Часть третья
Мост
00
Пятый этап «Лабиринта Смерти» — как водораздел.
Грань между монстрами программными и монстрами настоящими.
«Лабиринт Смерти» не скован жесткими пространственными границами. Можно развернуться и уйти в сторону от основного пути, по которому двигается наш отряд. Попытаться обойти опасные места, сократить дорогу. Не удивлюсь, если в интересах игры в «Лабиринте» смоделирована целая планета. Но это тупиковый путь — рано или поздно игрокам придется записаться, отметить свое положение в игре перед выходом… а компьютера на пути не будет.
И начинай проходить этап сначала…
Кручу в руках тяжелый шестиствольный ракетомет. Что-то есть в этом… какая-то странная мысль начинает вырисовываться в сознании. Сейчас подходит к концу десятый час игры, мы заканчиваем пятый этап… быстрее идти невозможно…
Так что же — восемь суток?
Нет у нас этого времени. Уверен, что нет.
Мы премся напролом. Хорошо, слаженно, четко. Но это не поможет. Есть простые, естественные ограничения — пять километров в час, если идти пешком, пятнадцать — если бежать резвой трусцой. Но по «Лабиринту» нельзя только бежать, приходится отстреливаться, убегать, искать оружие и боеприпасы… Не меньше часа на этап. Никак не меньше!
— Леонид! — меня нагоняет Падла. Подозрительно заглядывает в глаза: — Ты в порядке?
— Да.
— Сашка говорит, в конце пятого этапа традиционно устраивают привал. Там не принято стрелять друг в друга.
— Ну?
— Если там окажется какая-то чужая группа, положено посидеть с ними…
Киваю. Бросаю взгляд на индикатор ракетомета.
Семь зарядов. Прекрасно. Полный залп, и еще одна ракета напоследок…
— Положено, говоришь… Ясно.
Мы идем в узком ущелье. Кое-где попадаются следы боев, причем недавних: раскрошенные ракетами камни, обугленная земля, обгоревшие деревья.
Один раз на нас выскакивает монстр. С такими уже приходилось встречаться — очень подвижная, повыше человека ростом, передвигающаяся на двух ногах рептилия. На расстоянии тварь палит из двух мощных лучевых пушек, вблизи бросается в рукопашную, ловко орудуя когтистыми лапами и гибким хвостом. В одиночку с такой сражаться не очень-то приятно.
Но нас семеро.
Тварь успевает сделать лишь один выстрел — и корчится, умирая, под выстрелами четырех пистолетов, автомата и странного излучателя, который нашла Нике. Излучатель бьет вспышками голубого пламени, растекающегося по цели.
Я не стреляю.
На меня косятся, но ничего не спрашивают.
Выход из ущелья завален каменными глыбами. На них многочисленные граффити. Попадаются и банальные «Макс и Слай были тут», творение безвестных недорослей, и длинные цитаты из Шекспира, Данте и Элюара, и какие-то закодированные сообщения, видимо, оставленные для отставших товарищей. Но главенствует одна надпись, выплавленная в камнях… сколько же времени пришлось трудиться ее неведомому автору?
«ПЕРЕМИРИЕ!!!»
Шурка опускает пистолет в кобуру и карабкается вверх по камням. Пат со вздохом забрасывает на плечо свой бестолковый автоматик.
Я поступаю так же со своим ракетометом. Мне доверили самое мощное оружие, найденное группой. Пока я не сделал из него ни единого выстрела…
Карабкаемся по камням.
А вот и выход с этапа…
Пейзаж так спокоен и тих, что все наше оружие начинает казаться лишним грузом.
Опушка леса. Озерцо. Мягкая темно-зеленая трава… горящий костер…
Семеро у костра.
— Наконец нагнали кого-то, — комментирует Маг. — Ух, покушаем, пообщаемся!
Спускаемся со скал. Мы прекрасные мишени, но перемирие и впрямь соблюдается. Нам даже машут руками, зазывая к костру.
Группа производит приятное впечатление. Трое молодых мужчин, крепкие, подтянутые, причем отчего-то создается ощущение, что они и в жизни такие же, а не только в глубине. Две девушки, симпатичные, нестандартные — одна европейской наружности, вторая — китаянка. Парнишка чуть старше Пата. Пожилой, костлявый мужчина… он, похоже, старший в группе.
— Чтим перемирие? — спрашивает старик. Судя по легкой заминке, с которой доносится его голос, говорит он отнюдь не по-русски.
— Чтим! — откликается Маньяк. — Давно идете?
— Двадцать часов чистого времени, — охотно откликается кто-то из мужчин.
Не похоже, что они неопытные новички. Скорее были заняты в первую очередь сбором снаряжения, а не беготней от начала к концу этапа. Почти все — в бронежилетах, вооружение куда серьезнее нашего. У всех есть и автоматы и пистолеты, два излучателя, таких же, как у Нике, три ракетомета, еще какая-то незнакомая бандура…
— А мы — десять часов! — радостно сообщает Маг.
Снисходительные улыбки.
— Оно и видно, — беззлобно говорит старик. — Присаживайтесь…
Нам дают место у костра. Рассаживаемся. Наступает короткая неловкая пауза… хорошо, что с нами Компьютерный Маг!
— Люди, а у кого-нибудь есть кряки под «Visual Board»? — осведомляется он.
Люди переглядываются.
— Найдешь, скажи, — сообщает кто-то. — Пока никто еще не сломал…
Маг довольно скалится. Наверняка ему хочется сообщить, что он и есть автор этой программы… известной даже не столько удобством в работе, сколько патологической устойчивостью к взлому. Но он гасит душевный порыв. Зато разговор быстро приобретает светский характер. Как, где и что взломали, кого и на чем удалось поймать, кто отвертелся, а кто теперь сидит за решеткой…
Минут через десять отношения налажены. Скучаю лишь я и, кажется, Нике. Для нас эти профессиональные разговоры слишком заумны.
Впрочем, вскоре разговор возвращается к «Лабиринту Смерти» и тактике его прохождения. Ледок недоверия взломан…
— Вы зря так спешите, — говорит китаянка. Она лежит на траве, опустив голову на колени одного из парней. — Первые пять этапов надо использовать для сбора снаряжения. Искать, искать и искать…
— Мы должны пройти «Лабиринт» как можно быстрее, — сухо говорит Чингиз.
— По два часа на этап? — Китаянка улыбается.
— Желательно быстрее, — вежливо отвечает Чингиз.
— А быстрее вообще нельзя. Это теоретически возможный предел.
Вот так.
Переглядываемся. Похоже, такой информации ни у кого не было.
— Не сомневайтесь, — вступает в разговор старик. — Проверено, рассчитано, доказано. И все равно нереально. Мы идем на рекорд. Четыре часа на этап. Четыреста часов.
— Слишком долго, — качает головой Чингиз.
Старик улыбается и ничего не отвечает.
— Судьба у нас такая, — мрачно вздыхает Падла. Ложится на траву, морщится, задевая раненую руку. Пока все найденное мы тратили на Мага, ему слишком сильно досталось. Не до мелочей…
— Возьми! — Старик протягивает Падле аптечку.
— Не откажусь. — Хакер прикладывает к руке белый пластиковый кубик. Довольно ухмыляется. — Спасибо… не ожидал.
— Не за что. У нас есть запас.
Вот оно преимущество планомерного похода по «Лабиринту Смерти». Как жаль, что этот путь не для нас.
— Пора, ребята. — Я встаю.
Первой, вздохнув, поднимается Нике. Затем остальные.
— Простите, ребята, — говорю я чужой компании. — Но мы спешим…
Возражений нет. Китаянка улыбается, второй девушке мы в общем-то безразличны. Как и мужчинам, как и подростку. Старик… интересно, сколько ему на самом деле лет… старик слегка разочарован.
— Удачи…
Наши уже уходят. Не прощаясь, не споря со мной. Вряд ли кто-то доволен моим решением, но споров нет…
Протягиваю старику правую руку. Обмениваемся крепким рукопожатием.
Левой рукой я в это время вдавливаю спусковую кнопку ракетомета. Мягкое чмоканье уходящих в стволы ракет почти не слышно.
Тут главное — не отпустить кнопку слишком рано или слишком поздно. Выстрел произойдет, едва я сниму палец с кнопки, или после того как зарядится шестой ствол…
— И вам успехов, — говорю я, убирая руку.
Поворачиваюсь и бегу за своей командой. Со стороны моя рука на прикладе ракетомета выглядит вполне естественно — человек придерживает оружие…
Чмок…
Третий или четвертый заряд ушел в стволы?
Чмок…
Останавливаюсь, сбрасывая ракетомет в руки. Взгляд на дисплей.
Там горит цифра «5».
Чмок…
Они успевают понять, что происходит. К сожалению, успевают. Кто тянется за оружием, кто пытается вскочить… Лишь на лице старика растерянность, губы шевелятся… может быть, он собирается мне напомнить о перемирии?
Ствол — по центру группы… чуть левее…
Шестой заряд уходит в ствол. Ракетомет дергается, выплевывая огненный веер. От шести одновременно стартовавших ракет отдача достаточно ощутима — меня кидает на землю, из выпускных прорезей стволов бьют струи раскаленного газа.
Там, где только что мирно отдыхали наши конкуренты, протягивается черная полоса. Земля перемешана, будто по ней скользнул нож бульдозера. Слегка угадывается шесть воронок.
В общем-то я попал неплохо.
Мужскую часть команды убило на месте, от подростка словно бы вообще следов не осталось. Только китаянка еще жива и вяло тянет руку к кобуре — у нее сохранились какие-то жалкие проценты жизни.
Как раз на один выстрел из пистолета. Тратить ракету у меня нет ни малейшего желания. Девушка перестает тянуться к пистолету, замирает…
— Ты что? — кричит Падла.
Пат застыл с открытым ртом. Чингиз задумчив.
Маньяк хмуро проходит мимо меня. Присаживается у одной из воронок, выуживает оттуда совершенно неповрежденный излучатель. Так и должно быть… за что боролись… Интересно, сколько уцелеет бронежилетов? При гибели владельца они сохраняются с вероятностью в пятьдесят процентов…
— Леня… это… — Маг утрачивает всю свою веселость. — Ну нельзя же так!
— Догонять нас они не станут, — говорю я. — У них иная тактика.
— Леня, ну тут же перемирие! — с укором говорит он. — Нельзя!
И вот тут я свирепею.
— Перемирие? Нельзя? Мы в песочнице сидим? Ребята, да вы поймите… то, ради чего мы все затеяли…
Замечаю настороженный взгляд Нике и замолкаю.
Все-таки чужой человек в команде — помеха.
Но меня понимают. Маг со вздохом разводит руками и тоже лезет в одну из воронок — собирать трофеи.
— Если хочешь, можешь уйти, — говорю я Нике. — Стрелять вслед не стану. Клянусь.
Может быть, она и не верит моим словам…
— Пожалуй, теперь я точно не уйду. Вы меня безумно заинтересовали.
Через минуту в дымящихся воронках роются уже все.
Кроме Чингиза.
— Я думал, современные бизнесмены обладают большей моральной гибкостью, — говорю я ему.
— Да я не о том… — Чингиз досадливо морщится. — Я вот думаю, если мы дождемся здесь следующей группы, компенсирует ли добавочное снаряжение потерю времени?
— Думаю, нет.
— Пожалуй, ты прав… — кивает хакер.
— Ура! — Пат выскакивает из воронки, потрясая бронежилетом. — Мой размерчик! Теперь повоюем!
За что люблю детей — так это за непосредственность.
Спрыгиваю вниз, начинаю раскопки. Бронежилет… увы, разорванный в клочья. Ракетомет… без зарядов. Не везет…
— Леонид, — предостерегающе говорит Падла.
Оборачиваюсь и перехватываю ракетомет поудобнее. Заряд всего один… но это хоть что-то.
Вот так потери времени…
Из леса выходят трое. Молодой высокий парень и две девочки-подростка. Парень на вид обычный, а вот у девчонок внешность не совсем человеческая — слишком большие глаза, длинные остроконечные ушки, из-под шлемов выбиваются чересчур уж сверкающие золотистые волосы.
Впрочем, важно не это… важно то, что троица вооружена ракетометами и держит их на изготовку.
— А говорили — тут перемирие, — укоризненно произносит парень.
Несколько секунд наши группы изучают друг друга. Начинать стрельбу — коллективное самоубийство.
— Ты кто? — интересуется Чингиз.
— Друг эльфиек, — сообщает парень, покосившись на своих спутниц. Надо же — раньше любители ролевых игр не заглядывали в «Лабиринт»…
— Нам очень нужно оружие, — откровенно говорит Чингиз. — Так уж получилось.
— Оружие здесь всем нужно, — соглашается парень. — Оружие, броня, заряды…
Краем глаза я вижу, что Падла тянется к пистолету, быстро качаю головой. Не поможет… влипли мы. Хорошо влипли.
— Вот и хорошо, — невозмутимо говорит Чингиз. — По первому пункту мы пришли к пониманию. Предлагаю перейти ко второму. Продайте немного зарядов?
— Чего? — Парень явно теряется, а эльфийки растерянно переглядываются.
— Я куплю часть вашего снаряжения. За настоящие, реальные деньги. Десять долларов за ракету. Сто — за ракетомет.
Это безумие. Такого, наверное, еще не было в истории «Лабиринта» — чтобы нарисованное оружие покупали за настоящие деньги.
— Ты псих? — с любопытством спрашивает друг эльфиек.
— Нет. Бизнесмен.
— Сумасшедший бизнесмен… Ракета — пятнадцать баксов. Ракетомет — двести.
— Да я настоящий дешевле куплю! — возмущенно орет Падла.
— А оно тебе надо? — интересуется парень. — Настоящий ракетомет — здесь?
— По рукам, — быстро говорит Чингиз. — Один ракетомет и два десятка зарядов. Мы с тобой выходим из «Лабиринта», я перевожу деньги на твой счет, мы возвращаемся и расходимся довольные.
Падла и Пат, похоже, переживают за деньги Чингиза куда больше, чем он сам. Но спорить не пытаются. Маньяк просто хватается за голову, садится на край воронки и отворачивается, не в силах взирать на происходящее.
За что люблю наших бизнесменов — так это за находчивость.
01
То, что пора заканчивать, мы поняли на девятом этапе. Хотя труднее всего, пожалуй, был седьмой. Там впервые убили Маньяка, которому ранее везло как заговоренному, там против нас провели прекрасно скоординированную атаку около пятидесяти монстров всех сортов, включая подземного червя, с одинаковой легкостью сожравшего и Падлу, и его купленный за две сотни ракетомет, и глыбу гранита, за которой Падла прятался от шквального огня монстров-рептилий.
Но у нас еще был задор. Мы отбили атаку. Мы дождались, пока нас догнал Маньяк, злой как черт и вооруженный лишь автоматом, о происхождении которого он почему-то упорно не желал говорить. Мы вернулись за Падлой и застали его зажатым в какую-то скальную щель, отчаянно отстреливающимся от трех похожих на улиток тварей, выползших из мелкого водоема. А ведь когда мы проходили мимо всей группой, они даже не попытались высунуться…
Восьмой этап оказался почти легким. Сплошное болото. Видимость великолепная. Почему-то вспоминая сталкера из фильма, я начал усеивать дорогу перед нашей группой ракетами.
Результат превзошел все ожидания. Всплывшие трупы монстров образовали на поверхности болота затейливый узор. Те твари, что затаились подальше, ринулись в атаку… безуспешную, но впечатляющую.
А вот девятый этап нас ломает.
Ничего особенного в общем-то. Не слишком высокие горы. Каменоломни, в которых неуклюже ворочались причудливые механизмы, глотая и дробя камень. Строения, остатки древнего, циклопического храма. Пара боевых машин… кто в них прятался, мы так и не поняли. Машины сгорали лишь после десятого попадания ракеты, но зато и горели на славу.
Их просто было слишком много…
Мы прошли каменоломни с третьей попытки.
Мы потеряли все снаряжение.
Того, что удалось найти среди строений, никак не может хватить на нашу маленькую армию.
Я сохраняю ракетомет с пятью зарядами. Нике — что-то похожее на пулемет, палящее зарядами голубых игл, очень скорострельное и довольно мощное, Маньяк — автомат.
Все остальные вновь остаются при пистолетах.
Никакой брони, конечно, у нас уже нет…
Мы выходим на десятый этап через длинный, пустой, безопасный и невыразимо скучный туннель, пробитый в склоне у храма. Туннель винтом шел сквозь чрево горы….
Компьютер, у которого можно было записаться, стоит на вершине. Наполовину погруженный в камни, наружу — лишь экран и клавиатура.
Даже обсуждать ничего не приходится. Восемнадцать часов без сна. Восемнадцать часов на ногах.
— Сбор в десять Москвы у портала, — говорит Чингиз. Оглядывает нас — возражений нет. Толкает Пата к клавиатуре, тот вяло набирает какой-то пароль, наводит курсор на «выход» и исчезает. Чингиз уходит следом.
— Ничего повеселились, да? — говорит Зуко, натужно изображая оптимизм. Даже его жизнелюбие дало сбой.
— Форму потеряли, — бурчит Маньяк. — Давай… не тормози…
Зуко, разводя руками, исчезает.
За ним уходит Маньяк.
Падла задумчиво оглядывает окрестности. Здесь красиво, очень красиво. Дизайнеры «Лабиринта» потрудились на совесть. Уходит вниз пологий склон, искрится в лучах заходящего солнца снег. Плывут в сиреневом небе блекло-фиолетовые облака. Мы стоим на гребне горного кряжа, который нам предстоит перевалить… выйти к тем вот озерам — темно-синим кляксам внизу… пройти через леса… пересечь море… что там еще придумали создатели игры? Заводы, вулканы, космодромы, поля? Где-то в конце пути лежит город, где игроков поджидает злобный Император…
— Леонид, мы задумали невозможное, — говорит Падла. — Дело не в мастерстве. Ты видишь — тут практически нет настоящих схваток? Старых, добрых дуэлей… ты с пулеметом, я с мотопилой… кто кого перехитрит… Леонид, мы сражаемся не с другими игроками… не важно, в каком теле они находятся, человеческом или улитки-переростка. Мы сражаемся с миром. С миром «Лабиринта», миром внутри Диптауна. Мы сражаемся с расстоянием, временем… эх, матерь нашу, да ты ж сам все понимаешь! Завтра в десять, короче…
Он кладет руки на клавиатуру, и мы с Нике остаемся вдвоем.
— Стрелок…
Я смотрю на девушку.
— Скажи, тот Стрелок… про которого часто вспоминают в «Лабиринте»…
Я молчу.
— Это — ты?
— Да.
— Ты играешь не в полную силу.
— Да.
— Твои товарищи это понимают?
Качаю головой.
— Куда вы так спешите?
— Нике, у нас был уговор не задавать вопросов?
— Извини, Стрелок… — Она улыбается, скорее грустно, чем обиженно. — Я не хочу лезть в чужие тайны. Если ты действительно тот самый…
— Да.
— Если я мешаю вам… Давай я уйду. Прибьюсь к другой команде…
Сам не знаю, почему я это говорю…
— Я очень хочу, чтобы ты осталась с нами.
— Почему?
В камуфляже мы все одинаковы. Бесполы, бесформенны, унифицированы. Куски мяса в военной форме несуществующей армии, добровольные волонтеры придуманной битвы, самоотверженные герои никому не нужных подвигов.
Лишь лица над высокими воротниками курток — разные. Лица, которые мы сами же придумали. Это так просто — рисовать лицо. Точка, точка, запятая… вышла рожица кривая. Рисуй сам, собирай из деталей, как в детском конструкторе. Подбородок волевой, подбородок вялый… Уши оттопыренные, уши прижатые… Нос прямой, нос курносый…
С трудом мне давалось лишь одно. Глаза. Порой приходилось переделывать их десятки раз, прежде чем они становились живыми. С тех пор я понял, что самое главное в нарисованных лицах.
Я смотрю только в ее глаза.
— Ты мне нравишься, — говорю я наконец. — Я от этого не в восторге. Но ты мне нравишься.
Руки на клавиатуру.
Пароль.
Выход.
А выход из «Лабиринта Смерти» прежний… такая же уютная, просторная раздевалка и тот же самый зал, что два года назад.
Снимаю комбинезон, прячу в шкафчик. Ничуть не удивляюсь, что меня поджидает обычная одежда Стрелка.
Принимаю душ в маленькой кабинке. На этот раз самый обычный душ, никаких противовирусных химикатов. Одеваюсь, на секунду замираю перед дверью…
Что сейчас будет…
Возвращение легенды, что ни говори! Стрелок вернулся в «Лабиринт Смерти». И не один, а с группой товарищей. Причем на этот раз Стрелок и впрямь действует не слишком-то честно…
Выхожу в колонный зал, из которого видны улицы Диптауна. Вот будет смех, если сейчас повторится погоня и мне придется убегать, прятаться в виртуальном публичном доме…
В зале пусто. Почти пусто. Лишь стоит, смеясь и болтая, какая-то компания. Лица незнакомы, это явно не те, кого я расстрелял на пятом этапе…
Черт возьми!
Где же униженные и оскорбленные?
Где жаждущая моей крови толпа?
Подхожу к компании, делая вид, что ищу кого-то. На меня не обращают внимания — идет какой-то свой треп…
— Слышал, Семецкого убили? Три раза подряд?
— Ну?
— Так вот, он ожил и догнал своих…
Дружный взрыв хохота.
— Ребята, вы не слышали про такого игрока — его зовут Стрелок? — спрашиваю наугад.
Недоуменные взгляды. Вялое пожимание плечами.
Из раздевалки выходит молодой парнишка. Его приветствуют, машут руками. Кто-то кричит:
— Круз, да сколько тебя ждать, а?
Вся толпа вываливается из колонного зала.
Я уже забыт, и мой вопрос вместе со мной.
Стою, опустив глаза. Растерянно улыбаясь. Сжимая в кармане рукоять револьвера.
Слава — штука преходящая.
Удивительно еще, как Нике меня вспомнила. Наверное, девочка серьезно готовится к карьере в «Лабиринте Смерти».
А чего я, собственно говоря, хотел?
«Лабиринт Смерти» уже не тот. Не веселая возня в песочнице. Не азартная перестрелка на узких кривых улочках. Для этого, наверное, теперь существуют другие игровые зоны.
А «Лабиринт Смерти» больше всего похож на военный полигон. Здесь учат не геройствовать в одиночку, оттачивая рефлексы и повышая скорость реакции. Пришло время командной игры. Долгих и нудных походов. Взаимной страховки, отбраковки слабых, поддержки сильных, безусловного повиновения командирам…
Почему мне это не нравится?
Что же я — индивидуалист до мозга костей?
Или не доиграл тогда, два года назад, не прошел все то, что должен был пройти?
Поздно искать ответы. Мир изменился. А я и не заметил, забившись в свою тесную, уютную, надежную скорлупу…
Выхожу из колонного зала на улицу. Уже стемнело, зажглись фонари, огни реклам, людей стало словно бы больше… Все правильно, это квартал развлечений, а сейчас наступает очередной людской прилив. В европейском и российском секторе Диптауна все закончили работу и отправились на поиски приключений. Хорошо… Пусть для меня в Диптауне всегда будет вечер. Ранний летний вечер, первые звезды на темно-синем небе, запах отшумевшего дождя…
Глупость мы делаем. Собрались, герои… самоуверенные, как немцы в июне сорок первого… что нам «Лабиринт Смерти»…
Неверна сама наша идея.
Надо было довериться инстинктам, которые увели меня из «Лабиринта» после первой неудачи.
Но что тогда? Что? Искать Темного Дайвера? Проще иголку в стогу сена найти… да и не станет он нам помогать.
Пробиваться на прием к Дмитрию Дибенко, заварившему всю эту кашу? Только подставляться под удар. Он понимает, на что идет, не может не понимать. Когда-то он создал глубину, теперь создает для нее смерть. Чем он руководствуется? Не знаю. Я не психиатр. Любому поступку можно найти самое гнусное и самое благородное истолкование. И какое получу я, если достучусь до Дибенко, роли не играет. От своей новой игрушки он не откажется.
Что мы еще не попробовали?
Пойти в редакции виртуальных газет и журналов? Ну, в «Вестнике Глубины», «Вечернем Диптауне» или «На Волге» меня вежливо выслушают, угостят кофе и выпроводят взашей. Они и не таких психов повидали. В каком-нибудь русскоязычном желтом издании, вроде базирующейся в Воронеже «Птички кар-кар» или липецкой «Шелухи», встретят с распростертыми объятиями. Поблагодарят, пожмут руку и выпустят номер с аршинным заголовком: «Двадцать семь хакеров погибли от вирусного оружия пятого поколения!»
Не верю я в силу такого печатного слова.
Вот в силу глупости, наглости, невежественности — запросто.
На миг мне становится так тоскливо, так безысходно, что я готов прошептать свой верный стишок. Выйти из глубины — пусть голова отзовется болью. Слопать что-нибудь, завалявшееся в холодильнике. И лечь спать… сейчас четыре утра, между прочим…
Вот только спать еще не хочется. Слишком много гормонов бушует в крови. Мы преодолели тот миг, когда хотелось спать, пошли дальше — и добрались до тугой, бессонной усталости…
Поднимаю руку, ловлю такси.
— Бар «У погибшего хакера».
Водитель кивает, значит, адрес ему знаком. Что ж. Посмотрим, где собираются самые крутые хакеры современности?
Едем долго. Похоже, виртуальный бар размещен на каком-то задрипанном сервере, может быть, даже на частной машине владельца заведения. Наконец останавливаемся под сияющей вывеской — на узкой темной улочке она одна.
«У погибшего хакера».
Великолепный метод маскировки, что ни говори. Я думаю об этом совершенно серьезно, без всякой иронии. Что может быть лучшей маскировкой для хакера, чем такая открытая яркая вывеска? Никто ведь всерьез не воспримет.
Надо быть либо неприметным, либо ярким. Иных вариантов не существует.
Расплачиваюсь, подхожу к двери. Толкаю — дверь заперта.
Чувствуя себя полным идиотом, произношу вслух:
— Сердце и Любовь!
С протяжным скрипом дверь отворяется.
Вхожу. Грохот за спиной. Ну закрыли и ладно. Зачем такие шумовые эффекты?
Бар небольшой и, на что я уже и не надеялся, уютный.
Прямоугольная комната, сумрачное освещение. Стены, пол, потолок — все из каких-то маленьких квадратиков… присматриваюсь.
Дискеты.
Надо же, как стильно.
Дискеты самые разные. Некоторые вроде бы новые. Некоторые — подписаны. Тут и программы, и игры… точнее — кусочки программ, кусочки игр.
Мне начинает тут нравиться.
За стойкой бара — явное порождение программы. Розовощекий, плотный, улыбчивый бюргер.
— Кружечку пива, — говорю я, тыча наугад в один из кранов.
Бармен кивает, наполняет кружку.
«Попытка внешнего контроля системы. Получен запрос на идентификацию. Разрешить доступ к системной информации?»
Шепот Вики слышен лишь мне. Я улыбаюсь, киваю бармену, говорю:
— Да…
Денег за пиво с меня не берут. Логично. Раз здесь собираются хакеры, то пиво должно быть ворованным. Бесплатным для своих. А чужие тут и не ходят…
С кружкой в руках отхожу от стойки, оглядываю бар. Народу немного. У одного столика сидят молодые парни самого что ни на есть хакерского вида. Хакерско-голливудского. У них нечесаные длинные волосы, горящие безумием глаза, они неряшливо одеты, оживленно жестикулируют и о чем-то спорят. Именно такие в боевиках подбирают самый сложный пароль за секунду до взрыва, взламывают компьютеры Пентагона, говорят не буквами, а цифрами, падают в каждую лужу, но в решающий момент проявляют отвагу и сноровку, достойную не мирного программиста, а вышедшего поразмяться коммандос.
Опять же ничего определенного сказать нельзя. Это может быть имидж. Может быть маскировка. А может быть инфантильная игра в «крутых хакеров».
Прохожу мимо парней. На меня внимания не обращают — раз вошел, значит, имел право.
В конце зала еще одна группа. Всматриваюсь.
Молодая женщина. Лицо симпатичное, но нервное, дерганое. Крепкий мужчина, немного старше ее. И еще мой недавний сослуживец. Сейчас он во взрослом теле.
Подхожу, взглядом спрашиваю разрешение присесть.
Мужчина и женщина переглядываются.
А Илья, похоже, просто дремлет перед полной кружкой пива, глядя в пространство.
— Ты кто? — спрашивает мужчина.
— Леонид.
Взгляд незнакомца становится почти дружелюбным.
— Садись. Пароль тебе сказал Илья?
— Да, — присаживаюсь рядом. Отпиваю пива. Я так и не посмотрел, какой это сорт, и теперь пью просто пиво — некий абстрактный, усредненный напиток. Ну и ладно.
— Хакер? — резко спрашивает женщина.
— Нет, — честно говорю я. — Ни в малейшей мере.
— Здесь собираются только хакеры, — объясняет мужчина. — Настоящие хакеры.
Пью пиво и жду продолжения. Почему-то кажется, что меня не попросят выйти вон.
— Но если уж наш друг поручился за тебя, — вставляет женщина, — то ты можешь здесь находиться.
— Спасибо, — киваю, всем видом демонстрируя благодарность.
Пауза начинает затягиваться. Женщина легонько толкает Илью в бок, тот слегка качается, но продолжает сидеть.
— Оставь, спит он… — морщится мужчина. — У него четыре утра… Так ты Леонид?
— Да.
— Ты вроде бы хотел помочь Илье найти Храм Дайверов? — интересуется женщина.
— Храм Дайвера-в-Глубине.
— Есть такой, — задумчиво говорит мужчина. — Помню…
Они так и будут говорить — по очереди?
— А зачем тебе ему помогать? — спрашивает женщина.
— Я в доле, — позволяю себе загадочную улыбку.
— Не пудри мозги, — моментально отзывается мужчина. — Какая там доля… мелочь это все. Решил Храм хакнуть?
— Как догадался? — спрашиваю я.
Женщина усмехается, закуривает. Протягивает мне пачку сигарет.
«Маркер», — шепчет Вика.
Беру сигареты и закуриваю.
Хакеры переглядываются. Я сразу съехал вниз по той шкале, которой они классифицируют людей.
— Это сразу видно, — туманно говорит женщина. — Не хакнешь ты Храм. Его даже Дао не смог хакнуть. А он был лучшим хакером в мире.
Про хакера по имени Дао мне не приходилось слышать. Молчу.
— Так, значит, ты хочешь стать хакером? — спрашивает мужчина.
Отвечать «нет» просто невежливо.
— Конечно.
Снисходительные улыбки.
— Тогда заходи сюда почаще, — говорит женщина. — Здесь все — наши ученики и товарищи. Видишь, вон там сидит мальчик в очках?
Смотрю на мальчика в очках. Мальчику лет тридцать, очки у него и впрямь внушительные.
— Он вчера хакнул «Крей», — говорит мужчина.
Хорошо, что я в этот момент не пью пива. Поперхнулся бы, точно. А так… выражение моего лица можно толковать по-разному.
— Талантливый паренек, — снисходительно говорит женщина. — Ты не удивляйся. Внешность обманчива. Два года назад он пришел к нам, не умея даже инсталлировать «Виндоус-Хоум». А теперь добился кое-каких успехов.
Я все еще не могу произнести ни слова. Я думаю о том, как можно «хакнуть „Крей“. Суперкомпьютеры не подключены к сети, они не используются для поддержания Диптауна и работы с виртуальной реальностью. Они имеют собственное программное обеспечение, несовместимое с обычными операционными системами. К тому же…
Хакнуть «Крей» — все равно что угнать паровоз.
Причем паровоз, который стоит на земле, а не на рельсах.
Столь же просто и столь же оправданно.
— Так что… все в твоих руках, — добавляет мужчина.
— Здорово, — только и говорю я. — Никогда о таком не слышал!
Несколько минут мы курим, пьем пиво. В общем-то мне уже все ясно.
Но надо же отстреляться до конца…
— Можно узнать ваши имена? — спрашиваю я. — Просто для удобства?
Опять улыбки.
— Зови меня Кис, — говорит женщина.
— А меня — Берд, — кивает мужчина. — Настоящих наших имен не знает никто.
— Я, собственно говоря, почему пришел… — начинаю мяться. — Илья говорил, что вы можете за пару часов найти Храм Дайвера-в-Глубине…
— Можем, — кивает Кис.
— Не проблема, — добавляет Берд.
— Честно говоря, я тут подсуетился… — смущенно улыбаюсь. — У меня знакомый дайвер есть… бывший дайвер. Обещает показать, где Храм. Но возни много. Если вы сами его найдете… какой мне смысл время тратить?
Хакеры переглядываются.
— Ищи, — говорит женщина. — У нас сейчас нет времени на детские забавы. Правда, Берд?
— Правда, Кис, — кивает мужчина. — К сожалению, правда.
Повисает торжественная тишина.
Понимаю, что должен проявить любопытство. Но ничего не могу поделать с внезапно проснувшимся ехидством. Молчу.
— Наш друг хакнул один швейцарский банк, — говорит Кис. — Он скрывается в Диптауне. Единственное место, куда он может прийти, — этот бар… здесь не бывает чужих.
— Нам необходимо его дождаться, — уточняет Берд.
Как-то грустно это все.
Нет подлинного напора. Я могу просчитать все, что будет сказано, если я просижу здесь еще час, и что прибавится, если задержусь на три часа.
— Мы не можем тебе все рассказать, — со вздохом произносит Кис. — К сожалению, это…
— Слишком страшные тайны… — не удерживаюсь я.
— Слишком мрачные тайны… — эхом отзывается Кис, не успев остановиться.
Маленький конфуз.
Спасает положение Берд. Теперь он пихает Илью, пытаясь того разбудить, не добивается эффекта и задумчиво произносит:
— Ты слышал про операционную систему «Друг»?
— Нет, не доводилось.
— Ее придумал и написал Дао, — торжественно произносит Кис. — Это единственная в мире операционная система с искусственным интеллектом. Она способна самообучаться, совершенствоваться, развиваться.
— За ней идет охота, — понизив голос, сообщает Берд. — Очень большая и серьезная охота.
— Мы работаем на машинах с операционной системой «Друг». — Кис щелкает пальцами, и бармен приносит ей новую кружку пива.
— Она существует в мире всего в двух экземплярах, — говорит Берд.
— Один у меня на машине…
— И один у меня…
— За ними идет охота.
— Ты из Москвы? — внезапно спрашивает Берд. Торжествующе улыбается.
— Да.
— И работаешь на «Виндоус-Хоум»? Я как-нибудь поставлю тебе систему «Друг». Увидишь, что это такое.
Вот это интересно. Обожаю эксперименты с непроверенными программами. Правда, вначале отдаю их Маньяку для вивисекции…
— Только это опасно, — уточняет Кис. — Тогда и за тобой будут гоняться.
— Не привыкать… — машинально отвечаю я. Тянусь за сигаретой. Маркером больше, маркером меньше… существовать им до перезагрузки компьютера.
А так хотелось поверить, что у Ильи есть знакомые хакеры, способные найти Храм Дайвера-в-Глубине…
— Ты даже не заметишь, что у тебя изменилась операционная система, — сообщает Кис. — Внешне все будет выглядеть как и раньше. «Друг» ставится поверх «Виндоус-Хоум», изменяя некоторые важнейшие файлы. Интерфейс сохранится прежний. Только машина начнет работать лучше, гораздо лучше.
— Система будет приспосабливаться к твоему компьютеру, — сообщает Берд. — Ты не хакер, поэтому вряд ли заметишь это сразу… но для профессионала эффект налицо…
— Так что не забывай дорогу в наш бар, — резюмирует Кис.
Киваю. Смотрю на Илью, спрашиваю:
— А он что, всегда спит в глубине?
— Да, ему это нравится, — добродушно подтверждает Берд. — Растет настоящий хакер.
Вставать мне лень, поэтому я смотрю на часы и озабоченно говорю:
— У меня вот-вот сработает таймер…
Понимающие улыбки. На всякий случай спрашиваю еще:
— Берд, а ты видел Храм Дайвера-в-Глубине?
— Да. — Хакер задумчиво разминает в руках сигарету. — Их Храм — высокая белая башня, увенчанная хрустальным шаром. Он имеет семь уровней защиты, и дайверы попросили меня проверить защиту на прочность…
— Стоит ли рассказывать об этом, Берд? — озабоченно спрашивает Кис.
— Дело давнее. — Берд разводит руками. — Чего уж тут. Я тогда прошел шесть уровней, Леонид. Седьмой мне не позволили проверить, видимо, испугались, что я увижу то, что скрывается в зале из хрусталя. Но прозондировать помещение я успел и в общих чертах все понял. Именно там дайверы обретали свои особые способности, и когда кто-то все же взломал защиту, они их утратили… Это было три года назад… помню как сейчас…
Пожалуй, мне пора.
Глубина-глубина, я не твой…
Я снял шлем. Посмотрел напоследок на экран. На двух хакеров и мальчика, который любит спать в глубине. Прошептал:
— Вика, имитация выхода по таймеру.
Изображение гаснет. Там, в баре «У погибшего хакера», тело Стрелка еще с минуту посидит, окостеневшее, неподвижное, внимательно слушающее рассказ про Храм.
Потом оно рассыплется звонкой хрустальной пылью…
Тело ныло, словно меня заставили десять часов ехать по проселочной дороге в кабине старого грузовика. Я отключил комбинезон, стал раздеваться. На экране ждала нарисованная Вика.
— Вика, разбуди меня в девять тридцать.
— Принято… — тихий, ласковый шепот. — Будильник на девять тридцать…
— Завершение работы, — сказал я.
Что же делать… что же делать? Идти сквозь «Лабиринт» бессмысленно. На хакеров надежды нет. Уж если они побывали в Храме до того, как тот был построен…
Я так и стоял у компьютера, когда экран погас и тихий, ровный шум, к которому привыкаешь и перестаешь замечать, стих.
Полпятого.
Время, когда последние ненормальные жители Диптауна начинают выходить из глубины в надежде вместить в три-четыре часа сна то, на что требуется вся ночь.
Ничего. Уже скоро Диптауна не будет. По крайней мере в том виде, в котором мы привыкли его знать.
Может быть, оно и к лучшему?
Я заглянул в спальню. Тихо-тихо… Постоял, слушая тихое, ровное дыхание Вики. Настоящей, а не нарисованной… реальной и оттого далекой.
Она права. Она во многом права, отказавшись от глубины… или почти отказавшись.
Но ведь и ее путь — не для всех…
Я закрыл дверь, прошел в темноте к дивану — такой знакомой и привычной утренней дорогой. Лег, подтянув под голову твердую подушку.
И подумал, что хочу спать без всяких снов…
10
Туман.
Левая стена — лед.
Правая стена — огонь.
Пропасть и мост.
Я сажусь на краю пропасти, свешиваю ноги. Из темной, кажущейся бесконечной глубины тянет промозглой сыростью.
— Хватит, — говорю я бескрайнему туману. — Хватит. Наигрался. Бывают сны, как говорил дедушка Фрейд. Просто сны!
Но мне уже не верится, что бывают обычные сны, в которых бежишь по извилистым коридорам, едешь в разваливающихся лифтах, не можешь зажечь свет или потушить пожар, окликнуть уходящего друга или выстрелить в хохочущего врага. Нет больше для меня нормальных, человеческих снов. Остался лишь этот, знакомый до последнего шага, с единственным выбором в конце — лед или огонь…
— Леонид…
Искоса смотрю через плечо. Я уверен, что никого рядом не окажется, что мой неведомый спутник вновь спрячется в сером мареве.
Но он стоит за моей спиной, пронизанный нитями тумана, сотворенный из него, сгустившийся призрак человека, которого уже нет.
— Ты не помнишь, — спрашиваю я, — увидеть во сне мертвеца — это к беде или к удаче, Ромка?
Ромка подходит и садится рядом. Он словно плотнеет, обретает большую иллюзию плоти.
— Леонид, ты не спишь.
— Сплю.
Ромка качает головой.
Он весь из сгустившейся серой мглы. Кожа лишена всякого цвета; глаза, волосы — все лишь оттенки серого. Он словно ожившая статуя, вытесанная ловким скульптором из неожиданного плотного тумана…
Я вижу его в том теле, в котором он обычно ходил в глубину. В реальности мы встречались лишь один раз, слишком пронзительным было ощущение неловкости, охватившее обоих. Что может быть общего у шестнадцатилетнего мальчишки и взрослого мужчины? То, что оба — дайверы? Это годится лишь для глубины… Там мы были равны и могли быть друзьями.
— Хорошо, — говорю я. — Не сплю. Брежу. У меня дип-психоз.
— Ленька, меня убили…
— Я знаю, Роман. Ты похитил файлы с технологией вирусного оружия третьего поколения…
Ромка улыбается.
У него не было такой улыбки, когда он был живой. По-настоящему взрослой, ироничной улыбки. Наверное, он действительно вырос с тех пор, как мы виделись в последний раз.
А может быть, он вырос после того, как умер.
Призраки памяти, что бы их ни породило: тоска, приязнь, совесть, — не статичные куклы. Они живут своей жизнью в нашем сознании, стареют и меняются, становятся то добрыми, то злыми. От разговора к разговору, которые мы ведем с ними, сами и задавая вопросы, и отвечая на них…
— Леонид, дело не в вирусном оружии. Все куда хуже, Леонид.
— Куда уж хуже?
— Ты поймешь… — Ромка наклоняется вперед, будто хочет сплюнуть в пропасть. Но он, видно, разучился плевать. Просто смотрит вниз, потом выпрямляется. — Ты обязательно узнаешь и поймешь. Главное, чтобы ты понял вовремя.
Мне становится не по себе.
Это уже совсем не похоже на сон. Даже на бред не похоже… хотя откуда мне знать, каким бывает бред?
— Что было в тех файлах, Роман? — спрашиваю я. Мне безразлична нелепость вопроса, который я задаю во сне, задаю, по сути, самому себе. Безразлична, потому что я уже не знаю, где граница между жизнью и сном.
— Ты узнаешь сам. Узнаешь, если дойдешь до Храма.
— Как я до него дойду? Это недели пути, а этого времени у меня нет…
— Нет, — соглашается Ромка.
— Что мне делать?
Я редко спрашивал у него совета. И даже снящийся Ромка кажется растерянным.
— Леонид… ты же дайвер. Не иди общим путем. Ищи свой.
— Свой… я ведь уже не дайвер. Дайверов больше не осталось.
— Конечно. Ведь ты так хотел…
— При чем тут я?
Снова я задал тот вопрос, на который не будет ответа…
— Мне надоел этот сон, Ромка, — говорю я, чтобы хоть что-то сказать. — Ты бы знал, как он мне надоел! Эти стены льда и огня… эта дурацкая проволока… эта чертова пропасть…
— Это все последний раз, — отвечает Ромка охотно и успокаивающе. — Больше снов не будет, Леня. Честное слово.
— Правда? — Я ловлю в своем голосе восторг атеиста, помолившегося первый раз в жизни и услыхавшего ободрительный глас свыше.
— Да. Снов больше не будет, Леня. Да и это не совсем сон.
— Если не сон — то что же? — спрашиваю я. Спрашиваю, зная, что не получу ответа. — Ромка, ты можешь мне хоть что-то сказать?
— Что? — как-то вяло спрашивает он.
— Кто такой Темный Дайвер? — спрашиваю я. И вдруг понимаю, что задал единственно правильный вопрос. Угодил в яблочко своей последней пулей…
Ромка отвечает не сразу.
— Ты уверен, что хочешь знать ответ?
— Да.
— Ты ведь и сам понял, Леонид. Понял, но не хочешь поверить.
— Роман… ответь. Я прошу тебя. Ответь!
— Зачем?
— Чтобы знать, кто послал тебя на смерть! — резко говорю я.
— Я не держу зла, — очень по-книжному говорит Ромка. — Правда. Никто не знал, что все так получится. Если бы я ушел сразу…
Он вдруг дергается, будто порыв ветра ударил по туманной фигуре. Губы еще шевелятся, но я не слышу слов.
А читать по губам я не умею…
— Леня…
Я открыл глаза.
Вика сидела на краю дивана. Ее ладонь медленно и ласково гладила мое лицо.
Со всхлипом втянув воздух, я присел. Тело все еще ныло. Голова раскалывалась от боли.
— На тебе лица нет… — сказала Вика.
— Есть, но оно мне не нравится, — пробормотал я.
— Голова?
— Да…
— Подожди… — Вика встала, быстро прошла на кухню. Я слышал, как она роется в шкафчике, как гремит посудой, как булькает вода. Анальгин всегда был моим самым любимым из всех человеческих изобретений…
— Выпей…
Я разжевал и проглотил две таблетки. Вика стояла рядом, напряженная и… какая-то не своя…
— У тебя снова был кошмар? Ты дергался и что-то шептал.
Я кивнул.
— Леонид, ты уверен, что у тебя нет дип-психоза?
— Абсолютно уверен. — Я жадно допил воду, не уточняя, в чем именно давно перестал сомневаться.
— Что тебе снилось?
— Ромка. Он был мертвый и в то же время — живой. Мы разговаривали. — Я вздрогнул, окончательно признавая, что во сне верил в реальность Ромки.
— Тебе надо отдохнуть, Леня…
Ее рука по-прежнему гладила мои волосы.
— Уехать куда-нибудь… где нет компьютеров, нет сетей, нет глубины…
— В деревню, — поддакнул я.
— Хотя бы в деревню. Хочешь? Поедем вместе?
Я посмотрел ей в глаза.
— Обязательно. Как только все это закончится.
Вика вздохнула.
— И что вы делали в глубине, Леня?
— Шли через «Лабиринт Смерти».
— Как успехи?
— Вышли на десятый этап.
— Всего их сто?
— Да. Не надо говорить, сколько времени уйдет на прохождение всего «Лабиринта». Я устал от арифметики в рамках первого класса.
— Не похоже… — Она встала.
Я сидел, смотрел, как Вика собирается, роется в книгах. А думал лишь об одном.
Какие у нее усталые глаза. Красные, усталые глаза не выспавшегося человека. Проплакавшего всю ночь… или просидевшего почти до утра в виртуальном шлеме.
— Когда тебя ждать? — спросил я.
Вика поморщилась.
— В шесть… в семь. Какая разница, когда я приду? Ты же все равно будешь в глубине.
— Вика, ну ты же понимаешь…
— Конечно. Я все понимаю. Это моя обязанность.
Она никогда не плакала. При мне, во всяком случае…
— Сегодня мы пройдем «Лабиринт» до конца… — сказал я. Вика посмотрела на меня, но промолчала. — Может быть, я буду в шлеме очень долго. Не беспокойся, ладно?
— Девяносто этапов за сутки?
Я промолчал.
— Успехов, Леня. — Вика сказала это совершенно искренне. — Но ты словно сам себя убеждаешь.
— Вначале всегда убеждают себя. Потом — других.
Она кивнула. Мягко хлопнула дверь.
Я встал с дивана. Прошел в спальню.
Ноутбук стоял на тумбочке, там, где нормальные женщины держат духи, крем, тушь и прочую косметику. Шлем и виртуальный костюм висели на стене.
Я сунул руку за отворот костюма, пощупал трикотажную подкладку. Она была чуть-чуть влажной.
Значит, у меня дип-психоз, а Вика на глубину наплевала…
Можно было запустить компьютер и посмотреть лога. Но вот этого я сделать как раз не мог… не должен был. Не имел права.
«Не заглядывай в чужие окна…» — как говорилось в старой доброй детской книжке…
Я провел ладонью по крышке ноутбука, будто возвращая полученную от Вики ласку. И пошел в душ.
deep
Ввод.
Танец цветных снежинок. Вспышки в темноте.
Работай… работай, творение нечаянного гения — Димы Дибенко. Ломай барьеры между правдой и ложью, между нарисованным миром и живыми людьми. Заставь меня почувствовать запах травы и услышать шорох ветра, ощутить твердость камня и тепло огня. Заставь поверить в реальность Диптауна. Я так хочу обмануться!
Нам всегда и всего мало. Крыша над головой, солнце в небе, рука в твоей руке, кусок хлеба на столе — что это значит по сравнению с придуманным миром? Словно джинн, вырвавшийся из заточения, ты волен строить дворцы, рушить города, заводить гаремы и устраивать пиры. Диптаун — сказка, ставшая явью. Наркотик невиданной силы…
Первый шаг — самый трудный.
Сознание еще дергается в путах дип-программы… и мир вокруг чуть-чуть плывет, меняется. Тесный гостиничный номер. У меня были дворцы, у меня были унылые панельные многоэтажки, у меня были хижины в лесу и бунгало на затерянном в море острове.
Я вернулся к началу. К копеечному стандартному номеру виртуальной гостиницы. Одна иллюзия не может быть слаще другой.
Я делаю шаг. Смотрю в зеркало.
Стрелок хмурится. В глазах цвета весеннего неба — черные точки зрачков. Почему глаза остаются зеркалом, даже если они нарисованы?
— Поработаем, — говорю я.
Отражение в зеркале кивает в ответ на мой кивок.
Время еще есть. Я перекусил в реальности, но сейчас мне хочется обмана. Красивого, вкусного обмана, а не стаканчика йогурта и бутерброда с сыром. Выхожу из гостиницы, ловлю машину.
— «Царь-рыба»…
* * *
Наверное, это смешно — приехать в рыбный ресторан, чтобы выпить чашечку кофе. Но кофе здесь великолепный.
Смотрю, как священнодействует официант, на моих глазах готовя кофе по-арабски. Желтый горячий песок, в котором стоит турка, бодрящий уже на расстоянии запах…
— Простите, а мы не знакомы?
Я смотрю на Ежика. Нюх у него какой-то. В теле Стрелка он меня ни разу не видел.
— Знакомы, — признаюсь я. — Леонид… мотоциклист такой унылый…
Ежик светлеет лицом, вопросительно поглядывает на соседний стул.
— Садись, — без всякого удивления говорю я. И понимаю, что именно из-за него и приехал в «Царь-рыбу».
— Эх… время у меня кончается, — не слишком оригинально заявляет Ежик. Оглаживает коротенькую стрижку.
— Продлим твое время, — говорю я. — Расскажешь что-нибудь интересное?
— Скучно все… — Ежик вздыхает, присаживаясь. — Официант… мне кофе с коньяком…
— Ничего нового? — удивляюсь я.
— Ну… как сказать. — Ежик снова вздыхает. — Говорят, в «Лабиринте Смерти» какие-то разборки идут… игроки палят друг по другу, правил не соблюдают…
Откуда у него такой нюх?
— Там всегда палят, — говорю я.
Ежик вздыхает, согласно кивает. Что поделать, такова жизнь… он вполне со мной согласен…
— «Шелуха» про Падлу написала. — Он возвращается к теме нашего прежнего разговора. — Что, мол, действительно его шлепнули из оружия третьего поколения. Что Падле — пятьдесят четыре года, он самый старый в мире хакер. Жил в Магадане…
Молчу.
Ежик задумчиво чешет затылок. Сегодня ему не везет — ну вот никак я не проявляю заинтересованности…
Вряд ли он на самом деле жаждет раскрутить меня на пару долларов. Скорее всего болтовня с посетителями ресторана давно стала его хобби. Понять, что и кому нужно услышать…
— Говорят, недавно Дибенко в глубине видели…
Кажется, он все-таки попал.
— Серьезно? Где?
— На конференции по новым коммуникационным программам. Он там инкогнито был, но знающие люди догадались.
— Почему бы создателю глубины в ней не появиться? — спрашиваю я. Улыбаюсь. Дибенко меня интересует, конечно же. Но только не тот факт, что он где-то мелькнул…
— Докладов он не делал, — продолжает Ежик гнуть свою линию. — А так, в разговорах, высказался. Что глубина в нынешнем виде — мерзкое подобие реальной жизни. Что он мечтал совсем о другом. И скоро все в Диптауне должно измениться… кардинально… в лучшую сторону…
А вот это интересно.
Я тоже не сомневаюсь, что Диптаун изменится после появления в нем реального оружия. Но вот насчет «лучшей стороны»…
— Его бы устами…
Ежик хихикает, делает глоток коньяка, потом глоток кофе:
— Насчет него не волнуйся, уж для Дибенко меду выпить — не проблема. Вот что значит вовремя запатентовать программу.
— Ежик… а ты принимаешь персональные заказы?
— Что? — Он отставляет чашку.
— Ежик, — повторяю я. — Ты толчешься в «Царь-рыбе» и рассказываешь посетителям всякие сплетни. Это здорово. Но мне нужна персональная сплетня. Понимаешь? Сплетня из сплетен. Царь-сплетня.
— О Темном Дайвере?
Нет, он действительно уникум. Мы ведь ни разу не говорили с ним о Темном Дайвере. Вообще о дайверах не говорили.
— Да.
— А что тут говорить? — Ежик вопросительно смотрит на меня. — Есть такой. У всех дайверов два года назад полностью исчезли их особые способности. У него — нет.
— Кто он?
Ежик разводит руками.
— Чем занимается?
Старик со вздохом заглядывает в пустую рюмку. Я киваю официанту, тот без вопросов приносит бутылку коньяка.
— Дибенко он подсиживает…
Моя очередь удивляться.
— Что?
— В чем-то они не сошлись. Темный Дайвер гоняется за Дибенко… ну, как гоняется… пытается тому навредить. Кишка тонка, конечно. Даже у дайвера. Дибенко не Билл Гейтс, конечно, но тоже миллионер.
— Откуда информация?
— Сплетни… — вяло говорит Ежик. — Вся информация мира — это сплетни. Если умеешь их слушать, то можно научиться и вычленять истину.
— А пускать сплетни ты умеешь? — спрашиваю я. У меня вдруг рождается план, настолько безумный, что удержаться от реализации нет сил.
Ежик бросает на меня быстрый взгляд. Нет, он не старик. Взгляд молодой, цепкий. Если, конечно, можно верить взгляду в глубине.
— Невелик труд… если знаешь кому, как и что рассказать. Завтра вся глубина будет новости обсасывать, послезавтра «Птичка кар-кар» передовицей разродится.
— Сколько это будет стоить? — Я задаю вопрос в лоб.
— Смотря, что именно надо рассказывать, — ни оскорбленным, ни удивленным Ежик не выглядит.
— Надо рассказать, что бывший дайвер по имени Стрелок получил от Дмитрия Дибенко заказ найти и обезвредить Темного Дайвера. Дибенко выдал Стрелку оружие второго поколения, но это не помогло. Тогда Стрелок получил оружие третьего поколения. Смертельное.
Ежик задумчиво смотрит на мой револьвер.
— А это правда?
— Разве мой ответ может дать тебе хоть какую-то полезную информацию? — интересуюсь я. — Единственным доказательством будет выстрел в тебя…
— Понимаю, — кивает Ежик. — Вопрос снят.
— Так берешься?
Он кивает.
— Сколько?
— Нисколько. Это из любви к искусству.
— Когда об этом станут говорить?
Ежик задумчиво смотрит в потолок.
— Ну… значит, Петр сюда приходит обедать… Макс ближе к вечеру заглянет… Учитель тоже… так… К ночи по Москве русский сектор Диптауна будет в курсе. К утру просочится повсюду.
— Спасибо, — говорю я.
Действительно удачно. Когда я выйду из «Лабиринта Смерти», Диптаун будет в курсе очередной сплетни. Разумеется, подобных сногсшибательных историй за день проходит несколько десятков. Но мне важно, чтобы эту информацию получили два человека — Дмитрий Дибенко и Темный Дайвер.
Причем один из них будет знать, что это ложь. Другой — вполне может предположить, что история правдива.
Вот на этом и можно сыграть.
Я достаю деньги и подзываю официанта.
Портал сегодня гудит особенно сильно. Может быть, что-то изменили в диапазоне звука — гул почти физически неприятен. И молнии над каменной аркой бьют куда чаще.
— Привет, Леня! — кричит Пат.
Троица хакеров уже здесь, и Маньяк тоже. Зуко и Нике опаздывают.
— Ждем? — спрашивает Чингиз, здороваясь.
— Конечно.
Падла мрачно жмет мне руку. Он сегодня неразговорчив, дымит «Беломором», не реагирует на вопросы Пата и вообще похож на невыспавшегося и разочаровавшегося в жизни человека. Ждать, к счастью, приходится недолго. Зуко и Нике появляются под ручку, Компьютерный Маг что-то оживленно втирает девушке. Пожалуй, он единственный из нас полон оптимизма.
Нет, вру. Я тоже улыбаюсь.
— Леонид, ты что-то придумал? — спрашивает Маньяк. Пожимаю плечами, и ему этого ответа вполне хватает.
— Вот и мы! — кричит Маг. — Заждались, а?
Становимся тесным кружком. Нас обтекает толпа — компьютерные призраки и живые игроки. Любопытные взгляды, перешептывания… но никто не подходит.
— Будем совещаться? — спрашивает Чингиз. — Или как вчера, беги и стреляй?
По его лицу видно все отношение к такому плану.
— Будем, — говорю я. — Свежие идеи есть?
— Пойти к руководству «Лабиринта», — внезапно говорит Падла. — Пусть останавливают всех монстров, выгоняют игроков… дают нам проход. Надо объяснить ситуацию, пусть прочувствуют…
У Пата глаза делаются круглыми от удивления. Не ожидал он от Падлы такой капитуляции. А ведь Падла прав… беда в одном, что никто нам не поверит.
— У меня есть план получше, — отвечаю я. — Шурка…
Маньяк вопросительно смотрит на меня.
— Давай начистоту. «Варлок» с тобой?
— Ты чего? — очень натурально удивляется Маньяк. — Забыл, как нас вчера чистили перед «Лабиринтом»? Не пронести с собой оружия!
Я молчу. Смотрю на него и молчу. Секунд десять мы играем в гляделки.
Потом Шурка сдается.
— Любой новый вирус используется в полную силу только раз. Леня, ты же должен это понимать.
— Я понимаю.
— Только в критической ситуации. И больше никак. Второго шанса не будет — отработает защита «Лабиринта», опознает и нейтрализует вирус. Что тогда?
— У нас не будет никакого «тогда», если сегодня мы не пройдем «Лабиринт», — просто говорю я.
Зуко недоуменно переводит взгляд с меня на Маньяка. Спрашивает:
— Так ты что, Саш, пронес что-то вчера?
— Пошли, — решаю я. — Чем меньше мы сейчас будем болтать, тем лучше.
Возражений нет. Чингиз несколько оживляется, Падла задумчиво смотрит на Маньяка. Наверное, пытается понять, что именно придумал Маньяк.
— Как ты узнал? — спрашивает Шурка, когда мы уже входим в арку.
— Да я в жизни не поверю, что ты не придумал, как обмануть их защиту, — просто отвечаю я.
На этот раз никаких анабиозных камер. Правильно, мы ведь уже на пути, нам не нужно повторно десантироваться.
Но душ по-прежнему обязателен.
Под пристальными взглядами сержантов мы раздеваемся и входим в кабинки.
Вода остро пахнет химией. Стоим под тугими струями и пялимся на моющегося Маньяка, неосторожно выбравшего кабинку у противоположной стены. Выглядит это даже недвусмысленно, но что поделать… всех нас интересует один-единственный вопрос: где Шурка спрятал вирус. Маньяк явно начинает злиться.
Помывка заканчивается. Кто-то из персонала молча указывает нам на терминалы у стены. Идем к ним.
— Сашка, а я догадался где! — страшным шепотом говорит Зуко. Уворачивается от оплеухи, с хохотом набирает свой пароль и исчезает.
Идем следом.
Вершина.
Сиреневое небо, фиолетовые облака. Искрящийся снег.
Мы появляемся здесь уже одетыми и с тем оружием, с которым вышли на десятый этап.
Вот только мы не одни. У края пропасти сидит человек. Худощавый, невысокий, про таких говорят «маленькая собачка — весь век щенок». Рядом с ним лежит на камнях какая-то немыслимая пушка, больше всего похожая на гибрид снайперской винтовки и кочерги. Кажется, такой были вооружены охранники в офисе «Лабиринта».
Зуко держит человека под прицелом пистолета. Вряд ли того можно убить с одного выстрела — на нем очень неплохая броня. Но удар почти наверняка сбросит незнакомца с обрыва.
— Что будем делать? — спрашивает Маг весело.
Рядом с нами возникает Маньяк и сразу же берет на изготовку автомат.
Человек медленно поворачивается.
— Отбой, — облегченно говорю я. — Ребята, не стрелять! Это свой!
Оружие они все-таки не опускают. А я подхожу к Крейзи Тоссеру.
— Я дурак, — говорит Дик.
Мы пожимаем друг другу руки.
— Не выдержал? — просто спрашиваю я.
Дик качает головой. В глазах у него какая-то растерянная тоска:
— Ты понимаешь, Леонид… Я взял отпуск. По болезни. Сердце пошаливает последнее время, честное слово!
Киваю. Я верю.
— С внуком погулял, — неожиданно говорит Дик. — Он маленький еще. В глубину не ходит. Я вдруг подумал, что он в нее и не попадет. Никогда. Если ты не справишься. А это неправильно, Леонид, совершенно неправильно, если внуки не могут того, что было доступно дедам. У тебя есть внук?
— Нет.
— Тем более я тут ориентируюсь лучше, чем вы, — продолжает Крейзи. Он то ли себя уговаривает, то ли меня. — Да и пройдете вы «Лабиринт», а что дальше? В Храм попасть не так-то просто. Два дайвера лучше, чем один, верно?
— Верно.
— Это твоя команда?
Оглядываюсь и киваю.
Первой к Дику подходит и пожимает руку Нике. За ней — остальные.
— Я обузой не буду, — быстро говорит Крейзи. — Это ведь моя работа, я в «Лабиринте» с первого дня. Я девять этапов прошел за четырнадцать часов.
— А как же предел — «два часа на этап»? — спрашиваю я.
Крейзи усмехается. Падла вполголоса бормочет:
— На каждый предел найдется свой беспредел…
— Никто не против Дика? — спрашиваю я на всякий случай. Возражений не слышно.
Крейзи поднимает свое ружье, забрасывает на спину. Озабоченно говорит:
— Сейчас будут два этапа, они тяжелые. Если ничего не изменилось, то по два часа на каждый уйдет. Потом чуть легче…
— Дик…
Он замолкает.
— Мы не собираемся идти по этапам, — мягко говорю я. — У нас нет на это времени.
Крейзи хмурится.
— Помнишь «Варлока-9000»?
— Противовирусную обработку не обманешь, — качает головой Крейзи.
— Уверен?
И вот теперь у него на лице появляется растерянность.
— Зачем…
— Пробьем лаз на сотый этап. Сразу. Шурка, это возможно?
— Посмотрим… — уклончиво отвечает Маньяк.
— Леонид… — у Крейзи что-то происходит с программой перевода. Несколько следующих слов просто неразборчивы. — Тебе мало тех неприятностей?
— Выхода нет, Дик. Я сразу говорю, что мы собираемся делать. Ты можешь отказаться и не участвовать.
Крейзи Тоссер оглядывает всех, будто надеется найти поддержку против меня. Но поддержки нет.
— Леонид, ты пойми, Леонид… Сто этапов «Лабиринта» — это наращивание сил игроков! Приобретение более мощного оружия, брони, да и просто самая обычная тренировка! С девятого этапа прыгнуть на сотый — это все равно что человека, едва научившегося держаться на воде, заставить переплыть Берингов пролив!
— Ну мы же с тобой умеем нырять и выныривать, Крейзи?
Он молчит. Он, похоже, и впрямь обеспокоен не столько неприятностями со стороны владельцев игры, сколько перспективой немедленно оказаться на сотом этапе.
— Ты идешь с нами? — спрашиваю я.
— Иду, — наконец решает Крейзи. — Но это теория. Только теория. Вирусное оружие в «Лабиринт» теперь пронести невозможно!
— Шурка… теперь дело за тобой, — говорю я. — Возможно или нет?
Маньяк вздыхает:
— Ты уверен? Твой друг говорит правильные вещи.
— Я уверен.
— Псих ты все-таки… — беззлобно говорит Шурка. Поднимает свой автомат, широко улыбается.
И со всего маху бьет себя прикладом по зубам.
