Глава XXIX
Исчезновение Леони
Лорд Руперт широко зевнул и поудобнее устроился в кресле.
— Что у нас на сегодняшний вечер? — лениво поинтересовался он. — Клянусь честью, за всю свою жизнь не посещал столько балов! Неудивительно, что я утомился!
— Дорогой Руперт, я сама с ног валюсь от усталости, — воскликнула леди Фанни. — Слава богу, сегодня никуда не надо идти. А завтра вечер у мадам дю Деффан. — Она кивнула Леони. — Можешь мне поверить, милая, тебе там понравится. У мадам дю Деффан собираются лучшие умы Парижа. Я уверена, вечер получится презанимательным. Там будут все!
— Так, значит, сегодня у нас передышка? — уныло спросил Руперт. — Чем же тогда мне заняться?
— Мне казалось, ты сказал, что утомился? — заметил мистер Марлинг.
— Так оно и есть, Эдвард, но не могу же я весь вечер проторчать дома. А ты куда собрался?
— Мы с Хью приглашены к де Шателе, у которых остановился Мериваль. Если желаешь, присоединяйся.
Руперт задумчиво уставился в стену.
— Нет, пожалуй, отправлюсь-ка я в новый игорный дом, о котором столько разговоров.
Эйвон нацепил монокль.
— Да? И где же находится эта обитель утех?
— На улице Шамбери. Если правда то, что рассказывают об этом заведении, оно скоро затмит Вассо. Удивительно, как ты о нем не слышал.
— Да, это никуда не годится, — согласился Эйвон. — Наверное, я сегодня пойду с тобой, мой мальчик. А то Париж чего доброго решит, что я удалился в монастырь.
— Как, вы все уходите? — обиженно спросила леди Фанни. — Впрочем, я тоже не стану сидеть дома, да еще в одиночку! Я давно обещала пообедать с моей дорогой Жюли! Леони, думаю, она будет рада тебе.
— Мадам, я очень устала! — возразила девушка. — Я хотела бы сегодня пораньше лечь спать.
Руперт вытянул ноги.
— Ну наконец-то! — хихикнул он. — А то я решил, что ты неутомима!
— Дорогая, я прикажу слугам отнести поднос с ужином к тебе в комнату, — ее светлость озабоченно нахмурилась. — Ты должна хорошенько отдохнуть, завтра мы непременно должны быть на вечере у мадам дю Деффан! Кстати, Конде тоже там будет!
Леони устало улыбнулась и поймала пристальный взгляд его милости.
— Дитя мое, тебя что-то тревожит?
Леони широко раскрыла глаза.
— Ничего, Монсеньор! Просто у меня небольшая мигрень.
— Неудивительно. — Ее светлость покачала головой. — На этой неделе у нас все вечера были заняты. Это моя оплошность.
— Но, мадам, это было fort amusant! — горячо возразила Леони. — Я получила столько удовольствия!
— Ей-богу, я тоже! — подхватил Руперт. — После двух безумных месяцев я перестал понимать, где у меня голова, а где ноги! Уже уходишь, Хью?
— В четыре мы должны быть у де Шателе, — объяснил Давенант. — Спокойной ночи, Леони. Когда мы вернемся, ты будешь уже в постели.
Она подала ему руку и опустила глаза. Давенант прикоснулся губами к пальцам девушки, его примеру последовал мистер Марлинг. Хью что-то шутливо сказал Руперту, и они с Эдвардом удалились.
— Ты пообедаешь дома, Джастин? — спросила ее светлость. — Я должна переодеться и распорядиться относительно кареты.
— Леони пообедает со мной, — ответил Эйвон. — А затем отправится спать. А ты, Руперт?
— Нет, я ухожу прямо сейчас. Мне надо перекинуться парой слов с д'Анво. Пошли, Фанни!
Эйвон пересел поближе к Леони и дернул девушку за локон.
— Дитя мое, ты сегодня на редкость молчалива.
— Я думаю, — серьезно ответила Леони.
— О чем, ma mie?
— Не скажу, Монсеньор! — Леони улыбнулась. — Лучше давайте сыграем в пикет!
Они устроились за карточным столиком, спустя полчаса в гостиную заглянула леди Фанни и пожелала спокойной ночи. Ее светлость ушла, взяв с Леони слово, что та после обеда отправится в постель. Перед уходом леди Фанни поцеловала Леони, девушка в ответ обняла ее светлость, чему та несказанно подивилась. Руперт ушел вместе с Фанни, и Леони осталась наедине с герцогом.
— Вот все и ушли, — голос девушки дрогнул.
— Да, дитя мое? А что в этом такого? — Его милость раздал карты.
— Ничего, Монсеньор. Я сегодня очень несобранная.
Они играли до тех пор, пока дворецкий не объявил, что обед подан. Его милость и Леони перешли в просторную столовую. Эйвон отослал лакеев, Леони облегченно вздохнула.
— Так лучше, — заметила она. — Интересно, много сегодня проиграет Руперт?
— Будем надеяться, что нет, дитя мое. Впрочем, завтра ты сама это поймешь по выражению лица юного разгильдяя.
Леони не ответила. Она протянула руку к тарелке с засахаренными фруктами, стараясь не смотреть на его милость.
— Знаете, Монсеньор, я никогда не ела ничего такого, пока вы не забрали меня у Жана, — тихо прошептала девушка.
— Знаю, дитя мое.
— Поэтому теперь я ем много, — мрачно добавила Леони. — Монсеньор, я так рада, что мы сегодня остались вдвоем.
— Ты мне льстишь.
— Нет. Со времени нашего возвращения в Париж нам почти не удавалось оставаться наедине, а мне так хотелось поблагодарить вас за вашу доброту.
Его милость хмуро посмотрел на неподатливый грецкий орех.
— Я очень тронут, дитя мое. Но, помнится, я как-то говорил тебе, что в герои не гожусь.
— Вы были рады, что сделали меня своей воспитанницей.
— Разумеется, дорогая, иначе бы я так не поступил.
— Я была так счастлива, Монсеньор.
— Что ж, прекрасно, дитя мое.
Леони отложила салфетку и поднялась.
— Что-то я совсем утомилась. Надеюсь, Руперт сегодня выиграет. И вы тоже.
— Я всегда выигрываю, дитя мое. — Его милость открыл дверь и вместе с девушкой прошел к лестнице. — Желаю тебе хорошо выспаться, ma belle.
Леони внезапно опустилась на одно колено и прижалась губами к его руке.
— Спасибо, Монсеньор. Bonne nuit! — сдавленным голосом произнесла она, поднялась и быстро взбежала по лестнице.
В комнате ее ждала взволнованная горничная. Леони плотно прикрыла дверь, прошла мимо девушки, бросилась на кровать и разрыдалась. Горничная несмело приблизилась.
— Мадемуазель, зачем нам уезжать, да еще тайно? Может, лучше остаться?
Внизу хлопнула входная дверь. Леони спрятала лицо в ладонях.
— Ушел! Ушел! Ах, Монсеньор, Монсеньор! — Она немного полежала, пытаясь совладать с собой. Через несколько минут девушка встала, спокойная и решительная. Повернулась к горничной. — Мари, дорожная карета готова?
— Да, мадемуазель, я наняла ее сегодня утром. Через час карета будет ждать на углу. Но кучер запросил целых шесть франков, ему не понравилось, что надо выезжать так поздно. Он говорит, что сегодня мы доберемся только до Шартра.
— Не важно. У меня хватит денег, чтобы заплатить за все. Принеси мне бумагу и чернила. Ты точно… ты точно хочешь поехать со мной?
— Да, мадемуазель! Его милость придет в ярость, если отпущу вас одну.
Леони печально взглянула на перепуганную Мари.
— Мы никогда больше не увидим Монсеньора.
Горничная скептически покачала головой и заявила, что твердо решила бежать с мадемуазель. Она принесла чернила и бумагу, и Леони принялась за прощальное письмо.
* * *
Вернувшись, леди Фанни заглянула к Леони. Комната девушки была пуста. Леди Фанни изумленно уставилась на неразобранную постель. На покрывале что-то белело. Она бросилась к кровати и дрожащими руками поднесла к свету два запечатанных письма. Одно предназначалось ей, другое — Эйвону.
Леди Фанни обессилено опустилась в кресло и оцепенело уставилась на письма. Она поставила свечу на стол и вскрыла письмо, на котором было начертано ее имя.
"Дорогая мадам,
Этим письмом я хочу попрощаться и поблагодарить Вас за Вашу доброту. Другое письмо предназначено Монсеньору, я постаралась объяснить ему, почему мне пришлось уехать. Вы все были так милы со мной, я вас очень-очень люблю. Мне жаль, что только так я могу проститься с Вами. Я Вас никогда не забуду.
Ваша Леони".
Фанни вскочила.
— Боже правый! — прошептала она непослушными губами. — Леони! Джастин! Руперт! Где же все? Господи, что же мне делать? — Она сбежала вниз и, заметив у двери лакея, бросилась к перепуганному малому. — Где мадемуазель? Когда она вышла? Отвечай же, болван!
— Мадам? Мадемуазель спит.
— Глупец! Где ее горничная?
— Мадам, Мари ушла незадолго до шести, вместе с Рейчел, насколько я понимаю.
— Рейчел у меня в комнате! — отрезала ее светлость. — Господи, что же мне делать? Его милость вернулся?
— Еще нет, мадам.
— Как только он придет, приведи его ко мне! — приказала леди Фанни и удалилась перечитывать письмо Леони.
Минут через двадцать в комнату ее светлости вошел Эйвон.
— Фанни? Что случилось?
— О, Джастин, Джастин! — прорыдала миледи. — Почему мы сегодня оставили ее. Она ушла! Ушла! Ушла!
Его милость шагнул к сестре.
— Леони? — голос его был отрывист.
— Кто же еще? — простонала ее светлость. — Бедное, бедное дитя! Это письмо она оставила для меня, а вон то для тебя! Прочти!
Его милость сломал печать и пробежал глазами послание. Леди Фанни пристально следила за братом. Губы герцога решительно сжались.
— Ну? — нетерпеливо спросила ее светлость. — Что она написала? Ради бога, Джастин!
Его милость протянул сестре письмо и отошел к камину.
"Монсеньор,
Я ухожу от Вас, так как узнала, что я не та, за кого Вы меня принимаете. Я Вам солгала, когда сказала, что мадам де Вершуре не говорила со мной в тот вечер. Эта женщина сообщила мне, что все в Париже считают меня незаконнорожденной дочерью Сен-Вира. И это сущая правда, Монсеньор. В четверг я тайком отправилась к этому ужасному человеку, чтобы выяснить, так ли это. Монсеньор, я не могу оставаться под крышей Вашего дома. Мне невыносима мысль, что я могу навлечь на Вас неприятности. Скандал непременно произойдет, если я останусь у Вас, так как месье де Сен-Вир собирается рассказать всем, что я его незаконнорожденная дочь и Ваша любовница. Мне не хочется оставлять Вас, Монсеньор, но у меня нет иного выхода. Я так хотела поблагодарить Вас за все, но Вы бы не позволили мне уйти. Прошу Вас не беспокоиться обо мне. Сначала мне хотелось наложить на себя руки, но потом я поняла, что это было бы трусостью. Я в полной безопасности и уезжаю к человеку, который всегда был добр ко мне. Я оставляю все свои вещи, кроме сапфировой цепочки, которую Вы подарили мне, когда я еще была пажом. Надеюсь, Вы не станете возражать, если я ее возьму. Со мной едет Мари, и прошу Вас, не ругайте лакеев, они приняли меня за Рейчел. Передайте, пожалуйста, Руперту, месье Давенанту, месье Марлингу и милорду Меривалю мои заверения в огромной любви к ним. И к Вам тоже, Монсеньор. Но мне трудно об этом писать. Я рада, что мы остались сегодня наедине.
A Dieu.
Вечно Ваше Дитя".
С минуту леди Фанни боролась со слезами, потом уткнулась в платок и зарыдала, начисто забыв о румянах и пудре.
— Несчастный ребенок! — тихо проговорил его милость.
— Джастин, мы должны ее найти! — всхлипнула ее светлость.
— Мы ее найдем, — медленно ответил Эйвон. — Я догадываюсь, куда она уехала.
— Куда? Ты за ней поедешь? Немедленно? Она совсем ребенок, а с ней лишь глупая горничная.
— Полагаю, она уехала в Анжу. — Его милость аккуратно сложил письмо и спрятал в карман. — Леони оставила меня, потому что боится навредить моей репутации. Есть в этом некая насмешка судьбы, ты согласна?
Леди Фанни опять всхлипнула.
— Она любит тебя, Джастин!
Его милость молчал.
— Джастин, разве тебе все равно? А я-то была уверена, что ты тоже любишь ее!
— Я слишком сильно ее люблю, чтобы на ней жениться, дорогая, — холодно ответил его милость.
— Почему? — Леди Фанни спрятала платок.
— На то есть много причин, — вздохнул его милость. — Я слишком стар для нее.
— Чепуха! Я-то считала, что тебя смущает ее происхождение.
— Ее происхождение, Фанни, ничуть не хуже твоего. Она законная дочь Сен-Вира.
Леди Фанни изумленно вытаращила глаза.
— Ее подменили на того мужлана, который известен тебе под именем виконта де Вальме. Его настоящее имя — Боннар. Я долго ждал своего часа и вот теперь нанесу удар. — Эйвон взялся за колокольчик. Явившемуся лакею он приказал: — Немедленно отправляйся в особняк де Шателе и попроси месье Марлинга и месье Давенанта вернуться как можно быстрее. Пригласи также милорда Мериваля. Ступай! — Его милость повернулся к сестре. — Что она тебе написала?
— Только слова прощания! — Леди Фанни кусала губы. — А я еще удивлялась, почему она так горячо обняла меня! Боже, боже!
— А мне она поцеловала руку, — с горечью откликнулся Эйвон. — Мы все сегодня сглупили. Не расстраивайся, Фанни. Я найду ее, даже если для этого придется объехать полмира. Но под эту крышу вернется уже не мадемуазель Боннар, а мадемуазель де Сен-Вир.
— Но я не понимаю, каким образом… А вот и Руперт! Да, Руперт, я плакала и не стыжусь этого! Расскажи ему, Джастин.
Эйвон молча протянул брату письмо. Руперт пробежал глазами аккуратные строчки, сдернул с головы парик и принялся топтать его, сопровождая все это такими выражениями, что леди Фанни пришлось заткнуть уши.
— Если и после этого, Джастин, ты не убьешь его, то это сделаю я! — крикнул Руперт, поднял парик и нахлобучил на голову. — Гореть ему в аду за такую подлость! Она действительно его незаконнорожденная дочь?
— Нет, Руперт. Она его законная дочь. Я уже послал за Хью и Марлингом. Пора вам всем узнать историю моей девочки.
— Храни ее Господь! — пробормотал Руперт. — Где она? Мы уже отправляемся? Скажи только слово, Джастин, я готов.
— Не сомневаюсь, мой мальчик, но сегодня мы никуда не едем. Полагаю, мне известно, где Леони. Там дитя в полной безопасности. Но прежде чем я привезу ее назад, она должна получить законный статус в глазах общества.
Руперт опустил глаза на письмо.
— "Мне невыносима мысль, что я могу навлечь на Вас неприятности", — прочитал он. — Черт возьми, Джастин, вся твоя жизнь — один сплошной скандал! А она… Гром и молния, я сейчас расплачусь как девчонка! — Он вернул письмо герцогу. — Она сделала из тебя кумира, Джастин, а ты и мизинца ее не стоишь!
Эйвон поднял на него взгляд.
— Я знаю, мой мальчик. Моя роль закончится, как только я привезу ее в Париж. Так будет лучше.
— Так ты действительно любишь ее. — Руперт кивнул сестре.
— Да, и уже давно. А ты, мальчик мой?
— Нет-нет, увольте, мне вовсе не улыбается роль счастливого жениха. Леони, конечно же, чертовски мила, но в жены я ее не возьму. Да и нужен ей только ты, и, помяни мое слово, ты и станешь ее мужем!
— Я для нее "Монсеньор", — Эйвон криво усмехнулся. — Да, она и в самом деле сотворила из меня кумира, но я для нее слишком стар.
В этот момент в комнату вбежали три джентльмена.
— Что случилось, Джастин? — отрывисто спросил Хью. — Кто-то умер?
— Нет, мой дорогой. Никто не умер.
Леди Фанни так и подскочила.
— Джастин, а может, она все-таки покончила с собой?! А в письме сказала иное, чтобы ты не догадался о ее намерениях? Как мне сразу это не пришло в голову?! О, Эдвард, Эдвард, я так несчастна!
— Она? — Марлинг растерянно обнял ее светлость. — Ты хочешь сказать — Леони?
— Она не покончила с собой, Фанни. Ты забываешь, что с ней горничная.
Давенант похлопал его милость по плечу.
— Ради бога, расскажи все по порядку! Что случилось с Леони?
— Она уехала, — ответил Эйвон и протянул письмо.
Не сговариваясь, Мериваль и Марлинг придвинулись к Давенанту.
— Боже правый! — вырвалось у Мериваля, рука его потянулась к эфесу шпаги. — Каков мерзавец! Теперь, Джастин, ты должен его покарать. Я с тобой!
— Но… — Марлинг наморщил лоб. — Бедное дитя, неужели это правда?
Хью дочитал до конца и хрипло произнес:
— Малыш Леон! Господи, как это грустно!
Руперт, воспользовавшись моментом, излил свои чувства, запустив табакеркой в стену.
— Мы отправим его к праотцам, будьте покойны! — прокричал он. — Трус! Подлый трус! Дай мне бургундского, Фанни! Я в такой ярости… Шпага для этого мерзавца — слишком большая честь!
— Безусловно, — согласился его милость.
— Шпага?! — воскликнул Мериваль. — Джастин, да любой из нас двоих расправится с ним за три минуты. Нет, это слишком быстрая смерть!
— Ты прав. Слишком быстрая и слишком грубая. У меня есть план более изощренной мести.
Хью Давенант поднял взгляд.
— Какой? И где бедная девочка? О чем ты говоришь, Эйвон? Похоже, ты нашел способ вернуть долг сполна, но какой именно?
— Как это ни странно, — сказал его милость, — я совсем забыл о нашей старой ссоре. Ты вовремя мне напомнил. Чаша прегрешений Сен-Вира переполнилась. Уделите мне минуту внимания, и вы узнаете историю Леони. — Герцог кратко, не прибегая к своему обычному красноречию, изложил правду.
Его слушали в полном молчании. После того как Эйвон закончил, в комнате повисла гнетущая тишина. Первым заговорил Марлинг.
— Если это правда, то Сен-Вир — самый большой мерзавец, по которому плачет виселица! Вы уверены, что не ошибаетесь, Эйвон?
— Полностью, друг мой.
Руперт сжал кулаки и мрачно пробормотал:
— Боже милосердный, неужели мы вернулись в средневековье?
— Невероятно, — прошептал Давенант.
— Но где доказательства? — подала голос леди Фанни. — Что ты можешь предъявить, Джастин?
— Я ставлю все на последний расклад, Фанни. И думаю, на этот раз мне удастся выиграть. — По лицу его милости скользнула зловещая улыбка. — Сейчас дитя в безопасности. Думаю, я смогу до нее добраться, когда только пожелаю.
— Так что именно ты намерен предпринять? — нетерпеливо воскликнул Руперт.
— Да, Джастин, расскажи! — взмолилась ее светлость. — Ужасно ничего не знать и страдать от бессильной ярости.
— Знаю, Фанни, но я еще раз вынужден просить вас набраться терпения. Я всегда играю в одиночку. Одно я вам обещаю твердо: вы будете при этом присутствовать.
— Но когда это случится? — Руперт налил себе бокал бургундского. — Джастин, ты ведешь себя нечестно по отношению ко мне. Я тоже хочу участвовать.
— Нет. — Давенант покачал головой. — Пусть Эйвон сам разыгрывает партию. Слишком многие из нас набиваются ему в помощники, но, как гласит пословица, "у семи нянек дитя без глазу". Я не страдаю кровожадностью и все-таки не хочу, чтобы мы упустили Сен-Вира.
— Я хочу видеть, как он умрет! — объявил Мериваль. — И как можно скорее!
— Увидишь, мой дорогой Энтони. А пока вы все должны вести себя так, словно ничего не произошло. Если станут расспрашивать про Леони, отвечайте, что она нездорова. Фанни, ты говорила, что завтра мадам дю Деффан устраивает вечер?
— Да, но теперь у меня нет настроения идти туда, — вздохнула ее светлость. — У мадам дю Деффан всегда так весело, и я очень хотела, чтобы Леони пошла туда!
— И все-таки, дорогая, ты пойдешь на этот прием, как и все остальные. Успокойся, Руперт. Ты сыграл свою роль в Гавре, и сыграл превосходно. Теперь мой черед. Фанни, ты выглядишь усталой. Отправляйся спать.
— Я должен вернуться к де Шателе. — Мериваль сжал руку Эйвона. — Действуй в соответствии со своим именем, Дьявол, если ты действительно таков! А мы тебе поможем.
— Даже я, — с улыбкой подхватил Марлинг. — Можете вести себя как дьявол, ибо Сен-Вир самый подлый негодяй, которого я когда-либо встречал.
При этих словах Руперт поперхнулся бургундским.
— Черт побери, еще немного, и я лопну от злости! — проревел он, откашлявшись. — Леони его называла свиньей, но, ей-богу, свиньи ему и в подметки не годятся! Он…
Тут леди Фанни поспешно ретировалась.
