Глава шестая
Сороки — белобоки (начало)
Весна в Москву приходит по — разному. Иногда она бывает дружной — вот вроде вчера еще небо было затянуто тучами и с него сыпалась некая мокрая дрянь, а сегодня как по команде облачность ушла, с умытого синего неба сияет ласковое солнышко, сугробы оседают и превращаются в ручейки, невесть откуда появляются птицы и начинают чирикать, а девушки поспешно одевают короткие юбки. И неважно, что завтра вся эта благодать божия снова сменится на холод и морось, главное-то произошло — весна пришла.
И в тихом переулке на Сухаревке были свои приметы весны. В данном случае ей выступила прохудившаяся крыша, снег с которой не хотел падать на землю, а предпочел протечь веселыми апрельскими ручейками внутрь дома. Уже и на асфальте и газонах снега не было — а на крыше, против всех законов природы и физики он все еще таял.
— Елки — палки! — ругался мокрый Герман, на которого только что опрокинулся таз с талой водой — Каждый год одно и тоже! Ну почему бы не вызвать ремонтную бригаду и просто — напросто не перекрыть крышу? Есть современные материалы, есть толковые специалисты, деньги у нас тоже есть. Аникушка!
Домовой поднял таз, из которого оперативника окатило пару минут назад ледяным душем, и молча пристроил его на старое место, на шкаф. Он точно знал, откуда и где тут что каплет, а всякие мелочи, вроде мокрого Германа, его не слишком волновали.
— Не дело сюда чужих людей пускать — встал на сторону домового Тит Титыч и строго помахал указательным пальцем прямо перед носом Германа — Не место им тут.
— А то, что каждый год по весне нас заливает — это нормально? — взвыл оперативник и посмотрел на своего напарника — Палыч, ну скажи ты свое веское слово двум этим реликтам?
Аккурат в этот момент за шиворот Пал Палычу, спокойно читающему какой-то документ, пролилась с потолка небольшая струйка воды. Оперативник поежился, открыл ящик стола, достал оттуда зонт, раскрыл его над собой и продолжил чтение. Комментировать ситуацию он никак не стал.
— Вот — торжествующе сказал Тит Титыч — Пашенька-то все верно понимает.
— Да ну вас всех! — и Герман, оставив поле боя, вышел из кабинета, по пути запнувшись о еще один тазик, который только что принес Аникушка.
Кольке же все эти происшествия были до фонаря, причем сразу по нескольким причинам.
Первой было то, что он до сих пор переживал недавнее задержание залетного кровососа, на котором он показал себя с лучшей стороны, ну, по его мнению. А чего? Кто заметил, куда этот паразит побежал после того, как сиганул из окна? Он, Колька. Жалко только, что ему не дали поучаствовать в погоне, а то он и там бы был не хуже прочих.
Кровосос, кстати, оказался знатный. Было ему лет за сто, он родился еще до революции, и, надо думать, за это время много народу успел выпить, за что теперь и понесет заслуженную кару.
Слов «упырь» или «вампир» в отношении этого персонажа не употребляли, поскольку даже Колька уже усвоил, что упырь — это упырь, а кровосос — это кровосос. Один был похоронен и потом уж поднялся из могилы, чтобы кровушки человеческой попить, другой, скажем так, до сих пор условно жив. Сердце бьется, кровь по венам гоняет, ногти растут. Какой же он упырь? Как есть кровосос.
Что до вампира…. Ровнин не любил чужеземные слова, особенно когда есть свои, не хуже.
А вот по поводу заслуженной кары — этот момент Колька так и не понял. За цыкающим зубом и злобно глазеющим по сторонам злодеем приехали два крепких мужичка в черных и длинных прорезиненных плащах, одели ему на башку мешок с каббалистическими знаками, сковали руки и ноги серебряной цепью (отдельские обошлись только наручниками из однородного металла) и увели с собой, к невзрачному микроавтобусу, который они подогнали аккурат ко входу. Вывели они кровососа из здания, забросили внутрь машины и уехали, даже «Пока» не сказали.
Кто это был, куда они душегуба повезли — Колька так и не понял. А объяснять это ему никто не стал, даже Тит Титыч ушел от ответа. Впрочем, Колька и не настаивал — он уже понял, что здесь иные знания и впрямь могут выйти боком, так что — не говорят и не надо. Всему свое время.
Вторым поводом для раздумий было неожиданное, но очень приятное знакомство с девушкой. Не просто девушкой, — а очень красивой девушкой с совершенно замечательным именем Полина. Это вам не Лена какая-нибудь или Вика. По-ли — на! Музыка, а не имя.
Колька не был мастаком знакомиться с девушками на улице. Нет, застенчивым его назвать было трудно, но одно дело, когда «зацепишь» барышню на вечеринке там или в клубе, и совсем другое — вот так подойти, познакомиться, ни с того, ни с сего. Это только в кино такие вещи просто проходят, а в жизни — фиг.
Но очень уж Кольку девушка зацепила. Вся она была какая-то такая солнечная и шла так, как будто летела.
Колька ее увидел — и у него аж в груди что-то екнуло. Не то, чтобы «Это та, которую я ждал всю жизнь», но очень близко к тому.
— Девушка — как с обрыва в воду кинулся он за стремительно удаляющейся красавицей — Девушка, подождите?
— Да? — насмешливо уставились на Кольку два голубых глаза, в которых он прочел сразу все — и как он забавно сейчас выглядит, и то, что сейчас его отошьют, потому как на улицах приличные девушки не знакомятся.
— Я не знаю, что сказать — признался Колька и даже развел руки в стороны, показывая, как безнадежно его положение — Но вы мне очень понравились.
— Прямо очень — очень? — чуть насмешливо поинтересовалась девушка.
— Да — закивал как болванчик Колька — Но я все равно не знаю, что вам сказать такого, чтобы вы со мной согласились в кино сходить. Ну, или еще куда.
— А если в консерваторию? — поинтересовалась девушка, на этот раз уже серьезно — На Щедрина, на «Запечатленного ангела»?
— На ангела — так на ангела — сразу же согласился Колька — Только я сразу вам признаюсь — я в такой музыке не сильно разбираюсь.
— Ну, это видно — склонила голову к плечу девушка — Но все не так уж безнадежно, как мне думается. Где Московская консерватория-то находится, хоть знаете?
— Найду — заверил ее парень.
— Н — да — девушка провела рукой по своим светлым недлинным волосам — Как вас хоть зовут?
Вот так и познакомились. А вчера они сходили в эту самую консерваторию. Ну, концерт Кольку, понятное дело не слишком впечатлил, он к такой музыке был и впрямь равнодушен, но зато потом они еще два часа гуляли по апрельской Москве и разговаривали о разном. И ради этого можно было бы прослушать не только всего Щедрина, но еще Бизе с Григом в придачу.
А еще Кольку похвалил Ровнин и сказал, что его испытательный срок, пусть и негласный, окончился, а потому он может считать себя полноправным сотрудником пятнадцатого отдела. Впрочем, о полноправности говорить пока все-таки не стоило. По зарплате он вроде как с самого начала полноправный, а по жизни — стажер. Впрочем, этот факт Кольку тоже сильно не печалил — учиться тут надо и учиться на совесть. Это тебе не бухариков ловить, и даже не уголовников. Тут порвут вмиг и даже не поймешь кто.
Так что на бушующего Германа задумчивый парень посмотрел мельком и особого сочувствия не проявил.
— Нет, я всегда знал, что мы филиал Ноева ковчега — буянил тем временем оперативник — У нас тут и каждой твари по паре в наличии имеется. Ну, или просто представлены их, тварьские, демонстрационные образцы. Но тонуть-то зачем?
— Утонул «Титаник» — задумчиво сказал Колька — Ковчег вроде наоборот?
— Что «наоборот»? — уставился на него Герман.
— Не утонул — пояснил Колька.
— Кто не утонул? — чуть ли не в голос проорал Герман.
— Ковчег — протянул Колька, пребывая в своих мечтах — Ноев. Я в кино видел.
Герман сжал кулаки и погрозил ими потолку. Смыслом этой пантомимы было то, что кто-то сверху решил над ним, над Германом, поиздеваться в этой жизни, а потому определил ему местом работы этот дом, где нет ни душевного, ни бытового комфорта.
В этот момент грохнула дверь, и на пороге появился шкафоподобный кавказец, со свежеутренней щетиной на подбородке.
— Чего надо? — без излишней вежливости поинтересовался у него Герман. В политкорректности и толерантности он и до того замечен не был, а сейчас, после всех этих мокрых дел…
— От тебя — ничего — кавказец посмотрел налево, потом направо.
— Генацвале, тут не проезжая часть — Герман оперся о стойку, за которой сидел Колька и нехорошо прищурился — Место, где ездят самоходные арбы, по — нашему — машины, оно не здесь, а в другом месте.
— Я дагестанец — пояснил кавказец и сказал вроде как в воздух — Все чисто, заходите.
— Сразу два вопроса — Герман подобрался, последние слова его насторожили. Колька тоже вынырнул из мыслей, осознав, что происходит что-то не то — Первый — и что с того, что ты дагестанец? Это я пугаться должен или, к примеру, сразу пойти стол накрыть? И второе — кто это к нам сейчас зайдет?
— «Генацвале» — это грузинское слово — гортанно ответил незваный посетитель — А я дагестанец. А придет сюда сейчас мой шеф и лучше тебе не говорить с ним так, как со мной. Пожалеть потом можешь сильно очень.
— О как — Герман недобро улыбнулся — Так может сразу перед ним на колени упасть?
Дверь открылась, и в помещение вошло еще несколько сынов гор, двое из которых видимо приходились родственниками тому, с кем беседовал Герман, а вот третий, средних лет невысокий мужчина в дорогом пальто, показался смутно знакомым Кольке. Где-то он его видел.
— Какые луди! — радостно сообщил пришедшей троице оперативник и изобразил что-то вроде лезгинки — Вай, праздник у нас!
— Что это за клоун? — на отлично русском спросил невысокий у своих телохранителей (социальные принадлежности здесь были сразу ясны).
— Понятия не имею — сказал тот, что пришел первым — Агрессивный он какой-то.
— Кто тут клоун? — окончательно вызверился Герман и, было, собрался выдать что-то совсем уже неподобающее для сотрудника органов, но его остановил Колька, схватив за плечо.
— А я его знаю — сообщил парень оперативнику — Это бизнесмен, как его… Руслан Арвен. Банк у него, вроде как. Мы с Пал Палычем его сына по зиме с той стороны вытаскивали.
— А, помню — Герман кивнул, явно успокаиваясь — Ну, и что надо господину Арвену? Спасибо пришли сказать? Чего-то припоздали, долго шли.
— Где главный? — не обращая внимания на оперативника, спросил у Кольки банкир — Проводи меня к нему.
— А он вас ждет? — немедленно спросил у кавказца Колька. Он уже давно понял, что Ровнин сам себе голова и мало от кого зависит, а, стало быть, водить к нему всех тех, кто этого хочет не стоит.
— Я хочу с ним говорить — тоном человека, который имеет на это право, заявил Арвен — Веди.
— Не, так не пойдет — помотал головой Колька — Наш шеф он по записи принимает людей, так что сначала запишитесь на прием…
— Ты не понял? — лицо Арвена исказила неприятная улыбка — Я хочу с ним говорить, а если я хочу это сделать — то я это сдела…
И тут на него сверху обрушился маленький водопад — как видно, здорово протекала крыша, коли вода через перекрытия прошла. Впрочем, от этого дома можно было ожидать чего угодно.
— Я отмщен — совсем уже успокоился Герман — Н — да, к нашему шефу — да с такой-то подмоченной репутацией?
— Слушаю вас — Ровнин подошел к сквернословящему кавказцу незаметно, как он это умел делать. Кольку всегда немного пугала эта его особенность — Что вы хотели мне сказать, господин Арвен?
А вот информированность шефа Кольку напротив совершенно не удивляла. Не иначе как Аникушка постарался, да и вода, похоже, дело его лап.
— Мы будем разговаривать прямо здесь? — рука кавказца, затянутая в кожаную перчатку, обвела помещение, задержавшись на мгновение на фигурах сотрудников отдела.
— Это мои люди — пожал плечами Ровнин — У меня нет от них секретов. А это — ваши, и, если вам есть что от них скрывать, то это ваши проблемы.
— Я хотел бы поближе познакомиться с вами, Олег Георгиевич — Арвен явно был недоволен, но давить на Ровнина поостерегся — Как мне кажется, мы могли бы быть полезны друг другу. Скажем так — у нас могло бы выйти взаимовыгодное партнерство.
Герман громко хмыкнул, впрочем, кавказец не повел даже бровью.
— Я не понимаю, какое взаимовыгодное партнерство может получиться у сотрудника органов внутренних дел и бизнесмена — вежливо и с улыбкой произнес Ровнин — В принципе. Увы, но закон Российской Федерации не предусматривает подобные альянсы, а если и предусматривает, то в определенных разделах Уголовного кодекса, там за эдакие вещи и сроки прописаны. Не знаю, как вам, а мне это совершенно неинтересно.
— А вы тут дерзкие — Арвен прищурился — Такое ощущение, что бессмертными себя считаете.
Видимо пряники у него кончились, а вот кнут остался.
— Мне кажется, что вам пора — Ровнин кивнул собеседнику, давая понять, что он откланивается — Был рад знакомству.
— Мы еще увидимся — кавказец подал знак одному из телохранителей, тот немедленно вышел за дверь — И в таком кабинете, что ты за счастье посчитаешь выполнить мои приказы.
— Ну да, ну да — с издевкой хохотнул Герман — И будет плакать как ребенок. Иди уже!
— А ты — палец Арвена указал на оперативника — Ты ответишь за свое поведение, клянусь матерью.
— Боюсь, боюсь — Герман даже не потрудился скорчить испуганную рожу — Идите уже, господин банкир, машину, поди, уже подали.
Как только дверь за кавказцем закрылась, Ровнин укоризненно покачал головой, глядя на Германа.
— Я бы еще понял, если бы всю эту ерунду учудил Николай. — сверкнул он стеклами очков — Он еще очень молод и ему подобное было бы простительно. Но вот от тебя, Гера, я подобного не ожидал. Какая муха тебя укусила?
— Весна, Олег Георгиевич — Герман шаркнул ножкой — Обострение у меня, бывает.
— Не должно быть подобного — строго сказал Ровнин — Шут с ними, с должностными инструкциями по приему граждан, все одно их никто не выполняет — ни здесь, ни в других местах. Но зачем дразнить бешеную собаку? Он ведь не просто так сюда пришел. И самое главное — он нас нашел и смог войти в дом. Зачем ты его еще и провоцировал?
— Извини — Герман потупился, похоже, его проняло — Не подумал.
— А зря — Ровнин постучал пальцем ему по лбу — Думать надо всегда, тем мы и отличаемся от других млекопитающих. Ладно, не суть.
— А вот он грозился… — Колька запнулся — Ну, что Германа…
— Ой, да ладно — отмахнулся оперативник — Они все грозятся, но по факту пшик выходит. И потом — я же не студентка — первокурсница, темных переулков не боюсь. Ну и наконец — я всегда могу попросить тебя сопроводить меня до дома, как прикрытие. Ты же не откажешь своему наставнику?
— Само собой — отозвался Колька и понял, что Герман как всегда шутит шутки.
— Никто домой не пойдет — Ровнин хлопнул ладонью по стойке — У вас другие планы на сегодня.
— А какие планы у нас на сегодня? — немедленно отозвался оперативник — Надеюсь, далеко идущие?
— Далеко едущие — уточнил Ровнин — Верст за двести от столицы.
— Ууу — Герман нахмурился — Это в какую же сторону?
— В сторону славного города Минска — пояснил Олег Георгиевич.
— Минск? — присвистнул Герман — Неблизко.
— «В сторону» — не значит прямо туда — Ровнин вгляделся в лицо Германа — Слушай, с тобой все в порядке? Что-то ты сегодня туго соображаешь.
— Да нормально все — отмахнулся Герман.
— Так куда ехать-то? — влез в разговор Колька.
Вопрос был не праздный. У него на завтра, на вечер было назначено свидание с Полиной, и отменять его ну очень не хотелось.
— Не так и далеко — успокоил Кольку Ровнин — По трассе М1 не больше полутора сотен километров. Ну, если и больше, то ненамного. Доедете по ней до Осташково, там повернете в сторону Коробейников, такое вот смешное название, а там… Герман, пошли ко мне, объясню все детальней. А ты Николай, давай, собирайся, тебя потом твой наставник просветит, что к чему.
Был бы на месте Кольки кто другой — так может он даже и обиделся бы на то, что вот так руководство поступило, не стало при нем рассказывать суть задания. Но то кто-то другой, а Колька был парнем необидчивым и себя накручивать не любил. Придет Герман и что положено расскажет, так что чего губы дуть?
Выехали они минут через двадцать, причем у Германа под мышкой, когда он выходил из здания, был немаленький промасленный сверток — это Аникушка, не помнящий зла, сделал им в дорогу бутерброды.
— Короче, мой юный друг, сегодня у тебя, возможно, будет очень и очень любопытный день — сообщил Герман, лихо руля казенным микроавтобусом — Это если не повезет.
— А если повезет? — уточнил Колька.
— То не будет — резонно ответил Герман — Тогда мы просто прокатимся туда — обратно, да и все.
Колька почесал затылок, прикидывая чего ему больше хочется. По всему выходило, что невезение предпочтительней — очень ему было интересно посмотреть, что же такое имел в виду Герман. Но говорить ничего не стал, промолчал.
— А ты матереешь, приятель — заметил Герман минут через двадцать — Раньше начал бы расспрашивать куда едем, зачем, а теперь вон — сидишь, ждешь. Молодец.
— Все равно же сам расскажешь — пожал плечами Колька — Не прямо сейчас, так на трассе. Ехать долго, делать нечего…
— Песни можно петь — возразил Герман — В «города» играть.
— Ясно — заключил парень, хитро глянув на спутника — Мне надо тебя поуламывать маленько, поупрашивать.
— Ну да — подтвердил Герман — А я поломаюсь, поломаюсь, да и расскажу, что к чему.
— Гееерман! — жалобно заканючил Колька — Ну расскажиии! Ну что тебе, трудно, что ли? Ну, пожааааалуйста.
— Другое дело — Герман посигналил особо наглой «ауди», подрезавшей его — Чтоб тебе все четыре колеса одновременно проколоть на скорости сто восемьдесят! О чем я? А, да. Ладно, уговорил.
Колька устроился поудобнее и приготовился слушать.
— Да на самом деле штука-то вышла такая, не слишком необычная — неторопливо проговорил Герман — Одному парню ведьма голову заморочила, а паренек оказался непростой, сын шишки какой-то.
— Ведьма? — удивился Колька — Это те, которые на помелах летают, с черными котами под мышкой?
— Ох уж мне эти дети телевидения — фыркнул Герман — Стереотипы, стереотипы… Хорошо еще, что избушку на курьих ножках не вспомнил.
— Ну, нет — Колька даже обиделся — В избушке Баба Яга жила, она ведь не ведьма?
— «Ведьма» — это значит «Веды знающая» — наставительно сказал Герман — Еще их называли «Ведающая мать». Я так полагаю, что сущность этих женщин уходит корнями аж в матриархат, где они были почитаемыми членами общества, не сказать — вершительницами судеб. Но время шло, сакральные знания выдавливались техникой и войнами, после же этих женщин вовсе закрасили черной краской и основательно проредили, особенно в Европе. Ну, а те, кто выжил в тех мясорубках, уже ни о каких Ведах понятия не имели и начали промышлять на куда более мелком, бытовом уровне и, так сказать, соответствовали своему имиджу.
— Ишь ты — Колька почесал затылок — То есть они не такие уж и плохие?
— Николя, они не люди — Герман закурил и приоткрыл окно — Точнее — они люди, но не такие как ты или я. Они — нечистые, и категории «хороший» или «плохой» к ним плохо применимы. У них свой уклад, свои традиции, свои приоритеты. И не верь всей этой ерунде в рекламных объявлениях, где шарлатаны называют себя «белыми ведьмами» или «потомственными ведьмаками». Нет там белого и черного цветов, и потомственности никакой нет. Каждая из них имеет право выбора своего пути и если дочка ведьмы не хочет примкнуть к ковену матери, то неволить ее никто не будет.
— Ковену? — рассказ Германа рождал у Кольки все больше вопросов.
— Ведьмы — они существа все больше самостоятельные, эгоистичные — пояснил оперативник, сворачивая на платную дорогу, ведущую к Минскому шоссе — Им компания по сути не нужна, но есть ритуалы, в которых в одиночку не управишься. Потому и объединяются они в ковены, ну, это что-то вроде орденов или профессиональных союзов. Как правило — по территориальному признаку, хотя бывает по — всякому. Ковены эти небольшие, редко, когда в них больше полутора — двух десятков ведьм бывает. Хотя в Киеве, говорят, есть ковен численностью сотни в две. В принципе — верю. И, кстати, слава богу, что мы едем к подмосковным ведьмам, а не к киевским.
— Почему? — сразу же уточнил Колька.
— О, брат, тут история давняя — Герман выбросил окурок в окно — Киевские ведьмы — сильнейшие в Европе. И старейшие. Не забывай — Москвы еще не было, а Киев уже стоял, и был столицей языческой Руси. Так что там такие традиции — мама, не горюй, в том числе и по данному профилю. Для нечистых такие места как Киев, Муром, Углич — это не просто населенные пункты, это этапы большого пути. Кстати, словосочетание «киевские ведьмы» очень давнее и устоявшееся.
— А что они такого делают, что наши, подмосковные не могут?
— Не «не могут», а «не хотят» — уточнил Герман — Наши, если так можно выразиться, помилосерднее, что ли. Не стремятся они человека обязательно ухайдокать, ну, если только ритуал какой-нибудь особо кручёный того не требует. А вот киевские…. Они себе этим голову не заморачивают. Понял, о чем я?
— Ну, так — вздохнул Колька — Непросто это все. А как ведьму от обычной женщины отличить?
— А никак — Герман усмехнулся — Тут только два варианта есть — чуйка на пару со смекалкой, или если она сама тебе это даст понять. Никаких оберегов нет для их идентификации, никаких заклинаний. Они тоже люди, я тебе говорил. У кровососов, оборотней, сумеречников есть отличительные признаки, по которым их можно вычислить. У ведьм — нет. Она может с тобой под одеялом одним спать лет двадцать, и ты понятия иметь не будешь, что с ведьмой живешь. Да так и есть, на самом деле.
— А смекалка — она к чему? — уточнил Колька — С чуйкой-то все понятно, а вот…
— Смекалка нужна для сведения разнородных фактов воедино — оперативник шмыгнул носом — Сказки — они не во всем врут, ряд особенностей ведьм они верно описывают. Например — и впрямь рядом с ними молоко киснет, хотя в наше время порошковых продуктов этот фактор уже не столь значителен. Что еще? Она не стареет, время над ней не властно. Часто она часть своей силы скидывает в какое-то украшение, которое не снимает ни днем, ни ночью. Ну, еще родинки причудливые, только они сейчас навострились на этом месте татуировку делать.
— Елки — палки, так это выходит их вообще невозможно вычислить? — под те приметы, что сейчас выложил Кольке оперативник, подходило процентов семьдесят всех его подруг.
— Если наблюдать очень внимательно и долго, то можно увидеть и более четкие приметы — Герман одной рукой прошуршал бумагой свертка и вынул оттуда бутерброд с ветчиной — Но это уже будет не бытовая наблюдательность, а слежка, то есть совсем другое дело. Например — ведьма иногда должна подпитывать свою силу. Это, понятное дело, случается на весенних и осенних сборищах, но бывает и так, что сила нужна ни с того, ни с сего. Или просто есть желание позабавиться. Вот тогда ведьма находит человека, который ей нравиться энергетически и пьет его силу.
— Как в сериалах? — оживился Колька.
— Не знаю, что там показывают в сериалах — оперативник скептически ухмыльнулся — Не смотрю. А так ритуал несложный, хотя и древний. Ведьма обходит человека против часовой стрелки, читая про себя заклинание, а после прикасается к нему левой рукой. По нынешним временам и при нынешней атеистичности населения — это более чем несложно, никто даже этого и не заметит. Кто помнит все эти тонкости и обряды? Да никто. Это уж я молчу о том, что куча дилетантов, да и просто мошенников полностью обезопасила настоящих, истинных ведьм.
— Ты про эту публику, которая в телешоу выступает? — уточнил Колька — Ну да, этих товарищей всерьез воспринимать трудно. И- да. Если хочешь спрятаться — встань под фонарем. Если бы я не знал того, что знаю, то подумал бы что настоящие ведьмы так и выглядят — все в амулетах, с веником из перьев и черепом под мышкой.
— Вот в результате и выходит, что истинные ведьмы хоть и есть, но про них никто не знает — завершил свою речь Герман — А они живут себе спокойненько, творят свои дела и иногда переходят рамки дозволенного, как сейчас.
— Так, а что сейчас? — поторопил его Колька — Кому они там чего заморочили?
— Апрель — Герман показал на голубое весеннее небо с облачками, которое было видно из машины — Природа проснулась, деревья пустили соки по своим стволам, прилетают птицы. А, стало быть, настало время шабаша.
— А разве он не в мае? — Колька устал удивляться разрывам шаблона — Я думал, что он бывает на этого… Как его? На Ивана Купалу. Ну, венки там, девки в ночнушках, букеты в воду народ бросает.
— Это ты, приятель, Гоголя перечитал — засмеялся Герман — Или кино пересмотрел, вот у тебя в башке все и смешалось. Ну, и еще отсутствие грамотности в наших делах, не без этого.
— Я учусь — заверил напарника Колька — Познаю премудрости.
— Вот это правильно — сообщил Герман — Ученье — свет. А что до шабашей — так их бывает два — осенний и весенний. Весенний — в апреле или даже в марте, как снег почти сойдет, и природа проснется после зимы. А осенний — в октябре — ноябре, когда лист опадет с деревьев. Но это я о крупных шабашах, когда ковен собирается полностью. А так бывают еще мелкие, локальные, скажем так — междусобойчики.
— И что, мы прямо вот на этот шабаш пойдем? — нельзя было сказать, что эта идея согрела парню сердце. Оно, конечно, интересно и любопытно, но как-то жутковато, особенно в свете рассказов Германа.
— Надо будет — пойдем — философски сказал оперативник — Если парня этого раньше не найдем. Да и разузнать надо бы — зачем ведьмам из сильно не ближнего Подмосковья понадобился именно этот московский товарищ. У них там своих жертвенных барашков мало, что ли?
— А как они его заморочили? — задал Колька вопрос, который его с самого начала интересовал — Ну, в техническом смысле?
— Да кто его знает? — Герман, вздохнув, проводил взглядом вывеску «Блинчики — Пончики» — Не — а, не будем заезжать, время поджимает. Так вот — я не знаю, что именно ему они внушили. Может — приворот, может — глаза отвели. Факт остается фактом — его заморочили и увезли с собой. Именно ведьмы и именно туда, куда мы едем. Откуда информация пришла к Ровнину — не спрашивай, просто прими на веру, что оно так и есть.
— А что с ним может случиться? — Колька поерзал на сидении — Они его, что — того?
Парень красноречиво чиркнул пальцем по горлу.
— Опять же — без понятия — Герман крутанул руль — Бывает такое, но, как правило, это или на очень серьезных шабашах, так скажем — событийных, когда ведьмам надо очень много энергии или наоборот — когда за дело берутся дилетантки, играющие в ведьм. Здесь ни то и ни другое. Но — времена меняются, и потом, повторюсь — странновато это все. Нелогично.
— И все-таки? — настырничал Колька — Чего с ним сделать могут?
— Могут годы забрать — Герман задумчиво пожевал губами — Могут заставить от веры отречься. Могут грехов своих на него навешать. Там такой прайс — что ты.
— Жуть какая — Колька вздохнул — Я не все понял, но и так ясно, что дело хреновое.
— Да ладно, не трухай. Ведьма — как собака, ей страх показывать нельзя — ободрил напарника Герман — А то беда будет.
— Легко сказать — скептически заметил Колька — Трудно сделать. Слушай, а как мы их найдем?
— А вот об этом не думай даже — Герман перестал улыбаться — Их нам искать не надо будет. Они нас сами найдут.
