Книга: Земля – Паладос
Назад: Глава 15
Дальше: Глава 17

Глава 16

Каюта черного капитана оказалась обставлена довольно аскетично. Здесь не было ничего лишнего. Это касалось и меблировки, которую составляли стол, пара кресел, небольшой шкаф и узкая койка, и разбросанных в рабочем беспорядке на столе приборов и необходимых мелочей. Что находилось в шкафу, Габриель выяснить так и не смог. Узкий и плоский, словно ученический пенал, шкаф оказался заперт на ключ. Внутри с одинаковым успехом мог уместиться парадный костюм или труп заклятого врага.
Общий вердикт обстановки капитанской каюты укладывался в одно слово — умеренность. Следователь даже проникся к черному капитану некоторым уважением. Вот только зачем грабить и нахапывать больше и больше человеку, который столь скромен и нетребователен в запросах, оставалось неясным.
В отличие от тяжелого старого транспортника черный боевой корабль при отстыковке не трясло. Он легко отделился от разграбленного тяжеловеса и быстро набрал скорость. Габриель сперва даже не понял, что произошла расстыковка.
Беззвучно открылась дверь, впуская хозяина каюты. Тут же закрылась обратно.
— Мы уже летим, — сообщил черный капитан.
— Я счастлив, — безразлично отозвался священник.
Капитан прошел и сел в одно из кресел, жестом приглашая Габриеля занять место напротив. Следователь принял приглашение.
— Выпьете?
Габриель покачал головой. Черный капитан кивнул, отчего борода его нагло дернулась.
— Тогда поговорим.
— Нам не о чем разговаривать.
— Да бросьте, — усмехнулся черный капитан. — Вам надо просто перестать меня ненавидеть — и можно спокойно общаться.
Габриель презрительно фыркнул.
— А за что мне вас любить?
— Не любить. Любить меня не надо. Я ведь вас тоже любить не собираюсь. Но ненависти к вам не испытываю. Даже к вашей Церкви, хотя уж ее у меня есть все причины ненавидеть. Только не смотрите на меня так, брат Габриель.
Габриель напрягся. Интересно, что еще известно о нем черному капитану? И откуда он знает его имя?
— И не дергайтесь, — будто прочитал его мысли хозяин каюты. — Вас выдал жетон священника-следователя. Пока вы валялись в отключке, мои люди позволили себе небольшой обыск. Кстати, жетон вам вернули.
— И на том спасибо.
Священник по-прежнему оставался мрачен. Его мучил сейчас единственный вопрос: что стало с экипажем транспортника?
Не то черный капитан прекрасно разбирался в людях, не то и вправду владел телепатией, или это Габриель окончательно перестал себя контролировать, а только пират глянул на него и усмехнулся в бороду:
— Они мертвы. Экипаж погибает вместе с кораблем. И не смотрите на меня так. Им крупно повезло, что они умерли сегодня.
— А как мне смотреть? И зачем столько цинизма?
— Цинизм — это издержки моей профессии, — пожал плечами черный капитан. — И поймите правильно, у меня ни к ним, ни к вам нет ничего личного. Это политика. Только и всего.
Разговор звучал немыслимо. А та легкость, с которой пират говорил о чужой смерти, просто потрясала.
— Политика в том, чтобы убивать людей?
— И в этом тоже, — кивнул капитан. — Сейчас объясню. В современном мире есть несколько точек силы: ваша Церковь Света, техномаги, федералы, правительство на местах и космические пираты. Вам может казаться, что кто-то из них зло, кто-то добро, но ведут себя все эти центры силы примерно одинаково.
— Церковь Света никого не убивает! — вскинулся Габриель.
Черный оскалился, лицо с бородкой цвета угля стало хищным, волчьим.
— Блажен, кто верует, — негромко отметил он. — Я не стану спорить об этом. Просто закончу свою мысль. Сейчас между этими центрами силы установлен некий баланс. Строение отношений между структурами кажется шатким, но оно крепко и нерушимо, как само мироздание.
Черный капитан встал, прошелся по комнате, остановился возле стола. Рука космического пирата нырнула в ворох раскиданных по столу звездных карт, выудила наполовину выкуренную трубку.
Пока хозяин каюты неторопливо раскуривал остатки табака, Габриель молчал. Говорить не хотелось. Все, что изрекал сейчас пират, звучало возмутительно, но спорить с ним было невозможно. Впервые в жизни священник-следователь потерялся и не знал, что сказать. Объясняться с капитаном догматами Церкви не имело смысла, он все равно не примет их как нечто непогрешимое, а говорить с человеком, мыслящим совсем другими категориями, было жутко. Для этого необходимо начать мыслить в том же ключе, понять и оспорить. Попытка понять заставляла задуматься, а мысли возникали не всегда достойные священника Церкви Света.
— Докажите мне, — пыхнул трубкой капитан, прерывая молчание. — Докажите, что Церковь Света вне политики.
— Это аксиома.
— Для вас. Не для меня. Я вижу обратное, могу доказать, стало быть, ваша аксиома уже не догма, а гипотеза.
Черный капитан выпустил огромный клуб дыма и вернулся в кресло.
— Еще раз, брат Габриель. Как ни печально для вас, но и я, и вы винтики системы. Мы оба занимаемся политикой. Каждый по-своему, даже если кто-то из нас не осознаёт до конца своей роли. Как я уже заметил, есть пять политических центров и связи между ними, все остальные — винтики и колесики, всё остальное — красивые слова. Сотни тысяч витиеватых ярких врак, созданных для того, чтобы скрыть одну весьма грубую и неприглядную монохромную правду. Повторюсь, брат Габриель: пять точек и прочные связи. Вы знаете, что такое пентакль?
Священник молча кивнул.
— Прекрасно. Представьте себе, что вы уберете одну из пяти ключевых точек. Что произойдет? Я вам скажу: символ развалится. Стихии, лежащие в основе лучей пентаграммы, могут нравиться и не нравиться. Огню может не нравиться вода, а кислороду — пламя, но, если исключить из системы одну из стихий, система рухнет. Это понимают или если не осознают, то чувствуют все. Поэтому система прочна, точки несокрушимы, а связи между ними — это зависимость. Мы зависим от Церкви, Церковь зависит…
— Церковь ни от кого не зависит, — голос Габриеля дрогнул.
Черный капитан поглядел на него с усмешкой.
— Блажен, кто верует, — повторил он. — Хорошо, пусть так. Оставим Церковь. Возьмем другой пример. Экипаж вашего транспорта потерял доверенный им груз. Во время полета за груз отвечает капитан и члены экипажа. Вы знаете, что они перевозили и сколько это стоит? Допустим, я отпускаю экипаж. Они долетают до точки назначения, а там их ждет получатель груза. А ему вместо груза привозят сказку про нападение космических пиратов. И все.
— Что «все»? — не понял Габриель.
— Совсем все. Капитан вашего транспортника оказывается должником. Вместе с ним в должниках все члены команды. Стоимость груза несоизмерима с их доходами. А ведь им еще надо что-то есть, кормить семьи. То есть в должники, причем в пожизненные, записываются не только члены экипажа, но и их дети и, скорее всего даже внуки. Это если корабль прибывает назад без груза. Если же он не прибывает вовсе, погибает или пропадает без вести, то федерация выплачивает пожизненное пособие членам семей. Причем очень солидное пособие.
Габриель подался вперед. Лицо было напряжено, на скулах рельефом вздулись желваки. В словах черного капитана звучала правда и неправда одновременно.
— Хотите сказать, что вы облагодетельствовали их смертью? Они ведь могли выбрать смерть и сами.
— Не могли, — покачал головой черный капитан. — Человек слаб. Он хорошо умеет убегать, приспосабливаться, выкручиваться. Но в лучшем случае один из сотни может позволить себе принять настоящее решение. Поэтому решать за них буду я. Политик, заботящийся обо всех сразу, а не о каждом в отдельности или, что еще хуже, только о ближнем, должен мыслить другими категориями. Если политик начинает заботиться о себе, о близких, о друзьях, думать о каждом человеке, о том, как ему плохо оттого, что тот-де сломал ноготь, такой политик не только мертв, но и разлагает общество вокруг себя. Нельзя заботиться о сломанном ногте, когда рядом убивают человека. Нельзя думать о том, что умрет один, если в противном случае будут мучиться сотни.
— Но ведь можно было не убивать и не грабить, — зло бросил Габриель.
— Нельзя, — спокойно ответил черный капитан. — Это тоже политика.
— Нахапать себе?
— Вы же видите, что это не так, — покачал головой капитан. — Не придумывайте мне грехи, брат Габриель. И не очерняйте меня для осветления своих догматов.
Капитан выпустил облако дыма. Воздух вокруг него затуманился, но взгляд пирата оставался таким же ясным и острым.
— Вы думающий человек, брат Габриель. Потому догматы вашей Церкви уже немного запачкались. И как бы вы ни старались их отчистить, рано или поздно вы от них откажетесь. Вы не настолько глупы, чтобы всю жизнь верить лозунгам. Я не граблю для себя, вы уже могли убедиться. Все, что я делаю, это тоже политика. И думаю я не о себе, а о галактике.
— Общегалактическое господство пиратов? — попытался съехидничать священник.
— Не угадали. Это Церковь или техномаги хотят подгрести всю власть себе. Пентакль, брат Габриель, пентакль. Он не может состоять из одного луча. Поэтому если убирать лучи, то убирать пентаграмму полностью. Никакой власти, брат Габриель. Каждое живое существо должно жить своей головой и своей совестью. Жить мирно, творить, двигаться вперед к созиданию, а не жрать и гадить, сидя на пригретом месте. Для этого нужно дать людям возможность думать. И искоренить систему, при которой все мысли устремлены лишь на то, как бы прыгнуть повыше и хапнуть побольше.
— А для этого убивать и грабить? — сердито проговорил священник.
— Напрасно вы меня ненавидите, брат Габриель. Вам бы задуматься. Оставлю вас наедине с собой, может, натолкнетесь на верные мысли.
Капитан встал, бросил на стол затухшую трубку и направился к двери.
— У меня есть вопрос, — остановил его Габриель.
— Да.
— Зачем я вам?
— Вы — козырная карта. Джокер в игре против Церкви Света. Я ведь не стану просить за вас деньги.
— А что?
— Права, некоторые свободы… Деньги я найду всегда. Мне нужен карт-бланш. Я еще не сформулировал требования достаточно четко, но, когда запишу, обязательно познакомлю вас с ними. Всего доброго, брат Габриель. Я зайду к вам позже.

 

Виски «Гранд Паладос» по цвету больше напоминал слабо заваренный чай, налитый в грязную кружку и оттого помутневший. Исаак следил, как мутная струя неторопливо перетекает из бутылки в стакан.
Рука бармена дрогнула, струйка прервала свой бег. Священник поднял глаза на виночерпия:
— Чего руками трясешь, забыл, где края?
Виски хлынул в стакан с новой силой, наполняя его до самой кромки. Бармен убрал бутылку, и рыжий следователь уставился на мутную жидкость. Пилось ему теперь весьма задумчиво и скорее по привычке. Да и пить, если честно, особенно не хотелось, просто под стакан алкоголя лучше думалось. А задуматься было от чего.
Старую шахту Исаак с Антрацитом покинули беспрепятственно. Разбойники из банды Дьявола их не потревожили, и до города никто не встретился.
На окраине Паладонийской столицы Исаак решил переодеться. Приобретенные вещи не отличались особенным изяществом, зато стоили сущие копейки. Кроме того, в новом одеянии он не только не привлекал внимания, но и походил, как две капли воды на сотни паладонийских работяг.
Теперь оставалось лишь добраться до космопорта, сесть на первый попавшийся корабль и свалить отсюда на ближайшую более-менее цивилизованную планету. Кредиты есть, на первое время их должно хватить, а после Исаак намеревался найти клад. В том, что это будет быстро и не вызовет никаких проблем, он почему-то не сомневался. Вот тут-то и возникли трудности.
Космопорт оказался закрыт. На вопрос: «Почему?» — местная администрация логично ответила: «По личному распоряжению правителя Ксая». На этом разговор себя исчерпал. Ни по какой причине правитель выдал такое распоряжение, ни как долго продлится подобное положение дел, выяснить не удалось. Может, информация была не для сторонних ушей, а может, администратор космопорта и сам не имел другой информации.
Исаак решил не спорить, чтобы не привлекать лишнего внимания. Вместе со Спутом они сняли небольшой номерок в ближайшем к космопорту недорогом отеле и принялись ждать.
Делать было абсолютно нечего. Антрацит каждое утро уходил в неизвестном направлении с обещанием выудить хоть какую-то информацию. Возвращался поздно, серый от усталости и без малейшего намека на результат, но наутро снова бодро шел невесть куда. Исаак вставал немного позже и отправлялся в знакомый бар. Узнать его здесь мог только бармен. Собственно, он и узнал, правда, за скромную плату обещал забыть не только о том, что в его заведение когда-либо заходил священник Церкви Света, но и свое имя. И мистер Исаак Браун тихо предавался пьянству в припортовом кабаке уже четвертый день.
За это время помимо местных выпивох добавилось множество пришлого сброда. Залетные одевались лучше местных, но довольно безвкусно, из чего можно было сделать вывод: богатыми они не родились. А откуда могли взяться деньги у такого контингента? Не иначе кого-нибудь ограбили. Разговоры, доносившиеся из зала, подтверждали догадки, и мистер Исаак следил за карманами.
— Это для вас он правитель, — долетел нетрезвый голос из-за соседнего столика. — А для меня он вонючка Ксай. Знаешь почему?
Исаак повернул голову. В паре шагов сидели двое. Один, в ярких дорогих одеждах, напоминал не то безумного модельера, не то петуха, решившего нарядиться к новогоднему карнавалу павлином. Второй внешне ничем не отличался от нынешнего Исаака. Неброская немаркая одежка. Только, может быть, более пропыленная и выцветшая, чем у священника. Роднило собутыльников одно — оба были невменяемо пьяны.
— Почему? — воззрился на павлинообразного собутыльника паладониец. Слова довались ему с большим трудом.
— Потому что эта чертова вонючка гнется перед любым, кто ему платит и не посягает на его картонную власть. — Пришлый забулдыга был явно привычнее к алкоголю. Во всяком случае, язык у него ворочался не в пример лучше. — Хоть техномаги, хоть церковники, хоть я, хоть ты — кому угодно задницу вылижет, лишь бы платили и не трогали. Вот ты заплатишь, и он перед тобой поклонится. Только этого никогда не случится.
Ярко одетый грубо рассмеялся и приложился к стакану. Исаак наблюдал за разговором с вялым интересом.
— Почему? — тупо повторил паладониец.
— Потому что у тебя никогда не будет денег, — авторитетно заявил пришлый. — Потому что ты дешевка. Все вы тут дешевки. У вас нет денег даже для того, чтобы купить этого вонючку Ксая. Потому он и правит вами. Вонючка-правитель паладонийской помойки, заселенной дешевыми слизняками.
Паладониец уставился на свой стакан, силясь что-то понять. На лбу его обозначились морщины. Наконец лицо осветилось намеком на понимание, но озарение это тут же сменилось оскорбленным выражением. Пальцы неприметного спивающегося жителя Паладоса стиснули стакан. Рывок, в котором подскочил паладониец, был невероятен для столь нетрезвого человека. Пришлый собутыльник ничего не успел сообразить, как ему в лицо плеснуло из стакана.
— Сам ты грязная дешевая вонючка, — прорычал паладониец.
На этом силы его, видимо, закончились, и он рухнул обратно за стол, не обращая внимание на заезжего собутыльника. Тот опомнился от первого шока, поднялся и с размаху влепил паладонийцу кулаком по морде. Местный забулдыга кувырнулся вместе со стулом и отлетел, вмазавшись головой в стойку прямо возле Исаака. Священник едва успел убрать ногу.
Среди посетителей на стычку никто особенного внимания не обратил. Лишь бармен возмущенно накинулся на ярко одетого.
— Что вы себе позволяете?! Никаких драк. Еще одно предупреждение, и вас выведут!
— Не выведут, — пьяно буркнул пришлый. — Я с кучерявым Гером. Знаешь Гера…
Последняя фраза прозвучала странно. Не то утверждением, не то вопросом. Но бармен, похоже, Гера знал, потому как безнадежно махнул рукой и поспешно ретировался.
Паладониец валялся под стойкой. Лицо его перемазалось в крови, но нос и зубы на первый взгляд казались целыми, да и дыхание было довольно ровным. Ярко одетый уселся на место и, опрокинув стакан, уставился на бутылку.
Звякнул колокольчик от входа. Исаак отвлекся от пришлого и перевел взгляд на дверь. Оттуда к нему направлялся весьма оживленный спут. Вид синекожий имел заговорщицкий.
— Что-то узнал? — полюбопытствовал рыжий следователь, глядя, как синюшный инопланетянин карабкается на соседний стул.
— И много, — кивнул Антрацит и добавил конспиративным шепотом: — Порт закрыли, потому что ловят каких-то преступников, которых обвиняют в попытке дестабилизации системы безопасности Паладоса.
— Неужели наш техномаг стал добычей? — повеселел Исаак.
— Или ей стали мы, — пессимистично откликнулся спут.
От такого предположения внутри похолодело.
— Мы-то им зачем? — не понял рыжий.
Спут смешно передернул плечами.
— Я откуда знаю, — зашептал поспешно. — Правитель Ксай боится Церкви, техномагов, пиратов. Ни с кем не хочет ссориться. Сейчас на Паладосе высадилась эскадра кучерявого Гера. Это один из самых влиятельных космических пиратов в этом секторе. Его сейчас Ксай боится больше всего. Соответственно, правителю не до Церкви и техномагов, но ссориться с ними ему тоже не с руки.
— Потому все, кто может поссорить его с Церковью и техномагами, должны пропасть без вести. А эти все — три техномага и один дурной священник-следователь с не менее дурным спутом, — закончил Исаак и опрокинул стакан.
Спут брезгливо наблюдал, как в такт глоткам дергается кадык рыжего. Исаак поставил на стойку пустой стакан. На Антрацита поглядел уже слегка осоловело.
— Нам надо отсюда бежать. Немедленно.
— Нереально, — вздохнул спут. — Из космопорта не выпустят ни один корабль. Кроме пиратских.
— Пиратских?
Священник посмотрел на оставшегося в одиночестве пришлого забулдыгу. Судя по разговору и одежде, если кто здесь и был пиратом, то именно он. Да и Гера этого поминал.
— Есть идея, — произнес рыжий следователь одними губами и махнул рукой бармену.
Тот понял правильно, через мгновение уже стоял у стойки с бутылкой «Гранд Паладоса».
* * *
Цветасто разодетый и вправду оказался пиратом, звали его Опартом. Вот только план рыжего следователя с треском проваливался. Во-первых, пират не поддавался ни на какие уговоры, во-вторых, даже при том что уже в начале их беседы он был сильно пьян, пить умел по-пиратски. И перещеголять в этом умении космического джентльмена удачи Исааку не светило.
Трезвым в компании оставался только спут. Он присел к пирату за столик вместе со священником, но пить отказался. Космический бродяга-разбойник хотел было возмутиться, но Исаак урезонил, объяснив, что его друг уважает пирата ничуть не меньше, чем он сам, просто товарищ и так уже синий. Как ни странно, довод подействовал, и они принялись пить вдвоем.
Спуту, впрочем, хватило и этого. Он с содроганием поглядывал на собутыльников, на заплеванный стол, который все сильнее и сильнее заливали местным виски и орошали нехитрой закуской, на трясущиеся руки и неверные движения. И от всего этого Антрациту становилось безмерно тоскливо за падшее человечество.
— Ты пойми, — бормотал в хлам пьяный Исаак. — Это мечта моего детства. Я, может, еще ребенком хотел стать пиратом. Возьми меня с собой. Неужели у вас на корабле не найдется лишнего места.
— Лишнее для лишних, — отозвался Опарт и потянулся к бутылке, где еще плескался на донышке мутный, цвета разбодяженного чая «Гранд Паладос».
Остатки виски разлились по стаканам, и третья бутылка опустилась под стол.
— Зачем вниз ставишь? — поинтересовался Исаак.
— Примета плохая. Пустая бутылка на столе к беде.
— Заблуждение, — вклинился спут. — Это суеверие возникло в незапамятные времена, когда Земля только вступала в эру межгалактических перелетов. Один из земных правителей, его звали Питер Фест, готовил первый космофлот и отправлял своих людей к другим правителям на соседние планеты подучиться, перенять секреты строения космических кораблей и управления ими. Люди, разумеется, там не только учились, но и отдыхали, приходили в питейные заведения и пили. А у местных была традиция считать выпитое по количеству пустых бутылок. Люди Питера Феста смекнули и стали прятать пустые бутылки под стол, чтобы платить меньше.
— А местные что же, не догадались? — заинтересовался Опарт, он пьяно растягивал слова, но какие-то мысли в его башке, похоже, еще застревали.
— Местные, видимо, не догадались.
— Чушь, — фыркнул пират. — Могли бы записать заказ.
— Как гласит история, — загундосил Антрацит, — они не записывали.
— Почему?
— Может быть, потому что трепетно относились к традиции, а может, просто не умели писать. Кто теперь знает. История не сохранила таких деталей.
Опарт поднял стакан:
— В космос летать умели, пить умели, а писать не научились? Чушь!
Пират ткнул стаканом в стакан Исаака. Звякнуло дешевым стеклопластиком. Стакан коснулся губ пирата, виски легко втек в глотку.
Луженая она у него, что ли, подумал рыжий следователь и заглотнул свою порцию.
Два пустых стакана одновременно грохнулись на стол. Спут вздрогнул и поспешил замолчать. Опарт вцепился руками в потяжелевшую голову и промычал, вороша пальцами волосы:
— Чу-у-ушь.
— Полностью с тобой согласен, — кивнул Исаак. — Как пират пирату скажу…
— Какой ты пират, — отмахнулся Опарт. — Ты паладонийский увалень.
— Я родился не на Паладосе. И в душе я…
— И в душе ты тоже самое, — пробурчал пестрый собутыльник. — Где там этот наливайло? У меня в горле пересохло.
Священник кивнул спуту и показал два пальца. Тот тяжело вздохнул, укоризненно покачал синей головой. Но встал, хоть и неохотно, и пошел к барной стойке.
— Сейчас все будет, — пообещал Исаак. — Так ты возьмешь меня к себе на корабль?
— Нет, — помотал головой Опарт. — Не возьму.
— Почему?
Пират выставил перед собой ладонь с растопыренными грязными пальцами.
— Во-первых, у меня полностью уконфле… уконпле… у-ком-пле-кто-ва-на команда, — заплетающимся языком сообщил он, загибая палец. — Во-вторых, посмотри на себя. Какой из тебя пират?
Исаак пожал плечами. На языке вертелась масса слов, подходящих в качестве ответа, от «пьяный» до «никакой», но все они были не в тему.
— Хороший, — выдавил он из себя.
— Хороший, ничего не скажешь, — кивнул пират и икнул. — Ой. Никакой ты пират, ты паладонийская вонючка. Такая же, как и все прочие. Ну, может быть, чуть лучше.
В груди сдавило гневом. От ярости потемнело в глазах, чего раньше с Исааком не случалось.
— Ну, это я тебе запомню, — пробормотал рыжий едва слышно.
— Что?
— Ну, это говорю… понял, — немного громче повторил священник и вздохнул.
На стол грохнулись две бутылки. Подошедший спут держал тару за горловины и укоризненно смотрел на Исаака. Следователя этот укор не трогал. В голове пьяно скакали мысли в поисках какого-то решения, выхода из безвыходной ситуации. Рука сама потянулась к бутылке. Проигнорировав стакан, Исаак присосался к горлышку.
Собутыльник трактовал это по-своему.
— Не расстраивайся, паладониец, будет и на твоей планете праздник.
В голосе пирата прозвучало что-то сочувственное. Какая-то нотка, полутон, но этого хватило. Мысль возникла сама собой, такая же пьяная и дурная, как сам священник-следователь в настоящий момент.
— А корабль? — спросил он.
— Что корабль? — не понял пират.
— Корабль покажешь? — Глаза Исаака загорелись безумным пламенем. — Настоящий пиратский корабль. Я с детства мечтал если не летать, так хоть увидеть.
Пират расхохотался. Исаак не знал, что его так рассмешило, но это теперь было не важно.
— Увидеть? — сквозь смех проговорил Опарт. — Пиратский корабль увидеть… Вот ты даешь, паладониец.
Пират озорно поглядел на священника, тот сидел с таким умоляющим видом, что Опарт махнул рукой.
— Черт с тобой, — сказал он, поднимаясь из-за стола и подхватывая бутылку. — Идем, покажу.

 

Всю дорогу от кабака до космопорта Исаак спотыкался. И хотя дороги той было всего ничего, выпитый «Гранд Паладос» бил под коленки и норовил свалить рыжего следователя с упорством тореадора, идущего на быка.
Опарт ковылял рядом. Вставши на ноги, он уже не казался таким бойким, как за столиком. Выпитое сказывалось и на нем, что невероятно радовало священника: пьяное сопротивление в его планы хоть как-то встраивалось, а вот трезвое не писалось никак. А трезвым во всей компании по-прежнему оставался только спут. На синей роже Антрацита делили сферы влияния непонимание и немой укор. Чего добивается Исаак, синекожий не догадывался, более того, боялся даже предположить, но выбранные священником методы спуту явно не нравились.
На входе в космопорт толкалось сборище недовольных, жаждущих улететь. Толпа шумела, ломилась к входу, но прорваться через охрану не могла, да и особого смысла в этом не было. Взлет все равно никому кроме пиратов не давали. Потому звенящие над колышущейся толпой выкрики с угрозами выглядели жалко.
Опарт, грубо расталкивая возмущенных и вызывая еще большую волну негодования, протиснулся к входу. Навстречу выступил внушительных размеров детина в форме охраны космопорта.
— Куда прешь? — взревел охранник.
— Это ты мне? — Голос Опарта хоть и запинался, но прозвучал грозно. Так разговаривают с провинившейся прислугой. — Ты на кого хвост задрал, крыса космическая? Сам развеешься или мне Гера позвать?
Услышав имя грозного предводителя пиратов, охранник побледнел и сдулся, теряя в размерах, как проколотый шарик.
— Простите, — пробормотал он, отступая в сторону. — Ошибка вышла.
Опарт махнул рукой и двинулся вперед. Следом за ним в освободившийся проход протиснулись Исаак и Антрацит. Охранник тут же встал поперек дороги, закрывая собой проход за спиной синекожего.
— Стоять! — рявкнул он на галдящую, рвущуюся следом толпу и, мстя за только что пережитое унижение, саданул кому-то из особо активных кулаком под ребра.
Следить за продолжением стычки спут не стал. А его пьяным попутчикам это и вовсе было ни к чему.
Внутри космопорт словно вымер. Здесь не было ни единой живой души, только огромные мертвые корабли стояли в ожидании взлета, который им не светил.
Корабль, к коему прошел Опарт, выглядел представительно. Небольшой, легкий, маневренный. При первом же взгляде на него становилось понятно, что хозяин этого борта не занимается вывозом награбленного, но лезет в самое пекло.
Исаак оглядел пиратский космолет, довольно хмыкнул.
— Вот, — гордо сообщил Опарт, указав на корабль ополовиненной бутылкой.
— Здорово, — пьяно кивнул священник-следователь. — А внутрь можно?
— Нет.
— Почему?
— Не положено.
— Значит, гостей тебе приводить нельзя, — поддел Исаак.
— Кому? Мне? — взревел Опарт. — Дурак, что ли? Кто мне запретит? Я с самим Гером…
— Значит, внутрь можно? — невинно уточнил священник.
— Да легко!
Опарт поднял руку. Что-то пискнуло, борт космолета треснул, и часть его отъехала в сторону, открывая путь в чрево корабля.
Исаак поспешно огляделся. Вокруг по-прежнему не было ни души. Судорожно сглотнул.
— А команда где?
— Пьет, — отмахнулся пират и присосался к горлышку.
— Очень хорошо. — На лице священника появилась недобрая ухмылка. — Очень хорошо.
— Чего хорошего? — не понял спут.
Исаак не ответил. С невероятным для пьяного проворством он оказался за спиной у Опарта. Антрацит не успел ничего сообразить, как рука священника, сжимающая початую бутылку «Гранд Паладоса», взметнулась вверх и резко опустилась на затылок пирата.
Опарт крякнул, просел, словно из него вырвали все кости, и медленно завалился набок. На какое-то время все замерло, повисло молчание. Первым оцепенение отпустило Антрацита.
— Ты что делаешь? — взвился ошарашенный спут, чуть придя в себя.
— Не поверишь, — покачиваясь, ответил Исаак. — Хочу улететь.
— Как?
— На его корабле. Ты же умеешь управлять космическим кораблем. Потому что я не умею.
Антрацит посинел еще сильнее и схватился за голову четырьмя конечностями разом.
— Я знаю только, как взлететь и на автопилот встать.
— Ну и достаточно, — пьяно кивнул довольный собой Исаак.
Рыжий следователь подхватил бесчувственное тело пирата под руки и поволок внутрь корабля. Довольно высокий Опарт в бессознательном состоянии казался еще больше. Священнику потребовалось немало усилий, чтобы втащить его внутрь. Ошалевший спут семенил рядом.
— Что ты собираешься с ним сделать?
— Взять с собой.
— Зачем? — Глаза Антрацита округлились, рискуя выскочить вовсе.
— Надо же с кем-то пить в дороге, — хохотнул священник.
Спут сделался настолько беспомощно озадаченным и растерянным, что Исаак расхохотался в голос. Не переставая громогласно ржать, он рванул от стены пару проводов. Под напором грубой силы тонкая проводка лопнула. Свет прямо над головой потух, зато в руке священника остался довольно длинный кусок провода.
— Ты представь, приходят эти черти к своему кораблю, а его нет, — уже серьезно принялся объяснять Исаак, туго затягивая проводом руки за спиной поверженного пирата. — И этот тут в отключке. Что подумают братья пираты?
— Что кто-то украл корабль. А этот, — спут кивнул на Опарта, — придет в себя и подтвердит.
— Точно, — кивнул следователь. — А теперь представь, что ни корабля, ни его капитана нет, что они подумают тогда?
— Все что угодно.
— Нет, — уверенно замотал головой рыжий. — Они подумают, что этот… как его… Опарт… что он сел на корабль и улетел. Вот пусть так и думают.
Исаак оставил связанного Опарта на полу и огляделся. Пульт от входного отсека был вмонтирован в стену чуть в стороне. Священник кинулся было к нему, но споткнулся о бессознательное тело и едва удержался на ногах.
— Дьявол, — сердито пробормотал он. — Понакидали тут всяких.
Разобраться с управлением шлюзовой камеры смог бы даже ребенок. Рыжий нажал пару кнопок, и корабль снова стал монолитным. В месте, где находился вход, не осталось даже намека на щелочку.
Исаака все больше шатало. Язык еле ворочался. Подступала тошнота. Дотащить тело пирата до кресла без помощи спута ему не удалось. Пристегнув тело к креслу ремнем безопасности, священник-следователь рухнул на соседнее. Уже скорее по инерции, чем от желания присосался к бутылке, изъятой у Опарта. Выглядело это так, что Антрацит содрогнулся.
— Все, — распорядился Исаак, — полетели!
— Как? — не понял спут.
— Ты же ска… ик… зал, что взлететь смож-ж-жешь, — попытался возмутиться священник.
— Смогу, — кивнул Антрацит, садясь к пульту. — Только мне вылет не дадут.
— Дадут.
Исаак еще раз икнул, чертыхнулся и снова глотнул из бутылки. «Гранд Паладос» исправно делал свое черное дело. Палец, хоть и трясущийся, весьма уверенно вдавил кнопку связи.
— Диспетчер. Это я, — икнул Исаак в микрофон.
— Кто я? — взвился динамик.
— Борт сто девятнадцать, — подсказал наблюдательный спут.
— Борт сто девятнадцать, — покорно повторил Исаак. — Я Опарт.
— Почему у вас отключено изображение?
— Для конс-с-с-с-спирации, — протянул рыжий. — Дайте взлет.
Динамик замолчал, в нем что-то шуршало, словно по ту сторону прикрыли микрофон рукой и поспешно совещались, решая, что делать с пьяным пиратом.
— Мы не можем дать вылет без подтверждения вашей личности. Даже несмотря на вашу конспирацию. Требуется отпечаток пальца или сканер сетчатки глаза.
— Бюрократы, — фыркнул Исаак. — Я вам устрою…
Он отстегнул ремень и бесцеремонно схватил Опарта за загривок. Пальцы священника, словно персты окулиста, распахнули веко, обнажив остекленный глаз с бесчувственным зрачком.
— Куда пихать?
Спут молча кивнул на небольшое устройство рядом с пультом. Исаак грубо наклонил бесчувственного пирата и ткнул его мордой в прибор.
— Ну, — рыкнул Исаак в микрофон, проследив, как сканер фиксирует сетчатку, — взлет даем? Или мне Гера свистнуть, чтоб вы пошевелились?
Имя кучерявого предводителя пиратов в очередной раз подействовало как волшебное заклинание.
— Извините, — заблеял динамик. — Простите, формальности. Коридор свободен.
Исаак щелкнул тумблером, отключая поток причитаний. На Антрацита посмотрел бесновато.
— По-ле-те-ли? — спросил он раздельно, стараясь выговорить слово.
Спут нервно кивнул. Пульт управления был точь-в-точь, как на одном из тренажеров, с которыми ему доводилось сталкиваться, вот только летать он по-прежнему боялся. Теперь же предстояло не просто лететь, а самому управлять космолетом. И не просто космолетом, а бессовестно украденным с применением физического насилия. От всего этого голова шла кругом.
Спут судорожно потер конечности и принялся щелкать тумблерами.
Прежде чем он успел приготовить корабль к взлету, с соседнего кресла послышался храп.
Антрацит повернул голову и невольно улыбнулся, глядя на спящего.
— Герой сделал свое дело, герой может удалиться, — процитировал невесть какую древность спут.
«Герой» же на это только всхрапнул и зашлепал губами.
Назад: Глава 15
Дальше: Глава 17