ГЛАВА 4
БЕСПЛОДНАЯ ПОПЫТКА

Артемис Фаул и его телохранитель, вольготно развалившись, сидели в креслах частной ложи слева от сцены знаменитого на весь мир сицилийского Театра Массимо Беллини. Впрочем, поза Дворецки только казалась вольготной и расслабленной – так тигр может показаться кому-то расслабленным за миг до того, как взовьется в прыжке.

Дворецки был еще более мрачен, чем в Барселоне. На подготовку к путешествию в Испанию у него, по крайней мере, было несколько дней, а на этот раз он едва не нарушил график занятий по боевым искусствам.

Как только «бентли» подъехал к родовому поместью Фаулов, Артемис скрылся в кабинете и уткнулся в свои компьютеры. Дворецки воспользоваться передышкой, чтобы потренироваться, освежиться и приготовить ужин – тарталетки с луковым конфитюром, ребрышки ягненка под чесночным соусом и блинчики с бузиной на десерт.

Неприятную новость Артемис сообщил ему за кофе.

– Мы едем на Сицилию, – сказал он, гоняя по блюдцу бискотти. – Мне удалось, наконец, разобраться с временным заклинанием.

– Когда? – спросил телохранитель, мысленно составляя список своих знакомых на этом средиземноморском острове.

Артемис взглянул на свои наручные часы «Радо», и Дворецки застонал.

– Артемис, не смотри на часы, смотри на календарь!

– Прости, старина, но время поджимает. Я не могу позволить себе пропустить материализацию.

– Но в самолете ты сказал, что очередная материализация произойдет недель через шесть, не раньше.

– Я ошибся. Вернее, не я, а Жеребкинс. Он не включил несколько коэффициентов в темпоральное уравнение.

В самолете, когда они пролетали над Ла-Маншем, Артемис подробно рассказал Дворецки о восьмой ветви волшебного народца.

– Позволь показать наглядно. – Артемис поставил серебряную солонку на свою тарелку. – Предположим, что эта солонка – Гибрас. Он находится на моей тарелке, то есть в нашем измерении. А хочет переместиться на твою тарелку, то есть в Чистилище. Пока понятно?

Дворецки сдержанно кивнул. Он знал по опыту, что чем больше он поймет из объяснений Артемиса, тем больше Артемис попытается впихнуть ему в голову. А в голове телохранителя для всяких там квантовых физик места было маловато.

– Итак, демоны-колдуны хотели переместить остров с тарелки «А» на тарелку «Б», но не в пространстве, а во времени.

– Откуда ты все это знаешь?

– Все описано в Книге волшебного народца, – ответил молодой ирландец. – Достаточно подробно, хотя и несколько витиевато.

Книга была своего рода Библией народца, в ней содержалась его история и заповеди. Несколько лет назад Артемису удалось приобрести экземпляр Книги у спившейся женщины-спрайта в городе Хошимин. Книга оказалась бесценным источником информации.

– Сомневаюсь, что в Книге приведены таблицы и графики, – заметил Дворецки. Артемис улыбнулся.

– Конечно нет. Но я узнал подробности у Жеребкинса, правда, он не подозревал, что делится со мной информацией.

Дворецки устало потер виски.

– Артемис, я же просил тебя не играть с Жеребкинсом. Мало тебе двойников…

Артемис отлично знал, что Жеребкинс следит за ним и всеми его двойниками. На самом деле он разослал во все концы света двойников, только чтобы заставить Жеребкинса раскошелиться. Это была всего лишь дружеская шутка.

– Эту игру начал не я, а Жеребкинс, – возразил Артемис. – Только в своих компьютерах я обнаружил не меньше дюжины следящих устройств. Я лишь перенаправил их, чтобы получить доступ к файлам общего доступа на компьютере нашего копытного друга. Ничего секретного, ну, за исключением некоторой информации. Жеребкинс многое успел сделать, с тех пор как уволился из Подземной полиции.

– И что тебе удалось узнать из файлов Жеребкинса? – спросил Дворецки, смирившись с судьбой.

– Многое. В основном о магии. По существу, магия – это энергия и способность этой энергией управлять. Для перемещения Гибраса из пункта «А» в пункт «Б» демоны-колдуны обуздали энергию своего вулкана, чтобы создать провал или туннель во времени. – Артемис свернул салфетку в трубочку, вставил в нее солонку и, качнув салфеткой, перенес солонку на тарелку Дворецки.

– Так просто? – недоверчиво спросил телохранитель.

– Не так просто, как кажется, – ответил Артемис. – В действительности остается только восхищаться способностями колдунов, учитывая средства, имевшиеся в их распоряжении в то время. Им пришлось учесть в расчетах мощность вулкана, размеры острова, энергию каждого отдельного демона на нем, не говоря уже о притяжении Луны. Поразительно, что заклинание в целом сработало так, как было задумано.

– Но что-то все же пошло не так?

– Да. Насколько я понял из Книги, колдуны призвали на помощь природную силу вулкана, но его сила оказалась слишком велика. Они не смогли ею управлять, и магический круг оказался разорван. Гибрас и демоны были перенесены в нужную точку, а колдунов разбросало в пространстве.

Дворецки присвистнул.

– Ничего себе глюк!

– Это был не просто глюк. Заклинание ведь не должно было действовать вечно, но все колдуны-демоны погибли, поэтому племя застряло в Чистилище, под властью чар. И не осталось ни одного колдуна, чтобы их освободить.

– А Жеребкинс не может до них добраться?

– Нет. Воссоздать ситуацию в точности практически невозможно. Миссия невыполнима. Представь себе такую задачку: тебе необходимо управлять полетом перышка во время песчаной бури и посадить его на определенную песчинку, причем ты не знаешь, где эта песчинка находится. Но даже если бы ты знал, это не помогло бы. Магией демонов могут управлять только демоны. Они намного могущественнее других колдунов.

– Сложно, – согласился Дворецки. – Тогда скажи, почему эти демоны стали возникать здесь и сейчас.

Артемис, погрозив пальцем, поправил его:

– Не здесь и не сейчас. Демоны всегда чувствовали притяжение к родному миру, с его комбинацией лунного и земного излучения. Но демон может попасть сюда только в том случае, если находится у самого жерла пространственно-временного туннеля, то есть возле кратера, и на нем нет пространственного якоря.

Дворецки коснулся пальцами своего браслета.

– Серебра.

– Именно. В наше время в связи с повсеместно возросшим уровнем излучения притяжение, которое испытывают демоны, стало намного сильнее и достигает критического уровня значительно чаще.

Дворецки изо всех сил пытался уследить за ходом мыслей Артемиса. Да, нелегко быть телохранителем гения…

– Артемис, я думал, мы не будем углубляться в детали.

Артемис пропустил его слова мимо ушей. Он явно не собирался останавливаться на середине лекции.

– Потерпи, старина. Я уже почти закончил. Итак, в наше время всплески энергии возникают значительно чаще, чем считает Жеребкинс.

Дворецки шутливо погрозил пальцем.

– Но ведь демонам ничего не угрожает, если они будут держаться подальше от кратера, верно?

Артемис тоже покачал указательным пальцем, только не с угрозой, а с торжеством.

– Да! – воскликнул он. – Это напрашивающийся вывод. Именно так и считает Жеребкинс. Но когда наш последний демон сбился с курса, я проверил уравнение в обратном порядке и пришел к выводу, что темпоральное заклинание постепенно разрушается. Туннель становится шире.

Артемис позволил салфетке чуть развернуться в его руке.

– Теперь зона захвата стала шире, как и зона выброса. Очень скоро демоны не смогут чувствовать себя в безопасности даже на Гибрасе.

Тогда Дворецки задал очевидный вопрос:

– И что произойдет, когда туннель разрушится окончательно?

– Непосредственно перед этим всех демонов сорвет с острова, вне зависимости от того, есть на них серебро или нет. Когда туннель разрушится, некоторые из них будут выброшены на Землю, некоторые – на Луну, а остальных разметает по времени и пространству. Несомненно одно: немногим из них удастся остаться в живых, а те, кому удастся, окажутся в лабораториях и зоопарках.

Дворецки нахмурился.

– Мы должны сообщить об этом Элфи.

– Конечно, – согласился Артемис – Но не сейчас. Мне нужен еще один день, чтобы убедиться в правильности расчетов. Я не собираюсь обращаться к Жеребкинсу, имея при себе одни лишь теоретические рассуждения.

– Понятно, – сказал Дворецки. – Значит, на Сицилию?

Так они оказались в Театре Массимо Беллини, хотя Дворецки не до конца понял, почему Артемис выбрал именно это место. Если демон материализуется прямо на сцене, значит, Артемис прав и волшебному народцу действительно грозит большая опасность. А если волшебному народцу грозит опасность, значит, Артемис обязан ему помочь. Дворецки гордился тем, что его молодой хозяин на сей раз пытался сделать что-то для других. Однако у них была всего неделя на то, чтобы завершить операцию и вернуться в родовое поместье Фаулов, потому что через семь дней вернутся родители Артемиса. В настоящее время они находились на Род-Айленде, где Артемис Фаул-старший, потерявший ногу во время столкновения с русской мафией, стал наконец счастливым обладателем биогибридного протеза.

Сидя в роскошной ложе, Дворецки рассматривал сотни позолоченных арок и тысячу триста зрителей, собравшихся на вечернее представление знаменитой оперы Винченцо Беллини «Норма».

– Сначала здание Гауди, теперь – этот театр, – заметил телохранитель. Стены ложи не пропускали звук, а из оркестровой ямы раздавались громоподобные аккорды, поэтому никто посторонний не мог подслушать их разговор. – Эти демоны, что, не могут материализоваться в тихом и безлюдном месте?

– Лучше позволь своему сознанию раствориться в прекрасной музыке и наслаждайся великолепным представлением, – прошептал Артемис. – Знаешь, как трудно снять ложу на оперу Винченцо? Особенно на «Норму». В «Норме» сочетаются требования как к колоратурному, так и к драматическому сопрано. А голос солистки превосходен, его сравнивают с голосом самой Марии Каллас.

Дворецки хмыкнул. Возможно, обычным людям было трудно снять ложу в театре, но Артемису достаточно было просто позвонить своему другу – миллиардеру и стороннику защиты окружающей среды Джованни Зито. Сицилиец с радостью предоставил им свою ложу в обмен на два ящика превосходного бордо. Ничего удивительного, учитывая, что не так давно Фаул-младший инвестировал более десяти миллионов евро в разработку технологий очистки воды, которую вел Зито.

Узнав о цене, Артемис хихикнул в трубку: «Сицилиец, а пьешь бордо. Как тебе не стыдно!»

– Направь свои часы на сцену, – распорядился Артемис, прервав воспоминания Дворецки. – Шансы на то, что демон будет гулять без серебра даже вдали от кратера, ничтожно малы, но если он появится, я хочу заснять его. Запись послужит подтверждением моей теории, которое мы предъявим Жеребкинсу. Совет волшебного народца палец о палец не ударит, если у нас не будет неопровержимых доказательств.

Дворецки убедился в том, что стекло его наручных часов, служившее одновременно объективом миниатюрной видеокамеры, направлено в сторону сцены.

– Камера наготове, – сказал он. – Но, надеюсь, ты извинишь меня, если я не стану растворяться в прекрасной музыке? Видишь ли, сейчас меня гораздо больше занимают мои профессиональные обязанности.

Театр Беллини был кошмаром любого телохранителя. Множество входов и выходов, больше тысячи зрителей, которых нельзя обыскать, сотни позолоченных лож, в любой из которых запросто может скрываться снайпер, бесчисленные закоулки, щели и коридоры, которые, вероятно, даже не отображены на плане театра… Тем не менее Дворецки был уверен в том, что сделал все возможное, чтобы обеспечить безопасность Артемиса.

Однако вскоре ему предстояло убедиться, что даже самый хороший телохранитель не может учесть все.

У Артемиса завибрировал телефон. Вообще-то Артемис презирал тех, кто не отключает телефоны во время спектакля, но это был не простой телефон, и юный ирландец ни за что бы не согласился отключить его. Этот приемопередатчик дала ему Элфи Малой, а Артемис впоследствии немного усовершенствовал его конструкцию.

Размерами и формой телефон напоминал монету достоинством в два евро с пульсирующим красным кристаллом в центре. Он представлял собой всенаправленный датчик разработки волшебного народца, совместимый с любой системой связи и даже способный получать и передавать информацию, подключаясь напрямую к телу. Телефон был замаскирован под достаточно безвкусный перстень на среднем пальце Артемиса. Артемис повернул «перстень» камнем книзу, согнул средний, безымянный и указательный пальцы, а большой палец и мизинец выпрямил и поднес руку к уху. Теперь со стороны казалось, будто он разговаривает по воображаемому телефону. В действительности же передатчик поймает и расшифрует колебания воздуха, воздействующие на последнюю фалангу мизинца, так что собеседник Артемиса услышит его слова. А чтобы и Артемис мог слышать своего собеседника, «перстень» использует кости его руки и подушечку большого пальца как микродинамик.

– Элфи? – сказал ирландец.

Несколько секунд он молча слушал, потом разорвал связь, повернув «перстень» в нормальное положение и пристально посмотрел на телохранителя.

– Не прикасайся к оружию, – сказал он.

Услышав это, Дворецки, естественно, выхватил любимый «Зиг Зауэр».

– Все в порядке, – успокоил его Артемис.

– У нас гости. Друг.

Дворецки опустил пистолет. Он понял, кого сейчас увидит.

Элфи Малой материализовалась в бархатном кресле рядом с Артемисом. Она сидела, подняв колени к подбородку, а ее остроконечные уши закрывал черный шлем. Когда она окончательно перешла в видимый спектр, прозрачный щиток шлема разделился надвое и втянулся в шлем. В зрительном зале было темно, и ее появления никто не заметил.

– Добрый день, вершки, – с улыбкой произнесла она.

В ее карих глазах сверкнул бесовской, вернее эльфийский, огонек.

– Спасибо, что предупредила, – язвительно произнес Дворецки. – Не хотелось бы кого-нибудь напугать. Ты без защитного экрана?

Обычно подземные жители, оказавшись на поверхности, использовали магический защитный экран, который делал их почти невидимыми. Почти, но не совсем – если знать, куда смотреть, можно было заметить некое дрожащее марево, как над горячей крышей в жаркий день. Однако перед появлением Элфи никакого марева в ложе не наблюдалось.

Она похлопала себя по плечу.

– Новый костюм. Сделан исключительно из разумных полупроводниковых пластин. Его колебания совпадают с колебаниями моего тела.

Артемис осмотрел одну из пластин и разглядел внутри материала микроволокна.

– Жеребкинс придумал? Специально для Восьмого отдела?

От удивления Элфи не сразу нашлась с ответом.

– Как ты узнал о существовании Восьмого отдела? – Она шутливо ткнула ирландца в плечо. – Для тебя что, не существует никаких секретов?

– Не нужно было Жеребкинсу шпионить за мной, – парировал Артемис. – Любой вход может ведь служить и выходом… Думаю, я должен поздравить тебя с новой работой. И Жеребкинса тоже. – Он кивнул на крошечную линзу над правым глазом Элфи. – Он и сейчас наблюдает за нами?

– Нет. Пытается понять, как тебе удалось узнать то, что не мог выяснить он сам. Впрочем, наша встреча, конечно, записывается.

– Полагаю, ты имеешь в виду демонов.

– Возможно.

Дворецки встал между ними, пресекая перепалку на корню.

– Прежде чем вы начнете переговоры, может быть, поздороваемся по-настоящему?

Элфи с любовью улыбнулась гиганту. Включив встроенные в костюм электронные крылья, она взлетела и, когда их лица оказались на одном уровне, поцеловала в щеку и попыталась обнять. Однако длины ее рук едва хватило лишь на то, чтобы обхватить его голову.

Дворецки постучал пальцем по шлему эльфийки. – Хорошее снаряжение. Гораздо лучше стандартного барахла Подземной полиции.

– Конечно, – согласилась, снимая шлем, Элфи. – Восьмой отдел опережает Подземную полицию по оснащению на несколько лет. И ничего удивительного – сколько заплатишь, столько и получишь.

Дворецки взял у нее шлем.

– Нет ничего новенького, что могло бы заинтересовать старого солдата?

Элфи нажала кнопку на своем наручном компьютере.

– Проверь прибор ночного видения. Все видно четко как… как днем. Но самое главное – во время прохождения света включается фильтр, и тебя не могут ослепить даже вспышки камер.

Дворецки кивнул, высоко оценив это достоинство. Основным недостатком всех приборов ночного видения является то, что при ярких вспышках света солдат становится практически беспомощным, даже свет свечи может на мгновение ослепить его.

Артемис откашлялся.

– Прошу прощения, капитан. Вы собираетесь умиляться техническим новшествам весь вечер или мы приступим к обсуждению серьезных вопросов?

Элфи подмигнула Дворецки.

– Хозяин зовет. Думаю, нам следует узнать, что он хочет.

Элфи отключила крылья и опустилась в кресло. Сложив на груди руки, она посмотрела Артемису прямо в глаза.

– Ладно, вершок. Слушаю тебя очень внимательно.

– Демоны. Нам нужно поговорить о демонах.

Из взгляда Элфи исчез шутливый огонек. – А почему тебя так интересуют демоны, Артемис?

Ирландец расстегнул две верхние пуговицы на рубашке и показал золотую монету на цепочке. В центре монеты зияла круглая дыра – ее пробила выстрелом из лазера Элфи.

– Ты дала мне ее, после того как спасла жизнь моему отцу. Я чувствую себя обязанным. Тебе. Народцу. И решил кое-что сделать для вас.

Однако Элфи так просто было не убедить.

– Обычно, прежде чем что-то сделать для народца, ты договариваешься о гонораре.

Артемис едва заметно кивнул, признавая справедливость ее слов.

– Правильно. Так было раньше. Но я изменился.

Элфи снова скрестила руки на груди.

– И?

– Ну и кроме того, приятно обнаружить то, чего не заметил Жеребкинс. Хотя на самом деле я наткнулся на эту информацию случайно.

– И?

Артемис вздохнул.

– Есть еще одна причина.

– Я так и думала. Что тебе нужно? Золото? Технологии?

– Нет. Ничего подобного.

Артемис выпрямился.

– Ты можешь себе представить, как тяжело после таких захватывающих приключений вдруг оказаться отрезанным от этого мира, от ЛеППРКОНа и всего, что с ним связано?

– Да, – ответила Элфи. – Могу.

– Буквально за неделю мне пришлось переключиться с миссий по спасению мира на занятия по геометрии. Мне скучно, Элфи. Мне нечем было занять свой интеллект, поэтому, наткнувшись в Книге на упоминание о демонах, я расценил это как возможность вмешаться, не причинив никому вреда. Я собирался просто вести наблюдения, может быть, иногда уточнять расчеты Жеребкинса…

– О которых в Книге нет ни слова, – перебила его Элфи. – Просто вести наблюдения, как бы не так!

Артемис небрежно отмахнулся от этого упрека.

– Всего лишь безобидное хакерство. Он первый начал. Я стал посещать возможные места материализации, но ничего не происходило – до тех пор, пока я не приехал в Барселону. Демон действительно появился, но несколько в другом месте и с некоторым опозданием. Я наткнулся на него чисто случайно. И если бы Дворецки не удержал меня в этом измерении при помощи серебра, я бы сейчас болтался где-нибудь в первобытном бульоне.

Элфи едва не рассмеялась.

– Значит, тебе просто повезло! Великий Артемис Фаул победил гениального Жеребкинса только благодаря тупому везению!

Артемис оскорбился.

– Я сказал бы, очень даже разумному везению, подкрепленному знаниями и расчетами. Впрочем, это не имеет значения. Я пересмотрел свои вычисления, использовав новые данные, и, если мои выводы подтвердятся, народцу грозит катастрофа.

– Рассказывай, только попроще и покороче. Ты не поверишь, сколько научных терминов мне уже пришлось выслушать сегодня.

– Все очень серьезно, Элфи, – взорвался Артемис так громко, что зрители в соседних ложах возмущенно зашикали на него. – Очень серьезно, – повторил он шепотом.

– Почему? – спросила Элфи. – Уверена, тебе стоит только поделиться новыми результатами с Жеребкинсом, а он позаботится о том, чтобы перенастроить проекторы искажения света.

– Не совсем так, – сказал Артемис, откидываясь на спинку кресла. – Если демон появится на сцене в течение следующих нескольких минут, в ближайшее время все обернется так, что вам не хватит никаких проекторов. Если я прав и заклинание времени разрушается, скоро в наше измерение выбросит Гибрас со всеми его обитателями. Многие демоны при этом погибнут, но оставшиеся в живых могут появиться в любом месте и в любое время.

Элфи перевела взгляд на сцену. Певица с волосами цвета воронова крыла неприлично долго держала неприлично высокую ноту. Элфи подумала, что примадонна вряд ли заметит демона, если тот на пару секунд появится рядом с ней. Однако, по расчетам Жеребкинса, никакой материализации в это время и в этом месте не должно быть. Если она все же произойдет, значит, Артемис оказался как всегда прав и в скором времени на Землю явятся толпы демонов. И судьба волшебного народца и мира в целом опять, уже в который раз, будет зависеть от Артемиса Фаула и капитана Малой.

Элфи покосилась на юного ирландца – тот рассматривал сцену в театральный бинокль. Она не собиралась ему этого говорить, но когда для спасения волшебного народца требовалось вмешательство человека, то во всем мире не нашлось бы мужчины, вернее мальчика, способного лучше справиться с этой задачей.

Номер Первый упрямо карабкался к каменному карнизу на склоне вулкана. По пути к горе ему повстречались несколько демонов, но ни один не попытался отговорить его. А Хэдли Шрайвлингтон Бассет – тот вообще предложил нацарапать на куске коры карту. Номер Первый понимал, что если ему удастся совершить гигантский скачок в иное измерение, то его исчезновение огорчит соплеменников ничуть не больше, чем пропажа любимой мишени для стрельбы из арбалета. Разве что та демонесса с красными узорами на груди… Она так часто улыбалась ему… Возможно, хотя бы она будет скучать по пропавшему бесенку? Номер Первый остановился как вкопанный: демонесса была единственным существом на свете, которому, быть может, была небезразлична его судьба, а он с ней ни разу и словом не перемолвился!

Не сдержавшись, Номер Первый застонал сквозь стиснутые зубы. И без того ему было несладко, а последняя мысль повергла его в беспросветное отчаяние.

Бесенок взял себя в руки и пошел дальше. Вскоре он миновал последний предупреждающий знак, который, с типичной для демонов изысканностью, был выполнен в виде насаженной на кол головы волка.

– И как это прикажете понимать? – пробормотал Номер Первый. – Голова волка на палке… «Приглашаем на пикник с волчатиной на вертеле. Волчатину приносить с собой»?

Пикник. Еще одно слово из лексикона леди Хизерингтон Смит.

Добравшись до карниза, Номер Первый уселся на него и немного поелозил на заднице, чтобы вырыть канавку для хвоста. Не грех немного посидеть и подумать, прежде чем прыгать со стометровой высоты в жерло курящегося вулкана. Одно утешало: если не удастся перенестись на старую родину, сгореть заживо в кипящей лаве ему все равно не грозит. Он раньше разобьется о камни. Что ж, и на том спасибо.

С карниза, где сидел Номер Первый, была хорошо видна рваная кромка кратера. Из-за нее через примерно одинаковые промежутки времени поднимались клубы дыма, и казалось, будто в кратере храпит огнедышащий великан. Темпоральное заклинание обеспечивало естественное развитие событий так, словно Гибрас все еще являлся частью остального мира, только здесь все происходило гораздо медленнее. Поэтому вулкан по-прежнему булькал, иногда изрыгал тощие языки пламени, хотя парил в пустоте, не опираясь на земную твердь.

Если бы Номер Первый был честен перед самим собой, он признался бы, что решимость покинула его. Когда он сбрасывал закутанных в коконы одноклассников в зловонную яму, мысль о том, чтобы прыгнуть в кратер, вовсе не пугала его. Даже когда Номер Первый поднимался по склону, а сверху сыпались хлопья пепла, он ничуть не страшился путешествия в иное измерение. Хуже все рав-но не будет, думал он. Кроме того, что-то в голосе Аббота так и подталкивало его к роковому прыжку. Но сейчас, когда бесенок сидел на карнизе и ласковый ветерок холодил чешуйки на его груди, ему вдруг показалось, что все не так уж плохо. По крайней мере, он был жив, что уже немало. А вот ведет ли кратер куда-либо, кроме чрева вулкана, – это еще вопрос. Никому из демонов не удалось вернуться оттуда и рассказать о своем путешествии. То есть возвращаться-то они возвращались – одни закованными в ледяные глыбы, другие поджаренными до хрустящей корочки, но никто – здоровым и бодрым, каким вернулся вождь племени.

И вот что странно: подумав об Абботе, Номер Первый, к своему удивлению, почти не вспомнил о бесконечных издевательствах и унижениях. Все это не то чтобы стерлось из памяти, но словно бы подернулось дымкой. Отчетливо бесенок помнил только прекрасный настойчивый голос, который приказывал ему перейти на другую сторону.

Лунное безумие. Вот в чем все дело. Демоны испытывают притяжение Луны. Она не дает им покоя, заставляет кровь быстрее струиться по жилам. Она снится им по ночам, они скрипят зубами от тоски по серебристому светилу. В любое время так называемого дня на Гибрасе можно было встретить демонов, которые, застыв в неподвижности, вглядывались туда, где положено находиться Луне. Они постоянно чувствовали неразрывное единство с ней.

Кратер был по-прежнему опутан заклинанием времени. Нити магии густо оплетали вершину горы, и любой демон, у которого достанет глупости забраться так высоко без серебряных талисманов, рисковал угодить в эту сеть и пропасть навеки. В магических волокнах была закодирована песнь Луны, призывавшая демонов вернуться, завлекавшая видениями света и невесомости. Как только эти бестелесные щупальца овладевали разумом демона, он был готов пойти на что угодно, лишь бы оказаться ближе к источнику манящего зова. Магия и лунное безумие вливали энергию в атомы его существа, переводили электроны на новые орбиты, изменяли молекулярную структуру, переносили во времени и пространстве…

Вот только где заканчивалось это путешествие? То, что кратер ведет на Землю, было известно только со слов Аббота. А вдруг на самом деле неосторожные демоны и бесенята попадают на Луну? Как бы демоны ее ни любили, даже они знали, что на ее бесплодной поверхности не может выжить никто. Старейшины говорили, что спрайты, которые отваживались подняться слишком высоко, замерзали и падали на землю с посиневшими лицами и обледеневшими крыльями, не долетев до Луны.

Номер Первый и сам не знал почему, но у него было такое чувство, что он должен отправиться в путешествие именно сегодня. Он хотел, чтобы Луна позвала его в кратер и перенесла в другой мир, где живет демон-колдун, такой же, как он. Тот, кто научит его управлять странной силой, дарованной ему от рождения. Однако вскоре Номер Первый вынужден был признать, что для решающего шага у него не хватает мужества. Он не мог заставить себя броситься в каменистый кратер. У подножия вулкана валялись обугленные трупы тех, кому показалось, что они услышали зов Луны. Как понять, действительно ли Луна зовет его, или он принимает желаемое за действительное?

Номер Первый ссутулился и подпер голову ладонями. Делать нечего, придется возвращаться в школу. Пора переворачивать бесенят в яме, иначе на их шкурах возникнет раздражение от питательной грязи.

Он вздохнул. Уже не в первый раз он в отчаянии приходил сюда. Правда, сегодня Номер Первый надеялся, что у него все же хватит смелости довести дело до конца. Голос Аббота по-прежнему звучал у него в голове, подталкивал, придавал решимости. Бесенок почти не боялся вида стремительно несущихся ему навстречу острых скал. Почти.

Он поиграл серебряным браслетом на запястье. Как просто – снять эту безделушку и исчезнуть…

«Сними его, малыш, – произнес голос в его голове. – Сними браслет и иди ко мне».

Номер Первый не удивился, услышав голос. Вернее, бесенок не столько услышал, сколько почувствовал его и выразил ощущение словами. Он часто беседовал с голосами в голове. Больше разговаривать было не с кем. Он говорил с сапожником Фламбардом, старой девой леди Бонни, но особенно ему нравилось болтать с шепелявым сплетником Буки.

Этот голос был новым. Очень настойчивым.

«Всего одно мгновение без серебра, и весь новый мир будет принадлежать тебе».

Номер Первый задумчиво выпятил губу.

В самом деле, почему бы не снять браслет? Снять и сразу надеть. За одно-единственное мгновение ничего страшного не случится. Он далеко от кратера, а магия редко распространяется за пределы вулкана…

«Тебе ничего не грозит. Ничего. Сними браслет».

Тут Номера Первого посетила странная мысль: возможно, действительно стоит на секундочку снять браслет – пусть это будет своего рода тренировкой. А когда-нибудь, в один прекрасный день, он все же наберется духу поддаться лунному безумию, и тогда эта тренировка сослужит ему добрую службу. Бесенок провел пальцами по узорам на браслете – они в точности совпадали с узорами на его груди. Двойной амулет для защиты от магии Луны. Если снять один, сила другого амулета изменит направление и бросит его прямо к Луне.

«Сними его. Измени направление силы».

Номер Первый увидел, как его пальцы сжались на браслете. Странное оцепенение овладело им, у него словно помутился рассудок. Новый голос обволакивал его разум туманом, перехватывая контроль над телом.

«Мы всегда будем вместе, ты и я. Ты будешь греться в лучах моего света».

«Греться в лучах моего света?» – успел подумать Номер Первый последней сохранившейся частичкой сознания. Новый голос явно принадлежал королеве драмы. Буки такое не одобрил бы…

«Сними его, малыш».

Номер Первый словно со стороны наблюдал, как его рука снимает браслет с запястья. Он не мог остановить ее, да и не хотел.

«Лунное безумие, – понял он наконец. – Оно распространилось и сюда. Разве такое возможно?»

Какая-то частичка его понимала, что возможно. Может быть, та частичка, которая как раз понимала толк в магии.

«Заклинание времени разрушается. Опасность грозит всем».

Номер Первый увидел, как браслет, его пространственный якорь, выскользнув из пальцев, летит вниз. Ему казалось, что браслет падал очень медленно, серебро сверкало и переливалось, как солнечный свет на поверхности воды…

Потом Номер Первый ощутил покалывание во всем теле, которое возникает, когда каждый атом переполняется энергией и все вещество тела переходит в газообразное состояние. Такой переход должен был сопровождаться ужасной болью, но организм не знал, как на клеточном уровне реагировать на подобное повреждение, и выбрал жалкое покалывание.

Не успев даже вскрикнуть, Номер Первый просто исчез, превратившись в миллионы мигающих точек света, которые тут же свились в плотный жгут и потянулись в другое измерение. Буквально через несколько секунд от Бесенка Номер Один не осталось ничего, кроме серебряного браслета, катящегося по камням.

Пройдет немало времени (хотя все, конечно, относительно), прежде чем его исчезновение заметят. А когда заметят, никто не удосужится отправиться на поиски.

Всякий случайный наблюдатель, которому вздумалось бы взглянуть на Артемиса Фаула, решил бы, что этот юноша полностью поглощен оперой. Одной рукой он держал у глаз театральный бинокль, а другой мастерски дирижировал, не пропуская ни единой ноты.

– В оперном мире признанной исполнительницей роли Нормы традиционно считается Мария Каллас, – сообщил он Элфи, которая вежливо кивнула и тут же обратила полный муки взгляд на Дворецки. – Но, должен признаться, лично я предпочитаю Монтсеррат Кабалье. Она впервые спела эту партию еще в семидесятые годы. Конечно, я слышал только записи, но, по моему мнению, в исполнении Кабалье партия звучит более мощно.

– Артемис, – сказала Элфи, – я изо всех сил стараюсь делать вид, что мне интересно. Но я предполагала, что скоро толстушка допоет и все закончится. А она все поет и поет, и конца этому не видно…

Артемис хищно улыбнулся.

– У Вагнера, знаешь ли, арии бывают еще длиннее…

Дворецки не участвовал в дискуссии об оперном искусстве. Для него она была лишь еще одним отвлекающим фактором, на который не следовало обращать внимания. Он решил опробовать в деле прибор ночного видения, установленный на новом шлеме Элфи. Если фильтр шлема действительно защищает от вспышек, как уверяла Элфи, придется попросить Артемиса каким-то образом раздобыть такой шлем.

Не стоит и говорить, что Дворецки ни за что не смог бы надеть шлем на голову – эльфийское изделие едва налезало на кулак великана-телохранителя, да и то с трудом. Поэтому Дворецки попросту отвел в сторону левую половинку распахивающегося забрала, прижал шлем к щеке и, прищурившись, посмотрел сквозь щиток.

Качество изображения впечатляло. Фильтр вполне эффективно уравновешивал разные уровни освещенности в зрительном зале, так что каждый человек в здании был виден одинаково отчетливо.

Телохранитель Артемиса прекрасно разглядел и толстый слой грима на лицах актеров в сиянии софитов, и лица зрителей, замерших в темных ложах.

Последовательно осмотрев все ложи, Дворецки не обнаружил ни малейших признаков опасности. Он видел зрителей, ковыряющих в носу, и зрителей, державших за руку своего спутника или спутницу (причем часто это были одни и те же люди) – но ничего угрожающего… И тут в ложе второго яруса, рядом со сценой, он заметил светловолосую девочку в вечернем туалете.

Дворецки мгновенно понял, что уже видел эту особу – на месте материализации в Барселоне. А теперь вот она оказалась здесь… Совпадение? Нет, таких совпадений не бывает. Любой уважающий себя телохранитель знает, что, если ты видишь незнакомца во второй раз, значит, либо он следит за тобой, либо вы оба следите за одним и тем же объектом.

Он внимательно осмотрел ложу. За спиной девочки сидели двое мужчин – их Дворецки тоже уже видел в Барселоне. Один, лет пятидесяти, с солидным брюшком, нынче обтянутым дорогим фраком, снимал все происходящее на сцене на камеру сотового телефона. Второй, с жестким ежиком непослушных волос и восточными чертами лица, похоже, до сих пор не оправился от травмы ноги, потому что крутил в руках костыль. Потом «китаец» вдруг снял с него резиновый набалдашник и прижал костыль к плечу, как винтовку.

Дворецки машинально встал и шагнул в сторону, чтобы оказаться между стрелком и Артемисом. Впрочем, костыль был направлен не на их ложу, а на сцену. На точку всего в метре от певицы. Именно там, как полагал Артемис, должен был появиться демон.

– Элфи, – негромко и спокойно сказал Дворецки. – Думаю, тебе следует включить защитный экран.

Артемис опустил театральный бинокль.

– Проблемы?

– Возможно, – ответил телохранитель. – Хотя нас они не касаются. Полагаю, кто-то еще узнал о новых данных материализации, и мне кажется, этот кто-то пришел сюда не для того, чтобы просто посмотреть на демона. Артемис в задумчивости постучал пальцами по подбородку.

– Где?

– Второй ярус, крайняя ложа. Я вижу похожий на оружие предмет, направленный на сцену. И это не стандартная винтовка. Скорее, замаскированное ружье для стрельбы стрелами.

Артемис наклонился вперед, схватившись за бронзовые перила.

– Они собираются взять демона живым, если, конечно, он появится. В таком случае им необходим отвлекающий маневр.

Элфи вскочила на ноги.

– Что будем делать?

– Остановить их мы не успеем, – сказал Артемис, сосредоточенно нахмурившись. – Если попытаемся, то можем помешать им отвлечь внимание публики, а тогда демона увидят все. Раз у этих людей хватило ума рассчитать место и время материализации, значит, они все предусмотрели.

Элфи, выхватив из рук Дворецки свой шлем, быстро надела его. Воздушные подушки мгновенно надулись, плотно обхватив ее голову.

– Я не могу позволить им похитить одного из наших! – выпалила она.

– У тебя нет выбора, – возразил Артемис чуть громче, чем следовало. На него опять зашикали. – По лучшему и наиболее вероятному сценарию, вообще ничего не произойдет. Никакой материализации не будет.

Элфи нахмурилась.

– Ты не хуже меня знаешь, что судьба редко следует лучшему и наиболее вероятному сценарию. У тебя слишком плохая карма.

Артемис против воли улыбнулся.

– Да, конечно, ты права. По худшему сценарию демон появится, они попытаются его задержать, выстрелив из ружья, мы вмешаемся, потом демона сцапает местная полиция, а мы все окажемся под стражей.

– Не годится. Значит, будем просто сидеть и наблюдать? – спросила Элфи.

– Нет, это мы с Дворецки будем сидеть и наблюдать. А ты полетишь к той ложе и постараешься зарегистрировать как можно больше данных. После чего последуешь за похитителями. Элфи включила крылья. Они выдвинулись из ранца на ее спине и вспыхнули синим светом, когда компьютер подал на них питание.

– Сколько у меня времени? – спросила Элфи, растворяясь в воздухе.

Артемис взглянул на секундомер своих часов.

– Если поторопишься, – ответил он, – нисколько.

Элфи летела над переполненным партером, контролируя траекторию встроенным в большой палец перчатки джойстиком. Никто из людей, естественно, и не подозревал о ее присутствии.

Благодаря фильтру в забрале шлема она отчетливо видела людей в ложе у самой сцены.

Артемис ошибся: она могла их остановить. Для этого нужно было только помешать стрелку произвести прицельный выстрел, и тогда демон не задержится в этом измерении, а Восьмой отдел сможет без суеты выяснить, откуда взялась эта странная компания в ложе. Достаточно коснуться локтя стрелка электрической дубинкой, и он на несколько секунд потеряет контроль над всеми двигательными функциями. За это время демон успеет появиться и исчезнуть.

И вдруг Элфи почувствовала запах озона, и легкий порыв теплого воздуха коснулся ее руки. Артемис не ошибся. Времени не было. Началось.

Номер Первый появился на сцене в более или менее нормальном виде. Путешествие во времени стоило ему последней фаланги указательного пальца на правой руке и порядка двух гигабайт воспоминаний. Но воспоминания эти были по большей части неприятными, а руками он ничего делать все равно не умел.

Все оказалось не так уж страшно: дематериализация прошла не слишком болезненно, а обратная материализация и вовсе доставила бесенку массу удовольствия. Мозг с такой радостью воспринял воссоединение тела, что выплеснул в кровь огромную дозу эндорфина – гормона, вызывающего эйфорию.

Номер Первый посмотрел на обрубок указательного пальца и глупо хихикнул.

– Надо же! Палец-то тю-тю!

Потом он заметил людей. Множество Людей в ложах, поднимающихся ярусами, казалось, к самому небу. Бесенок мгновенно понял, где оказался.

– Театр! Я в театре! Всего с семью пальцами с половиной. То есть это у меня семь с половиной пальцев, а не у театра. Гы!

Если бы все шло своим чередом, то на этой реплике для Бесенка Номер Один посещение театра бы и закончилось. В следующий раз он бы очнулся уже на следующей остановке своего путешествия во времени и в пространстве. Но этого не произошло, потому что человек в ложе возле сцены навел на него какую-то трубу.

– Труба, – щегольнул знанием человечьего языка Номер Первый, ткнув в человека тем, что осталось от пальца.

После этого события начали развиваться крайне стремительно, сменяя друг друга, словно картинки в безумном калейдоскопе. На конце трубы сверкнула вспышка и что-то взорвалось над головой бесенка. Пчела ужалила Номера Первого в ногу, раздался пронзительный женский крик. Прямо под ним прошло стадо каких-то животных, возможно слонов. Но больше всего его сбило с толку то, что земля вдруг ушла из-под ног, и все вокруг стало черным. Чернота эта была шершавой – он попробовал ее на ощупь, когда зачем-то уткнулся в нее лицом.

Прежде чем погрузиться в свою личную темноту, Номер Первый успел услышать голос. Этот голос не принадлежал демону – он был гораздо тоньше. Нечто среднее между голосом птицы и дикой свиньи.

– Добро пожаловать, демон, – произнес голос и захихикал.

«Они знают, – ужаснулся Номер Первый и впал бы в панику, но распространявшийся по его телу через рану в ноге хлоралгидрат притуплял эмоции. – Они все о нас знают». В следующий миг дурманное зелье обволокло его мозг и сбросило бесенка в черную бездонную пропасть.

Артемис наблюдал за происходящим из ложи. Улыбка восхищения тронула уголки его губ – задуманный кем-то план разворачивался гладко, как драгоценный тунисский ковер. Такой план мог разработать только очень одаренный человек. Почти гениальный. Может быть, родственная ему душа?

– Держи камеру направленной на сцену, – приказал Артемис Дворецки. – Ложей займется Элфи.

Дворецки жалел, что не может прикрыть Элфи с тыла, но он должен был находиться рядом с Артемисом. В конце концов, капитан Малой и сама могла постоять за себя. Он убедился в том, что стекло часов направлено в сторону сцены. Артемис никогда не простил бы телохранителю, если бы события выпали из кадра хотя бы на наносекунду.

Опера близилась к финалу. Норма вела Поллиона к погребальному костру, на котором им обоим было суждено сгореть. Все зрители смотрели только на примадонну, околдованные волшебной силой искусства. Все, за исключением участников совсем другой сцены – тоже, в некотором смысле, волшебной.

Роскошная полифоническая музыка служила прекрасным звуковым сопровождением для разворачивающейся на глазах посвященных жизненной драмы.

Она началась с электрического треска, донесшегося с правого края авансцены. Едва слышного, практически незаметного, если ты не ожидал его услышать. Возможно, некоторые зрители заметили возникшее после этого мерцание в воздухе, но не придали ему значения, приняв за блик или один из спецэффектов, которые к месту и не к месту применяют современные режиссеры.

«Итак, – подумал Артемис, чувствуя покалывание в кончиках пальцев, – что-то явилось в наш мир. Игра началась».

«Что-то» постепенно обретало очертания, но по-прежнему оставалось полускрыто мерцающим голубоватым куполом света. Теперь уже можно было разобрать, что это некрупное существо более или менее гуманоидного типа. Оно вполне могло оказаться демоном и уж точно не было обманом зрения. Сначала существо было бестелесным, как привидение, но буквально через секунду оно потеряло прозрачность и полностью перешло в этот мир.

«А теперь, – подумал Артемис, – его нужно задержать и усыпить».

Тонкая серебристая трубка появилась из темного зева ложи на противоположной стороне зала. Раздался глухой хлопок, и из трубки вылетела стрелка. Артемис даже не стал следить за ней взглядом – он и так знал, что она попадет в ногу пришельца из иного измерения. Именно в ногу, куда же еще? Хорошая мишень, и рана вряд ли окажется смертельной. А стрелка наверняка серебряная, начиненная каким-нибудь одурманивающим коктейлем.

Существо явно пыталось обратить на себя внимание, делало странные жесты. Артемис услышал, как удивленно ахнули некоторые зрители, заметившие на сцене странное создание, окруженное мерцающей дымкой.

«Отлично. Вы задержали его. Теперь нужно отвлечь внимание публики. Чем-нибудь ярким и громким, но не особенно опасным. Если кто-нибудь пострадает, начнется расследование, а это вам ни к чему».

Артемис перевел взгляд на демона. Тот уже полностью воплотился, но как следует разглядеть его все равно не удавалось. Буквально в нескольких шагах от него великая опера неумолимо двигалась к апофеозу. Истерически рыдало сопрано, и все взгляды были прикованы к примадонне. Почти все. В зале всегда найдется несколько человек, которым опера наскучила, особенно к четвертому акту. Взгляды таких зевак блуждают по залу в поисках чего-нибудь интересного. И скоро они непременно заметят демона на сцене. Если только их внимание не привлечет что-нибудь другое…

Точно в нужный момент огромный софит, освещавший сцену, сорвался с креплений и качнулся на проводе в сторону черного задника. Столкновение было громким и ярким. Софит взорвался, осыпав дождем осколков сцену и оркестровую яму. Нить накаливания вспыхнула с яркостью магния, на мгновение ослепив всех, кто на нее смотрел, – то есть почти всех в зале.

Осколки стекла градом посыпались на оркестрантов, те, естественно, перепугались и толпой бросились в сторону фойе, волоча за собой инструменты. Какофония стонущих струн и грохот перевернутых ударных заглушили последние ноты шедевра Беллини.

«Великолепно, – подумал Артемис. – Софит и крепление были подготовлены заранее. Паническое бегство оркестрантов тоже сыграло похитителям на руку».

Артемис наблюдал за всем происходящим краем глаза. Его внимание было сосредоточено на тщедушном, почти невидимом в темноте возле кулисы демоне.

«Лично я, – подумал юноша, – приказал бы Дворецки сунуть трофей в черный мешок, вынести через кулисы и положить в багажник полноприводного автомобиля. Мы бы добрались до парома, идущего в Равенну, быстрее, чем рабочие сцены успеют заменить софит»

Но события развивались несколько по другому сценарию. Под демоном открылся люк, и тот опустился под сцену на гидравлической площадке.

Артемис мог только покачать головой. Потрясающе. Его таинственные противники сумели проникнуть в компьютерную систему театра и теперь просто послали команду открыть нужный люк. А под сценой, без сомнения, ждал человек, который в эти минуты тащит спящего демона к машине. Еще один сообщник сидит за рулем, не заглушая двигателя, чтобы рвануть с места, как только прикажут.

Артемис, перегнувшись через поручень, оглядел зрительный зал. Скоро зажегся свет в зале, зрители стали потирать глаза и переговариваться дрожащими голосами – обычная реакция людей, переживших сильное потрясение. Никто не упоминал о демоне. Никто не кричал и не показывал на сцену пальцами. Артемис понял, что стал свидетелем безупречного воплощения в жизнь безупречного плана.

Артемис перевел взгляд на ложу на противоположной стороне зала. Загадочная троица уже встала и спокойно собиралась уходить. Спектакль закончился, и их действия не могли вызвать подозрений. Артемис узнал девушку, которую видел в Барселоне, и двоих ее опекунов. Тощий мужчина, видимо, уже не жаловался на здоровье, потому что сунул костыли под мышку.

На лице блондинки Артемис увидел самодовольную улыбку, которая обычно играла на его собственных губах после удачно выполненной операции.

«А ведь мозг этой группы – именно она, девчонка, – с удивлением понял он. – Это она все придумала».

Улыбка девочки, так похожая на его собственную, потрясла Артемиса до глубины души. Он не привык отставать на целых два шага. Несомненно, эта юная особа считала, что победа уже у нее в кармане. Однако она ошибалась. Да, эту битву она выиграла, но военная кампания была еще далека от завершения.

«Этой девице пора узнать, что у нее есть противник», – решил Артемис.

Он встал и медленно зааплодировал.

– Браво! – крикнул он. – Браво, га-gazza!

Его голос разнесся по всему залу. Улыбка застыла на губах блондинки, она обвела глазами ложи, выискивая того, кто выкрикнул комплимент. Через несколько секунд она увидела молодого ирландца, и их взгляды встретились.

Если Артемис полагал, что девочка придет в ужас и задрожит, увидев его и Дворецки, то его ждало разочарование. Да, тень удивления скользнула по ее лицу, но потом она ответила на аплодисменты кивком и царственным взмахом руки. Прежде чем уйти, она произнесла два слова. С такого расстояния Артемис не мог их расслышать, но ему не составило бы труда догадаться, что это были за слова. Впрочем, гадать не было необходимости – он давным-давно научился читать по губам.

«Артемис Фаул», – сказала незнакомка. И больше ничего. Похоже, Артемис поторопился, когда решил, что игра началась с появления демона. Настоящая игра началась только теперь. Как интересно…

А потом случилось непредвиденное – к аплодисментам Артемиса присоединились другие зрители. Робкие поначалу хлопки вскоре сменились бурной овацией. Весь зал вскочил на ноги, и изумленные исполнители были вынуждены несколько раз выходить на поклон.

Через несколько минут, уже в фойе, Артемис невольно услышал обрывок разговора завзятых театралов, обсуждавших весьма оригинальный финал оперы. «Взорвавшийся софит, – говорил один знаток, – несомненно, олицетворяет падающую звезду самой Нормы». – «Нет, – возражал ему другой. – Софит, очевидно, является модернистской интерпретацией костра, на который должна была взойти Норма».

«А иногда, – подумал Артемис, пробиваясь сквозь толпу на улицу и чувствуя, как легкий сицилийский туман приятно холодит лоб, – взорвавшийся софит бывает просто взорвавшимся софитом».