Глава 9

Между тем лорд Линдет, естественно, рассказал своей спутнице о том, что на балу в Колби-Плейс будут танцевать вальс. Пэтинс была удивлена не меньше Тиффани, но восприняла новость совсем по-другому, сказав в раздумье:

— Я не умею танцевать вальс, но мне доставит удовольствие наблюдать за другими.

— О, выучить его на для вас сущий пустяк! — заверил он. — Я же знаю, как вы хорошо танцуете, мисс Чартли! Любой учитель танцев научит вас за один урок. Ну, в крайнем случае, могу и я…

Она с благодарностью улыбнулась, но ответила просто:

— Не думаю, что мама разрешит.

— Не разрешит? Даже когда узнает, что этот танец одобряет миссис Миклби?

Пэтинс отрицательно покачала головой, однако воздержалась от объяснений. Ее мама считала — подлинная леди никогда не теряет своего достоинства, в отличие от выскочек, к какому бы классу они ни принадлежали. Правда, она никогда ничего не говорила о новомодном танце, но к ее мнению все равно придется прислушаться. Миссис Чартли была гораздо лучше воспитана, чем жена сквайра, и кому, как не Пэтинс, было знать, как ее заденет предложение принять взгляд на него миссис Миклби за эталон?

— Разве она все еще считает вальс неприличным танцем? — поинтересовался Линдет. — Ну точно так же, как и моя мать, пока наконец не убедилась, что это не так! Попробую убедить миссис Чартли сменить гнев на милость. Это же несправедливо, если вам придется лишь смотреть, как танцуют другие.

— Боюсь, вам не удастся ее переубедить, — возразила она, думая, что за его словами не кроется подлинного намерения.

Но она глубоко ошибалась. Когда они добрались до дома пастора, Линдет вошел вместе с ней и вскоре принялся уговаривать миссис Чартли изменить отношение к немецкому танцу, когда-то так возмутившему Лондон.

Пожилая леди не могла не поддаться его обаянию, но ее понятие о приличиях было незыблемо, как скала. И весьма сомнительно, удалось ли бы Джулиану поколебать ее отношение к вальсу, если бы неожиданно он не получил поддержки от пастора, чего совсем не ожидал. Войдя в комнату и узнав, о чем идет речь, мистер Чартли заявил, что с сотворения мира старшее поколение людей осуждает привычки и поведение молодежи, идущей ему на смену. Лично сам он не стал бы судить о танце, которого не видел. Улыбнувшись доброй улыбкой юному лорду, пастор попросил его показать основные па.

— Мистер Чартли! — запротестовала его жена, с трудом удерживаясь от смеха.

— В молодости я очень любил танцевать, — благодушно возразил священник. — Дорогая, ты же помнишь, какими мы были нетерпеливыми? Не могли дождаться, когда объявят следующий танец, и оказывались в кругу еще до того, как музыканты начинали играть.

Его слова вызвали всеобщий смех. А когда глава семейства заявил, что не желает, чтобы его дочь была не от мира сего, миссис Чартли с видом насмешливого отчаяния всплеснула руками и согласилась обождать с окончательным выводом. Кончилось тем, что Джулиан настоял дать Пэтинс первый урок при содействии мисс Джейн Чартли, которая не только заставила старшую сестру занять исходное положение рядом с ним, но и вызвалась обеспечить музыкальное сопровождение. И проделала это с таким апломбом да так лихо, четко выдерживая ритм и на счет «раз, два, три», что ее изумленная мама не на шутку задумалась — кто же научил ее играть вальсы? Уж явно не чопорная гувернантка, занимающаяся ее воспитанием.

Пэтинс, как и ее отец, очень любила танцевать и, после того как справилась со смущением, показала себя способной ученицей. Сначала она вся напряглась, когда Линдет в первый раз положил руку на ее талию, но затем быстро усвоила па и ритм.

— Браво! — воскликнул пастор, разразившись негромкими аплодисментами. — Очень мило! И вправду очень мило!

— Ты так полагаешь, папа? — с надеждой спросила Пэтинс. — Я была такой неуклюжей и все время сбивалась с ноги. Но если ты думаешь, что это вполне прилично, и сам танец тебе правится, я… я, пожалуй, научусь как следует. Это так захватывающе!

Именно это ее последнее непроизвольное восклицание заставило миссис Чартли позже заявить:

— Дорогой Джон, по выражению твоего лица я заключила, что вальс весьма неприличный танец. Когда они прошлись по комнате и он держал ее правую руку в своей левой, а свою правую руку положил ей на талию…

— Это для того, чтобы вести партнершу, дорогая, — объяснил пастор. — У Линдета на уме не было ничего плохого. Лично я нахожу все вполне пристойным. Более того, мне хотелось бы видеть Пэтинс немного более податливой… Но возьму на себя смелость предположить, что ее неуклюжесть проистекает из-за недостаточного навыка.

— Сдается мне, — сухо сказала миссис Чартли, — что ты бы и сам не прочь станцевать вальс!

— Нет, нет, только не в моем возрасте! — поспешно отмежевался он, чувствуя себя немного виноватым. Затем в его глазах появился озорной огонек. — Но если бы вальс был в моде во времена моей молодости, конечно до принятия сана, я бы танцевал его до упаду! И непременно с тобой, любимая. Разве тебе это не понравилось бы?

На ее щеке образовалась ямочка.

— Моя мама никогда бы не разрешила ничего подобного, — ответила она. — Ты что, действительно ожидаешь, будто я допущу, чтобы Пэтинс… кружила по залу в объятиях мужчины? Прости, но других слов я не нахожу.

— Тебе лучше знать, что ей можно, а чего нельзя. Однако, должен признаться, я не хотел бы видеть Пэтинс одиноко сидящей у стены в то время, как все ее подруги будут, как ты выразилась, кружиться по залу.

— В самом деле, — согласилась миссис Чартли, живо представив нарисованную им картину, — ты прав, я этого тоже не хочу.

— И еще. Я далек от желания, чтобы наша дочь затмила всех своих приятельниц, — продолжил нерешительно пастор. — Но иногда мне приходит в голову мысль, что, хотя она и не может сравниться красотой с Тиффани, в танцах той до Пэтинс далеко.

Последние слова мужа дали миссис Чартли пищу для глубоких размышлений. Она еще не была полностью убеждена, но ее первоначальная решимость поколебалась. Ссылка на Тиффани, хотя пастор и не подозревал об этом, подействовала на нее особенно сильно. Миссис Чартли не была светской женщиной, но в то же время не причисляла себя к святошам и ничто материнское ей не было чуждо, во всяком случае, до такой степени, чтобы без возмущения представить, как ее дочь оттирает на задний план наглая, рано созревшая для своих лет мелкая пустышка, подверженная греху необузданной ярости, тщеславие которой сравнимо разве только с ее красотой да с полным неумением вести себя и нежеланием считаться с окружающими. Надо ли говорить, что миссис Чартли терпеть не могла мисс Вилд? И сейчас она думала о том, как это печально, что такой восхитительный молодой человек, как лорд Линдет, попал в ее сети. Не в пример многим прихожанам мужа, миссис Чартли не делала ни малейшей попытки подсунуть дочь его светлости, но, когда наблюдала, как он танцевал с Пэтинс, невольно обратила внимание, что они смотрятся хорошо подобранной парой. Линдет был как раз тем самым молодым человеком, которого она желала бы для старшей дочери в мужья. Одно дело не навязывать свои интересы ребенку, и совсем другое — препятствовать тому, чтобы Джулиан мог получше с ней познакомиться.

Миссис Чартли все еще пребывала в раздумьях, когда положение усугубило исходящее от миссис Андерхилл приглашение: пусть Пэтинс посетит пару раз утром Стаплс, чтобы попрактиковаться в вальсах.

— Утренние вальсы? — вырвалось у нее. — Боже милостивый, что же будет дальше?

Пэтинс, с блестящими глазами и зардевшимися щеками, объяснила:

— Мисс Трент подтверждает, что в Лондоне этот танец сейчас действительно в моде. Она вызвалась сыграть для нас и научить, как правильно танцевать. Мама, там будут почти все мои подруги! Даже Кауртни Андерхилл, все Бэннингемы и Артур Миклби намерены поучиться. А лорд Лин-дет и мистер Эш были так любезны, что обещали прийти и преподать нам урок. Миссис Андерхилл тоже будет присутствовать и…

— Моя дорогая, как ты сбивчиво говоришь, нельзя ли помедленней?

— Ой, прошу прощения, мама! Только могу я пойти? Конечно, если ты против, об этом не может быть и речи, но мне так хотелось бы!

Миссис Чартли не могла противостоять такому воззванию.

— Ну, радость моя, раз уж твой папа не видит в этом никакого вреда и бал будет для избранных, а не какая-то там ассамблея…

— Ох, спасибо, мама! — выдохнула Пэтинс. — Сейчас меня это очень волнует, не то что раньше, когда я думала, что мне придется сидеть сиднем, пока все другие будут танцевать.

— Нет, такого никогда не будет, — заверила ее миссис Чартли, с сильнейшим неодобрением вновь представив себе картину, нарисованную дочерью.

— Вечер обещает быть великолепным, — поведала Пэтинс. — В саду зажгут разноцветные огни, и (но это большой секрет — мне о нем шепотом сообщил Линдет) в полночь устроят фейерверк.

— Дело за малым — лишь бы не было дождя, — охладила ее пыл миссис Чартли.

— Ох, прошу тебя, даже не предполагай такого! — взмолилась Пэтинс. — Мама, ты разрешишь мне купить к балу новую сумочку? С этой я была на стольких вечерах, что теперь у нее жалкий вид.

— Конечно, дорогая! И знаешь, что я думаю? Если в Лидсе тебе удастся найти подходящий отрез сатина, то нам будет нетрудно сделать свежий нижний чехол для твоего газового бального платья. Мне никогда не нравился тот зеленый, который мы выбрали. Тебе больше подойдет нежно-розовый. А если сможешь найти в тон ему бархатную ленту… Какая жалость, что я не могу поехать с тобою в пятницу! Но доктор Уибси угрожает мне всеми мыслимыми и немыслимыми дурными последствиями, если я не буду вести образа жизни инвалида по крайней мере до конца недели. Так что, если я хочу отвезти тебя на бал на следующей неделе, то, полагаю, мне придется следовать его советам. Ну, впрочем, с вами будет мисс Трент, а на ее вкус можно положиться. Слушайся ее — тогда все будет в порядке!

В пятницу утром, поджидая экипаж из Стаплса, Пэтинс надела свое лучшее прогулочное платье из узорного муслина с длинными рукавами и двойными оборками. На голове у нее был хорошенький соломенный капор, увенчанный цветами, на ногах кожаные туфельки. В одной руке она держала небольшой зонтик от солнца, в другой крепко сжимала сумку, в которой лежала «огромная сумма» — щедрый дар, пожертвованный мамой. Потратить столько денег на украшения граничило с расточительством. И хотя сам пастор рос в условиях, которые давали ему возможность ни в чем себе не отказывать, своих детей он приучал жить экономно и не придавать слишком большого значения внешнему виду. «Собираетесь потратиться на суетные вещи?» — заметил он мимоходом, хотя и с улыбкой, но с неодобрением. «Дорогой сэр, — ответила на это мама. — Надеюсь, вы не желаете, чтобы ваша дочь показалась на людях в худых башмаках и засаленных перчатках?» Позже, когда они остались наедине, она объяснила дочери преимущества розового сатина и бархатной ленты и добавила тоном, который внезапно заставил Пэтинс ощутить себя достаточно взрослой, что лучше не говорить мужчинам про оборки и опушку, так как они все равно ничего не поймут и просто устанут от того, что называют «женской болтовней».

Мисс Трент никогда прежде не видела Пэтинс такой интересной и сделала для себя вывод, что ничто так не красит девушку, как предвкушение удовольствия приятно провести время. Мисс Чартли, конечно, проигрывала Тиффани, находящейся в полном блеске своей красоты, хотя бы тем, что на ней был скромный капор, с выступающим козырьком, скрывающим лицо, но в ее наружности, особенно глазах, пусть и не столь блестящих, как у подруги, было что-то такое, что делало ее очень привлекательной.

Они отправились в Лидс сразу же после того, как Пэтинс одержала верх в горячем споре с мисс Трент, кому из них двоих сидеть спиной к лошадям, который закончился вполне мирно. Тиффани не принимала участия в оживленных дебатах, так как считала, что ее это не касается, зато более чем охотно принялась обсуждать со своими спутницами покупки, которые они намеревались сделать в городе, проявив при этом вежливый, а точнее, никакой интерес к более чем скромным запросам Пэтинс. Будучи наследницей значительного состояния, Тиффани получала щедрое содержание и в избытке располагала карманными деньгами. В отличие от Пэтинс, она не думала об экономии и могла позволить себе покупать все, что заблагорассудится. Ее ящики были битком набиты дорогими вещами и безделушками — результатами ее поездок в Лидс и Харрогит, большинство из которых она давно забраковала, решив, что одни ей не подходят, а другие выглядят не столь привлекательными, как казалось вначале. Список подобных «ненужностей» варьировался в широком диапазоне, начиная от помпонов для шлепанцев и кончая спартанской диадемой, которую, слава богу, ей отсоветовали носить, так как украшение навевало мысль о давно ушедших столетиях. Туда же входили: ангольская шаль, пригодная разве что для знатных овдовевших особ, пара испанских лайковых комнатных туфель цвета морской волны, три муфты из пятнистого горностая, шиншилла, лебяжий пух, моток усыпанных блестками лепт и набор головных украшений из серебра. В настоящее время для того, чтобы получить причитающееся ей содержание, Тиффани приходилось обращаться за разрешением к миссис Андерхилл. Что же будет, когда наследство полностью перейдет в ее распоряжение? Этот вопрос, подобно ночному кошмару, нередко возникал у наиболее добросовестных ее гувернанток, а мисс Трент постоянно предпринимала отчаянные усилия вдолбить в голову Тиффани хотя бы самое смутное представление о ценности денег. Попытки эти неизменно закапчивались провалом, но Анкилла была не нз тех, кто покорно мирится с неудачей, и продолжала упорно бороться с необузданными желаниями Тиффани всеми способами, которые только могла изобрести ее смекалка. Впрочем, при каждом очередном фиаско она находила смутное утешение в том, что контроль над состоянием своенравной девицы в конце концов перейдет в руки пусть пока еще не известного мужчины, который непременно станет ее мужем.

Прибыв в Лидс, они оставили экипаж возле «Кингс-Армс» и направились пешком по улице, где находились большие магазины. Лидс, процветающий и быстро растущий город, насчитывал среди общественных сооружений два универмага (причем один огромных размеров), пять церквей, муниципалитет, биржу (красивое здание оригинальной архитектуры), больницу, карантин для лиц с инфекционными заболеваниями, благотворительную школу, где содержались и обучались свыше сотни бедных детей и которую как раз в это время — если бы они это только знали! — посещал сэр Вэлдо Хаукридж в сопровождении попечителей, несколько ткацких и ковровых фабрик, мельниц и кузниц, множество трактиров и гостиниц, а также полдюжины превосходных почтовых отделений. Здания по большей части были построены из красного кирпича, начинающего чернеть от промышленного чада, кроме того, в городе было немало скверов и парков, где расположились частные резиденции, радующие глаз элегантной архитектурой. Посетив несколько магазинов, мисс Трент пришлось призвать на помощь всю свою изобретательность, так как Тиффани облюбовала сначала пару золотых французских пряжек для туфель, а затем — веер-сюрприз из крепа, щедро украшенный перламутром и золотыми эмблемами. Анкилла заявила, что не видела ничего изысканнее этих пряжек, и стала горько сетовать, что из-за изменившейся моды их сейчас не прицепишь, если, конечно, наряд не прошлого века. Насчет веера согласилась, что безделушка весьма потешная и она сама с удовольствием бы ее купила, не будь эта вещь такой безобразной.

Выйдя с честью из затруднительного положения, мисс Трент благополучно доставила обеих своих подопечных в большой, с несколькими входами универмаг, где молодые леди купили перчатки и ленты, а Тиффани еще и несколько пар шелковых чулок, которые вызвали такую зависть в нежной душе мисс Чартли, что она решилась выкроить двенадцать шиллингов из суммы, находящейся в ее кошельке, и тоже приобрела себе одну пару для бала у Колебатчей. После этого они посетили магазин, где Тиффани очень скоро утратила всякий интерес к выбору сатина для нижнего чехла бального газового платья Пэтинс. В сопровождении ослепленного ее красотой молодого продавца она стала бродить вдоль прилавков, осматривая шелка и бархат, предоставив тем самым гувернантке возможность полностью переключиться на Пэтинс и ей помочь. После того как был найден по вполне приемлемой цене восхитительный розовый сатин, до назначенной встречи с лордом Линдетом времени осталось в обрез, а предстояло еще успеть купить для Пэтинс новые бальные туфельки. Успешно покончив и с этим немаловажным делом, они посчитали свою задачу выполненной. И хотя пришлось тратить еще несколько минут на то, чтобы оторвать Тиффани от созерцания бледно-голубых шелковых тапочек, им все же удалось вернуться в «Кингс-Армс» еще до того, как Джулиан начал не на шутку опасаться, что с ними произошел несчастный случай.

Он ожидал их в отдельном кабинете, и было очевидно, исходя из количества холодных закусок, фруктов, желе и мороженого, что потратил немало усилий, чтобы достойно подготовиться к встрече. По мнению мисс Трент, тут не хватало только Идеального Мужчины, хотя никакие силы не вынудили бы ее поинтересоваться, осчастливит ли он их своим присутствием. Но когда Тиффани, не привыкшая церемониться, потребовала объяснить, почему его нет, она впервые не ощутила желания сделать своей воспитаннице замечание за несдержанность.

— Скоро будет, — ответил Линдет. — Однако мы не станем его дожидаться, Вэлдо сам так пожелал, сказал, чтобы я принес вам его извинения, если он задержится. Рискну предположить, что мой кузен все еще беседует с судебными исполнителями.

— Ох! — отреагировала Тиффани, сморщив нос. — Нудная работа!

— Ну… — Он смешался. — Да, пожалуй… Правда, я имею в виду для леди.

— Как я догадываюсь, это должно быть очень трудно, — заметила Пэтинс задумчиво. — В особенности если вы собираетесь предоставить исполнителю полную власть. Кто не слышал о их произволе и пренебрежении к своему долгу? Хотя папа говорит, что нередко во всем бывает виноват сам землевладелец.

— Да, совершенно верно, — согласился Джулиан. — Особенно если речь идет о таких жадинах, как старый Джозеф Калвер, которые цепляются за каждый грош, уплывающий из их пальцев, и сдают свои фермы на короткий срок кому попало, лишь бы получить жалкие пенни… — Он не договорил, заметив, как Тиффани поморщилась. — Впрочем, зачем нам беседовать о таких вещах и нагонять скуку на мисс Вилд?

— Мне вовсе не скучно! — отозвалась та, ловко изобразив смущение. — А вообще-то действительно зачем?

— Сам не знаю, — засмеялся молодой лорд. — Позвольте лучше пригласить вас к столу. Надеюсь, вы проголодались? Мисс Трент, прошу вас, садитесь сюда и разрешите отрезать вам цыпленка!

— Неправильный речевой оборот, Линдет! Разрешите разделать для вас, а «не отрезать вам», — поправил его сэр Вэлдо, входя в кабинет. — Как поживаете, мэм? Мисс Чартли, я ваш покорный слуга! К вашим услугам, мисс Вилд! Покорнейше прошу у всех прощения за то, что опоздал!

— Это напомнило мне замечание, сделанное однажды в мой адрес, — произнесла мисс Трент, делая вид, что изо всех сил напрягает память. — Что-то по поводу «свойственной женщинам непунктуальности». Вот только никак не вспомню, кто же это сказал? Нет, не помню! Женская память, одним словом!

— Тогда не стоит и пытаться цитировать дословно, — посоветовал сэр Вэлдо со смешинкой в глазах. — Я сказал: «Непунктуальность женской половины человечества», впрочем, разница невелика — что в лоб, что по лбу.

— Ловко вы его поддели, мэм! — воскликнул Линдет. — Как говорят, чья бы корова мычала…

— А дальше как? — поинтересовалась Тиффани. — Что-то я никак не уловлю смысла.

— Не стоит вдаваться в объяснения, — вмешался сэр Вэлдо. — Линдет, в присутствии леди спор на эту тему кончится для нас с тобой плачевно.

— Ах, даже так? — не унималась Тиффани.

— Только так, и не иначе, — невозмутимо отрезал сэр Вэлдо.

Заметив, как все засмеялись, мисс Вилд вздернула подбородок и слегка покраснела. Но так как сэр Вэлдо занял место за столом рядом с ней и попросил ее рассказать, чем закончился их поход по магазинам, изобразив живой интерес к тому, что купила лично она, то Тиффани вскоре сменила гнев на милость и весь полдник весело болтала с ним, пребывая в наилучшем расположении духа.

Однако еще предстояло найти новую сумочку для Пэтинс и бархатную ленту под тон розовому сатину. Когда все встали из-за стола, сэр Вэлдо извинился и вновь отправился разбираться с судебными исполнителями, но Линдет, заявив, что у него очень хороший глаз на цвета, напросился сопровождать леди. Раз уж Идеальный Мужчина целиком посвятил себя за столом тому, что усиленно развлекал Тиффани, Джулиан, не переставая удивляться необычному поведению кузена, сделал все, чтобы не скучали две другие гостьи, и весьма в этом преуспел. Но мисс Трент, слегка подыгрывая ему, терзалась опасениями. Слабое подозрение, которое раз или два возникало у нее и прежде, что мисс Чартли более увлечена Линдетом, чем она ей пожелала бы, теперь усилилось. Дочь пастора вела себя так, как и подобает хорошо воспитанной девушке, но ее глаза, когда она смотрела на его светлость, по мнению мисс Трент, безошибочно говорили о нежности, которую Пэтинс к нему испытывала. Как и миссис Чартли, Анкилла не могла не думать о том, насколько Пэтинс и Линдет подходят друг другу. Знала она и другое, в основном основываясь на авторитете романистов и поэтов, — что нет ничего необычного в том, чтобы влюбиться в джентльмена с первого взгляда и внушить ему ответное чувство, заставив всего лишь посмотреть себе в глаза. (К примеру, вот так внезапно вспыхнула страсть молодого мистера Монтекки, когда он глянул на мисс Капулетти.) Но оставалось под большим вопросом, как воспримет такой поворот событий сэр Вэлдо. Анкилла забеспокоилась, не станет ли он препятствовать зарождающейся любви двух молодых людей. Однако, когда за столом сама встретилась с ним взглядом, внезапно поверила в искренность и доброту Идеального Мужчины.

Он нашел возможность обменяться с ней несколькими словами, прежде чем покинул «Кингс-Армс».

— Увижу ли я вас на балу у Колебатчей?

— Да, я тоже удостоилась получить приглашение, и моя добрая хозяйка мне разрешила… скорее даже настаивала, чтобы я пошла.

— В качестве цербера?

— Нет, она сама там будет, так что мне не возбраняется устроить себе праздник.

— Тогда, пожалуй, и мне не стоит сетовать на судьбу, скорее наоборот!

Он не стал дожидаться ответа, только улыбнулся и, пожав ей руку, удалился.

Весь следующий час, ко всеобщему удовольствию, они провели в самых разных магазинах, где нашли не только сумочку и ленту для Пэтинс, но Тиффани еще купила себе серьги филигранной работы, а мисс Трент — букетик искусственных цветов к единственному имеющемуся у нее бальному платью. Присутствие Линдета придавало особое веселье их беготне вдоль прилавков. Он проявлял острый интерес к самым разным покупкам, но так как очень мало знал о женской моде, то постоянно попадал впросак, чем потешал своих спутниц. Джулиан также открыл кондитерскую, где продавали мороженое, а так как леди страдали от жары и немного притомились, то ему не составило особого труда убедить их посетить это заведение. Тиффани, напустив на себя знающий вид, сказала, что здесь как у Гунтера, что было в корне неверно, так как популярная лондонская кондитерская называлась совсем по-другому, но ни мисс Трент, ни Линдет не решились ее поправить, дабы не испортить ей настроение. Апкилла даже призналась себе, что никогда еще не чувствовала такого удовольствия от общества Тиффани за все время, что ее знала, начиная со школы, нежели в эти часы.

Съев по порции лимонного мороженого, они направились в сторону «Кингс-Армс». Движение на улице было оживленным, идти вчетвером было невозможно, поэтому обе девушки шли впереди, без устали обсуждая последнюю моду, а Линдет вежливо предложил руку мисс Трент. Неожиданно его внимание привлекла картина, выставленная в витрине книжного магазина, на которой была нарисована та самая «осыпающаяся стена» в Кнэрсборо, куда они не попали, и Джулиан тут же указал на нее мисс Трент. Именно тогда, когда они стали рассматривать картину, гармония так хорошо начавшегося дня была нарушена самым грубым образом. Внезапно на улице возникла сумятица, послышались крики: «Держи вора!» А когда они обернулись на шум, то увидели, что в их сторону бежит оборванный мальчишка с яблоком в руке. В его глазах, как у загнанного зверька, застыл страх. Мальчишка лавировал между прохожими и уже почти поравнялся с Пэтинс и Тиффани, когда какой-то прохожий средних лет вставил ему между ног свою прогулочную трость, чтобы помешать бежать дальше. Результат не замедлил сказаться — ребенок, пытаясь ускользнуть от не в меру ретивого гражданина, упал навзничь, но не на тротуар, а на булыжную мостовую. У Пэтинс вырвался отчаянный крик, свертки, зонтик, сумочка полетели в разные стороны, и на глазах у ужаснувшейся мисс Трент она ринулась на проезжую часть, вытащив мальчишку почти из-под копыт шедшей крупной рысью гнедой, запряженной в двуколку. На какую-то ужасную секунду Анкилле показалось, что девушка неминуемо будет растоптана копытами, но тут гнедая встала на дыбы, захрапела и каким-то чудом свернула в сторону. Правящий двуколкой щеголеватый молодой человек, одеяние которого, впрочем как и манера держать вожжи, свидетельствовало, что он лихач, присоединил свой голос к общему гвалту. В следующую секунду Линдет, слегка задев мисс Трент, ринулся вперед на выручку Пэтинс, бесцеремонно отпихнув со своего пути Тиффани, и склонился над девушкой.

— Боже мой! Мисс Чартли! Вы пострадали?

Она скорее выволокла, чем вынесла, мальчишку из-под копыт, спасая его от смертельной опасности, и сейчас стояла на коленях, держа бедняжку иа руках и с ужасом глядя на его лицо, по которому струилась кровь из ссадины на лбу. Услышав Линдета, Пэтинс подняла глаза и сказала:

— О нет, нет! Но этот бедный мальчик!.. Надо чем-то остановить кровь… платок… все, что угодно… умоляю!..

— Вот, возьмите мой, — предложил Джулиан, вкладывая платок ей в руку. — Бедный маленький чертенок! Сам себя чуть не угробил. — Он взглянул на того, кто правил двуколкой. — Простите, сэр, и разрешите поблагодарить вас за то, что вы действовали так решительно. Надеюсь, ваша лошадь не пострадала.

К этому времени щеголеватый джентльмен уже осознал, что особа, стоящая на коленях возле желоба для стока воды у тротуара, на самом деле юная и очень хорошенькая девушка и явно из приличной семьи. Вспыхнув до корней волос, он, запинаясь, произнес:

— Ради всего святого, о чем вы говорите! Это я прошу вас, мэм, принять мои извинения! Ведь вы же могли погибнуть! Смелее вас в жизни никого не видел. Клянусь всеми святыми, не видел вообще ничего подобного!

Она вновь подняла глаза и проговорила:

— О нет, я вовсе не смелая. И очень обязана вам! Неудивительно, что вы сердитесь… но, видите ли, мне ничего другого не оставалось…

Мисс Трент, которой удалось протолкаться сквозь быстрорастущую толпу, склонилась над ней, спросив встревоженно:

— Насколько сильно он пострадал, дорогая?

— Не знаю. Он головой ударился о булыжник. Я должна отправить мальчика в больницу.

— Да, ему надо наложить швы, боюсь, это не ссадина, а порез, — согласилась с ней мисс Трент. Сложив свой платок в несколько раз, она приложила его к ране малыша. — Держите его голову так, чтобы я могла перевязать ее платком лорда Линдета.

В этот момент их прервал новый голос — хозяина украденного яблока, плотного запыхавшегося лавочника, который громко объявил о своем намерении вызвать констебля, чтобы тот забрал юного негодяя. Он был вне себя от ярости и заявил Пэтинс, что таким тюремным пташкам место на виселице, а не в больнице. Она умоляюще обратилась к нему:

— Ради бога, не отдавайте его констеблю! Конечно, воровать очень дурно, но вы же видите, какой он еще маленький и как плохо одет! К тому же еще и так пострадал!

— Поделом ему! — рявкнул лавочник. — Жаль, что не сломал себе шею, чтобы другим неповадно было. Стыд и позор, что такие, как он, шныряют тут, поджидая случая что-нибудь украсть! Я заберу этого юного воришку в назидание остальным. Клянусь господом, это будет ему хорошим уроком!

— Эй ты, мерзавец, так с леди не говорят! — с негодованием воскликнул хозяин двуколки. — Скажу больше, готов поклясться, этот щенок как вор тебе и в подметки не годится! Знаю я вас, торгашей! Все вы одинаковы! Гниль за фартинг готовы всучить за шиллинг!

Как и следовало ожидать, эффект от такого вмешательства оказался плачевным. Оскорбленный лавочник обратился к толпе за поддержкой. И, хотя кто-то из нее посоветовал ему простить воришку, остальные приняли его сторону. Атмосфера быстро накалялась. И тут Линдет, впервые оказавшийся в такой переделке, собрался с мыслями и, призвав на помощь все свое самообладание, голосом, в котором звучало чувство холодного превосходства, подобающего носителю титула лорда, потребовал, чтобы лавочник назвал цену украденного фрукта.

Этот тип, вначале помышляющий только о мести, после некоторого спора, в котором приняли участие шесть или семь зевак, наконец согласился взять предлагаемые ему деньги и скрылся в сопровождении своих сторонников. Толпа стала рассеиваться, маленький воришка, очнувшись от шока, начал плакать по дому и маме, и пока Пэ-тинс успокаивала его, уверяя, что прямиком доставит к ней и никто не посмеет забрать его в тюрьму или передать бидлу (чиновнику, которого мальчишка особенно боялся), мисс Трент, лорд Линдет и джентльмен из двуколки торопливо посовещались между собой.

Все это время всеми забытая Тиффани стояла в одиночестве, испытывая унижение оттого, что ее бесцеремонно толкали все кому не лень, чтобы получше рассмотреть происходящее, причем это были простолюдины. Более того, ее грубо отпихнул с дороги лорд Линдет, бросившись к Пэтинс, а мисс Трент резко предложила не стоять истуканом, а собрать вещи мисс Чартли. Словом, бедняжка осталась без опеки и мужской защиты по вине тех, чьей первейшей обязанностью было заботиться о ее удобстве и безопасности. Даже щеголевато одетый молодой джентльмен из двуколки и тот не обратил на нее ни малейшего внимания! А Пэтинс, эта Пэтинс, стоящая на коленях на мостовой, в платье, испачканном кровью, с оборванным и изуродованным мальчишкой на руках, оказалась героиней, к которой были прикованы все взоры, в то время как она, красавица мисс Вилд, должна была ждать поодаль, с трудом удерживая в руках два зонта, две сумочки и кучу пакетов!

С нарастающей яростью Тиффани прислушалась к разговорам. Джентльмен из двуколки — он представился как Бэлдок — попросил, чтобы и ему позволили принять участие в наспех собранном совете, и предложил доставить Пэтинс и маленького оборванца в больницу. Линдет заверил, что будет сопровождать их обоих до дома мальчика (несомненно, где-нибудь в трущобах), а мисс Трент пообещала, что пешком доберется до больницы, чтобы обеспечить Пэтинс необходимую помощь и защиту. Никто из них даже и не вспомнил о ней, Тиффани, не предложил ей свои услуги! Она устала, хотела домой. Какая несправедливость! Ведь только по доброте сердечной Тиффани пригласила Пэтинс, которую никогда не любила, поехать с нею в Лидс, а потом без единого слова протеста подчинилась необходимости тащиться через весь город в поисках какого-то дурацкого розового сатина! И вот теперь ее собственная компаньонка, нанятая, чтобы заботиться о ней, вместо того чтобы поскорее увести воспитанницу подальше от этой ужасной сцены, хлопочет о здоровье Пэтинс. Более того, она и Линдет, даже не спрашивая согласия Тиффани, принялись толковать о том, как доставить этого отвратительного мальчишку домой в ее собственном экипаже!

— Сейчас мне станет плохо! — провозгласила она капризным тоном, который, однако, мало соответствовал ее словам.

Линдет, который в этот момент принимал мальчика из рук Пэтинс, вообще никак не отреагировал на заявление Тиффани; мисс Трент, запятая тем, что помогала Пэтинс подняться на ноги, бросила:

— Сейчас мне не до вас, Тиффани!

А мистер Бэлдок, метнув на нее не более чем мимолетный взгляд, заметил:

— Не вижу, с чего бы вам грохнуться в обморок, мэм? Не удивился бы, если бы стало плохо этой леди, но она держится молодцом! — Затем он обратился к Пэтинс: — В суматохе запамятовал ваше имя, но не могу не сказать, что вы молодчина! Впрочем, я ляпнул не то. Так о женщинах не говорят! Но уж прошу меня простить: я не из тех, кто крутится, шаркая ногами, возле дам, и не привык делать комплименты! Все, что я хотел сказать, — это то, что вы…

— Героиня, — смеясь, подсказал ему Линдет.

— Точно, иначе не назовешь! Да еще какая героиня!

— О, умоляю! — запротестовала Пэтинс. — Весьма признательна вам, но на самом деле я вовсе не такая. Если вы настолько добры, что согласны отвезти меня с мальчиком в больницу, то давайте поторопимся! Он все еще истекает кровью, и я боюсь, что у него повреждена нога. Посмотрите, как она распухла, и он кричит, когда до нее дотрагиваешься. — Она огляделась по сторонам. — Не знаю, что стало с моими свертками и моей… О, Тиффани, все мои вещи у тебя? Спасибо! Прости уж! Для тебя это так обременительно!

— Прошу, даже не упоминай об этом! — огрызнулась Тиффани, дрожа от ярости. — Обожаю подбирать зонтики и пакеты для других. Мне правится, когда меня толкает всякая чернь! Умоляю, не считай, что я вообще что-то из себя представляю! Не вздумай даже спрашивать, согласна ли я, чтобы этого отвратительного мальчишку отвезли куда-то в трущобы в моем собственном экипаже!

— Ну, из всех чокнутых… — начал было мистер Бэлдок и замолчал, не находя слов.

Линдет, пристально наблюдавший за Тиффани во время ее тирады, отвернулся от нее и спокойно предложил мистеру Бэлдоку:

— Помогите, пожалуйста, мисс Чартли забраться в вашу двуколку. Потом я передам ей мальчика, и тогда мы сможем отправиться в больницу.

— Да, но как мы тут все втиснемся? — удивился мистер Бэлдок.

— Не все, я встану на запятки. — Линдет подождал, пока Пэтинс забралась в коляску, затем положил ей на колени всхлипывающего ребенка и мягко сказал: — Не надо огорчаться! Обещаю вам — все обойдется!

Пэтинс, чувствуя, что вот-вот не выдержит, прошептала:

— Никогда не думала… Не знаю… Лорд Линдет, прошу вас, останьтесь с Тиффани. Я неплохо управлюсь и сама. Возможно, вы сможете напять для меня экипаж, чтобы я могла добраться до дома? О да, конечно, это то, что мне и следует сделать! Если вы объясните вознице, как проехать к больнице…

— Не говорите ерунды! — приказал он, улыбаясь, ей. — Мы обсудим в самое ближайшее время, как поступить наилучшим образом. Пока же мисс Трент позаботится о мисс Вилд, а я еду с вами. — Он обернулся, когда подошла мисс Трент, чтобы передать Пэтинс ее сумочку, и вкратце сообщил, что намерен делать, добавив вполголоса: — Сможете ли вы посетить больницу, мэм? Думаю, что ваше присутствие там будет очень кстати. Что на это скажете?

— Конечно, я приду туда, — пообещала она. — Отправлюсь сразу же, как только доставлю мисс Вилд в «Кингс-Армс».

— Буду вам весьма признателен! — произнес он с видимым облегчением. — А потом я найду Вэлдо. Он тот самый человек, который необходим нам в данной ситуации.

Анкилла и сама так думала, хотя удивилась, услышав это из уст Джулиана, но незамедлительно с ним согласилась. Тогда настала очередь удивиться его светлости, поскольку последнюю фразу он произнес скорее для себя, чем для нее. Дело в том, что Вэлдо терпеть не мог, когда выпячивали его весьма необычную филантропию, поэтому сейчас Джулиан пожалел о своих словах. Но прежде чем они смогли внести полную ясность в пункт, касающийся сэра Вэлдо, Тиффани, вне себя от ярости, подошла к ним и злобным голосом осведомилась:

— Мисс Трент, и долго вы еще намерены заставлять себя ждать?

— Ни единой секунды! — весело откликнулась наставница, забирая у нее зонтик и свертки. Потом через плечо ободряюще улыбнулась Пэтинс: — Я сразу же присоединюсь к вам в больнице!

— Вы не присоединитесь к ней в больнице, — возразила мисс Вилд. — Я намерена отправиться домой, а ваша обязанность быть со мной. Но если вы не желаете делать то, что мне угодно, я так и скажу тете, и вас немедленно выставят за дверь!

— Притом без рекомендаций, — добавила Апкилла, беря ее под руку и твердо направляя к тротуару. — А если я вынуждена буду отвезти вас домой, бросив мисс Чартли, то ее мама, несомненно, потребует, чтобы меня немедленно рассчитали, так что куда ни кинь — всюду клин. Но на вашем месте, Тиффани, я бы подумала, в каком выгляжу свете.

— В каком? — У Тиффани перехватило дыхание. — Это не я, а отвратительная Пэтинс повела себя как последняя дура в жалких потугах выглядеть героиней…

— Вот что, Тиффани, следите хотя бы немного за своим поведением, — оборвала ее мисс Трент. — Я не собираюсь вступать с вами в перебранку на людях, так что можете попридержать язык.

Однако «попридержать язык» оказалось не по силам разъяренной красавице. Вне себя от гнева, всю дорогу до «Кингс-Армс» она изливала душу в выражениях столь же нелепых, как и бессвязных. Мисс Трент не дала себя спровоцировать ни на одно слово в ответ, но у нее так и чесались руки отхлестать подопечную по щекам. Она только указала ей, что та привлекает к себе нежелаемое внимание прохожих, удостоившихся чести слышать ее брань. Тиффани понизила голос, однако продолжила нести околесицу.

Тот, кто ее не знал, мог бы предположить, что накал эмоций девушки постепенно сойдет на нет по мере приближения к «Кингс-Армс». Но Тиффани была замешена на крутом тесте, и Анкилла, основываясь на горьком опыте, понимала, что ее проклятия и обвинения — это всего лишь прелюдия к буре, которая не замедлит разразиться, как только вокруг не будет посторонних, а у тех, кто окажется в пределах слышимости ее воплей, лопнут барабанные перепонки. И закончится все это приступом настоящей истерики. Вразумлять Тиффани было совершенно бесполезно, поэтому, когда они достигли «Кингс-Армс», мисс Трент почти силком втащила ее в кабинет, который Линдет снял на весь день, и оставила там, обманув, что отправляется за нюхательной солью. Тиффани уже начала вопить, чтобы взвинтить себя до предела, но мисс Трент особо не беспокоилась, что эта вконец испорченная девчонка доведет себя до истерики, поскольку рядом с ней не было зрителей, которых она постаралась бы привести в шок или хотя бы испугать. Правда, в припадке ярости Тиффани была способна выкинуть любой, самый неожиданный фортель. Но, быстро взвесив все обстоятельства, мисс Трент пришла к выводу — худшее, что может сделать ее подопечная здесь, в центре Лидса, это приказать кучеру тетки немедленно заложить лошадей, чтобы галопом полететь обратно в Стаплс, а когда кучер Джон откажется выполнить ее приказ, ей не останется ничего другого, как вдребезги расколошматить фарфоровые статуэтки, стоящие на камине.

Конечно, Анкилла могла многое предусмотреть, но всего ведь не предусмотришь, поэтому на душе у нее скреблись кошки. Однако сейчас ее первейшая обязанность заключалась в том, чтобы помочь Пэтинс. Не надо было обладать большим воображением, чтобы догадаться, что эта непреклонная девица непременно вознамерится лично сопроводить мальчика в трущобы, а следовательно, и она будет вынуждена отправиться туда с ней. Между тем, когда миссис Чартли разрешила дочери поехать с ними в Лидс, она, несомненно, имела в виду, что они посетят только респектабельные места, и в этом все свои надежды возлагала на мисс Трент. Конечно, никто не мог предвидеть несчастного случая, который сделал таким затруднительным для нес надзор сразу за двумя подопечными девушками. И все-таки миссис Чартли, несомненно, сочтет в высшей степени предосудительным, если она оставит Пэтинс лишь под защитой лорда Линдета, хотя, с ее точки зрения, вполне надежной. С другой стороны, Тиффани тоже нельзя оставлять надолго одну. Таким образом, Анкилле предстояло выполнить одновременно две взаимоисключающие обязанности. Но, сколько она ни ломала голову, так и не придумала ничего лучшего, чем прибегнуть к помощи сэра Вэлдо, как это и предложил Линдет. Если удастся уговорить сэра Вэлдо занять Тиффани до тех пор, пока Пэтинс доставит мальчика к его родителям, то вся эта чудовищная история, возможно, будет иметь благополучный исход.

Мисс Трент торопливо покинула кабинет вовсе не ради нюхательной соли для Тиффани, а только затем, чтобы на всех парах нестись в больницу и оттуда срочно отправить Линдета на поиски его кузена.

По счастью, сэр Вэлдо вошел в «Кингс-Армс» как раз в тот момент, когда она была уже у выхода. Никогда в жизни Анкилла не была так благодарна судьбе и никогда еще не испытывала такого облегчения! Она импульсивно воскликнула:

— О, как я рада вас видеть! Сэр Вэлдо, вы единственный, кто в состоянии помочь мне, и я прощу вас не отказать!

— Можете быть уверены, сделаю все, что могу! — отозвался он с некоторым удивлением, внешне оставаясь спокойным. — В какое затруднение вы попали и что от меня требуется, чтобы вам помочь?

— О боже! — Она нервно засмеялась. — Я несколько ввела вас в заблуждение. Прошу прощения! Это не я попала в беду, но…

— Секунду, — прервал он ее. — Вы знаете, что у вас на платье кровь?

Она окинула себя беглым взглядом:

— Вот здесь? Да, вижу… Но это не имеет к делу отношения!

— Судя по вашему виду, у вас действительно нет серьезных телесных повреждений, правда, видимость бывает обманчива, — проговорил он. — Так чья же это кровь?

— Не знаю… То есть я имею в виду, что не знаю, как его зовут. Какой-то мальчик… Позвольте мне рассказать все по порядку!

— Валяйте! — согласился он.

По возможности сжато, она изложила ему основные факты, не пытаясь скрыть, что отнюдь не сам несчастный случай вызвал у нее такое смятение, а беспардонное поведение Тиффани.

— Понимаю, кажется неправдоподобным, что у нее начался припадок ярости в такой момент, — сказала Анкилла, — но вы-то уже знаете, на что она способна!

— Конечно, знаю! И в данной ситуации ничего другого от нее и не ожидал. Как же могло быть иначе, когда в этой драме роль героини досталась другой, а ей всего лишь скромная участь статистки? Где она сейчас?

— Наверху в кабинете, где у нас был полдник. Главная причина, конечно, в этом, но я не знаю, что больше подлило масла в огонь: то ли то, что ваш кузен не обращал на нее ни малейшего внимания, то ли высказывание этого невозможного мистера Бэлдока, что он не видит, с чего бы это ей грохнуться в обморок! Да, вам хорошо смеяться, сэр! Я и сама нашла бы всю эту историю в высшей степени забавной, если бы она не касалась меня вплотную. Теперь понимаете, в чем мое затруднение? Я не могу бросить здесь Тиффани одну и не могу оставить без поддержки мисс Чартли! Мне еще никогда не приходилось так раздираться на части. Но ваш кузен сказал, что вы тот самый человек, который может выручить в этой ситуации, и, хотя меня немного удивили его слова, я незамедлительно с ним согласилась. Сэр Вэлдо, вы меня очень обяжете, если побудете с Тиффани, отвлечете ее, ну да вы сами знаете… пока мы с Пэтинс съездим в то место, где живет этот мальчик.

— Думаю, вы немного не так поняли Линдета, — сухо заметил он, — по определенно я возьму шефство над Тиффани. А вдруг я найду ее уже в истерике?

— Нет, потому что я ушла прежде, чем она успела ее закатить. А какой смысл закатывать истерику, если при этом никто не присутствует?

Идеальный Мужчина улыбнулся, но возразил:

— Будем надеяться, она не закатит ее, чтобы проверить меня на крепость. Вот тогда, пожалуй, я и впрямь окажусь в дурацком положении!

— Ничего подобного вам не грозит, — заверила его мисс Трент. — Стоит вам только погладить ее по шерстке… В общем, не мне вас учить.

— Думаю, я окажу вам неплохую услугу, если прямиком доставлю ее в Стаплс. Тогда вам не придется беспокоиться на ее счет. Надеюсь, во всяком случае.

Анкилла нахмурила брови, но затем лицо ее просветлело.

— А что? Это выход! Нет, я ничего не имею против. Какие могут быть возражения? Открытый экипаж, на запятках ваш грум…

— Да, при подобных обстоятельствах мне трудно будет воспылать к ней внезапной любовью, — охотно согласился он.

— Да, если вы так меня поняли, хотя я имела в виду совсем другое. — Она рассмеялась. — Мне хорошо известно, что внезапная любовь не имеет с вами ничего общего!

— Ну раз вам это известно, то… Сейчас осталась только одна вещь, которую я хотел бы сказать, перед тем как мы расстанемся, мэм. Судя по тому, что вы рассказали мне, этот мальчишка из трущоб — то ли из восточной части города, где расположены красильни и большинство фабрик, то ли с южного берега реки.

— Боюсь, что так! Вы собираетесь сказать, что мне не следует разрешать Пэтинс посещать такие районы? Знаю, но не думаю, что смогу ее отговорить.

— Нет, ничего подобного у меня и в мыслях не было. Но вы должны пообещать мне, что не покинете экипажа, мисс Трент! Насколько мне известно, в данный момент там не свирепствует эпидемия, но большинство жилищ — это не что иное, как лачуги. Там царит такая вонь и грязь, что будет весьма опрометчиво с вашей стороны или мисс Чартли попытаться туда зайти.

Она в раздумье посмотрела на него:

— Я никогда не была в беднейшей части города. А вы, выходит, были?

— Да, был, и можете мне поверить, знаю, о чем говорю. Даете слово?

— Конечно, ни за что на свете я не подвергну мисс Чартли хотя бы малейшему риску.

— Вы славная девушка! — произнес он, улыбаясь. — Передайте Джулиану, что я вверяю вас его попечению. И еще, что по сравнению с тем, что сейчас выпало на мою долю, он может считать, что ему крупно повезло.

Сэр Вэлдо протянул руку и, когда она вложила в нее свою, поднес к губам и слегка поцеловал ее пальцы.