Энтони Кокрейн хотел было подойти к телефону, пронзительно трезвонившему в холле, но вежливый Бейкер его опередил. Дворецкий извинился за проявленную им нерасторопность и снял трубку, сказав «алло».

Кокрейн, все еще стоявший в холле, был готов поклясться, что ответил ему женский голос.

Дворецкий осторожно покосился на него и ответил довольно надменно:

– Не знаю, насколько удобно это сейчас… мисс…

Голос зазвучал снова. Бейкер послушал, затем осведомился:

– Ваше имя, будьте добры?..

Но, судя по всему, ответа не получил. Кокрейн заметил какое-то странное выражение на лице дворецкого и призадумался. Бейкер осторожно положил трубку рядом с аппаратом, затем прошел через холл по направлению к кухне. Заинтригованный Кокрейн какое-то время топтался возле двери в библиотеку, хотел посмотреть, кого он позовет. И вот – нельзя сказать, чтобы его сильно это удивило – через несколько минут в холле появился Коллинз и направился к телефону. Кокрейн быстро заскочил в библиотеку, притворил за собой дверь.

Камердинер взял трубку.

– Алло, Коллинз у аппарата. Кто вы?

– Думаю, вы знаете кто, – ответил женский голос.

Слуга настороженно оглянулся через плечо и тихо заговорил, поднеся трубку к губам:

– Нечего звонить мне сюда. Это небезопасно. Я ведь уже говорил.

– Тогда, думаю, нам лучше встретиться, – холодно произнес голос. – Сами понимаете, я могу доставить вам немало неприятностей.

Губы Коллинза скривились в невеселой улыбке:

– Все равно ничего тем самым не добьетесь.

– Не хотите встречаться со мной, не надо, это меня все равно не остановит. Или давайте договариваться, или я все разрушу. Я не шучу. Так и сделаю, обещаю. Как говорится, полбатона хлеба лучше, чем никакого хлеба. И эта половинка у меня. Ну так что?

Пальцы Коллинза впились в телефонную трубку с такой силой, что костяшки побелели – точно он сжимал чье-то горло, пытаясь удушить противника.

– Ладно. Но только больше не звоните мне сюда. Встретимся. Вот только пока не знаю, когда освобожусь. Дам знать.

– Можете и сейчас дать знать.

– Я же сказал, пока отлучиться не могу. Сами должны понимать. Увидимся, когда меня отпустят на вечер.

– Тогда сегодня вечером, – категорично заявила женщина. – И само собой, наедине.

– Но это небезопасно. Я не могу надолго отлучиться.

– Могу и сама к вам заглянуть, – примирительно заметил голос. – Но все же лучше постарайтесь удрать хотя бы на полчаса.

Слуга снова осторожно глянул через плечо:

– Ладно, договорились. Но только при условии, что вы больше не будете сюда звонить.

– Будешь умником, и звонить не стану. Где встретимся?

Коллинз призадумался на секунду-другую:

– Рискованно, конечно, хотя… Знаете павильон в лесу?

– Боюсь, что не знаю.

– Перед сторожкой есть ворота, оттуда начинается тропинка к коттеджу егеря. А сам павильон у озера, прямо за ним. Заблудиться невозможно. Буду там в шесть. – Он торопливо повесил трубку и направился к выходу из холла.

Тут из библиотеки вышел Фонтейн, затворил за собой дверь. Он озабоченно хмурил брови, подозрительно смотрел на лакея.

– Кто это тебе звонил? Мистер Кокрейн только что спрашивал: в курсе ли я, что мои слуги пользуются телефоном для своих частных нужд? Так кто звонил?

Коллинз застыл на месте, стыдливо опустив глаза. Уголки губ скорбно скривились, он упорно молчал.

– Какая-то женщина, верно? – не отставал Фонтейн и приблизился к слуге на шаг. – Я прав?

Тут Коллинз на секунду поднял глаза на хозяина и ответил еле слышно:

– Да, сэр. – Он откашлялся. – Ну, просто одна молодая дамочка, с которой я встречаюсь, сэр. Я объяснил ей, чтобы она больше мне сюда не звонила.

– Встречаешься? Это что-то новенькое! А теперь слушай меня хорошенько, Коллинз! Я на многое смотрю сквозь пальцы, но есть вещи, которых в своем доме не потерплю! Ясно тебе?

Слуга поклонился:

– Абсолютно ясно, сэр. Этого больше не повторится.

– Да, повторять не советую, – хмуро бросил Фонтейн. – И вообще, мне кажется, пришла пора избавиться от тебя раз и навсегда. С учетом всех этих… безобразий.

Слабая улыбка тронула тонкие губы Коллинза, но он промолчал.

В этот момент из библиотеки вышел Кокрейн, Фонтейн двинулся ему навстречу. Коллинз развернулся и, бесшумно ступая, удалился из холла.

– Ты был совершенно прав, мой дорогой, – сказал Бэзил. – Ему, видите ли, звонит его девушка! Слуги совершенно распустились! Спасибо, что дал мне знать.

В семи милях от особняка Ширли Браун вышла из телефонной будки, установленной в гостинице «Голова вепря», и в глазах ее светилось торжество. Тут к ней подбежал портье и сообщил, что к ней пришел некий джентльмен по фамилии Эмберли, и взгляд девушки тут же переменился, она явно встревожилась. Ширли попросила портье уведомить мистера Эмберли, что она вышла выгулять собаку и, когда придет, неизвестно.

Ширли выждала еще минут десять, затем спустилась вниз с Биллом на поводке. Никакой записки Эмберли не оставил. Со вздохом облегчения и одновременно легкого разочарования Ширли вышла на улицу и прошлась немного по направлению к коттеджу «Плющ», куда вскоре собиралась заехать – собрать и упаковать вещи Марка. Затем она вернулась в гостиницу.

В пять часов вечера девушка заперла Билла в номере и вышла на улицу, одетая в длинное твидовое пальто и низко надвинутую на лоб фетровую шляпу. Она отправилась на Рыночную площадь, где находилась омнибусная остановка, этот вид транспорта позволял доехать до ближайших деревень. На омнибусе под номером девять висела табличка с надписью «Лоуборо», и девушка села в него. Через несколько минут водитель, работавший по совместительству еще и кондуктором, прошел к своему месту и завел мотор. Ширли, разместившаяся прямо у него за спиной, попросила водителя высадить ее на повороте на Нортон.

Весь день было довольно облачно, и едва омнибус отъехал, как зарядил дождь, мелкий и серый, точно пелена тумана. Смеркалось быстро, и пейзаж за окнами омнибуса выглядел монотонным и неприветливым. Ширли передернуло при мысли о том, что вскоре ей придется брести через такие же мокрые и плоские поля. Тут в ней вдруг проснулась подозрительность, и она принялась украдкой разглядывать других пассажиров. Виной всему расшатанные нервы, нехотя призналась она себе. Однако с самого начала поездки девушку сопровождало тревожное ощущение, что кто-то преследует ее от самых дверей гостиницы.

Впрочем, в попутчиках ее не было на первый взгляд ничего подозрительного. Два фермера обсуждали погоду с сильным суссекским акцентом; краснолицый мужчина, судя по всему, егерь, развалившись на сиденье, предназначенном сразу для двух человек, читал журнал «Наши собаки»; было также несколько женщин, ездивших в город за покупками. По дороге омнибус подобрал еще несколько человек; когда они входили, их радостными возгласами приветствовали остальные пассажиры. Прямо за спиной у Ширли сидела какая-то ирландка и пересказывала своей сгорающей от любопытства соседке все подробности операции аппендицита, которую делали одному ее знакомому.

У первой же деревни почти все пассажиры вышли, водитель тоже покинул омнибус – передать посылку в местную гостиницу. Ширли и краснолицый мужчина остались вдвоем. Неприятное ощущение, что за ней следят, не покидало девушку, и она украдкой покосилась на попутчика. Но тот был целиком поглощен чтением; похоже, Ширли вовсе не интересовала его.

Водитель вернулся, они отъехали от деревни примерно на милю; тут краснолицый вышел – возле питомника для охотничьих собак. Ширли устроилась поудобнее, усмехаясь и дивясь своему малодушию.

Омнибус останавливался еще несколько раз, подобрать новых пассажиров; потом водитель вновь передал кому-то посылку из города.

Ширли не привыкла к столь медлительным загородным поездкам, ее начало сжигать нетерпение, она все чаще поглядывала на часы. За окнами стало темнеть, и водитель включил в салоне свет. На окнах блестели капли дождя; с пола тянуло неприятным холодком.

Водитель подкатил к обочине и затормозил.

– Ну вот и прибыли, мисс. Погода – хуже некуда, сырость.

Ширли достала кошелек.

– Погода просто жуткая. Скажите, пожалуйста, а когда обратный автобус?

– Вернусь примерно через час.

Стало ясно, что здесь ходит только один автобус.

– Обратный билет будете брать, мисс? Тогда с вас шиллинг.

– Нет. Могу не успеть на обратный.

– В таком случае с вас всего шесть пенсов, мисс.

Она протянула водителю деньги, тот открыл для нее дверь. Ширли вышла на дорогу и стояла, провожая глазами удаляющийся автобус до тех пор, пока он не скрылся за поворотом.

Фонарик она захватила, но света было еще достаточно, чтобы различить, куда идти. Девушка стояла на перекрестке. Одна из стрелок дорожного указателя показывала, где Нортон; и, приподняв воротник пальто, чтобы капли дождя не стекали на шею, Ширли торопливо зашагала в этом направлении.

То была проселочная дорога, но вполне в приличном состоянии после ремонта. Вилась она между живых изгородей, мимо одиноко стоявших коттеджей и фермерских хозяйств. По дороге девушку обогнали три мотоциклиста и один автомобиль; складывалось впечатление, что дорогой этой пользуются не часто. Один раз впереди показался пешеход, и она быстро обогнала его. Мужчина поздоровался, пожелал доброго вечера в дружелюбной манере, свойственной теперь разве что сельским обитателям. Ширли ответила на приветствие и продолжала шагать дальше.

Примерно в миле от главной дороги, в небольшой низине, мелькнула целая россыпь огоньков – видно, там примостилась небольшая деревушка. Но, если не считать ее, места эти были малообитаемые. И Ширли, всматривающейся вперед, в сгущающиеся сумерки, показалось, что кругом, до самого горизонта в серовато-золотистых тонах, тянутся лишь поля, ничего больше.

Но через полмили после деревеньки монотонность пейзажа нарушили деревья; чем дальше, тем плотнее они стояли, тем толще были у них стволы. Ширли уловила запах сосновой хвои, различила в меркнущем свете серебристо-серые березы. Капли дождя скатывались с листьев на дорогу. Но никаких других признаков жизни здесь не наблюдалось. Наверное, слишком сыро, подумала Ширли, и все кролики, которых обычно видишь на проселочной дороге в этот час, попрятались в свои норки.

У нее не было возможности измерить пройденное ею расстояние, но она полагала, что, должно быть, уже прошагала две мили, и стала искать глазами ворота. Сердясь и одновременно насмехаясь над собой за излишнюю подозрительность и нервность, девушка винила во всем погоду и неуклонно надвигающуюся темноту. Дождь не стихал, падал размеренно, с тихим шорохом; ни признака ветерка – ветви деревьев совершенно неподвижны; кругом, судя по всему, ни души. Однако несколько раз она останавливалась и прислушивалась – казалось, что раздавался какой-то подозрительный звук. Но что именно за звук – непонятно. Возможно, шаги, возможно, шорох шин по мокрой дороге. Однажды показалось, что откуда-то издалека донесся звук автомобильного мотора, но ни одна машина ее не обогнала, и Ширли решила, что ей просто послышалось или же где-то в отдалении проходит еще одна дорога.

И тут впереди мелькнуло что-то белое. Она приблизилась и увидела ворота, за ними тянулся лес. Полуоткрытые ворота стояли на вырубке среди деревьев.

Девушка не слишком уверенно прошла еще несколько ярдов, но вот она увидела впереди еще одни большие железные ворота и свет в окне сторожки. Значит, где-то здесь поблизости находится и особняк. Ширли развернулась и быстро зашагала к первым воротам.

Темный лес выглядел таким таинственным; высокий подлесок, резные коричневые перья папоротника, засохшие еще осенью, высились на добрые три фута; под ними темно-зеленые, словно лакированные листочки черники. Земля под ногами Ширли была скользкой от дождя; в узких колеях от колес плескалась грязная вода.

Она осторожно пробиралась по дороге вперед, дошла до развилки; в конце более короткой дороги Ширли увидела свет и свернула на другую, ту, что левее.

Снова сильно запахло соснами, еще несколько шагов – и вот она вышла на более открытое пространство. Под ногами не вязкая от грязи земля, а песок; ковер из опавших сосновых игл приглушал шаги. Кругом разбросаны шишки; подлесок кончился; ее со всех сторон обступили высокие стройные стволы, чешуйки на которых поблескивали от влаги; ряд за рядом, строй за строем, они уходили куда-то в туман и сгущающуюся мглу.

Тишина здесь стояла такая, что мурашки пошли по коже. Дождь, по-прежнему падавший бесшумно и неустанно, казался покрывалом, окутавшим весь лес и заглушавшим звуки. Ширли стиснула зубы и нащупала в большом кармане пальто рукоять пистолета – это придавало уверенности.

И почти тотчас же она заметила впереди огоньки. Ширли подошла к озеру, искусственному водоему в конце широкой аллеи, что тянулась к югу от особняка. Это его огоньки поблескивали в отдалении; она различала и очертания самого дома, вырисовывающиеся на фоне неба, увидела и лужайку, полого сбегающую к опушке леса.

На противоположной от особняка стороне озера стоял белый павильон, выстроенный в стиле классицизма, столь популярном в восемнадцатом веке. Он походил на призрак во тьме, незанавешенные окна смотрели черными глазницами.

Ширли почувствовала, как бешено забилось в груди сердце. Павильон, поджидавший ее среди деревьев, выглядел таким заброшенным и одновременно – пугающим. Больше всего на свете ей хотелось в этот миг отойти от него на цыпочках как можно дальше; и на протяжении нескольких минут она стояла в тени деревьев, глядя на погруженное в зловещую тишину здание и борясь с самыми дурными предчувствиями.

Стояла так тихо и неподвижно, что биение собственного сердца казалось просто оглушительным. Где-то невдалеке раздался крик фазана, он словно разорвал эту давящую тишину, потом девушка услышала треск перьев. Она вздрогнула от неожиданности, потом замерла и снова стала прислушиваться. Птица, судя по всему, улетела, до нее снова не доносилось ни звука. Наверное, решила Ширли, фазана спугнула лиса.

Она достала из кармана пистолет, взвела курок. Щелчок затвора немного успокоил ее; Ширли сняла оружие с предохранителя и медленно направилась к павильону.

Дверь была не заперта; ручка резко скрипнула, когда она надавила на нее. Ширли вошла внутрь и привалилась спиной к стене у двери. Через некоторое время, убедившись, что в павильоне нет ни единой живой души, о чем говорила царившая здесь мертвая тишина, она достала из кармана фонарик и включила его.

Павильон был действительно пуст. Здесь стояли садовая мебель, плетеные кресла и столик, на креслах – подушки радостных пестрых расцветок. Луч света от фонаря медленно двигался по помещению, высвечивая каждый уголок. Ширли затворила за собой дверь, заставила себя сесть в одно из кресел, выключила фонарик.

Понемногу глаза привыкли к темноте, и она стала различать предметы в комнате. Чувство тревоги, испытанное совсем недавно, и инстинкт самосохранения заставили ее придвинуть свое кресло вплотную к стене. Кругом серели во тьме высокие продолговатые окна. Она пыталась убедить себя, что никто не сможет видеть ее снаружи.

Потом вдруг услышала тиканье своих наручных часов, отвернула рукав, взглянула на циферблат. Светящиеся стрелки показывали двадцать минут седьмого; Коллинз опаздывал. Тут она вдруг испугалась – что, если он затеял какую-то свою игру? Ширли плотно сжала губы; снова начала прислушиваться – в надежде услышать звук приближающихся шагов.

Вдруг хрустнула сухая ветка, и ручка двери со скрипом повернулась; сердце у Ширли испуганно екнуло. Она встала, держа палец на спусковом крючке.

В дверях возник силуэт мужчины, разглядеть его лицо было невозможно. Она ждала, затаив дыхание.

– Вы здесь, мисс?

Эти слова были произнесены так тихо, что Ширли едва их расслышала. Да, голос камердинера.

– Здесь. Вы сильно опоздали. – Она включила фонарик.

Коллинз бросился к ней.

– Выключите! Сейчас же! Никакого света!

Девушка повиновалась, затем холодно заметила:

– Давайте без резких движений. Ведь я могла вас и пристрелить.

Коллинз приблизился к Ширли и схватил ее за левое запястье.

– Ради всего святого, уходите отсюда! – лихорадочно зашептал он. – Мне не следовало приглашать вас сюда. Я ведь предупреждал, это опасно. За мной кто-то шел. Уходим отсюда, и быстро!

Ширли, сама того не осознавая, тоже понизила голос. И изо всех сил старалась, чтобы он не дрожал:

– Пытаетесь меня отодвинуть? Не выйдет. Мы здесь, чтобы обговорить наше дело.

В голосе Коллинза звучала еле сдерживаемая злоба:

– Сами знаете, что случилось с вашим братом. Хотите, чтобы и вас тоже?.. Я же сказал, за мной кто-то следил. Шел по пятам. Убирайтесь отсюда, живо!

И он подтолкнул ее к двери. Поняв, что страх его ненаигранный, Ширли вышла из павильона за ним следом, позволила ему отвести себя в тень деревьев. Там Коллинз остановился и прислушался. Кругом стояла тишина, но он повлек ее еще дальше, в темную глубину леса. И только там отпустил руку девушки.

– Я не собирался ни отодвигать вас, ни бросать это дело. Клянусь. Мы встретимся снова, но только не здесь. Для меня это становится все опаснее. Не нужно было вам звонить мне в особняк. – Коллинз умолк, снова настороженно прислушался. – Он следит за мной. Мне пора. Ради Бога, мисс, умоляю вас, возвращайтесь в Лондон! Вы в большей опасности, чем вам кажется. Мы обязательно встретимся… даю слово!

– Да уж, не советую увиливать. Сами знаете, что у меня есть.

Коллинз тихо усмехнулся:

– Полбатона хлеба, мисс. Этого недостаточно.

– Вполне достаточно, чтобы доставить вам неприятности, – мрачно произнесла она.

– Только попробуйте, и не видать вам второй половинки. – В голосе его звучала угроза. – Вы совсем обезумели, раз заявились сюда. Вам грозит опасность. Я не могу быть на стреме все время. Вы сильно рискуете, даже не понимаете как!

– Я останусь в Верхнем Неттлфолде ровно до тех пор, пока не получу то, за чем пришла, – холодно ответила девушка.

Тут пальцы его вновь сомкнулись на ее запястье. И он, склонившись к самому уху Ширли, шепнул:

– Слышите?

Девушке, с ее вконец расшатанными нервами, вдруг показалось, что весь лес в этот момент наполнился тихими звуками, названия которым подобрать было просто невозможно. Шелестели опавшие листья – наверно, по ним промчался куда-то кролик; хрустнула веточка; тень от одного из деревьев будто бы сдвинулась с места.

Страх, который испытывал мужчина, передался Ширли. Ей казалось: чьи-то глаза исподтишка следят за ней, захотелось убраться из этого проклятого места как можно скорее. Она стряхнула руку Коллинза.

Он опустил ее и легонько подтолкнул в спину:

– Бегите! Нас не должны видеть вместе! Ради Бога, бегите отсюда!

И Коллинз пустился наутек, бесшумно, как призрак.

Ночь надвигалась на Ширли, полная неведомых опасностей. На секунду ею овладела паника, некая сила точно приковала ее к земле, коленки дрожали. Но затем она решительно тряхнула головой и двинулась по тропинке. Уже совсем стемнело, девушка ничего не видела, однако не осмеливалась включить фонарик. Ширли почти вслепую, но очень быстро шагала прочь от павильона, с трудом подавляя неукротимое желание пуститься бегом.

А затем резко остановилась – слева от дорожки сквозь деревья мелькнул луч света и беспорядочно заметался по земле. В лесу был кто-то еще, что-то искал…

Ширли развернулась и бросилась в глубину леса, ища укрытия. Она уже не разбирала, куда бежит. Споткнулась о корни огромной березы, упала и, еще лежа на земле, обернулась: свет приближался к ней. Девушка вскочила на ноги и побежала в самую чащу леса.

За полы пальто цепляли ветки папоротника, хлестали по лодыжкам; она кое-как прорвалась через эти заросли и оказалась среди строя берез с серебристыми стволами, под которыми росла черника. Пригнувшись, спряталась за кустом и смотрела, не шелохнется ли ветка подлеска.

Она услышала шаги, которые неуклонно приближались. Затем за спиной раздался какой-то звук, девушка резко обернулась.

Преследователь прошел мимо кустов, за которыми она пряталась, Ширли различила очертания мужской фигуры. Человек остановился и замер – прислушивается, догадалась она. Луч фонарика в его руке описал круг; девушка заволновалась – достаточно ли плотен кустарник, не выдаст ли ее?..

Мужчина сдвинулся с места, начал обходить кустарник. Палец Ширли лег на спусковой крючок пистолета; она замерла, выжидала.

А затем вдруг напряженную тишину нарушил звук, который она никак не ожидала сейчас услышать. Кто-то невдалеке от нее начал насвистывать «Голубой Дунай».

Луч света исчез; послышался шорох, кто-то протискивался сквозь заросли, затем вдруг все эти звуки стихли. И свист пропал тоже, а темный силуэт словно растворился.

Прошло несколько минут, прежде чем она решилась сдвинуться с места. Ширли направилась туда, где, по ее расчетам, должна была находиться дорога. Она то и дело останавливалась и прислушивалась. Луча фонарика видно не было, он растворился во тьме вместе с популярной мелодией вальса.

Ширли продолжала идти вперед, продираясь через подлесок и не осмеливаясь включить фонарик.

То, что свет исчез, еще не означало, что ее перестали преследовать. Несколько раз казалось, что она слышит чье-то тяжелое дыхание сзади, один раз громко хрустнула ветка – в такие моменты девушка замирала, начинала прислушиваться и озираться по сторонам, но ничего не видела и не слышала.

Она снова двинулась вперед; и вновь за спиной, теперь уже явственно, послышалось чье-то дыхание.

Тогда девушка бросилась напролом к дороге. Теперь под ногами был мох, смутные очертания деревьев по обе стороны подсказали, что она близка к цели.

И тут в лицо ей ударил луч света; из груди невольно вырвался слабый испуганный вскрик. Ширли замерла, затем приподняла руку с зажатым в ней пистолетом.

Холодный насмешливый голос произнес:

– Куда направляетесь, мисс Браун?

Она опустила руку с оружием, выдохнула.

– Вы! – воскликнула Ширли со злостью и облегчением одновременно. – Так это… всего лишь… вы!

– Не слишком комплиментарно, однако. – Эмберли подошел к ней. – А вы, похоже, куда-то очень торопитесь.

Она протянула руку, ухватила его за рукав пальто. Было нечто утешительное в прикосновении к этой грубой ткани.

– За мной кто-то гнался, кто-то меня преследовал.

Он крепко сжал ее руку в своей; и тут девушка осознала, что никакого страха больше не испытывает. Она, пребывая в полном смятении чувств, вдруг поняла, что благодарна Эмберли.

А тот продолжал водить по сторонам фонариком, она проследила за направлением луча, и тихо вскрикнула. Луч на секунду выхватил из тьмы чье-то мертвенно-бледное лицо, которое почти сразу же скрылось за кустом.

– Кто это?! Вон там… вы видели? Он смотрел прямо на нас. О Боже, давайте уйдем отсюда! Скорей!

– Это обязательно. Не слишком приятная погода для ночных загородных прогулок.

– Так вы видели? – не отставала она. – Человек вон там, в кустах. Кто он? Это он меня преследовал. Я слышала.

– Да, видел. Это новый дворецкий Фонтейна.

Она инстинктивно прижалась к нему.

– Я не знала. Но почему он меня преследовал? Я… я не совсем… Пожалуйста, идемте отсюда!

Эмберли взял ее под руку и повел по дорожке к воротам.

Один раз Ширли обернулась, спросила нервно:

– А вы уверены, что он не идет за нами следом?

– Нет, далеко не уверен, но это не слишком меня беспокоит. Возможно, он просто хочет убедиться, что мы покинем эти владения. Территория частной собственности, знаете ли.

– Да такого просто быть не может! – резко возразила Ширли. – Он преследовал меня вовсе не по этой причине.

– Нет? Ну тогда, может, вы объясните, по какой такой причине?

Она молчала. Потом выдернула из его руки свою:

– А вы что здесь делаете?

– Похоже, вы уже окончательно пришли в себя, не так ли? – насмешливо произнес Фрэнк. – И лично мне хотелось бы знать, что вы здесь делаете?

– Этого я вам сказать не могу.

– Точнее, не хочу, – поправил он ее.

– Возможно. Однако и вы не ответили на мой вопрос.

– О, тут никаких тайн, – весело усмехнулся Эмберли. – Я следил за вами.

Она остановилась как вкопанная.

– Вы? Вы следили за мной? Но как? Откуда вам было знать, что я окажусь здесь?

– Интуиция, – все с той же усмешкой произнес Эмберли.

– Но вы никак не могли знать… Где вы меня подстерегли?

– Возле гостиницы «Голова вепря». Я поехал за вами в машине. Даже хотел вас подвезти, но боялся, что вы откажетесь.

– Это гадко, нечестно следить за человеком таким вот образом! – пылко воскликнула девушка.

Эмберли рассмеялся.

– Всего несколько минут назад вы вроде бы испытывали совсем иные чувства по этому поводу.

Повисла пауза. Затем Ширли зашагала вперед, засунув руки в карманы. Эмберли поспешил за ней.

Через некоторое время она произнесла неохотно и глухо:

– Я не хотела… показаться неблагодарной.

– Вы просто как маленькая девочка, которую только что выбранили. Ладно, прощаю вас.

Она не уловила насмешки в его голосе.

– Нет, я правда очень обрадовалась, увидев вас. И все равно, с вашей стороны было нечестно следить за мной. Так это вы насвистывали вальс?

– Есть такая привычка.

Она посмотрела ему в глаза.

– Вот вы утверждаете: я что-то скрываю. Но разве вы до конца открыты и честны со мной?

– Ни в коей мере.

Ширли снова возмутилась:

– Что ж, в таком случае…

– Нельзя заполучить что-то, ничего не давая взамен, девочка моя, – прервал ее Фрэнк. – Вот когда решитесь довериться мне, тогда и я буду с вами до конца честен.

– Я вам доверяю. Поначалу нет, однако теперь совсем другое дело. Но я не то что не хочу довериться вам – просто рассказать все я не имею права. Пожалуйста, верьте мне!

– Так вот оно какое, ваше доверие! А от меня вы, значит, хотите нечто большее?

Ей вдруг страшно захотелось рассказать этому человеку все.

– Нет, я не боюсь, что вы меня выдадите или что-то в этом роде… Просто не осмеливаюсь рассказать ни единой живой душе потому, что если сделаю это… О, ну как вы сможете понять, просто не представляю!..

– Ошибаетесь, очень даже смогу. Вы боитесь, что я вмешаюсь и испорчу вам все дело.

Они добрались до ворот и вышли на дорогу. Чуть поодаль светились в темноте красные огоньки задних фар; они направились к машине.

– Скажите, мистер Эмберли, много ли вы уже знаете? – внезапно спросила Ширли.

Даже не глядя на своего собеседника, девушка поняла: он улыбается.

– А если скажу, что взамен, мисс Браун?

– Если б я только знала… если б появилась хоть какая-нибудь идея… Ну почему я должна вам доверять?

– А ваш женский инстинкт на что?

– Если б вы только сказали мне…

– Ничего я вам не скажу. Сами должны пройти весь путь до конца. Разве я прежде не говорил?

– Вы совершенно невозможны. И нелогичны, – буркнула она, садясь в машину.