23 декабря, среда
Успехи советской науки решили триумфально отметить. Закрытым Постановлением правительства ученых-ядерщиков представили к государственным наградам, в очередной раз улучшили их бытовое и материальное обеспечение. В 1949 году, когда была испытана первая советская атомная бомба, на ученых пролился золотой дождь. В 1951-м, после взрыва куда более мощного ядерного устройства, награждения и похвалы утроились, однако, сегодня ситуация была кардинально другая – во главе государства не было Сталина, а это означало, что и без Сталина водородную бомбу сделали!
В Кремле собралось человек под сто. Руководству атомного проекта были присвоены звания Героев Социалистического Труда. Курчатов, Духов, Ванников, Щелкин и Харитон, получили Золотую Звезду в третий раз. Сотни инженеров, технарей, контролеров, снабженцев, смежников, словом, весь второй эшелон, отмечали скромнее и не в Кремле. Их тоже осыпали орденами, подарками, денежными премиями.
Такого мощного взрыва невозможно было вообразить, даже те, кто находился в укрытии, ополоумели от ужаса – многотонные перекрытия казались хлипкими, ненадежными, ходили ходуном, угрожая развалиться от неистовой силы взрывной волны. Разумнее было расположить бункер командного пункта дальше и глубже врыть в землю.
– Так е…нуло, – вспоминал маршал Неделин, – думал, пи…дец!
– Пронесло, слава Богу! – вздохнул зампред Совмина Малышев, в правительстве он отвечал за военную технику. – Я, когда из укрытия выбрался, от счастья запел.
– Хорошо не запил! – хлопнул его по плечу Хрущев. Именно Хрущев в тридцать пятом углядел на ремонтном паровозном заводе в Коломне шустрого инженера.
– А как после такого не выпить? Сидишь на волосок от смерти и ощущение полной беспомощности.
Первухина, Малышева, Завенягина, Зернова, тех, кто осуществлял верхнее руководство ядерным проектом, так же представили к наградам.
Слегка кашлянув, Маленков дал понять, что церемония началась. Зал затих. Председатель правительства, не торопясь, развернул сложенный листок, надел очки в толстой роговой оправе и, не повышая голос, начал читать. Он перечислял достижения коллектива ученых, поименно отмечая каждого присутствующего. Маленков огласил Постановление о передаче в дар ядерщикам выстроенных в Подмосковье каменных дач. Ученым передали в собственность автомобили «Победа», предоставили квартиры в центре столицы. Не обошлось и без денежного вознаграждения. Академики получили невообразимую сумму – по одному миллиону рублей!
Напоследок, уже без бумажки, премьер сказал:
– Сердечно благодарю за неоценимый вклад в дело мира!
Хрущев и Булганин переглянулись. Про дело мира при испытаниях бомбы говорить было как-то неуместно. Под аплодисменты товарищ Маленков свернул бумажку с текстом и запихнул в боковой карман френча. Он, как и Сталин, носил этот незамысловатый полувоенный наряд.
– Враг не дремлет! Враг не успокаивается! – взяв слово, потрясал руками Хрущев. – Враг подкрадывается со всех сторон, не желает мириться! Недавно на подлете к Владивостоку сбили американский истребитель. Что он там делал? Шпионил, вот что! Любая наша слабость, любой просчет на руку врагу, но не тут-то было! Теперь у нас есть не просто мощная армия с танками, с пушками, с неустрашимыми бойцами, у нас появилось грозное оружие – водородная бомба! – отчеканил Первый Секретарь. – Это броневой щит государства! Щит и меч! – Никита Сергеевич выставил перед собой кулаки. – Но не только в создании сокрушительного оружия заслуга наших талантливых ученых. Без мирного атома, без подчинения атомной энергии воле людей человек так и будет пребывать в первобытном состоянии, потому как силы природы будут ему неподвластны. Подчинив себе атом, подчинив разуму гнев и ярость самой природы, человечество семимильными шагами пойдет вперед, и в авангарде будет наша великая страна – Союз Советских Социалистических Республик!
Хрущева прервали аплодисменты.
– Вчера было принято решение о строительстве первого в мире ледокола-атомохода, который проложит советским судам дорогу через Северный ледовитый океан. Исполинское, выносливое судно, атомный ледокол с гордым именем «Ленин», начнет жить в стране вечных льдов!
В зале снова зааплодировали.
– С познанием атома станут доступны далекие планеты! – предрекал Хрущев. – Всмотритесь в звездное небо, скоро мы потрогаем звезды! И все это – атом! Его немыслимая сила, которую смогли обуздать наши чудо-умы! Электричество у нас пока в дефиците, но и тут с помощью науки справимся! Мы осветим дома, дороги, на все хватит света и тепла! – сиял Никита Сергеевич. – Электростанций, работающих на основе атомной энергии, будет построено великое множество. Представляете, пятьдесят станций на страну! Сто! Вот заживем!
В зале опять раздались хлопки. Первый Секретарь поднял руку, призывая к тишине.
– Важнейшие шаги в науке изменят ход мировой истории! Всем, здесь собравшимся, и особенно вам, Андрей Дмитриевич, – обращаясь к академику Сахарову, проговорил Хрущев, – особая похвала! Я рад, что товарищ Курчатов собрал в кулак столько неустрашимых людей, как вы, как академик Щелкин, как все в этом зале. Я рад, что познакомился с такими умами, как профессора Духов, Кикоин, Тамм, Харитон, Доллежаль, Зельдович. Мир и война должны держаться на наших крепких плечах, никому не позволим раскачивать равновесие! Поздравляю с победой, товарищи!
Председатель Президиума Верховного Совета Ворошилов стал вручать Звезды и ордена Ленина. Булганин стоял сразу за Ворошиловым и, как только Звезду Героя и орден Ленина Климент Ефремович закреплял на пиджаке, военный министр жал орденоносцу руку. Когда подошла очередь Сахарова, Булганин произнес:
– Значит, ты тут самая светлая голова? Дай я тебя расцелую! – и заключил молодого ученого в объятья.
Малышев последовал его примеру и тоже облобызал Сахарова.
– Знаете, товарищ Сахаров, – отозвав в сторону академика, проговорил Хрущев, – бомбы для нас, прежде всего, сдерживающий фактор, пусть все знают – Советский Союз не тронь! С вашей помощью мы всему миру продемонстрировали стальные мускулы, но важно направить атом и в мирное русло, нацелить на службу людям. Не знаю, что сегодня важнее – мирный атом или атом войны.
Никита Сергеевич поманил пальцем Малышева.
– Иди, послушай, о чем мы тут говорим!
– Настоящие они мужики! – поддакнул стоящий за Хрущевым маршал артиллерии Неделин и поспешно отодвинулся в сторону, пропуская ближе к Первому Секретарю величественную фигуру министра Вооруженных Сил, который решительно переместился от Ворошилова к Хрущеву. Хрущев лукаво смотрел на Булганина.
– Я его уже целовал, Никита! – пробормотал военный министр.
– Так еще целуй!
Булганин вторично заключил Сахарова в объятия.
– Успокаиваться не надо, Андрей Дмитриевич, совершенствуйте оружие. Мы во всем должны быть первыми – и в защите, и в нападении! А теперь прошу к столу, за такое дело положено выпить, – и Хрущев увлек компанию за собой.
На широких столах лежали угощения.
– За великих мужей русской науки! – воскликнул Никита Сергеевич.
– Ур-а-а-а! – пронеслось по залу, обстановка сделалась непринужденной, домашней.
К Хрущеву приблизился Серов:
– Можно на два слова?
Первый Секретарь и министр государственной безопасности отошли в сторонку.
– Кончили, Никита Сергеевич! – прошептал генерал.
– Лаврентия? – обомлел Хрущев.
– Когда приговор зачитали, он прямо бросился на военных. Не верил, что дадут ему смерть.
– Другого не оставалось, Ваня!
– Оттолкнули его к стенке и прикончили. Все на пленку сняли.
– Выкини.
– Что?
– Фильм этот. Тут геройства нет.
В последнем письме Берия умолял бывших товарищей разрешить ему повидать новорожденную доченьку. Не разрешили.
– Хоронить где будем?
Хрущев наморщил лоб:
– Заройте подальше, чтобы ни одна собака не нашла.
Никита Сергеевич стоял бледный. «Объявили Лаврентия врагом, но был ли он до такой степени враг? – размышлял Хрущев. – Безусловно, был!» – отбросил сомнения Первый Секретарь, но почему-то, как не стало его, появилась жалость к несчастному маршалу, слезливая, человеческая. Никита Сергеевич глубоко вздохнул, заморгал.
– Гадкая жизнь, – устало произнес он. – Чем больше живешь, тем она гаже. Дети рождаются чистые, безгрешные, подрастают, и с годами все больше пачкаются. Так к концу жизни по уши в дерьме и сидим!
