Книга: Земля – Паладос
Назад: Глава 9
Дальше: Глава 11

Глава 10

«Карман», как назвал его Топор, оказался небольшим отсеком, заваленным горой коробок и ящиков. Ящики были открыты и побросаны кое-как. Другие разломаны. Содержимое их выворачивали на свет божий и выносили отсюда довольно поспешно и совершенно варварским способом.
Габриель ногой сгреб в сторону мусор в дальнем углу отсека. Вернулся к Топору, который держал на руках спута. Вместе доволокли 100 ГЦ до освобожденного угла. Кое-как уложили. Непривычно молчаливый спут лишь несколько раз приоткрыл глаза, да чуть дернулся, когда его опускали на пол.
— Совсем плохо, — покачал головой Топор.
— Хорошо, — прохрипел спут, не размыкая век.
Габриель смотрел на синюшного попутчика с болью. Поспешил отвернуться, чтобы не заметили заблестевших в темноте глаз. Никогда бы не подумал, что будет переживать из-за зануды спута, сидящего со своим бубнежом в печенках, а вот поди ж ты.
Не говоря ни слова, пошел к выходу, протискиваясь между ящиками. Топор дернулся следом.
— Останься, — не терпящим возражений тоном бросил Габриель.
Оборачиваться не стал, знал, что проводник сейчас растерянно смотрит в спину, но догонять уже не пойдет. Медленно садится на пол возле спута.
Без раненого 100 ГЦ расстояние в триста метров оказалось незначительным. Новых сюрпризов тоже не было. Тела лежали на своих местах, как и собранная Топором куча оружия. Габриель сгреб в охапку конфискованный арсенал и поспешил обратно.
Проводника он нашел на том же месте, где и оставил. Топор сидел на полу, привалившись к стене спиной. На его коленях покоилась синяя голова спута. На лбу 100 ГЦ выступила крупная испарина.
— Чего сидишь? Ждешь, чтобы вас обоих тут пристрелили?
Топор бережно приподнял голову спута, поднялся и опустил на пол, подложив предварительно свой джемпер.
Габриель бросил на пол трофеи. Кивнул на груду оружия:
— Это тебе.
— Зачем столько, дружище?
— На всякий случай. Но сиди тихо, сам не лезь. Если только к вам сунутся, тогда стреляй. Обо мне не беспокойся. И еще…
Габриель поставил рядом со спутом изъятый у нападавших приборчик, крутанул верньер. На коробке загорелась лампочка. Рядом с лампочкой засветился кристаллический экран. Габриель тронул верньер, и цифры на экране побежали, точно на таймере.
— Смотри сюда, — подозвал он Топора. — Число видишь?
Топор кивнул.
— Хорошо, следи, чтобы не отклонялось более чем на десятку. Это вас немного обезопасит.
— Думаешь, у них есть прибор, как у тебя?
— Если есть глушилка прибора, почему бы не быть и самому прибору? Я пошел. Если сунутся, не подпускай дальше того ящика. Я вернусь.
Топор посмотрел на мигающий лампочкой прибор, перевел взгляд на Габриеля. Священник-следователь выглядел сейчас так, будто его отлили в бронзе в натуральную величину. Лицо сделалось жестким и решительным. Во всей его фигуре чувствовалась металлическая тяжесть и неодолимость. Выступать против такого бронзового человека казалось равносильным сопротивлению летящей на голову чугунной гире. Можно сколь угодно выставлять руки, пытаться остановить, но толку не будет. Проводник нагнулся, поднял одну из трофейных пушек, взвесил на руке.
— Я буду ждать.
— Главное — не суйся в драку.
— Я понимаю с одного раза, дружище, — ухмыльнулся Топор.

 

Новая группа бывших каторжников обнаружилась легко. На этот раз сигнал Габриелю никто не глушил, и точки на дисплее возникли там и тогда, когда им следовало появиться. Сам он тоже решил не прятаться. Точки было всего четыре, двигались группой, и он, трезво оценив свои силы, вышел вперед. Вскоре вдали появились фигуры. Габриель глубоко вздохнул, стараясь выровнять дыхание. Шел навстречу уверенно. Никакого волнения. Ищут троих, а он один. Идет спокойно, а беглец должен бы убегать, прятаться. Его никто и за врага-то не примет, если не паниковать.
— Именем Церкви Света, остановитесь! — рявкнул Габриель, когда противники приблизились на расстояние выстрела.
И прежде чем ошалевшие преступники успели что-то сообразить, он вскинул два ствола и не целясь выстрелил с двух рук.
Среди мирного населения принято считать, что так стрелять и попадать при этом может только герой дешевой драматической постановки. Габриель мог оспорить это утверждение, но никогда не стал бы опускаться до спора. Ему было достаточно умения стрелять точно и четко, хоть с упора, хоть навскидку. И внутри сейчас хватало холодной ярости, чтобы не пригибаться под чужим огнем.
Залп получился неожиданным. Священник-следователь подошел ближе. Двое лежали мертвыми, двое корчились от боли в простреленных телах. Несколькими выстрелами Габриель прекратил мучения. Оба раненых тела оказались слева. Нет, не так хорошо он натренирован. Левая рука дрожит. Иначе было бы четыре трупа. По возвращении на Землю надо пройти курс повышения квалификации. Потренироваться.
Останавливаться и ковырять карманы он не стал. Насколько мог быстро двинулся дальше, стараясь не думать о спуте. Коридор, прежде пустой и прямой, теперь был буквально завален всяким хламом и змеился, словно убегал, пытаясь запутать след. Игнорируя ответвления, Габриель двигался по центральной кишке тоннеля. Остановился, лишь когда на поясе напомнил о себе сканер.
Считать точки было некогда, но впереди их маячило больше, чем раньше. Он прицепил прибор на пояс, вскинул два ружья и попытался выровнять дыхание. Прохладный воздух наполнил легкие, с сипом вырвался наружу.
Подавив кашель, священник-следователь тихонько двинулся вперед к скоплению красных точек. Коридор извернулся пару раз и уперся в обшарпанную дверь. На удивление целыми оказались не только створка и косяк, но, кажется, и замок. Габриель кинул прощальный взгляд на монитор, отметив, что скопление точек расположилось как раз за дверью.
Неожиданность, на которую он сделал ставку, сработала на все сто. Первый выстрел выбил замок. Короткий замах, резкий удар ногой, и дверь влетела внутрь. Не дожидаясь приглашения, Габриель вломился следом.
Изучать монитор времени не было. Выстрелы слал наобум в те точки, которые наметил, прежде чем выбить дверь. Цели особенно не разглядывал, да и по сторонам толком не смотрел. Внимание было всецело приковано к помещению. За дверью оказался просторный зал. Бывшие зэки сидели вдоль стен. Такого цунами от церковника они явно не ожидали, если его вообще кто-то здесь ждал.
Первой мыслью было: перестрелять сколько успеет, прежде чем начнут палить в него, и вернуться за дверь. Узкий проем, разделяющий два помещения, ему на руку. Если рванутся следом, будет довольно просто отстреливать их, укрывшись за дверным проемом. С другой стороны, если не рванутся, то…
Достроить прогноз Габриель не успел. Взгляд зацепился за лестницу в другом конце зала. Лестница уходила наверх и упиралась во вторую дверь. Планы изменились молниеносно. Решение пришло само собой.
Поливая все вокруг огнем, Габриель метнулся через зал, потом вверх по лестнице и дернул ручку. Дверь не поддалась. Сзади забили выстрелы. Развернувшись и жахнув несколько раз поверх голов от пояса, священник врубился плечом в металлическую обшивку двери. Хрустнуло. Плечо обожгло болью, и священник очень понадеялся, что хруст был от двери, а не от плеча. Тяжелый металл медленно поддался, приоткрыв тоненькую щелочку между створкой и косяком.
Выстрелы затрещали безостановочно. Что-то горячо дернуло по ребрам, словно ударили раскаленным добела ломом. У подножья лестницы возникло перекошенное лицо рептилии, издали донеслось шипение:
— Живым брать!
Снизу появилось еще несколько нечеловеческих физиономий. Габриель стрельнул. Однако первый из нападавших оказался шустрее прочих. Поднырнув под ствол ружья, схватил священника за ногу. Сам бывший заключенный при этом споткнулся, завалился и потянул вниз. Габриель едва удержался на ногах, откинулся назад. С размаху вмазал нападавшему в лицо прикладом и добавил ногой. Противник кувырнулся, ударился головой о ступеньку. По всей видимости, потерял сознание. Тело, кувыркаясь, скатилось вниз.
Хрипло дыша, священник-следователь привалился к двери и надавил. Тяжелая створка поддавалась медленно. От натуги ребра пронзило такой болью, что Габриель до крови закусил губу, чтобы не заорать.
Снизу снова что-то мелькнуло. Теперь подходили осторожно. Продолжая давить спиной на дверь, он поднял руку, вскидывая кверху ствол. Дважды нажал на спуск, руку дернуло отдачей. В горле пересохло, спина стала мокрой от напряжения. Щель между створкой и стеной увеличилась. Теперь Габриель мог бы протиснуться туда, хоть и с трудом. Надавив из последних сил, он рванул с пояса гранату, швырнул к подножью лестницы и шмыгнул в приоткрытую дверь.
Здесь снова был коридор, причем похожий как две капли воды на тот, по которому священник шел раньше, только уровнем выше. Габриель кинулся в известном направлении и, свернув в ближайший карман, рухнул на пол. Упал неудачно, жестко, но думать об этом сейчас было ни к чему. Старинное, как рассказывал спут, слово «граната» когда-то употреблялось для обозначения мелкой ручной бомбы. Во всяком случае, именно так понял Габриель из путаного объяснения. Теперешние гранаты действовали по иным принципам, и эффект от них был посерьезнее, чем жалкие рваные раны. После использования такой гранаты в зоне поражения не оставалось ничего, поэтому доступ к этому оружию имел очень ограниченный круг лиц, и пользовались священники Церкви Света подобными штуками крайне неохотно. Сейчас у Габриеля не было выбора.
Внизу загудело, заставляя сотрястись балки и перегородки ближайших отсеков. По коридору пронеслась жаркая волна, заложило уши. На мгновение потемнело в глазах. Когда Габриель пришел в себя, вокруг было тихо.
Он поднялся на ноги. В голове гудело. Ребра жгло нещадно. Габриель скосил взгляд и сердито сплюнул. Рана была поверхностная. Из тех, которые не слишком серьезны, но болят долго и занудно.
Звуки, как и возможность нормально двигаться, вернулись не сразу. То, что снова слышит, он понял сразу по истошному ору, идущему из коридора. Габриель вышел из кармана, шагнул к двери. Рядом с ней лежал дарзини. Вернее, половинка его. От левого плеча вниз по туловищу словно отрезали по линейке. Причем отрезанного куска нигде не было. Габриель подошел поближе. Судя по всему, в момент активации гранаты бывший зэк подошел к дверному проему, а отсутствующий кусок тела попал в щель между створкой и косяком. Лицо несчастного корежило болью.
— Ты меня слышишь? — холодно спросил священник.
— Что со мной? — застонало существо с типичным для дарзини акцентом.
— Слышишь, — по-своему понял Габриель. — Ты умираешь. И умрешь. Обязательно. Но сейчас у тебя есть два варианта: или ты отвечаешь на пару вопросов и умираешь быстро, или я оставляю тебя здесь мучиться. Поверь, мучения будут долгими, потому как ты враг Церкви, а врагам Света покой не полагается.
Ополовиненный скулил, но не произнес ни слова.
— Сколько вас здесь? — сухо продолжил священник.
— Несколько сотен, — прохрипел несчастный.
— Все вооружены?
— Да.
— Где начальник тюрьмы?
Несчастный закатил глаза к потолку и тихо произнес:
— Там… на верху… на самом…
Габриель поднялся на ноги. Кинул последний взгляд на тело, выглядевшее жертвой безумного мясника. Рука, нога и кусок туловища ровно срезаны. От плеча до паха наружу вывернуто сырое мясо. Но он живет еще какие-то минуты. Бесконечные минуты. Руку дернуло отдачей. Выстрел, подаривший покой, был тихим.

 

Габриель прекрасно знал, где искать это «там на самом верху». Не знал даже, а чувствовал. У священников-следователей есть способности, отличающие их от простых людей. «Вырабатывались» эти особенности десятки лет путем многочисленных генетических модификаций и тренинга — это все, что ему полагалось знать, подробности Габриелю были недоступны. Не его уровень. Хотя уровень доступа к информации у него был не самый низкий, Исааку Лимору Фрэнсису Брауну наверняка не известно и этого. Оно и понятно. Посвящать в глубинные тайны Церкви такого разгильдяя — беды не оберешься.
Габриель тряхнул головой, отгоняя посторонние мысли. Думать сейчас стоило о Призраке, а не о позоре Церкви Света.
Добравшись до верхнего сектора, он окончательно уверился в том, что Призрак обжил для себя тело бывшего начальника тюрьмы. Его присутствие ощущалось во всем. Священник-следователь прикрыл глаза и попытался настроиться на поиск. Среди следов в голове кровавой дорожкой возник самый свежий.
— Я вышел на след, зверь, — прошептал он. — Да не убоюсь тебя.
Не убоюсь, мелькнуло в голове. Но кровь отчего-то застучала в ушах и с каждым шагом все сильнее приливала к голове.
— Спокойно, — одернул себя Габриель.
Спокойно, без нервов. Без азарта, без охотничьего возбуждения. Он не безмозглый пес, чтобы, позабыв обо всем, ломиться вперед. Это с глупыми преступниками, выпущенными из тюрьмы, можно было играть в идеального солдата-уничтожителя, переть напролом. С Призраком такое не пройдет. С ним надо тоньше, умнее, осторожнее.
Интересно, Призрак чувствует его так же или он до сих пор в неведении? Хотя о каком неведении речь после того светопреставления, что он устроил внизу…
Подал голос сканер. Габриель скосил глаза на дисплей. За поворотом замерли две точки. Противники стояли, не двигаясь, застыв, словно чучела. Охрана? Неужели Призрак настолько наивен, что полагается на двух охранников? Полагается, не полагается, а без шума их не убрать.
Что делать? Стрелять, бить? Так или иначе, будет шум. И в любом случае, даже если его еще не почувствовали рядом, сразу станет ясно, что он уже здесь. Его будут ждать. Его уже ждут. Нет, Призрак не наивен. А с охраной надо разобраться побыстрее. Если уж все равно шуметь, так…
Он вскинул теплое, уже почти сросшееся с ладонью ружье и выступил из-за угла. Их действительно было двое. Оба дарзини. Чертовы ящерицы. Руку привычно дернуло, и первый из дарзини кулем повалился на пол. Второй раз Габриель выстрелить не успел. Реакция у рептилий всегда была молниеносная.
Между тем моментом, как священник отшатнулся обратно, и тем, когда угол украсила выщерблина аккурат в районе его головы, прошла, казалось, сотая доля мгновения.
Священник снова посмотрел на дисплей. Одна точка сменила цвет, вторая замерла на месте. Ящер не стреляет и не бежит догонять. Он сидит и ждет. Смотрит немигающим взглядом на угол и в ту секунду, когда Габриель соберется высунуться и выстрелить, рептилия уже спустит курок. Соревноваться в скорости с ней бесполезно.
— Чертова ящерица, — тихо пробормотал под нос священник.
Быстро огляделся. Коридор здесь был чист и опрятен. Никакого хлама, никаких посторонних предметов. Ничего лишнего. Габриель с сожалением посмотрел на второй ствол, сдернул с плеча ремень и, взяв на изготовку любимое ружье, подошел к щербатому краю стены.
На счет три, мысленно приказал себе. Раз, два… в груди предательски екнуло. Три.
Коротко размахнувшись, он выбросил вперед руку с трофейным оружием. Ствол вырвался из пальцев и полетел вперед. В то же мгновение Габриель вынырнул из-за угла. Два выстрела слились в один. Противник повалился на пол, задергался в конвульсиях. Габриель выдохнул и перевел взгляд на трофейное ружье, улетевшее в качестве отвлекающего маневра. Металл изогнулся и оплавился. У рептилии была не только прекрасная реакция, но и качественное плазменное оружие.
Священник-следователь подошел ближе, и «качественное плазменное оружие» перекочевало из лап мертвого дарзини в руки человека, заняв место потерянного трофея. С двумя стволами на изготовку Габриель толкнул дверь.

 

Огромный зал поразил не только и не столько своими размерами, сколько обстановкой. Он сплошь был уставлен зеркалами. Отражения отражали друг друга, и понять, где реальность, а где зазеркалье, казалось невозможным. Замешательство длилось секунду. Но этого хватило. Увидев легкое движение, Габриель дернулся в сторону. Выстрел не догнал, но расцветил дверь, что мгновение назад находилась за спиной священника.
Вперед, в зеркала. Раствориться, затеряться, стать на равных. Зеркальный лабиринт запестрел десятками синхронно двигающихся отражений. Он вскинул ружье, и вереница Габриелей повторила движение.
Мелькнуло много раз отраженное обрюзгшее лицо с крупными чертами и нечеловеческими глазами. Кто-то хихикнул довольно тонко и противно.
— Что смеешься, дружок? Рожу свою в зеркале увидел?
Голос снова захихикал где-то совсем рядом, и Габриель двинулся, пытаясь найти если не отраженного, то хоть отражение.
— Это забава того, в чью шкуру я одет, инквизитор. Он отчего-то любил зеркала. А я не стал убирать. Так забавно, правда?
— Сейчас я тебя еще больше рассмешу, — пообещал Габриель.
Снова возник обрюзгший лик. Священник дернулся, но отражения распались, оставив его наедине с собой.
— Вряд ли, — насмешливо произнес тот, кого Габриель уже определил как Призрака. — Что может быть смешнее, чем ваше людское самолюбование? Ты ведь не сильно отличаешься от этого толстяка, инквизитор. Ты такой же человек. И вы истребляете нас для самоутверждения.
— Мы истребляем вас, потому что вы зло.
— Неужели?
— Именно так. Не я напал первым. Ты вынудил меня приехать сюда. Ты, а не я и не Церковь убил тюремщика, влез в его тело и начал бесполезную резню.
Мелькнуло. На мгновение показалось, что мелькнул человек, а не отражение, и Габриель выстрелил. Со звоном осыпалось стекло, оставив пустую раму. Священник прыгнул в провал, оказавшись по другую сторону зеркальной цепочки.
Зачем этот сумасшедший тюремщик понатыкал здесь зеркал? Зачем сложил в дурацкий лабиринт? Каждый самовыражается как может, раньше, говорят, деньги собирали и наклейки на почтовые конверты, которые клеились для оплаты доставки почты. Подумать только, оплачивать почту наклейкой на конверт. И собирать этот мусор. Так почему какому-то начальнику тюрьмы на дальней станции не заняться коллекционированием зеркальных стекол?
Габриель бесшумно задвигался вдоль вереницы зеркал.
— Ответь мне тогда на другой вопрос, инквизитор, — снова подал голос Призрак. — Если бы я не учинял никакой резни, ты бы оставил меня в покое?
Габриель ничего не ответил.
— Твое молчание убеждает меня, что, если бы я просто тихо сидел и ничего не делала, ты все равно пришел бы убить меня. Пришел потому, что считаешь меня убийцей. А я считаю убийцей тебя и таких, как ты, и, хотя ничего лично к тебе не имею, вынужден убивать вас. Но только для того, чтобы остаться живым. Кто прав?
Последняя фраза прозвучала совсем рядом, словно говоривший стоял за спиной. Следователь развернулся и выстрелил с одной руки, потом с другой. Зазвенело стекло. Габриель метнулся в сторону, подальше от места, где наследил.
Через мгновение там мелькнуло несколько силуэтов. Священник выстрелил, потом еще раз и еще. Силуэты исчезли, как один. В тот же миг раздался ответный выстрел, и стекло осыпалось уже рядом с ним. Габриель поспешно отпрянул и побежал, подгоняя собственные отражения. Все вокруг пришло в дикое хаотичное движение. Но был в этом хаосе некий порядок, своя закономерность. Хаос из порядка, порядок из хаоса. Кто прав?
Одно из другого. Противопоставлять нельзя, только воспринимать как единое целое. Он и Призрак единое. Один из другого, и второй из первого. Дикость. Габриель замер. Вокруг все замерло.
— Так кто же прав? — голос звучал теперь издалека. Священник понял, что Призрак потерял его, спутал направление.
— Церковь Света всегда права, — громко провозгласил Габриель, пытаясь выманить врага поближе.
— Церковь, — тут же повторил голос. — Знал бы ты, что такое на самом деле ваша Церковь, в чем ее истинная суть…
— Я знаю, — негромко проговорил священник.
— Блажен, кто верует, — приблизился голос Призрака.
Он прозвучал совсем-совсем рядом, и Габриель буквально каждой клеткой почувствовал присутствие врага. И не только потому, что опыт и тренировки довели инстинкты до идеала, было еще кое-что — ген противостояния и ощущения Призрака, заложенный в каждого служителя Церкви Света. Должно быть, так чует загнанную дичь охотничья собака.
Снова возник кроваво-красный след, он тянулся цепочкой, словно бывший главный тюремщик порезался осколками собственного отражения. Вот только священник видел его не глазами.
Резко повернувшись, Габриель выстрелил туда, где обрывался след и пульсировало нечеловеческое присутствие. Брызнуло осколками. Не думая, на одних рефлексах он снова и снова нажимал спусковой крючок. Стекло сыпалось, блестя осколочными отражениями. Через два ряда зеркал на пол повалился подстреленный начальник тюрьмы.
Габриель бросился вперед. До тела добрался в несколько прыжков, повалив по дороге еще одно зеркало. Стекло взметнулось чередой отражений опрокидывающегося мира и грохнулось о пол, разлетевшись в осколки.
Не останавливаясь, священник сунул руку за пазуху. Пальцы нащупали тепло нагретого телом амулета. Дернул, чувствуя, как впивается в шею, рвется шнурок.
Толстяк лежал на полу среди осколков. Посеченное стеклом лицо было залито красным. Кровь обильно сочилась из мелких царапин. Глаза толстяка закатились, он умирал, и Призрак спешил покинуть тело. Габриель не стал дожидаться, когда тот сможет вырваться на свободу, прижал амулет ко лбу умирающего начальника. Крупное тело изогнулось, задергалось. Голос был вялым, словно придавили огромной каменной глыбой:
— Пус-с-сти-и-и-и… Не-е-ет… Лучше убе-е-е-е-ей, убе-е-е-ей раз-з-з и навсегда-а-а… жалкий нич…
Тело начальника тюрьмы дернулось и затихло. Призрак еще метался внутри мертвого тела, пытаясь найти путь к свободе, и не находил, потому что выход был один — в амулет.
Голос Призрака зазвучал теперь в голове Габриеля. Настоящий, истинный голос. Довольно приятный и немного испуганный.
«Отпусти, инквизитор. Или убей, но не запирай, не надо… не возвращай меня обратно, я больше не могу… я не хочу».
— Поздно. Я тебя уже запер.
«Запертый хуже мертвого, лучше оставь меня с ним. Лучше убей меня, инквизитор».
— Ты смеешь просить меня? Ты, убивший сотни невиновных, имеешь наглость просить меня о чем-то?
«У меня не было выбора. Я должен был отвлечь».
— Кого? От чего? — Габриель почувствовал, как внутри все холодеет.
«Вас. От того, кто сможет открыть путь. Нам нужно покинуть чуждый мир…»
Голос прервался. Амулет на лбу мертвого начальника тюрьмы накалился докрасна. От него потянулась тонкая ниточка энергии. Призрак силился вырваться из ловушки, вернуться в тело начальника тюрьмы. Видимо, он был сильно напуган, если решился на попытку овладеть телом мертвого человека.
Следователь дрогнул. Амулет полыхнул и затих: Призрак вернулся в тело покойника.
— Зараза! — выругался Габриель. — Ты же сдохнешь.
«Смерть — тоже свобода», — голос Призрака был теперь слаб, но в нем звучали победные нотки.
Габриель с силой надавил амулет.
— Прежде чем умрешь, ответь… что за путь? Кто и где его откроет?
«Этого я не знаю».
— Врешь.
«Я не знаю… в этом суть… те, кто посланы отвлекать, не знают того, кто откроет врата…»
— Значит, ты не один.
«Нет».
— Сколько вас?
«Сейчас меньше, чем раньше», — отозвался бессильный голос.
— Что за врата?
«Врата между мирами. Когда врата откроются, наши миры должны соединиться. Мы пытаемся сделать это с тех пор, как попали сюда. Раньше мы проигрывали, но теперь у нас есть он… с ним мы закончим начатое».
— Кто он?
«Не кто, а что…» — голос звучал все слабее.
— Мы вас остановим!
«Теперь уже никто не остановит… Ваша Церковь не помешает. Она зависит от нас. Что будет с вами, если не будет нас».
Габриель фыркнул:
— Скажи, как ты попал на Нью-Детройт? Кто тебе помог?
Голос в голове тихо засмеялся:
«Ты в самом деле не знаешь? Нас выпустили всех и сразу…»
— Кто? — выдавил Габриель.
«Тот, кто отпускал и ловил нас все эти годы, чтобы снова отпустить, чтобы опять поймать. Великое ничто, кому я это объясняю?»
Внутри что-то дернулось, словно оборвалась тонкая нить, на которой висело само мироздание. На что он намекает? Что это значит?
«Отпусти. Дай мне умереть».
— Отвечай.
«Я уже ответил».
— Мне нужен четкий ответ. Кто?
Габриель изо всех сил вдавил амулет в лоб бездыханного тела надсмотрщика.
«Пусти-и-и-и-и-и-и!!!» — в голосе Призрака звучала теперь настоящая боль.
— Кто тебя выпустил? Кто вас отпускает? Кто помогает вам?
«Отпусти меня!!!»
Амулет вновь налился красным, будто раскаленный металл, потом начал белеть. Снова потух и снова вспыхнул, словно пульсирующее сердце, словно запертая дверь, в которую с разбегу вламываются плечом, пытаясь вышибить ее изнутри. А сил у запертого все меньше, и удары в дверь все тише.
— Кто вам помогает? — повторил Габриель. Его трясло.
«Пусти…» — голос запертого Призрака донесся едва слышно. Так звучит легкий спрятавшийся в осенней листве ветерок.
— Кто?
«Церковь…»
Священник отпрянул, амулет упал на пол. И Габриель почувствовал, что присутствия больше нет. Призрак ушел, причем ушел навсегда. Умер. Габриель взял амулет и поднялся на ноги.
Их много, и все хотят открыть врата. Что будет, если два мира соединятся? Если Призраки нагрянут сюда всем скопом? Если Призраков будет в сотни раз больше, с ними не справится никакая Церковь Света. Церковь Света, которая ловит Призраков. Их ловят и отпускают. На что намекал этот бестелесный? Неужели возможна такая ситуация, при которой Церковь Света сама выпускает призраков? Но зачем? Чтобы поймать и почить на лаврах? Но Церковь и без того всесильна, ей не надо самоутверждаться таким изощренным образом. Или надо?
Стоп. Подумать так — значит проиграть. Значит, податься врагу. Если враг мертв, но посеял сомнение, значит, он тем не менее победил. Победил его, священника-следователя Церкви Света. Нет, не дождетесь. Он так просто не проигрывает. С ним вера и Церковь. А все остальное… Он вернется на Землю, там ему все объяснят. Брат Джон, например. У брата Джона доступ к информации более высокого уровня, и он не бросит брата по вере в неведении и сомнении.
Убеждение в правоте снова окрепло. Но отчего-то вдруг накатила дикая усталость. Напомнили о себе и ноющие ребра раненого бока, и выбитое колено, и много раз ушибленное тело.
Повязав амулет на шею, брат Габриель направился к выходу. Следом за ним двинулись многочисленные отражения.

 

Возвращаться пришлось той же дорогой, а вот стрелять — всего однажды. Случайно нарвался на одинокого каторжника, без стеснения справлявшего нужду прямо посреди коридора.
В закутке, где оставил Топора со спутом, тоже все было тихо. Только вход в карман украсили свежие трупы. Габриель заволновался, но напрасно. Топор уже вынырнул из-за ящика и махал рукой. Живой и здоровый.
Священник поспешил навстречу. При ближайшем рассмотрении проводник оказался сильно взволнован.
— Ему совсем плохо, — тихо предупредил он, кивнув на спута.
Габриель подошел и встал на колени перед синим инопланетянином. Спут весь покрылся испариной. Синяя кожа его приобрела серо-голубой оттенок. Глаза бешено метались под опущенными веками.
— Как ты, дружище? — спросил Габриель тихо, беззвучно, одними губами.
Глазные яблоки прекратили свое вращение. Веки медленно поползли в стороны, открывая перед умирающим спутом маленький кусочек огромного мира.
— Уже почти, — тихо произнес 100 ГЦ. — Ты поймал Призрака?
— Я убил его.
— Напрасно.
— Молчи, тебе не стоит говорить сейчас. — Габриель почувствовал, как к горлу снова подбирается ком.
Спут сверкнул глазами.
— Именно сейчас и стоит. Потом поздно… — 100 ГЦ замолчал на секунду, продолжил с некоторым усилием: — Я тебя простил. За то, что ты не умеешь слушать. И за то, что не можешь определиться, какую воду тебе принести. И даже за то, что пропадаешь… тем более, что я сам сейчас пропаду… Но это не страшно. Даже интересно получить новую информацию… Столько предположений, что там потом. А я вот сейчас возьму и точно узнаю…
— Не говори глупостей. Тебя вылечат. Есть же здесь медицинский отсек. И не один. Я видел.
Голос предательски дрогнул, и Габриель замолчал.
— Не вылечат. Я только ждал… с тобой попрощаться… Теперь уже все…
Сто градусов по Цельсию замолчал. Голова спута безвольно свалилась набок, глаза застыли с интересом, словно уже видел какой-то потусторонний мир. Священник молча провел ладонью по серо-синей физиономии, опуская веки.
В носу защипало. Спут расплылся, по щеке пробежала горячая дорожка. Габриель с удивлением понял, что плачет. Плачет впервые за много лет.
— Всё, — произнес он и встал.
Топор смотрел на священника с недоумением. Подобного проявления чувств он мог ждать от кого угодно, только не от представителя Церкви Света. Эти всегда были уравновешены и непробиваемы.
— Он мне жизнь спас, — сказал зачем-то Габриель, промокая слезящиеся глаза. — А я ему в последнее время слова доброго не сказал ни разу, все ворчал на него. Он зануда был страшный, раздражал, но…
Священник пожал плечами. Почему ему стало больно и тоскливо до волчьего воя, объяснить не смог бы даже себе. Чего уж пытаться втолковать проводнику. А может все это от усталости?
Откуда-то сверху, из темного угла, вылетели три маленьких шара-наблюдателя — записывающие устройства спута. Они ничего не говорили, да и не могли, просто подлетели к Габриелю, замерли в полуметре от его головы, и священник почему-то понял: эти маленькие приборы теперь будут с ним до конца.
Габриель вздохнул и достал передатчик. Впервые с момента спуска в карантинный отсек нарушил тишину эфира.
— Это брат Габриель.
— Слушаем вас, — быстро откликнулся передатчик давно забытым голосом местного офицера.
— Призрак ликвидирован, можете спускаться и проводить зачистку. Церковь Света свою работу выполнила. Больше мне здесь делать нечего. Конец связи.

 

До выхода добирались долго. Оружие, снаряжение и мертвого спута тащить одновременно было крайне тяжело. Плюс к тому периодически возникали группы разбежавшихся заключенных. Приходилось отстреливаться.
Когда дошли до камеры перехода, ноги у Габриеля гудели нещадно. Топор шел молча, бодрился, но лицо было уставшим. В красном свете камеры перехода крысолов и вовсе выглядел жутко.
— Кто с вами? — встретил на выходе офицер.
— Человек, — тихо ответил Габриель. — Просто человек. Живой и вменяемый. У вас есть связь с Землей? Мне срочно нужно поговорить с Церковью.
Назад: Глава 9
Дальше: Глава 11