Книга: Серебряная звезда
Назад: Глава 4
Дальше: Глава 6

Глава 5

На следующее утро меня разбудили птицы. Я никогда не слышала таких громких птиц. Я подошла к окну, птицы были повсюду – на деревьях, на земле, они влетали в сарай и вылетали наружу, будто являлись хозяевами этого места. Чириканье, щебет и трели создавали невероятное волнение.
Мы с Лиз оделись и пошли в дом. Постучали в дверь, но нам никто не ответил, тогда обошли дом вокруг и приблизились к задней двери. В окно мы увидели дядю Тинсли, который возился на кухне. Лиз легонько стукнула в окно, и дядя Тинсли отпер дверь, но преградил нам вход, как и прошлым вечером. Он побрился, его влажные волосы были причесаны, и вместо халата он надел серые брюки и светло-голубую рубашку с монограммой на кармане.
– Как девочки спали? – поинтересовался он.
– Просто прекрасно, – ответила Лиз.
– Птицы очень шумные, – сказала я.
– Я не пользуюсь пестицидами, так что птицы любят здесь бывать.
– А мама не звонила? – спросила Лиз.
– Боюсь, что нет.
– У нее есть правильный номер, да? – спросила я.
– Этот номер не меняется с тех пор, как его получили – два, четыре, шесть, восемь, – ответил дядя Тинсли. – Первый номер телефона, выданный в Байлере, так что мы могли выбирать. Кстати о выборе, какими вы любите яйца-пашот?
– Твердыми, – ответила я.
– Мягкими, – сказал Лиз.
– Садитесь вон там. – Он указал на какую-то ржавую садовую мебель.
Через несколько минут дядя Тинсли вышел, неся такой же серебряный поднос, который был нагружен горкой тостов и тремя тарелками, в центре каждой из них лежало яйцо-пашот. Тарелки украшал золотой ободок, но края тарелок во многих местах были отколоты. Я подцепила вилкой яйцо и подсунула под него кусок тоста, потом пронзила вилкой желток, раскрошила белок и все перемешала.
– Бин всегда все смешивает, – произнесла Лиз. – Это отвратительно.
– Вкуснее, если все перемешать. Но дело не только в этом. Во-первых, не приходится много раз брать по куску, на что уходит время. Во-вторых, не нужно с трудом жевать, потому что, если все растерто в пюре, то это как бы уже заранее пережевано. И последнее. В любом случае, в желудке пища смешивается, поэтому в этом есть смысл.
Дядя Тинсли захихикал и обернулся к Лиз:
– Она всегда такая?
– Ох, да! Она Биноголовая.
Мы предложили вымыть посуду, но дядя Тинлси заверил нас, что ему легче сделать это самому, без парочки детишек под ногами. Он сказал нам, чтобы мы занялись тем, чем занимаются девочки нашего возраста.
Мы с Лиз обошли дом и приблизились к фасаду, где росли два больших дерева с блестящими темными листьями и большими белыми цветами. Позади деревьев, на дальней стороне газона, расположились огромные зеленые кусты с проходом в середине. Мы прошли через них и оказались на площадке, окруженной темно-зелеными кустами. На старых, заросших сорняками клумбах пробились несколько крепких ирисов. В центре находился круглый бассейн с кирпичными краями. В нем плавали сухие листья. И я увидела сверкающую вспышку чего-то оранжевого.
– Рыбка! – крикнула я. – Золотая рыбка!
Мы встали на колени и начали разглядывать оранжевую рыбку, переплывающую из тени в тень под покровом сухих листьев. Я решила, что здесь будет хорошо поплавать Фидо. Бедная черепашка, наверное, чувствовала, что все это время сидит взаперти.
Я побежала в сарай, открыла банку с Фидо и увидела, что черепаха плавает в воде. Он вроде бы был в порядке, когда я в последний раз кормила его. Я положила Фидо на стол и стала поглаживать его пальцем. И поняла, что это безнадежно. Фидо был мертв, и по моей вине. Я думала, что могла беречь Фидо и заботиться о нем, но автобусное путешествие оказалось слишком трудным для черепахи. Фидо было бы лучше оставаться в Лост-Лейке.
Я положила Фидо на тарелку и понесла к бассейну. Лиз обняла меня за плечи и сказала, что нам надо спросить дядю Тинсли, где похоронить черепаху.
Дядя Тинсли все еще возился в кухне.
– Я думал, что вы ушли и где-то играете, – произнес он.
– Фидо умер, – сказала я.
Дядя Тинсли взглянул на Лиз.
– Черепаха Бин, – объяснила она.
– Мы хотели бы спросить, где его можно похоронить, – проговорила я.
Дядя Тинсли вышел из дома и закрыл за собой дверь. Я протянула ему тарелку, и он посмотрел на Фидо.
– Мы хороним всех домашних животных на семейном кладбище.
Он повел нас назад к сараю, где взял лопату с длинной деревянной ручкой, и мы двинулись к холму.
– Фидо – необычное имя для черепахи, – заметил дядя Тинсли, пока мы шли.
– На самом деле Бин хотела собаку, – сказала Лиз и стала объяснять, как мама говорила нам, что собаку всегда хотят дети, но все кончается тем, что заботиться о собаке приходится матери, а ей вовсе не хочется гулять с собакой и убирать за ней. И она купила черепаху.
– Фидо означает «преданный», – сказала я. – Фидо была очень преданной черепахой.
– Конечно! – сказал дядя Тинсли.
За сараем находилось несколько ветхих деревянных строений. Дядя Тинсли показал на коптильню, на коровник и сарай для жеребят, на птичник, ледник и теплицу. Объяснил, что прежде «Мэйнфилд» был действующей фермой. У дяди Тинсли было двести пятьдесят акров земли, включая леса, а еще большой луг, где находилось и кладбище. Теперь фермер, живущий выше по дороге, мистер Манси, выкашивает луг и взамен дает дяде Тинсли яйца и овощи.
Мы прошли через сад, дядя Тинсли показал нам яблони, персиковые и вишневые деревья и вывел нас на большое пастбище. Вдали росли деревья, затеняющие семейное кладбище, которое было окружено проржавевшей железной оградой. Кладбище заросло сорняками, над ними возвышались старые, выветрившиеся могильные камни. Дядя Тинсли повел нас к ухоженной могиле с новым камнем. Это Марта, пояснил он, а рядом – свободное место для него, когда время придет. Домашних животных, добавил он, хоронили около их хозяев.
– Давайте положим Фидо около Марты, – предложил дядя Тинсли. – Я думаю, черепаха ей понравилась бы.
Дядя Тинсли вырыл небольшое углубление и положил туда Фидо, использовав тарелку как гроб. Я нашла хорошенький кусочек белого кварца для могильного камня. Дядя Тинсли произнес небольшую надгробную речь. Фидо был храброй и действительно преданной черепахой, которая совершила длинное и опасное путешествие из Калифорнии, чтобы охранять двух сестер, ее хозяек. Как только Фидо благополучно довез их до Виргинии, то работа его была закончена, он почувствовал себя свободным и покинул их, отбыв на тайный остров в середине океана, который является черепашьим раем.

 

После этой надгробной речи мне стало немного лучше. На обратном пути я спросила у дяди Тинсли о золотой рыбке, которую мы нашли в бассейне.
– Рыбка – это редкость, – сказал он. – Это был мамин сад. Один из прекраснейших частных садов во всей Виргинии, в прежние времена мама получала за него призы. Ей завидовали все члены клуба садоводов.
Мы завернули за сарай, и перед нами возник большой белый дом. Я начала рассказывать дяде Тинсли о своих снах про этот дом и вдруг поняла, что видела во сне дом, существующий на самом деле. Дядя Тинсли задумался и поставил лопату перед сараем, около корыта с водой.
– В таком случае, думаю, вам следует осмотреть дом внутри, – сказал он. – Просто чтобы убедиться.
Мы поднялись вслед за дядей Тинсли. Он глубоко вздохнул и открыл дверь. Передний холл был большим, темным, с множеством деревянных шкафов с застекленными дверцами. Газеты, журналы, книги и письма были сложены на столах и на полу, рядом с коробками с камнями и с бутылками, наполненными грязью, песком и жидкостями.
– Возможно, здесь небольшой беспорядок, – сказал дядя Тинсли, – но скоро я все это уберу.
– Все не так плохо, – улыбнулась Лиз. – Просто нужно немного прибраться.
– Мы можем помочь, – предложила я.
– Ох, нет. Здесь все так, как и должно быть. Все на своем месте, и я знаю, где что лежит.
Дядя Тинсли показал нам гостиную, столовую и бальный зал. На стенах криво висели картины маслом, некоторые вываливались из рам. Персидские ковры были порваны и протерты, шелковые шторы выгорели, обои в пятнах отставали от стен. В зале с французскими окнами стоял большой рояль, покрытый темно-зеленой бархатной тканью. На всех поверхностях было что-то поставлено и положено – кипы бумаг, блокноты, старинные бинокли, часы с маятниками, свернутые карты, груды фарфоровой посуды с отколотыми краями, старые пистолеты, корабли в бутылках, статуэтки коней, фотографии в рамках и разные маленькие деревянные коробочки, в которых лежали монеты, пуговицы и старые медали. Все покрывал толстый слой пыли.
– Тут наверняка несколько тонн всяких вещей, – заметила я.
– Да, но каждая вещь имеет свою ценность, – произнес дядя Тинсли. – Если у вас хватает мозгов оценить это по достоинству.
Он повел нас вверх по изогнутой лестнице и потом вдоль длинного холла. В конце холла дядя Тинсли остановился перед дверями. На них были медные молоточки в виде птиц.
– Птичье крыло, – объяснил он. – Тут вы будете жить. Пока ваша мать не приедет, чтобы забрать вас.
– И мы больше не будем спать в сарае? – спросила я.
– Нет, раз нет Фидо, который вас защищал.
Дядя Тинсли открыл двери. У каждой теперь своя собственная комната, сказал он. Комнаты были оклеены обоями с изображениями птиц – обычных, таких, как малиновка и кардинал, и экзотических, таких, как какаду и фламинго. Птичье крыло, объяснил дядя Тинсли, было спроектировано для близнецов, его теток, которые были маленькими девочками, когда дом строился.
– Они любили птиц, и у них был большой птичник в викторианском стиле для разных видов певчих птиц.
– А где находилась мамина комната? – спросила я.
– Она никогда об этом не рассказывала? Все «птичье крыло» принадлежало ей. – Он открыл дверь одной комнаты. – Когда она, после того как ты родилась, принесла тебя из больницы, то положила в колыбель, вон там, в углу.
Я посмотрела на белую колыбель. Она была маленькой, сплетенной из прутьев, и я никак не могла понять, почему это вызвало во мне ощущение полной безопасности.
Назад: Глава 4
Дальше: Глава 6