Родилась я в далёком от Украины Казахстане. В селе под названием Аксу, что в переводе с казахского языка на русский означает «Чистая» или «Белая вода». Родилась я в многодетной семье. Родители мои были простыми рабочими. Папа – Федор Антонович Лопаткин, прошёл всю войну, от начала и до конца, связистом. Налаживал кабеля связи после бомбежки. Вернулся домой в тысяча девятьсот сорок шестом году, на год позже, чем другие (восстанавливал связь, разрушенную войной). Всю свою жизнь проработал по этой специальности (ремонтировал телефоны, радио, и восстанавливал связь после обрыва кабеля). Был очень скромным, трудолюбивым человеком. Отмечен был как за военные, так и за трудовые заслуги. Его фотография висела на «Доске почёта». Он мог бы быть на руководящей должности, но он всегда говорил: «За свою работу я отвечаю головой, потому выполняю её ответственно, а за работу других я поручиться не могу! Подсказать, научить – да! Но вот, командовать – это не моё!» Сколько раз его приглашали в центр, работать уговаривали, давали жилье, но он не соглашался. Не хотел покидать своих родных и родные места. В командировки ездил, потому что никто в центре не мог быстро находить поломку (обрыв кабеля), как он. Ему задавали вопрос: «Антоныч, как ты так быстро находишь обрыв? Ведь кабель под землей и состоит из тоненьких проводков…» На что он не отвечал, а устранял причину, и связь вновь была налажена. И ученики у него были. И все они его уважали, потому как он мог спокойно всё объяснить и разъяснить.

Отец красиво рисовал. Также любил выводить сорта плодоносных, низкорослых деревьев. Брал миниатюрное дикое деревце и прививал к нему веточку с культурного деревца. Так, что на низкорослом были потом плоды вишни и сливы. Удобно было рвать плоды с низких деревьев. Была у нас такая яблонька – плоды её были со вкусом шоколада. А ещё была яблонька, плоды которой так наполнялись соком, что даже были видны семена. А у другой были яблоки больше, чем кулак. Когда они созревали, то ветки гнулись аж до земли! Чтобы ветки не обломались, папа вырезал из дерева рогатину и подпирал каждую ветку. А какие были вкусные яблоки с этого деревца! Как мёд! А мякоть рассыпалась, как варёная картошка. Потому мы её назвали картофельной. Мы всему, что у нас росло на огороде, давали своё название. А когда папу посылали в командировку, он привозил оттуда что-то новое, будь то чёрная смородина или черёмуха… Он всё мечтал вывести сорт винограда, который бы прижился в наших условиях.

И ему это удалось… Но настало такое время, что пришлось им покинуть родные места. Село пустело, многие уехали, и мы (я и мой муж) настояли на их переезде. Перевезли их на Украину, под Одессу, в село под названием «Градоницы». Папа, шутя, называл его «Гробница». А наше родное село и наш дом канули в Лету (так говорят, когда ничего не остаётся от того, что было). Наш дом ушёл под обрыв речки Аксу (речка тоже обмельчала, село мёртвое, даже не видно детей). Так мне написал, вернувшийся с Аксу наш бывший сосед (он нашёл меня через «Одноклассники» и мы начали с ним общаться). До того, как поехать в Аксу, он мне в приподнятом настроении написал: «У меня сейчас отпуск, хочу поехать в наше родное село, уже лет двадцать там не был. Хочу побродить по родным местам, повспоминать…». Но когда вернулся, написал: «Я просто в ужасе!!! Всё Аксу восстановлению не подлежит!» До этого, как только мы стали общаться, он мне написал, какой замечательной была наша семья. Как мы все были дружны с соседями, делились тем, что имели сами… Он написал: «Кто так мог поступить? Да только тетя Дуся (так звали мою маму – Евдокия Ивановна Дубровская)! В голодные, послевоенные годы, зарезав поросенка, налепить пельменей и раздать их по соседям, по сто-двести штук. Мы у вас и дневали и ночевали! Тетя Дуся к нам относилась, как к родным детям! Мы и наши родители очень любили и уважали Вашу семью! Многое довелось пережить Вашим родителям. Они были добрые, честные и наивные, как дети. Многие пользовались их наивностью и простотой… Одним словом – труженики! Брались за любую трудную работу! Всю свою жизнь, не покладая рук, трудились!». Так отзывается о моих родителях наш бывший сосед и друг моих братьев (Александра и Виктора). А о братьях, в особенности об Александре, он написал: «За всю свою прожитую жизнь, я больше не встретил такого друга, каким был Александр!» Да! Он ещё написал: «Никогда не забуду те вечера, когда оставался у вас ночевать… То были зимние вечера!» Я их тоже не могу забыть… Оставаясь на кухне после ужина, убрав со стола посуду, папа, найдя очередной рассказ, начинал его читать нам вслух. Мама пряла пряжу, бабушка вязала, в основном, нам носки.

Мне бы хотелось рассказать о моей бабушке. Какой она была…

Мою бабушку (папину маму) звали Антонида Дмитриевна Иванченко. Это был особой души человек!.. Помню, мама рассказала нам, из-за чего бабушка ослепла. У неё была близорукость, и однажды воспалились глаза. Она пошла в аптеку и заказала капли, а когда капли были готовы – она их забрала и, придя домой, закапала глаза. Буквально через считанные минуты на пороге появился фармацевт, который изготовил бабушке эти капли, и закричал: «Антонида, ты глаза капала?… Ну всё… пропали глаза… Делай со мной, что хочешь. Я напутал с лекарством, Дмитриевна, я виноват перед тобой…». Бабушка тогда была ещё молодой. Они с дедом Антоном жили недалеко от моих родителей, меня ещё тогда и в помине не было. Жаль, что об этом мама рассказала нам только после её смерти, когда мы стали повзрослей. Не помню, кто из нас спросил: «Так что же было с тем доктором?». Мама сказала, что бабушка ему ответила: «Зрение мне уже не вернуть, а что касается тебя, то ты уже сам себя наказал…» Но, несмотря на свою слепоту, бабушка по дому делала всё! Она видела, как сквозь густой туман, а тем глазом, в который лекарства попало меньше, она различала силуэты.

После смерти деда, бабушка перешла к нам жить, а в том доме остался жить младший папин брат – Михаил.

Почему о бабушке я хочу написать? Потому что она была моим первым учителем! У нас в семье было заведено так: все домашние дела были распределены. В мою работу по дому входило мыть посуду и подметать двор. Мне тогда было чуть больше пяти лет. Мыть посуду мне помогала бабушка. Я мыла, а она полоскала. Но до того, как начать мыть посуду, бабушка мне говорила: «Светочка, принеси с улицы помойное ведро, возьми большую ложку и аккуратно очисти все тарелочки от остатков пиши. Только не раскидывай мимо ведра! А затем налей горяченькой воды себе в мисочку, потом – мне. Ты будешь мыть, а я полоскать. И подай мне сухую чистую тряпочку. Я буду перетирать, а ты – складывать. Маленькую тарелочку – в маленькую, большую – в большую. А затем, аккуратно, в угол шкафа, ставь большие тарелочки, а на них – маленькие. Потом возьми тряпочку поменьше, смети ею крошки в помойное ведро. Теперь возьми тряпочку, намочи, где ты мыла посуду, слегка отожми и ею протри стол. Не забывай протереть бока клеёнки, что свисают со стола! Там над печкой весят сухие тряпочки, возьми ту, которая поменьше, и ею насухо протри стол… И это ещё не всё! Возьми, собери все тряпочки, хорошенько прополощи там, где я полоскала посуду, и повесь их над печкой (зимой), а если лето – тогда на улице».

…Скажите, кого такому искусству «убирать со стола» ещё учили? Я думаю, вряд ли такой найдётся…

Так и во всём… Она говорила: «Сделал дело – гуляй смело!» И потому, протирая стол, я спрашивала у бабушки: «Баба, блестит (стол)?» И когда она говорила (понарошку, чтоб я ещё раз проверила свою работу): «Вон там чуть – чуть мокро», я отбегала от стола и кричала: «Где, баба? Где? Сухо всё!». И тогда она мне говорила: «Молодец! Теперь можешь смело гулять!». И я выбегала на улицу с радостным криком: «Сделал дело – гуляй смело!». Я от бабушки ни на шаг не отходила. Я никогда не слышала, чтоб она ругалась с мамой или вообще с кем-нибудь. Мы её все очень любили, а папа за ней ухаживал до последних её дней. Подробно я напишу о ней, когда буду описывать свою жизнь. Как из трёх её сыновей только папа оказался настоящим сыном, а те два сына, Михаил и Илья, только воспользовались ею, когда она была помоложе.

…Так что, всему, что есть во мне хорошего, я обязана своей родненькой бабушке, а потом уже – родителям…

С детских лет я была упрямой. Когда мне говорили: «Светочка, открой дверь!», я её ещё сильней захлопывала. И когда им надо было, чтоб я её закрыла, они просили меня наоборот открыть её (таким образом, подобрав ко мне подход).

…В нашей семье случилась страшная трагедия (сестра Нюрочка, рождённая до меня, сгорела, когда ей было пять лет). Об этой трагедии я тоже напишу в своих откровениях, почему так произошло. И после этого, первые трое детей выросли и уехали, а мы трое, рождённые после Нюрочки, росли отдельно… Саня, мой старший брат, мечтал стать капитаном и выдумывал такие правдоподобные истории, что некоторым его рассказам верили даже взрослые! Он выдумывал истории о море, о различных приключениях, связанных с ним. И для осуществления своей мечты он выбрал Чёрное море. После окончания школы он приехал в Одессу, но проходя комиссию, был признан дальтоником. Дальтонизм – это такое заболевание, при котором человек не различает цвета. И потому капитаном ему стать было не суждено. Хотя он прекрасно рисовал картины, что позавидовать могли многие художники. А живя ещё в отчем доме, он просил маму, чтобы та отвела его учиться в музыкальную школу, но преподаватель, от которого зависело, будет ли Саня учиться, сказал маме: «Евдокия Ивановна, у Вашего сына нет слуха…» Но Саня сам научился играть на баяне и петь. Когда он поступил на военно-морского хирурга, будучи студентом, участвовал в различных музыкальных конкурсах и не раз занимал призовые места. Был душой любой компании! Стал заслуженным и уважаемым человеком!

Второй брат, Виктор, ещё со школьной скамьи умел из глины лепить различные скульптуры и красивые вазы. Глину для лепки брал с речки нашей, Аксушки. Сочинял стихи. Уехал он из дома в Одессу вслед за Саней. Поступать не поступил, ушёл в армию. После армии – женился. Не пил и не курил, был трудяга. Но в жизни так сложились обстоятельства, что жизнь окончил трагически.

…Так что, большая семья – большие радости, но и большие беды…

Во мне, наверное, как и в моих братьях, был заложен дар творить (пение, рисование, сочинение рассказов). Ещё когда была жива бабушка, я часто рисовала картинки – дом и сад с деревьями, на которых росли красные яблоки. Я их показывала бабушке и рассказывала о том, какая там живёт хорошая и дружная семья. А ещё, в том доме живёт девочка, которая по дому делает всё и даже рубит дрова. Мне родители (не помню, кто из них) купили цветные карандаши и альбом для рисования. Так весь этот альбом был разрисован домами и садами! И когда я начинала рассказывать, бабушка у меня спрашивала: «Светочка, а что это всё на одном листочке написано?» И я начинала быстро перелистывать.

А о юности я бы хотела написать стихом:

Мои книги написаны в непривычном стиле, который обычно не используют при написании книг. Потому что писались они через откровения, как у Иоанна Богослова. Только у меня более доступным языком написано, чем у Иоанна. Когда я писала о судном дне, и там, где писала стихами – звучала музыка. А где шли сообщения – будто кто-то бил в бубен… Эта информация досталась мне через неописуемые страдания, как души, так и тела. Всё в моей жизни, от дня рождения и до сегодняшнего дня – есть миссия! Даже мой знак зодиака говорит о том, что рождена я для того, чтобы понять, что у Бога, как и у человека есть множество способов выразить себя! И главная моя кармическая задача – открыть, что Бог есть во всём (это, если говорить словами астрологии). Мой знак – это знак «Близнецы».

…Я хочу Вас спросить – кто сможет объяснить? И вообще, возможно ли объяснить, когда всё смешалось: твоя жизнь, жизнь общества и пространство, в котором начались глобальные изменения? Это всё ты начинаешь чувствовать каждой своей клеточкой, вначале не понимая, что с тобой, а потом открывается тебе то, чего в нашем реальном мире не должно быть…

Елена, помните, когда мы только начали общаться, я Вам написала: «Вы пишете художественные произведения. Не могли бы Вы мне помочь в написании книги о жизни девочки, которая родилась в далёком Казахстане, в селе под названием Аксу. О девочке, которая родилась в многодетной семье, росла и развивалась, как большинство её сверстников со средними способностями. О девочке, которая, будучи ребёнком, еле осознавая себя, играла с детьми, и между ними возник такой разговор: кто-то из детей сказал: „А мою маму зовут так-то“ (и назвал имя), другой ребёнок сказал: „Моего папу зовут так-то“ (и тоже назвал имя). А она призадумалась и сказала: „А я – ребёнок Бога!“. Но никто на это не обратил внимания, так как не понимали смысла этих произнесённых слов… в том числе и она сама… А спустя много лет, она вспомнит эти слова и поймёт их значение. Ей откроется смысл этих произнесённых тогда слов „Я – ребёнок Бога! “».

Это, как Вы поняли, я писала о себе. На тот момент в нашем селе не было даже церкви, и икон у нас дома не было. Никто не говорил о Боге. Только бабушка иногда нам говорила, что он на небе и всё видит. Потому от него нельзя скрыть плохие поступки. Только помню, у нас в селе была пожилая пара. Рождённых – крестили, а умерших – отпевали, читая молитвы. Но мы – дети, не понимали, для чего это делают. Это сейчас – зашёл в церковь, и всё на виду: иконы, иконки, свечи, батюшка. Потому ранее, не видя всего этого, не осознавая это, я произнесла вслух: «Я – ребёнок Бога», словно сама для себя, как бы предчувствуя, что настанет день, и мне понадобятся эти слова…

Продолжая с Вами общаться, я Вам написала: «Не знаю, насколько меня хватит, ведь я сейчас сильно болею. Всё, что мне довелось пережить, отразилась на моём физическом теле. Изнасилование в девятилетнем возрасте, о котором никто не знал, так как изнасиловал тот, кто ребёнком был принят в семью и считался братом. Еле исполнилось восемнадцать лет – авария (была сбита машиной). Предательство окружающих, которым больше всех доверяла, предательство родных (а именно – младшей сестрёнки, о которой пеклась и заботилась, чтобы с ней не произошло что-то подобное. Но эта забота вылилась тем, что в последствии сестрёнка возжелала занять моё место)».

…В общем, это длинная история… История длиною в жизнь…

Благодаря ловкости ума, сестрёнка отправила меня (свою защитницу) в дом для умалишённых. А как это произошло – это тоже целое искусство, связанное с таблетками, отравой, магическими обрядами со всеми прелестями. Сожжённые три спички, обмотанные волосами и чёрной ниткой и обмазанные воском, были подброшены в тумбу, под холодильник, где находились детские игрушки. В то время мужа парализовало, и он находился между жизнью и смертью. На руках двое детей. Один только родился, а другому не было ещё и восьми лет. Это было только начало ада, в который я была погружена… В течение десяти лет, один за другим, при непонятных обстоятельствах, из жизни начали уходить родные… Вроде и диагнозы разные, а симптомы, в основном, одни и те же. Только и успевали от кладбища и в больницу… Такое предчувствие, как будто началась борьба между добром и злом…

…Начало всему мистическому положили девяностые годы. Тяжело всё вспоминать, а ещё тяжелее – описывать. Потому хочу начать с того, как мне стали приходить видения…

Особенно ярко запомнился случай… Осенью тысяча девятьсот девяносто седьмого года, перед самым утром, сменяя сон на полусон (словно я сплю и не сплю), слышу шелест… открываю глаза – всё в зареве, и с правой стороны от меня – Дева Мария держит за руку маленького Иисуса. Одеяния у неё, как у Казанской Божьей Матери. Я поворачиваю голову и узнаю их, произнеся слова: «Дева Мария», «Иисус»… Вижу чёткий лик, опускаю глаза и начинаю понимать, что она пришла предупредить о чём-то опасном. Чувствую, как от этой мысли у меня холодеет тело. Я спрашиваю её: «Меня?»… «Нас?»… И начинаю понимать, что всё человечество… Подымаю глаза, чтоб взглянуть на неё, и вижу её лицо (оно вмиг постарело), а одеяние поменяло цвет (плащаница из багровой стала чёрной). И я начинаю осознавать, что станет происходить с нами всеми.

Так оно и сталось… Более десяти лет я периодически погружалась в безумие… Потому как мой разум, в самом начале этого пути не смог выдержать того, через что мне пришлось пройти. Вы спросите, причём тогда сестрёнка? Да притом, что первый мой приступ безумия случился со мной в тысяча девятьсот девяносто четвёртом году. У меня сильно разболелась голова, и она мне дала таблетки (под названием «Аминазин»), якобы от головной боли… после которых и произошёл первый приступ с галлюцинациями. Впоследствии более десяти лет меня лечили от шизофрении. Я об этом первом приступе подробно описываю в своём откровении под названием: «Бред шизофреника или любовь матери спасет мир».

А теперь, как я написала выше, всё мистическое начало происходит с тысяча девятьсот девяносто первого года. В девяносто первом году тяжело заболел муж и мой папа. Мужа мне удалось спасти, а вот папа умер. Когда от папы отказались врачи, он какое-то время находился у старшей сестры, и я его навещала. Папа попросил меня принести маленького сына, и когда он его взял на руки – он заплакал, при этом сказал такие слова: «Господи, пусть лучше умру я, чем он. Пусть он живёт (имея в виду моего мужа). Я уже пожил, а у него такие маленькие детки…».

Хотя папа был коммунистом (в хорошем смысле этого слова), когда все начали говорить о партии и о том, что всё это было обманом и такое прочее, он сказал: «Лучше б я умер до того, как всё это начало раскрываться…». Ему было больно слышать, что все эти годы их поколение трудилось, не покладая рук. Сколько нечеловеческих испытаний выпало его поколению, сколько горя пришлось пережить! Они не думали о себе! Не жалея жизни и здоровья, думали, что их детям (то есть, нашему поколению) будет легче, а обернулось так, что при их жизни всё повернулось вспять. А что самое страшное – старое начало рушиться, а впереди образовалась пустота! Нет ни идей, ни цели… всё рухнуло!!! И каждый, как мог, начал выживать! У всех проснулся животный инстинкт, который начал работать на самосохранение. Почему-то он сказал: «Ельцин натворит делов! Из-за него народ ещё настрадается!». С тяжестью на душе он ушёл в мир иной. А когда умирал (мама рассказывала), у него сильно горело внутри и он почему-то начал кричать: «Дуся, выгони их! Выгони!» Мама спросила: «Кого – их?» Он ответил: «Этих чертей! Они трясут мою кровать, а мне очень больно!!!» Мама говорила, потом он стал сильно кричать, растирая при этом грудную клетку. «Я у него спрашиваю: «Федя, где у тебя болит? «и тоже начинаю растирать, а он откинул мои руки и как закричит! А потом затих… и почти шёпотом произнёс: «Мама… Мама…». Наверное, он увидел мою бабушку. Маме стало страшно, и она вышла на улицу, было около восьми часов утра, пошла к соседям, а когда они вернулись – он лежал прямо, а голову повернул к стенке. А когда мы все собрались – он в гробу лежал, как живой. Нам казалось, у него шевелятся реснички. А когда настал вечер, то откуда ни возьмись, прилетел мотылёк и сел на штору, напротив его изголовья…

Не могу вспоминать… Папа – это была моя первая и невосполнимая потеря. В день похорон я так, причитая, кричала, что, наверное, проснулись все Ангелы! Мне, спустя время, соседка говорила, что от этих моих причитаний у неё сердце чуть не лопнуло. От горя, которое было в моём крике, когда я прощалась со своим папочкой, понимая, что больше его не увижу, не заговорю с ним. И что последний лучик света провожает его в ту страшную тьму…

Не могу… Очень… Очень тяжело вспоминать… Но тогда я не знала, что пройдёт немного времени, и за ним мы будем хоронить маму, брата, племянника, племянницу, племянника, брата, сестру и ещё родителей мужа. Все смерти придут, как под заказ.

Всё накладывалось одно на другое. Последствие аварии, учёба (я окончила техникум), госэкзамены, роды, болезнь мужа, смерть папы. Головные боли усиливались, я стала плохо спать. А ещё надо было зарабатывать деньги. Старшему сыну я перешивала вещи мужа. Он ходил в школу в сапогах мужа. Представьте – ребёнку восемь лет, а сапоги сорок второго размера. Вы спросите: «А где были родные?»… Ответ длинный… потому и говорю: «О, сёстры, сёстры, горе мне…» Они были рядом, всё видели, сочувствовали… На этом всё и заканчивалось… Вы подумаете: «А что произошло с той дружной семьей, в которой каждый из членов семьи был готов отдать жизнь за другого, а теперь не делился даже вещами…?» Причиной тому послужили: зависть, корысть и месть тому, у кого жизнь сложилась. Борьба за наследство. К сожалению, это явно стало видно, когда из жизни стали уходить мои родные. Наряду с бытовой борьбой, шла борьба между силами добра и зла… Всё так смешалось и перемешалось… Всё это стало происходить не только в моей семье, но и в других семьях. Шла подготовка к Судному Дню. А в быту люди начали бегать по судам и судиться друг с другом. Все тогда начали ощущать непонятные проявления. Начали мироточить иконы, все начали говорить о предзнаменовании, о грядущем Конце Света.

Все ждали и ждут Судного Дня, не зная, что он уже был… И об этом дне говорится и описывается в моём откровении: «Тернистый путь». Ждут Конца Света, не понимая, что это означает, и в моих откровениях всё это подробно описывается. Как Вы думаете – важно ли для меня, чтобы люди прочитали мои откровения? Я думаю – да! Потому как, прочитав – поймут, что не надо его ждать и даже готовиться к нему… Надо просто жить, и чтоб каждый делал своё дело без корысти и зла, понимая и вникая в процессы, которые сейчас происходят на нашей Планете Земля. А самое главное – начать относиться к другому так, как хотелось бы, чтоб относились к тебе!

А почему я?.. Потому что сам Иисус явился мне через видение. Оно описано мною. Я даже нарисовала, описав (перед лунным затмением, в ночь с первого на второе марта, в две тысячи седьмом году с восходом солнца) образ Иисуса Христа и Святого Духа, как они, объединённые воедино, спустились вершить окончательный суд над злом, которое ещё осталось на Земле.

…Видение… Я сплю и не сплю, вижу, со стороны моря, перед моими глазами – Иисус. Он стоит (только не подумайте, что перед кроватью… на самом деле – на небе) с распростёртыми руками, ладонями вверх. А из ладоней исходит свет ярко-голубой. Вокруг Иисуса точно такой же свет. Он стоит в облаке, которое имеет форму яйца, со стороны моря, там, где у нас расположена церковь «Марии Магдалины», на небе, где уже солнце встаёт, а не заходит. На нём белое одеяние, и видно, как будто на его бородку наложилась борода старца со Святой Троицы. Я чувствую, как встаю, поворачиваюсь к нему спиной, и начинаю говорить слова: «Я смотрю сквозь века… возвращаться пора…». Уже осознанно понимаю, что от его имени буду вещать… На самом деле я не вставала, а ощущала, как будто встаю.

…А сейчас я хочу Вам написать кусочек из откровения «Тернистый путь», о Судном Дне, когда он был…

Итак, реальные события из Библии.

Описания Судного Дня,

Произошедшего в реально-материальной субстанции.

(Субстанция – это пространство во времени).

Времени, когда свершается суд, тот суд, который судит не осуждая.

Суд, совершаемый Высшим Разумом для чистки и перехода в новый реальный мир без погрешностей. Сейчас идёт переходный час – время для живого разумного существа, для человека.

По библии Судный День ужасен. Он опасен. Он последний.

Но не Суд страшен, а его приговор.

Суд прошёл, его никто не заметил, но почувствовал перемены.

Он был свершен с двадцать девятого октября по тридцать первое октября две тысячи четвёртого года.

И описан маленькой частичкой Высшего проявления – Я есть.

В таком большом мире и с такими возможностями никто и не знал, что Суд идёт. Все предполагали, а Бог Разум располагал и вершил.

Но в это трудно поверить, тем более – если не желать знать. Легче же ждать, стращая друг друга, чем понять и принять. Когда я начала чувствовать, что мне должно что-то открыться, у меня вырвались такие же слова, как и у Ноя: «Почему я? Ведь на Земле более шести миллиардов людей живёт!» Но, спустя время, я начала понимать. Если коротко сказать – так встали звёзды. А что касается того, как отнеслись или относятся родные и знакомые к моим откровениям, отвечу: по-разному, но, в основном, как ещё при земной жизни говорил Иисус: «Нет пророка в своём отечестве!».

…Хочу написать стих, который мне посвятила моя бывшая соседка по дому, с села Аксу. В детстве мы дружили, но потом разъехались кто куда. Мы не виделись с ней около тридцати лет. Она нашла меня средь одноклассников, и сейчас мы общаемся. Я ей отправила свои книги. Она мне написала, что, не отрываясь, за одну ночь прочла первую книгу, и сегодня будет читать другую. После прочитанного она мне написала: «Я не критик и не знаток. Но это – класс!»

А спустя время, написала этот стих:

Этот стих для меня, как бальзам на моё израненное сердце. Я очень ей благодарна за такие душевные слова!!!

Пожелания для Вас и для себя: Слышать себя!.. Видеть перед собой!.. И почаще устремлять свой взор в небо, для того, чтобы не забывать, что мы и есть – тот Разум, от которого всё зависит: будем мы жить, создавая для себя условия, как в раю, или же будем, разрушая всё, что создано, гореть в аду… Что бы мне ещё хотелось Вам пожелать, в том числе и себе… Да не угаснет свет впереди идущего!.. Да не возгордится тот, кто познал большего! А для этого надо пользоваться Разумом, который нам вложил Высший Разум! И быть с ним единым целым! А он не оставит нас, а будет направлять на путь истины.

А что помогает мне жить дальше? Мысли о том, что, если я прошла такие жизненные испытания и осталась жива, – значит я не такой плохой человек, и я ещё нужна здесь, на Земле. Бог мне дал возможность его познать. А познав, я начала писать. Мною написаны книги-откровения, которые со временем будут поняты обществом. Принесут пользу как мне, так и другим людям, дав понять, что надо относиться друг к другу так, как бы хотелось, чтоб относились к тебе. Это самое важное, что поможет нам выжить сейчас и жить дальше!!!

Рецепт для обретения женского счастья от Светланы

Необходимо взять Живое молоко, это значит – не кипяченое. Это надо для того, чтобы жизнь зародилась заново. До двенадцати часов дня нужно взять стакан молока, проткнуть себе на руке палец и, капая в стакан с молоком кровь, проговорить семь раз слова: «Ангелы, родные, помогите, грехи моего рода отведите. Путь любовью освятите, счастье женское верните». Затем взять стакан и вылить его содержимое под хорошее деревце, так чтоб люди не смогли по нему топтаться. Делается это на новолуние девять раз. Необходимо обряд делать с хорошим настроением. Смеяться нельзя. Относится к этому необходимо серьёзно.