Рам Дир сражался.

Величественные стены и могучие башни, созданные древними строителями, высились над окрестностями, словно каменное войско, вставшее единым строем против превосходящих сил врага. Когда по приказу генерала Орнаво имперские катапультеры дали залп, и огромные глыбы серого известняка с шипением рассекли утренний воздух, город-крепость поднял незримые щиты – и камни с грохотом разлетелись вдребезги, столкнувшись с магической защитой. Ни одного скола не появилось на белом камне стен, ни один зубец не рухнул, ни один контрфорс не обрушился.

– Они думали, что это будет легкой прогулкой, – зло ощерился сир Джам, наблюдая за неудачными попытками врага. – Орнаво, небось, уже видел себя на главной башне с имперским флагом в руках. Но не Духи горшки обжигают.

– Сир, они готовят зажигательные снаряды! – сказал сир Бэррон, указывая мечом на катапульты, расставленные вдоль холмистого гребня в трех сотнях шагов от города.

– Думаю, и это им не поможет, – сир Джам оперся рукой в латной перчатке на полированный камень зубца, подался вперед, глядя на затянутые дымом катапульты.

Там действительно готовились к попытке сжечь Рам Дир. Прислуга метательных машин загружала с помощью длинных клещей в корзины катапульт большие глиняные шары, над которыми дымили толстые фитили.

В шарах плескалась густая маслянистая смесь, известная под названием «драконья кровь». Ее изготовляли имперские алхимики по рецептам, найденным в древних манускриптах. Температура горения «крови» была такова, что дерево или человеческая плоть за считанные мгновения превращались в пепел, а гранит и базальт плавились, словно воск.

Это страшное оружие уже помогло имперцам взять не один город. Сир Джам знал, что в некоторых местах с помощью «драконьей крови» были превращены в выжженные пепелища крепости, которые до этого считались неприступными. Шаргал, Аньао, Дурбаг, Сол-Хар – перечень уничтоженных городов и замков был длинным.

Над зубцами и забралами ворот Рам Дира развевались флаги, солнце сверкало на наконечниках копий и полированных доспехах воинов отряда сира Джама. Ополченцы из числа новоиспеченных горожан были экипированы и вооружены куда хуже. На троих приходилось одно копье или алебрада, панцирей и нагрудников не было вовсе.

Люди с тревогой смотрели на вражеские приготовления. Им было хорошо видно, как стоящий на холме генерал Орнаво через вестового отдал приказ, и грозно загрохотали имперские барабаны.

– Всем уйти со стены! – крикнул сир Джам. – В укрытие, в укрытие! – прокатился приказ по городу.

Сам он при этом не двинулся с места, продолжая опираться о зубец.

– Сир, вы думаете, зажигательные снаряды пробьют защиту? – спросил сир Бэррон.

– Нет, – ответил бывший второй капитан, – но я обязан подстраховаться, мы не можем рисковать людьми попусту, их у нас и так слишком мало…

Договорить он не успел – катапульты дали залп. Глиняные шары взвились в голубое небо, оставляя за собой дымные следы, действительно напоминавшие хвосты огромных драконов, и понеслись к стенам и башням Рам Дира.

– Ну, господа древние маги… – прошептал сир Джам, – сейчас-то и станет ясно, на что вы годитесь…

Первый из глиняных шаров врезался в стену города и разлетелся на части, выплеснув свое зловещее содержимое, которое тут же воспламенилось от фитиля. Зеленовато-алый огонь слепящей кляксой растекся по белому камню… и бессильно стек вниз, словно простая вода!

– А-а-а! – радостно закричал сир Бэррон. – Не горит! Не горит наш Рам Дир!

– Не горит, не горит!! – подхватили голоса. Солдаты и ополченцы поспешили выбраться из укрытий и казематов внутри стен и башен.

В воздухе повис запах гари.

Несколько дней самые разные снаряды бились о внешние стены, словно яйца о столешницу. Камни разлетались песком, цепи отскакивали обратно в поле, огонь расплескивался и гас, убитый древней магией. Это было красивое и совершенно бессмысленное зрелище, от которого у генерала Орнаво кривилось лицо, точно от зубной боли.

– Они думают, что у нас ничего не получилось. Что ж, эти глупцы дорого заплатят за свою тупость! – генерал поднял руку и крикнул – На штурм! Все!

По сигналу командиров имперцы бросились раскидывать охапки соломы и вязанки хвороста, которыми были укрыты до поры осадные лестницы. Составные, длинные, они походили на хребты давно вымерших гигантских животных. Верхняя часть каждой лестницы была окована железом и увенчана зубчатыми скобами – чтобы защитники города не смогли столкнуть ее со стены.

Солдаты подхватывали лестницы и тащили их к стенам. С холма, на котором стояли Оранво, Царственный Лис и высшие офицеры, казалось, что стальные муравьи волокут множество соломинок, чтобы с их помощью забраться на груду белых камней. Первая лестница прислонилась к стене Рам Дира. Орнаво ожидал, что сейчас опять пойдет в ход магия создателей удивительного города, но тут она оказалась бессильна – лестницы одна за другой беспрепятственно вставали, цепляясь скобами за зубцы, и по ним проворно лезли самые опытные и яростные рубаки из числа имперцев и наемников.

Защитники города пытались рубить лестницы топорами, сталкивали их жердинами и баграми, но тщетно. Воины из числа штурмующих поднялись наверх и вступили в бой, пытаясь закрепиться на стенах. Вниз полетело первое тело. Дикий, полный животного ужас крик прорезал шум боя и затих в тот момент, когда сброшенный с лестницы воин достиг подножья стены.

Царственный Лис повернулся к Орнаво.

– Пожалуй, я поведу своих рыцарей ближе к воротам.

– Зачем? – пожал плечами генерал.

– Уважаемый генерал, это же очевидно! У них не хватает людей на стенах. Они должны попытаться сделать вылазку, чтобы разрушить лестницы. Это их единственный шанс отбить штурм.

– Ерунда! – высокомерно заявил Орнаво. – Мы брали десятки городов. Мои доблестные солдаты возьмут этот прежде, чем враг успеет организовать какую-нибудь вылазку. Уверяю вас, к ужину город будет наш. Кстати, что вы предпочитаете под красное лиморское? Печень фазанов? Запеченную кабанью ногу? Вырезку из оленины?

– Я предпочитаю голову сира Джама, – зло ответил Царственный Лис. – Но что-то мне подсказывает, что я не получу того, чего хочу…

Бой кипел на гребне стен, бой отчаянный и беспощадный. Солдаты и ополченцы города изо всех сил сдерживали натиск имперцев, пытаясь сбросить врага вниз. Ценой невероятных усилий им удавалось порой очистить той или иной участок стены от закованных в пластинчатые доспехи наемников и суровых легионеров, прошедших через множество битв, но осадные лестницы исправно поставляли наверх все новых и новых врагов.

Сир Бэррон, ответственный за оборону левого крыла укреплений, потерял шлем, его меч был до рукояти покрыт вражеской кровью, а доспехи украшали многочисленные вмятины от ударов вражеских клинков. Пробившись к центральной башне, он крикнул сиру Джаму, рубившемуся сразу с тремя противниками:

– Они поднимают арбалетчиков! У меня полегла половина воинов! Если нас начнут расстреливать в упор, стену мы не удержим!

Сир Джам в глубоком выпаде проткнул бородатого наемника, вооруженного топором на длинной рукояти, столкнул со стены врага в чешуйчатой кольчуге и крикнул, обращаясь к сиру Друзо, что дрался рядом:

– Резерв – к сиру Бэррону!

Сир Друзо молча кивнул, подозвал двух оруженосцев и побежал вниз.

– Стоять насмерть! – крикнул бывший второй капитан оставшимся солдатам.

Бой закипел с новой силой. Ополченцы, прикрываясь наспех сколоченными из досок щитами, кололи врага пиками и глушили закованных в сталь имперцев кистенями, изготовленными из кузнечных наковален. С таким кистенем управлялись три человека – двое, скрываясь за спинами воинов со щитами, поднимали тележную оглоблю, к которой цепью была прикреплена наковальня, а еще один ополченец удерживал ее до поры, ожидая приказа. Когда следовал резкий крик, он отпускал наковальню, и она обрушивалась на шлем очередного врага.

Чудо-кистени не давали осечек, и уже несколько десятков имперских солдат и наемников валялись на каменных плитах, мешая своим же товарищам сражаться. Но в остальном дела у защитников Рам Дира шли далеко не блестяще – враг сумел захватить часть стены, и наверх поднялись арбалетчики, принявшиеся засыпать оборонявшихся тяжелыми стальными болтами, пробивавшими дощатые щиты ополченцев насквозь.

Резерв, брошенный сиром Джамом в бой, состоял из опытных латников Буа, но не смог переломить ход боя – под ливнем болтов солдаты вынуждены были отступить. Ситуация выходила из-под контроля, и тогда бывший второй капитан принял единственное правильное решение. Спустившись со стены, он подозвал сира Овада и объявил о вылазке.

Запели рога, заржали кони. Рыцари садились в седла, готовили оружие. По знаку сира Джама стража открыла ворота, и конный отряд вынесся из города. Это было величественное зрелище! По зеленому полю на фоне белоснежных стен неслись в свой, возможно, последний бой мятежные рыцари Буа. Сир Джам в алом плаще скакал в голове отряда, готовый разделить судьбу своих друзей. Прижав щиты, наклонив копья и опустив забрала, рыцари мчались на скопление имперской пехоты у подножья осадных лестниц. Те слишком поздно заметили угрозу. Их капитаны не успели скомандовать перестроение, не успели сколотить стену щитов – отряд сира Джама ворвался в скопище имперцев, как щука в стаю рыбьей мелочи.

Отвратительный лязг и крики умирающих огласили поле битвы. Имперцы пытались противостоять латникам, но тщетно – их ждала ужасная смерть под копытами закованных в броню коней, на остриях копий, под ударами мечей и секир. Добравшись до первой лестницы, рыцари снесли ее, даже не останавливаясь – попросту сшибли нижние секции, и сверху с отчаянными воплями полетели не успевшие забраться на стену воины врага. А всадники с ревом неслись дальше, рубя направо и налево. Через несколько минут большинство лестниц оказались уничтожены, а пехота имперцев бросилась врассыпную, стремясь уйти из-под удара.

Рам Дир сражался!

– Трусы! Ублюдки! Бейте их, бейте! – орал побагровевший Орнаво, потрясая украшенным драгоценными каменьями мечом. Он метался по вершине холма, отправляя навстречу бегущей пехоте одного офицера за другим. – Куда?! Назад! Казню каждого!

– Если вы выполните свою угрозу, то потеряете половину войска, – спокойно заметил Царственный Лис, флегматично полируя замшевым лоскутком и без того сияющий наруч своего доспеха.

– Молчать! – рявкнул генерал, резко повернувшись к союзнику. – Ты!..

– Пока что мы с вами на «вы», генерал, не забывайте об этом! – поправил его Лис.

– Вы… Что вы стоите? Где ваши люди?!

– Вы сами сказали, что атака на ворота не нужна. Теперь, когда они предприняли вылазку, и мы потеряли и лестницы, и людей, она бессмысленна. Сир Джам успеет убраться обратно в город до того, как мы перехватим его.

– Не рассуждать!! – снова заорал Орнаво. – В бой! В бой! Это приказ!!

– Как угодно вашей милости, – с лязгом пожав плечами, Царственный Лис подал знак оруженосцам, и ему подвели коня. – Я уважаю принципы единоначалия, генерал. Хотя зачастую именно из-за этого многие сражения оказываются проигранными…

Оставив задохнувшегося от гнева Орнаво переваривать сказанное, Царственный Лис повел своих всадников на перехват отряда сира Джама, уже разрушившего последнюю из осадных лестниц. Но все случилось так, как и предсказал Лис – едва рыцари из Рам Дира заметили, что им угрожает опасность в лице мощного конного соединения, способного опрокинуть и уничтожить небольшой отряд, сир Джам скомандовал отступление. Отряд развернулся и устремился к воротам, под защиту надежных стен и башен. К этому моменту стены уже были очищены от остатков имперцев и наемников. Едва сир Джам последним въехал в ворота города, как они захлопнулись перед самым носом у передовых кавалеристов Царственного Лиса.

День клонился к вечеру. Над лагерем имперцев поднимались дымы походных костров. Из шатра генерала Орнаво доносилась площадная брань – командующий армией распекал своих подчиненных, свалив на них всю вину за неудачи этого дня. Над Рам Диром, напротив, стояла печальная тишина. Ополченцы и солдаты хоронили убитых, жители города помогали с ранеными, провиантом, чинили оружие и доспехи. Все готовились к возможному ночному штурму.

Сир Джам сидел в шатре на приворотной площади. Рядом были верные ему рыцари.

– Сир, я не понимаю! – говорил сир Верьен с обидой в голосе, – почему город позволил врагу взобраться на стены! Почему Рам Дир не остановил этих имперских крыс, как останавливал лазутчиков у ворот?

– Я не знаю, – честно признался сир Джам.

– Если Рам Дир их не остановит, долго мы не протянем, – добавил сир Бэррон.

– Согласен, – кивнул бывший второй капитан. – Нам нужна помощь. Нужны союзники. Рам Дир – сильная и неприступная крепость, к тому же его охраняет древняя магия, но без защитников город не выстоит. Имперцы попросту задавят нас числом. Еще один штурм, подобный нынешнему – и нам некого будет вывести на стены. Нужно созывать Совет. И если мы не сумеем отыскать союзников, город придется оставить…

Совет собрался в большом зале. В свете факелов суровые лица людей казались высеченными из камня – темные пятна глазниц, сжатые рты, морщины, натруженные руки, стиснутые кулаки. От изваяний защитников Рам Дира отличали лишь свежие повязки с проступившими пятнами крови.

Сир Джам вышел на средину и негромко произнес:

– Возможно, это наш последний Совет. И уж совершенно точно последний в таком составе. Кто из нас останется жив после следующего штурма? Возможно, что и никто. Но мы несем ответственность за людей, что пришли с нами из Нордении и тех, кто присоединился к нам здесь. Старики, женщины, дети – они будут вырезаны, едва падет последний защитник. Геройски погибнуть на стенах – смерть, достойная мужчины, но это слишком легкая смерть. Мы не можем позволить себе такую роскошь. Мы должны выжить – и сберечь людей. Сберечь любой ценой. Рам Дир – это не просто груда камней. В нем живет древняя магия, которая приняла нас и оказывает поддержку. Оборонять Рам Дир – наш долг. Попрошу высказываться…

В зале стояла напряженная тишина, слышно было только, как потрескивают факелы да тяжело вздыхают старшины и выборные ополченцев. Первым слово взял сир Бэррон. Он встал, откинув со лба вьющиеся волосы, и решительно заявил:

– Бегство – это унизительно. Сир Джам прав – мы не можем бросить город. Это… это как предательство! Рам Дир стал новым домом для многих! Вся Этория сегодня говорит о нас, о новом государстве свободных людей! Я за то, чтобы сражаться! А если нам суждено погибнуть – пусть так, но память о нас останется в легендах.

Рыцари согласно закивали – пылкая речь сира Бэррона нашла среди них поддержку, молодой воин высказал то, о чем думали все соратники сира Джама.

– Хм… – глухим голосом произнес Дова, представитель горожан. – Сражаться – означает погибнуть. Для рыцаря смерть на поле боя почетна, это так. А как быть крестьянам, ремесленникам, торговцам? Наши семьи хотят жить, работать, пахать землю, хотят мира. Я за то, чтобы отступить из города. Мы уйдем в леса, на север Магниссии, туда, где высятся неприступные горы. Имперцы не пойдут за нами – им нужен город, генерал Орнаво хочет поднять свое знамя на главной башне Рам Дира, отчитаться перед императором и получить награду. После этого они оставят тут гарнизон и уйдут. Жизни людей важнее стен. В общем, мы за исход.

– Друзья! – сир Джам нахмурился. – Все вы говорите правильные вещи, но все вы неправы. Вы невнимательно слушали меня. Мы не имеем права погибнуть, это слишком просто. Мы не можем сдать город – это повлечет за собой такие последствия, которые скажутся на всей Этории. Поэтому необходимо в первую очередь подумать о поиске союзников. Кто что может сказать на этот счет?

Вновь воцарилась тишина. Пауза длилась достаточно долго, и сир Джам уже начал терять терпение, оглядывая хмурым взором своих соратников, как голос подал старый сир Овад.

– Сегодня там… – он мотнул нечесаной головой в сторону, – на стенах мы захватили в плен троих имперцев. Двоих… убили. Они зарубили старого Грума, Юлло и еще несколько наших, и я не смог сдержать ребят. Третьего мне удалось отбить. Так вот – он несет какой-то бред о каких-то странных нелюдях с синей кожей, которые якобы живут в лесах неподалеку. Может, это и слухи, но имперские солдаты в них верят и очень опасаются этих чуземцев.

– Люди с синей кожей? – уточнил сир Джам. – Ну-ка, почтенный сир Овад, давай своего пленника сюда!

Спустя несколько минут посланные горшечником ополченцы втолкнули в зал худого черноволосого человека с запекшейся раной на щеке. Имперец был одет в потрепанный битвой военный камзол, испуган и явно считал, что его привели на казнь. Увидев сира Джама, облаченного в сияющие доспехи, он безошибочно угадал в нем предводителя, бросился к нему, упал на колени и завопил:

– Сир! Не убивайте!

– Это будет зависеть только от тебя, – объявил сир Джам.

– Все что угодно!! Я все сделаю! Все!

– Мне нужно знать о синекожих людях, что якобы прячутся по округе!

– Да, да! У меня по этому поводу есть важные сведения! – затараторил пленник, – Правда, я не лгу! Перед штурмом один наш караван наткнулся на странных синих существ… это были люди… и не люди одновременно! И вооружены они были странным оружием…

– Откуда такие точные сведения? – усомнился сир Бэррон.

– Эти синие… они на наш караван напали… стражу перебили, товар стащили, а повозки оставили… они дикие… их не остановили ни наши гербы, ни флаги…

Сир Джам нахмурился. У меня же возникло сильное желание помочь бывшему второму капитану. Во что бы то ни стало я должен был рассказать ему о том, что все услышанное правда, что даары действительно были рядом, и вел их Минар. По телу пробежала волна тепла. Мысли вдруг сами вырвались из моего сознания и полетели в далекий Рам Дир. Мгновением позже на сира Джама нашло видение, и это было мое видение. Бывший второй капитан вдруг увидел, что синие люди действительно находились близко, в каких-то двадцати лигах к западу от города. Их было много, целое войско, и заправлял ими обычный человек, северянин! И самое удивительное – сир Джам знал предводителя синекожих – он видел его раньше, давно… в Бонвиле!

Видение растаяло. Сир Джам тряхнул головой и осмотрелся. Все по-прежнему молча ждали его команды.

– Уведите. Пусть живет… пока, – сказал правитель Рам Дира.

Когда пленника увели, он отдал следующее распоряжение, такое же короткое:

– Я отправляюсь на переговоры! Сир Бэррон, ты остаешься за старшего, пока я не вернусь.

Небольшой костерок горел в предусмотрительно вырытой яме – чтобы не было видно пламени. Сухие ветки практически не давали дыма, и наш маленький лагерь был незаметен для чужих. Арк готовил походный ужин, скудный и простой, немного вяленого мяса, сухари и похлебка из грибов. Роб и Эйо сидели напротив, то и дело бросал на меня встревоженные взгляды – видения осады Рам Дира, посетившие меня накануне и пересказанные им, напугали всех. Несмотря на то, что путешествовали мы почти всегда через порталы, опасности подстерегали повсюду. Приходилось таиться от всех – в последнее время слишком много оказалось желающих поохотиться за нашими головами, а после смерти верных товарищей мы вчетвером не смогли бы дать отпор даже небольшой шайке бандитов.

– Дарольд! – не выдержал Роб. – Попробуй поговорить с этим… Вар Ло. Может, мы на время свернем к Рам Диру! Там творятся такие дела, а мы тут… похлебку хлебаем.

– Может, он знает, как быстро попасть в Рам Дир! – поддержал Арк. – Мы будем там полезны, мы умеем врачевать лучше любых лекарей из имперского госпиталя! Наверняка половину умерших от ран защитников города можно было исцелить и поставить на ноги, будь мы там!

Я угрюмо покачал головой и тихо ответил:

– Вы думаете, я не взываю к нему? Да весь сегодняшний день я только тем и занимаюсь, что ору в эту белую мглу: «Вар Ло! Вар Ло, Духи тебя побери, откликнись!». Но он молчит…

И в тот момент, когда я в сердцах выговорил эти слова, сознание мое померкло. Оказавшись во тьме, я сперва увидел множество звезд, возникших в бездне над моей головой, а потом внизу – густой лес, простирающейся насколько хватает глаз. Еще через мгновение я ощутил, что опускаюсь ниже, к верхушкам столетних елей. Сознание мое прояснилось, и в тот же момент я разглядел внизу, на земле, многочисленные костры и сидящих вокруг них людей в темной, малозаметной одежде. Все они были вооружены – я ясно видел длинные луки, копья, круглые небольшие щиты, топоры, дубины с усеянными шипами навершиями и кривые мечи, тускло поблескивающие в свете костров.

Ночные воины, казалось, чего-то ждали, негромко переговариваясь. Неожиданно между ними появился человек в плаще, несущий в руке зажженный факел.

– Посланник! – кричал он, размахивая свободной рукой. – Прибыл посланник! Готовьтесь! Готовьтесь! Утром выступаем!

Среди сидевших у костров людей возникло заметное оживление – они вскакивали, разбирая оружие, и тушили костры, торопясь поскорее покинуть лес. Меня подняло выше, и я увидел, что воины стекаются на опушку, где строятся в походные порядки. Небо на востоке посветлело, на редких облаках вспыхнули отблески зари. Туман, наползавший с соседней реки, начал рассеиваться.

Звучно протрубил рог, и из леса появились новые воины, облаченные в длинные зеленые и серые плащи. Вскоре вся прилесная равнина оказалась покрыта вооруженными людьми. Вперед вышел высокий человек со смутно знакомым лицом. Он что-то прокричал, но утренний ветер унес слова, и я не расслышал смысл сказанного.

Воины, выстроившись по четыре, начали покидать опушку, уходят в туман. Это продолжалось довольно долго – их было слишком много. Я смотрел, не понимая – кто это, куда они идут, против кого собираются сражаться?

«Это «стражи леса» из Дворении, – вдруг прозвучал в моей голове голос Вар Ло. – Они собрались по приказу повелительницы аалов, которая тебе известна».

«А-ти?!» – буквально взорвалось в сознании короткое имя.

«Аалы собрались воевать. Они идут на Рам Дир», – ответил Вар Ло.

«Что?! Аалы и «стражи леса» выступили в союзе с имперцами? – меня охватило отчаяние. – Как же так? Сиру Джаму нужны союзники, чтобы отбиться от Орнаво и Царственного Лиса, а вместо этого помощь получат его враги? Это… это несправедливо!»

«Справедливость, – веско сказал Вар Ло, – сложная штука. Я прожил бесконечно долгую жизнь, и ни разу не встречался с этой капризной дамой. Люди верят, что за нее нужно бороться, а между тем их ведет судьба, которой неведомо подобное понятие. Так что забудь о справедливости. Есть честь, есть долг, есть выгода. Вот на этих трех столпах и держится ваше бытие».

«Хорошо, – я неожиданно успокоился. – Тогда я должен свернуть с намеченного пути… я, мы должны попасть в Рам Дир!»

«Ты уверен, что твое место сейчас там?» – спросил Вар Ло.

«Конечно. Мои друзья и я – мы обязаны помочь… ведь это мы привели туда Сира Джама и его людей, мы открыли им город и оставили их одних. Ты же сам сказал о чести и долге».

«Тогда запоминай, – голос Вар Ло то отдалялся, то приближался. – Утром пойдете на юг от вашей стоянки и к полудню выйдете на берег реки. Там вы увидите два холма, один повыше, другой пониже. Между ними в кустах найдете вход в пещеру, а в ней – портал. Он приведет вас к Рам Диру».

«Спасибо тебе, обещаю, я вернусь и помогу тебе, вот только разберусь с Рам Диром и сразу в путь».

Вар Ло не ответил. Тишина затягивалась, но видение не отступало, и я решился задать еще вопрос:

«Как думаешь, можно ли рассчитывать на помощь дааров?»

«Их судьба туманна, их будущее не предрешено, – ответил Вар Ло, – Больше я ничего не могу сказать».

Снова наступила пауза, а потом древний маг добавил: «Поторопитесь – событийный узел уже завязался. Тебе и твоим друзьям предстоит развязать его – или разрубить мечом…»

Меня дернуло и бросило вниз. Я ощутил падение – и очнулся в своем теле, потрясенный. Кружилась голова, было тяжело дышать, сердце бешено колотилось. Друзья тут же набросились на меня с вопросами. Я рассказал им все, что услышал от Вар Ло, стараясь не упустить ни слова.

Наскоро поужинав, мы легли спать, чтобы подняться еще до рассвета. Вар Ло оказался прав – следуя указанным ориентирам, мы отыскали пещеру, а в ней – два сложенных вершинами друг к другу вертикальных камня, испещренных знакомыми символами Хранителей. Перед тем, как войти в Портал, на всякий случай мы обнажили мечи и кинжалы. Никто из нас не знал, куда нас выведет незримая тропа, а учитывая, что Рам Дир сражался, эта предосторожность явно была не лишней.

Полная луна заливала призрачным светом вершину холма на краю леса. Ночной ветер шелестел травой, где-то в чаще тоскливо прокричала ночная птица. Минар в сопровождении десяти дааров поднялся на склон и дал знак одному из своих спутников проверить, все ли в порядке. Воин, приготовив диск, скользящим шагом поднялся на вершину, пригнувшись, чтобы его не было видно. До его слуха донесся перестук копыт. Вскоре появились и всадники – сир Джам в сопровождении сира Овада и сира Друзо пересекли равнину и поднялись на холм.

Даар поспешил к Минару и коротко доложил:

– Люди в панцирях, трое, у них знаки не такие как у других светлокожих…

– Ждите меня здесь, – бросил Минар и, придерживая меч, ушел в ночь.

Сир Джам в задумчивости прохаживался по голому взлобку холма, обозревая затянутые серебристой дымкой верхушки леса. Деревья в лунном свете казались призраками в могильных саванах. Казалось, что они источают скрытую угрозу, готовые в любой момент напасть на всякого, кто дерзнет нарушить их вековой покой. Именно здесь видение указало ему ждать предводителя синекожих. У него не было ни капли уверенности, что кто-то придет, но он должен был верить. Другого выхода у него просто не было.

– Кто бы ты ни был – стой! – неожиданно выкрикнул сир Овад и обнажил меч. Клинок сверкнул в лунном свете.

Сир Джам повернулся, из темноты выступила человеческая фигура в непривычном одеянии – короткие широкие штаны, наборный панцирь, и поверх этого – черный с золотом плащ, свисающий почти до земли.

– Сир Джам? – спросил Минар, поднявшись на холм. Днями раньше ему тоже пришло видение, мое видение. Я рассказал бывшему дорсу, оруженосцу и моему спутнику о Рам Дире, об осаде и сире Джаме. Я же предложил встречу. Я лишь подумал, а видения рассказали.

– Да, это я. Минар Эмиль? – в ответ спросил бывший второй капитан.

Минар коротко, с достоинством, поклонился.

– Сир Джам, я рад видеть вас в добром здравии.

Рыцарь ответили бывшему оруженосцу таким же коротким поклоном. Обменявшись несколькими общими фразами, Минар и правитель Рам Дира перешли к главному.

– Положение наше еще не фатально, – заявил сир Джам, – но оно осложняется с каждым днем. Помощи ждать неоткуда, а враг силен и превосходит нас в несколько раз и конными, и пешими. Когда я… – рыцарь замялся, – когда мне предвиделось, что вы вышли из подземелий и находитесь рядом… я просто обязан был с тобой встретиться.

– Мы встретились, сир, что вам нужно от дааров? – спросил Минар.

– У нас мало людей и еще меньше воинов, а те, кого ты вывел из подземелий – великолепные бойцы.

– Сир, – по старой привычке Минар продолжал обращаться к бывшему второму капитану как к сеньору, – скажите: почему даары должны помогать вам? Эта война для них чужая…

Сир Джам вздохнул.

– Чужих войн не бывает, Минар Эмиль. Мы живем в мире, где все взаимосвязано. Имперцы, если им удастся захватить Рам Дир, обратят свои алчные взоры на другие земли. Я так понимаю, твой народ решил обосноваться здесь, в Магниссии?

Минар кивнул.

– Значит, он и станет следующей жертвой этого ненасытного хищника. Мне кажется, с таким врагом как Орнаво лучше бороться сообща, а не в одиночку.

Минар почувствовал, что начинает злиться. Сир Джам умел убеждать, он прекрасно владел речью и всегда был отличным оратором.

– Ты помнишь притчу, которую рассказывают каждому, вступающему в ряды воинов Буаского герцога? – между тем спросил сир Джам.

Насупившись, Минар смотрел в сторону. Он отлично понял, о чем говорит бывший второй капитан. Речь в притче шла о старике, который перед смертью попросил своих сыновей сломать отдельные прутики, а потом – фашину, состоящую из многих прутьев. Сравнение было прозрачно: сила может быть только в единстве.

– Сир Джам, много веков даары жили в подземельях гор, – Минар говорил тихо и смотрел сурово. – Их уделом была тьма и забвение, но там, глубоко под горами, они сумели сохранить в себе главное, что делает человека человеком: стремление к свободе, веру в добро и способность быть благодарными за него. Да, их внешность изменилась, но внутренне они остались людьми, настоящими людьми, верными и преданными. Все те столетия, что даары прозябали во мраке, они жили надеждой, что однажды явится тот, кто выведет их на поверхность, к свету. Судьбе было угодно, чтобы этим человеком стал я, и, несмотря на множество препятствий и опасностей, мне удалось не разочаровать дааров и освободить их из заточения. Именно поэтому я не могу… не имею права перед собственной совестью бросить их в огонь войны, пусть и справедливой. Сир, вы лучше меня знаете, что сражения и походы огрубляют сердце и делают душу маленькой, словно пшеничное зерно. Я хочу, чтобы даары полюбили этот новый для них мир, чтобы они были счастливы. Если же их знакомство с Эторией начнется с крови, никакого счастья не будет.

– В тебе говорит трусость! – вставил сир Овад.

Минар усмехнулся.

– Я не обижаюсь на тебя, старый сир, ибо уже давно не тот оруженосец, что готов был смывать кровью любой косой взгляд в свою сторону. Мой голос сейчас – это голос ответственности. Сам по себе я, может быть, и остался бы тем же самым оруженосцем, Минаром Эмилем, и мой меч спросил бы с каждого, кто посмел упрекнуть меня. Но я не принадлежу себе точно так же, как и вы, сир Джам. За мною – тысячи дааров, за вами – Рам Дир и те люди, что доверились вам. Вы пытаетесь спасти их, а я – тех, кто доверился мне. Если на нас нападут, мы, конечно же, будем защищаться. Но я не хочу, чтобы даары нападали первыми…

– Я слышал другую историю, – перебил сир Джам, – до нас дошли слухи, что вы напали и уничтожили целый имперский караван.

– Вы меня удивляете, сир, неужели вы до сих пор верите в слухи? – Минар покачал головой. – Имперцы попытались захватить одного их моих людей. Он просто заблудился, а они устроили на него охоту, гнали по лесу, как зверя, но я их остановил. Всех. А что до самого каравана, мы его не тронули, даже еду не взяли. Вот вам правда, а не слух.

Повернувшись, Минар начал спускаться с холма.

– Его нужно остановить! – сир Друзо бросился следом за бывшим оруженосцем.

– Отставить! – махнул рукой сир Джам. – Силой тут ничего не сделаешь. Он прав, по-своему, но прав, и это его правда. Для того чтобы Минар понял нас, – он должен оказаться в сходных с нашими обстоятельствах. Видят Духи, я не хочу для него такого, но почему-то уверен – ему придется пройти и через это… Все, мы возвращаемся.

Во время нового штурма Орнаво решил не терять людей на стенах, а попытаться взломать ворота колдовского города. Его люди за ночь изготовили четыре тарана из исполинских стволов каменных сосен. Для верности их заостренные комли оковали железом. Тараны подвесили на цепях, укрепленных на толстых балках, и поставили на катки. Сверху эти сооружения закрывали огромные щиты, собранные из бревен среднего размера, положенных в два ряда. Такую защиту не могли пробить ни стрелы, ни копья.

План офицеров из штаба Орнаво был прост: установив тараны рядом, наемники должны были снести ворота целиком, слитно ударяя окованными бревнами в створки. Таким образом, для воинов генерала сразу открылся бы широкий проход, и в город смогут войти не отдельные отчаянные рубаки, а имперские когорты целиком. А после захвата привратной площади, Орнаво смог бы ввести в город войска и начать планомерное истребление несговорчивых защитников.

На рассвете загрохотали барабаны, гнусаво взвыли боевые трубы и четыре уродливых тарана поползли к воротам. Сир Джам наблюдал за этим с одной из городских башен. По его сигналу ополченцы принялись обстреливать осадные сооружения из луков и арбалетов стрелами с зажженной паклей, но толстые бревенчатые навесы надежно скрывали толкающих катки таранов наемников, а сырые воловьи шкуры гасили огонь. Точно также не сумели нанести врагу урона и каменные глыбы, которые защитники принялись сбрасывать на тараны, едва те приблизились к воротам.

Все четыре сооружения остановились одновременно. Истошно закричал один из наемников, насмерть придавленный катком. Дергающееся в судорогах тело оттащили в сторону, и по сигналу капитана в золоченом нагруднике воины принял раскачивать тараны. Омерзительный скрип цепей сопровождал многоголосое пение наемников и резкие крики их предводителей.

– Сейчас начнется, – сказал кто-то из ополченцев.

Сир Джам стиснул зубы. Все четыре тарана синхронно ударили в ворота. От сильного грохота заложило уши. Высокие створки затрещали, но выстояли.

– Резерв – на привратную площадь! – распорядился сир Джам и, оставив сира Бэррона распоряжаться обороной на стенах, сам отправился к месту возможного прорыва имперцев. К моменту, когда он по узкой каменной лестнице спустился вниз, тараны еще трижды ударили по воротам. Сир Джам увидел, что часть окованных железными полосами досок раскололась, толстые штыри, вбитые в них, повылетали, и сквозь многочисленные трещины видны перекошенные злобой лица наемников, потрясающих мечами и секирами.

– Сир, – один из рыцарей вышел из строя, готовых встретить врага. – Мои люди чувствуют, что гранитные плиты, которыми замощена площадь, трясутся, словно там, под землей, кого-то бьет дрожь.

– Делайте что должно, – устало сказал сир Джам и вытащил меч из ножен. – А там будь что будет.

В этот момент тараны сокрушили ворота, и они рухнули на камни грудой обломков. С радостными воплями наемники рванулись в арку, бросая дротики и копья, но ни одно из них не долетело до вставших стеной защитников Рам Дира. Сир Джам и остальные воины с изумлением увидели, что оружие врага вспыхивает в воздухе и сгорает полностью, вместе со стальными наконечниками и втоками, оставляя после себя только облачка серого пепла.

Крики наемников смолкли – похоже, они были напуганы и озадачены. Но пронзительный окрик капитана вывел «солдат удачи» из оцепенения – и, размахивая алебардами, гизармами и протазанами, они полезли через груду обломков, оставшихся от ворот.

Камни под ногами сира Джама и прочих защитников города словно вздохнули, вспучившись горбом, и тут же опустившись. На мгновение сиру Джаму почудилось, что арка ворот превратилась в исполинский рот, выдувавший воздух с невероятной силой. Но нет, это был не просто воздух, это было обжигающее дыхание самой смерти! Словно незримый огненный вихрь налетел на наемников, сбивая их с ног и сжигая заживо! Воины не успевали даже вскрикнуть, объятые пламенем. Те из них, что шли во второй волне атаки, попытались остановиться, чтобы избегнуть внезапной и ужасной гибели, но тщетно – вихрь налетел на них, сжег и обрушился на дубовые балки и цепи таранов.

Осадные сооружения вспыхнули все сразу и сгорели почти мгновенно, без обычного для пожаров дыма и треска. Вскоре на площадке перед воротами остался только пепел. Отряд наемников численностью почти в две сотни перестал существовать.

Имперские солдаты, стоявшие поодаль и готовые вступить в город следом за «солдатами удачи», в панике разбегались, справедливо полагая, что огненное дыхание колдовского города сожжет и их тоже, но Рам Дир, устранив непосредственную угрозу, успокоился.

Сир Джам вспомнил, как врата города не пускали внутрь людей, злоумышлявших против его новых хозяев, и понял, что союзник у него все же есть, и союзник этот может быть могущественнее и сильнее любой армии.

К удивлению защитников Рам Дира, все оружие и доспехи наемников остались невредимыми, они, в отличие от копий и дротиков, летевших через ворота внутрь города, не сгорели. Шлемы, кольчуги, латы, поножи и наручи вперемешку с мечами, щитами, алебардами и секирами лежали в кучах серого пепла.

Защитники города сгрудились у ворот, с изумлением и страхом глядя на все это. Старшина ополченцев Дова первым отважился войти под арку. Он поднял золоченый нагрудник капитана наемников, покрутил в руках и передал идущему следом горшечнику Роуфу, что сопровождал его везде:

– Возьми. Для меня будет тяжел, а тебе в самый раз.

Сир Джам провел ладонью по вспотевшему лицу, огладил бороду и распорядился:

– Оружие и доспехи собрать, раздать тем, у кого нечем воевать и защищаться.

Со стены спустился сир Бэррон.

– Вот это да! Да в таком городе можно обороняться даже против всех армий мира!

– Ох, надеюсь, ты прав, дружище, – ответил ему сир Джам и вздохнул. Почему-то очередная победа совсем не вселяла в него надежду.