Часть III
«Мятеж» в СА и его последствия

Мятеж берлинских штурмовиков, который произошел в июне 1931 года, повлиял не только на все дальнейшее развитие «Боевого содружества», но и на его идеологические установки. Чтобы во всей полноте оценить значение этого события, попытаемся разобраться в отношениях НСДАП и ее С А, штурмовых отрядов. Для мюнхенского руководства всегда было проблематично определить, какое место занимали СА в структуре партии. Еще сложнее было ответить на вопрос: какую роль должны были играть штурмовики после прихода нацистов к власти? В 1930 году Гитлер и руководство партии были вынуждены предпринять ряд решительных мер. Они устраняли остатки штрассеровского влияния в НСДАП, решительно отрекаясь от революционного социализма. Теперь Гитлер принципиально настаивал на легальном пути прихода к власти. Об этом он громогласно заявил во время процесса по делу рейхсвера.

Тем временем в августе 1930 года НСДАП находилась в круговороте борьбы за места в рейхстаге. Для Гитлера было очень важно прийти к власти законным путем. Для этого он собирался мобилизовать всю партию и штурмовые отряды. СА, организованные на военный манер, как правило, состояли из людей, «готовых на все». Они находились на «передовой» агитационных мероприятий и пропагандистских акций. Штурмовики были главными зачинщиками уличных стычек с коммунистами и социал-демократами. Ежедневно теряя товарищей, получая в уличных потасовках увечья и раны, штурмовики говорили о «кровопускании» как залоге политической победы. Они видели единственный путь к победе в вооруженной революции или путче. В те дни неформальный лидер штурмовых отрядов Вальтер Штеннес писал: «На собрании во Дворце спорта бушевали обжигающие страсти, высказывалась готовность пойти на баррикады и начать Немецкую революцию». Подобные настроения стали царить в СА задолго до выборов сентября 1930 года. Первый раз они выплеснулись наружу в 1923 году, когда Гитлер начал готовить путч. После возрождения партии прошло несколько лет, когда штурмовики вновь стали требовать активных действий. Страсти стали накаляться где-то в 1927 году. Войны требовали не только рядовые штурмовики, но и их руководители, в том числе и Вальтер Штеннес.

Кем был этот незримый лидер радикальных штурмовиков? Вальтер Штеннес родился в 1895 году в вестфальском городке Фюрстерберге. В сражениях Первой мировой он, молодой офицер германских сухопутных войск, проявил исключительную храбрость и был отмечен несколькими орденами. На фронте Штеннес подружился с летчиком из эскадрильи барона Рихтгофена обер-лейтенантом Германом Герингом — будущим «наци номер два». Кадровый офицер, один из лучших выпускников кадетской школы, после Первой мировой войны он примкнул к добровольческим корпусам. В составе фрайкора Хакстау сражался в Рурской области. В сентябре 1919 года возглавил восьмую сотню тайной берлинской полиции. Там ему было суждено сыграть очень странную роль. 3 октября 1930 года газета «Форвартс!» сообщала, что из членов своей сотни он сформировал тайную организацию «Люди кольца», которая ставила себе цель уничтожить Веймарскую республику и установить национальный порядок. В 1920 году он со своими сторонниками принял активное участие в капповском путче, после поражения которого умудрился продолжить службу в тайной полиции. В июле 1920 года он даже получил повышение — ему было присвоено звание обер-лейтенанта. Теперь он служил во внутренней службе тайной полиции. Но его карьера оборвалась в 1922 году, когда он по непонятным причинам оставил свою службу. Год спустя мы можем его видеть на посту командующего Четвертой браконьерской бригадой «Черного рейхсвера». Осенью того же года вместе с майором Бухрукером он безуспешно пытается организовать вооруженное восстание. В 1926 году Вальтер Штеннес вступает в «Стальной шлем», где устанавливает контакты с нацистами. От них он получил более заманчивое предложение и весной 1928 года возглавил берлинские штурмовые отряды. Год спустя стал исполняющим обязанности командующего СА на севере и востоке Германии.

Для него штурмовые отряды были «острием копья партии». Они не просто были собраны на военный манер, но и играли важнейшую роль в агитационных мероприятиях, несении охраны митингов и собраний. Они были просто незаменимы в уличных стычках. Штеннес ожидал, что штурмовые отряды должны получать от руководства партии значительные денежное средства, а сами штурмовики имели право претендовать на роль элиты партии, ее авангард. Для него СА были главной силой партии. Революционная мощь этих политических солдат должна была в определенный момент сокрушить буржуазное общество.

Возражая и протестуя против решений мюнхенского руководства, Вальтер Штеннес притягивал к себе людей как магнит. Но в Мюнхене считали, что штурмовики — это слепое орудие, которое должно было повиноваться приказам. В июле 1930 года неприязнь между партийным руководством и СА, прежде всего берлинскими штурмовиками, стала очевидным явлением. Толчком к эскалации конфликта послужил финансовый вопрос. Вопреки распространенному мнению в СА царила форменная нищета. Денежное содержание штурмовиков поступало крайне нерегулярно, а «народные кухни» СА больше не привлекали безработных, желавших вступить в «коричневую армию» Гитлера. Недовольство стало расти как на дрожжах, когда до Берлина дошли слухи, что мюнхенское руководство успело обзавестись особняками. Когда берлинские штурмовики обращались с просьбами к партийному руководству, то получали от ворот поворот. Гугешафтфюрер Вильке, отвечавший за взаимодействие с СА в немецкой столице, даже не желал выслушивать их. Он не скрывал, что смотрел на штурмовиков как на «пехоту из СА». Вальтер Штеннес, не желавший мириться с подобным положением вещей, решил использовать это как повод для того, чтобы не выполнять ни одного приказа из Мюнхена. Он решил, что сам в состоянии обеспечить финансовую независимость штурмовых отрядов. Была еще одна причина, по которой он решил пойти на обострение отношений с партийным руководством. Впрочем, ее он не афишировал. Штеннес надеялся стать депутатом рейхстага, куда собирался попасть по избирательным спискам нацистской партии. Не получив ожидаемого, взял курс на непарламентские методы борьбы. В своих выступлениях он обосновывал это так: «Гигантскую задачу по освобождению народа нельзя решить нынешними методами парламентской демократии». Вальтер Штеннес решил действовать.

После месяца оживленных дискуссий берлинские штурмовики решили послать делегацию к Гитлеру в Мюнхен. Но ее отказались принять. Более того, сразу же после неудачного визита к фюреру в Берлин пришел «Приказ о повиновении». В Берлине такое поведение восприняли если не как провокацию, то минимум как оскорбление. 27 августа, в день, когда вернулась делегация из Мюнхена, Вальтер Штеннес собрал внеочередное заседание руководства СА, на котором было решено, что штурмовики прекращают посещать любые пропагандистские акции, нести охрану собраний, равно как и выполнять приказы из Мюнхена. Берлинские СА потребовали также от Гитлера убрать с поста Вильке и включить в избирательный список партии хотя бы двух штурмовиков.

Тем временем до выборов в рейхстаг оставалась буквально пара недель, и подобный демарш мог парализовать всю нацистскую пропаганду. Ничего не знавший о собрании Геббельс запланировал на 29 августа 1930 года крупное мероприятие в Берлинском Дворце спорта. Руководство СА решило таким образом продемонстрировать свою решительность. На этот же день оно назначило генеральный сбор СА. Фактически это означало, что Дворец спорта остался бы без охраны. Опасаясь нападения коммунистов, Геббельс на свой страх и риск решил начать переговоры с Вальтером Штеннесом. Он в ультимативной форме потребовал провести генеральный сбор СА в Дворце спорта, так как штурмовики должны были быть заинтересованы в демонстрации лояльности и преданности партии.

Но красивые слова не возымели действия. 30 августа состоялась новая встреча руководителей берлинских СА. На ней было решено начать действовать и сместить берлинское партийное руководство. Не откладывая в долгий ящик, несколько десятков штурмовиков направились к берлинской партийной канцелярии. Там произошла ожесточенная стычка с вооруженными эсэсовцами, дежурившими у входа. Но перевес сил все равно был на стороне Штеннеса. Геббельса же спасла полиция, которая прибыла по срочному вызову. Геббельс понял, что оказался в безвыходной ситуации, и решил вызвать Гитлера в Берлин.

Как сообщали позже немецкие газеты, словосочетание «мятежные СА из штурма № 9» стало нарицательным. После неудачного нападения на берлинскую штаб-квартиру НСДАП они заявляли: «Мы не во всех вопросах согласны с коммунистами, но на выборах отдадим свои голоса КПГ, так как это подлинно рабочая партия». Казалось бы, этот первый «мятеж» в СА носил очевидный штрассерианский оттенок. Ведь именно Штрассер хотел отколоть революционные СА от продажной гитлеровской партии. Но мятежные штурмовики вообще не упоминали о революционном национал-социализме. Не говорили они и о Штрассере. Вообще сомнительно, что лидер «Боевого содружества» имел какое-то отношение к первому мятежу штурмовиков. В то время из СА в КГРНС перешло всего лишь пара десятков человек.

Но вернемся в Берлин. Прибывший туда Гитлер наотрез отказался встречаться со Штеннесом и захотел лично посетить местные группы СА. Он хотел сам увидеть степень недовольства штурмовиков. После знакомства с простыми штурмовиками Гитлер пригласил к себе лидеров СА, которые не поддержали «мятеж» Штеннеса и остались преданными фюреру. Им Гитлер заявил о своем желании избавиться от подстрекателей. 1 сентября он вызвал к себе Штеннеса. Теперь фюрер изменил тактику. Он хотел тем же вечером созвать совет всех лидеров СА.

Перед собравшимися двумя тысячами руководителей СА Гитлер решительно заявил, что отныне собирается сам руководить и штурмовыми отрядами, и охранными подразделениями (СС). Он возносил панегирики штурмовикам, не забывая при этом подчеркнуть, что необходимо отказаться от революционного способа прихода к власти. Чтобы произвести еще большее впечатление на собравшихся, он объявил об отставке шефа штаба СА фон Пфеффера, который, справедливости ради скажем, и так собрался оставить этот пост. Гитлер призывал собравшихся быть преданными и покорными. Почти тут же в кассу берлинских СА поступили деньги. Многие в те дни воспринимали это как победу В. Штеннеса.

Первый мятеж окончательно погасили 4 сентября. Казалось, в берлинских СА воцарилось спокойствие. Но сам инцидент заставлял задуматься. Как писал современник: «Сентябрьский мятеж был первым признаком того, что СА не собирались делить партийный трамплин с честолюбивыми политиками». В Мюнхене тоже не забыли об этом происшествии. Уже в сентябре Гитлеру стало известно, что недовольство среди берлинских штурмовиков продолжало нарастать. Тогда он решил отделаться от революционных элементов. С трудом достигнутый компромисс снова оказался под угрозой. Конфликт, конечно, замяли, но он остался неразрешенным. Значит, в любой момент мог разгореться с новой силой. Именно тогда Гитлер решил вызвать из Боливии своего старого соратника Эрнста Рёма.

Эйфория от достигнутой в сентябре 1930 года победы на некоторое время уменьшила недовольство в СА. После сентябрьского кризиса Штеннес оказался самым авторитетным человеком в Берлинской организации НСДАП. Он смог добиться от политического руководства не только финансовых уступок, но и отставки фон Пфеффера, весьма сомнительного человек, недолго возглавлявшего СА. Однако Гитлер не собирался делать Штеннеса новым главой штурмовиков. Противовес берлинскому бунтовщику должен был составить Э. Рём, назначенный новоиспеченным шефом штаба СА. Рём должен был осуществить реорганизацию управления штурмовыми отрядами и обезвредить «подрывные элементы» на севере Германии. 1 января 1931 года Рём обратился к штурмовикам: «В 1931 году мы сможем лицезреть дальнейший прорыв к неизбежному успеху нашего движения, успеху Германии. Час победы близок. Но его приближение зависит не только от СА, но и от сплоченности, безоговорочной преданности и верности выбранному пути. Товарищи, я доверяю вам, я ценю ваше доверие, но мы должны оправдать и доверие фюрера, возложенное на нас».

Назначение Рёма шефом СА повергло в шок многих штурмовиков. Еще в 1923 году против него была развязана кампания, в ходе которой многие противники Гитлера характеризовали Рёма как слабоумного гомосексуалиста. Штурмовикам с трудом удавалось подчиняться человеку, у которого была такая подмоченная репутация. Они считали его гнусным человечишкой. Он не был достоин попасть в «новую Германию». К февралю 1931 года слухи, ходившие по СА, достигли такого уровня, что в дело был вынужден вмешаться сам Гитлер. Но он наотрез отказался обсуждать этот вопрос, так как «это было пустой тратой времени». По его мнению, СА — это люди, собранные с определенной политической целью, а «не заведение по воспитанию благочестивых девиц». «Частная жизнь не может быть предметом дискуссий, когда перед нами стоят другие задачи», — подытожил он свое выступление. Внешне казалось, что Штеннес не был причастен к критике, которая раздавалась в адрес Рёма. Он опасался открыто нападать на свое новое начальство. Но он не мог упустить шанса, чтобы не воспользоваться всеобщим недовольством, дабы обезопасить свои позиции неоспоримого лидера штурмовиков. С февраля по апрель 1931 года он разместил в геббельсовском «Ангрифе» серию статей, в которых пытался представить себя не просто героем боевого национал-социализма, а политическим деятелем и даже мыслителем.

Первая статья появилась 3 февраля 1931 года. Она называлась «Солдаты делают политику. Общественное мнение и политический солдат». Ее автором был преданный Штеннесу штурмовик Вальтер Ян. Затем эта публикация переросла в серию статей «Солдаты делают политику», которая представляла собой собрание воспоминаний, коротких заметок, которые охватывали период 1920–1930 годов. Вторая статья появилась 19 февраля. В ней описывались боевые подвиги Штеннеса осенью 1918 года. Она заканчивалась словами бывшего подчиненного лидера берлинских штурмовиков: «Мы не сомневаемся в том, что обер-лейтенант Штеннес приведет СА к победе, так как они вместе сражаются за немецкий народ, за немецких рабочих, против системы, построенной на лжи». Первые две статьи описывали Штеннеса как военачальника, военного героя, третья, появившаяся 26 февраля, рассказывала о его борьбе с «красными» и «предательской Версальской системой». Дальнейшие публикации подробно повествовали о его политической судьбе.

Этими статьями Штеннес хотел всем показать, что, согласно фюрер-принципу, который был просто необходим для достижения политического успеха, он являлся единственным лидером СА. Благодаря своему военному и политическому опыту лишь он один мог поднять штурмовиков на восстание против правительства. Только один факт, что главный оппозиционер печатал эти статьи в газете, издаваемой Геббельсом, говорит, насколько были сильны его позиции в Берлине. Геббельс предпочел косвенно выступить против Гитлера, поддерживая «подстрекателя».

Между тем финансовая ситуация в СА так и не изменилась коренным образом. Штурмовики стали более внимательно прислушиваться к революционным национал-социалистам, стали раздаваться голоса, поддерживающие революционный национал-социализм. Гитлер знал об этом. Именно поэтому 17 февраля он заявил о «провокаторах, которые затесались в ряды НСДАП дабы подстрекать СА к безумным действиям, которые могут закончиться преследованием всей партии». Ответом на эту речь стало письмо Штеннеса, адресованное Э. Рёму. В нем Штеннес открыто критиковал мюнхенское руководство, причем выделялись два момента: положение СА в партии и недопустимость легального прихода к власти. Примечательно, что это письмо было написано на бланке шефа СА. Штеннес хотел показать, за кем стоят массы штурмовиков.

В своем письме Штеннес указывал причины, которые вызывали брожение в рядах штурмовиков. В качестве таковых он называл «бедственное финансовое положение и неблагоприятную политическую обстановку». По его мнению, финансовая политика партии выступила катализатором недовольства в солдатской и пролетарской среде. Ответственность за эти ошибки он возлагал на окружение Адольфа Гитлера, «состоявшее из нерешительных людей, которые подчас не были в состоянии осознать подлинное положение немецкого народа» и увидеть, в каком плачевном состоянии находились СА. Согласно взглядам Штеннеса, катастрофическая ситуация с финансами была всего лишь следствием ухудшения политического климата в НСДАП: «Политическое руководство насытило революционную энергию СА буржуазно-либеральным духом. Оно проводит мероприятия, которые болезненно задевают жизненный нерв штурмовых отрядов. И уж если так обошлись с СА, то стоит ли ожидать, что такое руководство проникнется бедами всего народа? Политическое руководство обманывает ожидания нации, пытаясь превратить боевое национал-социалистическое движение в партию, которая ничем не отличается от всех остальных. Отличительной чертой новой НСДАП являются бонзы, занявшие теплые места. Раньше национал-социалистическое движение решительно отвергало парламентские методы и обычаи, которые сейчас стали само собой разумеющимися для многих партийных лидеров».

Штеннес упрекал партию в изнеженности и продажности, что привело к болезненному расколу НСДАП. «Размывание партии, ее изнеженность, уход активнейших борцов в лагерь коммунистов — всего лишь следствие неразумной политики руководства партии. СА были хороши, когда приводили политических лидеров. в депутатские и министерские кресла. Мы, боровшиеся с оружием в руках за дело нашей победы в 1918, 1920 и 1923 годах, оказались обманутыми». Названные даты (создание добровольческих корпусов, капповский и «пивной» путчи) однозначно указывали, каким путем Штеннес собирался прийти к власти. Рём и мюнхенское руководство он описывал как «хозяйство бонз, которые собирались сбросить с себя ответственный контроль СА». Он припоминал и напряженность, которая возникала из-за заносчивости некоторых нацистских политиков, весьма пренебрежительно относившихся к штурмовикам. Он констатировал, что союз между пролетарскими штурмовиками и буржуазным партийным руководством всегда был хрупким и ненадежным.

Высказанная Штеннесом критика, была выражением глобальных противоречий, существовавших в НСДАП по поводу методов и способов «захвата власти». Политическое руководство НСДАП и раньше боролось со стремлением к революционным приключениям, которое Штеннес проявлял при каждом удобном случае. В одном пресс-релизе Геринг утверждал, что «видит СА построенными по военному образцу и наполненными духом старой армии, естественно, при условии полного и слепого повиновения фюреру». Что касается Штеннеса, то Геринг заявлял, что «это преступление — после того, как движение в течение 10 лет успешно боролось за власть, сейчас загнать его в подполье. НСДАП целиком и полностью придерживается законного пути прихода к власти». Геринг осуждал новый «поход на Рим», так как, по его мнению, задача национал-социализма состояла в том, чтобы завоевать власть не при помощи штыков, а при помощи избирательных бюллетеней. Следовательно, С А не должны были использоваться исключительно как военная организация.

Подобное мнение в одной из своих статей изложил и Адольф Гитлер. В ней он сводил счеты со своими противниками: «Капитан Штеннес [фюрер даже не знал, что неформальный лидер штурмовиков был обер-лейтенантом], который решился на осуществление давно задуманного бунта, исключен мною из национал-социалистической партии. Я должен был это сделать. И отныне, я буду без оглядок на возможные последствия проводить очистку движения от элементов, которые не собираются выполнять мои приказы, отданные в интересах сохранения партии. Каждый партайгеноссе имеет право не повиноваться незаконным распоряжениям, но просто обязан повиноваться моим приказам. В противном случае существование нашего движения не имеет смысла. Партий, в которых каждый волен решать, что ему делать, в стране более чем достаточно. И я создавал национал-социалистическое движение отнюдь не для того, чтобы пополнить их число. Цель, которую мы преследуем, гигантская и требует личных ограничений. Кто не готов пойти на это, должен покинуть наше движение. Из всех людей, которые сейчас прикрываются социалистическими фразами, я не вижу никого, кто бы решился выступить на моей стороне. Я ненавижу лжецов и лицемеров, которые говорят о социализме, а сами совершенно чужды ему! И когда работа, впервые организованная мной и моими штурмовиками, стала приносить плоды, появились соломоно-большевики и соломоно-социалисты. Партайгеноссе! Я помню о том, что я не адвокат национал-социалистического движения, я его создатель и вождь. Об этом должны помнить и вы. И я как создатель НСДАП и ее вождь, чувствую свою ответственность перед будущими поколениями, я забочусь, чтобы наши несказанно большие жертвы не пропали даром. Я с яростным фанатизмом борюсь против тех, кто собирается уничтожить наше дело. Я вижу в национал-социалистическом движении единственно возможное будущее нации. И если пропаганда — это артиллерия нашей борьбы, то штурмовики — это ее пехота. Они должны воплощать собой идеальный тип национал-социалиста. Они должны являть образец преданности фюреру. Тот, кто сейчас подстрекает наше национал-социалистическое движение объявить войну государству, — либо дурак, либо преступник, либо провокатор!»

Как видим, Гитлер неоднократно подчеркнул, что основным принципом нациста является безоговорочное подчинение фюреру. На следующий день после появления этой статьи Гитлер в «Фёлькише беобахтере» вновь вернулся к назревавшему конфликту. «Партия не преследует никаких подрывных целей, ведя борьбу только законными способами. Господин Штеннес, называя эту деятельность „тряпичной“, „социал-реакционной“, „непрусской“, угрожает всему движению». Гитлер прореагировал столь жестко и резко, так как ему донесли, что штурмовики начали подготовку к государственному перевороту.

Сам же Штеннес рассматривал СА как «государство в государстве», а потому он начал формировать свою собственную «преторианскую гвардию», которая должна была осуществить национальную революцию. После того как в НСДАП все-таки произошел очередной раскол, Штеннес в статье «Маски сброшены», опубликованной в газете «Рабочие, крестьяне и солдаты», прокомментировал свои намерения. «Я, как шеф северо-восточных штурмовых отрядов, выступал против контроля партийных структур. Я рассчитывал на независимость СА от партийных функционеров, собственную юрисдикцию, самостоятельное распоряжение финансами, то есть выступал за то, что уже давно пора было сделать руководству НСДАП».

Но вернемся в те времена, когда конфликт между Гитлером и штурмовиками разгорался с новой силой. Две недели спустя после появления упомянутых статей Гитлера Штеннес публично заявил, что не исключает «социал-революционного давления» на партийное руководство со стороны штурмовиков. Это была открытая угроза мюнхенскому руководству! «Мюнхен видит в революции лишь средство для прихода к власти, а потому там полностью отказываются от подлинных национал-социалистических устремлений. Партия решила ограничиться лишь парламентскими методами. Но СА должны оставаться сплоченной боевой организацией». Отвергая партийные шаблоны «активной политики», Штеннес провозглашал приоритет насильственных действий. Он видел в штурмовиках саму суть партии, движущую силу будущей революции. Этим заявлением Штеннес как бы говорил: «Да, все обвинения, выдвинутые в мой адрес мюнхенским руководством, абсолютно справедливы!». Теперь он действительно стал представлять угрозу для Гитлера. Фюрер решил перейти к действиям.

Между тем 28 февраля рейхспрезидент Гинденбург одобрил чрезвычайный декрет Брюнинга, который предоставлял рейхсканцлеру исключительные полномочия. Правительство по своему усмотрению могло запрещать собрания, распускать подрывные объединения и антигосударственные союзы, прекращать выпуск неугодных газет. В случае восстания СА либо даже просто подготовки к путчу НСДАП могла вновь, как и в 1923 году, попасть под запрет.

2 апреля «Ангриф» опубликовал письмо Гитлера, направленное Геббельсу. В нем фюрер ясно давал понять, что Брюнинг воспользуется любым удобным поводом, чтобы убрать НСДАП с политической арены. «Уже почти месяц определенные силы снова и снова пытаются поставить крест на проведенной работе. Они разлагают партию, навязывая в различных формах дух разногласий и брюзгливого критиканства. Принимая во внимание чрезвычайный декрет, они представляют значительную угрозу. Если намерения этих подстрекателей будут воплощены в жизнь, то недруги немецкого освободительного движения получают возможность не только притеснять, но и распустить наше движение. Именно поэтому я решил всеми доступными средствами вести решительную борьбу против любых попыток уничтожить национал-социалистическое движение. Я очищу партию от тлетворных элементов, где бы они ни были. Я сокрушу упования врагов народа об исчезновении национал-социализма. Доктор Геббельс, я передаю вам в руки полномочия зачистить партию. Вас не должны мучить сомнения по поводу возможных последствий».

Для того чтобы произвести зачистку партии как можно быстрее, Гитлер созвал гауляйтеров партии в Веймаре. Хотя собрание и должно было проходить в обстановке абсолютной секретности, но о нем узнали в СА. В ночь на 1 апреля руководители мятежных штурмовиков приняли план решительных контрмер. Никто не сомневался, что гауляйтеров собрали только с одной целью — низвергнуть Штеннеса. Штурмовики были намерены отстранить от власти местное партийное руководство. Во главе Веймарской партийной организации планировалось поставить адъютанта Штеннеса Вальтера Яна. Все штурмовики и слышать не хотели об отставке всеобщего любимца Штеннеса, но они не смогли выработать четкой стратегии.

1 апреля, как стоило ожидать, Гитлер собрал в Веймаре наиболее видных функционеров НСДАП. Он решительно потребовал отставки Штеннеса. Лидеру революционных СА была направлена телеграмма с требованием предстать перед партийным собранием. Штеннес в резкой форме отказался это сделать. Теперь пришло его время.

Весь этот день берлинские штурмовики колебались и вели себя нерешительно. Не удивительно, решение о партийном перевороте было принято накануне в жуткой спешке. Штеннес тем временем опубликовал статью, в которой утверждал, что Гитлер не решится убрать его. Но эта публикация оказалась курьезом, так как несколько часов спустя все газеты сообщили о низвержении Штеннеса. Вероятно, Штеннес не верил, что Гитлер осмелится избавиться от фактического «командующего коричневой армии». Может быть, Штеннес полагал, что сложившуюся ситуацию урегулирует «обращенный в новую веру» Геббельс, а партийное руководство пойдет на очередную уступку штурмовикам. А может быть, Штеннес ждал, когда в Берлин стянутся со всей Германии преданные ему штурмовики, и тогда он начал бы революцию, низложив не только Гитлера, но и республиканское правительство. Сейчас сложно установить, почему он выжидал.

Когда к Штеннесу пришла телеграмма из Веймара, он выпустил листовку, в которой говорилось, что теперь речь пошла не просто об урегулировании отношений между штурмовиками и партийным руководством, а о фактической охоте на истинных национал-социалистов, которые были неугодны мюнхенским бонзам. Именно они, партийные бонзы, будут ответственны за развязывание братоубийственной войны. «СА остались преданными долгу, — говорилось в этой листовке. — Сейчас они совесть партии, которая требует изменения программы и борьбы за старые идеалы национал-социализма. Абсолютную противоположность являет собой соглашательская, примирительная политика Мюнхена». Листовка завершалась словами: «Опираясь на вверенные мне СА, я беру на себя руководство партией в Восточной Пруссии, Мекленбурге, Померании, Бранденбурге, Остмарке, Силезии, Магдебурге, Анхальте и имперской столице Берлине».

Встав во главе колонны штурмовиков, Штеннес участвовал в ожесточенной схватке с эсэсовцами, охранявшими партийную штаб-квартиру и редакцию «Ангрифа». Потеряв несколько человек раненными, штурмовики взяли под свой контроль эти объекты. К мятежу сразу же примкнула часть редакционного коллектива «Ангрифа». Теперь революционные СА могли издавать собственные газеты. Бунт почти сразу же охватил всю Северную Германию. И тут мы могли впервые услышать прозвучавшие призывы к революционному национал-социализму. Центром подобных настроений стала Померания.

2 апреля в «Ангрифе» можно было прочитать, что после беспристрастного анализа сложившейся ситуации, «новое руководство» партии пришло к выводу о необходимости взять курс на революционное освобождение Германии. Тот самый курс, который в свое время был свернут реакционерами из Мюнхена. Штеннес распространял по всей Германии свой призыв: «Штурмовики! Задайте своей совести вопрос: хотим ли мы реакционного рёмовского духа в наших отрядах или же мы хотим революционного национал-социализма, взгляды которого отвечают потребностям духовной свободы?» В тот день Штеннес записал в своем дневнике: «Ряды остались сомкнутыми, а знамя Немецкой революции высоко! Нам не по пути с салонным клубом Штрассера. Нам не по пути со „Стальным шлемом“ и реакцией. Мы останемся готовыми к тому дню, когда поведем трудящихся на баррикады, чтобы положить конец рабству Юнга и системе капиталистической эксплуатации. Старые штурмовики прекрасно знают, на каких баррикадах и против кого они будут сражаться». Штеннес стал по сути хозяином положения в Берлине. Он снял со своего поста Геббельса, который во время штурма редакции предпочел скрыться. Гауляйтером Берлина был назначен ветеран СА Ветцель. Штеннес уже не стеснялся в своих нападках. Он провозгласил себя новым фюрером национал-социалистического движения и призвал всех штурмовиков вставать под его знамена. Записи в дневнике не оставляют никах сомнений, в том, что революционные СА взяли на вооружение идеологию революционного национал-социализма. Но Вальтер Штеннес не был намерен делиться своей властью с Отто Штрассером.