Друзья остаются с нами

В конце 1972 года меня направили в столицу Индии Дели для работы в резидентуре КГБ в качестве заместителя резидента по линии внешней контрразведки. Заместителем резидента по политической линии в резидентуре работал Л. В. Шебаршин.

Трудно было предположить, что сложившиеся в то время личные дружественные отношения сохранятся на протяжении сорока лет; что в начале 90-х годов мы переживем крушение той страны, которой отдали десятилетия своей жизни; что в последующие двадцать лет будем вживаться в новые, трудно воспринимаемые условия жизни в другой, непривычной нам стране. И не просто существовать, но и стремиться быть полезными для других людей, сохраняя при этом порядочность, справедливость и человеческое сочувствие.

Но это будет потом, через двадцать с лишним лет…

А тогда, осенью 1972 года, мне пришлось знакомиться с обстановкой, осваивать условия жизни в необычайно интересной стране, присматриваться к товарищам, с которыми предстояло вместе работать. И, конечно, прежде всего установить спокойные, деловые отношения с резидентом Медяником Яковом Прокопьевичем и его заместителем Шебаршиным Леонидом Владимировичем.

Для меня Индия была третьей загранкомандировкой, поэтому у меня были определенные представления о работе в резидентуре: мы работаем, но не забываем, что одновременно мы также просто живем, знакомимся со страной, общаемся друг с другом в неофициальной обстановке.

Вначале мне казалось, что Леонид Владимирович излишне официален, подчеркнуто стремится от деловых отношений не отклоняться, постоянно общается с резидентом, обсуждая различные проблемы советско-индийских отношений.

Пройдет несколько месяцев, прежде чем я осознаю, что чувство ответственности, стремление полностью отдаться делу — это внутреннее убеждение Леонида Владимировича.

Всегда с большим уважением я вспоминаю при этом Якова Прокопьевича Медяника.

Опытный разведчик, один из руководящих сотрудников Первого главного управления, Яков Прокопьевич обладал необыкновенным даром располагать к себе людей. Исключительно человечный, скромный, с огромным чувством ответственности, Яков Прокопьевич своим примером не позволял относиться к работе с «прохладцей».

Леонид Владимирович с его отношением к работе в лице Якова Прокопьевича нашел убежденного единомышленника.

Высокий уровень советско-индийских отношений требовал от резидентуры оперативно и грамотно решать сложные и непростые проблемы.

В Индию постоянно прилетали руководители советских республик, министры, руководители Советского Государства. Судя по положительным результатам этих визитов, советские представительства в Индии, в том числе резидентура разведки, с работой справлялись успешно.

Визиты в Индию руководящих деятелей нашего государства, с учетом межгосударственных отношений, происходили на регулярной основе. Подготовка этих визитов, обеспечение соответствующих условий во время пребывания в стране высоких лиц — работа кропотливая и ответственная. Резидент и его заместители несли всю полноту ответственности за ту часть работы, которая возлагалась на резидентуру.

Пребывание в Индии министров Советского правительства, руководителей наших республик, например главы Узбекистана Шарафа Рашидова, и, наконец, генерального секретаря ЦК КПСС Брежнева Л. И. — все эти визиты приходилось обеспечивать Медянику Я. П., Л. В. Шебаршину и мне. Работа была сложная и ответственная, но она способствовала сплочению руководителей резидентуры и их безусловному взаимопониманию.

Личные отношения с Леонидом Владимировичем со временем перешли в приятельские, доверительные. «Триумвират» в лице резидента и двух заместителей работал слаженно, без каких-либо личностных недопониманий.

Большая нагрузка, которую приходилось нести службе, не мешала нам собираться семьями, изредка выезжать на охоту на гусей и зайцев. Правда, охота на зайцев больше устраивалась для наших с Леонидом Владимировичем сыновей (оба Алексеи), которые приезжали из Москвы в Индию на летние школьные каникулы.

Прошли три года нашей совместной работы в Индии. Мой сын кончал в Москве десятый класс, и я попросил разрешения возвратиться в Москву. В 1975 году Яков Прокопьевич получил назначение на должность заместителя начальника советской разведки, резидентом стал Леонид Владимирович.

На мою просьбу завершить командировку Леонид Владимирович посоветовал не делать этого, предложив занять его прежнюю должность заместителя резидента по политической линии. Я поблагодарил его за это предложение, но отказался: линия внешней контрразведки для меня была более интересной.

Из Индии я уезжал с твердым убеждением, что три года я работал с руководителями резидентуры в обстановке взаимопонимания, доверительности и стремления максимально быть эффективным в решении служебных задач.

В последующие двенадцать лет наши пути с Леонидом Владимировичем не пересекались: после возвращения из Индии он вскоре был назначен резидентом в Иран; в 1979 году я уехал в США, где проработал до 1986 года. Контакт с Леонидом Владимировичем возобновился в конце 80-х, когда он возглавил советскую разведку.

Те встречи, которые изредка происходили у нас с Леонидом Владимировичем в конце 80-х годов, носили эпизодический характер. В основном они были продиктованы не служебными, а личными моментами.

В 1988–90-е годы обстановка в стране резко обострилась. Все громче тон стали задавать так называемые демократические лидеры.

Проявилось и новое обстоятельство, которое обусловило более частый контакт с Леонидом Владимировичем.

Через прессу с резкими заявлениями против КГБ и лично его председателя Крючкова В. А. выступил генерал КГБ Калугин О. Д.

С 1956 по 1979 годы Калугин работал в советской разведке, неоднократно выезжал на работу в США, с 1975 по 1979 годы возглавлял Управление внешней контрразведки Советской разведки. В 1979 году по подозрению в связи с ЦРУ был снят с должности начальником Управления и отправлен в Ленинград в Управление КГБ.

В 1986 году через появившиеся у Советской разведки источники в ЦРУ и ФБР было установлено, что Калугин не является агентом американских спецслужб.

В конце 1986 он был возвращен в Москву, но с карьерой в разведке было покончено.

Калугин не мог простить этого Крючкову и его заместителю Кирпиченко. Личная обида Калугина переросла в ненависть не только по отношению к руководителям КГБ, но и к ведомству в целом. Так называемая «разоблачительная» кампания деятельности органов госбезопасности, развязанная Калугиным, явилась прямым предательством интересов той службы, которой Леонид Владимирович и я отдали десять лет своей жизни.

Вместе с Калугиным я учился в Институте иностранных языков КГБ, затем судьба разбросала нас по разным континентам. В 1975 году, вернувшись из Индии, я приступил к работе в Управлении разведки, начальником которого был Калугин, и проработал с ним до 1979 года.

Приехав из Ленинграда в Москву в 1986 году, Калугин в качестве представителя КГБ работал в Министерстве строительства. Мы периодически общались с ним, я знал, что он близок к так называемым демократам, встречается с Яковлевым А. М., которого знал по совместной стажировке в США в 1958 году. О моей отрицательной позиции по отношению к «демократам» и преданности службе Калугин хорошо знал и никогда не раскрывал характер своих связей с «демократами». Выступления Калугина в прессе против КГБ вызвали резко отрицательную реакцию председателя КГБ Крючкова. Опасаясь, что Калугин может вовлечь меня в свою «компанию», Крючков дал указание Леониду Владимировичу предупредить меня о недопустимости подобных действий с моей стороны. Во время телефонного разговора с Леонидом Владимировичем я отрицательно отозвался о действиях Калугина и заявил, что Калугин, зная мою позицию, никогда не решится сделать мне подобных предложений.

Вскоре после выступления Калугина в прессе я встретился с ним и заявил, что его действия как сотрудника КГБ недопустимы и я не считаю возможными наши дальнейшие с ним контакты. В дальнейшем встреч с Калугиным у меня действительно не было.

Об этом эпизоде я подробно пишу еще и потому, что в 1996 году личность Калугина вновь появится в моих взаимоотношениях с Леонидом Владимировичем. Но это будет позже.

В 1992 году Леонид Владимирович отказался работать с «демократическим» председателем КГБ Балкашиным. Он ушел в отставку, а вскоре в группе соратников (Шебаршин Л. В., Прилуков В. М., Леонов Н. С., Абрамов И. П. и ряд других сотрудников КГБ и МВД) создал и возглавил Российскую национальную службу экономической безопасности. Президентом этой службы Леонид Владимирович был до дня своей трагической гибели в марте 2012 года.

После увольнения из разведки в сентябре 1991 года я попытался найти себе «нишу» в бурно развивающейся полукриминальной коммерческой деятельности новых «российских предпринимателей».

Подобная «коммерция» для меня оказалась неприемлемой, и уже в конце 1992 года я вернулся к привычной работе — возглавил Управление безопасности вновь созданного Первого Русского Банка.

Для меня стало ясно: для эффективной работы службы безопасности банка необходимо объединение моих усилий с Российской национальной службой экономической безопасности. Там работали профессионалы, которым я верил, — Л. В. Шебаршин, В. М. Прилуков, Н. С. Леонов, И. П. Абрамов.

В последующие двадцать с лишним лет наше деловое содружество и дружеские взаимоотношения с указанными лицами стали постоянными.

Все эти годы РНСЭБ, возглавляемая Шебаршиным Л. В. и Прилуковым В. М., твердо стояла на позициях надежного консультанта и помощника руководителям различных коммерческих структур в решении деловых проблем, возникавших в их деятельности. Это и недобросовестные партнеры, и отдельные нечистоплотные личности, и мошеннические операции, и влияние криминальных слоев — все то, с чем приходилось сталкиваться новым предпринимателям в новой России. Меня всегда привлекала твердая и четкая позиция Леонида Владимировича в решении всех этих проблем. Прежде всего, он очень внимательно и серьезно подходил к вопросу о том, с кем ему приходится работать и оказывать содействие — никакие сомнительные личности, и тем более с криминальным уклоном, не могли рассчитывать на помощь. С этой категорией лиц РНСЭБ категорически не работала. Добросовестные руководители коммерческих структур, попавшие в затруднительное положение, могли рассчитывать на помощь в решении возникших у них проблем.

Леонид Владимирович относился крайне щепетильно к авторитету своей организации и никогда не соглашался на участие в делах сомнительного свойства.

Он всегда считал, что работа РНСЭБ должна строиться на принципах нашей прежней службы — ответственность, добросовестность и достоинство. Помню, как однажды (и это был единственный случай) Леонид Владимирович по просьбе одного известного генерала поручился перед банком за добросовестность какого-то просителя кредита.

Кредитор не выполнил своих обязательств, генерал-проситель уклонился от ответственности, и Леониду Владимировичу пришлось решать проблему самому. Впоследствии он неоднократно винил себя в произошедшем и никогда впредь не шел на подобные шаги.

В воспоминаниях друзей и знакомых Леонида Владимировича часто упоминается его эрудиция. Он был обладателем обширной библиотеки, всегда интересовался появившимися в книжных магазинах новинками.

Меня всегда поражало, когда в ходе завязавшегося разговора о каком-либо писателе Леонид Владимирович активно включался в разговор и, что меня всегда удивляло, начинал не только называть книги этого автора, но и давать комментарии по их содержанию.

Несомненным добрым отношением к друзьям характеризовался Леонид Владимирович. При встречах он был всегда приветлив, доброжелателен. Интересуется о делах, семье; заинтересованно будет обсуждать те проблемы и ситуации, которые могут стать предметом разговора.

Если одну-две недели не появляешься в офисе РНСЭБ и не позвонишь, он сам позвонит и поинтересуется, все ли у тебя в порядке.

У Леонида Владимировича был обширный круг знакомых, в том числе высокопоставленных лиц, с которыми ему приходилось общаться во время службы и после ухода в отставку с поста начальника Советской разведки. Общение с этими лицами у Леонида Владимировича всегда проходило в ровной, доброжелательной манере, без какого-либо стремления навязать собеседнику свое мнение.

Несколько слов хотелось бы сказать о семье Леонида Владимировича. Во время пребывания в Индии с Леонидом Владимировичем и его женой Ниной была их дочь — Таня, сын Алексей заканчивал школу в Москве, в Индию приезжал только на летние каникулы.

Прошли годы. Таня выросла, вышла замуж, родила сына Сергея, а затем — приступ астмы, и врачи не смогли ее спасти.

Сын Алексей также вырос, стал дипломатом и по жизни пошел по своему пути.

Леонид Владимирович остался с Ниной. Нина была умной, интеллигентной женщиной. Она хорошо понимала своего мужа и всегда была опорой для Леонида Владимировича.

Но жизнь подготовила для них тяжелейшее испытание: Нина тяжело заболела и на протяжении семи лет медленно расставалась с жизнью. Для Леонида Владимировича это было тяжелейшее время. Но все эти годы он был рядом с любимой Ниной. Я с женой в эти годы неоднократно бывали в гостях у Шебаршиных, видели мужество, с которым Нина несла тяжелейшее бремя болезни и, конечно, с глубоким сопереживанием воспринимали трагедию семьи Шебаршиных.

Оставшись один, Леонид Владимирович стал заметно слабеть; в его состоянии чаще стали появляться «болячки»: беспокоило сердце, слабело зрение.

Но отношение к работе, к друзьям оставалось неизменным: Леонид Владимирович всегда своевременно приходит на работу, встречается с клиентами, обсуждает различные вопросы. И не забывает друзей. Лично в моих отношениях с Леонидом Владимировичем хотелось бы отметить его огромную роль в прекращении отвратительной кампании с целью опорочить мое имя в связи с арестом в США в феврале 1994 года крупного агента крупного агента советской разведки — начальника контрразведки советского отдела ЦРУ Олдрича Эймса.

Работая в резидентуре советской разведки в Вашингтоне в 1985 году, я принимал непосредственное участие в организации работы с Эймсом в наших интересах. От Эймса были получены ценнейшие материалы, которые позволили нейтрализовать деятельность двух десятков агентов ЦРУ в советской разведке и других подразделениях КГБ, а также в ГРУ, МИДе и других организациях.

Естественно, что после моего возвращения из США в 1986 году руководством нашей разведки было сделано все, чтобы о моем участии в деле Эймса и в целом обо мне было забыто окончательно и бесповоротно. Видимо, так было кому-то необходимо или выгодно.

Арест Эймса в США в 1994 году вызвал не только шок, но и политический скандал. Ставшая якобы на путь демократии и дружбы с американскими покровителями новая российская политическая элита невольно стала соучастником недопустимых действий в отношении «босса».

Одновременно появилась еще одна возможность «повесить» большое «предательство» на злополучного генерала Калугина — злейшего врага бывших руководителей КГБ и разведки Крючкова В. А. и Кирпиченко В. А. Случай удобный: «это Калугин предал Эймса», а информацию о нем Калугин мог заполучить от своего бывшего подчиненного Черкашина (в 1976–1977 годах генерал Калугин являлся начальником Управления Внешней Контрразведки ПГУ, а Черкашин работал заместителем начальника одного из отделов указанного управления). Не играло роли то, что после выступления Калугина в прессе против КГБ в 1989 году Черкашин прекратил все контакты с ним, что сам факт передачи информации о ценнейшем агенте разведки кому-либо из не имеющих к этому отношения лиц является уголовно наказуемым актом; что беспочвенное обвинение подобного рода сотрудника разведки, даже если он уже несколько лет находится на пенсии, значит больше, чем подлый поступок по отношению к нему — все было забыто! Главное, Калугин — предатель! Честное имя Черкашина? А кто о нем знает?

Я не мог с таким подходом согласиться и принял ряд судебных и других мер по реабилитации своего имени. Леонид Владимирович, будучи начальником советской разведки до 1992 года, был хорошо осведомлен обо всех агентурных возможностях службы и знал о моей непричастности к «сенсации» с Калугиным.

К сожалению, в последующие годы, вплоть до 2004 года, эта тема неоднократно возникала в средствах массовой информации. Но мои неоднократные обращения в службу по связям с общественностью СВР с просьбой принять меры по прекращению моей компрометации результата не приносили.

Посоветовавшись с Леонидом Владимировичем, я решил принять радикальные меры — опубликовать книгу, в которой рассказать все то, что допустимо и что положит конец спекуляциям на эту тему.

Совместно с американским журналистом Файфером в течение двух месяцев была написана и в 2004 году в США была издана книга «В поисках агента».

В книге были изложены основные эпизоды моей работы в Советской разведке, приведены примеры проводившихся оперативных дел (без привязки к реальным событиям) и, конечно, материалы о работе с Эймсом (на основе материалов, добытых Файфером из своих источников в США).

К этому времени в результате предательства кого-то из сотрудников СВР американские спецслужбы получили материалы дела на другого ценного агента советской разведки — ответственного сотрудника ФБР Хансена, с которым мне также довелось работать в 1985–86-х годах.

Естественно, что после возвращения из США в 1986 году доступа к каким-либо делам на Эймса Хансена, а также сотрудника АНБ Пеллтона, с которым мне также пришлось работать в 80-е годы, у меня быть не могло: я был устранен из Управления внешней контрразведки, работе в котором я отдал тридцать лет жизни.

Следует сказать, что с Леонидом Владимировичем я согласовывал все главы книги. Основным посылом у нас при этом было — в советской разведке мы служили своей Родине, были ей преданны и верны воинской клятве. Что касается издания книги, то это решение оказалось действенным — спекуляции в СМИ в отношении меня прекратились. А поддержка Леонида Владимировича в этом вопросе для меня была бесценна.

Уход Леонида Владимировича из жизни был воспринят всеми его друзьями как потеря человека, который не только нас объединял, но и давал заряд оптимизма, крайне необходимый для работы в новых условиях российской действительности.

Те, кто имел возможность общаться с Леонидом Владимировичем в годы его работы в советской разведке, могли оценить его высокий профессионализм, эрудицию, государственный подход к делу. Однако сегодня мы, после 25 лет общения и работы в новых условиях, имеем возможность посмотреть на Леонида Владимировича как на верного и надежного друга, столь востребованного в жизни. Мы потеряли друга, но мы помним его и ценим годы дружбы с этим замечательным человеком.