Глава третья
— А, черт! — в полный голос выругался Гай.
В дверях появился худощавый молодой человек с тонкими и приятными чертами лица. Он обвел собравшихся родственников взглядом, в котором было больше насмешки, чем радости от встречи. Одет он был с большой тщательностью, галстук, рубашка и носки настолько совпадали по цвету и так точно соответствовали гамме тонов его костюма, что хотелось немедленно сфотографировать его для модного журнала. Руки были очень ухожены, длинные черные пряди уложены волосок к волоску. Его темно-синие глаза были полускрыты за приопущенными веками, но когда веки раскрывались шире, то казалось, что глаза горят голубым пламенем…
— Как отрадно, — с приторным радушием сказал он. — Как отрадно, что вижу здесь всех, кого и ожидал!
Рэндалл подошел к Гертруде и поцеловал ее в щеку.
— Вы просто очаровательны в этой шляпке, милая тетушка!
— Неужели? — холодно осведомилась миссис. Лаптон.
— Конечно, как всегда! Разве я не говорил это про вашу шляпку уже много лет подряд?.. Но я печалюсь, что вы все так долго не хотели доставить мне удовольствие видеть вас!
Он поздоровался с Гарриет и остановился напротив Стеллы.
— Милая кузина, какое на тебе восхитительное платье… Однако платочек на шее не только не гармонирует с ним по цвету, но и завязан самым ужасным образом! Позволь, я помогу тебе…
Стелла отшатнулась:
— Нет уж, уволь!
— Да, — улыбнулся Рэндалл, — чувствуется, особой любви я среди вас не снискал… А как дела у тебя, малыш Гай?
Гай, взбешенный подобным обращением, только фыркнул в ответ.
Миссис Лаптон, все еще обозленная двусмысленным комплиментом, высказанным ей Рэндаллом, резко сказала:
— Думаю, ты уже знаешь, что твой дядя скончался?
— О да, — отозвался Рэндалл. — Вы, вероятно, заметили траурную повязку у меня на рукаве. Так… А кто же из вас виноват в смерти дяди? Или вы этого еще не знаете?
Этот наглый вопрос вызвал всеобщее напряжение, чего, видимо, и добивался Рэндалл.
Миссис Лаптон сказала:
— Сейчас не время для глупых шуток в таком вульгарном тоне!
Рэндалл расширил глаза в притворном удивлении.
— Милая тетя, а почему вы решили, что я шучу?
— Если дядя и был отравлен, во что я мало верю, у тебя были самые веские мотивы сделать это! — сказала Стелла.
Рэндалл достал сигарету из своего изящного золотого портсигара и небрежно чиркнул спичкой.
— Точно, моя маленькая кузина, совершенно точно, но только не забывай, что я находился во многих милях отсюда, когда дяди не стало! Но я имел в виду несколько иное. Кто вообще запустил этот странный разговор, будто дядю отравили?
— Это я настояла на патоанатомическом исследовании, — глухо сказала миссис Лаптон.
— А знаете, тетя, я именно про вас и подумал, — заметил Рэндалл.
— Я совершенно не убеждена, что твой дядя умер естественной смертью. Я никого не обвиняю. Но тем не менее я буду вовсе не удивлена, если мои подозрения подтвердятся!
— О, вы всегда выражаетесь с прелестной прямотой! — улыбнулся Рэндалл. — Так что вы не обидитесь, если я так же прямо скажу вам, что нахожу ваш поступок не только бессердечным…
— Неужели?
— …Но также и ошибочным… — добавил Рэндалл.
— Меня не интересует… — начала Гертруда.
— А кроме того, в целом совершенно идиотским. Но этого и следовало ожидать.
— Может быть, тебе интересно, что…
— Мой опыт, тетя, подсказывает мне, что, о чем бы я ни услышал сейчас, это меня не заинтересует ни в малейшей степени.
Пока миссис Лаптон подыскивала слова, Стелла с любопытством спросила:
— А ты, Рэндалл, думаешь, что дядю и вправду могли отравить?
— У меня нет на этот счет никаких соображений, — мягко отвечал Рэндалл. — И это волнует меня не больше, чем высказывания тетушки Гертруды.
— Я понимаю, о чем ты говоришь, Рэндалл, — защебетала Джанет. — Но если он был отравлен, то всем нам хотелось бы провести расследование!
— Тебе хотелось бы провести расследование? — уточнил Рэндалл.
— Ну… Ну не то чтобы расследование, но ведь как бы то ни было, такие вещи нельзя оставлять безнаказанными! — воскликнула Джанет.
— Ага! Если есть сомнения, мы просто обязаны их развеять! — сказал Гай с издевкой, ненавистно глядя на Гертруду.
— Ты заговорил совсем иначе, чем утром, — пробормотала Гертруда в ответ.
— Не обращайте на него внимания, милая тетушка, он просто хочет произвести на вас некое впечатление, — насмешливо ввернул Рэндалл.
— Какого черта ты намекаешь на то, что я хотел бы поскорее закрыть этот вопрос? — злобно сказал Гай Рэндаллу.
— Помалкивай, — бросила Стелла брату и снова обратилась к Рэндаллу: — А почему ты так против патоанатомического обследования тела?
— Я вовсе не против! — пожал плечами Рэндалл. — Я просто пытаюсь взглянуть на дело ВАШИМИ глазами.
— НАШИМИ?
— Ну да. Все вы, по-моему, должны благодарить Бога, что он вовремя забрал дядюшку на небеса. И я бы на вашем месте не смотрел, так сказать, дареному коню в зубы. Разве ты, Стелла, не можешь убедить своего приятеля-врача подписать свидетельство о смерти?
Стелла покраснела.
— Доктор Филдинг уже был готов подписать его без всякого нажима с моей стороны. Никто из нас не хотел скандала, кроме тети Гертруды!
— Точно! — вмешался Гай. — Уж я-то сделал все для того, чтобы расследования не было.
Тут заговорила наконец тетка Гарриет, которая некоторое время открывала и закрывала рот, дожидаясь просвета в беседе, чтобы высказаться.
— Да как ты можешь говорить, Рэндалл, что я ТОЖЕ хотела смерти своего брата? Я в жизни ни о чем таком не думала! Может быть, мы с ним и не были особо близки, но… — она осеклась, видя широкую улыбку на лице Рэндалла, и продолжила уже дрожащим от слез голосом: — Нет, ты просто невыносим! Точно как твой отец!
— Но ведь вы все действительно не любили дядю Грегори, — мягко сказал Рэндалл.
— Так же, как и ты! — крикнула Стелла.
— Верно, — кивнул Рэндалл. — Как и все, за исключением разве что тетушки Гертруды. Правда, тетя, вы ведь не притворялись?
— Я тоже любила дядю, — невпопад сказала Джанет Лаптон. — И мне кажется, что ты не думаешь и половины того, что говоришь, Рэндалл.
Тот взглянул на Джанет с недовольством:
— Поздравляю, кузина. Гай и Стелла уже многие годы затыкают мне рот, но ты это сделала в один прием, и с такой элегантностью!
— Послушай, Рэндалл, только не вздумай оскорблять еще и мою дочь! — предупредила миссис Лаптон.
— Что вы, тетя! Вообще-то я зашел, только чтобы утолить собственное любопытство. То есть я уже знал о смерти дяди, но мне было интересно, почему никому из вас не пришло в голову известить меня об этом по-человечески!
— Да потому что никто не хотел, чтобы ты совал свой нос в это дело и доставлял всем нам лишние неприятности! — брякнул Гай.
— Надеюсь, я еще не сделал ни первого, ни второго? — вежливо поинтересовался Рэндалл.
— По сути дела, перед самым твоим приходом я как раз говорила Гарриет о том, что следует сообщить тебе. И я не вижу, какие у тебя могут быть претензии. В конечном счете, ты для Грегори был не ближе, чем его родные сестры. И не надо задирать нос только оттого, что ты считаешься теперь главой семьи! У тебя будет достаточно времени для этого после того, как мы заслушаем завещание Грегори. Кстати, надо будет договориться с мистером Каррингтоном, когда он сможет приехать сюда и огласить завещание. Думаю, чем раньше — тем лучше.
— Я тоже так думаю, — сказал Рэндалл. — Он приедет послезавтра.
Глаза Гертруды округлились.
— Ты хочешь сказать, что взял на себя это? Ты звонил мистеру Каррингтону? Не предупредив никого из нас?
— Да, — кивнул Рэндалл.
И в этот момент, навевая легкий аромат хороших духов, в гостиной появилась миссис Мэтьюс. Она протянула Рэндаллу руку со словами:
— Я видела у дома вашу машину, Рэндалл, и сразу поняла, что вы здесь. А, вот и Джанет! Вот и будет у нас такой семейный обед… Надеюсь, Гарриет, вы заказали свежие кексы? Ах, такой грустный, такой ужасный день сегодня…
— Насколько я понимаю, вы потратили этот день, не говоря уже о другом, на поездку по магазинам? — мрачно осведомилась миссис Лаптон.
Миссис Мэтьюс укоризненно поглядела на нее.
— Гертруда, дорогая, но ведь я покупала траурные вещи! Неужели это можно назвать поездкой по магазинам?
— Не знаю, как это еще называется, — буркнула золовка.
Рэндалл учтиво проводил миссис Мэтьюс до кресла.
— Вы, тетя, чувствуется, здорово устали, — сказал он. — Я сам всегда страшно утомляюсь, когда выбираю одежду…
— О, я не столько выбирала, сколько искала нечто подобающее такому печальному событию, — проронила миссис Мэтьюс, стягивая черные перчатки. — В такой момент уже не думаешь о красоте…
— Милая тетя Зау, у вас безошибочный вкус, который не изменяет вам и в таком расстройстве…
Миссис Мэтьюс печально заметила:
— Не то чтобы расстройство, Рэндалл, но просто… Весь день я думала о твоем дяде… Такая черная меланхолия овладела мною…
— Дорогая Зау, не надо делать из себя дурочку, декламируя в таком слащавом тоне! — резко сказала миссис Лаптон. — Не пытайтесь убедить меня, что думали сегодня о Грегори более десяти секунд!
— Да, — присоединилась Гарриет. — Если уж кто и думал сегодня целый день о Грегори, так это я! Я всю жизнь прожила с ним, и он был мне гораздо больше чем брат! Хотя мы с ним часто расходились во мнениях… Вот взять хотя бы его гардероб, который я разбираю сейчас. У него там есть отличное, только слегка поношенное пальто, и я просто удивляюсь, почему он еще раньше не отдал его садовнику… А для Гая там найдется отличный непромокаемый плащ…
— О, мои мысли о Грегори были совсем в другом плане, — томно заметила миссис Мэтьюс, — Я была в Найтсбридже и нашла время постоять на мессе. Ах, какая там была атмосфера, какая глубокая и светлая печаль! Невозможно описать словами, как эта грусть совпадала с моим настроением!
— И все-таки странно, с чего это вы решили зайти в католическую церковь, — недовольно пробурчала Гертруда Лаптон.
— Ах, там бывает так романтично, в католических храмах, — опять некстати встряла в беседу Джанет Лаптон. — И хотя я тоже не одобряю католиков, я вполне могу понять эту красоту, это благолепие…
— Нет, милочка, ты еще слишком молода, чтобы все это понять! — отвергла миссис Мэтьюс столь доверчиво оказанную ей поддержку. — Ты еще не знакома с темными сторонами жизни и, дай Бог, никогда их не узнаешь!
— Если этот высосанный из пальца разговор относился к смерти моего брата, то большей бессмыслицы я в жизни не слыхала! — заявила миссис Лаптон.
— Тише, тетя, тише! — громко прошептал ей Рэндалл. — Миссис Мэтьюс вспоминает, как она сама овдовела.
— Черт бы тебя подрал, — пробормотала за его Спиной Стелла, поняв насмешку.
— Ты прав, Рэндалл, я часто это вспоминаю, — согласилась миссис Мэтьюс. — И теперь, когда Грегори не стало, я чувствую, что осталась совсем одинока в целом мире.
Рэндалл сделал изящный жест в сторону Стеллы:
— Но, тетя Зау, вы забываете про двух своих неповторимых деток! — Он посмотрел в разъяренное лицо Стеллы и мягко добавил: — Может быть, это смягчит твое сердце, маленькая кузина и я не буду тобой проклят?
Перекрывая возмущенные голоса миссис Лаптон и Гарриет, спорящих об одежде покойного Грегори Мэтьюса, Стелла громко сказала:
— Ты гнусный подлец!
Он засмеялся:
— Спокойнее, Стелла, спокойнее!
— Ради Господа, убирайся отсюда и навсегда!
— Подумай, как вам всем станет тоскливо без меня, — заметил Рэндалл, поворачиваясь к двери. — Видишь, даже мои возлюбленные тетки прекратили ссориться между собой!
— Ты не останешься на чай? — спросила утомленная перепалками Гарриет.
— Нет, Стелла высказала определенное желание, чтобы я убрался и не появлялся здесь более, — смиренно ответил Рэндалл.
— Стелла, милая, не думаю, что ты это имела в виду, — сказала миссис Мэтьюс дочери.
— Ах, как же трудно быть главой семьи! — иронически вздохнул Рэндалл. — Но кажется, я становлюсь популярен в кругу ближайших родственников.
С этими словами он послал компании воздушный поцелуй и вышел из комнаты.
Однако после ухода Рэндалла напряжение в семье ничуть не спадало. Исследование органов Грегори Мэтьюса, результатов которого Филдинг ждал с минуты на минуту, пока не было закончено, и нервы у всех были натянуты как струны. На этом фоне приезд мистера Каррингтона и объявление им завещания покойного было как запал, поднесенный к заряду динамита.
Все, конечно, в той или иной мере питали надежды… И все, кроме Рэндалла, были полностью обескуражены этим завещанием. Миссис Лаптон досталось только тысяча фунтов и картина маслом, которая ей совершенно не нравилась. И к тому же она посчитала столь мизерное наследство просто оскорблением на фоне упоминания ее имени в завещании как "возлюбленной моей сестры Гертруды". Ни одна из ее дочерей не была даже упомянута в завещании, и слабым утешением служило то, что Гай тоже там отсутствовал. Стелле было завещано две тысячи фунтов с получением в день ее двадцатипятилетия, но с условием, что она не выйдет замуж за доктора Филдинга и не будет с ним помолвлена на тот момент. Основная часть состояния была завещана Рэндаллу. Но самое большое разочарование ждало миссис Мэтьюс и мисс Гарриет. Им не было оставлено ничего, кроме дома со всей обстановкой в совместное владение, и небольшой суммы на поддержание домашнего хозяйства. Основные расходы по содержанию дома должны были нести два душеприказчика — Рэндалл и мистер Каррингтон.
Как только мистер Каррингтон уехал, члены семьи почувствовали огромное желание выплеснуть эмоции. Пробный шар запустила миссис Лаптон.
— Ну что ж, нельзя сказать, что я удивлена! Грегори в течение всей своей жизни ничем не давал понять, что симпатизирует кому-нибудь, и было бы праздным занятием мечтать, будто он вспомнит кого-либо напоследок! И еще меня совсем не удивляет, что Рэндалл принимал самое непосредственное участие в оформлении этого завещания. Интересное дело, Грегори называет меня "возлюбленной сестрой" и оставляет мне при этом неудачный свой портрет, который, как он прекрасно знал, совершенно мне не нравился!
— Вероятно, именно Рэндалл обусловил мое наследство такими гадкими условиями? — в тон ей подключилась Стелла.
— Милая, если бы я был при том, ты бы не получила и пенни, — нежно сказал Рэндалл.
— Это бы устроило меня, — резко сказала Стелла. — Мне не нужны эти вонючие две тысячи, я бы к ним не притронулась, даже если бы голодала!
Агнес Крю, вторая дочь миссис Лаптон, которая приехала вместе с мужем заслушать завещание, заметила:
— Меня вовсе не удивило, что я не упомянута в этом завещании, но мне немного неприятно, что ребенок в нем отсутствует! В конце концов, мой сын — единственный представитель третьего поколения, внук, и мне думалось, что дядя мог позаботиться об этом. Однако я, увы, ошибалась.
Оуэн Крю, ее супруг, спокойный мужчина под сорок, прогудел приятным низким голосом:
— Вероятно, он ощущал, дорогая, что моего сына вряд ли можно считать членом его семьи.
— Да, но в конце концов, я же Мэтьюс, не правда ли?..
— О, дорогая, совсем напротив, ты была уже Лаптон, когда выходила за меня! — мягко напомнил ей муж.
Агнес весело рассмеялась:
— Ах какие вы, мужчины! У вас всегда есть ответы на все вопросы! Ладно, снявши голову по волосам не плачут! Мне больше нечего сказать на эту тему, Бог с ним со всем!
Генри Лаптон, который до сего момента не принимал участия в беседе, вдруг прорезался:
— Блажен, кто не верует… То есть, я хочу сказать…
— Можешь считать себя блаженным, — заметила его жена, нехорошо глядя на него. — Но я далека от того, чтобы смотреть на вещи через розовые очки. Я всегда понимала прекрасно, что мой брат — ужасный эгоист, и теперь, когда он не оставил никому ни пенни, я думаю, что мне следовало с самого начала умыть руки и не влезать в это дело!
— О нет, нельзя так говорить о покойном, — вступился Рэндалл. — Неужели вы добавите углей в жаровню, на которой его станут поджаривать?.. Было бы правильней добавить нектара в его райский вариант проживания после смерти.
— Помолчи, Рэндалл! Это совсем не смешно!
— Похоже, все это завещание — полная чушь! — заявил Гай. — Почему Стелла получает две тысячи, а я — ни черта? Почему главный душеприказчик — Рэндалл? Он не ближе был дяде Грегори, чем я!
— Это произошло только за счет того, что я был более послушен дяде, нежели ты, мой малыш! — объяснил Рэндалл.
— Никто, никто не имеет столько поводов для жалоб, сколько я! — трепещущим голосом объявила мисс Гарриет Мэтьюс. — Много лет я как рабыня служила Грегори, чтобы ему было уютно и покойно, и что же я получила в благодарность? Мне остается только надеяться, что после моей смерти я не встречусь с ним, слишком много мне есть что ему сказать… Какая неблагодарность…
Она вышла из комнаты, после чего Рэндалл повернулся к миссис Мэтьюс и со сдержанной иронией вопросил:
— А что имеет сказать милая тетя Зау?
Миссис Мэтьюс с достоинством встала.
— Мне нечего сказать, Рэндалл. Я просто попытаюсь забыть все эти земные дрязги во имя возвышенного, того, к чему тянется моя душа!
Мистер Лаптон, решив взять поведение миссис Мэтьюс за образец (за неимением лучшего), заметил:
— Быть может, всем нам имеет смысл отнестись к делу точно так же?
— Генри, — сказала его жена устало. — Поедем-ка домой, вот что.
Миссис Мэтьюс на людях сохраняла полное безразличие к завещанию, но, оказавшись наедине со своими детьми, она вынуждена была скорректировать свое мнение.
— Не надо говорить, что кто-то хочет чего-то, — втолковывала она им. — В этом темном, ужасном мире уважение к чувствам и желаниям других значат так много, что вам стоит всегда помнить об этом и не слишком развязывать свои языки. Я не имею претензий к Грегори, хотя даже в моем положении невестки, я думаю, многие стали бы чего-то требовать. Конечно, дело не в деньгах, но если бы он хоть чем-то дал понять, что я не совсем забыта… Ах, как жаль! Боюсь, что бедный Грегори…
— Ладно, чего уж там, — грубо сказала Стелла. — Все-таки признаки того, что он о тебе помнит, налицо. Совместное владение домом, например. И это тебе не будет стоить ни пенни.
— Это не совсем то, что я имела в виду, милая, — заметила миссис Мэтьюс, загадочно, но очень твердо. — Бедный Грегори! У меня осталась о нем такая чудная, светлая память! Но только, боюсь, он был совершенно НЕЧУВСТВИТЕЛЬНЫМ человеком… Он не находил никакого счастья в дарении, вот в чем беда.
— Он действительно был довольно грубым субъектом, — заметила Стелла.
— Нет, милая, ты не должна так говорить, — мягко ответила ее мать. — Попробуй думать о людях с хорошей стороны. У твоего дяди были весомые благодетели, хотя он был и упрям, и эгоист, и все такое. У всех у нас есть недостатки, не правда ли?
— Ладно, самое приятное то, что тетя Гарриет может жить здесь, — сказала Стелла.
— Такие люди все равно живут там, где жили, что бы над ними ни капало! — воскликнула миссис Мэтьюс, на мгновение забывая о своем христианском смирении. — И она станет жить, день ото дня становясь все агрессивнее…
Стелла засмеялась:
— Ладно, мама, будет тебе! Она намного старше тебя, пожалей ее!
— Хотелось бы только, чтобы у меня было и ее здоровье, — томно заметила миссис Мэтьюс. — К сожалению, я не так крепка, как она, и для моего возраста я просто развалина… Я давно заметила, что здоровые люди не обращают никакого внимания на больных, что ж…
— Ладно, в конце концов, тетя Гарриет не такая уж ведьма, чтобы сжить тебя со свету, — сказал Гай.
— Ты просто никогда не общался с ней целый день, с утра до вечера! — вдруг взвизгнула его мать. Потом она взяла себя в руки и уже спокойнее продолжала: — Не хочу сказать, что я действительно удивляюсь, отчего твоему дяде пришло в голову оставить ей половину во владении домом. Она была бы гораздо счастливее в своем собственном маленьком коттедже. Вечно она жаловалась, что этот дом для нее слишком велик, и все такое прочее. И потом, все мы понимаем, что она неспособна руководить хозяйством — это видно хотя бы по нашему меню!
— Мама, но ведь ты сознаешь, что твое здоровье не позволит тебе заняться ведением хозяйства, — тактично заметила Стелла.
— Нет, но не представляй себе, хоть минуту думала о своем несчастном здоровье, когда речь шла о нашем доме! Если бы у меня была возможность, я была бы прекрасной хозяйкой, но ведь до сих пор у меня просто не было такой возможности! И потом, теперь вы можете спокойно вести себя так, как желаете, а я смогу принимать у себя своих друзей без того, чтобы Гарриет не разворчалась по поводу каждого лишнего съеденного ими куска мяса! Фу! Господи! По крайней мере, у меня смогут засиживаться люди до одиннадцати часов вечера! Это уже немало!
— Если уж на то пошло, — осторожно заметила Стелла, — может быть, твоих денег хватит, чтобы снять небольшую квартирку в предместьях Лондона или что-нибудь в этом духе?
— Нет уж! — твердо и со значением сказала миссис Мэтьюс. — Даже не говори мне об этом!
Во всяком случае было ясно, что мисс Гарриет была тяжелым компаньоном для такого чувствительного, как миссис Мэтьюс, человека. И кстати, миссис Мэтьюс из-за своей изначально возвышенной позиции оказалась не в силах кому-нибудь пожаловаться, даже Гаю, который всеми силами пытался защитить мать от неприятных намеков.
Гарриет тоже не находила себе места, поскольку никто не хотел слышать ее жалоб на судьбу. И она была просто в восторге, когда в «Тополя» заехали мистер Рамболд с супругой, пробывшие неделю в Истбурне.
Гарриет Мэтьюс буквально потеряла себя от счастья. Она и раньше очень симпатизировала мистеру Рамболду из-за его тонких манер и глубокомысленных бесед, которые он был мастер поддерживать. Ее брат Грегори при жизни не однажды предупреждал ее, чтобы она не глупила и не смела влюбляться в женатого человека, но ничто не могло вытравить у Гарриет чувства, что она хотела бы быть Эдуарду Рамболду чем-то большим, чем просто знакомой…
Рэндалл уже однажды успел заметить, что Рамболд стал полноправным "другом семьи". Не только Гарриет, но и миссис Мэтьюс, а также Гай и Стелла, все принимали его очень, очень тепло. И мистер Рамболд умел слушать, во всяком случае, никто не догадывался, что именно он чувствовал, пока выслушивал жалобы людей на судьбу — сочувствие или презрение…
Безусловно, он видел сообщение о смерти мистера Грегори Мэтьюса в местных газетах и сразу же приехал вместе с супругой в «Тополя» по возвращении из Истбурна.
Гарриет Мэтьюс всегда возмущалась и недоумевала, что такого нашел в своей супруге мистер Рамболд, когда женился, и добавляла, что такого рода женщины всегда заставляют мужчину опускаться до своего уровня, а не наоборот.
Но на самом деле трудно было найти пару, так нежно привязанную друг к другу. Эдуард и Дороти Рамболд мало общались с окружающим миром и в основном посвящали свое время друг другу. Мистер Рамболд отлично сохранился в свои пятьдесят с лишком, да и миссис Рамболд, вероятно, была в свое время недурна. Во всяком случае, так однажды заметила Стелла, из-за чего вызвала на свою голову гнев тетушки Гарриет…
В свои сорок семь лет она обладала отличной фигурой и, весьма вероятно, богатым прошлым. Но Стелла и Гай все равно любили ее, несмотря ни на ее прошлое, ни на ее густо-седые волосы (правда, очень аккуратно уложенные), считая ее настоящей леди.
И вот Дороти Рамболд сидела напротив миссис Мэтьюс и говорила с печалью:
— Мне так жаль, так жаль! Это, безусловно, было для всех вас ужасным потрясением! Я была страшно расстроена, когда прочла об этом в газете. И даже тогда мне не верилось, правда, Эд?
— Да. А это случилось действительно вот так вдруг? — спросил Эдуард.
Этот простой вопрос возбудил целый каскад словоизвержения у мисс Гарриет Мэтьюс, начиная от жирной утки и кончая тем, что ее никто не любит. Несколько обескураженный, мистер Рамболд решился ее прервать:
— Я прошу прощения, я думаю, для всех вас очень неприятно вести разговоры на эту тему…
— Да, конечно, но самое неприятное, что кое-кто считает, будто Грегори был отравлен! — заметила Гарриет. — Ах, как мне хотелось, мистер Рамболд, чтобы вы были здесь в тот момент и помогли мне советом! Мы могли бы положить конец этому идиотскому расследованию!
Рамболд рассмеялся:
— Боюсь, мисс Мэтьюс, что это было бы не в наших силах! А кроме того, если уж имелось у кого хоть малейшее подозрение, ведь легче всего дать ему волю, не правда ли?
— Да, конечно, так бы я и поступила, — сказала мисс Мэтьюс. — Но я думаю, если начать копаться везде, то можно найти дрянь там, где меньше всего ожидаешь — вот в чем мерзость этого положения!
— Нет, в то, что Грегори был отравлен, я просто не могу поверить! — воскликнула миссис Мэтьюс.
— Да, милая, но ведь вы знаете, что Гай вечно с ним ссорился, а о Стелле и говорить нечего! — в запале бросила Гарриет.
Это непродуманное замечание Гарриет превратило миссис Мэтьюс из добропорядочной христианки в языческую фурию. Она добела сжала кулачки и наклонилась в сторону Гарриет.
— Может быть, объясните, что вы имеете в виду, Гарриет?! — крикнула она. — Будьте так любезны! И помните притом, что вы говорите о моих детях!
Мисс Гарриет Мэтьюс тут же заткнулась и со слезами в голосе сказала, что она не имела в виду ничего такого.
— Ах вот как! — мстительно воскликнула миссис Мэтьюс. — Я за вас рада, дорогая Гарриет!
Гай наклонился к ней и одобрительно прошептал:
— Вот так, правильно, надо вложить ума бедной тетушке…
— Перестань, ты знаешь, как я ненавижу эти вульгарные выражения! — отвечала миссис Мэтьюс сыну.
Гарриет полезла в кармашек за носовым платком.
— Нет, дорогая, тебе не надо было так жестоко на меня нападать… Как будто ты не знаешь, как я люблю Гая… И Стеллу тоже… Просто… Я хотела представить дело для человека со стороны, понимаете… Только чисто предположительно…
Гарриет уже рыдала.
Миссис Мэтьюс овладела собой.
— Ладно, давайте не будем о подобных вещах. Мало кто может понять материнские чувства…
Она повернулась к миссис Рамболд и уже совсем другим, совершенно светским тоном осведомилась:
— Вам понравилось на побережье, миссис Рамболд?
— О да, это было прекрасно! — отвечала та. — Но мне и без того было неплохо! Просто Эд посчитал, что мне нужно подышать морским воздухом. Ах, он меня страшно балует, это просто невероятно!
Она бросила на мужа игривый и благодарный взгляд.
Миссис Мэтьюс вежливо улыбнулась и промолчала. Тогда мисс Гарриет Мэтьюс, заговорив о своих цветах, увлекла мистера Рамболда в теплицу и вцепилась в него мертвой хваткой. Тому едва удалось обманным путем ускользнуть от Гарриет, но на своем пути из зимнего сада он пал жертвой миссис Мэтьюс…
Попозже, уже совершенно обессиленного, его весело допрашивала Стелла:
— Значит, мама высказала вам все жалобы на тетю Гарриет, после того как тетя Гарриет прошлась насчет мамы?
Он засмеялся.
— Вы слишком резки, Стелла, и слишком категоричны, как все молодые… Никто не жаловался мне, ей-Богу!
— Ага, значит, вы обеих сумели погасить! А они так здорово научились играть друг у друга на нервах!
— Тут вообще-то нечему удивляться, — мягко сказал мистер Рамболд. — Смерть — это очень, очень большое испытание. Я не удивляюсь, что ваша мать и тетка ссорятся.
— Да, но ведь дядя не был отравлен! — уперлась Стелла. — И когда кто-то заявляет обратное… Это ужасно.
— На вашем месте я не стал бы об этом задумываться, — просто сказал Рамболд. — Во всяком случае, мнение доктора Филдинга значит много больше, чем мнение уважаемой Гарриет Мэтьюс…
— Но… Но только в том случае, если полиция не станет раскапывать, что Гай и… Гай и я были не в ладах с дядей.
— Я думаю, полиция не станет копать насчет вас, — добродушно проговорил Рамболд. — В конце концов, полиция ведь не арестовывает людей из-за того, что они ссорятся! По-моему, милая, вы начинаете переживать слишком уж заранее! Подождите, что скажет следствие!
— Одно могу сказать, я надеюсь, что полиция вообще сюда не пожалует! — вздохнула Стелла.
— Я тоже так думаю, — заверил мистер Рамболд.
Но уже в понедельник рано поутру Бичер тихонько вошел в спальню мисс Гарриет Мэтьюс с серебряным подносом, на котором лежала одинокая визитная карточка.
На карточке значилась фамилия суперинтенданта детектива Ханнасайда, из отдела уголовных расследований Скотленд-ярда. Мисс Гарриет мучительно застонала и уронила карточку, словно та была куском раскаленного железа…
— Я их пригласил подождать в библиотеке, мисс Мэтьюс, — виновато сказал Бичер…
