Последние дни существования Третьего рейха, впрочем, как и сама судьба М. Бормана, наглядно иллюстрируют одну из самых величайших неудач Третьего рейха. Гитлер и его фанатичные последователи были уверены, что строили рейх, который простоит тысячелетие, а потому никто не думал о возможном поражении Германии. НСДАП не была обычной политической партией; по сути, скорее это было пропагандистское агентство, которое, придя в 1933 году к власти, утратило свой революционный смысл. Партийные кадры оказались полностью не готовы к новому состоянию. Замещая в традиционной государственной системе чиновников, они тут же стали безразличными и коррумпированными (в принципе, неизбежный процесс смены элит). Главная проблема движения заключалась в его старении. Нацисты, в свое время выдвинувшие лозунг «Национал-социализм мобилизует молодежную волю», не хотели освобождать место для пышущей энергией молодежи. В этом отношении НСДАП значительно уступала СС, которые предлагали молодым фанатикам прекрасную возможность карьерного роста. Более того, именно СС позиционировали себя как новую элиту рейха. Таким образом, несмотря на ограниченное восстановление в годы войны власти НСДАП, что было продиктовано особой ценностью военной пропаганды, едва ли можно было вести речь о прежней, «революционной партии». Произнося героические слова о возвращении «эпохи борьбы», нацистские функционеры оказались неподготовленными к военному поражению. Партия оказалась не готова к краху ни на психологическом, ни на организационном уровне. Казалось, что эти обстоятельства вряд ли могли спровоцировать новый всплеск «революционного насилия». Являясь неким юридическим лицом, партия и весь ее бюрократический аппарат подобно дырявому кораблю в одночасье пошли на дно.

В этих условиях «Вервольф» был проектом, к которому партия поначалу не проявляла большого интереса, лишь в последний момент, в марте 1945 года, Борман предпринял попытку создать подпольное движение, именно в этот момент должностные лица партии столклись с выбором: личный героизм или самосохранение. Членство в «Вервольфе» как некая возможность самоубийства не вписывалась в планы большинства подобных партийцев. В результате, когда в марте — апреле 1945 года Союзники достигли Центральной Тернии, можно было наблюдать волну самоубийств и серию «предательств», когда бывшие нацистские функционеры, спасая свою жизнь, пытались заручиться поддержкой новых хозяев. Лишь некоторые из партийных вождей взяли оружие в руки и попытались скрыться, уйдя в нацистское подполье. Они не намеревались дешево отдать свою жизнь. Однако таковых было совсем немного. Единицы пытались скрыться в лесах, в то время как подавляющее большинство смирились со своей участью и не думали о каких-то заговорах. Нужно также обратить внимание, что НСДАП не была самостоятельной военной организацией и кроме абстрактной поддержки партизанских действий не имела никакой реальной возможности организовать военное сопротивление Красной Армии и Союзникам.

На оккупированных территориях имелись признаки того, что в подполье оказались целые структуры нацистской партии. Об этом говорила хотя бы «нацистская пропаганда слухов», которая имела место во всех четырех оккупационных зонах. Британская и американская контрразведки предполагали, что остатки НСДАП целенаправленно распространяли слухи в немецком обществе (одна из затей Дотцлера). Захваченные в Бремене в конце 1945 года «вервольфы» признали, что подобная «информационная» сеть все-таки существовала. Аналитики СИС, изучавшие нацистскую пропаганду и символику, указывали, что на местах существовали подпольные идеологические ячейки. Французы также полагали, что распространение слухов было делом рук нацистов-подпольщиков. Это не была политическая организация в полном понимании этого слова. Ее можно было бы назвать многоликой массой, которая занималась деморализацией немецкого общества. По большому счету, НСДАП «эпохи борьбы» не была политической организацией, так как ее коньком было не построение четкой структуры, а именно политическая пропаганда и агитация. Таким образом, в то время как Борман и Дотцлер пытались заниматься нерешительными структурными приготовлениями к действиям в условиях полной оккупации Германии, они поощряли «пропаганду слухов», что можно считать их единственным реальным достижением. Кроме того, не стоило скидывать со счетов Геббельса, который пытался вовлечь машину своего министерства в пропаганду партизанской войны.