давалось с трудом, но таким образом удавалось держаться подальше от стен в местах сужения. Потому как именно там подкарауливали наиболее коварные проявления воздушной стихии, способные отбросить челнок на стену прежде, чем я успею среагировать, несмотря на искусственно увеличенную скорость реакции.

С нескрываемой признательностью я оказался вынужден согласиться, что сделанная Серым инъекция оказалось как нельзя более кстати. Позволяя своевременно реагировать на изменение ситуации и благодаря приливу сил, помогая удерживать штурвал во время пилотирования. Но, даже наличие подобного бонуса не позволяло расслабиться ни на секунду. Да и мысль об огромном расстоянии, которое предстояло преодолеть в этом каменном мешке, особого позитива не приносила. Необходимо было отключить все эмоции, целиком сосредоточившись на выполняемой задаче.

Несмотря на явную результативность, подобная тактика помогла лишь отчасти, потому как вскоре пропало ощущение времени. Словно выполняющий заданную программу автомат, я выпал из окружающей реальности, живя лишь одним мгновением. Время слилось в однородную массу, на безликом фоне которой, в памяти сохранилось лишь пара моментов, когда в прямом смысле захватывало дух от близкой опасности. Несмотря на все мои усилия, порой челнок оказывался настолько близко к стене, что удавалось во всех деталях рассмотреть остроту скальных уступов, с которыми чудом удавалось разминуться.

Но постепенно перспектива обзора начала расступаться, словно распахивая каменный занавес, открывая спрятанный за ним горизонт. Подсознательно захотелось вдохнуть полной грудью при виде расстилавшегося простора после давящего на психику замкнутого пространства расщелины. Но перевести дух возможности вновь не представилось.

Многочисленные испытания, выпавшие на долю челнока, не прошли даром. После поврежденья двух рулей тяги при отстыковке, оставшиеся два приняли на себя всю нагрузку, а интенсивная работа в ущелье доконала их окончательно. Один заклинил и отключился, а последний вследствие перегрева выдавал лишь половину номинальной мощности. Хвостовые элероны работали с перебоями, что не лучшим образом сказывались на управляемости челнока.

Покинув расщелину, первым делом я включил носовые тормозные двигатели на полную мощность. Конечно, лететь далеко мы и так не планировали, а весь ассортимент неисправностей теперь окончательно лишал нас такой возможности. Обрываясь, горы стремительно уходили вниз, и вдали угадывался лежащий у их подножия город.

– Дотянем? – словно угадав мои мысли, спросил Серый.

– Попробуем – ответил я без особой надежды.

Я выжимал из челнока последнее, на что он был еще способен. Но, несмотря на все усилия, поверхность планеты приближалась с огромной скоростью, погасить которую, тормозные двигатели были не в состоянии. Но до города я все – же дотянул.

– Где? – напряженно спросил я у Серого.

– В сам город не суйся, а то завалит чем-нибудь. Садись на самой окраине – ответил он, своей меланхоличной рассудительностью помогая мне успокоиться.

Что оказалось довольно своевременно, потому как предстояло совершить настолько сложный элемент пилотажа, что без полной уверенности в успехе, за него нечего и браться. Изменив угол работы тормозных двигателей, развернуть челнок хвостом вперед особого труда не составило. Но то, что начало с ним твориться после подачи полной мощности на основной ходовой двигатель, описать невозможно.

Швыряло во все стороны сразу, а обрушившаяся на тело перегрузка, безжалостно вдавив в кресло, повисла на руках неподъемным грузом, всячески препятствуя моим отчаянным попыткам удержать челнок в нужном положении. Я никогда не боролся так отчаянно. С перегрузками, с пытавшимся вырваться из подчинения челноком, с собственным страхом и отчаяньем. Но я победил! Несмотря на то, что скорость оставалась невероятно высока, когда на табло указателя высоты обозначился ноль, челнок ни на градус не отклонился от заданного положения. И в момент этого неуместного ликования, обрушился чудовищный удар от касания с поверхностью. Свет померк, и меня подхватило необъяснимое чувство невесомости, уносящее вдаль от всего происходящего.

– Неужели опять? – промелькнула в мозгу знакомо затухающая, не успев закончиться, мысль.