Десятая авентюра
Побережье

Утреннее солнце выглядывало над скрывающимся в туманной дымке горизонтом. Наверное, там, далеко на востоке, шел снег, бушевала буря, но здесь буран прекратился, на ясном небе наперегонки друг с другом летели лишь несколько подкрашенных розовыми красками тревоги облаков. Сильный ветер порой спускался к самой земле, и его холодные порывы уносили снег прочь, оголяя черные камни. Уже целый час мы пытались объехать врезавшийся в сушу фьорд, ведя гасторнисов вдоль скалистого берега. Внизу блестел лед. Ежик дремал, опустив голову на спину Олега. Илва, наоборот, проявляла активность, будто не было бессонного ночного путешествия.

– Красиво, – сказала она. – Ты жил на подобном берегу?

– Нет. Это фьорд – залив, а моя хижина стояла у самого океана, – я подавил зевок. – Плохо, что мы сбились с дороги. Лишняя трата времени.

– Смотри – зимники расцвели!

Несколько цветов у самого края обрыва раскрывали красные, дрожащие на ветру лепестки. Зимники зацветают в самый разгар холодов, вопреки здравому смыслу, нарушая все законы природы. Чем холоднее зима – тем крупнее их цветы. Они упрямо прорастают сквозь снег, пробивают наст, цепляясь за камни, противостоят яростному ветру. Говорят, что их опыляют зимние феи. Семена зимников – белые кисточки с красными коробочками летят над фьордами, падают, скользят по льду, забираются на неприступные берега.

Я остановил своего гасторниса, спрыгнул и пошел к цветам.

– Стой! Не надо! – вскрикнула Илва.

Но я уже стоял на краю обрыва и наклонялся, чтобы нарвать букет. Вернулось ощущение из детства. Точно так же я стоял на берегу у покрытого льдом океана и чувствовал перед собой необъятный мир. Или я замер у балкона на десятом этаже, когда Олег вылез на перила в попытке доказать свою храбрость? Страх и понимание глупости – своей, чужой? – сливались с чувством восторга от содеянного. Потом, когда мы с Олегом отбежали на лестницу и когда я отошел от обрыва, появилась дрожь в ногах. В настоящем мире мы больше не проводили таких глупых экспериментов, но в игре я подходил к краю обрыва вновь и вновь, пока не переборол свой страх. Теперь я не боюсь высоты.

Стебли зимника ломались неожиданно легко, даже непонятно, как они противостоят порывам ветра. Я заглянул в пропасть и отпрянул.

– Ходу! – закричал я, подбегая к гасторнису и впрыгивая в седло. – Быстрее!

– Что случилось?! – закричал скачущий за мной Олег.

– Возможно, все обойдется!

Но было поздно – нас заметили. Из пропасти на длинной шее поднималась голова ледяного дракона. Эти крылатые хищники живут далеко в океане, селятся на скалистых островах. На материк прилетают за добычей вместе со снежными ветрами. Драконы могут сожрать всех, кого увидят, им все равно, кто это – овца или зазевавшийся путник. Особо крупные драконы не побоятся напасть и на группу путешественников.

Черные крылья распахнулись, дракон захлопал ими, поднимая вихри, но взлететь с первой попытки не смог – без подхватывающего бурана сделать это оказалось трудно. Дракон недовольно зашипел, вытягивая шею, и плюнул огнем.

Это была не та стена пламени, которую в ярости творил Олег – лишь ее подобие, огненный ручей, пролившийся на землю. Но от его жара трескались камни. Раскаленная капля упала на моего гасторниса и прожгла дырку в его теле. Запахло горелым пером. В первый раз я услышал, как мертвый гасторнис застонал – тонко, словно цыпленок: «И-и-и!»

– Бегите, не останавливайтесь! Сынок, правь сам! – Олег спрыгнул с гасторниса на землю и выпрямился, раскинув руки.

– Игорь, скачи, чего ты?! – закричала мне на ухо Илва, но я остановился, наблюдая за двумя противниками, замершими на расстоянии друг от друга.

Дракон больше не пытался взлететь. Он заглатывал воздух, как майский жук перед полетом. Из его покрытого чешуей брюха раздавались бульканье и треск – там шла химическая реакция, рождалась огненная смесь. Олег призывал волшебные силы, нараспев читая заклинание. Кто раньше сотворит огонь?

– Пламя, что живет в недрах земли, подчинись моей воле! Я призываю тебя вырваться на свободу, уничтожить моего врага!

Огненные руны плыли по воздуху, Олег покачивался, его ладони то сжимались, то разжимались. Воздух вокруг дрожал разгоряченным маревом. Дракон всхлипнул и с шумом выдохнул. Но Олег успел раньше. Огненная волна с ревом прокатилась по камням и ударила в дракона, опрокидывая его в пропасть. На мгновение опустилась тишина, а затем порыв ветра унес поднимающийся над обугленными камнями дым.

Олег взобрался на своего скакуна, Ежик прижался к его спине.

– Ты горячий, – сказал он.

– Дракон мертв? – спросила Илва, пряча клыки.

– Не думаю, что стоит это проверять. Хей-хо! – Олег погнал своего гасторниса вперед.

– Держи, – сказал я, доставая из кармана и протягивая Илве несколько помятых цветков зимника.

– Спасибо, – сказала она. – Но, право, не стоило этого делать.

Грьедт мы увидели издалека, стоя на возвышенности, где заканчивалось покрытое льдом ущелье. Дорога, к которой мы вышли, спускалась вниз и вела к прибрежному городку. Деревянные крыши маленьких домов прижимались друг к другу. На прибрежной равнине было тихо, дым из печных труб поднимался к небу, в вышине летали несколько гарпий, высматривая, чем бы поживиться.

До горизонта простирался замерзший океан. Лишь с запада огромный залив очерчивали гребни синих гор. Солнце серебрилось в водах текущей по льду Суль, настолько соленых, что река не замерзала даже в лютый мороз. Суль вырывалась на поверхность из подземных глубин и бежала вдаль по океану. Когда в жаркие годы летний лед ломался, река смешивалась с водами залива, превращая их в мертвый соленый раствор, в котором могли жить лишь кронксы – полурастения-полуживотные, так любящие оплетать своими отростками днища кораблей. У пристани торчали мачты рыбацких лодок. Далеко в заливе стоял большой имперский галеон с развевающимися флагами – черными драконами на красном фоне.

– Что делают в этой глуши имперцы? – проворчал Олег.

Послышалось дребезжание колокольчика – по дороге в повозке с запряженным шестиногом ехал старик, везущий груду хвороста. Увидев нас, он широко улыбнулся.

– Приветствую, путники! Славный нынче денек! Тпру, блохастый!

Шестиног равнодушно остановился, звякнув привязанным к шее колокольчиком.

– За хворостом нынче далеко добираться надо, – продолжил старик. – Все кусты, что близко росли, давно вырубили. Вы в Грьедт? Поехали вместе, составите компанию.

– Не боишься незнакомцев? – спросил Олег. – Вдруг мы разбойники?

– А чего мне бояться? Брать у меня все равно нечего. За хворостом самых ненужных людей посылают. Тут два варианта – или с охраной ехать, или отправлять таких, как я. Старый Кряр вон вчера не вернулся. Либо бураном занесло, либо, что вернее, ледяной дракон сожрал. Видели, говорят, дракона. Пришел, как обычно, с бурей. Летал, собака бешеная, высматривал, кого сожрать. А вас мне чего бояться? В Грьедт постоянно новые люди приезжают. Кто торгует, кто ищет, к кому наняться. Так что тут, кто разбойник, а кто нет – неважно, лишь бы деньги водились да меч хорошо держал. Н-но, блохастый, трогай.

Старик был словоохотлив, наверное, соскучился по разговору. Мы неспешно ехали рядом с его телегой.

– Скажи, что здесь делает имперский корабль? – как бы невзначай поинтересовался Олег.

– Красномундирщики? Да кто ж их знает? – расплылся в улыбке старик.

Весь его вид так и говорил: «Я знаю, но выложить все сразу неинтересно».

– Уже неделю как якорь в заливе бросили. Ходят напыщенными индюками. Правда, мадам Грейла в прибыли, хотя и рожей не вышла. Но на безрыбье, как говорится, и рак ничего себе, особенно если свистеть умеет.

– О чем это ты? – перебил его Олег.

– Говорят, что капитан ихний, Джереми Оул, которого все за глаза называют не иначе как Клопом, – он маленький такой с крысиными усиками, ищет одного типа.

При слове «Клоп» Олег брезгливо скривился.

– И кого конкретно ищет?

– Да, говорят, маркраф из Формира премию за голову своего врага объявил. Немалую. А Клоп, наверное, совсем на нуле – промотал денежку, если в такую даль, как наша дыра, забрался, погнал армейский корабль и нашими шлюшками не брезгует. Какого-то огненного волшебника все ищут, который на север подался. Женщину они с маркграфом не поделили. Но премия обещана большая. Сдается мне, что и вы ею не побрезгуете.

– И многие ищут? – хмыкнул Олег.

– Многие! Даже эти наемники, т-т-тролли, что Грейле не заплатили, явились, как к себе домой. «Невашдни» называются.

– Спасибо, дед, может, и правда, к поискам подключимся. Но нам до города одно дело еще решить надо, – сказал я.

– Тогда, бывайте. Дела – это всегда полезно. Н-но, блохастый, – подогнал старик шестинога, и тот поплелся дальше, звеня колокольчиком.

Появилось сообщение: «Ваше мастерство дипломатии достигло четвертого уровня».

– Олег, – сказал я, когда старик уехал далеко и не мог нас услышать. – Это самоубийство. Нас обнаружат, как только сунемся в город.

Олег пожал плечами.

– Что ты предлагаешь? Все равно надо встретиться с Вотом. Да и судно нанять. Хочешь отправиться в город без меня? Нет, пойдем все вместе, как собирались, и гори оно огнем.

Последняя фраза в устах огненного волшебника прозвучала двусмысленно.

– Кто такие эти «Невашдни»? Ты их знаешь? – спросил я.

– Пересекались когда-то давно. Их наняли проникнуть в лагерь саргарцев и устранить вражеского генерала…

– И как, получилось?

– «Невашдни» всегда выполняют свою работу. Потому им столько платят.

– Плохо, – сказал я. – Мы сможем с ними справиться? Если что.

– Если что – то лучше не проверять, – проворчал Олег. – Их главарь – Марико Ястреб, конечно, позер и любит рисоваться, но умений ему не занимать.

– Хорошо фехтует?

– Не в том дело. У него есть свой секрет, о котором не рассказывает никому. Но из его банды проговорились, что он владеет неким артефактом, способным свертывать пространство, превращать его в арену для боя один на один. И никто не может этому помешать.

– Что ж, для честного боя это даже лучше.

– Для честного боя?! А кто тебе сказал, что в замкнутом пространстве бой будет честным? Свидетелей тому, что там происходит, нет. Лишь в конце Ястреб выходит победителем. После того как он вернулся, убив генерала саргарцев, то вызвал на поединок моего друга. Мелочная была ссора, не помню из-за чего. Он проткнул Руди мечом, даже несмотря на то, что мой друг был среди нас лучшим фехтовальщиком.

Олег помолчал, вспоминая те события.

– И друзья ему под стать: мертвец, мимик и призыватель. Один оживлен магией саргарцев, не поймешь, то ли он сам управляет своим телом, то ли волшебство. Второй родом с далекого острова Гуринау, всегда принимает вид своего врага, но все равно остается более быстрым и ловким. С великаном он будет гигантом, с карликом – вертким лилипутом. Может, и острова такого нигде нет, во всяком случае, я не встречал на картах. Возможно, мимик один такой во всем Хвергельмире, кто его знает? А третий… Третьему служат монстры, которых он призывает, когда захочет. Я бы предпочел не встречаться с ними в бою.

– Ладно, Вот говорил, что будет нас ждать в таверне «У кракена». Надеюсь, он нашел капитана. Н-но!

Мы въехали в Грьедт, стараясь не привлекать лишнего внимания, через проход в частоколе, который тут служил городской стеной. Оставили в конюшне гасторнисов, бросив хозяину мелкую монету, и теперь пробирались боковыми улочками к центру поселка. Не было ни души, лишь примостившийся в темном закоулке нищий – явный NPC – попытался выпросить у нас милостыню в обмен на какую-то информацию, и взлетела, недовольно шипя, копавшаяся в отбросах гарпия.

Грьедт можно было назвать городом лишь отдаленно. Здесь не было высоких башен волшебников, как в Вормсе, отсутствовали каменные дома, стояли лишь деревянные срубы в стиле поселений северных первопроходцев. Пахло соленой водой, рыбой и водорослями – всеми теми едкими ароматами, которые пропитывают любой прибрежный город. Еще могут присутствовать всепроникающая вонь дубилен, где сушатся моржовые шкуры, запах топленого жира и требухи возле скотобоен, но сейчас для охотников был не сезон – моржи ушли дальше по льду в глубь океана.

Кривые улочки – проходы между домами сначала вместо площади вывели нас к порту. Две большие баллисты стояли, развернутые луками к морю. От кого защита: от кракенов, драконов или пиратов? Баллисты были не заряжены, казалось, ими давно никто не пользовался. Несколько деревянных пристаней уползали в залив по грязному, покрытому мусором льду. Толпились, расталкивая друг друга, неуклюжие рыбацкие лодки на широких полозьях. На пристани у самого берега сидел курящий длинную трубку красноносый капитан в шапке с эмблемой, на которой гарпия держала в лапах ледовый якорь. Рыбаки счищали с днища баркаса высохших корнксов.

– Ракушка! – Ежик спрыгнул с гасторниса, подобрал большую черную в белую полосу пустую раковину и приложил к уху.

Мне вновь показалось, что он сделал это не потому что захотел, а потому что так должен был поступить любой мальчишка на его месте. Во взгляде Ежика я увидел пустоту.

– Что, малец, нашел кусок океана? – ухмыльнулся капитан. – Береги его, сожри меня кракен. Если хорошо слушать, внимательно, не отрываясь, то можно услышать песни русалок. О! Это чудесные звуки. Бывало, выйдешь из каюты, а мужики вместо того, чтобы тянуть сеть из проруби, стоят и слушают. А чего слушают – сами не знают. Каждому иное слышится. Так и море для каждого свое. Если ты сжился с ним – оно твое навсегда.

У дальнего причала в густой, вязкой воде Суль стояла обледеневшая шхуна с сосульками на мачтах. Она отличалась от рыбацких лодок – в ее очертаниях чувствовались стремительность и скрытое благородство.

– «Водомеркой» любуетесь? – спросил капитан, выпуская несколько колец дыма и сплевывая под ноги. – Авантюристы. Ловцы удачи. Все время в дальних забегах. А льды дальше залива опасны. Вон, посмотри, малец, видишь серую кучу близ устья, словно дракон нужду справил? – указал капитан трубкой в сторону океана. – При мне было дело. Вышли мы к своей проруби, что еще неделю назад проделали. Только собираемся сеть закинуть, как оттуда – п-ф-ф! – вылетает кракен и шлепается на лед. Пожеванный, будто его кто во рту измусолил и выплюнул. Вы себе представляете тварь, что может сожрать кракена? Я – с трудом. Разве что это был сам Ермунганд.

– Берегись! – закричал один из рыбаков и бросил под ноги Ежику высохшего кронкса – пучок переплетенных коричневых отростков.

Ежик взвизгнул и отбежал под нашу защиту. Рыбаки дружно засмеялись.

– Поехали отсюда, – сказал Олег, разглядывая «Водомерку».

Со второй попытки мы вышли на площадь. В ее центре вместо привычного памятника торчал флагшток. Официально северные города считаются свободными поселениями, но всем известно, что империя Ютан давно наложила на них свою лапу. Красное знамя с черным драконом висело обледеневшей тряпкой. Еще выше на флагштоке восседал ворон, изредка взмахивающий крыльями, чтобы удержать равновесие. При виде нас он закаркал и слетел со своего неудобного насеста.

На пустынной площади стоял торговец оружием – хмурый детина в рогатом шлеме. Я остановился возле его телеги и взял копье с наконечником из кости ледяного дракона, потрогал острие. Воспоминания унесли меня в прошлое, в придуманную жизнь. Лучшее, чем можно убить дракона – не железо, а заостренная кость другого дракона, тонкая и прочная, способная проткнуть череп во впадине между глазами. Хищник из прошлого полз прямо на меня, царапая по льду когтями. Не испугаться, не отступать. Размах, бросок…

– Будешь брать? – прервал воспоминания грубый голос северянина.

Я положил копье обратно на телегу в кучу другого оружия.

– Вон таверна, – показал Олег на дом с металлической вывеской над дверьми, на которой был изображен кракен.

Внутри оказалось малолюдно, отсутствовал даже хозяин заведения. За столом в темном дальнем углу зала спал посетитель в имперской форме капитана с меховым воротником и споротыми погонами. В центре, под большой люстрой, сидели еще двое. Один оказался знакомым нам стариком – добытчиком хвороста.

– Заждались мы уже вас! – сказал второй, поднимаясь из-за стола.

Его плащ развернулся, заалев яркой подкладкой, и сложился, как крылья бабочки, отпугивающей хищника. Разглядывая нас, незнакомец поправлял запонки из нетающего льда, в которых застыли звездочки северного сияния.

– Твоя плата – Ястреб всегда платит обещанное, – он подбросил монету, и старик ловко ее поймал.

На ладони Олега вспыхнул волшебный огонь, по таверне заплясали пылающие руны. Илва сгорбилась и зарычала, волосы на ее затылке поднялись дыбом

– Не советую! – Марико Ястреб выхватил кинжал. – Я метну его раньше, чем ты сможешь произнести свое заклинание, волшебник. Не в тебя – в мальчишку. Он не увернется.

Его лицо, покрытое паутиной едва заметных морщин, лишь на первый взгляд казалось молодым. Тонкие губы искривлялись улыбкой, но прищуренные глаза оставались холодными. Я вышел вперед, закрывая собой Ежика.

– Ничего личного, – обратился к нам Марико Ястреб. – Миром правят деньги, и я намерен заработать свою часть. Вас четверо?

– Тебе нужен только я! – сказал Олег.

– Нет, я хорошо умею считать, вас четверо, – ухмыльнулся Ястреб, – волшебник, мечник, оборотень и мальчишка. Я не лишу удовольствия своих товарищей. Нас тоже четверо. Один на один. Честный бой.

Старик – добытчик хвороста попятился в глубь таверны к лестнице, ведущей на второй этаж. По ней спускались вниз двое: один бронзовокожий, высокий, в леопардовой шкуре, другой маленький, серый и юркий, словно крыса. Руки карлика находились в постоянном движении, будто он не знал, куда их пристроить. Мимоходом схватив со стола яблоко, он впился в него острыми зубками.

– Брун, Куно! Познакомьтесь с бывшим генералом Фойригом и его друзьями, – сказал Ястреб. – Где Мертвец?

– За дверью, – произнес с южным акцентом бронзовокожий.

Я оглянулся. Выход из таверны перекрывал здоровяк, одетый в доспехи из металлических пластин, между которыми проскакивали искры. Лицо Мертвеца было серым и безжизненным, лишь белые с черными зрачками глаза пристально наблюдали за нами. В руках он сжимал огромный двуручный меч.

– Сегодня не ваш день, – сказал Ястреб, и мир закрутился калейдоскопом красок, словно в зал с кривыми зеркалами бросили пригоршню конфетти.

– Мы остались вдвоем, только я и ты, – сказал Ястреб.

Его голос звучал гулко, словно внутри пещеры. Мы по-прежнему находились в таверне, но окружающее затягивала легкая туманная дымка. За окном сгустился молочный туман. Все, кроме нас двоих и лежащего за столом пьяницы-капитана, исчезли.

– Странно сработала шкатулка. Обычно никого лишнего в зоне поединка не остается. Ну, да ладно, – проговорил Ястреб, вынимая меч из ножен.

Я последовал его примеру.

– Где мои друзья?

– Понимаешь, какое дело, – продолжил Марико. – Никогда не знаешь, как распределит схватки шкатулка войны. Но удача сегодня ко мне благосклонна – мне достался ты, Игорь Ламберт.

– Откуда ты меня знаешь?! Ты помнишь реальность?

– Может быть, Игорь Ламберт, может быть. А вот ты меня не узнаешь. Аделаида Олеговна – моя мать. Сколько она заплатила тебе тогда за мою голову?

Он обходил меня с левой стороны, там, где было свободное пространство между столами. По дымке разбегались едва заметные светящиеся волны.

– Алешка? – вспомнил я. – Сейчас ты в другом виртуале.

– Зато ты, как всегда, под своей личиной, ретурнер, – словно выплюнул он последнее слово. – Я же говорил, что вернусь в пространство Чендлера.

– Мне все равно, – сказал я, внимательно следя за его движениями. Главарь «Невашдней» переставлял ноги мягко, как ягуар на охоте. Мы вели позиционную борьбу, выискивая слабости в движениях друг друга. – Это твое дело. Как был глупым мальчишкой, так им и остался.

Он дернулся, но затем вновь спокойно принял боевую стойку.

– Только теперь я бессмертен. Он обещал мне вечную жизнь и сохранение памяти здесь. А вот ты умрешь.

Я ударил первым, но Ястреб успел увернуться.

– Думаешь, я так дерусь со своими врагами? – зло рассмеялся он.

Из его рук устремились потоки тьмы, залепили глаза и уши, окутали мглой сознание. Я вновь оказался в пещерах Драгборна.

«Ш-шорх. Ш-шорх», – я знал, что где-то здесь скрывается василиск. Он полз, чтобы меня убить, как убил до этого Марлис, Тересию и Аделу.

«Ш-шорх. Ш-шорх», – его шаги доносились отовсюду, я не мог открыть глаза, потому что взгляд василиска свяжет невидимыми путами, и тело перестанет мне подчиняться.

Я взмахнул мечом наугад, потом еще раз и еще, а темнота шептала: «Смирись». Тьма хотела моей смерти. Шипение василиска раздавалось все ближе и ближе. Взгляд чудовища проникал сквозь закрытые глаза, парализовывал волю. Я услышал звон меча, выпавшего из моей руки. От страха перехватило дыхание. Я погибну, и никто не даст мне фиала возрождения, чтобы вернуть к жизни, как я сделал это с Олегом.

Стоп! Но ведь фиал возрождения охранял василиск! Значит, я уже убил этого ящера? Появилось чувство, будто когда-то давно я переживал эту историю. Я напрягся, сосредоточился, и темнота утратила объем. На мгновение возник нарисованный зал таверны и человек в плаще с алой подкладкой, пристально, до морщин на лбу и прикушенной губы, смотрящий на меня. Тьма снова сошлась, видение исчезло.

Но я понял, что василиска не существует. Марико Ястреб – вот кто наводит видение! Он не мечник, он – внушатель, который убивает своих противников, проникая в их сознание. Мир вокруг нереален, он создан из осколков моих воспоминаний. Пусть перед глазами ложная картинка, но я знаю, что враг где-то здесь, тоже находится в этом видении. Ждет удобного случая, чтобы нанести удар.

Рука нащупала упавший меч. Холодная сталь остается смертельно опасной даже в видении. Сжимая оружие, я шел по пещере.

Вот он, враг, скрывается за сталактитом. Выходи! Но это оказалась Марлис. Она выскользнула из-за каменной сосульки и, улыбаясь, направилась ко мне. Раньше она ходила в доспехах, но сейчас из одежды на ней была лишь длинная пестрая юбка. Мой взгляд остановился на маленьких грудях, ниже которых выступали обтянутые кожей ребра.

– Нет, – сказал я, пятясь. – Не может быть. Ты погибла, тебя нет.

Девушка подходила все ближе, но я помнил каменные могилы у входа в пещеру и свои стертые в кровь пальцы. В руке Марлис сверкнул кинжал. Девушка взмахнула пестрой юбкой, перед глазами вспыхнули радужные кляксы, и я едва успел перехватить ее руку с оружием. Вывернул, завел за спину и прижал девушку к себе, заглянув в глаза. Что я хотел больше: поцеловать или попросить прощения?

Лицо Марлис изменилось, по очереди принимая черты Тересии и Аделы. Через несколько секунд я уже сжимал в объятиях Гулльвейг.

Придуманный мир? Видение? Нет, я хочу, чтобы это было правдой. Но рука Гулльвейг до сих пор держала кинжал, а где-то в глубине ее глаз я видел покрытое тонкими шрамами лицо и холодный взгляд врага.

Я отбросил Гулльвейг в сторону, замахнулся мечом. Девушка вскрикнула, и видение исчезло. Меня снова окружало замкнутое пространство таверны, подернутое дымкой. Передо мной находился Ястреб с искривленным от страха лицом. За спиной главаря «Невашдней» стоял пьяница-капитан и прижимал нож к его горлу.

– Нет! – вскрикнул я, но было поздно – капитан провел рукой, и Ястреб повалился на пол с перерезанным горлом.

Я бросился к Марико, приподнял его голову. Из раны текла кровь, Ястреб задыхался.

– Он… Обещал… Джереон… Что я буду жить.

Больше он не смог ничего сказать, вместо слов появлялись кровавые пузыри.

– Зачем ты это сделал?! – поднял я взгляд на капитана.

Когда я вновь посмотрел на Ястреба, тот был уже мертв.

– Он пытался тебя убить, – сказал капитан, вытирая нож об плащ Ястреба и пряча в карман куртки. – Но я успел раньше.

– Это был еще ребенок.

– Можешь верить во что хочешь, – проговорил капитан. – Но я знаю одно: если тебя пытаются убить – убей первым. Тут нет выбора.

– Как ты здесь оказался?

– Наниматель сказал, что я должен помочь, иначе лишусь пассажиров. Дал медальон, который позволил остаться в замкнутом пространстве.

– Вот?

– Если так зовут того странного типа с вороном, то мы говорим об одном и том же. Платит он столько, что можно ни о чем не спрашивать. Я – Берингар, капитан «Водомерки». А ты, надо так понимать, один из тех, кого я должен доставить в землю туманов. Что ж, я только что спас свой мешок денег.

– Где остальные, что были со мной? – спросил я, оглядываясь.

Туман до сих пор не развеялся.

– У него есть некая шкатулка, позволяющая проводить закрытые поединки, – кивнул Берингар на мертвого Ястреба. – Думаю, пока не закончатся остальные бои, мы не сможем выйти.

Я принялся рыться в карманах Марико. В одном из них мне попалась маленькая деревянная шкатулка с витиеватой резьбой, изображающей поединок дракона с кракеном. Я вопросительно посмотрел на Берингара:

– Это она?

– Откуда я знаю? Я же не волшебник. И не спрашивай, как пользоваться этой штукой – все равно не подскажу.

Он сел на стул и наполнил вином свою чашу.

Шкатулка не открывалась. На ее корпусе не было никаких рычажков или углублений.

– Часто магия подобных артефактов не имеет обратной силы, пока порожденное ею действие не закончится, – сказал Берингар, который сидел, откинув голову на спинку стула, и вполглаза наблюдал за моими действиями. – Неплохое вино, давай лучше выпьем.

Я нажал на крышку посильнее, и перед глазами возникла мозаика из существующих рядом других свернутых в коконы пространств. Я видел их, наблюдал за действиями моих друзей, слышал их мысли и чувства, но не мог повлиять на происходящие события.

Оставалось лишь волноваться.

Олег стоял у входа в таверну, сжимая меч. По пустой площади у самой земли стелились потоки тумана. Дома исчезали в густой, непроглядной молочной пелене. На противоположной части площади металлической глыбой стоял Мертвец, держа перед собой меч.

Площадь охватывала тишина, лишь шелестел усиливающийся ветер, поднимал вихри из снега.

– Слышишь, ты, порождение саргарцев, где мой сын?! – прокричал Олег. – Где мои друзья?!

Мертвец шел к Олегу, медленно и неотвратимо, как надвигается разгоняющийся локомотив. Марево под его ногами вспыхивало призрачным светом. Олег сосредоточился, начал произносить заклинание:

– Огонь, что живет внутри меня, освободись и уничтожь моего врага! Вырвись на свободу огненным вихрем. Волной, что сносит все на своем пути.

Мертвец остановился, держа меч в левой руке, а правую выпрямил, направив на Олега. Послышалось гудение, из сжатого кулака ударила молния, угодив в стоящую рядом с Олегом подводу торговца оружием. Треск! Взрыв! Горящими комками разлетелась сухая солома. Со звоном посыпалось оружие, оставляя на земле капли расплавленного металла. Олег отпрыгнул в сторону. Волосы на его голове поднялись от статического электричества.

Я почувствовал, как его внутренняя энергия угасла. Мой друг пытался ее вернуть, но порожденный заклинанием настрой схлынул. Надо было начинать все сначала.

– Вырвись на свободу стихией, что сокрушает противников и уничтожает города. Освободись огнем и пеплом, дымом и разрушением. Ах ты, гад!

Мертвец снова направил на Олега руку. Едва слышно загудел встроенный в его тело лейфтр, сверкнул электрический разряд. В последний момент Олег успел отпрыгнуть. Упал, перекатился, вскочил на ноги. В том месте, где он только что стоял, дымилась воронка от попавшей в землю молнии.

Олег выпрямился, тяжело дыша. Я ощутил, как энергия бурлит в его теле, волной поднимается из груди, перетекает в руки. Магия вырвалась без подготовки, без заклинания, Мертвеца захлестнуло ревущее пламя.

Через несколько мгновений огонь стих. Мертвец устоял на ногах, но металлические пластины на его теле покрывал слой копоти, а обугленная серая кожа висела струпьями. На лице по-прежнему блестели уцелевшие глаза. Плоть на правой руке полностью выгорела, остались лишь механизмы: шестеренки и валы, среди которых крепился лейфтр.

Мертвец повел пустой рукой, направив магический жезл в грудь Олега. Послышалось гудение, но вместо того, чтобы породить разряд, встроенный в оружие накопитель молний взорвался. Рука Мертвеца разлетелась до плеча. По земле покатились шестеренки, лейфтр, словно ракета фейерверка, оставил в небе дымный след. Мертвец с грохотом повалился на землю.

Олег подбежал и замахнулся мечом. Мертвец попытался парировать удар, но слишком медленно – клинок Олега опустился на его руку. Лезвие ударилось о пластину на запястье, и меч со звоном сломался. В руке моего друга остался обломок, которым он нанес повторный удар. На этот раз обломки лезвия вошли между пластинами и отсекли Мертвецу руку. Двуручный меч со сжимающей его кистью упал на землю. Олег схватил его, поднял и погрузил в грудь Мертвеца, наваливаясь всем телом. Выдернул вместе со снопом искр, а затем ударил снова. Фонтан искр иссяк, Мертвец дернулся и затих, лишь шевелились пальцы на его отрубленной руке.

Олег огляделся по сторонам. Его противник был мертв, но свернутое в кокон пространство не раскрылось – остальные поединки еще не закончились.

Ежик стоял на втором этаже таверны возле деревянной лестницы, которая спускалась в туманную пустоту. Весь мир заключался в этом небольшом коридоре с дверями в гостевые комнаты, где с одного его конца находился Ежик, а с другого стоял его двойник. Тот же рост, те же узкие плечи, бледное лицо и светлые волосы. Только руки не могли успокоиться. Они то теребили спускающуюся на лоб прядь, то ощупывали стену, то хватались за пояс.

– Кто ты? – спросил Ежик.

– Какая разница? – ответил двойник. – Я – Куно, меняющий свое тело. Я стал тобой. Теперь мы должны драться. Но я все равно сильнее.

– Зачем?

– Так надо. Мы сейчас в свернутом пространстве, и только один из нас должен остаться победителем, иначе ни один из нас отсюда не выйдет.

– Это сделал тот, в плаще?

– Марико? Да. Он каждый раз заставляет меня драться, когда ему это надо.

– И ты дерешься?

– Да.

– Побеждаешь?

– Я ведь еще живой.

По-настоящему Ежик дрался лишь один раз, в четвертом классе, когда они поссорились с Вовкой Гороховым. Дрались в парке возле школы до разбитых носов и губ, до синяков под глазами. Было больно, гадко и обидно проиграть, когда Горох повалил его на землю и сидел сверху, торжествуя победу.

Говорят, что дети более жестокие, чем взрослые.

– И каково это – драться до смерти? – спросил Ежик.

– Плохо, – ответил Куно. – Боишься умереть. Но я все равно сильнее тебя.

Ежик прислушался к ощущениям. Страха пока не было. Наверное, он не верил, что может вот так запросто погибнуть.

– А зачем ты превращаешься в противника? – спросил он у Куно.

– Так заведено, – ответил мимик. – Так было всегда. Таков кодекс.

– Что такое кодекс?

– Не знаю, это говорили родители, когда я был маленький. Вроде как законы, по которым живешь.

– Ты сейчас сам? Где твои родственники?

– Я же уже взрослый, просто выгляжу как ты. Не забывай, что я мимик. Родители давно умерли, мимики вообще живут недолго. В конце концов нас убивают, какими бы сильными мы ни были.

– Значит, нам надо драться?

– Пожалуй, надо, – Куно достал из-за пазухи нож. – У тебя есть оружие?

– Кажется, нет.

– Тогда держи, у меня найдется еще один, – мимик присел и кинул по полу нож к Ежику.

Мальчишка поднял оружие и подержал на ладони. Прикоснулся пальцем к лезвию. Нож был острым и опасным на вид. Ежик представил, как он погружается в тело другого человека, и на руки выплескивается кровь. Картина выглядела скверной. Хотя тогда, когда Горох давил своим весом, Ежику хотелось его убить. В мечтах он не раз побеждал врага на рыцарских поединках или в перестрелках из ковбойских фильмов. Но вот так реально ударить ножом…

– Ты готов? – спросил Куно.

– Нет, – ответил Ежик. – Знаешь, я не чувствую к тебе злости.

– Как ни странно, я к тебе тоже, – Куно подбросил вытащенный нож и ловко поймал его за лезвие. – Раньше такого не было. Я дрался и убивал, не задумываясь. Наверное, я уже забыл, что значит быть ребенком.

Он снова подбросил нож, но не поймал, и тот упал на пол.

– Говорят, что дети более жестокие, чем взрослые, – сказал Ежик.

– Да? А тот, кто это придумал, не видел, как саргарцы переделывали живых людей в свои механизмы? Крики несчастных им не мешали. Или, может, он знаком с Черным Ольмом, что потрошил своих пленников, как кроликов? Нет, мне не хочется тебя убивать.

Куно поднял нож и сунул в карман.

– Тогда что нам делать? – спросил Ежик. – Не помнишь, что сказано в условиях этой магии? Должен остаться один победитель? Но там не сказано, что мы должны именно драться?

– Кажется, нет, – задумался Куно и улыбнулся. – А что, это может сработать. Пойдем в мою комнату.

Он открыл одну из дверей и поманил Ежика за собой. В сумраке комнаты, где сквозь шторы пробивался тусклый свет, мимик раскрыл сундук и выудил из него шахматную доску.

– Играть умеешь? – спросил он.

Ежик кивнул.

– А они не умеют, – сказал Куно. – Мои компаньоны. Тупые, да? Ты хорошо играешь?

– Неплохо. Наверное, – ответил Ежик, вспомнив школьные соревнования.

– Тогда мы сыграем, и победителем останется только один. Расставляй! – Мимик высыпал фигуры на пол, и мальчишки принялись ставить их на доску.

Узкий проход за таверной выглядел как загон для скота. Дома давили со всех сторон, заставляли шерсть на затылке Илвы подниматься дыбом и обнажать в оскале клыки. Из пасти вырывался неконтролируемый рык. Хотелось броситься на врага, повалить на землю и впиться в горло, почувствовав вкус крови, но Волчица сдержалась. Она ощущала опасность. Закутанный в звериную шкуру человек с бронзовой кожей спокойно и уверенно улыбался, глядя на нее. Запаха страха, который обычно возникает у противника при виде черного волка, не было.

– Человек-волк, – сказал бронзовокожий, и в его голосе слышалось дыхание горячей пустыни, журчание ручья в оазисе и шелест листвы, дающей спасительную тень. Захотелось подчиниться словам этого человека, стать маленьким волчонком и подползти на животе к его ногам, чтобы он постоянно говорил с ней так. Может быть, даже почесал за ухом.

– Человек-волк, – повторил Брун-вызыватель. – Я был бы рад, если бы ты присоединилась к моему зверинцу, но не могу этого сделать – Ястреб приказал разделаться со всеми вами. Прости, я не ослушаюсь своего друга.

Он вновь широко улыбнулся, продемонстрировав большие белые зубы. Волчица припала к земле, готовясь к прыжку. Главное, не слушать сладкие речи, не смотреть в глаза врагу.

– С кем же ты будешь драться? – спросил сам у себя вызыватель. – С гигантским пауком? Нет – он замотает тебя в кокон и выпьет кровь. Неэстетичное зрелище и много визга. Лучше вызвать стремительного противника, яростного, безжалостного. Я даже знаю, кого. О! Это будет зрелищный бой. Надеюсь, что ты меня не разочаруешь.

Илва бросилась на врага, но по необъяснимой для себя причине промахнулась – Брун мягко сместился влево, и ее рот, вместо того чтобы ощутить вкус крови, наполнился снегом, в который она зарылась с головой.

– Мантикора – вот от чьих лап ты погибнешь, – сказал вызыватель.

Он вытянул руки, что-то прошептал, и перед ним в снежном вихре появился зверь, которого он назвал мантикорой. Словно в заснеженный город перенеслась часть Саргары с ее песками, палящим солнцем и подстерегающими путников чудовищами. Мантикора на мгновение замерла, позволяя разглядеть свою пышную полосатую шерсть и мощные кошачьи лапы. Зевнула, продемонстрировав два ряда острых акульих зубов, а затем подняла гибкий хвост с шаром колючек на конце.

Волчица прыгнула. Уже в воздухе она увидела, как мантикора взмахнула хвостом, и несколько ядовитых игл полетели навстречу. Острая боль пронзила переднюю лапу, обдала сковывающим холодом. Волчица взвизгнув упала на землю. Она видела торчащую над пальцами колючку, но пошевелить лапой не могла. Мантикора, что-то бормоча себе под нос, будто жалуясь на судьбу, подбиралась ближе. Илва зарычала и ударила здоровой лапой, оставляя на морде зверя кровавые полосы. Рванулась в попытке достать зубами, но мантикора отпрянула и щелкнула хвостом, всаживая в спину Волчицы несколько колючек.

Илва опустилась на снег. Мантикора подходила, мягко переставляя лапы. Слух обострился, но все звуки слились в один шум, источники которого трудно было разделить. Скрипел снег под лапами мантикоры. Что-то говорил на чужом языке Брун. Где-то вдали кричали, и в этом крике, доносящемся словно из-за каменной стены, слышалось слово «дракон». Щелкали выстрелы из баллист.

– Берегись! – закричали совсем близко, и мир затрещал, как скорлупа куриного яйца.

Замкнутое пространство арены лопнуло под весом ледяного дракона. Илву и ее врагов выбросило в реальный мир, где бесновалось огромное крылатое чудовище.

Дракон прилетел отомстить. Прилетел без урагана, перепархивая, как воробышек, с одним желанием – раздавить этого человека, выпустившего огонь и причинившего такую боль. Когда он летел к городу, одна из больших стрел попала в крыло, но это было неважно. Все было неважно, кроме близости обидчика. Его запах заставлял яростно колотиться сердце. Дракон опустил лапу на зверя с колючим хвостом, раздавив его в кровавую лепешку. Движением головы отбросил на стену дома человека в шкуре зверя. Затем ударом хвоста обрушил саму стену. Где-то здесь должен быть его обидчик.

Вот он – стоит на площади, сжимая оружие. Нет, на этот раз он не успеет выпустить свой огонь!

Я видел, как дракон ломал замкнутые миры арены, туманная дымка вспыхивала сиянием, смешиваясь с пространством игры. Олег не успевал или не имел сил вызвать волшебный огонь, он держал перед собой меч Мертвеца – тяжелый двуручный клинок, ничто против дракона. Рядом с волшебником стояла телега торговца оружием – в мире игры она, в отличие от арены, осталась неповрежденной. Торговец оружием сбежал при виде чудовища.

– Ты куда? – спросил заплетающимся языком капитан Берингар, когда я выпрыгивал из окна.

Я подбежал к телеге, схватил копье с наконечником из кости дракона.

– Беги! – оттолкнул я Олега. – Беги быстрее!

– А ты?

Я взвесил копье на ладони, посмотрел на чудовище. Дракон полз по площади прямо на меня, заглатывая воздух, в его животе булькала зажигательная смесь. Надо подобрать момент для единственного броска – не раньше и не позже. Раньше – и можно промахнуться мимо той единственной уязвимой точки на черепе. Позже – и тебя испепелит огнем. Бросать нужно в момент, когда дракон, собираясь выдохнуть пламя, опустит голову.

Мой друг не убежал. Он стоял рядом, произнося заклинание. Сбивался раз за разом и начинал заново. Мне хотелось заставить его замолчать и не мешать, но тогда я бы тоже отвлекся. Дракон полз, волоча правое крыло, пробитое стрелой из баллисты. Ближе, еще ближе.

– Бросай! – вскрикнул Олег.

Нет, надо ждать. Я лишь крепче стиснул зубы. Дракон выпрямился, отрывая от земли передние лапы, затем опустился, вытягивая шею.

– Бросай! – снова закричал Олег.

Я кинул копье, как и раньше, когда убил во льдах своего первого дракона. Оно еще летело, а я уже видел, что попаду в цель – в ту самую точку на лбу чудовища, где кость тоньше. Длинный наконечник с хрустом проломил череп, копье вошло в мозг чудовища. Дракон забился на земле, поднимая тучи снега, а потом затих. Площадь охватила тишина, в которой раздались хлопки – неподалеку стоял Вот и аплодировал.

– Весь мир – театр, сейчас твой выход был, достойный лучших сцен, – произнес он, приближаясь.

– Вот только не надо классиков перефразировать, – сказал я. – Ты как всегда вовремя. Раньше не мог появиться?

– Зачем? – улыбнулся Вот. – Такого зрелища лишиться? Ведь не каждый день герой сражается с драконом.

– А вот и мой наниматель, – сообщил Берингар, высовываясь из окна. – Кстати, надо бы винца прикупить – неплохое пойло делают в этой дыре. Тут ваш малец на втором этаже. Живой.

Появилось сообщение: «Умение «Бросок оружия» достигло второго уровня. Ваша сила возросла до четырнадцати единиц. Ваша ловкость увеличена до шестнадцати единиц. Ваш интеллект вырос до пятнадцати единиц».

Они спускались вдвоем – Ежик и Куно, выглядевшие, словно братья-близнецы. Только один из них побежал к Олегу, а второй остался, исподлобья глядя на нас.

– Мы играли в шахматы. Я проиграл, – сказал Ежик, обнимая отца.

Куно бросил взгляд на дракона, а затем спросил:

– Ястреб мертв?

Я кивнул.

– Не знаю, что я буду делать дальше, но этот облик мне понравился, – сказал Куно. – Быть мимиком – это не просто менять тела, как одежду. Ты изменяешься и внутренне, не полностью, конечно, но принимаешь в себя частичку того, кого копируешь. Давно я не был ребенком, – улыбнулся он. – И это чувство мне пока нравится. Надеюсь, мы расстаемся не врагами?

Он повернулся и пошел – взрослый, снова ставший мальчишкой, но напоследок обернулся и сказал Ежику:

– Если мы еще встретимся, ты непременно должен отыграться.

Ежик улыбнулся, но глаза его были пусты.

– А где Илва?! – вскрикнул Олег.

Мы бросились ее искать. Илва в человеческом облике лежала без сознания на заднем дворе. Вокруг были разбросаны колючки, которые она выдернула из тела, прежде чем лишиться чувств.

– Живая, – сказал Олег.

Он обнял девушку, поднял легко, словно она ничего не весила, прижал к груди, счастливо глядя на меня.

– Яд мантикоры не смертелен, – пояснил Вот. – Он лишь парализует жертву. День-другой, и наша спутница вновь передвигаться сможет. А мы пока должны спешить добраться в порт, чтобы покинуть этот город.

– Да-да, пора в путь, – сказал капитан Берингар поспешно, будто опасаясь, что мы передумаем.

Слегка пошатываясь, он пошел следом за нами.

У входа в порт на узкой улочке нас дожидалась группа имперцев. Их красные мундиры выделялись на фоне засыпанных снегом домов, словно на город опустилась стая снегирей. В руках – взведенные арбалеты. Угораздило же нас столь неосторожно попасть в засаду! С обеих сторон выстроились дома с запертыми дверями, в клочке неба над головой кружила гарпия, выискивая, чем можно поживиться.

Перед отрядом красномундирщиков стоял их капитан – коротышка с воинственно торчащими тонкими усами. «Клоп» – вспомнил я, как назвал его предатель-старик.

– Среди вас есть Олег, именуемый так же генералом Фойригом? – спросил Клоп торжественно, будто произносил речь перед командой, стоя на капитанском мостике.

– Допустим, – сказал Олег.

Он нес Илву, которая не приходила в сознание, и сейчас это стало проблемой: невозможно вызывать магию с занятыми руками. Вот когда появилась опасность, куда-то таинственным образом исчез. Капитан Берингар не спешил выходить на передний план, предпочитая скрываться за нашими спинами. Я смотрел на острия болтов, торчащих из арбалетов, и это зрелище оказывало гипнотическое воздействие. В узком проходе не сбежать и не спрятаться – с такого расстояния короткие металлические стрелы прошьют тела навылет.

– Ты пойдешь с нами, – сказал Клоп. – Стоять! – заорал он, видя, что Олег хочет передать мне Илву. – Только попытайся использовать свою магию, предатель, – и тебе конец. Всем вам конец! – Красномундирщик понял, что неподобающе сорвался на крик, и его голос вновь стал холодно-отстраненным: – Итак, я предлагаю дезертиру Фойригу проследовать на мой галеон «Непобедимый», чтобы предстать перед судом императора.

– Или ты хочешь сдать меня маркграфу из Формира? – спросил Олег.

Клоп ухмыльнулся, отчего его усы взметнулись вверх.

– Путешествие длинное. По дороге может случиться многое.

– Папа, не уходи, – сказал Ежик.

Я увидел черную фигуру на крыше дома – Вот стоял над солдатами и держал на вытянутой ладони чашу.

– Когда начнется – бегите назад, – тихо сказал я.

– Итак? – спросил Клоп. Видимо, это было его любимое слово. – Ты идешь добровольно, или мне отдать приказ стрелять?

Вот выбил из огнива огонь, поджигая фитиль, и метнул чашу вниз. Еще в полете она разлетелась на осколки, выплеснувшаяся из нее черная кровь вспыхнула, заливая улицу, разделяя нас и врагов стеной огня.

– Назад! – закричал я.

Раздались крики, просвистело несколько болтов. Мы бежали, и огонь пылал за нашими спинами, не позволяя имперцам броситься в погоню. Несколько капель горящей смеси попало мне на руку, прожигая кожу до кости.

– Направо! – скомандовал Берингар, в его голосе больше не чувствовалось опьянение. Казалось, капитану нравилось играть роль пьяницы, поддерживая свой имидж. – Нет, не сюда, дальше!

Нам навстречу из подворотни выскочили двое имперцев. Берингар вскинул руку, в которой оказался зажат маленький арбалет. Выстрел! Болт пробил плечо одного из матросов. Второй имперец бросился на Берингара, замахиваясь коротким мечом. В узкой улочке трудно было развернуться, и я не мог помочь. Берингар скользнул под мечом, поднялся и ловко схватил имперца за шею, прижимая нож к его спине.

– Я – Берингар. Слышал обо мне? – зашептал капитан ему прямо на ухо. – Когда я служил в вашем флоте, под моим командованием были сотни таких салаг, как ты. Знаешь мою репутацию? Хочешь жить?

Моряк закивал.

– Вот и славно. Сейчас я тебя отпущу, ты подберешь своего друга и сделаешь вид, что нас не видел. А своему капитану передай, что ему никогда меня не догнать.

Имперцы исчезли в подворотне, мы продолжили бежать. Одна улочка, вторая, третья… Мы вынырнули из продуваемых сквозняками закоулков прямо перед причалом, у которого стояла «Водомерка», уже очищенная ото льда и готовая к путешествию. С другого конца порта на пристань выбежали преследующие нас имперцы. Несколько болтов просвистели в воздухе, но расстояние было слишком велико – они воткнулись в землю и деревянные причалы. Сидящий у своей «Гарпии» капитан одобрительно поднял большой палец и приложил ладонь к уху, словно в ней была зажата раковина.

– Слушай море, малец! – прокричал он.

Мы взошли на борт «Водомерки».

– Отчаливаем, тысячу корнксов! Ставьте паруса! – принялся командовать Берингар.

От пьяного завсегдатая прибрежных трактиров и рубахи-парня не осталось и следа. Хозяин такого голоса не раздумывая отправит за борт любого, кто посмеет воспротивиться его приказам. Раздался свист боцмана, дующего в свой рожок, по палубе забегали матросы.

– А вы – марш в свои каюты! Ты! – остановил он одного из матросов – бронзовокожего аборигена Саргары, чья грудь была покрыта ритуальными голубыми татуировками. – Проведи пассажиров.

– Мы должны дождаться Вота, – сказал я.

– Этот пройдоха уже давно здесь, – ухмыльнулся капитан, указывая на фигуру в черном плаще, сидящую на крыше каютной надстройки.

Вот услышал, что о нем говорят, и помахал нам рукой. По пристани бежали красномундирщики. Клоп, оценив, что не успеет нас догнать, повел свой отряд на галеон.

– По местам! – закричал Берингар. – Готовимся к отходу. Бегом, дохлые корнксы, пошевеливайтесь!

Подгоняемая ветром «Водомерка» устремилась к выходу из залива. Ее тонкие металлические полозья были подняты и прижаты к бортам – шхуна скользила по Суль, как по обычной реке, хотя соленый раствор представлял собой скорее шугу из ледяных крупиц, чем воду. Льдинки скребли о днище корабля, будто тысячи корнксов хватались за пропитанную смолой древесину.

Слева сквозь туманную дымку, огибая залив неприступными берегами, поднимались горы. Далеко, в тени возвышающихся пиков, несколько рыбацких баркасов бросали сети у прорубей – собственных, ограниченных вымпелами того или иного судна. Чтобы пропилить метровый слой льда, порой уходил не один день, и рыбаки тщательно охраняли удачные места лова. В этих опасных водах океан стремительно уходил вниз, и даже не так далеко от причалов глубина была достаточной для того, чтобы в поисках отходов от скотобоен сюда приплывали кракены. Рыбаки захватывали стаи рыб, плавающих у поверхности, а тем, что творилось в океанской пучине, предпочитали не интересоваться.

Моя каюта, маленькая, с узкой, прикрепленной к стене койкой и небольшим откидным столиком, напоминала тюремную камеру. Я вышел на палубу к капитану. Он заметил меня, хмыкнул, но ничего не сказал. Вскоре к нам присоединился Олег. Мой друг остановился у фальшборта на корме и раскурил трубку.

– Спит, – сказал он, имея в виду Илву, и кивнул в сторону имперского галеона: – Они не отправятся в погоню?

– Якорь собран, они уже идут за нами, – проворчал капитан, разглядывая галеон в подзорную трубу.

Суль несла нас к выходу из залива. На противоположном горному берегу мысе стоял маяк, над которым кружила стая гарпий. Галеон медленно разворачивался, паруса на его мачтах наполнялись ветром.

– Не догонят? – спросил Олег, выбивая пепел из трубки в океан.

– Нет, – ответил Берингар.

От галеона отделился снаряд и по дуге полетел к «Водомерке». Захотелось пригнуть голову, спрятаться в трюме, хотя я понимал – если небольшую шхуну накроет выстрелом – от нашего корабля останутся одни щепки. Пущенный с галеона бочонок упал в метрах пятидесяти от нас, расколовшись на доски и несколько металлических обручей. Брызнули мелкие камни, которыми он был наполнен.

– Пристрелочный, – пояснил Берингар. – Дети троллей стреляют прямо в порту. Начхать им на законы. Идем прежним курсом! – прокричал он команде и зло добавил что-то по-саргарски, сплевывая за борт.

Галеон скользил на полозьях по льду вдоль Суль, увеличивая свою скорость. «Водомерка», как бы ни бахвалился ее капитан, проигрывала в скорости боевому кораблю – расстояние между нами и галеоном уменьшалось.

– Ничего, – прошипел Берингар сквозь зубы. – Выйдем из залива, по льду уйдем. Я знаю их капитана – редкая сволочь, но действует строго, как на учениях, второй выстрел носовой катапульты тоже будет пристрелочным.

Галеон приблизился, и теперь я услышал негромкий щелчок их катапульты. На этот раз бочонок разорвался впереди по курсу нашего корабля. Берингар снова выругался и начал считать себе под нос.

– Сможешь достать их отсюда? – спросил я у Олега.

Тот отрицательно покачал головой. На палубу выбрался Ежик, и мой друг потащил его обратно в каюту. Мы приближались к выходу из залива, минуя большую прорубь, огражденную флажками с изображенной гарпией – капитан рыболовного баркаса ловил рыбу у самой разрешенной границы.

– Тридцать! Право руля! – закричал Берингар.

Шхуна накренилась, Олега и Ежика бросило к фальшборту. На «Непобедимом» снова щелкнула катапульта, в небо взмыл очередной бочонок.

– Боевой заряд! – прокричал Берингар. – Черная кровь!

Мы смотрели за приближающейся смертью, и мне казалось – до дрожащих ног и испарины на лбу, – что наша шхуна уходит из-под обстрела недопустимо медленно и что нас сейчас накроет огнем. Но галеон промахнулся. Бочонок упал у самого края полыньи и взорвался огненными брызгами, заливая лед горящей смесью. Черная кровь сползла в полынью, продолжая гореть под водой. Поверхность шла пузырями.

– Лево руля! – закричал Берингар.

Олег втолкнул Ежика в каюту, захлопнул за ним дверь, и в это время шхуна вновь зашаталась. Рев, рокочущий, словно при землетрясении, или схождении лавины, сотряс океан. По льду пробежала трещина, одна, вторая, лед у полыньи вздулся огромным пузырем и лопнул, разлетевшись осколками. Глыбы с оглушающим треском наползали друг на друга. Вода выплеснулась из образовавшейся промоины, подхватила нашу шхуну высокой волной. На поверхности показалась голова змеи, размерами больше, чем галеон. Похожая на огромную скалу, заросшую водорослями, покрытую корнксами и ракушками, она все выше и выше поднималась в небо на длинном теле. Со змеи стекала вода вместе с потоками черной крови и горящими водопадами устремлялась вниз.

Мы что-то кричали друг другу, но в царящем грохоте ничего не было слышно. Потом змея замотала головой, пытаясь стряхнуть горящую смесь, раскрыла пасть, заревела и упала, ломая лед в заливе. Нам повезло, что первой волной «Водомерку» отнесло далеко от места появления чудовища, наверное, поэтому мы выжили. Даже особо не пострадали – шхуну вынесло на свободное пространство, и она, встав на лыжи, лишь оцарапала борта о торосы. Основная часть залива превратилась в кашу из льдин и воды. Суль, смешиваясь с океаном, закручивалась в ледяной круговерти. Галеону повезло меньше, чем нам, – его выбросило на берег, пробивая борта, ломая мачты, и оставило лежать на боку.

Когда мы выходили из залива, гарпии спустились к самому океану, пируя на остатках катастрофы.

На палубу вышла Илва и с удивлением посмотрела на нас.

– Я многое пропустила? – спросила она.

Олег оторвал руку от фальшборта, с третьей попытки зажег трубку и молча закурил, разглядывая океан.