Глава III

Миссис Чаллонер обитала в квартале, прилегавшем к самым роскошным улицам Лондона. Овдовев, почтенная леди вынуждена была в одиночку противостоять судьбе. Ее положение усугублялось тем, что доходы этой достойной матроны ни в коей мере не соответствовали ее притязаниям. Ситуацию не спасала даже помощь родного брата, весьма состоятельного торговца. Время от времени добросердечный родственник оплачивал неотложные счета миссис Чаллонер. И хотя благодетельствовал он без особой охоты, с трудом отражая справедливые упреки жены и дочерей, безутешная вдова могла рассчитывать на него в самые тяжкие минуты. Всякий раз брат ворчал, что делает это исключительно ради Софи, так как не может допустить, чтобы такая красавица ходила в обносках.

Старшая же племянница, носящая ничем не примечательное имя Мери, не вызывала в душе дядюшки столь теплых чувств. Эта своенравная особа отнюдь не жаждала снискать его расположения, всякий раз нахально заявляя, что ни в чем не нуждается. Почтенный джентльмен слегка побаивался Мери Чаллонер, хотя, разумеется, никому не признался бы в этом. Старшая мисс Чаллонер удивительно походила на своего отца, а Генри Симпкинс никогда не чувствовал себя непринужденно в обществе красавца зятя. По глубокому его убеждению, Чарльз Чаллонер был отчаянной и на редкость бесстыдной личностью. Семья отвернулась от этого воплощения пороков после его весьма сомнительной женитьбы на мисс Кларе Симпкинс.

Чарльз Чаллонер вел праздную и расточительную жизнь, а его беспредельно снисходительные взгляды на мораль шокировали добропорядочного дельца. Но тем не менее этот растленный господин сохранил известное благородство манер, что удерживало родственников жены на почтительном расстоянии. Им дозволялось всего лишь оказывать финансовую помощь. Гордыня мистера Чаллонера не имела ничего против того, чтобы презренные плебеи время от времени извлекали благородного джентльмена из долговой ямы, куда злодейка-судьба, спевшаяся с мерзавцами-кредиторами, так и норовила его загнать. Но мистер Чаллонер был глубоко убежден, что человек его происхождения не может позволить себе общаться на равных с теми, кого он именовал сбродом. Эту уверенность в себе и аристократические повадки Чарльз Чаллонер передал своей любимице Мери. Дядюшка Генри чувствовал себя крайне неуютно в присутствии старшей племянницы, а потому втайне мечтал, чтобы выбор его сына пал на куда более простую и красивую Софи. Но Джошуа по какой-то неведомой причине взбрело в голову влюбиться в аристократическую и высокомерную Мери.

У миссис Чаллонер имелось только две дочери, и с того момента, как Мери исполнилось шестнадцать, цель жизни неукротимой мадам свелась к одному: как можно скорее выдать своих пташек замуж. Замечательный успех, достигнутый некой ирландской вдовой, подвигнул миссис Чаллонер на дерзкие замыслы, которые ее брат счел фантастическими, если не сказать вредными. Миссис Чаллонер сознавала, что Мери, несмотря на прекрасное образование, вряд ли может надеяться на что-то большее, чем брак с порядочным, но простым человеком. Но когда речь заходила о Софи, то любящая мать и мысли не допускала, что Мария и Элизабет Ганнинг способны хотя бы отчасти соперничать с ее младшей дочуркой. Прошло уже более двадцати лет, как сестры Ганнинг (потомство той самой ирландской выскочки) учинили в Лондоне подлинный переполох. Миссис Чаллонер не имела счастья лицезреть прославленных девиц, но знающие люди уверяли ее, что Софи во всех отношениях намного превосходит этих выскочек. Если уж пресловутая вдова Ганнинг, ирландка до мозга костей, да еще без гроша в кармане, умудрилась поймать в свои сети графа и герцога, то почему бы миссис Чаллонер, избавленной провидением от ужасного ирландского акцента, не повторить ее успех? Хотя бы отчасти, ибо миссис Чаллонер не страдала самообольщением: она давно уже поняла, что Мери, в отличие от Софи, надеяться на чудо бессмысленно.

Нельзя сказать, что старшая мисс Чаллонер была некрасива. У нее были прекрасные серые глаза и чудесный тонкий профиль. Но рядом с ослепительной Софи она выглядела несколько буднично. На что могут претендовать заурядные каштановые локоны в сравнении с буйством золотистых кудряшек? На что надеяться холодным серым глазам, когда рядом сверкают прозрачно-голубые озера, обрамленные длинными и густыми ресницами? Вопросы эти, увы, носят чисто риторический характер.

Мери Чаллонер обладала твердым независимым характером и недюжинным умом. Прямой взгляд ее прелестных глаз зачастую приводил собеседника в смущение. Кроме того, Мери имела обыкновение презрительно щуриться, что оказывало обескураживающее действие на мужское самомнение. Кроме упомянутых пороков старшая мисс Чаллонер в избытке обладала здравым смыслом, а какому мужчине захочется иметь дело с разумной девушкой, когда можно наслаждаться восхитительной глупостью Софи? Но самым худшим было то, что Мери получила образование в привилегированной закрытой школе — миссис Чаллонер испытывала серьезные опасения, не превратилась ли ее старшая дочь в суровый синий чулок.

Расходы за обучение оплатили родственники Мери со стороны отца, и одно время миссис Чаллонер ждала чудес от утонченного воспитания. Но, судя по всему, Мери не вынесла из школы ничего, кроме изрядного запаса бесполезных знаний и умения безукоризненно держать себя. В этой закрытой школе обучались юные леди из высшего сословия, но здравый смысл Мери удержал ее от дружбы с этими надменными особами, так что надежды миссис Чаллонер вступить в высший свет с помощью подруг старшей дочери рухнули в одночасье. Последующие годы прошли под знаком сожалений и разочарований. Дня не проходило, чтобы миссис Чаллонер не кляла себя за то, что обратилась за помощью к родственникам покойного мужа. Хотя после кончины Чарльза Чаллонера это казалось наилучшим решением. Генри Симпкинс не уставал твердить, что глупо надеяться на поддержку столь знатного и могущественного рода, но миссис Чаллонер настояла тогда на своем, и крупно проиграла: она получила даже меньше, чем ничего. Генерал сэр Джайлз Чаллонер не выказал никакого желания встретиться с супругой своего покойного сына, однако согласился обеспечить старшей внучке достойное воспитание. Волей-неволей миссис Чаллонер пришлось принять жалкую подачку в тайной надежде, что покровительство генерала откроет дорогу к процветанию и успеху. Но увы, чуда не произошло. Несколько раз Мери предлагали посетить Букенгемшир, но дед ни разу не заводил речь о том, чтобы взять внучку на воспитание или пригласить в свое имение мать и сестру Мери.

Несмотря на столь горькое разочарование, миссис Чаллонер по зрелому размышлению пришла к выводу, что причиной крушения ее надежд явилась сама Мери. Упрямая девица не захотела использовать представившиеся возможности. Она не сделала даже слабой попытки стать незаменимой для своих аристократических покровителей. И в наказание, достигнув двадцати лет, Мери осталась вместе с матерью и сестрой, а будущее девушки не обещало лучшего, чем брак с кузеном Джошуа.

Джошуа, вполне обеспеченный молодой человек, не обладал, конечно же, титулом, но ведь и Мери была далеко не Софи, а потому миссис Чаллонер вполне удовольствовалась бы такой партией. По какой-то необъяснимой причине Джошуа совершенно не интересовался Софи. Он упорно, если не сказать пылко, любил Мери, но беда состояла в том, что своенравная особа даже слышать не хотела о кузене.

— Не знаю, о чем ты думаешь, — как-то раз сказала миссис Чаллонер, находясь в состоянии вполне объяснимой ярости. — Если ты надеешься выйти замуж за дворянина, то позволь заметить, дорогая Мери, что ты понятия не имеешь, как добиться этого чуда.

В ответ на это Мери оторвалась от рукоделия и сказала спокойным голосом, в котором чуткое ухо непременно уловило бы насмешливые интонации:

— Но, мама, у меня есть все возможности научиться необходимым уловкам, не правда ли?

— Если твое прекрасное образование научило тебя лишь иронизировать над сестрой и матерью, то ты напрасно потратила все эти годы! — взорвалась обремененная чадами Чаллонер.

Мери вновь склонилась над рукоделием.

— Я и сама так думаю, — кротко ответила она.

Большего миссис Чаллонер добиться от дочери не смогла. Почтенная леди подозревала, что у старшей дочери имеются какие-то тайные намерения, но не удержалась от едкого замечания:

— Можешь сколько угодно глумиться над Софи, посмотрим, что ты скажешь, когда ее станут звать миледи.

Мери продела нитку в иглу.

— Думаю, я буду весьма удивлена, — сухо ответила девушка. Заметив, что миссис Чаллонер вот-вот выйдет из себя, Мери отложила рукоделие в сторону и добавила спокойным голосом: — Матушка, думаю, в глубине души вы сознаете, что лорд Видал и не помышляет о женитьбе?

— Вот что я тебе скажу, — прошипела миссис Чаллонер, все больше распаляясь, — ты завидуешь красоте сестры и ее поклонникам! Не помышляет о женитьбе, говоришь? Да что тебе известно о личной жизни маркиза? Может, он посвятил тебя в свои сокровенные планы? — Миссис Чаллонер окончательно потеряла самообладание.

Мери пожала плечами.

— Не думаю, что лорд Видал знает о моем существовании.

— Удивляться этому не приходится, — проворчала миссис Чаллонер. — Ты понятия не имеешь, как произвести благоприятное впечатление на джентльмена. Но это не повод, чтобы глумиться над нашими надеждами. Если мне когда-нибудь доводилось видеть влюбленного по уши мужчину, так это лорд Видал, заруби себе на носу. Боже, да он не отходит от порога нашего дома, а что касается букетов и безделушек…

— На мой взгляд, самое верное решение — не принимать даров маркиза. Я абсолютно уверена, что этот человек не принесет Софи ничего хорошего. О Господи, мама, разве вам не известна его дурная репутация?

Миссис Чаллонер постаралась избежать прямого и требовательного взгляда дочери.

— Да что ты, девица из закрытой школы, можешь знать о репутации знатного джентльмена? Если лорд Видал и слыл некогда повесой, то все переменится, как только он окажется связанным узами брака с моей прелестной Софи.

— Очень удобная точка зрения, — согласилась Мери, вновь принимаясь за работу. — Если хотите, можете пребывать в заблуждении, матушка. Хорошо, вы верите, что маркиз имеет самые честные и серьезные намерения по отношению к Софи, но нельзя же не принимать во внимание разницу в общественном положении.

— А что до расхожих условностей, — миссис Чаллонер надменно выпрямилась, — то у меня нет никаких сомнений, что девушка из древнего рода Чаллонеров достойная партия. К тому же сословные различия не имеют ни малейшего значения, если вспомнить, что простолюдинки Ганнинг вышли замуж за аристократов до мозга костей!

— И тем самым оказали нам медвежью услугу, — горестно вздохнула Мери.

Больше она ничего не сказала, лишь с жалостью взглянула на сестру, в этот момент влетевшую в комнату.

Софи едва исполнилось восемнадцать, и в ее наружности даже самый придирчивый взгляд вряд ли сумел бы заметить хоть малейший изъян. Огромные голубые глаза, изящный маленький носик, восхитительно пухлые губки, роскошные золотистые волосы, не имеющего ничего общего с вульгарным соломенным цветом, а нежно-розовый румянец довершал портрет этого почти неземного существа. Тонкостью ума Софи не отличалась, но она премило танцевала и знала, как доводить мужчин до отчаяния, так что никто из обожателей не обращал внимания на поразительное невежество своего кумира.

Софи скороговоркой объявила о своих планах на ближайшее будущее, нетерпеливо оборвав миссис Чаллонер, которая выказала явные признаки недовольства при виде порванного муслинового платья.

— Все это сущие пустяки, маман, вы сможете починить его в мгновение ока. Вы только представьте себе, что меня ждет! Милорд Видал устраивает ужин в Воксхолле, и мы все туда идем. Там будут танцы и фейерверк, Видал пообещал, что мы с ним непременно покатаемся на лодке. Узнав об этом, Элиза Метчем пришла в такую ярость, вы бы только видели, матушка! Еще бы, ей-то никогда не дождаться такого лестного предложения.

— Что значит «мы все», Софи? — поинтересовалась Мери.

— Сестры Метчем со своей кузиной Пегги Делейн и, должна сказать, кое-кто еще, — ответила Софи, загадочно улыбаясь. — Маман, сумеете ли вы вообразить нечто более восхитительное? Но в одном я уверена! Мне необходим новый туалет! Я скорее умру, чем еще раз надену этот голубой люстрин. Если у меня не будет нового выходного платья, то, клянусь, я вообще не пойду на этот вечер!

Миссис Чаллонер по достоинству оценила серьезность угрозы и тут же принялась расписывать, каким ей представляется новое платье, перемежая свой рассказ восторженными восклицаниями о грядущих удовольствиях. Когда миссис Чаллонер и Софи пришли в состояние настоящего экстаза, раздался до отвращения рассудительный голос Мери:

— Смею надеяться, ты не появишься в Воксхолле в компании лорда Видала и мисс Делейн?

— Это еще почему? — вскинулась Софи, надув очаровательные губки. — Мери, ну почему ты такая злючка, вечно норовишь все испортить! Ты, наверное, обрадовалась бы, проторчи я весь день дома!

— Безусловно, — сказала Мери, ничуть не тронутая жалобами сестры. Она перевела взгляд на миссис Чаллонер. — Подумайте немного, матушка. Разве вы не понимаете, сколь неуместно появление Софи в обществе актриски и самого скандального лондонского повесы?

Миссис Чаллонер нахмурилась и заявила: она, конечно, сожалеет, что маркиз Видал пригласил мисс Делейн, но ведь Софи будут сопровождать сестры Метчем.

Мери встала. В глазах ее вспыхнули искры, в голосе послышались жесткие нотки.

— Очень хорошо, матушка, пусть будет по-вашему. Но ни один мужчина в здравом уме и твердой памяти не примет Софи за невинную девушку, если увидит ее в компании безнравственных личностей.

Софи присела в реверансе.

— Благодарю тебя, дорогуша. А вдруг я не столь невинная девушка, как ты полагаешь? Позволь тебе заметить, что я прекрасно знаю, к чему стремлюсь и чего хочу.

Мери удивленно смотрела на сестру.

— Прошу тебя, Софи, откажись от этой прогулки!

— Боже, как мы серьезны! Ты что, способна предложить что-нибудь получше?

— Разумеется, дитя мое, — сказала Мери. — Выходи замуж за того милого молодого человека, который боготворит тебя.

Миссис Чаллонер всполошилась.

— Боже милостивый, Мери, да ты сошла с ума! Выйти замуж за Дика Бернли? Когда перед Софи открываются такие горизонты? Да я лучше заткну уши, глупая моралистка, дерзкая девчонка!

— И какие же это горизонты? Матушка, если вы будете потакать тщеславию Софи, то в самом скором времени она станет наложницей лорда Видала: И тогда конец всем вашим честолюбивым замыслам раз и навсегда.

— До чего же ты противная! — выпалила Софи. — Как будто я до этого унижусь!

— А на что, дитя мое, ты надеешься? — ласково спросила Мери — Я допускаю, что Видал увлечен тобою. Да и кто бы не увлекся такой красавицей? Но, Софи, маркиз вовсе не собирается жениться на тебе. Как ты думаешь, стал бы он приглашать свою будущую невесту на прогулку в столь сомнительной компании? — Она замолчала, словно ожидая возражений, но миссис Чаллонер на этот раз не нашлась что ответить, а Софи предпочла разразиться праведными слезами. Поскольку Мери высказала все, что хотела, она собрала свое рукоделие и решительно удалилась.

С тем же успехом она могла вообще ничего не говорить. Дядю Генри заставили раскошелиться на покупку нового платья. Софи отправилась на вечер в приподнятом настроении, вполне довольная своим нарядом из шелкового газа, отделанным целым облаком кружев. Прознав о суетном поведении Софи, кузен Джошуа явился высказать свое осуждение подобному поведению, но не получил поддержки Мери. Она рассеянно выслушала сетования молодого человека, и это безразличие так задело бедного Джошуа, что он имел глупость спросить, поняла ли кузина его слова.

Мери отвела взгляд от окна.

— Прошу прощения, кузен?

Джошуа не смог скрыть досады.

— По-моему, вы не слышали ни слова! — обиженно воскликнул он.

— Джошуа, — Мери задумчиво посмотрела на кузена, — по-моему, этот буро-коричневый оттенок вас не красит.

— Буро-коричневый? — запинаясь, переспросил мистер Симпкинс. — Не… Что… Почему?..

— Наверное, все дело в цвете вашего лица, — все так же задумчиво предположила мисс Чаллонер.

Мистер Симпкинс с достоинством напомнил:

— Я говорил о Софи, Мери.

— Уверена, она со мной согласится, — ответила девушка.

— Дорогая кузина, ваша сестра слишком легкомысленна. Она не ведает, на сколь опасный путь ступает, — Джошуа попытался вернуть разговор в прежнее русло. — Знаете, она ни капельки не похожа на вас.

Губы мисс Чаллонер чуть дрогнули.

— Разумеется. Но с вашей стороны не слишком любезно, напоминать мне об этом.

— На мой взгляд, — пылко воскликнул Джошуа, — вы намного лучше!

Мисс Чаллонер помолчала, обдумывая столь откровенный комплимент.

— Да? — заинтересованно спросила Мери. — И все-таки вы решили надеть буро-коричневое. — Она покачала головой, давая понять, что не оценила восхищения кузена.

Софи вернулась далеко за полночь. Они с сестрой спали в одной комнате. Мери не ложилась, готовая выслушать ее рассказ о событиях прошедшего вечера. Софи не заставила просить себя дважды и принялась взахлеб расписывать роскошные туалеты, поразивший ее воображение чудесный ужин, восторженные взгляды праздных гуляк. Далее последовали признания о тайной прогулке, поцелуях украдкой. Софи упоенно описала, как на них с Видалом наткнулась Элиза и чуть не упала в обморок от ревности, и многое другое в том же духе.

— Вот что я тебе скажу, Мери, — торжествующе заключила Софи, — еще до конца года я стану леди Видал, помяни мое слово! — Она сделала реверанс своему отражению в зеркале. — «Ваша светлость!» Из меня выйдет очаровательная маркиза — сестрица, ты не согласна? А всем известно, что герцог стар и, наверное, долго не протянет, и тогда я стану «вашей милостью». Если ты не выйдешь замуж за нашего кузена, Мери, то я, так уж и быть, подыщу тебе хорошую партию.

— Неужто в твоих грандиозных планах нашлось место и для моей скромной персоны? — саркастически улыбнулась Мери.

— Можешь быть спокойна, я тебя не забуду, — снисходительно пообещала Софи.

— Софи, что у тебя на уме? — внезапно спросила Мери. — Не настолько же ты глупа, чтобы вбить себе в голову, будто Видал готов жениться?

Софи с самым невинным видом принялась заплетать на ночь косы.

— И все же ему придется вступить в брак. Уж наша матушка позаботится о моем счастье.

— Вот как? — Мери села на кровати, обхватив руками колени. — И каким же образом, скажи на милость, она собирается это проделать?

Софи довольно хихикнула.

— Думаешь, ты одна умница, а все вокруг сплошь безмозглые болваны? Очень скоро, милая Мери, ты убедишься, что я не так уж и глупа. Разумеется, Видал и не помышляет о женитьбе! Мне прекрасно известна его репутация. А что если я сумею заставить его убежать со мной? — она победоносно глянула на сестру. — Как ты думаешь, что произойдет тогда?

Мери прищурилась.

— У меня язык не поворачивается сказать, любовь моя.

— Не беспокойся за мою добродетель! — беспечно рассмеялась Софи. — Маркиз может сколько угодно верить в мою доступность, но он очень быстро поймет, что не добьется ничего, если не женится. Что ты на это скажешь, дорогая сестрица?

Мери покачала головой.

— Я лучше промолчу, иначе мы поссоримся.

— А если он не согласится жениться на мне, — продолжала Софи, — уверяю тебя, наша энергичная матушка найдет что предпринять в таком случае!

— Вот в этом нет сомнений, — горько усмехнулась Мери.

— Именно так! — торжествовала Софи. — И чтобы избежать скандала, Видал с радостью на мне женится. Ты же знаешь маму и дядюшку Генри: они поднимут такой шум, что маркиз поспешит под венец.

Мери глубоко вздохнула и откинулась на подушки.

— Дорогая моя, я и понятия не имела, что ты полна иллюзий, — пропела она, нарочито растягивая слова.

— Думаю, так оно и есть, — простодушно ответила Софи. — Мне всегда хотелось убежать с возлюбленным. Это ужасно, ужасно романтично!

Старшая мисс Чаллонер пристально смотрела на сестру.

— Софи, ты любишь Видала? Хотя бы немного?

— Он мне очень нравится, хотя, сказать по правде, мистер Флетчер одевается интереснее, а у Гарри Маршалла манеры куда приятнее. Но, видишь ли, Видал — маркиз! — Софи бросила последний самодовольный взгляд на свое отражение и скакнула в постель. — Ну как, есть о чем задуматься, сестрица? — проверещала она из-под одеяла.

— Хотелось бы надеяться, что да, — уклончиво отозвалась Мери, но Софи ее уже не слышала.

Заснула Мери далеко не сразу. На соседней кровати Софи грезила о своем аристократическом будущем, а Мери лежала с открытыми глазами, и перед ее мысленным взором маячило смуглое красивое лицо с надменным ртом и еще более надменными глазами.

— Какая же я дурочка! — вынесла она беспощадный вердикт. — Самая настоящая дурочка!

Будучи лишенной тщеславия, Мери не видела ровно никаких причин, почему ее скромная персона должна заинтересовать столь благородного джентльмена. Еще меньше она понимала, почему ей хочется, чтобы этот джентльмен взглянул на нее. Наделенная от природы здравым смыслом, Мери решила проанализировать этот загадочный феномен. Неужели настал ее черед превратиться в томящуюся идиотку? Боже, помоги девушке, которая осмелится влюбиться в лорда Видала! Вот это уже более верный тон. Каков отец, таков и сын. О любовных похождениях герцога слухи ходили по всему Лондону. Некогда его имя для многих искательниц приключений звучало столь же притягательно, как для ведьмы — имя Вельзевула, хотя ныне стареющий Дьявол отличался похвальной добродетелью. Может, сын герцога и в самом деле Сатана? Или что-то в этом роде. Зовут же Видала дьявольским отродьем, и не без оснований, если правдива хотя бы часть зловещих историй о нем. Боже! Он разобьет Софи, как фарфоровую куклу! Но как помешать этому? Мери не нашла ответа. То, что задумала эта хорошенькая глупышка, сошло бы просто за девичий каприз, если бы не было столь гадким. Нет сомнений, Видал заслуживает, чтобы ему отплатили той же монетой, но… это отвратительный и гнусный замысел! Впрочем, до чего ж все нелепо! Честное слово, матушка, похоже, столь же глупа, как и Софи. Какое дело аристократическому семейству Аластеров до еще одного скандала? Самое неприятное состояло в том, что ни матушка, ни Софи никогда не смогут понять, что встреча с родственниками Видала не принесет ничего хорошего. Дядюшка Генри? Мери поморщилась. От дядюшки Генри до тетушки Беллы не такое уж большое расстояние, а от болтливой тетушки Беллы до любого встречного и того меньше. Сама Мери не собиралась рассказывать посторонним о легкомысленном поведении сестры.

Заснула Мери лишь под утро, а когда проснулась, ее глазам снова предстал лорд Видал. На сей раз наяву. Софи почему-то выразила желание пройтись в Кенсингтон-гарденз. Когда Мери заметила, что по одной из дорожек парка к ним приближается маркиз, догадаться о причинах необычной тяги к пешим прогулкам, пробудившейся вдруг в младшей сестре, не составило особого труда.

Софи зарделась как маков цвет и потупила глаза. Его светлость приблизился, по-хозяйски завладел ручкой младшей мисс Чаллонер, поцеловал и вложил ее маленькую ладонь в свою руку.

— О, милорд, — прошептала Софи, взглядывая на маркиза из-под длинных ресниц.

Его светлость поощрительно улыбнулся.

— Что, дитя мое?

— Я не ожидала вас здесь встретить, — пробормотала Софи, кинув быстрый взгляд на старшую сестру.

Маркиз легонько ущипнул ее за подбородок.

— У вас короткая память, любовь моя.

Мери, молча наблюдавшая за интимной сценой, с трудом подавила смешок. Выходит, милорд презирает притворство? Что ж, подобная черта не может не вызвать симпатии.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду, — надулась Софи. — Мы пришли в парк лишь для того, чтобы встретиться с Элизой Метчем и ее братом. Интересно, где бы они могли быть?

— Признайтесь же, что вы хотели повидаться со мной! — хищно улыбнулся маркиз. — Или вы про меня уже забыли?

В ответ Софи возмущенно тряхнула головой.

— Неужели вы полагаете, что я дни напролет думаю о вас, сэр?

— Ей-Богу, я надеялся, что оставил след в вашей памяти.

Тут вмешалась старшая мисс Чаллонер.

— Мне показалось, что мисс Метчем только что пересекла вон ту дорожку, — бесстрастно сообщила она.

Его светлость раздраженно обернулся к Мери, но Софи не замедлила воскликнуть:

— Где? Я ни за что не хочу упустить Элизу!

Вскоре они настигли мисс Метчем, чинно шествовавшую под руку со своим братом мистером Джеймсом Метчемом. Мери сразу же поняла, что в задачу этой парочки входило занимать ее разговорами, пока маркиз и Софи не скроются из виду. Однако чопорным Метчемам не удалось оказать эту дружескую услугу вследствие возмутительного поведения жертвы, отказавшейся расставаться со своей младшей сестрой.

Ни маркиз, ни Софи не испытывали желания беседовать со старшей мисс Чаллонер, Элиза Метчем была полностью поглощена заботами о своем муслиновом платье, так что Мери представилась отличная возможность рассмотреть возлюбленного сестры. Понадобилось весьма немного времени, чтобы понять: любовь здесь и не ночевала. Софи способна занять маркиза, пресыщенного женским вниманием, самое большее, с неделю. Наблюдая за его светлостью, Мери вновь и вновь спрашивала себя, с какой стати ее безмозглая сестрица вообразила, будто ухаживания его светлости нечто большее, чем мимолетная прихоть. Лорд Видал, конечно, увлечен этой дурочкой; он из тех людей, которые готовы на все, чтобы заполучить вожделенную игрушку. Но как только цель достигнута, они сразу же теряют интерес к предмету своих желаний. Черт бы побрал Софи с ее вздорными идеями приструнить маркиза шантажом! Вызвать раскаяние у лорда Видала просто-напросто невозможно; ему глубоко безразлична людская молва. Можно не сомневаться: он ясно дал понять всему свету, что будет вести себя так, как ему заблагорассудится. Скандал? Мери едва не рассмеялась вслух. Да с его высокомерием Видалу наплевать на любые скандалы! Если же кому-то придет в голову пугать его светлость общественным мнением, он лишь изумленно вздернет свои соболиные брови, и его изумление, скорее всего, окажется искренним.

Эти мысли бродили в голове старшей мисс Чаллонер до окончания прогулки. На прощание маркиз что-то шепнул Софи, та довольно хихикнула, и Мери поняла, что они договорились о новой встрече. Но Софи не стала посвящать сестру в свои тайны. Улыбка исчезла с хорошенького личика младшей мисс Чаллонер вместе с уходом маркиза. Всю дорогу домой она сетовала на бестактность Мери.

Что касается маркиза, то лорд Видал, обнаружив, что опаздывает, поспешил на улицу Полумесяца к самому любимому своему родственнику.

Хотя уже наступила вторая половина дня, он нашел досточтимого джентльмена в халате и без парика. На туалетном столике ютились остатки завтрака; судя по всему, с трапезой сэр Руперт Аластер уже разделался и теперь, покуривая длинную трубку, просматривал письма. Когда дверь отворилась, он поднял голову, судорожно схватился за парик, на всякий случай лежавший рядом на диване; но, увидев, что вошел племянник, успокоился.

— А, это ты? — протянул сэр Руперт. — Что скажешь об этом? — Он швырнул Видалу листок бумаги, который только что внимательно изучал, и вскрыл следующее письмо.

Видал положил шляпу и трость и приблизился к небольшому камину, на ходу просматривая записку. Он усмехнулся.

— Дядюшка, по-моему, здесь все изложено предельно ясно. Мистер Тремлоу был бы благодарен вам, если бы вы оплатили счет. А кто, черт побери, этот ненасытный мистер Тремлоу?

— Проклятый парикмахер, — проворчал лорд Руперт. — И сколько, по его словам, я ему должен?

Маркиз назвал весьма внушительную сумму.

— Наглая ложь! — взвился лорд Руперт. — Да я за всю свою жизнь не видел столько денег разом. А что, черт побери, я заказал у него? Да почти ничего! Пару жалких париков («костыль» и «драконессу», причем один из них я так ни разу и не надел) и, кажется, коробку помады. Разрази меня гром, неужели этот тип думает, что я собираюсь ему платить?

Вопрос был чисто риторическим. Видал оставил его без внимания, поинтересовавшись:

— А вы давно знаете своего цирюльника, дядюшка Руперт?

— Господи, да всю жизнь, будь проклят этот нахал!

— Тогда, полагаю, иллюзий ваш драгоценный парикмахер не питает, — природа не отказала его светлости в проницательности.

Лорд Руперт ткнул трубкой в сторону послания злополучного мистера Тремлоу, пропустив мимо ушей язвительную реплику Видала.

— Вот что я тебе скажу, мой мальчик. Этот скупердяй начинает мне надоедать. В огонь его мерзкую писанину, в огонь!

Маркиз повиновался. Лорд Руперт пробежал глазами следующее письмо.

— И это туда же! — распорядился он. Второе письмо разделило участь первого. — Никогда не получаю ничего, кроме счетов! — пожаловался почтенный дядюшка. — А тебе какие сюрпризы преподносит почта, Видал?

— Любовные письма, — последовал равнодушный ответ.

— Молодой жеребец, — усмехнулся дядюшка. Он ликвидировал оставшуюся часть корреспонденции и вдруг стал серьезным. — Я что-то хотел сказать тебе. Ну что за наказание! Вылетело из головы. Помню только, мой мальчик, что я собирался посоветовать нечто дельное. Вчера вечером я обедал у Понсонби, и он сказал, что ты будешь у него в следующую пятницу.

— Боже, неужели? — устало обронил маркиз.

— Только не прикасайся к бренди! — предостерег сэр Руперт зловещим тоном. — Бургундское вполне приличное, можешь попробовать портвейн, но только не бренди, заклинаю!

— Что, головная боль, дядюшка Руперт? — неожиданно проявил заботу его светлость.

— Ужаснейшая, — печально ответил лорд Руперт. Он вытянул длинные ноги и откинулся в кресле, осоловело уставившись на племянника. Видимо, до него наконец дошло, что Видал явился непривычно рано. — Что привело тебя чуть свет? — подозрительно спросил он. — Если хочешь занять денег, то заверяю честно и откровенно: мой кошелек пуст. Вчера вечером проигрался до последнего пенни. Никогда не ведал, что такое удача. Вечно выигрывает банк, черт бы его побрал! Проклятье, наверное, пора отказаться от фараона и перейти на вист.

Видал расправил плечи, прислонился к мраморной каминной полке и сунул руки в карманы.

— Я никогда не питаю тщетных надежд, дорогой дядюшка. А пришел исключительно ради удовольствия повидаться с вами. Вы в этом сомневаетесь?

Лорд Руперт умоляюще вскинул руки.

— Только не это, мой мальчик! — простонал он. — Черт, когда ты начинаешь говорить, как Эйвон, я теряюсь! Так если ты пришел не за деньгами…

— Совсем напротив, — перебил маркиз.

Лорд Руперт так и замер с открытым ртом.

— А разве не ты ссудил мне пятьсот фунтов в прошлом месяце? Когда я обещал тебе вернуть их?

— Наверное, в Судный день, — безжалостно ответил любящий племянник.

Руперт покачал головой.

— Вряд ли раньше, если только злодейка фортуна не повернется ко мне лицом. — Лицо его омрачилось. — Если тебе срочно нужны деньги, мой мальчик, то я могу попросить у Эйвона.

— А что мне мешает самому воззвать к щедрости его милости?

— Должен сказать тебе, Видал, я прибегаю к этому сильнодействующему средству только в том случае, когда с минуты на минуту ожидаю судебных исполнителей, — признался Руперт. — Я не хочу сказать, что Эйвон скуп, но к благотворительности он относится без энтузиазма.

Глаза маркиза вспыхнули.

— Сэр, я вынужден напомнить вам, что его милость имеет честь приходиться мне родным отцом.

— Не надо, — пророкотал дядя. — Послушай, Видал, если ты будешь на всех смотреть свысока, то скоро превратишься в точную копию Эйвона. И тогда ты рискуешь потерять одного из преданных друзей. Имей в виду, со вторым Джастином я церемониться не собираюсь.

— О Господи, неужели я этого не переживу? — процедил маркиз.

Лорд Руперт хотел было подняться, но тут же был отброшен назад.

— Успокойтесь, дорогой дядюшка, — прикрикнул племянник. — На сегодня разминка закончена.

Сэр Руперт с трудом обрел самообладание.

— Знаешь, Доминик, ты должен следить за собой, — предостерег он. — Одного Джастина в семье вполне достаточно. У Эйвона отвратительный характер, и если ты станешь таким же надменным, то оглянуться не успеешь, как окажешься в окружении врагов. — Руперт замолчал и поскреб затылок. — Правда, может, недругов уже предостаточно?

Видал пожал плечами.

— Возможно. Сплю я крепко, а это главное.

— Хладнокровия тебе не занимать, — Руперт пристально разглядывал племянника. — Неужели тебя никогда ничто не беспокоит?

Маркиз зевнул.

— До сих пор я не испытывал повода для беспокойства.

— Гм! А женщины?

— И меньше всего меня волнуют женщины, дражайший родственник.

Лицо лорда Руперта помрачнело.

— Знаешь, так дело не пойдет. Тебя должно что-то волновать, Доминик.

— Это проповедь, дядюшка?

— Совет, дорогой. Разрази меня гром, что-то с тобой не так… Никогда такого не было, чтобы ты не волочился за какой-нибудь красоткой… — Сэр Руперт осекся и хлопнул ладонью по лбу. — Вспомнил! — вскричал он и расплылся в счастливой улыбке. — Вспомнил, что я намеревался тебе сказать!

— Да? — В голосе Видала прозвучал интерес. — Вы завели себе прелестницу? В вашем-то возрасте!

— Иди ты к дьяволу! Думаешь, я впал в детство! — вознегодовал Руперт. — Я хочу сказать совсем о другом. Это очень важно, Доминик… Где бургундское? Выпей немного, мой мальчик, от вина вреда не будет. — Он взял бутылку и разлил вино по бокалам. — Должен предупредить, дело весьма и весьма серьезное… Что ты думаешь о вине? Неплохое, правда? Так на чем я остановился?

— Недурственное, — согласился маркиз и снова наполнил бокалы. — Эта бутылка из моего погреба.

— Правда? Что ж, Видал, ты унаследовал от отца хороший вкус. Это, пожалуй, самое лучшее, что есть в роду Аластеров.

Маркиз поклонился.

— Премного благодарен. Так о чем вы хотели серьезно предупредить меня?

— Я как раз собирался к этому перейти. Только не перебивай меня. Отвратительная привычка. — Лорд Руперт осушил бокал. — Ну вот, голова немного прояснилась. Я об этой красотке-златовласке, Доминик. Хохотушка, с которой вчера вечером тебя видели в Воксхолле. Запамятовал ее имя.

— Ну? — нетерпеливо буркнул его светлость.

Дядюшка потянулся за бутылкой.

— Эйвон проведал о твоей интрижке.

— Ну?

Сэр Руперт возмущенно взглянул на племянника.

— Проклятье, прекрати все время твердить «Ну?»! — взорвался он. — Я говорю, что Эйвон кое о чем прослышал, и ему твои шашни не понравились.

— Вы полагаете, я должен покрыться испариной от страха? — Видал смахнул пылинку с камзола. — Разумеется, мой родитель, по своему обыкновению, все знает.

— Идиотское обыкновение, — с чувством выдохнул сэр Руперт. — Тебе, конечно, виднее, или ты думаешь, что виднее… но если ты прислушаешься к моему совету, это может сослужить тебе неплохую службу… так как, черт побери, ее зовут?

— Вы способны опустить ее имя?

— Нет, — решительно возразил Руперт. — Сколько можно именовать ее девицей, хохотушкой, златовлаской? Это выводит меня из равновесия.

— Как вам будет угодно, — зевнул Видал. — Вы все равно забудете через пять минут. Ее зовут Софи.

— Понятно, — проворчал дядюшка. — Терпеть не могу это имя с тех пор, как спутался с вдовушкой по имени Софи. Знаешь, мой мальчик, эта проклятая баба едва не женила меня на себе.

— Ее звали отнюдь не Софи, — едко возразил Видал. — Вашу пассию, если мне не изменяет память, именовали Мери Хискок.

— Нет-нет, я говорю о другой! — нетерпеливо перебил сэр Руперт. — Несравненная Софи плела свои гнусные интриги еще до твоего рождения. И, поверишь ли, она чуть не сцапала меня. — Руперт содрогнулся. — Вот об этой опасности я и хотел тебя предупредить, Доминик!

— Вы сама любезность, дорогой дядюшка, — учтиво расшаркался Видал. — Могу лишь повторить, что я говорил, наверное, сотни раз. Я не имею ни малейшего намерения жениться.

— Может, эта Софи чем-то отличается от других? — продолжал допытываться неугомонный Руперт. — Она ведь из простонародья. Смотри, не нарвись с ней на неприятности.

— Только не я и только не с ней. Вот если бы на месте Софи была ее сестрица… — Видал усмехнулся. — Если не ошибаюсь, она принадлежит к врагам, о которых вы упоминали.

— А я не видел этой особы? Вот мамаша, уверен, сделает все, чтобы женить тебя на своей дочурке. Отродясь не видывал такой пронырливой бестии!

— А сестрица сделает все, чтобы послать меня к черту! — подхватил Видал. — Похоже, я не слишком понравился этой жеманнице.

Лорд Руперт удивленно вздернул брови.

— Правда? А она тебе понравилась?

— Боже милостивый, нет! Нам с ней не поладить. Она уж постарается помешать мне осуществить мой замысел. — Видал мрачно улыбнулся, показав белоснежные зубы. — Что ж, если мисс Чаллонер решит скрестить со мной шпаги, придется преподать ей урок. — Он надел шляпу, подхватил трость и направился к двери. — Я покидаю вас, любезный дядюшка. Знаете, с возрастом вы становитесь невыносимым моралистом. — Маркиз захлопнул за собой дверь прежде, чем лорд Руперт, изумленный дерзостью племянника, смог подыскать достойный ответ.