Выкопанный из безымянной могилы на североуральском погосте стальной сейф Варяг распорядился погрузить в «газель» и немедленно, не дожидаясь рассвета, гнать в Екатеринбург. В уральской столице он мог переплавить обветшалый от времени антикварный общак Тимофея Беспалого в хрустящую свежую зелень или, на худой конец, деревянные рубли.

После дерзкого похищения неизвестными воровских денег из тайника на Никитиной Горе и с офшорных счетов банков Андорры, Лихтенштейна и Люксембурга Варягу позарез нужен был хоть какой-то капитал, чтобы начать поиски украденных миллиардов. Он понимал, что его расследование наверняка может затянуться на многие месяцы и потребует немалых трат. Поэтому откопанный им «клад» был как нельзя кстати. Направляясь в уральскую столицу, Варяг рассчитывал узнать реальную стоимость старинных ювелирных украшений, царских золотых червонцев и золотых слитков из «черной кассы» начальника колонии строгого режима. Навскидку содержимое сейфа Тимофея Беспалого можно было оценить в три-четыре миллиона баксов — это если иметь в виду только «брюлики» и «голды» досоветской работы, которые Варяг приметил в сверкающей груде драгоценностей.

Закопанные на кладбище много лет назад, они и сегодня представляли собой огромную ценность. Какую же силу воли нужно было иметь, чтобы жить в нищете рядом с такой суммой денег и даже не прикоснуться к ней! И впрямь Тимофей Беспалый был крепким орешком, истинный продуктом эпохи социализма — царство им небесное: и Беспалому, и социализму.

Найти в большом городе надежного барыгу было делом нехитрым — при условии, конечно, что на него выведут свои люди. А вот с этим у Варяга возникала закавыка.

Он знал, что смотрящий Уральского региона Стасик Рыбаков по кличке Рыба давно уже повернул свой хитрый нос в сторону Шоты Черноморского и даже если он лично и не принимал активного участия в ноябрьском похищении смотрящего России с большого сходняка, то уж, во всяком случае, точно отнесся к той предательской акции «с пониманием» и негласно поддержал инициативу Шоты. Так что полагаться на него сейчас было бы форменной глупостью. Значит, действовать следовало обходным путем, очень и очень осторожно.

У Варяга в Екатеринбурге имелся старинный знакомец — Иван Иванович Путилов, или, как его все звали, дядя Ваня, заядлый нумизмат и знаток ювелирки. Лет десять назад их познакомил Егор Сергеевич Нестеренко, когда он возил молодого смотрящего России по регионам и от своего имени и от имени Медведя представлял местным авторитетам. Путилов был на Урале фигурой известной. Он никогда нигде не работал и добывал свой хлеб насущный скупкой и перепродажей антиквариата, икон и старинных украшений. Дядя Ваня никогда не конфликтовал с местными — когда-то свердловскими, а ныне екатеринбургскими — авторитетами, не имел трений и с ментами, так что сейчас Владислав мог смело пойти с ним на контакт, зная, что о его визите к дяде Ване будут знать только они двое.

Прибыв в Екатеринбург, Варяг первым делом позвонил Путилову и, явно подняв его с постели — было еще только пять утра, — попросил о срочной встрече. Дядя Ваня не удивился и предложил подъехать тотчас. Варяг поехал один, оставив «газель» с сейфом и питерскими пацанами в загородном мотеле. С собой он взял три ожерелья, бриллиантовые серьги и пригоршню золотых десяток.

Путилову было достаточно одного взгляда, брошенного на принесенные Варягом вещи, чтобы почти точно определить их происхождение.

— Видать, у кого-то в заветном хранилище изрядно пролежало? И, сдается мне, у кого-то из лагерных деятелей.

— Как ты догадался, дядя Ваня? — изумился Варяг.

— Два признака, — хитро прищурившись, отчеканил дядя Ваня. — Во-первых, налет на изделиях очень своеобразный. Лет тридцать этому налету. Во-вторых, сами изделия, подборочка их весьма любопытная. Вот этому колье лет сто, не меньше — видишь, тут штампик стоит. Вот проба, а вот и год — 1897. И на золотых твоих десятках год 1898. Похоже, конфискат. Либо чекистский, либо бандитский. В начале двадцатых ведь не только Ленька Пантелеев чистил добропорядочных граждан. Наше славное Чека по приказу Феликса Эдмундыча тоже этим промышляло. А конфискат этот потом растекался по России, по малинам да по тюрьмам, как особая валюта, а там их с годами прибирало к рукам тюремное начальство. В свободной продаже этого добра ни тогда не было, ни сейчас нет. Только по тайникам его и можно найти. А вот эти штучки-дрючки очень любили в послевоенные годы. Ими зеки с лагерным начальством расплачивались за минуты радости и здоровье.

— Ладно, дядя Ваня, ты все правильно угадал. Это и впрямь «черная касса» одного спецучреждения, — улыбнулся Владислав. — Досталась мне, считай, по наследству. Целый сейф. Но я, как ты понимаешь, в Гохран это сдавать не хочу и по ювелирным комиссионкам шататься тоже не имею желания. Да и ноша не из легких: там килограмм сорок — пятьдесят будет. Мне надо все это разом реализовать — и верному человеку. Ты-то сам не купишь?

Дядя Ваня расхохотался:

— Да ежели там, как ты говоришь, камней и золотишка пуда три чистого веса, то, боюсь, и всего городского бюджета не хватит, чтобы это у тебя выкупить…

— Так я же не в краеведческий музей хочу это предложить! Неужели в Екатеринбурге нет состоятельных любителей старинной ювелирки?

Путилов задумался:

— Вот что, Владислав. Есть в городе один деятель. Но сразу предупреждаю — никаких гарантий его добропорядочности дать не могу. Знаю только, что мужчина при бабках. И не при малых. Й вот этим делом… — тут дядя Ваня забренчал ожерельями, — сильно интересуется. Вадим Ушанов. Ухо. Держит в центре казино. Но это так, семечки. У него в столице и за рубежом основной сбыт и дела. С местной братвой корепштся, но в их дела не влезает, и они к нему не лезут. Я тебя с ним сведу. Моя рекомендация для него кое-что значит. Но ты для начала привози ко мне свой сейф — я хоть гляну на побрякушки, сделаю предварительную оценку, скажу, на что тебе можно рассчитывать.

Через два часа питерские пацаны пригнали «газель» в условленное место неподалеку от дома, где располагалась квартира дяди Вани. Владислав наказал браткам покараулить незаметно около машины в кустах, а сам вместе с ювелиром, забравшись в салон «газели», стал осматривать содержимое сейфа. Предварительная оценка Путилова приятно изумила Варяга. Старик уверял, что весь сейф потянет миллионов на пять, а то и на шесть, и тут же по мобиле стал звонить клиенту.

Встречу с Ушановым назначили на три часа дня.

Что-нибудь припомнить о Вадиме Ушанове, сколько он ни напрягал память, Варяг не смог. Видно, тот и впрямь вел свои дела отдельно от местных группировок и в общак не отстегивал. Что, вообще-то говоря, было странно.

Вадим оказался малосимпатичным хмурым господином плотного сложения, с маленькими недоверчивыми глазками, быстро бегающими под густыми, кустистыми бровями. Он приехал один, и это немного расположило Варяга к нему.

— Лады, — глухо заметил Ушанов после двадцатиминутного внимательного разглядывания драгоценностей. — Я возьму это хозяйство. Дам тебе за все… — он сделал паузу, — три лимона.

Путилов, бросив быстрый взгляд на Владислава, кашлянул и торопливо заговорил:

— Маловато будет, Вадик. Ты же сам видишь, какие тут великолепные изделия. Антиквариат. Вот эти ожерелья с изумрудами не хуже Фаберже…

— Ты мне, дядя Ваня, мозгу не еби, — грубо оборвал его Ушанов. — Сам вижу, что вещи неплохие. Да только я так понимаю, наш гость хочет это все продать оптом и срочно. Верно? Верно. А значит, четыре лимона баксов — последняя моя цена.

— Договорились! — вмешался Варяг. — Мне и впрямь некогда торг устраивать. Четыре лимона — значит, четыре лимона. Меня устраивает. Только желательно не мятыми десятками, а банкнотами с папашей Франклином в пачках по сто штук и чтоб номера шли не подряд.

Ухо криво осклабился:

— Боисся, что я тебе ворованные суну? Думаешь, я вчера Говночистстройбанк ломанул, а баксы паленые теперь тебе хочу сплавить? — И он мерзко захихикал. — Лады. Будет, как ты сказал…

Встретиться договорились в десять вечера того же дня в прорабской на стройплощадке возводимой в центре гостиницы «Урал-Корона». Ухо объяснил, что лично «вложился в строительство» и по сути был там хозяином, так что он предупредит кого надо и московский гость беспрепятственно заедет на участок.

Они прибыли на место загодя, за полчаса до назначенной встречи. У ворот на стройплощадку их встретил сторож в сопровождении косматой дворняжки, которая для порядка раза два тявкнула на «газель» и лениво улеглась прямо у дороги. Сторож ни слова не сказал поздним гостям, поднял кривой, видавший виды шлагбаум и пропустил фургон на территорию новостройки. В незапертой прорабской — небольшом вагончике — никого не было. Варяговы соколики втащили сейф в полутемное помещение. Владислав машинально тронул слегка оттопыренный оружием внутренний карман пиджака — так, на всякий случай… Жизнь научила его быть всегда готовым к любым неожиданностям.

Ровно в десять, как и было уговорено, к прорабской подкатил тяжелый джип «шевроле» с затемненными стеклами. Из джипа высыпали трое здоровых парней — все как на подбор: бычьи шеи, бритые затылки. За ними с заднего сиденья неторопливо вылез Ухо. Варяг ожидал прибывших у вагончика, покуривая сигарету и внимательно вглядываясь в лица прибывших. Ушанов протянул Варягу пятерню и кивком головы приказал своим бойцам зайти в прорабскую. Один из них нес в руке коричневый чемоданчик-«дипломат».

— Бабки там! — небрежно махнув рукой на чемоданчик, пояснил Ухо.

Владислав не ответил. Его взгляд так и прилип к «дипломату». Он и сам не понимал, что привлекло его внимание, а вернее сказать — насторожило. Чемоданчик как чемоданчик, кожаный, на двух замках… Но даже в начинающих сгущаться сумерках Варяг разглядел в этом неприметном на вид коричневом кейсе что-то неуловимо знакомое…

— Пересчитывать будешь? — насмешливо спросил Ушанов, стоя перед Варягом и, по-видимому, не имея ни малейшего намерения пойти в прорабскую, где мерцал бледный свет.

— Там есть кому считать, — серьезно бросил Варяг, краем глаза наблюдая за распахнутой дверью прорабской. — А если ошибка обнаружится, то ведь я знаю, где тебя искать,

— О! — Улыбка сползла с лица Ушанова. — Ишь ты, как заговорил! Зачем же ты мне угрожаешь? Я ведь приехал решать с тобой дело. А ты меня хочешь обидеть. Нехорошо. Кем это ты себя возомнил, приятель? Так невежливо со мной разговариваешь! Смотри, я ведь могу обидеться!

— Не думал я, что ты такой обидчивый, — миролюбиво заметил Владислав. — С твоими-то возможностями в этом городе… — Тут он обвел рукой стройплощадку и кивнул на мощный джип. — С чего бы тебе быть таким чувствительным, Ухо?

Ушанов явно волновался, и Варяг это скорее почувствовал, чем увидел.

Вдруг в прорабской послышалась возня. Что-то с грохотом упало, мгновенно раздался сдавленный вскрик, и тут же до слуха Варяга отчетливо донеслись три почти одновременных тихих хлопка. Стреляли явно из пистолета с глушителем. В это мгновение Ухо молча рванулся на Варяга, выбросив вперед правую руку с ножом. Одновременно его левая рука, откинув полу пиджака, нырнула под мышку.

Но Владислав опередил его на мгновение. Он легко увернулся от остро заточенного охотничьего ножа, низко пригнувшись и по-боксерски нырнув головой вбок. Выстрелил Варяг не целясь, прямо из левого внутреннего кармана пиджака. Его ТТ с коротким глушителем был снят с предохранителя заранее. Ушанов явно не ожидал такого поворота событий и, получив почти в упор три пули подряд, тяжело, как бревно, рухнул всем телом в строительную пыль.

Владислав метнулся к вагончику. И тут же услышал, как в прорабской опять кашлянул пистолет, потом еще и еще раз. От ворот послышался отчаянный лай собаки. Внутри вагончика явно шла перестрелка. Пригнувшись, Варяг приник к его дощатой стенке и приблизился к окну. Потом, сделав глубокий вдох и подняв свой ТТ над головой, резко выпрямился и стволом пистолета выбил стекло. Сквозь окно Варяг увидел, что сбоку, у дальней стены, обхватив живот обеими руками, лежит раненый Филимон — самый молодой из его пацанов. Двух других он не заметил. Стоящие посреди комнаты «быки» Ушанова разом повернули головы на звон разбитого стекла. У обоих в руках были пушки с навинченными глушителями. Варяг, почти не целясь, наобум расстрелял всю оставшуюся обойму внутрь барака. На какое-то мгновение наступила гробовая тишина. Даже собака перестала лаять, А потом в этой жуткой тишине раздался грохот падающих тел.

— Филя! Что с Антоном и Костей? — отрывисто бросил Варяг, заглядывая в вагончик через разбитое окно.

— Положили их, суки… — прохрипел Филимон, — и меня, кажись, тоже. — Варяг заметил, что сквозь прижатые к животу Филины пальцы струится в несколько ручьев кровь и стекает на пол. — Я одного лишь успел грохнуть…

Войдя в вагончик, Варяг увидел картину побоища.

На полу, около опрокинутого стула, лежал один из уша-гювских бритоголовых. За столом на стульях, уронив головы, сидели Антон и Костя, убитые одиночными выстрелами в упор. Варяг скрипнул зубами. Гнилой человечишко оказался этот Ухо. А с виду такой респектабельный, падла. Потому его, наверное, и боялись в Екатеринбурге, не трогали. Ни перед чем, видать, не останавливался. Ну да вот теперь остановился… Навсегда.

Поняв, что двум его ребятам уже ничем не поможешь, Владислав присел к Филимону. Тот уже совсем сполз на лат и закрыл глаза.

— Как все было? — Варяг взял его за плечо.

— Мы только им ключи от сейфа передали, собрались уже баксы считать, как те двое сунули нам в рожу пушки с «глухарями» и говорят: «Помалкивайте, гниды, если жить хотите. Будете тихо сидеть — вас не тронем. А вашего пахана ща замочим…» Ну, Антоха базарить начал — так они его с Костяном сразу грохнули, а мне пуля в живот досталась. Я завалился сюда в угол, свой пугач выдернул… У меня же газовый, переделанный под боевые патроны. Так, мутотень… только и успел один раз пальнуть. Но попал гаду прямо в глаз. А потом сам еще схлопотал пару плюх… — Он сморщился и затих. Варяг потрепал его по щеке. Но Филя уже не отозвался.'

Не первый раз Варяг смотрел в глаза смерти, но каждый раз в его сердце что-то снова и снова обрывалось и тяжелым камнем оседало на душе.

Подобрав оружие, Владислав остановил взгляд на раскрытом «дипломате». Это был уже потертый, хотя и весьма добротный, сделанный из отличной кожи, вместительный чемоданчик. Сейчас он был плотно набит аккуратно уложенными пачками стодолларовых банкнот. Варяг провел пальцами по пачкам и прикинул, что набирается именно та, оговоренная сумма. Хоть в этом покойный кидала не обманул.

В вагончике было довольно темно. Одна-единственная, едва мерцающая лампочка ватт двадцати пяти, не больше, свисала с потолка на тонком шнуре. Но и при этом тусклом свете Варяг сумел разглядеть на внутренней стороне крышки чемоданчика приклепанную металлическую табличку, на которой было выгравировано:

Прочитав надпись, Владислав от неожиданности похолодел. Он ничего не мог понять. Неужели это галлюцинация или бред? Но потом мысль заработала четко и спокойно. Из глубин памяти вынырнули события почти уже годичной давности — и все сразу встало на свои места.

Конечно это был тот самый старый чемоданчик Егора Сергеевича, который — Варяг это точно помнил — уже лет десять лежал в тайнике на даче у академика. Там, на Никитиной Горе, в сарайчике, еще с семидесятых годов хранился НЗ — неприкосновенный воровской запас, который тянул на несколько миллионов зеленых. Хозяин дачи лет двадцать был хранителем общака, а с назначением Владислава на роль смотрящего России этот тайник стал хранилищем оперативного резерва, который мог понадобиться в самой неожиданной или критической ситуации. Но после того как в ноябре прошлого года Варяга похитили прямо с большого сходняка и закрыли в подземной тюрьме, на дачу покойного Егора Сергеевича был совершен налет. Налетчики, тщательно проведя обыск, все-таки обнаружили в сарае сундук, в котором лежал неприкосновенный воровской запас, вот в этом самом кожаном чемоданчике… А как впоследствии установил Николай Валерьянович Чижевский, начальник охраны Варяга, налет на Никитину Гору осуществила спепгруппа эфэсбэ… явно по чьей-то наводке. И, скорее всего, это было Колиных рук дело, так как именно Николай Иванович Соколов и руководил ноябрьской операцией с похищением Варяга. Самого Колю потом нашли мертвым на его подмосковной даче.

Значит, кто-то остался недоволен Колиной работой. Или, наоборот, тщательно заметал следы, посчитав его отыгранной картой. Но каким образом этот чемоданчик с деньгами всплыл здесь, в Екатеринбурге? Каким образом он оказался у Ушанова? Какая связь между екатеринбургским барыгой и могучими людьми, посмевшими поднять руку на самого смотрящего по России?

Эта страшная загадка могла многое объяснить и расставить по местам. Осталось лишь найти ключ к ее решению. Но это и было самым сложным.