Глава двенадцатая
Командировка (окончание)
— Здорово, москвич — круглолицый вошел в номер, поставив у двери брякнувший стеклом объемный пакет — Так и знал, что тебя пришлют.
— Пивасик! — обрадовался Герман — Вот, Колюня, знакомься — это Серега Крылов, самый лучший опер Питера и его окрестностей.
— Есть такое — степенно заметил Серега, доставая из пакета три бутылки пива — Чего скрывать правду?
— Утро же — с сомнением посмотрел Колька на бутылку, которую ему протянул Крылов — Нам ведь работать еще?
— А как же! — согласился с ним петербуржец — Обязательно работать. Без этого никак. Человек — он должен работать, непременно. Держи бутылку.
— Николявичус, ты не ерепенься. Пиво — оно работе не мешает, оно ей способствует — Герман сковырнул пробку с горлышка, с удовольствием припал к нему, и, после пары мощных глотков, продолжил — Мы — в командировке, тут свои законы.
— Мы-то — да — Колька посмотрел на Крылова, который не менее лихо, чем московский коллега ополовинил тару — А вот…
— Впереди идет ОУР, вечно пьян и вечно хмур — сообщил Крылов, чокнулся бутылкой темного стекла с Германом, и спросил у него — Он у тебя на обучении, что ли? Прописных истин не знает.
— Молодой ишшо — подтвердил тот — Но не без задатков, будет из парня толк.
Колька посмотрел на двух матерых оперов, рассудил, что, чему быть, того не миновать, и тоже отхлебнул пива, приятно прохладного и терпкого.
— Как Москва? — тем временем спрашивал Крылов у Германа — Стоит?
— Чего ей сделается? — хмыкнул тот — А у вас тут как?
— Стабильности нет — ответил Серега каким-то не своим голосом и оба оперативника засмеялись, Колька так и не понял, чему — А вообще — все ничего. Лето вот только холодное было.
— Оно везде такое было — заметил Герман — У нас не лучше погода стояла.
Колька глотал пиво, окончательно теряя связь с реальностью. Вместо того, чтобы деловито обсуждать детали предстоящего дела с местным коллегой и вырабатывать план мероприятий, его наставник весело болтал с ним о природе, о погоде, и пил уже вторую бутылку пива из просто-таки бездонного Серегиного пакета.
— У нас же хачапури есть! — вспомнил Герман — Серег, ты сегодня хавал?
— А как же, пофриштыкали — с — с достоинством ответил тот — Но готов сделать это еще раз!
Кольке этот крепко сбитый, простоватый и явно добродушный человек понравился. Впрочем, цену напускной простоватости он уже знал, так что особых иллюзий не строил. Все мы простые, пока не копнешь поглубже.
— Чего все четыре звезды на одну не махнешь? — тем временем спрашивал Герман у Крылова.
— Так руководство против, то, которое в больших кабинетах сидит — жуя, ответил ему Сергей — Недавно представление опять наверх ушло, да там и сгинуло.
— Не без причины, поди? — хмыкнув, спросил Герман и приложился к горлышку бутылки.
— Было дело — Крылов засмеялся — Генерал один на нас как-то набежал, была у нас одна «мокруха» резонансная, злодеи коммерца одного крученого ухайдокали. А я как раз с бодуна дикого в околоток пришел, и мне не то, чтобы это злодеяние до одного места было, но близко к тому. А этот, в лампасах, мне руку на плечо кладет и говорит: «Надо найти этого негодяя, сынок, надо. Нужно, понимаешь». Задушевно так, как отец родной. Ну, тут я и выдал…
— А что в этом такого? — удивился Колька — Ну, в генеральских словах?
— Просто перед этим он минут десять на нас матом орал, объясняя, что труп ему до фонаря, а вот недовольство губернатора по этому поводу очень беспокоит. — пояснил Крылов — А как камеру включили, так мы для него «сынками» стали. Не люблю я такого, понимаешь. Волос у меня седых полбашки, поумнеть давно пора — а вот все никак.
— И чего ты отчебучил? — поторопил его Герман.
— Глаза выпучил, да проорал «Имперский сыск перед трудностями не ссыть» Ну, и дальше объяснил в каких позах мы будем злодеев употреблять, да еще и с демонстрационными жестами. А эфир-то прямой был…
— Ну да, уволить тут не за что, но так хрен оставят — со знанием дела покивал Герман.
— Да я по этому поводу не сильно убиваюсь — заверил его Серега — И потом — мне и так неплохо живется, нескучно, и иногда даже прибыльно.
— С умом на «земле» всегда прожить можно — согласился Герман — Главное — участковых от нормальных мест гонять. Жадные они.
Колька зевнул, прикрыв рот ладонью — с бутылки пива его, конечно, не развезло, но как-то в сон потянуло.
— Ты чего это, гардемарин? — Серега удивленно посмотрел на парня — С бутылки-то пенного и скуксился?
— Да нет, это он заскучал, ему нас не понять — Герман хохотнул — Он к нам прямиком из управы попал, на «земле» не работал.
— А — понятливо кивнул Крылов — Тогда ясно.
Герман без всякого стеснения запустил руку в пакет и достал еще одну бутылку пива, уже третью.
— Чего случилось-то? — поинтересовался он у Крылова, сворачивая пробку — Чего нас дернули сюда? Надеюсь, на Марсово поле мы больше не потащимся? Мне до сих пор тогдашняя история с борцом за дело мировой революции помнится, как мы его сначала вычисляли, а потом ловили.
— Не — не, там тихо вроде все — замахал руками Крылов — Сигналов не поступало. Тут другое.
— Излагай — барственно произнес Герман и припал к бутылке.
— Есть один домик, в центре, на Чайковского — Серега достал из кармана сигареты — Хороший домик, само собой — не новый, да там других и нет, по сути. Опять же — с историей, там и Барятинские жили, и даже Романовы.
— Романовы? — Герман протянул руку и тоже цапнул сигарету из пачки — Царская родня?
— Представь себе — Крылов щелкнул зажигалкой — Они самые. Причем близкая родня, а не какая-нибудь седьмая вода на киселе. Там одна из сестер последнего Романова проживала, лично. Того, который Николай был.
— А тут курить можно? — уточнил Колька, который не любил скандалы.
— Мы гостеприимный город — выпустил дым Серега — У нас гостям можно почти все, особенно, если они не чухонцы.
— А чем они плохи? — удивился Колька.
— Пьют много, хотя этого не умеют делать, и безобразия потом нарушают — пояснил Крылов — Так вот, о доме. Ну, помимо них, там много кто еще обитал, особенно после революции, но это уже не слишком важно, у наших проблем ноги явно не из прошлого века растут, а из куда раньших времен.
— Барятинские — задумчиво сказал Герман — Старый род. Сереж, ты давай, поближе к делу излагай.
— Люди пропадать в этом доме стали — Крылов скорчил грустную рожицу — Только не говори: «Все, как всегда», эту фразу я уже слышал в прошлый раз.
— А до этого не пропадали? — уточнил Колька.
— Скажем так — я о таком не слыхал — уклончиво ответил Серега — Слухи об этом доме ходили разные, было, но, чтобы «потеряшки» в нем завелись — такого не было. Я уже кое с кем из старожилов поговорил, не очень они хорошо об нем отзывались, но тоже в один голос твердят — «Страсти всякие были, но людям от того вреда не случалось».
— Все когда-то бывает в первый раз — неожиданно для себя самого сказал Колька.
— Есть такое — согласился с ним Крылов — Да если руку на сердце положить — у нас тут каждый второй дом с историей, особенно из тех, кто больше двух сотен лет простоял. Или в нем убили кого-то, или еще чего похлеще случилось. Это вам, москвичам, хорошо — французов наняли, спалили проблемный старый жилищный фонд вовремя, и концы в воду. А у нас тут некоторые здания еще Петра Алексеевича помнят, а он, как я слышал, с такой нечистью дружбу водил, что её даже днем поминать не стоит.
— Барятинские — снова задумчиво пробормотал Герман — А потом Романовы. Коли мне не изменяет память, кто-то из Барятинских кого-то из Романовых как раз и порешил. А если точнее, то этот Барятинский был среди тех, кто Петру Третьему козью морду в Ропше состроил. Хотя — почему только сейчас это дело аукнулось? Нелогично. Слушай, а кто сейчас в этом доме квартирует?
— Биржа — с готовностью ответил Крылов — Купи — продай, «голубые фишки». Да они там уже лет двадцать сидят, если не больше, в главном здании. А в флигелях — налоговики и еще одна контора, тоже государственная. Но там все в порядке, никаких проблем.
— Еще бы — хмыкнул Герман — Это же налоговики, их любая нечисть боится больше, чем монахов средневековых, а вот сами они не боятся никого. Свирепый народ, за ними только выжженная земля остается. Уважаю, елки — палки! И еще — какие девочки у налоговиков всегда работают, мама моя! Одна другой краше!
— Это да — признал Крылов — Так что наше поле деятельности — главное здание.
— Тогда давай, выкладывай все в деталях — Герман потянулся — А потом пойдем, глянем на эту биржу с дворянскими корнями.
Как выяснилось из более основательного рассказа Сереги, дом этот всегда числился местом нехорошим, даже при советской власти, которая вроде как подобное отрицала. Слышали там голоса в пустых комнатах, были там и такие места, где человека холод до костей пробирал за секунду, но это было дело обычное, привычное. Да и не таскался там никто по ночам, даже охраны никакой не было — кому нужны заштатные конторки?
Впрочем, до последнего времени и биржевиков потустороннее слишком-то не беспокоило. Охранники, понятное дело, рассказывали всякое, но тоже без зубодробительных подробностей — кто тени в коридорах видел, кто слышал звуки фортепиано, которого в здании с дореволюционного времени не было. Но опять же — это все было жутковато, особенно для нормального человека, но никак никому не вредило.
Все изменилось недели три назад, ни с того, ни с сего. Сначала пропал охранник. Вечером он принял смену, расписался в журнале, а утром пришлось дверь вскрывать — она запиралась не только на замок, но и изнутри. В каморке охраны нашли недопитый чай, включенный телевизор, надкушенный бутерброд — а самого охранника так и не отыскали. Дело руководство биржи замяло, в прессу оно не попало, никому резонанс был не нужен.
И все бы ничего — но через неделю, и опять в субботу, пропал еще один охранник, причем точно так же. С одной только деталью — между первым и вторым этажом, на лестнице нашли тускло светящий фонарь, который ему полагался по штату.
Дело начало принимать совсем уж поганый оборот, охранников стали сажать по двое, но ситуацию это не спасло — шесть дней назад без следа исчез еще один, второй же нес какую-то околесицу, которую всерьез воспринимать было никак нельзя.
Он утверждал, что Сашку, его напарника, увела роскошная женщина в красивом платье, когда тот осуществлял штатный обход территории. Он ее не рассмотрел толком, но слышал, что говорила она по — русски, только странновато немного, не так, как мы.
Этот бедолага вылез из каморки, чтобы спросить у напарника — бодяжить ему китайскую лапшу или нет, и увидел его говорящего с незнакомкой на лестнице, между первым и вторым этажами.
Пока он приходил в себя, так взяла его друга за локоток и повела по лестнице наверх, причем он утверждал, что Сашка пошел с ней доброй волей, как телок на привязи.
Но куда конкретно они направились — неизвестно, поскольку выяснять это у уцелевшего охранника желания не было, он после этого заперся в каморке и до рассвета из нее не вылазил. Очень страшно ему было, вот какая штука. А наутро сразу побежал и уволился, приговаривая «Не стоит вся эта петрушка таких денег».
А еще он клялся, что слышал с верхних этажей шум, причем совсем уж необычный для этого времени — голоса, смех и звуки музыки, причем последняя была какой-то старой, очень несовременной, такой, какая звучит в кино про дореволюционные времена.
И еще одна интересная деталь — женщина эта была не призрачная, как это случается с приведениями, уцелевший охранник утверждал, что она была вполне себе настоящая, никакого сияния вокруг неё замечено не было, никаких смазанных черт лица.
Финальный аккорд был третьего дня, после чего и был совершен звонок Ровнину. Переночевать в здании остались два сотрудника службы безопасности, хорошие специалисты в своем деле, в прошлом оперативники с солидным стажем работы.
Наутро в здании обнаружился только один из них, второй пропал бесследно. Что и как с ним произошло — неизвестно, но вот «жучок», который был к нему прикреплен, нашли на лестнице, раздавленным. Напарник же сначала отмалчивался, а потом сообщил, что его коллега ни с того, ни с сего в полпервого ночи вскочил, повел головой, будто чей зов услышал, а потом выбежал из дежурки. Он, было устремился за ним, но тут его такой страх одолел, что ничего он с собой поделать не мог, пока в дежурке не заперся на все засовы, что для него было совсем уж несвойственно. А напарник его так и сгинул, не вернулся. Вот собственно и вся история.
— Эва как — Герман потер подбородок — Вот же зараза, бритву не захватил. Колюнь, ты на мыльно — рыльные с собой не брал?
— Домой заехать не дали — хмуро ответил парень, тоже недовольный своей мохнорылостью. Он каждое утро, даже в выходные, непременно брился — Откуда?
— Ну и ладно — Герман засмеялся — Будем брутальными небритышами, нам это идет. И на это отлично клюют питерские жантильные барышни.
— У тебя превратное мнение о нашем городе — возмутился Серега — Тьфу на тебя.
— Не суть — не стал спорить с ним Герман — Ты на машинке?
— А как же — с достоинством ответил Крылов — Двинули?
— Так ведь… — Колька показал на пустые бутылки из-под пива, как бы говоря: «Как же это — выпимши — и за руль?»
— Слушай, годы наши не те, чтобы пустые бутылки сдавать — по — отечески произнес Крылов — И потом — имперский сыск себя уважает.
А город был красивый, Колька глазел на изящные дома, на мосты и каналы, на барельефы и скверы, только что не ахая.
— В первый раз в Северной Пальмире? — благодушно спросил Крылов, заметив, как парень перемещается по заднему сидению автомобиля от одного окошка к другому.
— Ага — подтвердил Колька.
— Ничего, если время останется — я тебе маленькую экскурсию проведу — пообещал Серега, лихо крутанув руль — В «Катькин садик» свожу, по Гороховой прогуляемся, в Петропавловку сходим.
— Надо на кораблике его прокатить — посоветовал Герман — Он так по любому больше увидит.
— Кораблик — это здорово, но я бы в Эрмитаж сходил — застенчиво сообщил Колька — Там красиво, говорят.
— На Эрмитаж времени точно не хватит — расстроил его Герман — На то, чтобы хоть часть его увидеть дня мало, а у нас и того нет. Потом сам приедешь и посмотришь. Но кораблик я тебе гарантирую.
Колька немного опечалился, но быстро с этим смирился — лучше что-то, чем ничего.
Машина остановилась около величественного здания, по которому было сразу ясно — его и впрямь строили не вчера и не позавчера.
— Приехали — сообщил Крылов — Вот эта улица, вот этот дом.
На фронтоне здания красовались медные буквы, стилизованные под старину и уведомлявшие всех любопытствующих о том, что это не просто так себе дом, а биржа, и, как это ни печально, не смотря на все старания дизайнера, все равно смотрящихся инородным телом.
Внутри здание выглядело не менее величественно, чем снаружи.
— Это как же пролетариат эдакую красоту не порушил? — стоя на широченной лестнице, повертел головой Герман — За столько-то лет?
— Почему не порушил? Порушил — ответил на его риторический вопрос спускавшийся вниз по лестнице мужчина в сером костюме — Мы это все отреставрировали, когда арендовали у города это здание, восстановили, так сказать, былую красоту, практически в первоначальном виде. Благо сохранилось множество источников, по которым это можно сделать.
Мужчина, как оказалось, пришел по их душу — бдительные охранники сразу позвонили наверх, сообщив, что в здание пожаловала полиция.
— Нам очень неприятна вся эта история — искренне пожаловался мужчина, представившийся Петром Николаевичем. Должность свою он не назвал, но было понятно, что он явно не вахтер и не рядовой трейдер — Пропали люди, чудом удалось избежать огласки в прессе, приходили родственники этих бедолаг, шумели, скандалили, уже были и еще будут немалые расходы. Но самое важное — это ведь все вопросы репутации, а в нашем деле она прежде всего.
— А безопасники ваши? — немного развязно поинтересовался Герман, разглядывающий интерьер — Чего они спят?
— Они не спят — возразил Петр Николаевич — Зачем вы так? Они активно работали, рабочих версий было много, но они все, увы, не подтвердились. Основной была версия о том, что все это дело рук конкурентов, но потом, после крайнего случая, она окончательно отпала. Стас, тот наш сотрудник, что пропал, был очень серьезный человек, поверьте мне. Да и Митя, тот, что уцелел — он не трус, я это точно знаю. Вот и пришлось нам предположить… Хм… Черт знает что.
— Есть много, друг Горацио… — чуть насмешливо заметил Герман.
— Но и в чертовщину поверить достаточно сложно, согласитесь? — развел руками Петр Николаевич — Мистика — это не наш профиль. В деньги и причинно — следственные связи мы верим, а вот во все остальное — нет. А здесь явно происходит что-то такое, чему рационального объяснения нет.
— И потому вы привлекли к этому делу нас? Как фол последней надежды — закончил за него Герман — Сереж, у вас тут где-то здорово сквозит, если нас вызывают как «Скорую помощь». Мы, конечно, не тайная канцелярия, но и не экспресс — служба «Охотники за приведениями».
Петр Николаевич тонко улыбнулся.
— Мы в России, а здесь многое, если не все, решают связи — мягко заметил он — Ну и потом — это ведь все равно ваша работа, правда? А мы, в случае ее успешного завершения, готовы выплатить вам определенную премию, в ознаменование нашей общей победы над инфернальным. Так сказать — всем сестрам по серьгам. Мы избавимся от напасти, ваше руководство обменяется услугами, а вы немного улучшите свое благосостояние. И всем — хорошо.
— Премия — Герман потер отросшую щетину — Премия — это хорошо. Ну что, давайте-ка мы с вами еще погуляем по этому прекрасному зданию, очень оно у вас красивое.
Герман методично обошел все здание, время от времени заглядывая в кабинеты, трогая стены и задавая Петру Николаевичу достаточно бессистемные, на первый взгляд вопросы.
— Ишь ты, а это лепнина еще тех лет? А, восстановленная? Угу.
— А там что, подвал? Большой? Был большой, но он перекрыт? А если — открыть, глянуть?
— Ох, люстра-то какая! На заказ делали? А где?
И так Герман и все остальные бродили по дому час за часом, кабинет за кабинетом, этаж за этажом, пока наконец не вернулись все на ту же лестницу.
— Ну, и последний вопрос — Герман провел пальцем по раме зеркала, которое висело на стене и в котором отражался вход в здание — Я вот заметил, что зеркал у вас не так уж и мало, и все они разные. Точнее — двух видов. Одни вроде как новые, а другие — под старину оформлены.
— Так они старые и есть — Петр Николаевич покивал — Недавно нашли на чердаке коробку, в ней зеркала. Похоже, их еще черт знает, когда туда убрали, судя по газетам, которыми они были переложены. А работы они отличной, итальянской — вот мы их и повесили.
— И давно повесили? — немедленно спросил Герман, с усталой грустью глядя на собеседника.
— Где-то месяц… — Петр Николаевич не закончил фразу и уставился на зеркало — Да ладно, не может быть.
— В этом мире может быть все, уж поверьте знающему человеку — Герман почесал ухо — А зеркальце-то непростое, сразу видно, ему лет за двести, да еще и с гаком.
Он щелкнул по стеклу ногтем, оно отозвалось каким-то дребезжащим звоном, как будто ему не слишком-то пришлась по душе бесцеремонность оперативника.
— Не нравлюсь я ему — заметил Герман — Ох, и не люблю я эти зеркальные дела, такие они мутные, сил нет.
— Так может — снять его и все дела? — предложил Петр Николаевич — И все остальные тоже.
— А ну-ка — Герман даже потер руки — Попробуйте.
Мужчина мигом кликнул двух каких-то молодых клерков, те уцепились за раму, и… И, собственно все. Зеркало как будто приклеилось к стене.
— Все, заканчивайте это дело — посоветовал Герман запыхавшимся молодым людям — Не выйдет так.
— Не видел бы это сам — не поверил бы — сказал Петр Николаевич, промокая платком лоб — Фантастика.
— Ну да, ну да — Герман склонил голову набок и смотрел на свое отражение в зеркальной глубине — Коль, надо бы пойти, перекусить, нам тут всю ночь еще ошиваться.
— Так у нас тут есть столовая — предложил Петр Николаевич — Зачем куда-то ходить?
— Да нам еще кое-что купить надо будет — уклончиво ответил Герман — Вы не волнуйтесь, мы вернемся ближе к ночи. Куда мы денемся? Премии ведь нам не каждый день обещают.
Колька понял, что Герман просто не хочет питаться в этом здании и важно кивнул головой — да мол, так оно и есть.
— Ну как знаете — Петр Николаевич был очень серьезен — Какие-то пожелания будут?
— Будут — кивнул Герман — Чтобы после девяти вечера в здании никого не осталось. Вообще никого.
— За это можете не волноваться — невесело улыбнулся работник биржи — Как бы до конца рабочего дня народ не разбежался. Темнеет-то все раньше.
Ничего, конечно, Герман покупать не стал, а поела дружная компания из трех человек буквально в соседнем доме, где в полуподвальном помещении расположилась совсем маленькая «Блинная».
— Что значит иметь мэром женщину — отдуваясь и отодвигая тарелку, сказал Герман — Что не здание — так харчевня. И цены доступные, не то, что у нас.
— Она давно уже не мэр — Крылов даже ерзал от нетерпения.
— А это неважно — оперативник явно немного осоловел — Ее сняли, — а дело ее живет.
— Она же вроде как сама ушла с поста? — удивился Колька.
— Гер, дурака не ввинчивай — попросил оперативника Серега — Чего там, в этом доме-то?
— Зеркала в нем — лениво ответил ему Герман — Эти идиоты повесили на стены зеркала, в которых жива память о том, что они видели. Ключевое слово тоже позвучало — итальянские.
— А чем они-то виноваты? — удивился Колька — Итальянцы, в смысле?
— Это сейчас они пиджаки и брюки большей частью шьют — пояснил Герман, развалившись на стуле — А века три назад они еще и зеркала делали, причем секреты амальгамы, которой покрывалось стекло, переходили из поколения в поколение и были главной тайной семейств зеркальщиков. Ну, приблизительно такой же, как, например, состав лаков для скрипок у Амати или Страдивари.
Последнее имя Колька знал, он кино про это смотрел. Да и про Амати в этом фильме было. Еще покопавшись в памяти, он вспомнил, что и про лаки речь тоже шла.
— Амальгама — это вам не просто так — продолжал Герман, с неодобрением покосившись на плакатик «У нас не курят» — Это в первую очередь ртуть. А ртуть — это основа основ для алхимиков. Логическая цепочка понятна?
Крылов забавно улыбнулся, фактически дав понять, что не слишком, Колька же честно ответил -
— Не — а. Герман, я не тупой, просто не понимаю еще, что к чему.
— Ну, хоть сознался. Растешь в моих глазах — доброжелательно признал оперативник — Видишь ли, алхимики — это сегодня практически вымерший вид, но века три — четыре назад они еще в Европах встречались. Нет, кого-то пожгла инквизиция, кого-то забили камнями горожане — но они были. Так вот зеркальщики — итальянцы как раз славились как крайне умелые представители этого немногочисленного вида.
— Вот такие зеркала и повесили в своем здании эти бедолаги с биржи? — догадался Колька.
— Бедолаги! — фыркнул Крылов — Чтобы мне быть таким бедолагой, при их-то заработках! Так это чего, охранников какая-то итальянка с собой куда-то уволокла?
— Почему итальянка? — изумился Герман — Не обязательно. Даже почти наверняка — нет. Думаю, это кто-то из Барятинских или Романовых как раз и шалит. Странное платье, старинная музыка. Нет, это отечественная нежить. Вот только одно меня смущает… Но это я еще обдумаю.
— А зачем ей это? — Сереге явно было это интересно, он даже локтями на стол оперся.
— Жизненная сила, старик. У этой братии она всегда в чести — Германа явно клонило в сон — Опять же — эманации страха, они для них как пища для нас. А может — просто живых эта дама не любит. Точно ночью узнаем.
— Так до ночи еще ого — го сколько времени — оживился Колька — Может — на кораблике прокатимся? Ну, о котором вы говорили!
— Почему нет — барственно сказал Герман — Сергей, покатаем ребенка по Неве? А я вздремну маленько на свежем балтийском воздухе. Там пледы еще выдают?
— Да запросто — согласился Крылов — Навигацию еще не закрыли, так что — о чем речь.
Если честно — Кольке было немного страшновато, но не слишком. С ним Герман, он спокоен как слон, а значит ничего плохого случиться не может, при условии, что он, Колька, будет точно выполнять его команды. Так почему не посмотреть реки и мосты? Когда еще такая возможность представится.
И Колька об этом не пожалел — это было здорово. Некоторые мосты можно было рукой потрогать, а когда кораблик выскочил на открытую воду и весело запрыгал на волнах, он чуть не заорал от переполнявших его чувств.
— Я же говорил — ребенок — Герман с улыбкой наблюдал за напарником, держа в руках смартфон, в котором перед этим копался — Чисто дитя.
— Да ладно тебе — Крылов украдкой курил у борта — А Вика тогда как верещала? Ну, помнишь, вы с ней приезжали весной на выходные?
— Цыц — насупился Герман, но Колька все уже услышал.
Впрочем, он задавил в себе шутку, которая просилась наружу. Кто его, Германа, знает? Он сейчас возьмет, его за борт скинет, и скажет Ровнину, что так и было.
Герман все понял, оценил и погрозил парню пальцем. Тот немедленно прижал руки сначала к ушам, потом к глазам, потом ко рту.
— Правильно — одобрил Герман и снова уставился в телефон.
К зданию биржи они подошли уже в темноте, причем около двери отирался все тот же Петр Николаевич. Он явно опасался, что оперативники не придут и облегченно вздохнул, заметив их.
— А вот и мы — Герман помахал ему рукой — Ну что вы, расслабьтесь. Все будет хорошо.
— Да кабы так — Петр Николаевич помассировал виски — По городу уже слухи поползли, персонал нервничает. И ведь это трейдеры, люди со стальными нервами, которых ничем не испугаешь.
— Гер, я с вами? — поинтересовался Крылов, которого тоже немного подтяхивало — то ли от нервяка, то ли от промозглых сумерек.
— Да как хочешь — Герман взялся за ручку двери — Сам смотри.
Питерскому оперу было нелегко. Выбор-то непростой — с одной стороны жутковато, с другой — любопытно. Был он явно мужиком рисковым, поскольку спустя секунд десять махнул рукой и сказал -
— Да пропади все пропадом. Я с вами.
— Вот и правильно — одобрил Герман и вопросительно посмотрел на Петра Николаевича.
— Никого там нет — глухо сказал тот — Сам все этажи обошел. Врать не стану — я мужик не из робких, без скромности, повидал всякое, но очень мне не по себе было.
— Страх — это нормальный рефлекс для понимающего человека — без какой-либо иронии сказал ему Герман — Если человек боится — значит, он думает головой, а не мягким местом.
— Держите — биржевик протянул оперативнику пакет, который держал в руках — Коньяк, хороший. С ним повеселее будет.
— А вот за это спасибо — поблагодарил его Герман — Вот все бы клиенты были такими — как бы жить хорошо было! Вы нас тут заприте, все равно мы до утра не выйдем уже.
— Уверены? — звякнул ключами Петр Николаевич — На окнах решетки.
— Уверены — Герман потянул на себя дверь — До завтра.
В здании было темно и тихо. Колькина уверенность маленько уменьшилась, по коже забегали мурашки.
— Что, гвардейцы, трусим помаленьку? — Герман скинул куртку, повесил ее на кругляш дверной ручки и гаркнул во всю мощь легких — О — го — го!
— Го — о-о — отозвалось эхо где-то в глубинах здания.
— Акустика — поднял палец вверх оперативник — Умели строить, мать их так.
Он поднялся по лестнице на один пролет вверх, насмешливо покачался на носках, глядя в мутную в полумраке гладь зеркала, повернулся к нему спиной и сел на ступеньку.
— Ну-ка, ну-ка — он залез в пакет — Однако, не пожался местный воротила, от души вспомоществование положил. Если с премией так же будет — то, считай, не зря съездили.
В руке оперативника оказалась пузатая бутылка в длинным горлышком.
— Литровушка — потер руки Крылов — Очень кстати. Если честно — поджуживает меня маленько, есть такое.
— Оно и понятно — Герман ловко крутанул какую-то цеплялку сбоку, после выдернул пробку и понюхал коньяк — Вроде не фуфел кизлярский, вроде как Франция натуральная.
— Да что Франция, что Кизляр — все едино, мы не аристократия — Серега плюхнулся на ступеньку рядом с коллегой из Москвы — А стаканчиков нет?
— У меня — нет — признался Герман и пошуршал пакетом — И тут нет. Да и хрен с ним. К тому же — ты сам сказал, кто мы.
И он припал к горлышку бутылки.
— Хорош — Серега толкнул его в плечо — Хрен его знает, сколько нам тут сидеть.
— Да недолго — Герман дернул за край куртки Кольку, который все еще оглядывал лестницу и темноту второго этажа — Не сомневайся. Колюня, да садись ты уже! На, отведай, мон шер, этой амброзии. Нет, ну как благотворно на меня Северная Пальмира действует, а? Как облагородилась моя речь.
Колька хотел было сказать, что он не пьет, но не стал, напротив — с удовольствием сделал несколько глотков.
— Так, Серега, держи — Герман залез в карман джинсов и достал оттуда какой-то предмет, похожий на брелок, сделанный из дерева — Это амулет, пока он с тобой, тебя очень сложно будет подчинить чужой воле. Против серьёзного колдуна или ведьмы он не сработает, но местная публика — она пожиже, так что сойдет. И если поймешь, что что-то идет не так, что ноги тебя несут куда-то против твоей воли, а в уши кто-то что-то шепчет — сожми его в руке. И вот еще — не вздумайте говорить нечто вроде «Я весь ваш» или «Навеки с вами». Откроете свой ментальный план — беда быть может.
— Ага — Крылов цапнул деревяшку — А потом мне его подаришь?
— Щас! — Герман скрутил фигу и сунул её под нос петербуржцу — Подотчетная вещь.
— Жлоб московский — с достоинством заявил Крылов и отнял у Кольки бутылку — Дитя бордюров.
— Так, это не все — тон Германа изменился, он стал серьезным — Если мы не зацепим эту мадмуазель тут, то придется нам проследовать за ней. Так вот — там, куда мы придем, ничего не есть и не пить. Вообще ничего! Ни при каких условиях!
— Это почему? — даже поперхнулся коньяком Крылов.
— Серег, ты совсем? — возмутился Герман — Сам подумай, куда мы попадем! Ты вообще меня слушал?
— Герман, чего ты бычишь-то? — даже обиделся Крылов — Коляня тоже небось не понял.
— Она из зеркала выходит и туда же уходит — негромко ответил ему Колька, который как раз кое-что из слов Германа и уловил — Понимаешь?
— Проще говоря — давай я бутылку разобью, когда мы коньяк прикончим и ты стекла нажрешься — пояснил Герман в своей манере — Тот же результат будет.
— Ааааа — закивал Серега — Все, теперь понял. И незачем было так орать.
— Колюнь, мешочек Аникушки у тебя с собой? — с этими словами Герман отнял бутылку у Крылова.
— С собой — подтвердил Колька.
Коньяк слегка ударил ему в голову, в ней приятно зашумело.
— Ну и славно — заключил Герман и отсалютовал друзьям бутылкой — Продолжаем выпивать.
Время шло, темнота сгущалась, бутылка пустела, коньяк в ней уже практически плескался на дне.
— А чего эти зеркала только сейчас нашлись? — внезапно спросил Серега.
— Ты все-таки человек мыслящий — одобрительно поворчал Герман и стукнул его по спине — Я тоже себе этот вопрос задал.
— И? — поторопил его Колька.
— Есть у меня подозрение, что они вообще не из этого дома — неторопливо объяснил им Герман — Я, когда возрастом как Колька был, слышал, как подобное Венгеров и Морозов обсуждали, были тогда в отделе такие оперативники. Звери были, а не люди, мне до них… Ну, не суть. Дело было в девяностые, времена лихие на дворе стояли. И пропал тогда банкир один со всей семьей, он только — только в особняк на Денежном переулке въехал, тогда архитектурное наследие только так купить можно было под частное жилье.
— Гер, не размазывайся мыслью по древу, а — попросил его Крылов.
— Ну да — согласился Герман — Так вот — его в подобное зеркало затянуло. А само зеркало это, оказывается, в сводках отдела уже лет семьдесят фигурирует. То там возникнет, то там. Есть у них такая сила — перемещаться между домами. Но при этом в наличии и ряд условий — дом должен быть старым, в нем некогда должна была пролиться кровь, в нем должны постоянно быть живые… Там много всего.
— И это зеркало из таких? — уточнил Колька.
— Зеркала, дружище, зеркала — похлопал его по плечу Герман — Числом три, все висят на третьем этаже. Я их сразу срисовал. Остальные — для отвода глаз. Ну, кроме еще одного, на которое у меня особые планы.
Тут он замолчал, явно не желая ими делиться до поры до времени.
— Фигня какая-то — возмутился Крылов — Сидим тут уже часа три — и ничего не происходит.
— Да как же не происходит? — невозмутимо ответил ему Герман, туша сигарету в кулечке, который он свернул из бумаги — Вон, в зеркало глянь. Только повернись резко.
Колька решил не отставать от питерского сыскаря и повернул голову одновременно с ним.
Хмель с него слетел почти сразу. В зеркала, что было у них за спиной, стояла женщина лет сорока, одетая по какой-то очень старой моде и с огромным кулоном на груди. Она неприязненно смотрела на расположившихся на лестнице оперативников и что-то шептала, это было понятно по шевелящимся губам.
Заметив, что и живые уставились на нее, она погрозила им пальцем, после чего исчезла в мути зеркала.
— Б..дь, это кто был-то? — Серега стер пот, выступивший у него на лбу.
— Не похожа эта — Колька показал пальцем себе за спину — на ту, что нам описывали. Та вроде как молодая, а этой сто лет в обед.
— А это и не она — Герман сохранял спокойствие — Эта дама — она из другой сказки, она в зеркале закрыта, я ее еще час назад приметил. Я так думаю, что вот как раз эта-то гражданка — она местный житель. Я в этом просто-таки уверен.
Он встал и вплотную приблизился к зеркалу, в котором снова появилась женская фигура, спустя пару минут он даже приложил к нему руку, которую перед этим держал в кармане.
В этот момент до слуха сыскарей донесся какой-то шум с верхних этажей. Это были обрывки музыки и даже топот ног.
— Ну, вот и началось — с довольным видом сообщил напарникам Герман, обернувшись и убирая что-то в карман — Так сказать — понеслось по трубам. Так, все всё помнят?
— Не есть, не пить — бодро доложил Колька, трогая под мышкой свой пистолет. Доверия к верному оружию за последние полгода у него поубавилось, но — все-таки. Он теперь ждал, когда ему дадут такой же нож, как у Германа. Пока — не выдавали.
— Не верить, не бояться, не просить — хмуро добавил Крылов — Гер, неохота мне к ним идти. Они же мертвые бог весть сколько лет. Может, тут управимся?
— Фиг знает — легкомысленно махнул рукой Герман — Но, если чего — ты можешь и не ходить. Вон, с ней оставайся.
Он показал на зеркало, в котором снова маячила немолодая женщина в кофточке под горло и длинной юбке.
— Ну уж нет — замахал руками Крылов — Я лучше с вами!
В этот момент по лестнице зацокали каблучки — кто-то спускался сверху, и этот «кто-то» был женщиной.
В пролете мелькнуло что-то белое, видимо, платье, и в этот момент Герман громко сказал -
— Мы уж вас заждались. Нет, женщинам позволительно опаздывать на свидание с мужчиной, но это если он один и влюблен. А нас все-таки трое, и мы не ваши любовники, к сожалению.
Цок. Цок. Бег замедлился, стал шагом, и секунду спустя сыщики увидели молодую и красивую девушку, с пышными, изящно убранными волосами, одетую в платье, наводящее на мысли о давно ушедшем времени. Она смотрела на них, но ни один из мужчин не смог поймать её взгляд.
— Трое — мелодично прозвучал ее голос — Трое — не нужны. Мне нужен один.
Она поднесла пальчик с золотым массивным кольцом к губам и стала переводить глаза с одного оперативника на другого.
— Только оптом — возразил ей насмешливо Герман — Увы.
— Не знаю такого слова — небрежно ответила девушка — И ты мне не нужен. Скройся. И ты, мальчик, тоже. Мне нужен вот этот, крепкий, сильный. Иди ко мне.
Она указала на Крылова, а после поманила его к себе.
— Не — не — Серега сжал в кулаке амулет Германа — Я без пацанов не пойду. Это неправильно. Лучше ты к нам спустись.
— Вот это правильно — одобрил его слова Герман — Идите к нам, мадмуазель.
Девушка явно не понимала, что происходит. Она помахала руками, как будто что-то стирала со стола, бормотала что-то себе под нос — но натыкалась лишь на насмешливый взгляд Германа.
— Никак? — наконец сочувственно спросил он у нее — Эх, беда, беда.
— Кто ты? — по лицу девушки как будто пробежала рябь, такая, какая бывает на воде при усилении ветра — Ты не чародей, я это вижу.
— Ну, так и ты не этих кровей — заметил Герман — Ты зачем людей за собой уводишь? Зачем их губишь? Не так, как должно, поступаешь, нет у тебя права на такое. Твое место — за зеркалом, и власть твоя может быть только над теми, кто сам, доброй волей или по глупости по коридору свечей туда придет. А тебе сюда ходу нет.
— Я сама решаю — куда идти и кого забирать — глаза девушки сузились.
— Да ты что? — Герман насмешливо нахмурился — Ну так попробуй это сделать со мной. Ну, а если не выйдет, то…
Красавица застыла, закусила губу, а после, развернувшись, припустила вверх по лестнице.
— За ней — скомандовал Герман, поморщившись — Эх, не вышло все тут решить, на месте. Несговорчивая попалась. Ну, ей же хуже.
Договаривал он уже на бегу, прыгая через ступеньку.
На третьем этаже громыхала струнная музыка, исполнявшая какой-то древний танец — может, кадриль, а может и полонез.
Несколько зеркал ярко мерцали, создавая причудливую картину светотени в темном коридоре. В свет одного из них и кинулась беглянка.
— Ну, парни, нас ждет галантный век — залихватски сообщил друзьям Герман и последовал за ней.
Хлоп — и по лицу Кольки, спешащего за своим наставником, как будто размазалась какая-то холодная и влажная пленка, тут же по ушам хлестнула оглушительная музыка с визжащими скрипками, а в нос шибанул спертый запах горящих свечей и одуряюще пахнущих духов.
— Добро пожаловать ко мне в гости — прозвенел колокольчиком девичий голос — Теперь вы в моем мире!
Жительница зазеркалья стояла в центре огромной залы, по которой под музыку кружились пары. Все это навеяло Кольке воспоминания о длинном старом фильме «Война и мир», там он видел нечто подобное. Эполеты, камзолы, платья до пола, люстры, вон, со свечами. Забавно!
— Так доброй волей, без твоего участия и через твое зеркало — Герман и не подумал смущаться или пугаться — Ты думай лучше, что с нами делать будешь? Власть твоя над зеркалами — только до рассвета, потом все. А если мы живы до него останемся, — а так оно и будет, поверь — и отсюда не уйдем? И что тогда, а?
Красавица снова закусила губу и махнула рукой, после чего в зале как будто притушили свет. Это погасли три зеркала, из который струился светлый поток.
Танцующие пары поблекли и стали больше напоминать тени. Они никак не реагировали на гостей, знай, кружились по огромной зале.
— И что? — пожал плечами Герман — Ничего же не изменится. Мы не принадлежим этому миру, а без нашего согласия ты ничего сделать не сможешь. Ты откусила кусок, который не сможешь прожевать.
Девушка ничего ему не ответила и уставилась на Кольку.
Тот наконец поймал ее взгляд и автоматически отметил, что глаза зазеркальной красавицы воистину прекрасны, их голубой свет притягивал к себе. Его лицо как будто опутала тончайшая паутина, а в ушах раздался шепот, правда слов он разобрать не смог.
Парень потер лицо и все закончилось.
— Да кто вы такие? — как-то совершенно по — людски возмутилась девушка.
— Мы потомки тех, кого призвал на службу Брюс — с достоинством ответил Герман — Ты ведь про нас слышала, еще в той, настоящей, жизни.
— Довелось — по ее лицу вновь пробежала рябь — Но я все равно вас не отпущу. Да, мой дом погибнет, но и вы из него не выберетесь. Это зеркала работы семейства Торильо из Лекко. Они не так просты, как ты думаешь. Вы будете веками скитаться по лабиринтам отражений, но не найдете дорогу в свой мир.
Колька не знал почему, но как-то сразу ей поверил.
— Вот ты вроде и красивая, но — глупая — огорчился Герман — Это я тебя не обидеть хочу, это я факт констатирую. С каждым шагом ты свое положение все ухудшаешь и ухудшаешь. Казалось бы — чего нам еще там, на лестнице, не договориться? Дала бы ты мне слово, что закончишь свои визиты в мир живых — и все. И развлекайся тут, на балу пляши, дурачков с той стороны рамы пугай. Нет, не захотела. И сейчас по — доброму не хочешь.
— Мне нужна живая сила — лицо её перекосилось, потеряв красоту. Оно стало похоже на маску, причем страшненькую — Мне она пришлась по вкусу.
— Это-то понятно — кивнул Герман — Еще бы. Вот только не дело это. Живым живое, мертвым — мертвое, а тем, кто в зеркалах — тем в них сидеть и надо.
Девушка подошла к нему, встав лицом к лицу.
— И тебя я заберу. Я не умру, я сильна. И я буду стоять за вашими спинами в зеркальных лабиринтах, я буду ждать, когда вы ослабеете и призовете смерть. Она — не придет, а я — приду.
— Нельзя с тобой по — хорошему — печально сказал Герман, быстро и ловко достал из кармана маленькое зеркальце и поднес его к её лицу — Вот она и она — твоя.
В руке его как будто на секунду оказался прожектор, он сверкнул лучом света, и Серега с Колькой увидели, что к тем, кто был в этой зале, добавился еще один персонаж — та самая немолодая женщина из зеркала, которая так их перепугала на лестнице.
— Как договаривались — показал на красавицу пальцем Герман и повторил — И она твоя.
— По какому праву ты пришла в мой дом? — требовательно, высоким голосом спросила пожилая женщина — По какому праву ты наводишь в нем свои порядки?
Повелительница залы явно опешила, такого она не ожидала, на ее лице появился страх, самый настоящий.
— Я сдержал свое слово — без особых сантиментов сообщил пожилой леди Герман — Она — ваша, а нам пора. И — я хочу клятву.
— Я, хозяйка зеркал этого дома, клянусь в том, что пока он принадлежит мне, ни один человек не попадет сюда, в зазеркальный мир, если только он сам не проведет обряд перехода — медленно и торжественно произнесла она.
— Все старые зеркала снимут и отправят на чердак — сообщил ей Герман, как только она закончила — Это не обсуждается. И ваше, мадам, тоже.
— Ничего не имею против — сварливо сказала его собеседница — Мне на эти плебейские рожи смотреть радости мало. И потом — у меня теперь есть компания, мне там будет нескучно. Из моего дома эта мерзавка уже не выйдет.
Девушка выставила вперед ладонь и что-то выкрикнула, чем очень рассмешила и Германа, и женщину.
— Давай — давай — посоветовал оперативник ей — Еще чего попробуй. Чудо ты в перьях — это ее дом, и она в нем хозяйка. А ты в него без спросу залезла, как воровка.
— Подумай теперь, что хозяева делают с ворами, когда их ловят — жестко сказала пожилая женщина окончательно растерявшейся девушку — Хорошенько подумай.
— Ладно, пойдем мы — сказал оперативник своей собеседнице и кинул на пол свое зеркальце, которое со звоном разлетелось на мелкие осколки — Рассвет на носу.
— Прощайте — та взмахнула рукой и одно из зеркал засветилось — У вас есть минута.
— Быстренько — Герман, как спринтер, взял из места в галоп, добавив на ходу — Она не шутит.
Как не странно — и впрямь светало, в окнах не было темноты, там появилась предутренняя серость.
— Не понял — Серега взглянул на часы — Это как так?
— Разные миры — разный ход времени — пояснил Герман — Надо же, а девка эта и впрямь сильной оказалась. Недооценил я ее.
— Так что, она могла нас ухайдокать? — Колька только глазами захлопал.
— Не совсем так, но по сути — да — Герман зашагал по направлению к лестнице — Силу она набрала большую, понимаешь? Видишь ли, если человека заманили в зазеркалье, но при этом пришел он туда по своей воле и до рассвета остался жив, то происходит три вещи. Зеркало это лопается, хозяин или хозяйка его навеки развоплощается, а человек оказывается в своем, то есть нашем мире. А эта тварь силу взяла большую, народу-то она погубила уже немало. В результате зеркало бы лопнуло, но мы бы сюда не попали, а она не сгинула бы.
— И? — Серегу слегка пошатывало.
— Мы бы побрели по зеркальным мирам в поисках выхода, а она потащилась бы за нами, выжидая момент, пока мы не сдадимся — пояснил Герман — Но не учла одного.
— Твоего великого ума? — предположил Колька.
— И невероятной предусмотрительности — уточнил Герман — А вот ты слушать не умеешь. Тебе же сказано было — тут жили Барятинские, потом Романовы. Пока мы плыли на кораблике, я пошарил в сети и выяснил, что никаких молодых хозяек в этом доме не было, а вот одна из старых то и дело мелькает в зеркалах. Сайты любителей страшилок — они для нас первое подспорье. Вывод?
— Она, то есть эта, молодая, — тщательно подбирал слова Колька — не имеет права тут промышлять?
— Верно — погладил его по голове Герман — Толковый какой ученик попался! Не имеет. И делает это против воли хозяйки дома, которая заперта в своем зеркале. А у нее — имущественное право. Вот я и перенес ее в свое зеркальце, а потом спустил на эту дуру. Помните, я у зеркала на лестнице стоял?
— А если бы вы договорились с этой молодухой? — поинтересовался Крылов, садясь на ступеньку и беря в руку недопитую бутылку коньяку — Ну, еще тут, на дальних подступах? Дала бы она тебе тут клятву, что больше шалить не будет, а её они, я так понимаю, нарушить не могут. И что бы ты тогда с этой хозяйкой дома делал?
— Я бы завтра утопил это зеркальце в Неве — Герман отобрал у него бутылку — Чем их меньше — тем нам лучше.
— Ты подлый человек — констатировал факт Серега — Оставь на пару глотков.
— А вот ты там про коридор из свечей говорил? — Колька стремился выяснить все детали, пока они из памяти не исчезли — Это что такое?
— А, это — крякнул оперативник, хлебнув ароматной влаги — Это когда отдельные раздолбайки из тех, что помоложе, пытаются древний колдовской обряд к гаданию приспособить. Что к чему не знают, и дорогу таким образом всякой нечисти в наш мир открывают, или сами по ней уходят на ту сторону. Да ты такое видел, сейчас это модно в сериалы вставлять. Ну, знаешь — берется зеркало, зажигаются свечи…
— Видел, видел! — обрадовался Колька — У нас девки так гадали.
— Дуры несусветные у вас девки — зло сказал Герман — Это же какими надо быть идиотками? Старые маги перед такими вещами защитные руны неделю рисовали, — а эти максимум шампусика хлебнут! А потом везде плакатики висят — «Ушла из дома и не вернулась…». А откуда она вернется? Из зазеркалья?
И он снова отхлебнул из бутылки, после же протянул ее Кольке.
— Ты к нам еще приезжай — попросил Германа Крылов — С тобой хоть и жутко, зато весело. Тьфу. Хрень какую-то сказал. — Нормально — одобрил его слова Герман — Слушай, во сколько «Штолле» открывается? Хочу Вике вишневый пирог купить, он ей понравился очень. Колька, паразит, хоть слово кому скажешь — поколочу!
